Текст книги "Нежность ночи"

– Потому что нельзя преподносить цветы лишь одной девушке, раз уж вы оказались в компании двоих, – уточнила она.

– С удовольствием подарил бы и Ладе букет, но решил, что это может вызвать у сестры ее жениха ненужные подозрения, – обстоятельно объяснил Коля и вновь начал смотреть на Ренату.

– Принято! – ответила она. – А вы милый, – ласково добавила она и опустила ресницы.

Я молчала, решив не вмешиваться и дать возможность Ренате раскрыть карты.

– Я очень рад нашему знакомству! – воодушевился Коля. – Лада никогда мне не говорила, что у Грега есть такая очаровательная сестра.

– Ну, как-то не пришлось, – пробормотала я, но Коля меня даже не услышал.

– Благодарю, – тихо ответила Рената.

– А чем вы по жизни занимаетесь? – не унимался Коля.

– А ничем! – беззаботно ответила она.

– Рената прекрасно рисует, – вмешалась я. – У нее необыкновенный дар.

– Вот как?! – восхитился Коля. – Значит, вы художница! Хотелось бы посмотреть на ваши работы.

– Возможно… как-нибудь, – неопределенно ответила она. – А вы чем занимаетесь, Николай?

Он глянул на меня, но я сохраняла спокойствие. Никак не могла понять, куда она клонит. Я видела, что Коля колеблется, говорить ли правду. Но, видимо, все взвесив, он произнес:

– Я работаю в частном детективном агентстве.

– Как интересно! – оживилась Рената.

В этот момент к нашему столику подошли два парня. Они оба глаз не сводили с Ренаты.

– Простите, – начал один, высокий и худой, с копной черных волос, падающих ему на лицо, – я хотел бы предложить вам пообщаться на весьма интересные темы.

– Только не поймите нас неправильно! – торопливо добавил второй, полноватый и рыжеволосый. – Мы представители весьма уважаемого и известного модельного агентства. Ваша внешность – залог безумного, я бы сказал феерического успеха! Мы хотели бы обсудить…

Говоря все это, рыжий навел на Ренату фотоаппарат. Она резко ударила по длинному объективу и процедила сквозь зубы, чтобы они убирались. Я видела, что Коля отчего-то очень доволен ее поведением, хотя она говорила с парнями грубым тоном и даже использовала нецензурные выражения. Они в первый миг опешили, потом переглянулись и молча ретировались.

– Представляю, как вам тяжело приходится с такой красотой! – заметил Коля. – И никто вас не защищает от таких вот нахалов? Неужели вы одна? – вкрадчиво спросил он.

– Я недавно потеряла любимого, – хмуро ответила она.

– О, бога ради, простите, я не знал! – тут же стушевался он.

Я понимала, что Рената имеет в виду Ганса, и украдкой на нее глянула. Но ее лицо осталось бесстрастным. Возможно, она давно поняла его истинную цену и разочаровалась, и поэтому так легко пережила все случившееся. Но Рената всегда оставалась для меня загадкой.

– Значит, вы работаете следователем? – вдруг спросила Рената.

– Не совсем, – оживился Коля. – А что такое?

Я видела, что он рад сменить тему разговора.

– Очень хорошо, что мы с вами встретились, – продолжила Рената, – вы именно тот человек, кто мне нужен!

– Да? – заулыбался он и приосанился.

– У меня к вам просьба. Но если это по каким-то причинам проблематично для вас, то вы сразу скажите. Не хотелось бы зря утруждать…

Но я видела, что Коля готов для нее даже луну с неба достать. И я не ошиблась.

– Сделаю для вас, милая Рената, все! – взволнованно ответил он. – Говорите!

– Понимаете, есть у нас, вернее был, близкий родственник, он пропал в двадцатых годах прошлого века. Но доступ в архив получить частному лицу оказалось довольно трудно, да и ничего я в этом не понимаю, если честно. Хотелось бы, чтобы компетентный человек узнал, что с ним стало. Уверена, вам это будет сделать намного проще, чем даже архивному работнику. Конечно, за вознаграждение. Вся наша семья будет вам чрезвычайно благодарна, если вы хоть что-то о нем узнаете.

Я начала жутко волноваться, сообразив, что Рената решила таким путем выяснить дальнейшую судьбу Грега. Но я удивлялась, как мне самой такая простая мысль не пришла в голову. Ведь он сейчас обычный парень, и естественно, что данные о нем сохранились в архивах. До меня дошло, что если мне не удастся вернуть Грега в наше время, то в архивах будет отражено, сколько он прожил и когда умер. У меня даже ладони вспотели и пересохло в горле от волнения. Я впилась взглядом в Колю, но он широко улыбнулся и сказал, что никакого вознаграждения ему не нужно, такая просьба легко выполнима и он действительно имеет доступ к архивам и даже секретным.

– Мало ли, что могло произойти с вашим родственником, – добавил он. – Время было весьма сложное.

– И мы это отлично понимаем, – ответила Рената. – Поэтому я и решила попросить вас, следователя, раз уж представился такой удобный случай.

– Обещаю в самое ближайшее время заняться этим вопросом.

Рената обворожительно улыбнулась, Коля зарделся. Она достала из сумочки блокнотик и ручку и начала писать. Затем протянула ему листок.

– Вот его фамилия, имя, отчество и год рождения, – сказала она. – Жил в Москве.

– Григорий…, – пробормотал Коля, глядя в листок. – Так он полный тезка вашего брата? И отчество и фамилия!

– Да это так, – улыбнулась Рената. – И это наш прадедушка по отцовской линии, – добавила она.

– Я позвоню вам, как только что-то узнаю, – пообещал Коля, пряча листок в карман.

– Лучше Ладе, – мягко ответила она.

– Понимаю, – заулыбался он. – Не хотите давать мне свой номер телефона? Ну и правильно! Представляю, как вы устали от надоедливых поклонников.

– Но вы не мой поклонник, – лукаво произнесла Рената.

И Коля вновь покраснел. Она встала и глянула на меня.

– Лада, не желаешь составить мне компанию? – сказала она. – Хочу с тобой посоветоваться по поводу одного наряда для вечеринки. Если, конечно, Николай не будет возражать, что мы его оставим.

– О, шопинг это святое для девушек, – заулыбался он, но я видела, как он огорчился. – Разве я могу возражать?

Я встала, попрощалась с ним, и мы с Ренатой вышли из кафе.

– Как тебе это в голову пришло? – восхитилась я. – И почему я до этого не додумалась?

– Да вы, люди, вообще тугодумы, – усмехнулась она и направилась по Пятницкой. – Уверена, этот шустрый паренек скоро все узнает и сообщит нам.

– Я боюсь…, – прошептала я, и Рената повернулась ко мне.

Радужка ее глаз полыхнула алым огнем.

– Чего боишься, глупая? – спросила она после паузы. – Уж лучше знать правду!

– Но если Коля сообщит, что Грег благополучно прожил, скажем, лет до семидесяти и умер своей смертью в окружении любящей семьи, то это значит…

У меня перехватило дыхание, я остановилась.

– Это значит, что ты не выполнила своего обещания, не вернула его в наше время и нам незачем ждать полгода, чтобы совершить суд, – констатировала Рената.

Я вздрогнула и пристально вгляделась в ее лицо. Но оно осталось бесстрастным.

– Признайся, это идея Атанаса, – сказала я. – Это он меня так ненавидит, что решил расставить все точки над «i», не дожидаясь окончания полугодовалого срока, который вы же сами мне и назначили! Ему просто не терпится уничтожить меня… или превратить в вампира.

– Да, это идея Атанаса, тут ты угадала, – согласилась Рената. – Но никакой ненависти он к тебе не испытывает, уверяю! Когда ты уже научишься не приписывать вампирам человеческие чувства? Мы – иные, пора бы понять.

Но я осталась при своем мнении, хотя решила больше эту тему не обсуждать.

Какое-то время мы шли молча. Когда оказались на ближайшем перекрестке, я остановилась. Рената глянула на меня и спросила, куда я собираюсь.

– Домой, – неуверенно ответила я, помрачнев при одном только воспоминании о моей огромной и пустой квартире. – Не понимаю, зачем ты меня увела из кафе, – добавила я.

– Чтобы ты не выдала себя ненужным волнением, – усмехнулась Рената. – У тебя же все на лице написано.

– А что, я не могу волноваться из-за пропавшего прадедушки моего любимого?

– Поверь, твое внезапное и сильное волнение выглядело неестественно, а я не хочу, чтобы у твоего наблюдательного приятеля возникли хоть какие-то подозрения насчет всей этой истории.

– Помню, у тебя был триптих, – нерешительно произнесла я и замолчала.

– Где Грег? – уточнила Рената. – Хочешь, пошли ко мне? Полюбуешься на него. Если, конечно, ты меня не боишься.

– Я вас всех боюсь… всегда, – тихо призналась я, но повернула в сторону ее дома.

Скоро мы оказались в узком, пустынном и плохо освещенном переулке. Падал тихий крупный снег. Далеко стоящие друг от друга фонари казались тускло-желтыми, медленное кружение снежинок в их неровном свете выглядело сказочным танцем, и я невольно засмотрелась на это беспрерывное движение. Рената молчала и словно отсутствовала, и я была ей за это благодарна.

И вдруг я услышала рядом тихое рычание. Испугавшись, резко обернулась. Лицо Ренаты приобрело хищное выражение, глаза расширились, ноздри раздулись, верхняя губа приподнялась, что для меня являлось грозным признаком проявления вампирской сущности. И действительно уже показались острые длинные клыки. Я отскочила в сторону и вжалась в каменную стену старинного особнячка. Но Ренату интересовала вовсе не моя персона. Она медленно, с напряженной грацией хищника, готового к прыжку, повернулась назад и снова зарычала.

И тут же перед ней словно из воздуха возникла девушка. Я вздрогнула и вгляделась в нее. Мне показалось, что это Лера, хотя узнать ее было довольно трудно. Выглядела она уже совсем иначе. Из блондинки превратилась в брюнетку, к тому же с короткими волосами. Она избрала для себя стиль актрис немого кино, это прямо-таки бросалось в глаза. Короткое черное каре, набеленное лицо, глаза, густо обведенные черной линией и казавшиеся огромными, крохотные алые губы, подкрашенные в соответствии с модой того времени и даже черная мушка над верхней губой – я видела одну из героинь немого фильма 20-х годов. Довершали образ черный норковый жакет с заниженной талией, плиссированная юбка, открывавшая стройные ноги в ботильонах, и кокетливая шляпка с торчащими черными перышками.

– Гадина! – завизжала Рената. – Ты снова здесь?! А ведь я тебя предупреждала!

Она сделала шаг в сторону, не сводя горящих глаз с Леры. Та шагнула в другую сторону. Поняв, что они начали двигаться по кругу, я содрогнулась. Присутствовать при разборке вампиров мне абсолютно не улыбалось.

– А мне на тебя плевать! – не менее громко завизжала в ответ Лера. – Что ты со мной сделала?!

Она вдруг сдернула черную перчатку с левой руки и остановилась, повернувшись лицом к Ренате. Та пристально вгляделась и заливисто расхохоталась. Я не выдержала и сделала пару шагов к ним. Лера подняла руку. К моему удивлению, кисть выглядела прозрачной, словно была из стекла. Рената приблизилась. На миг лицо Леры приняло знакомое мне выражение обиженной маленькой девочки.

– Странный дефект, – заметила Рената уже более спокойным тоном. – И как это ты ухитрилась?

– Я?! – снова взвилась Лера. – Такую руку я получила сразу после превращения. Остальное тело нормально выглядит, но вот кисть, сама видишь!

– А она гнется? – с любопытством спросила Рената, но сделала шаг назад.

– Да, – после паузы ответила Лера. – Но функционирует словно протез из небьющегося стекла, пальцы как на шарнирах двигаются. Думаешь, мне удобно?! – агрессивно добавила она.

– А я-то тут причем? – усмехнулась Рената и снова сделала шаг назад.

– А разве не ты несешь ответственность за мое превращение? – сказала Лера.

– Знаешь, я впервые вижу такое уродство среди вампиров, – задумчиво произнесла Рената. – Надо бы спросить у Атанаса. Но чего ты так беспокоишься? Выглядит даже оригинально.

И она зло рассмеялась.

– Оригинально?! – заорала та. – И как, по-твоему, я должна охотиться? Любой парень, лишь только я снимаю перчатку, тут же старается смыться.

– А ты не снимай, – посоветовала Рената. – Придумай себе какую-нибудь сексуальную униформу, что-нибудь типа: черные чулки и черные перчатки с кружевными каемками. Парни от такого вида просто с ума сходят. Остальное-то тело у тебя обычно выглядит?

И она снова засмеялась.

– Да пошла ты! – разъярилась Лера. – Думала, ответишь на вопрос, что это и как мне избавиться от стеклянной руки, но ты, вижу, лишь издеваешься. Но погодите! Доберусь еще и до тебя и до этой идиотки Лады.

И она грозно на меня глянула. Я отступила назад. От страха мороз побежал по коже. Лера была явно не в себе. К тому же ее прозрачная поднятая рука со скрюченными пальцами и длинными тоже прозрачными ногтями наводила на меня ужас, словно это была занесенная для удара лапа неведомого хищника.

– Убирайся с моей территории! – четко проговорила Рената.

– Встретимся еще, – глухо ответила Лера.

Но исчезла она странным образом. Вначале пропала вся ее фигура, но стеклянная рука словно задержалась на какие-то секунды. И это выглядело так, будто в воздухе завис какой-то непонятный хрустальный призрак в виде шевелящейся кисти. Рената даже попыталась ударить по нему, но кисть тут же исчезла.

– Н-да-а, – протянула она, – чудны дела твои, повелитель! Такого я, живя вот уже больше двух веков, еще не видела.

– Но как это вышло? – спросила я, подходя к Ренате.

– Думаешь, я знаю? – усмехнулась она. – Инициировала ее стандартным, можно сказать, путем: укусила яремную вену. Ты же как раз тогда явилась ко мне в квартиру и все сама видела. И она прошла превращение. Но чтобы получить такое уродство! Видимо, это какая-то мутация. А что, вполне может быть. Не только вы, люди, вырождаетесь. Значит, и у нас подобное имеется. Но ты будь начеку, – вдруг сказала она. – Лера крайне агрессивна. И от нее сейчас всего можно ожидать.

– Да пошла она… Мне уже все равно, – устало ответила я.

– Ну-ну, – пробормотала Рената, вглядываясь в мое опущенное лицо.

Но я ощущала такую апатию, неожиданно навалившуюся на меня, что, и правда, в этот миг думала, что мне лучше умереть.

– Осторожней, Лада! – нервно засмеялась она. – Хорошо, если она просто убьет тебя. А если решит превратить в вампира? И ты станешь ее подобием, скажем, уже с двумя стеклянными руками?

– Не смешно, – ответила я, развернулась и пошла в сторону дома.

Рената догонять не стала.

Когда я оказалась в квартире, то первым делом везде включила свет. При полном освещении мне отчего-то было легче переносить одиночество. Так и казалось, что Грег где-то рядом, может, на кухне, готовит мне еду, или в кабинете сидит за компьютером, или в гостиной лежит на диване и смотрит какой-нибудь фильм. Я всегда любила погружаться в мир фантазий, а сейчас словно грезила наяву. Мне даже чудилось, что стоит его позвать и он откликнется из недр квартиры. Вновь захотелось плакать, но я сдержала себя. Мне необходимо было собраться, перестать тосковать и найти решение. Однако я не могла забыть того, что Коля обещал узнать о «прадедушке» Ренаты. Я изнывала от волнения при одной только мысли об этом. Возможно, он принесет дурную весть и выяснится, что мой Грег так и остался в том времени. Я допускала все. И хотя раньше ни секунды не сомневалась, что такая любовь как наша способна преодолеть все преграды, даже самые немыслимые, то теперь, оставшись одна, впадала в отчаяние от неразрешимости проблемы. И самое худшее, я не могла связаться с Грегом или хотя бы оказаться в том времени и наблюдать за ним, пусть и оставаясь невидимой. И эта неизвестность изводила.

Я отправилась в кабинет и взяла роман Рубиана Гарца. В который раз начала читать то место, где он описывает свои ощущения после превращения. Мне казалось, что так я будто прикасаюсь к тайне и понимаю, что сейчас, вот в эту минуту испытывает Грег.

«Убогое жилье поначалу ужасно меня раздражало. Это вам не комфорт двадцатого века, к которому я привык. Отсутствие элементарных удобств, как ни странно, может довести человека до исступления. К тому же моя многовековая память сыграла злую шутку, я помнил буквально все, что происходило в мире за время моей вампирской жизни, и жить с такими знаниями было сложно. Особенно сразу после превращения. Но самое болезненное – это воспоминания о моей оставленной возлюбленной. Милая Эльза! При одной мысли о ее страданиях, я сходил с ума. И был уверен, что если бы точно знал, что навсегда перенесусь в свое прошлое, то предпочел бы остаться вампиром, существом без души, с утерянным поэтическим даром. Но зато рядом с моей любимой!

…Но со временем я начал привыкать. Память словно подергивалась легкой дымкой, повседневная жизнь затягивала, и мне становилось все легче. К тому же я вновь начал писать стихи. И это служило утешением.

Но скоро я обнаружил, что какие-то вампирские способности у меня сохранились. Например, я видел удивительные сны, которые можно было назвать вещими…»

Я закрыла книгу. Значит, кое-какие способности у Гарца сохранились. Я вспомнила, что говорила Лила. Она была уверена, что мой любимый, несомненно, стал человеком, но уже совсем другим, чем до превращения.

«Москва двадцатых годов, – размышляла я. – Но что я знаю о том времени? Только из учебников истории какие-то факты. Ну и, конечно, я смогла почувствовать атмосферу, когда Грег вводил меня в трансы и я оказывалась рядом с ним в том времени. Как бы мне хоть на миг оказаться снова там?»

Я думала, что если увижу его и пойму, что с ним все в порядке, то хотя бы немного успокоюсь. Волнение буквально разъедало меня все эти дни.

Убрав книгу в шкаф, я подошла к письменному столу, машинально поправила диски, лежащие с краю, погладила ноутбук Грега, отодвинула под настольную лампу мою фотографию в серебряной рамочке. Открыв ящичек стола, достала деревянную шкатулку. В ней хранились драгоценности Грега. Он обожал редкие изысканные украшения и покупал их при каждом удобном случае. Но все вампиры со временем приобретали подобные привычки. Это происходило от скуки вечного существования. И кто-то начинал коллекционировать редкие драгоценные камни, кто-то картины, кто-то букинистические издания. Такие вещицы украшали их жизнь. Я раскрыла шкатулку и начала перебирать кольца, кулоны, подвески, булавки для галстуков. Камни искрились, платина, а Грег приобретал изделия исключительно из платины, матово сияла и казалась теплой. Я достала кулон с нашими инициалами и прижалась к нему щекой. Мне на миг почудилось, что это Грег прижался губами.

«Лиле была нужна его вампирская энергия, – мелькнула мысль. – А может, вот в таких любимых им вещах эта энергия сохранилась? И стоит мне надеть, к примеру, вот это массивное кольцо с редким синим турмалином, и флайк сможет погрузить меня в транс?»

– Лила! – закричала я и открыла глаза.

Но в кабинете было пусто. Я подождала, потом вздохнула и убрала драгоценности обратно в шкатулку.

Спала я плохо. Снова мучили всевозможные кошмары. То я видела Атанаса, бегущего за мной по какому-то извилистому коридору, то Леру, целящуюся мне в глаза стеклянной рукой, то Грега, сидящего в каком-то подвале и закованного в наручники. Встав около полудня, поняла, что не испытываю желания куда-то идти. Настроение оставляло желать лучшего. Выпив чашку кофе, я легла на диван в гостиной и погрузила взгляд в картину, где мы с Грегом кружились на цветущем лугу. Я впала в какую-то прострацию, мне чудилось, что я внутри полотна, в какой-то миг я даже начала ощущать холодное прикосновение пальцев Грега, ясно увидела прозрачную голубизну его глаз, услышала его мягкий голос. Время остановилось.

На закате мне позвонила Рената. Я вначале даже не поняла, что это за звук, настолько погрузилась в мир своих фантазий. Но вот снова раздался рингтон, и я окончательно пришла в себя.

– Да, слушаю, – вяло ответила я.

– Привет! – раздался звонкий голосок Ренаты. – Ну что? Есть новости? Коля звонил?

– Какая ты быстрая. Не думаю, что все это так просто. Вообще-то у него есть и свои дела, помимо твоей просьбы.

– Знаешь, Лада, я привыкла, что парни, которых я о чем-то прошу, моментально делают все, что в их силах, лишь бы угодить мне, – сказала Рената.

– Мало ли! Возможно, у Коли сейчас какие-то срочные дела с клиентами агентства и ему просто некогда посещать архивы.

– Да, все возможно…, – задумчиво проговорила она.

– И потом, неужели ты думаешь, что я сразу бы не сообщила тебе о таких важных новостях?

– Кто знает…, – ответила она и замолчала.

– Уверяю, даже если Грег остался навсегда в том времени, я по-любому не буду утаивать это. И уж тем более от тебя!

– Благодарю за доверие, – вежливо произнесла Рената.

Мы замолчали. Мне хотелось как можно скорее закончить разговор и снова погрузиться в мир, где были лишь я и Грег. Но Рената медлила.

– Лера не появлялась? – спросила она после паузы.

– А должна была? – напряглась я.

– Ну, ты же видела! – раздраженно ответила Рената. – Она пока не в себе! И эта странная рука…

«Можно подумать, вампиры могут быть в себе!», – мелькнула мысль, но я оставила ее при себе.

– Хочу связаться с Атанасом, – продолжила она, – может, он что-то знает про подобную аномалию. А ты видела ее новый имидж?

«Ренате скучно? – предположила я. – И я сейчас для нее вместо Грега? Чего она хочет? Просто поболтать?»

– Имидж вполне нормальный, – нехотя ответила я. – К тому же Лера, еще будучи обычной девушкой, лично мне казалась глуповатой. Так что можно лишь порадоваться, что она представляет себя сейчас актрисой немого кино, а не, скажем, какой-нибудь стриптизершой из Лас-Вегаса. Она ведь до знакомства с Дино работала танцовщицей гоу-гоу в ночном клубе.

– Вот-вот! – обрадовалась Рената. – Тупая девка. Вампир из нее еще тот! Надо было закусать ее до смерти, – агрессивно добавила она.

– Ладно, я пойду, – быстро произнесла я, решив закончить неприятный мне разговор.

– Хотела предложить тебе забрать картины, – другим тоном сказала Рената. – Но ведь ты к себе не пригласишь?

– Извини, но нет! Сколько можно это обсуждать. А что за картины?

– Ты же сама просила. Помнишь тот триптих, где Грег?

– Ах да! – обрадовалась я. – Только я никак не предполагала, что ты захочешь расстаться с ними.

– Думаю, тебе они нужнее сейчас, – ответила она. – Можешь забрать в любое время.

Я тут же воодушевилась. Тем более только что пребывала в своего рода прострации, глядя на картину Ренаты.

– Могу сейчас приехать! – сказала я.

– Хорошо, – невозмутимо ответила она.

Я быстро собралась и вышла из дома. И хотя Рената жила буквально через пару улиц, я поехала на джипе. В руках большие картины я все равно бы не донесла.

Когда поднялась на этаж, то вначале решила зайти в квартиру Грега, которая сейчас принадлежала мне, а потом уже отправиться к Ренате. Открыв дверь своим ключом, я включила свет в холле и остановилась, прислушиваясь к тишине. Холодок побежал по спине, настолько неприятно мне стало. Последний раз мы были здесь вместе с любимым. Я ощущала его отсутствие на физическом уровне, и это причиняло постоянную боль.

Я скинула дубленку и прошла в огромную гостиную. Тронула выключатель у двери.

В простенках зажглись бра в виде золотистых и черных шаров и осветили темно-малиновые портьеры, плотно закрывающие окна. Но все равно комната выглядела довольно мрачно из-за обилия черного, малинового, красного цветов, причем преобладал именно черный. Диваны и кресла были обиты малиновой кожей, на них громоздились черные бархатные подушечки с золотыми кистями на уголках. Пол покрывал черный ковер с рисунком из крупных темно-красных гербер. Стены и потолок поблескивали матовым золотистым узором по черному фону тканевых обоев. Обилие грубоватой черненой ковки придавало комнате еще большую мрачность.

Я подошла к огромному портрету, висящему на одной из стен. Грег изображался стоящим, с высоко поднятой головой, он смотрел будто поверх зрителей. Я видела вьющиеся длинные волосы, разметанные по плечам, живой взгляд, румяное худощавое лицо, распахнутое пальто, вязанный длинный шарф. В руке он держал какую-то рукопись, свернутую трубочкой. Его лицо поражало вдохновенным выражением и какой-то неуемной жаждой жизни. Рената, несомненно, изобразила его в человеческом облике, таким, каким он был еще до превращения. Наверняка сейчас он выглядел именно так. Возможно, поэтому Рената захотела отдать мне картину. Я знала, что у нее еще имеются полотна, где Грег изображен в виде простого смертного. Я постояла какое-то время, не сводя с его румяного лица пристального взгляда, потом резко отвернулась и вышла из квартиры. Душу камнем придавила боль, мне было трудно дышать.

«Я верну тебя сюда любым путем, – думала я. – Чего бы мне это ни стоило! Иначе нет смысла жить».

Перейдя лестничную площадку, я стукнула в дверь. Потом толкнула ее, она открылась. Я вошла внутрь и нашла Ренату в мастерской.

– Я жду тебя, – сказала она.

Увидев, что Рената снова в траурном фиолетовом платье, я замерла. Но она выглядела спокойной. На полу стояли три картины. Видимо, она только что сняла их со стены.

Узкие боковые части триптиха изображали Грега в темном полуразрушенном доме. На левой он находился посередине ободранной, заваленной мусором комнаты, его лицо, искаженное страданием, заливали слезы, в руках он держал свернутую веревку. На правой он стоял на грязной деревянной скамеечке и тянулся вверх, прилаживая веревку с петлей на конце к крюку в потолке. Центральная часть триптиха изображала Грега, идущим прямо на зрителя. За его спиной висела все та же веревка, только уже без петли. Вампир с мертвенно бледным лицом, прозрачными голубыми глазами и выражением холодного безразличия двигался прямо на зрителя. Так и казалось, что он сейчас выйдет из картины. Я вздрогнула и коснулась рукой полотна. Потом повернулась к Ренате.

– Послушай, – начала я, внимательно наблюдая за выражением ее лица, – я тут подумала… ведь ты легко входишь в нарисованные тобой картины. А здесь Грег изображен как раз перед повешением. Может, если ты войдешь туда, то сможешь поговорить с ним, спросить…. Как тебе идея?

Ноздри Ренаты дрогнули, губы поджались. Я отошла от нее подальше. Она выглядела хмурой и словно смотрела в самую глубь картины, в ее нутро, если можно так выразиться. Но вот она повернулась ко мне. Ее глаза казались непроницаемо-черными, и я не могла прочитать их выражение, словно смотрела на отполированные угольные бляшки.

– Я могу туда войти, – тихо сказала Рената, и ее лицо приняло более живое выражение, – но тебе это ничего не даст, ведь я окажусь перед самым повешением и последующим превращением. Вот если бы я нарисовала Грега уже после того, как он вновь стал человеком.

– Так нарисуй! – нетерпеливо произнесла я. – Иначе я сойду с ума от неизвестности. Я должна любым способом связаться с ним! Узнать, что там происходит, жив ли он вообще…

– Легко сказать: нарисуй, – усмехнулась она. – Ты вот думаешь, что все это создано исключительно по моему желанию?

– Конечно! – ответила я. – А как же еще? Обычно так все картины и пишутся, мне так кажется.

– Мои пишутся несколько по-другому, – задумчиво проговорила она. – Словно кто-то водит моей рукой, и сюжеты создаются будто бы помимо моей воли. Это трудно назвать вдохновением. Скорее я становлюсь участником какой-то неведомой мне игры. Но вот кто второй игрок, я не знаю.

– Провидение, – машинально предположила я.

И Рената отшатнулась и изменилась в лице.

– Ой, прости! – спохватилась я.

– Взвешивай, прежде чем сказать, – укоризненно произнесла она.

– Значит, у тебя сейчас нет порыва изобразить Грега в момент его обратного превращения? – уточнила я и погрустнела.

– Как видишь, – пожала она плечами.

– Но этот триптих я могу забрать себе?

– Конечно! И тот портрет, что в квартире Грега, – ответила она.

Консьерж помог мне спустить картины в машину. Когда я привезла их домой, то просто поставила в гостиной у стены. Но они очень резко и неприятно контрастировали с той ясной светлой картиной, где мы кружились на летнем лугу. Поэтому посмотрев на полотна пару часов, я отвернула их лицом к стене. А через какое-то время перетащила в кабинет Грега.

Из блокнота Грега:

 
К тебе рванусь. Ты отвернешься, уйдешь в летящий снег.
Как призрак таешь…. Запорошен, теряется твой след.
Бело, пустынно. Застывая, стою под снегом я.
Поземка стелется. Взвывая, несется от меня.
Мчит за тобой…. Но призрак скрылся. Исчез под снегом след.
И мир метелью окрылился, замерз…. Тебя в нем нет.
 

Последующие дни прошли без каких-либо особых событий. Я вышла из квартиры всего один раз, чтобы открыть счет в Сбербанке и положить деньги. Я решила, что не буду заморачиваться, что-то объяснять маме, уговаривать, так как она, несомненно, начнет отказываться. Я просто открыла счет на свое имя, положила туда довольно крупную сумму и заказала пластиковую карточку, решив отдать ее маме, сообщив пин-код, чтобы она сама снимала оттуда деньги, когда захочет.

После этого я не выходила из дома. Мое существование превратилось в какое-то подобие полуяви-полусна. Подсознательно я ждала лишь одного – звонка Коли. А до этого не хотела никого и ничего ни видеть, ни слышать. Я бродила по квартире безо всякой цели, часто плакала и этим хоть как-то облегчала душу. Но основную часть времени проводила возле картин. Я или сидела в гостиной и неотрывно смотрела на нас с Грегом в летнем пейзаже, или шла в кабинет и там застывала перед триптихом. И чем дольше я оставалась в одиночестве, тем быстрее теряла последние остатки мужества и уверенности в благополучном разрешении ситуации.

Время шло, ничего не происходило, Грег не подавал о себе никаких вестей, но это было в принципе невозможно. И я это отлично понимала. У меня раньше брезжили какие-то смутные мысли о том, чтобы Рената нарисовала его в нынешнем состоянии, но после недавнего разговора с ней, я поняла, все это не так просто как мне кажется. Я пыталась развить эту идею, понять тайный смысл взаимодействия Ренаты и ее картин, но истина ускользала, прозрения не наступало, к тому же мой разум был словно затуманен беспрерывным горем, я не могла рассуждать логично. И при одном воспоминании о Греге тут же впадала в жуткую тоску. Единственным утешением служил кулон с его кровью. Я открывала его, вдыхала запах, и мне казалось, что мой любимый рядом. Ведь это была его живая частичка.

Я начала интересоваться отечественной историей периода 20-х годов. Но все факты брала из Интернета. Естественно, меня занимал период с апреля месяца, ведь Грег оказался в Москве именно в апреле 1923 года. И я читала все подряд, чтобы проникнуть в атмосферу того времени, понять процессы, происходящие в обществе.

«Сосланный большевиками архиепископ Иларион вернулся в Москву в начале лета 23-го года. 5 июля он заново освятил храм Сретенского монастыря, который занимали обновленцы[2]2
  Обновленчество – движение в Православной Российской Церкви, возникшее после Февральской революции 1917. Единственное, признаваемое властью, так как обновленцы повсюду говорили о том, что полностью поддерживают новый режим.


[Закрыть] и произнес проповедь, в ней обратился к священству, вступившему в обновленческие группы, чтобы они покаялись в церкви всенародно, иначе он не допустит их к службе в алтаре. Присутствующее духовенство публично покаялось, и Иларион освятил церковь от осквернения еретиков…»

«Изданы «Песни Революции»! Номером вторым идет «Наш Герб», стихи П. Герман, музыка Ю. Хайт. Вдохновенные прекрасные строки, зовущие нас только вперед!

Что может быть прекраснее и проще

Республики Советского Герба,

Где освящён порывом общей мощи

Стальной союз из млата и серпа…»

«1923 г. Вышел в свет роман Д. Фурманова «Чапаев». О жизни и гибели героя гражданской войны комдива В. И. Чапаева…»

«Холодное лето» О. Мандельштама впервые появилось в журнале «Огонёк» от 15 июля 1923 года. Отрывок:

«Маленькие продавщицы духов стоят на Петровке, против Мюр-Мерилиза, – прижавшись к стенке, целым выводком, лоток к лотку. Этот маленький отряд продавщиц – только стайка. Воробьиная, курносая армия московских девушек: милых трудящихся машинисток, цветочниц, голоножек, – живущих крохами и расцветающих летом… В ливень они снимают башмачки и бегут через жёлтые ручьи, по красноватой глине размытых бульваров, прижимая к груди драгоценные туфельки-лодочки…»

Я настолько начала погружаться в то время, что казалось, вижу и улицы Москвы и горожан, слышу гудки редких машин, песни, летящие из открытых окон. И конечно, я постоянно представляла Грега на этих улицах, среди этих людей. Мне было страшно за него, хотя он, по сути, вернулся в свое время. Но разве после такой долгой жизни, то время можно было назвать родным ему?