Текст книги "Краш-тест для майора"

Глава 15. На правах любовника

– Насть…

Вскрикивая, дергается всем телом. В шоке распахнув глаза, закрывает ладонью рот.

– Тише!.. Не пугайся.

Идиот я… Хмурясь, успокаивающе веду ладонями от ее бёдер к коленям, щиколоткам… Обхватывая их спускаю ее ноги с кресла, ставя ступни себе на бедра. Подчиняясь порыву, обнимаю за талию и вжимаюсь лицом в живот.

Не дышит… Сжимаю крепче.

– Я хочу поговорить.

Отрываюсь от неё, заглядывая в глаза. Взгляд расфокусирован… и словно пьяный вдрызг!

– Напугал? Иди ко мне.

Стягиваю её безвольную с кресла, заставляя оседлать мои колени. Сжимаю дрожащие пальцы, подношу к губам. Вдруг словно по щелчку она включается. Ощущаю ее паническую волну. Выдергивает руки из моих.

– Ты как сюда?!.. Ты зачем?! Уходи немедленно! – толкает меня руками в грудь.

Перехватывая их за запястья с силой отвожу за спину, удерживаю там одной рукой и второй притягиваю к себе её за шею.

– Не смей меня трогать! – шепчет, беспомощно плача.

Веду губами по ее мокрой солёной скуле к виску и обратно. Спускаюсь ниже к губам. Сжимает их, отворачивая лицо. Ее сердце, трепеща, колотится мне в грудь.

– Не трогай…

– Дурочка… – выдыхаю я. – Ну что это теперь поменяет?

Отпускаю руки, обхватываю ладонями за лицо. Прижимаюсь к ее губам своими. От эйфории кружит голову.

– Какая же ты наркота, Настя… – каждое движение губами как поцелуй. Шепчу ей еще что-то, теряя связь с реальностью и веки смыкаются сами по себе, от невыносимой заполняющей до краёв чувственности.

– Нет! – отталкивая, пытается выкрутиться. – Я замуж выхожу…

С рычанием вцепляюсь в её губу зубами. От животных инстинктов топит. Ревность делает меня жестоким! Вскрикнув, разжимает губы.

– Серёжа…

Фиксируя ее лицо, нахально впиваюсь в этот рот. Глубоко и грубо проникая языком. Съедаю её вкусную… мою… В ушах шумит от разбушевавшихся гормонов. Я хочу присваивать её и трахать прямо здесь. Сейчас! Чтобы, блять, не смела такого больше заявлять мне! Но задыхаясь и подыхая внутри от того, что таких прав я на неё не имею и это пока не моя женщина, я торможу.

– Замуж?…

Облизываю горящие губы.

– Короче так… или ты мне сейчас убедительно объясняешь на какой хер тебе это «замуж». Или я начинаю крушить все к ёбанной матери в твоей жизни!!

– Я тебе ничего не должна!

– Со мной так не прокатывает, поняла? – рявкаю я. – Ну?! Зачем?

– По любви выхожу, – отворачивается. – А с тобой… ошибка была. Поссорились мы с Глебом. Дура я пьяная…

– Да-а-а??… – зверею я. – Вот как?

Сука! Меня ломает от её слов до болевых спазмов. Враньё! Я помню твои слова, про то, как ты рада, что я случился у тебя. И там в них совсем другое было упаковано!

– А в глаза почему не смотришь?

– Смотрю!! – рявкает отчаянно и зло.

Замахиваюсь, чтобы отвесить ей пощёчину. Мне жизненно необходимо расхерачить что-то сейчас. Зажмуривается. Сжимаю пальцы до хруста в кулак. Не её, конечно. А её эту броню, сквозь которую не пробиться. А её… Ну как её можно ударить?… Бить здесь нужно явно кого-то другого.

Поправляю упавшую на лицо, мокрую от слёз прядь волос. Ей и так больно. А силой я ее броню не пробью. Она же не танк. И я просто открываюсь, глядя ей в глаза.

– Я… – сглатываю. – Не могу без тебя, любимая. Поехали со мной… Ты не пожалеешь.

Мой голос хрипнет.

– Не надо… – бормочет жалобно, закрывает ладонями лицо. – Не было ничего. Уходи. Я Глеба люблю.

– А в поезде что было?…

– Ошибка.

– Скажи… что мне сделать… чтобы ты перестала врать мне? Поговори со мной, пожалуйста. Целую её руки, пальцы, прижимают к себе.

– Ты же врёшь, Настя.

– Серёжа, пожалуйста, умоляю тебя – остановись.

– Я люблю тебя.

– Если любишь, остановись…

Не хочу ничего слышать. Целую ее двигающиеся губы. В какой-то момент она прекращает сопротивляться. И мы замираем так… плавая в нечаянно захватившей нас с головой нежности… Где-то на заднем фоне, я загривком чувствую – что-то не то… опасность! Звук открываемой двери?

Мы оба подлетаем на ноги. Краска отливает от лица Насти. Она дергает меня в сторону. Практически заталкивает в тёмный кабинет между раздвинутых дверей-купе.

– Настюш? – слышу я голос Муратова. – Почему дверь опять открыта входная?

– Я умоляю тебя… – отчаянно шепчет мне Настя, закрывая мой рот ладонью и впечатывая в стену за дверью. – Тссс…

Её всю трясёт.

Ну, пиздец просто!! Еще в шкаф засунь!

– Пожалуйста… Пожалуйста!!

Ебать! Окей!.. Киваю.

– Дорогая?.. – игриво.

Закрываю глаза, от вспышки ревности и адреналина меня внутри взрывает, окатывая жаром.

– Иду…

– Ты что там делала в темноте? Дрожишь вся… – слышу звук поцелуя.

– Окно закрыла. Холодно…

Глава 16. Дорога до эшафота

Глаза привыкают к темноте. Все в кабинете сначала приобретает очертания и тени, а потом я начинаю видеть детали. Из столовой я слышу их отдалённые голоса и редкий стук приборов о тарелки. Подхожу к окну и тихо отодвигаю штору, чтобы впустить больше света от фонарей. На столе фотография Насти в рамке. Лента, корона, белое, словно у невесты роскошное платье. Это с того конкурса?.. И счастливая открытая улыбка на лице. Совсем юная еще. Взгляд наивный. Сейчас взгляд у неё совсем другой, с горчинкой и рассеянно равнодушный. И улыбки на её лице не бывает, только ухмылка. Но… там, в поезде, я видел её вот такой несколько мгновений. Не совсем такой конечно, с надрывом. Но… Но я тебе обещаю, что ты будешь вот так улыбаться мне, как на этом фото!.. Мне хочется вытащить фотку и забрать. Ставлю на место… Я заберу её потом.

Поднимаю со стола пухлую визитницу. Пролистываю… Прокурор, судья, глав врачи, судмедэксперты, директора филиалов банков… Вся местная знать! Но это нормально. Было бы странно, если было бы не так. Тяну на себя ящик стола. Заперт. Но скважины от ключа нет. Присаживаюсь и снизу ощупываю пальцами столешницу. Я знаю такие столы. Здесь скрытый механизм. Удобно. Слету никто не залезет, а ключ не потеряешь. Но, не сейф, конечно. Подушечка пальца проскальзывает по едва ощутимой кнопке, сделанной вровень с поверхностью. Нажимаю. Тихий щелчок… Бумаги, паспорта… его, Настин… и… ювелирная коробочка из белой кожи. Открываю, в ней два кольца… В ушах начинает звенеть. Послезавтра ёбанная свадьба! Сжимаю коробочку в кулаке. Дыши ровно, майор. Кольца… два куска металла. Херня. Как ты будешь вывозить, когда он к Насте руки потянет? А он потянет. Потому что невозможно её не касаться!

По-хорошему, надо сваливать сейчас. Потому что начинать разносить её жизнь вслепую – это опасно. А я сейчас всё разнесу, блять!! Открыть окно и свалить. Ну?… Давай! Но вместо того, чтобы сделать так, как надо, я задергиваю плотнее штору, сажусь в кресло и отталкиваясь от пола, отъезжаю чуть в сторону, в тень, чтобы меня не было видно из гостиной, но я видел всё.

– Коньяк? – слышу его приближающейся голос.

Специфическое скрипение кожаного кресла, он садится в него.

– Ты не зачастила, Настенька?

Поднимает её бокал. Ведет по губам кромкой, испачканной её помадой, вдыхает запах. Допивает до дна.

– Устала на работе… – вздыхает Настя, садясь в соседнее кресло.

– Ты отпуск оформила?

– Какой смысл? С вашей проверкой мы все равно никуда не сможем уехать.

– Пф… Что нам та проверка? Не первый раз проверяют. Но тип, конечно, несговорчивый, этот Зольников. Принципиальный. А слишком принципиальные в нашей системе долгожителями не бывают.

О, как…

– Глеб! – одергивает его Настя. – Зачем ты такие вещи говоришь?

– Какие?

– Ты знаешь я не выношу этого!

– Не волнуйся, его устранять никакого профита. Я же не гопник! У нас другие методы. Девочку умную под него подложили, денег дадим… Не возьмёт, тогда уж будем иначе разговаривать.

– Ясно… – с горечью. – Надеюсь, что возьмёт. И уедет отсюда быстрее. Не хочу больше… грязи.

Вот су-у-ука… Сжимаю кулаки. А теперь моя Настя будет думать, что я трахаю умную девочку и диалога у нас не будет?

– Глеб, я очень тебя прошу, не надо никакой жести. Я боюсь. Ты обещал мне, что я буду защищена от всего этого.

– Правильно боишься. Да не того только, Настенька.

– Не поняла.

– А ты пойми. Он хочет голову того человека, который со мной в плотной связке. Если я его отдам…

– Отдай! Не просто так же он его голову хочет. Отдай и пусть уезжает.

– Глупенькая… Мне его нельзя отдать. Его же допрашивать будут. Под препаратами. А значит, мою голову срубят следующей. А если допрашивать под препаратами будут меня, тогда…

– О, господи!

– … и твоя прекрасная головка слетит с плеч. Вот чего тебе надо бояться. Поэтому отдать я ему этого человека не могу.

– Тогда я буду молиться, чтобы Зольников взял деньги и уехал.

Интересное кино… очень интересное. Куда ты встряла, Настя?..

– Мда. Хоть у нашего батюшки сорокоуст заказывай, вместо венчания. Но… мы чаще с противоположной инстанцией работаем.

Настя достаёт еще один бокал. Наливает себе коньяк. Зубы часто стучат о хрустальную кромку.

– Перестань, Настенька… Ты же знаешь, я за тебя всех закопаю. Успокойся.

– Господи… если бы я знала… как это всё будет… я бы тогда… просто закрыла глаза и всё это горе и унижение пережила молча… – шепчет она, по лицу катятся слёзы. – Отмылась бы и улетела на край света!

Обнимает ее сзади, забирая бокал. Паукообразные пальцы скользят по ее животу, груди… Она, не отталкивая обречённо смотрит в стену. Мои губы немеют… в голове взрывается… Я встаю с кресла. Потому что от всплеска тестостерона, мои мышцы крутит. Нельзя… Стоп. Слушай! – приказываю я себе.

– А теперь… не знаешь кому в ноги кидаться… как будто не спасли меня от казни, а просто дорога до эшафота затянулась!

– Знаешь к кому… Перестань. Не переживай ни о чем. Я же тебе обещал, что сам буду решать все проблемы. Пойдем спать.

Поцелуй в плечо, шею…

– Ложись, Глеб. Мне еще отчет писать. Доделаю и приду.

– Я тебя жду, не засиживайся.

– Мхм… я подышать на минуту выйду, покурю…

– Дверь не забудь закрыть.

Поцеловав ее коротко в послушные губы, он уходит по лестнице наверх.

– Настя… – тихо зову я, останавливаясь в дверях.

Бросив на меня виноватый взгляд, подхватывает пачку сигарет и показательно уходит ко входной двери. Иду за ней… Под козырьком крыльца разворачивается. Мы молча смотрим в глаза друг другу. Она достает сигарету. Щёлкнув зажигалкой прикуриваю ей. И после первой же затяжки отбираю. Тоже поглубже затягиваюсь.

– Возьми деньги… – шепчет она умоляюще и зло. – Уезжай!

Затягиваюсь еще раз. Я должен её здесь оставить?!..

– Много не кури, ладно, любимая? – выдавливаю я из себя с трудом.

– Что?..

Поправляю её волосы. Теперь и мои пальцы трясутся.

– Пойдём со мной, Настя?

– Третьей буду? – обиженно.

– Это ложь. Кроме тебя нет никого…

– Нет меня у тебя! Оставь меня в покое. Нас с Глебом! – с отчаянием.

– По-другому спрошу. Могла бы – пошла?…

Закрыв лицо руками сползает спиной по двери. Плачет опять…

– Убирайся… Слышу, как сверху над козырьком открывается окно. – Настя! Замерзнешь… Иди домой.

– Иду!!

Обнимаю ее на несколько секунд.

– Я тебя услышал. Тихо ухожу.

Глава 17. Команда Насти

– Сергей Алексеевич… – Татьяна притормаживает, разворачиваясь ко мне лицом. – Галстук… я поправлю.

– Спасибо…

От непроходящего ощущения удушья всё время оттягиваю его от горла, пытаюсь ухватить хоть немного воздуха. И всё равно не хватает! И мысль, что я всё равно разведу их потом, нихера не помогает. Не должно быть этой свадьбы – и всё!

Мы с Татьяной приглашены на банкет и церемонию в ЗАГС. Не так, как обычно принято, а в обратном порядке. Сначала банкет, потом загс, потом, сразу из загса, на выходные молодожёны уезжают куда-то на пару дней. Медовых, бля…

– Сергей Алексеевич, мне больно.

– Извини, – разжимаю сведенные спазмом пальца на ее талии.

Во дворе установлены красивые высокие шатры, украшенные цветами. Официанты разливают шампанское, шведские столы ломятся от деликатесов… Как это остановить?..

– … Глеб с Настенькой планировали в следующем месяце, но там какие-то проверки на работе у Глеба… – разговаривают две женщины. – И в следующем месяце у него командировка в Москву. И вот – спонтанно перенесли. Еще и заявление не подано. Но обещали все очень быстро оформить. За выходные.

– Глеб молодец. Очень быстро всё организовал… По-европейски… – А Настенька – красавица! Платье сказочное…

Мы проходим дальше. Нам предлагают шампанское. Завидев меня издали, Настя, взмахнув подолом своего «сказочного» серебристого платья сбегает в дом.

Проходя мимо меня не бросает и взгляда.

– Анастасия…

Застывает. Медленно разворачивается.

– Вы очень красивы в этом платье. А почему не белое?.. – прищуриваюсь я рассерженно.

Заблокировала меня со всех номеров, с которых я пытался достучаться до неё. И я бешусь, да.

– Спасибо, Сергей Алексеевич. Вы очень любезны. Белый – не мой цвет.

– Можно Вас на пару слов?

«Пожалуйста! Не надо!» – беззвучно двигает губами, пока Татьяна смотрит в сторону.

– Надо.

– Простите, я сейчас не могу. После церемонии…

Смотрю ей выразительно в глаза. Не будет церемонии, Настя. Я её сейчас сорву. Как – не знаю. Но это дно – спокойно смотреть, как твою любимую женщину силой замуж ведут и в постель укладывают. Хватит…

И лучше бы тебе на берегу озвучить мне свои проблемы, чтобы я нигде не налажал. Мой взгляд словно держит её, она все порывается идти дальше. И… мечется, переминаясь с ноги на ногу.

Красивая очень… только макияж очень тяжелый, как маска. Потому что глаза у нее опухшие от слёз, и она очевидно пытается это скрыть.

– Наш разговор должен состояться до церемонии, Настя. Иначе, боюсь, что-нибудь может пойти не по плану.

Моему.

– Сергей Алексеевич, – шепчет мне Татьяна. – Муратов… смотрит. Тормозите.

Бледнея Настя срывается с места. Муратов подходит к нам. Я не могу выдавить из себя поздравления для него. Здороваюсь с ним за руку.

– Вы сегодня не в духе, майор?

– Устал немного.

Оставляю Татьяну петь жениху дифирамбы. Извинившись, отхожу подальше под предлогом разговора по телефону, в беседку, оплетенную хмелем, которая стоит на углу коттеджа. У входной двери в дом два охранника с гарнитурой. У ворот еще двое, – вспоминаю я. Муратов поднимается к ним на крыльцо, обсуждает что-то. Не доберёшься еще до нее слету! Как спасать, если пациент сопротивляется? Кавказская пленница, блять… С другой стороны беседки – женские голоса. Но говорящих не видно из-за густой листвы.

– Ленка, я тебе последний раз говорю, чтобы рот свой не открывала и к Муратову на глаза не попадалась! Свои комментарии оставь при себе. Узнаю голос Ольги, той самой, по паспорту которой Настя ехала в поезде.

– Зачем она за него выходит?! Он мерзкий… – фыркает с ненавистью ее дочь. – Старый!

– Замолчи!! Ты глупая еще, маленькая… Не поймёшь!

– Я не маленькая. Мне за Настю противно!

– Так… вот деньги. Звони в такси, чеши домой. Насте и без твоих стенаний тошно. Брысь отсюда!

Ольга, стуча каблуками по брусчатке, уходит в дом следом за Настей. Девчонка прячется за угол коттеджа, достаёт из рюкзака пачку сигарет. Вытаскивает одну и, зажав в зубах, раздраженно копается в рюкзаке. Подхожу, щелкаю зажигалкой. Вздрагивает с недоверием глядя мне в глаза.

– Зажигалку же ищешь.

Молча тыкается кончиком сигареты в пламя. Затягивается. Глубоко и профессионально. Мда. Нотации читать поздно…

– Спасибо.

– Пожалуйста, Лена. Помнишь меня?

– Помню.

– Сергей, – тяну ей руку.

Настороженно пожимает за пальцы.

– Лена, а Настя тебе кто?

– Тётя…

– Мхм… Ясно.

– Ну… Они с мамой не родные. Отцы разные. А Вам зачем?..

– Лен, помоги мне.

– В чём?

– Вытащи тихонечко сюда Настю.

– Зачем это?

– Я люблю её…

Распахивает удивлённо глаза, сигарета вываливается из приоткрытых губ. Тут же собирается и хмурит брови, оценивающе разглядывая меня.

– Вы поэтому её тогда искали?

– Да.

– Ну, а что Вы её тогда не заберёте от этого старого хрыча, если любите? – с претензией.

– Я пытаюсь. Помоги. Мне кажется, мы с тобой в одной команде.

– Это в какой?

– В Настиной.

– Хм… Позвать?

– Да, – сглатываю я. – Только не говори, что зову я, хорошо?

– Не знаю… – с сомнением. – А, ладно… Лучше уж Вы, чем он! Вы хотя бы молодой и красивый.

– Спасибо, – усмехаюсь я ее прямой простоте.

Оперевшись плечом на стену дома жду Настю. И пытаюсь придумать, что делать-то, блять?! Силой же не вывести! А добровольно не пойдет. Крючок у неё какой-то мутный. Так и не выяснил в чем соль. Всё шито-крыто… Конкурс. Полковник. Жених погибший… И всё там на фоне Муратов где-то… Минут через десять из-за поворота выруливает Лена. Бледная, испуганная…

– Что случилось??

– Не пошла, – сглатывает она. – Сразу догадалась, что Вы…

– Ясно. А ты чего такая?…

– Вот… – тянет мне паспорт.

Забираю, открываю… Настин.

– Не понял?

– А я думала, у вас только умных берут, – ехидно. – Без паспорта же их не распишут. На камине лежали…

– Не распишут, – хлопаю им о ладонь.

Отсрочка? Ну, на отсутствие плана и отсрочка вариант.

– Ладно, спасибо. А теперь, беги, Форест, – вздыхаю я. – Сейчас кипиш начнётся.

Разворачивается.

– А, нет. Отбой. Стоять. Охрана видела, что ты в дом заходила. Сбежишь, все подозрения на тебя. Придется тебе остаться. Врать умеешь?

– Наверное, – пожимает плечами.

– Паспорт ты взяла?

– Нет, – прищуривается, заправляя волосы за ухо.

– Не умеешь, ты Лена, врать. Откуда ты знаешь про какой паспорт речь?

– Ааа… – задумчиво.

– Отключись от ситуации. Представь, что я тебя об этом вчера спросил. Брала паспорт?

– Нет, дома оставила… Зачем мне паспорт?

Пальцы теребят пуговицу.

– За ответ – зачёт. Но твои руки врут и взгляд. Когда врёшь, смотри в глаза, расслабься, руками не трогай лицо, уши, нос, бровь, серьги, волосы… не теребить предметы, кисти расслабить. Ни в коем случае не смотри вверх. Хмурься растерянно или скептически, и вперед смотри или в глаза. Но не переигрывай. Не более 2 секунд на эмоцию удивления и недоумения. А потом гаси…

Чему девчонку учу?…

– Усвоила? Брала паспорт?

– Нет, дома оставила. А что?

– Настин паспорт!

– Настин? Зачем? – дергает бровью.

– Дуру из себя не строй! – рявкаю я тихо, но строго.

Пугается, но тут же берёт себя в руки.

– Чего орёте? Своих нарожайте и орите. Дался мне этот паспорт…

Брезгливо ведет плечом, делая шаг назад.

– Вот сейчас молодец была. Если вдруг капитально встрянешь, сдавай меня, я разрулю. Протягиваю ей «пять», получаю в ответ «краба».

– Я на Вас, Сергей, возлагаю большие надежды! – с пафосной ноткой.

– Я и сам возлагаю. Иди, торт поешь… Вкусный, наверное. Сейчас всем не до него станет.

Ухмыляясь сбегает. Убираю документы в карман. Сделать временный для Муратова вопрос одного дня. Но уже никак не сегодня. Смотрю на часы, четыре уже. Если бы в такой ситуации на принцип пошел я, то заставил бы зарегистрировать и по ксерокопиям. Одного паспорта точно недостаточно… не до паспорта ему должно быть! Пишу брату…

Сергей: Привет, Анрдюха. Нужно, чтобы немного подкрутил планету на завтра в нужную мне позицию.

Андрей: Конкретней.

Сергей: Через час пусть позвонят Муратову, и оповестят о том, что с утра у него отчет перед нашим полканом по всем восьми эпизодам, что я отправил в отдел.

Пусть всю ночь херачит, концы с концами в ужасе сводит. А не невесту трахает!

Андрей: Во-первых, ты еще ничего не прислал. Во-вторых, полкан с утра сам на докладе.

Сергей: Это неважно. С утра позвонишь, перенесешь на обед. В обед позвонишь, перенесешь на вечер. Занятой у нас полкан. Форс-мажоры.

Андрей: Аа… всё. Усёк. Просто дрочим подполковника.

Сергей: Бинго, братишка! Пусть нон-стоп трахается с документами, а я пока с невестой… разберусь!

Глава 18. Марионетка

Кипиш действительно начинается. Начинается пока тихо… Охрана суетится. Аккуратно уводя по одному человеку. Ну неужели обыск?! На свадьбе-то?.. Ну ты, Муратов, долбанутый! Настя, опустив взгляд, проходит мимо меня в своем дымчато-серебристом платье. Хмуро и виновато говорит с Ольгой, с Леной, еще с парой женщин. И опять возвращается в дом. Иду к ней наперерез, юбка касается моих брюк. Настя с застывшим взглядом и гордо расправленной спиной пытается проскользнуть мимо. Очень нежная и красивая… Но мне хочется с треском разорвать эту воздушную как облако газовую юбку! Меня, конечно, обыскивать никто не рискнет, но я всё равно тихо исчезаю за беседкой и ухожу за угол дома. Потому что окно кабинета Муратова выходит как раз туда, на глухой забор. И оно открыто… От окна до забора метра три. Оперевшись спиной на стену, кручу сигарету в пальцах и слушаю их голоса.

– Настя, паспорта лежали на камине. Мой на месте.

– Глеб… Я не знаю, что сказать. Ты что думаешь, я стащила свой паспорт? Зачем это мне?

– Вот и я не понимаю – зачем! – рявкает он тихо.

– Да не брала я… Поверь мне, я бы не стала позорить тебя перед гостями. Передумала бы – сказала до начала банкета.

– Настя…

– Ну, может, украли!

– Украли бы кольцо с бриллиантом, которое лежало сверху. А украли паспорт. Только твой. Да и кому тут воровать?

– Глеб… что ты хочешь от меня?

– Не ты?

– Какой мне смысл? Два года живём. Что поменяет печать?

– Кое-что поменяет.

– Что?

– Твой страх рожать не в браке.

– Да рано мне пока! Хоть в браке, хоть не в браке. Дай мне карьеру сделать. Хоть какую-то…

– Аа… да не вопрос, Настенька. Зав. отделением будешь сразу, как получишь документы по своей защите.

– Ну это смешно, Глеб, какой из меня зав, в двадцать четыре. Обсмеют.

– Ты думаешь кто-то посмеет обсмеять мою жену? – с угрозой в голосе.

– Просто позволь всему развиваться своим чередом! Не нужна мне эта должность таким путём.

– Всё, я сказал! Она нужна мне – эта должность. Чтобы была за тобой. И она будет. В самое ближайшее время.

– Зачем?..

– Ты мне вот что… скинь своё диссертационное исследование завтра на почту. Я почитать хочу на досуге. Что там за побочка была? Насколько она устойчива? Можно ли ее как отдельный эффект использовать?

– Глеб, ну о чем ты сейчас? С паспортом-то что. В ЗАГС опаздываем.

– Да похую мне на паспорт. Нас и так зарегистрируют. Для гостей церемония и для тебя. Документы я позже им передам. А безопасники пусть тихо мне найдут борзого. Кто посмел в моём доме самоуправничать.

– Они пока одного найдут, всех остальных перепугают! Ольгу мою уже перетрясло от этого обыска! Нехорошо это.

– Пусть боятся! Все. Особенно приближенные. А как они хотели?… Люди, Настенька, когда бояться перестают, начинают охуевать. Такова их природа.

– Да… я помню… именно это ты и сказал мне тогда, – с горечью. – Когда?

– Ну… когда мы поссорились.

– Аа… Я извинился. Я был пьян и крайне расстроен. Не вспоминай об этом, пожалуйста. Слышу звук поцелуя.

– Считай, что я ту запись удалил.

– Ну это же неправда, зачем ты врёшь. Ты никогда ничего не удаляешь.

– Ты просто не думай об этом. Её нельзя удалить.

– Почему?

– Потому что она может быть не в единственном экземпляре. И если ее смонтировать, вырезав пару кусков, то тебя нельзя будет отмыть даже до условного, понимаешь? Поэтому нам нужна страховка на этот случай. Вот сейчас проверка у нас, и если докопается Зольников до того эпизода… А он же, сука, как неутомимый бульдозер копает и копает! – с ненавистью. – Нельзя, в общем…

– Ясно…

– Ясно?… Я Настя столько ради тебя делаю. А ты мне один только этот эпизод и припоминаешь! – со злой обидой.

– Извини меня. Я знаю. Я очень благодарна, Глеб. Просто страшно…

– Ну чего ты боишься? Мы же целое. Ты меня никогда не предашь, я тебя. Верно?

– Верно… Поедем уже… Что тянуть? – нервно срывается ее голос.

– Настя… Настя… ну что ты? – ласково, утешающе. – Что за нервы, моя девочка? Я тебя никому никогда не отдам. Я всех уничтожу, кто посмеет на тебя косо взглянуть. И Зольникова этого в порошок сотру.

– Не надо! Хватит порошков… У меня на эти порошки аллергия!

– Тогда – успокойся. Что тебя трясёт всю?

– Да паспорт этот чертов… Мало ли что теперь?..

Врёт… даже я не видя ее глаз и лица слышу, что врет. А он и подавно видит. Но делает вид, что верит в ее искренность? Забавная игра… Маньячная. А моя Настя марионетка… кукла… Он за ниточки дергает, она исполняет. Зачем тебе эта игра в чувства Муратов? Это такая любовь у тебя к ней?

– Настенька моя… – с нотой похоти, – иди сюда.

– Глеб, да ты что… опаздываем!

«Ну, давай, братишка, – смотрю я на часы. – Пора.»

– Подождут. Столько сколько будет надо. Все, блять, у меня будут ждать! Никто и слова не посмеет сказать. Тут выше меня никого нет. А значит… и выше тебя!

– Глеб, телефон твой…

Выдыхаю… Меня тошнит от факта, что он трогает её. Что она не смеет дернуться. Открыв вторую фрамугу, Настя тихо причитает: «за что мне?». Глубоко и судорожно дышит.

– Настя! Прости, моя хорошая, – возвращается Муратов. – Отменяем сегодня ЗАГС.

– Почему?

– Зольников, мразь, поздравил! Не мог до понедельника потянуть. Знал же, что у меня событие!..

– Что – Зольников? – растерянно.

– Отправил таки, гаденыш, документы в Главк. Сука.

– И что теперь?… – испуганно.

– Ничего! – вдруг меняется его тон на весёлый. – Ничего, моя девочка! Всё будет хорошо… Нас это не коснётся. Пойдем, выпроводим гостей.

Их голоса отдаляются. Какой ты самоуверенный упырь, Муратов! Вытаскиваю из кармана булавку с микрофоном. Это стоило сделать еще вчера. Но и сегодня не поздно. Подтягиваюсь на подоконник. Запрыгиваю. Прикрепляю булавку незаметно к тёмной толстой портьере. Вот так… Не все тебя меня мониторить. Я тоже умею. Во дворе слышу голос Муратова, он извиняется перед гостями ссылаясь на службу и должность. Вежливо намекает, что пора на выход и церемония переносится. Посомневавшись пару секунд, спрыгиваю на пол. Поправляю штору. И пока во дворе суета, я тихо прохожу в дом и поднимаюсь по лестнице наверх…