Текст книги "Краш-тест для майора"

Глава 11. Больно

В ложе четыре мягких кресла, стоящих парами. Между ними узкий проход и, дальше, перед резными перилами, стоит столик. Шампанское, мартини, коньяк, канапе, блюдо с шоколадом…

Муратов усаживает Настю ближе к столу. А я не такой галантный, сука. Я сам сажусь ближе. Между Настей и мной едва ли есть полметра…

Она отворачивается к нему. Волосы классически собраны наверх, и я вижу ее обнаженную красивую спину, я помню, как целовал ее… вкус… нежный бархат кожи…

Плавные движения лопатками и жемчужные нити, оформляющие вырез на спине до самых ягодиц, двигаются, завораживая меня. Отворачиваюсь. Смотрю перед собой. Все мелькает в красно-белых тонах – и театр и Татьяна, но я слеп.

Перед моими глазами образ роскошной Анастасии в вечернем платье. И всё…

Воздух кипит в моих лёгких. Как неожиданно больно это всё цепляет! И так же неожиданно от себя мне хочется мазохистки быть к ней ближе, раскачивая эту боль. Доводить её до апогея. Как ты смела мне обещать, а?!..

Машинально, чтобы оправдать то, что сел не по этикету, разливаю в бокалы шампанское. Муратов говорит по телефону. Свет гаснет.

– Шампанское, Анастасия? – протягиваю ей, глядя в глаза. – Или, может, мартини? Мы празднуем или грустим?

Молча забирает из моих рук протянутый бокал.

– Может, что-то хотите еще? Мне сказать… – добавляю тише.

– Нет. Не хочу… Предложите Татьяне.

Мда… Разворачиваюсь.

– Мартини? Шампанское?

– Осторожнее, товарищ майор…

– Ты о чем? Стреляет глазами на Настю.

– Untouchable…

– Да-а-а? – перекашивает меня от яда.

Неприкосновенная, значит.

Татьяна предупреждающе качает головой, глядя на сцену.

– Шампанское, – чуть громче добавляет с натянутой улыбкой.

Звучит последний звонок, мы погружаемся в темноту. На сцене начинается действо…

Агонизируя от близости с Настей абсолютно не вижу спектакля. Галстук душит, ремень давит, в ложе душно… Радует только коньяк! Он, обжигая рот каждым глотком, на несколько мгновений возвращает меня в адекват. Я горю от ревности, понимая, что их руки соприкасаются на мягком широком подлокотнике. Вспоминаю, как он наглаживал её кисть, когда она держала его под руку. Я уверен, наглаживает и сейчас! А если немного отпустить фантазию – что и как налаживает он ей наедине, то совсем можно двинуться. Невеста, да?..

Оттягиваю душащий меня галстук еще сильнее и смотрю на ее кисть. На указательном мелькает кольцо с крупным камнем. Я не помню этого кольца… Жених презентовал? Настя медленно ставит бокал на столик. А я залпом допиваю свой. Второй. И тоже ставлю рядом. Перехватываю её холодные пальцы, неласково их сжимая. Дергается! Но я не выпускаю. Увожу наши сомкнутые кисти в узкий проход между нами. Настя нервно ерзает на кресле. Неловко тебе?! А там, в поезде, ловко было мне в глаза смотреть и любимым называть, зная, что вернёшься к своему Муратову? Вот и сейчас переживешь!

– Настя… – слышу шепот Муратова.

Он что-то говорит ей, она наклоняется. Наши руки натягиваются. Сжимая ее кисть жестче, я, теряя над собой контроль, нахально оттягиваю её за руку. Садится прямо.

Телефон в руках Муратова мерцает на беззвучном режиме. Извинившись, он шепчет ей: «я минут на двадцать» и выходит.

Настя поворачивает лицо.

– Больно, Сергей Алексеевич, – шёпотом и дергая свои пальцы.

– Согласен… больно.

Извернувшись, с силой выдергивает всё-таки пальцы.

– Татьяна, – поворачиваюсь к спутнице. – У меня просьба: прямо сейчас прогуляйся… до дамской комнаты. Мне нужен тет-а-тет…

– Вы – смертник.

– Не преувеличивай.

– Я предупредила.

Бесшумной тенью покидает ложу вслед за подполковником. Моя тахикардия зашкаливает. Я облизываю пересохшие губы. Словно почувствовав, что я на грани, Настя подлетает на ноги, пытаясь тоже смыться. Но я оказываюсь быстрее, преграждая ей выход из ложи. И мы сталкиваемся. В моих глазах темнеет.

– Ну, здравствуй… любимая, – хриплю я сдавленно.

Нахуй было бегать? Поговорили бы спокойно, вдвоем. Теперь вот так!

– Господи… – дрожит ее голос. – Откуда ты взялся?..

– Ты думала, я тебя не найду? – усмехаюсь я горько. – Наивно. Ты забыла, кто я?

Нет, в моей груди больше не порхает, и голова моя не кружится от её близости. Мне больно, твою мать! Больно! Душно! Изнутри меня рвётся бешеный зверь, который хочет порвать всех тут к чертям. И её тоже. Её – в первую очередь!

– Я думала… не станешь. Зачем?

– Зачем? Ах да. Случайный секс. Делов-то… Часто практикуешь?

– Перестань! – отворачивается.

За локоть рывком разворачиваю к себе.

– В глаза смотри! Замуж, короче, выходишь, да?

Поднимает на меня взгляд. Выпрямляет спину.

– Да!! – тихо и зло рявкает мне в лицо.

И ее голос просаживается. Просаживается на такую отчаянную горькую ноту в конце… Что меня ломает от плещущейся в груди нежности к ней густо смешанной с ненавистью. Я теряю контроль над чувствами, не понимая бить по ней или умолять её… спасать ее… что?!..

В ярости перехватываю её за шею сзади, прижимая лицом к себе. И опять тону в нежности!

– Настя… ты что… зачем?… – задыхаюсь я, ласкаясь своей щекой об её висок.

– Всё! Пожалуйста! Стоп!! Забудь!

Отталкивает руками в грудь.

– Я не знаю Вас, Сергей Алексеевич, – берет себя в руки.

Голос – лёд!

– Мм… – отстраняюсь я.

И вот дальше всё решается очень просто. Есть эта Настя, а есть та, моя. Если я поверю этой, значит, моей больше не существует. А я не могу её похоронить… Не могу!! И поэтому я похороню эту.

– Тогда у тебя проблемы, Анастасия. Потому что я тебя знаю… другой. И мне зашло. За шторкой приближается голос Муратова. Настя, испуганно дернувшись, сбегает в кресло.

Мы сталкиваемся с Муратовым в проходе. Растерявшись, с вопросом смотрит на меня.

– Уходите, товарищ майор?

– Татьяны долго нет. Встречу…

Выхожу в фойе, оттуда на улицу. А Настя там с ним вдвоем…

Сигарету мне… срочно!.. Затягиваюсь поглубже, выпуская вверх дым. Это будет тяжело, Зольников. Очень!..

Глава 12. Черная вдова

После театра мы едем в ресторан. Коньяк льётся в бокалы чаще, разговоры из абстрактных превращаются в более личные. Это уже далеко не третий тост. Но мне сейчас плевать.

– За любовь! – поднимаю я бокал, с холодной улыбкой глядя в глаза Насте.

Никакой реакции. Ровно до тех пор, пока я не прижимаюсь губами к пальцам Татьяны, стреляя ей в глаза многозначительным взглядом. Пухлые чувственные губы Насти обиженно вздрагивают. Тут же поджимает, пряча эмоцию за глотком шампанского. Она не пьет практически, только пригубляет. Мне хочется пробить её. Прикоснуться к ней под надетой маской надменной невесты подпола ФСБ.

Звон бокалов.

– Так, когда у вас свадьба, Глеб Евгеньевич?

– В эту субботу… наконец-то! Постоянно откладывается. Знаете ли… то траур, то командировка, то защита у Насти.

– Защита?

– Анастасия у меня теперь кандидат! – со спокойной, но нескрываемой гордостью. – Впереди докторская.

– Мм… – доливаю девушкам шампанского. – Здорово. А как вы познакомились с Анастасией?

Настя раздражённо хмурит брови. А Муратов наглаживает её пальчики, сжимая кисть… Внимательно смотрю на его лицо. Нетрезв…

– Я увидел Настю на нашем местном конкурсе красоты. Давно… Только майора получил. Но зачем такой красавице обычный майор… – чуть пьяная недобрая усмешка. – Когда на неё полковники заглядывались.

– Глеб… – одёргивает его едва слышно.

– Пришлось, знаете ли экстренно расти в звании, чтобы такую девушку пленить! – самодовольно.

Пленить?

– Глеб… – еще раз одергивает она, сжимая его пальцы.

– Очень интересно. Так, значит, само знакомство случилось позже?

– Да. Позже.

Делает глоток из бокала. Мхм… значит, деталей знакомства не будет?

Играет медленная музыка. Я приглашаю Татьяну на танец.

– Что там за история у него с этой невестой?..

– Не вникала я в их историю.

– Татьяна… – раздражаюсь я.

Вздыхает.

– Госпожа Барковская числится у нас чёрной вдовой, Сергей Алексеевич.

– Не понял. Как так?

– Началось все с полковника Шахрина. Вот оговорка про полковников – это было про него. Сейчас Муратов в его кресле сидит.

– Помню я Шахрина… Он же погиб. При исполнении. При чем тут Настя?

– Не знаю… Только перед этим жениха Барковской посадили, мент был простой. И на зоне его убили, сразу.

– Хм… а детали?

– Не интересовалась. Но могу узнать.

– Узнай.

– Шахрин… ммм… говорят, была она его любовницей. Недолго. Почти сразу погиб. И теперь вот… Муратов. Любит дама красивые погоны…

А мне показалось – не любит. Поэтому не готов я в сплетни верить.

– Почему ты сказала – «неприкасаемая».

– Потому что был и еще один, кто попытался протянуть руки к этой «прелести», Муратов его посадил.

– Ага…

– Ага.

– Обижал её?

– Не думаю. В общем, «чёрная вдова»!

Разглядываю грустную хмурую Настю…

– Хм… рьяный какой подполковник!

– Такая вот любовь! Смогли бы Вы ради любви, Сергей Алексеевич, человека невиновного посадить?

– Устранить соперника? Боюсь, что самолюбие бы не позволило идти таким путём. Но, вот если бы женщину мою обидели, там бы рука вряд ли дрогнула. Дело мне это завтра достань. Может, ни за что мужик-то сидит.

– «Может»?… – цинично смеётся Татьяна.

– Не уважаешь свое начальство?

– А за что его уважать? Здесь, Сергей Алексеевич, у нас не Москва. Концов и правды не найти. Но лучше быть внутри системы, чем под ней.

– Это правильно… Но и у нас, в Москве, непросто. Власть – она такая. Сложно не опаскудиться.

– Но Вы же смогли.

– Функцию лести выключи, капитан. Не выношу.

– Есть, – опускает взгляд с ухмылкой.

Музыка сменяется на другую, мы садимся за стол. О вине, о коньяках, о машинах… Дамы скучают. Настя незаметно перелистывает пальчиком по экрану телефона, стараясь не участвовать в разговоре. Допиваю очередной бокал. Огни становятся ярче, голоса неразборчивее… Надо тормозить.

– Могу я Вашу невесту пригласить на танец, Глеб Евгеньевич. Вздрогнув, Настя выпрямляется, со едва скрываемым ужасом глядя на меня.

– Извините, Сергей Алексеевич, – желваки на его лице напрягаются. – Настя не танцует.

– В самом деле? Никогда бы не подумал, что такая девушка и не танцует.

– Дело в том, что не танцую я. А значит, и моя будущая жена тоже.

Ммм… Демонстрация чувства собственности и власти над женщиной. Хм… да ты тоже в дрова, подполковник.

– Понял.

– Не обижайтесь… Это Кавказ. У нас такие правила. Светские нормы – это не про нас!

– Какие могут быть обиды?

– Глеб… – сжимает его пальцы Настя.

Он разворачивается к ней. Поправляет на плече жемчужную нить, касаясь её кожи. Его кисть с сухощавыми длинными пальцами напоминает мне большого мерзкого паука. И Настя чуть заметно пытается отвести плечо! Я едва сдерживаю оскал. Губы дергаются.

– … У меня смена, Глеб. Надо ехать.

– Конечно, дорогая. Мы с Сергеем Алексеевичем покурим, и сразу после – поедем.

Выходим с ним на крыльцо.

– Сергей Алексеевич, а что у нас там за проблема с Гузовым?

– Есть проблема…

– Он хороший опер. Мой человек. Не топи…

– Служба, Глеб Евгеньевич. Я себе не хозяин.

– Расстройство одно… – улыбается он сдержанно. – Я же работу, не меньше, чем невесту люблю. Готов многое сделать… для её благополучия. Вот ты мне опера дрочишь, а у него дела стоят. Ты скажи, майор, что нужно, чтобы это дело замять.

– Так… передайте его дело другим операм, товарищ подполковник. Я ж только начал… У меня еще по шестнадцати эпизодам вопросы.

– Давай, на кого-нибудь помладше перекинем? – по-свойски. – Ни вашим, ни нашим… Кого отдадим, того и распнёшь. А Гузова мне оставь. Я его сам накажу. Ты же понимаешь, что если его посадят, то с меня звезду снимут.

– Уверен, Ваша невеста, майоров любит не меньше, чем подполковников, – прорывает меня на эмоции, – а может и больше.

– Ясно… – задумчиво выпускает дым вверх. – Ну что ж… Работайте, служите отечеству. А мы будем помогать.

Глава 13. Без крыши

– Сергей Алексеевич, к Вам гостья, – звонят мне с ресепшена.

– Пропустите.

Сегодня я сменил гостиницу. У меня много работы, а проверять и нейтрализовать прослушку сложнее, чем переехать. Завтра сменю опять.

Через несколько минут заходит Татьяна. Ставит показательно сумочку на стол, рядом со мной.

– Привет, Серёжа! – игриво.

Ставит большой стакан кофе, что я попросил купить по дороге. Местное мне не зашло.

– Привет.

– Можно сигарету? – сжимает мою пачку.

– Можно… – не поднимая глаз набираю номер своего московского отдела.

Татьяна достает одну, мелькая перед глазами алым маникюром. Пока меня соединяют, тоже вытягиваю сигарету. Делая пару шагов ко мне, щёлкает зажигалкой. Ловя пламя кончиком сигареты, я затягиваюсь.

– Иди покури, – стреляю глазами на балкон.

Забирает сумочку, выходит и садится там в кресло, закинув ногу на ногу. Эффектная женщина. Но, блять, скрутило меня по самое нихачу от другой. Увы. И хоть и глаз этот образ радует, но ноющее нутро не обезболивает. Печальны мои дела…

– Капитан Зольников, – брат дежурит.

Хорошо.

– Привет, Андрюха.

– Привет, Серый. Только звонить хотел. Дядьку распяли. Звезду отобрали и с должности сместили.

– Пиздец…

– Мхм.

Я теперь без надёжной крыши. Это плохо.

– Как он?

– Бодряком. Воспринял как отпуск. Эва его беременна…

– Ого! Ну и что наш полкан?

– Довольный как слон! Бдительный как цербер. Витаминками девочку кормит, тёплые носки надевает, на тонкие пальчики дышит и в мозолистых ладонях греет…

Мы смеёмся. Это всё очень неожиданно абсолютно для всех. Дядька уверял, что никогда не рискнёт завести семью и ребенка, пока сидит в своём «антитеррористическом» кресле. Но вот кресло из-под него вылетело…

– А Эва?

– Вот Эва сильно переживает за него.

– Ай, ладно… переживут! Обидно, но не смертельно. Я рад за них! Эва – идеальный вариант. Душевная, утонченная, послушная… С восторгом на него смотрящая. Нам, мужчинам, это очень важно, чтобы с восторгом…

Вздыхаю, вспоминая Настины взгляды. Очень открытая тогда была в своих эмоциях. Теперь, как соляной столб.

– Позвоню, поздравлю их. Теперь к нашим баранам… У меня здесь «утопленник» из Владикавказа, – диктуют номер зоны, называю фамилию и номер дела. – Дело явно сфабриковано. Мужика утопили из-за личных тёрок. Сидит в строгаче. Отдай нашим операм. Пусть открывают дело заново. Смогут, пусть вытащат по амнистии за примерное поведение. Тут так намутили, что статью снять не удастся, но смягчающие обстоятельства пусть найдут.

– А кто он?

– Да никто он. Просто попал под горячую руку местным хозяевам жизни.

– Понял. А потерю свою ты нашел?

– Нашел…

– И? Когда свадьба? – смеётся брат.

– Через три дня, – зверею я. – Только, увы, жених не я. Невеста подполковника Муратова…

– Ооо… Какие мысли?

– Все те же – пошинковать всех на салат. Скажи мне, что я идиот. И не надо в это лезть.

– Идиот, конечно… тормознешь?

– Вряд ли.

– Тогда, аккуратно брат. Хочешь, я к тебе Ваньку с Ярой в отпуск отправлю. Как моральную поддержку? Все равно без дела оба маются.

– Да нет… Я пока не падаю, чтобы меня поддерживать. Пусть бейбика своего делают. Отчёты по деятельности Гузова скоро пришлю. Пока что собираю. Но насобирал уже прилично для трибунала. С ним два его опера из отдела еще упадут. И… подполковник Муратов. Он, к сожалению, не сядет. Своими руками ничего не делает. «Виноватых» увольняет исправно. Но выговор с занесением и звездопад обеспечены. С должности тоже полетит. Татьяна тушит сигарету в пепельнице.

– Всё, давай…

Возвращается. Садится напротив. Внимательно смотрит мне в глаза.

– Как дела? – дергаю я бровью.

– Серёжа… – закусывая губу достаёт из сумочки пластиковый файл. Двигает ко мне по столу.

– Это что?..

– Это… ммм… те люди, что виноваты в том безобразии, что ты накопал в нашем отделе.

– В самом деле?

Открываю файл, вытаскиваю два личных дела.

– Старший лейтенант Доридзе и капитан Обозов? – с сарказмом ухмыляюсь я.

– Неубедительно? – улыбается она.

– Нет… неубедительно, – кидаю папки на стол.

– А ты, Серёжа, внимательнее документы смотри.

Заглядываю в файл. Там пачка Евро.

– Ого… – переворачиваю, пачка выскальзывает на стол. Приличный кирпич.

– А сейчас? Убедительно?

«Тебе дали приказ меня купить?» Пишу на экране своего телефона. Двигаю к ней. Пишет в ответ. «Да. И Вам лучше согласиться.»

– Собери-ка это всё обратно, Танечка. И, давай, в душ. Я в своё свободное время о работе не разговариваю.

– Но ты подумаешь, правда?

– Я всегда думаю, – усмехаюсь я. – Но сейчас о другом! Через некоторое время мы включаем на ее телефоне какую-то лайтовую порнушку под музыку и уносим вместе с сумкой в ванную. Закрываем плотнее дверь.

– Ну, рассказывай, капитан.

– Несговорчивых у нас не любят.

– Это угроза?

– Это угроза. Но Муратов не дурак. Понимает, что если уберёт Вас тут бригада посерьёзней приедет по его душу.

– И каков план?

– Купить. Не продадитесь – подставят, вероятно.

– Подо что?

– Кто же мне такую информацию сольёт?

– Ну как у вас обычно принято?

– Мм… не знаю! Может, с малолеткой? Что-нибудь публично обсуждаемое, чтобы внимание вашего руководства временно отвлечь. И чтобы замять и опровергнуть не вышло. Я бы сделала так. Клофелин и юная рыдающая девочка поутру в Вашей кровати.

– Ясно. Недурно. Спасибо за предупреждение.

– Возьмите деньги. Страшно…

– Нет, не очень. Но принесённый кофе я не пью. Капитан мой может и на два лагеря играть. И сама же в меня этот клоф и влить.

– Не боитесь?

– Боюсь, конечно! Только Муратова вашего это не спасет. Утопит меня, приедет другой. Тоже Зольников, – улыбаюсь я. – Очень серьёзный и бескомпромиссный опер. Приедет не один, а с приказом от Московского генерала передать командование над Альфа группой. И с этой группой устроит тотальную зачистку отдела. Кто выживет при задержании, тот сядет и не выйдет. Я бы вам, Татьяна, рекомендовал уволиться, если игра начнет разворачиваться в эту сторону. Муратов же это понимает?

– Наверное.

– Тогда Ваш сценарий неинтересный. Ему звезду дешевле потерять, чем свободу. Нельзя ему меня обижать. Это ему прописка в ментовскую зону. Пожизненно. Не дорастают идиоты до подполковников ФСБ и руководителей отделов.

– Тоже верно. Но деньги дешевле взять…

– Ты мне лучше скажи, во сколько Барковская сегодня со смены возвращается домой?

– В одиннадцать… – вздыхает.

– Зря Вы это.

– Ложись спать, Татьяна.

– Как скажете, товарищ Майор, – поджимает губы.

Стягиваю футболку, открываю шкаф… Чувствую на спине взгляд. Забираю с полки водолазку. Спина моя начинает гореть, я замираю, чувствуя, что сзади близко стоит Татьяна.

– Останьтесь, Сергей… – на ухо.

Палец скользит по моей спине вдоль позвоночника.

– Это больше не входит в твои должностные, Татьяна.

– А это личная инициатива. Без всяких обязательств. Просто… секс. А завтра забудем об этом.

– Спасибо. За предложение. Но я не могу.

– Женаты?

– Практически.

– Кремень! – с ноткой раздражения.

Натягиваю чёрную водолазку, накидываю пиджак.

– Так, а Барковская Вам зачем, Сергей Алексеевич? – красиво ложится Татьяна на кровать. Из под юбки видна резинка чулок.

– Так я ж на ней практически и женат! – улыбаясь, отшучиваюсь я.

– Ну-ну…

Выхожу из гостиницы через кухню под удивлённые взгляды персонала. Но никто не пытается тормознуть. Ловлю на улице тачку. И еду к дому Муратова…

Глава 14. Барковская-Муратова-Зольникова…

Коттедж Муратова утоплен в жилой массив и отгорожен от проезжей части небольшим, но густым садом. До входной двери брусчаткой выложена дорожка. На столбе – яркий фонарь. На середине дорожки притормаживаю. У входа камера… Установлена наискосок, так, чтобы захватывать входную дверь, забор, ворота. Ясно…

Поднимаю с земли упавшее яблоко, швыряю в железный высокий забор, чтобы проверить есть ли собака. Грохот. И тишина… Собак нет. Значит, камеры выводят сразу на пульт охраны. И реагироват будут быстро. В лоб идти глупо. Но поговорить надо.

Делаю несколько шагов вглубь сада, под кроны деревьев. У ореха стоит резная лавочка. С дороги её не видно. Провожу рукой. Мокро… И я сажусь на ее спинку, как сидели мы раньше пацанами в дождливые осенние дни. Я и чувствую себя влюблёнными пацаном… Но только вот, раньше мне всегда безапелляционно отвечали взаимностью. Да и на чужих невест я не зарился. А сейчас… Везёт, нам, Зольниковым, на Елен Троянских. Я думал, хоть меня благополучно пронесло. Как же… Анастасия Барковская… Анастасия Муратова… Анастасия Зольникова. Зольникова… Обещала – отвечай за свои слова.

Сегодня ты от меня не спрячешься за спину жениха. Муратов со своими, в мыле, создают новую порцию липовых документов, чтобы закрыть дыры и несостыковки в отчётах. Думаю, до двух-трёх ночи я там его озадачил.

Прикуриваю сигарету. Зависаю, прокручивая в памяти наше знакомство, её реакции на разные мои ходы и слова, нечаянно брошенные ею фразы, ее эмоции при этом. То, что сказала о ней Татьяна. Дорисовываю себе картинку. Она некрасивая – эта картина!.. Слишком много вокруг жертв. А Настя… Настя все равно красивая. Даже в этом чудовищном оформлении. Роковая женщина. И сама страдает от этого. Не принадлежит себе. Очевидно же… На какой крючок тебя Муратов поймал, девочка? Не верю, что по любви ты… По любви ты там, в поезде, со мной трахалась. С чувством и отдачей. И знакомилась и прощалась сразу. И я вот все те слова снова хочу от тебя услышать. Только не в той дешёвой версии. А по-настоящему.

И что по расчёту, да по любви к погонам – тоже не верю. Не верю и всё. Слишком ты тонкая… И взгляд у тебя не цепкий, а задумчивый, грустный… Только прячешь свою уязвимость за наработанным панцирем цинизма и ухмылкой своей грустной. Как же он тебя так «спас», интересно?… От чего спас?…

Возле дома тормозит машина, это прерывает мои размышления. Останавливается прямо в круге света фонаря. Водитель открывает дверь, подает Насте руку.

– Проводить, Анастасия Михайловна? Сумка…

– Не нужно. Пакет не тяжелый.

Спрыгиваю с лавочки. Она идет по дорожке стуча каблуками. Я делаю несколько шагов наперерез. Но водитель ждёт, пока она зайдёт внутрь, закроет за собой дверь.

«Блять!!» – психую я. Так близко была… Руку протяни и коснешься. Но не протянул я руку. Не решаюсь пока подставлять её открыто. Мало ли что там… Я могу потом последствия на чужой территории не вывезти. В общем, камера, да? Сворачиваю в сторону соседнего дома. Давно ты Зольников по крышам да заборам к девчонкам не лазил? Оо… так давно, что и забыл уже – было ли? В академии если только…

В доме, что прилегает к забору Муратова горит свет. Нажимаю на звонок. Выглядывает пожилая женщина.

– Здравствуйте. Майор Зольников, – открываю корочки. – У нас тут беглые рецидивисты в районе. Проверяем безопасность населения. Я вашу территорию осмотрю?

– Конечно… Заходите… – испуганно.

Замок на двери захлопывающийся. – Вы лучше идите в дом для безопасности. Я проверю быстро и сам за собой закрою. Если вдруг появятся какие-то люди, сразу звоните в полицию. Никому не открывайте.

Провожаю хозяйку в дом. Слышу, как она замыкается. Оглядываюсь. У забора, с нужной мне стороны, стоит бак. Встав на железную трубу, подтягиваюсь, забираюсь наверх. Отряхиваю брюки. Заглядываю за забор. Фонарь освещает только крыльцо и гирлянды осенних цветов в вазонах.

Придерживаясь за столб, встаю на забор и спрыгиваю вниз. Адреналин тут же подскакивает. Ну всё! Я, считай, на вражеской территории, причем стрелять имеют право без предупреждения. Началась Троянская война!

Отдышавшись, протираю руками лицо. Оглядываю дом. Свет в открытом окне на первом этаже. Вот тебе и безопасность – хватай и выноси барышню. Но это мнимо. Попробуй вынести мимо камеры! А башку камере срубишь, тут же наряд через семь минут примчится.

Подхожу к двери. Плавно нажимаю на ручку. Открыто. Захожу внутрь тихо прикрывая за собой дверь. В прихожей темно, из гостиной – свет… На стене висит три коллекционных сабли – одна под другой. Из любопытства машинально касаюсь одной. Она качается от касания. Легкая… Муляж. Не выношу муляжей в интерьере. Понты… Еще и дешевые.

Закрываю глаза, вдыхая воздух. Едва ощутимо в массе других запахов, я чувствую Настин парфюм. Маленький флакончик стоит на тумбе рядом с большим мужским. Поднимаю. Вдыхаю запах. Её, да… Разглядываю его. Сжимаю в кулаке.

– …Да нашел он уже меня, Оль… – вдруг неожиданно проходит она, говоря по телефону, мимо прихожей по гостиной, метрах в 5 от меня, – этот майор. Не переживай… Нет… Я же тебе сказала… Ничем не грозит. Ни тебе, ни мне… – вздыхает. – Пока…

Скидывая вызов падает на кресло.

– Надеюсь, не грозит… – взбивает волосы.

Откидывает в сторону телефон, дотягивается до пачки сигарет, лежащей рядом с бокалом коньяка. Прикуривает трясущимися пальцами. Поджимает ноги, обнимая себя за колени. И… я слышу, как она тихо рыдает. Бросает сигарету в пепельницу. Закрывает лицо руками и плачет навзрыд. У меня внутри всё обрывается от этого. Я стою столбом, не смея выйти к ней. Но и остаться в тени и просто любоваться её душевной обнажёнкой – тоже не вариант.

Сглатываю ком в горле. Делаю пару шагов в её сторону и снова застываю. Настя… Ну что ты так горько плачешь?.. Я, блять, поубиваю сейчас всех за это! Делаю еще шаг по ворсистому ковру и еще один…

– Чтоб тебя… – выдыхает со всхлипами. – Майор… Пропади ты пропадом!

Из-за меня, что ли?!

«Пропади»?… Мою грудную клетку сводит от обиды и боли сочащейся из её слов. Я-то в чем виноват?.. Что влюбился? Ты же сама всё для этого сделала, Настя! Зацеловала, наобещала… Я уже там побывал, в нашем будущем. Чувствами своими. Я теперь без этого не могу. Там теперь нет смысла без этого!

Но прощения просить очень хочется. Просто, чтобы вот так безнадёжно не плакала. Медленно оседаю на колени к её ногам.

– Насть…