Текст книги "Остров попаданок. Мы выбираем, мир выбирает"

Глава 3

Комната перестала мигать и окрашиваться в самые разные оттенки палитры.

Стены остались нежно-голубыми, прямо как я всегда обожала. Потолки – белыми, а полы – синими. Вместо плинтусов и потолочных фресок заструились изящные восточные узоры – сложные, многоцветные, но стильные и не пестрые.

Кресла, кровать, диван и столик остались нежно-кофейного цвета и очень гармонировали с новой отделкой. Плафоны стали матово-прозрачными, будто присыпанными льдистым крошевом. Я просто залюбовалась на обстановку.

Ульритта оглядывалась тоже не без восхищения.

– Вот уж никогда бы в жизни не подумала, что земные узоры так нам подходят. Аннушка пыталась разрисовать стены в какие-то аляповатые кляксы, уверяя, что это шедевры экспрессионизма, то есть искусства выражать эмоции. Пока ее художества не почернели полностью, эмоции все выражали очень даже громко. Невидимые слуги тихо ужасались, Мальтис возмущался – громко и нецензурно. Придворные старались игнорировать рисунки. Никогда не подумала бы, что у обычной землянки может быть такой замечательный вкус. Да и фантазия… тоже нерядовая… И даже не в постельных утехах и забавах… Тут Аннушка тоже всех переплюнула. Трижды ломала его величеству пальцы, четырежды выбивала передние зубы, один раз даже нижнюю челюсть вывихнула, тренируя какие-то «потрясающие поцелуи». В общем, потрясла его величество полностью… Так, что он еще месяц при слове поцелуи судорожно искал – где бы спрятаться.

Ульритта подмигнула, и мы расхохотались…

Впрочем, приключения только начинались, как и обновленные краски окружения: замков, природы, животных и птиц…

Ниней вошел в мои покои без стука и, что характерно, даже без Мальтиса. То ли король успокаивал нервы, то ли утешал растерянных подданных, то ли пытался привести в чувство воронов, что окрасились не хуже волнистых попугайчиков. В любом случае, алхимик явился в одиночестве.

Пригладил рукой светлую шевелюру, собранную в низкий хвостик до лопаток. Продемонстрировал мне аристократический профиль – немного хищный, как и полагается некроманту, чуть заостренный нос, как у ястреба и сунул руки в карманы камзола. Алого, видимо к малиновым брюкам синими лампасами и бордовыми сапогами. Жилетка Нинея напоминала радугу, рубашка, напротив, белела как снег. Алхимик вздохнул и осторожно приблизился. Черные глаза изучали внимательно, только не меня, а нечто вокруг. Словно я стала втрое толще, и маг скользил по телу взглядом. Видимо, так исследуют ауру.

С минуту Ниней кружил возле кресла, под стать акуле, раскрашенной попугайчиком – не птицей, а рыбкой, с пестрым опереньем. Затем притормозил, схватил себе кресло, придвинул и разместился напротив. Ульритта замерла на прежнем месте – вжалась в спинку кресла и даже не моргала.

– Какая любопытная у вас аура. Почти такая же, как моя одежда. Сегодня я не смог отыскать в гардеробе ни пары вещей одинакового цвета. Скажите, это специально или нарочно?

– Сслучайно, – ответила я растерянно. – Просто подумалось – неплохо бы добавить в ваше королевство ярких красок…

– Мда… Уж добавили вы, так добавили, – алхимик посмотрел на носки сапог – золотистые, сверкающие, почти как у Мальтиса и произнес, не прекращая разглядывать: – Аура у вас, действительно, ну очень интересная.

– И чем же она такая необычная? – не удержалась я от вопроса.

Ниней внимательно изучил воздух над моей головой, плечами, ногами и выдал, задумчиво так, с прищуром:

– Ну хотя бы тем, что ваши способности не связаны с раскрашиванием черных миров…

Я даже выпрямилась от неожиданности.

Ниней кивнул и продолжил объяснение:

– Видите ли, Алеся. Ваша магия несколько обширней, я бы сказал, масштабней.

– Могу разукрасить несколько планет во все цвета радуги, миллионы оттенков? Разрисовать в узоры, ромашки и крапинки? – не сдержалась я от язвительной реплики.

Ниней хмыкнул и попытался объясниться:

– Я бы сказал так. Ваша магия дарует миру то, что ему требуется: в данный момент или в принципе. Но поскольку она еще не натренирована, не отточена, получается нечто вот такое, – он ткнул пальцем в животное, похожее на кота… Похожее, потому что зверька покрывала ярко-изумрудная шерсть с разводами – фиолетовыми, лиловыми и оранжевыми. Лазурные глаза смотрели на меня то ли с удивлением, то ли с укоризной.

Ульритта схватилась за рот, похрюкала и залилась звонким смехом.

– Ничего-ничего, – Ниней протянул руку и… на его запястье устроилась птица, вроде земного орла или ястреба. Мало того, что она оказалась нежитью – алые глаза, местами просвечивающие сухожилия, странный нарост на лысом затылке – все говорило за мою догадку, так еще и окраска не уступала кошачьей. Фиолетовую голову, желтые крылья, фисташковое тело покрывали зигзаги – ярко-сиреневые, вполне симметричные, насколько я могла оценить. Поверх них струились плотные узоры, чем-то похожие на египетские иероглифы. Главное, аккуратные такие, как нарисованные.

– Геометрию любите? – съязвил алхимик. – Хорошо, что не авангард. А то все покрылось бы хвостами-глазами-пальцами-руками… Поверх глаз-пальцев-хвостов и рук.

Ульритта продолжала давиться от смеха, а мне вот как-то было не до веселья. В голове вертелось несколько вариантов исхода. И побег отсюда, пока не наказали, не отомстили, пока занимал среди них лидирующее место. Нет, предположим, что Мальтис не против того, чтобы я привнесла ярких красок в его унылую черную обитель. Но не настолько же, чтобы эти краски приползали, прилетали и прибегали на ногах и крыльях животных с насекомыми.

– Спокойно! – поймал мой настрой Ниней. – Мы с вами попробуем все исправить. Постепенно, осторожно, без резких движений. Вы главное пока это… сильно не фантазируйте. Не вспоминайте народные орнаменты и всякие там геометрические фигуры. Я попытаюсь понять, как работает ваша магия и научить колдовать правильно.

Я расслабилась, сосредоточилась на ястребе, обдумывая, как же меня угораздило-то так поиздеваться над бедной птицей. Внезапно пернатый друг Нинея начал стремительно менять окраску. Разом пропали египетские иероглифы, а следом зигзаги и яркие краски. На меня смотрел зелеными глазами темно-серый в белесую крапинку ястреб. Красивый такой, ужасно довольный. Наверное, тем, что наконец-то без стыда сможет показаться высоко в небе, среди себе подобных – живых и нежити. И не опасаться, что его засмеют даже дворцовые куры и индюшки, разведенные исключительно в кулинарных целях.

Ульритта на секунду перестала смеяться и прыснула так, словно кто-то усердно щекотал ее пятки, под мышками, шею.

Не сразу поняла я причины веселья. Вроде бы птица выглядела прилично. Я оглянулась на пестрого кота. Он превратился в холеного пушистика – рыжего, с умными зелеными глазами. Сидел на подоконнике и тщательно вылизывался, будто избавлялся от следов неуместных оттенков.

Я опять воззрилась на служанку. Та настолько давилась смехом, что мне даже стало немного не по себе – Ульритта кивала в сторону Нинея. Казалось, у нее скоро голова отвалится.

Во взгляде служанки суеверный ужас перемешался с совершенно неуместным весельем… Она напоминала приговоренного к казни, чей палач – гигантский, брутальный верзила, с огромной, прекрасно заточенной секирой, надел женские кружевные стринги и бюстгальтер… на голову, как кокошник, а на ноги – настоящие сценические балетки.

Бедолага понимает – его песенка спета, прощается с жизнью, но звонко хохочет.

Колдун напротив, молчал и не двигался, и, видимо, находился в состоянии шока. Я обернулась и зашлась смехом. Нет, я честно пыталась не хохотать. Но нервная истерика взяла свое. Да и как тут не смеяться, если передо мной застыл панк с разноцветной шевелюрой почти всех цветов радуги и нескольких оттенков. Мало того, вытянувшееся лицо алхимика словно принадлежало трем расам сразу: африканцам, индейцам и европейцам. Ладно, китайские черты не проявились! Лоб и нос окрасились в оттенок шоколада, щеки – будто принадлежали краснокожему, а подбородок – очень бледному белому.

Ниней выпрямился, словно лечился от сколиоза специальным корсетом, моргал – неестественно и ошарашенно. В глазах алхимика подозрительно мелькали чуть хитроватые, мстительные огоньки. Я начала побаиваться, что тренироваться магии буду после смерти, воскрешения, превращения в чудную зверушку и приобретения нескольких ненужных конечностей. Паучьих лапок к рогам морала, крыльям летучей мыши и морде ленивца. Не то, чтобы из мстительности, злобной натуры, скорее из чувства глубокой справедливости и в назидание за мои выкрутасы.

Ульритта держалась за живот, выдыхала, замирала почти с серьезным лицом, но тут же снова начинала ухохатываться. Мне тоже не удавалось перестать хихикать. Только на время сильного испуга, который перемежался с нервным хохотом.

Ниней не сводил с нас пытливого взгляда, таинственно молчал и практически не двигался. Ирокез его чуть заметно трепетал от легких порывов ветра за окнами. Да черные ноздри подозрительно раздувались. Кулаки Нинея сжимались и разжимались, и мне удалось заметить, что мизинцы алхимика приобрели цвет кожи африканца, а остальные пальцы – индейцев и европейцев.

Внезапно в комнату влетел крик: то ли удивления, то ли возмущения. А, может, все вместе, я не расслышала. Казалось, кто-то возвращался домой, из самого затрапезного земного офиса и вдруг обнаружил, как греческая Ехидна задумчиво играет на балалайке в топике и шароварах восточной танцовщицы.

Ниней первым метнулся к окну. Я следом, Ульритта бросилась за нами.

Зрелище, которое предстало взгляду, стоило сфотографировать, хотя бы зарисовать – рассказам кто-то мог и не поверить. Вот лично я однозначно решила бы, что очевидцы беспардонно лгут, причем самым подлым и некультурным образом.

Из замковой конюшни выводили рогатых лошадей. Местные скакуны напоминали нечто среднее между земными ахалтекинцами и оленями. Рога их походили на небольшие диадемы. Миндалевидные глаза с пышными ресницами, длинные шеи без признаков гривы, стройные ноги, мускулистые тела и морды земных трепетных ланей… Животные производили странное впечатление… Впрочем, не такое странное, как их окраска.

Слуги, что выводили их и расставляли перед Мальтисом, хихикали в кулачки и шепотом переговаривались. Сами скакуны вышагивали ровно, степенно, поглядывая друг на друга так, как смотрели бы пловцы на олимпиаде, обнаружив, что соперники надели лыжи, боксерские перчатки и мотоциклетные шлемы.

Головы и тела лошадей опоясывали концентрические окружности, то желтые, то лиловые, то фиолетовые, то оранжевые. Такие яркие, что издалека животные казались набором цветных пятен. Вдоль окружностей змеились восточные орнаменты, наподобие тех, что украшают тюбетейки.

Словно не настоящие животные перед нами, а детские игрушки, оживленные по воле какого-то местного шутника-мага.

– Признайтесь, за что вы так любите фиолетовый, пока король не запретил его во веки веков, – порекомендовал вдруг Ниней.

Вначале я не поняла – к чему это он клонит. Призадумалась. Фиолетовый, лиловый, сиреневый, вишневый и близкие к ним цвета я с детства считала незаслуженно редкими… в земной природе…

Внезапно скакуны начали меняться. Некоторые стали светло-коричневыми, другие рыжими, третьи – молочными. Мальтис издал еще один крик, уже более радостный, оптимистичный. Поднял глаза к нашему окну и задумчиво резюмировал:

– Я знал, что без острого соколиного взгляда нашей гостьи и здесь не обошлось. Тут уж как говорится, спасайся, кто может… А, кто не может, запасайся красками и кистями, дабы приводить себя в более-менее приличный вид. Ниней, на твоем месте, я временно надел бы маску и перчатки.

– Ничего-ничего-о! – парировал алхимик. – Я собираюсь бродить по улицам: распугивать местных жителей, веселить детишек… Не думаю, что меня кто-то признает, – он внимательно оглядел собственные кисти, коснулся ушей – черного и белого, прямо как гуси в детской песенке. – Начну наводить панику на местных, а на приезжих – суеверный ужас. Мало ли… Может у нас началась эпидемия. Вирус такой, под длинным названием «размалевывающий до невозможности всеми красками радуги». Теперь мне уже ничего не страшно. Хоть голым носись и кричи во всю глотку: спасайтесь, грядут русские попаданки! Да и Аннушку все отлично запомнили.

Слуги застыли, судорожно заморгали – они, как и Ульритта, никак не ожидали от некромантов такой иронии.

Скакуны поразились гораздо сильнее, чем собственной окраске и трехцветности Нинея. Вытянули длинные шеи, тряхнули головами и уставились на короля с алхимиком.

Мальтис картинно развел руками и выдал очередную язвительную тираду:

– Вижу, никто не останется прежним после вашего появления, дорогая Алеся. Ни внешне, ни внутренне, ни цветом кожи. Главное, чтобы нам хватило успокоительных. Раньше в государстве они производились в ничтожно малых, как выясняется, количествах. С тех пор как мы счастливо избавились от Аннушки… Пока она гостила, закончились запасы трав, из которых изготавливались эти ценные лекарства. Хорошо, что новые урожаи подоспели…

– Да-да! Вначале надо отправить лекарства в магазины, аптеки и больницы государства. И только затем выпускать подданных на улицы, где могу случайно прогуливаться я! – подхватил эстафету Ниней. – Вспомни, как мы убегали от Аннушки. Я ждал тебя возле окон спальни, с магическим батутом и заклятьем невидимости. Потом мы прибежали на кладбище, в фамильный склеп и отсиживались там несколько дней. Фуф… Были же времена…

Похоже, несколько дней в склепе для местных означало примерно тоже самое, что для русских пару дней в пятизвездочном отеле со всеми удобствами, слугами и… бесплатно.

К тому же, меня опять сравнивали с Аннушкой. Даже гордость взяла. Ну ведь надо же! Она пробыла тут несколько недель, а я – считанные часы. Но наследила не меньше. А ведь я еще даже не старалась. Да и магией не особенно владею. Так, чудила потихоньку.

Вот Аннушка всерьез воспитывала местный контингент. В который раз я убеждалась – веселые розыгрыши запоминаются куда сильнее, чем безумные выходки с опасностью для жизни. Разумеется, жизни окружающих. Свою Аннушка риску не подвергала.

Тем временем, представление «саркастический Мальтис против ироничного Нинея» набирало обороты. Слуги высовывались из окон, дверей и подвалов. Не зря я сегодня вспоминала торчащие из-под земли руки зомби. Из каких-то люков возле замка показались головы. Не зомби, но мало ли… до чего дойдут в своих проказах король и его правая рука, которая внезапно стала чересчур язвительной. Может, возьмутся шутки ради рубить головы, пришивать и оживлять владельцев? Черный юмор некромантов, куда же без него?

– Я тут просто подумал, – зажигал Мальтис, буквально напалмом. – А вот если тебя выпустить вместо циркового клоуна, как быстро публика поймет, что это ну как бы сказать… не грим, а так… Подарок одной добрейшей попаданки. Она решила, что дружба народов должна обрести человеческое лицо. Русские вообще любят всему придавать это лицо. – Мальтис посмотрел на пестрые ладони Нинея и добавил. – А пальцы, это так, бонусом. Одна русская попаданка говорила: тому, кто получит от меня скалкой в лоб в подарок щелбан – бонусом. Кто с мячом к нам придет тот в корзину и получит… Это она вроде про какой-то вид спорта рассказывала.

Ниней собирался ответить, даже набрал в грудь побольше воздуха, но в эту минуту стряслось очередное неожиданное событие. По счастью, теперь уже Юстинии просто подфартило, без моего непосредственного участия.

Вначале мы услышали грохот – как будто что-то врезалось в крышу замка. Но прежде чем мы нашли взглядом виновника торжества, прямо во двор, неподалеку от скакунов приземлился… дракон. Не то чтобы он совсем приземлился, скорее упал и, беспорядочно махая крыльями, плюхнулся на брюхо. Слава богу, зверь не пострадал. Чуть проехался на животе, бронированном панцирем и замер, странно моргая и нервно покачивая рогатой головой. Газон за ящером походил теперь на колхозное поле, по которому прокатился пьяный тракторист на бульдозере.

Дракон напоминал картинки из фэнтезийных книг моей родины. Темно-синий, с черными, словно лакированными рогами и… радужными, как у бабочки крыльями.

С дракона не столько слез, сколько скатился молодой мужчина. Как с горки съехал – на пятой точке и притормозил неподалеку от Мальтиса.

Резво вскочил на ноги, оправил бежевый замшевый сюртук, поверх светлой рубашки, отряхнул брюки в тон сюртука, из очень мягкой, тонкой кожи и принялся озираться так, словно не понимал – где очутился.

Король прервал мучения несчастного:

– Тейлар-а-ларди! Все хорошо. Успокойся. Ты в Юстинии. Просто у нас тут новенькая попаданка. И некоторые… эм… изменения в архитектуре, дизайне, одежде… и… расовых принадлежностях… Внезапные, неконтролируемые и не всегда со вкусом. Зато любая вражеская армия прорвется через границу и… остановится. Решит – не туда попала. Побоится воевать и насиловать. Мало ли, родятся у них такие же дети… Соседи же засмеют. В общем, оборону страны мы знатно укрепили…

Гость аж подскочил на месте, выпрямился, будто шест проглотил и спросил опасливым тоном:

– Эм? Надеюсь, не Аннушку вернули в ваши пенаты? Ее граф уже неделю у нас отсиживается… Кстати, он и отправил меня к вам с посланием.

Незнакомец убрал за спину белокурые волосы, и я ахнула… Под густыми шелковистыми прядями оказались… эльфийские уши. Острые, с несколькими сережками-гвоздиками.

– Как его к вам-то занесло? Я думал, вы не дружите, даже недолюбливаете друг друга, – удивился Мальтис.

– Вот и Аннушка так думает. Поэтому отправилась искать мужа к тиграм-оборотням. Сафрий за пару дней пребывания у нас так похорошел, как будто из немертвого воскрес. Даже без крови… Ну наши категорически отказались от донорства…

Пока шел диалог, Ниней осторожно потянул меня за плечо от окна.

Ульритта на кивок трехцветного алхимика пояснила:

– Это гонец от эльфов из соседнего мира. Похоже, понадобились наши зелья. У нас их применяли только в целях поддержания нормального вида воскрешенных. Чтобы те не разлагались, выглядели прилично. Давали исключительно тильсам – так наша раса называется. Животным, конечно же, нет. Благодаря зельям наших воскрешенных почти не отлить от живых. Разве, что они чуток побледнее. Я вам потом расскажу, какие у нас были митинги за права нежити! В результате им даже резервации выделили. Это просто что-то… А потом оказалось, что для эльфов наши снадобья как нектар, или даже как эль… Ну вы понимаете. Вот мы и начали с ними торговать…

– Хотелось бы обрести нормальное лицо за несколько часов до приема в честь гостя, – перебил Ульритту Ниней. – Сложно подобрать одежду под все цвета кожи, видите ли… Не говоря уже о том, во что вы превратили мой гардероб. Животным-то полегчало, а вот вещам… Не знаю. Пока не увижу воочию, не поверю.

Я посмотрела на трехцветного алхимика и беспомощно развела руками.

– Ничего-ничего. Вот скажите мне, пожалуйста, что вы имеете против обучения магии? В конце концов, мало ли какие еще побочные эффекты она вызовет?

Не знаю уж как в некромантии, а в попаданках и их непонятном волшебстве Ниней разбирался как нельзя лучше. Я призадумалась, и алхимик внезапно обрел нормальный, европейский цвет лица, вдобавок к каштановым кудрям.

Ниней даже выдохнул с облегчением, взял меня за плечи, усадил в кресло, разместился напротив и наставительно произнес:

– Раз к нам пожаловали гости, видимо, одним внеплановым приемом не ограничится. Поэтому запомните на будущее. Вам не следует пытаться вообразить: почему что-то не такое, как могло быть. Думайте, почему оно не выглядит естественно, например. Или почему ему не так хорошо, как прочим. Ясно?

Как все просто-то оказывается! Я даже обрадовалась. Проанализировала сегодняшний сеанс «пестрого колдовства» и поняла, что именно так Ниней возвращал окружению нормальные цвета.

Первым делом я прикрыла глаза и задалась вопросом: почему бы одежде местных не приобрести нормальные оттенки и сочетания красок. С улицы раздался крик эльфа. Мальтис усмехнулся и резюмировал:

– Теперь хоть на люди не стыдно выйти. Не притворяясь, что страдаю временным слабоумием или внезапным приступом дальтонизма.

Эльф вскрикнул снова – похоже, как и остальные, не ожидал от короля очередного фонтана остроумия. Мальтис сделал вид, что ничего не заметил и громко пригласил гонца в замок.

– А крылья у дракона… – я посмотрела на осчастливленного нормальными цветами тела Нинея.

– Это не вы, это природа над ним так… – ухмыльнулся алхимик. – А теперь собирайтесь, наряжайтесь, и Ульритта проводит вас в большой гостиный зал. Если прибыл гонец, видимо, и принц где-то неподалеку. Кстати, заодно и познакомитесь. Если не приживетесь у нас – обязательно попадете к эльфам. Там черного нет совершенно. Все светлое, бежевое, кремовое. Надеюсь, они переживут… И лесные животные тоже…

Ниней хмыкнул и стремительно удалился. А у меня сложилось впечатление, что не зря все последние сутки прошли под девизом: «Мифы и страшные сказки о попаданке-Аннушке». Скоро, скоро мы встретимся с этой знаменитой девой… От понимания или предчувствия даже стало слегка не по себе…

Ульритта метнулась к шкафу – видимо, в поисках подходящего для приема туалета. А я не удержалась, выглянула в окно, чтобы застать уморительную сцену. Слуги уводили эльфийского дракона, а он суматошно оборачивался на лошадей. Наверное, еще помнил скакунов черными. И даже при нынешней, «приличной» окраске, не мог не удивляться изменениям их внешности. Рогатые кони в долгу не оставались, взглядом упирались в крылья ящера и очень многозначительно на них щурились.

Мальтис заметил, Тейлар тоже.

– Вот не понимаю я твоего Горделлиза, – внезапно разродился саркастичный некромант. – С его ли крыльями тут кочевряжиться? А вообще новыми мастями скакунов мы также обязаны нашей попаданке. И если бы ты застал коней минутами раньше, то понял бы – они еще легко отделались! – Мальтис поддернул ворот рубашки – белой, к коричневым кожаным брюкам. Ковбойские заплатки со штанов исчезли, пропали и сверкающие серебристые разводы с носков и пяток сапог некроманта. – А если бы ты меня раньше увидел… Вообще, наверное, упал бы в обморок. Арлекинов когда-нибудь в цирке встречал? Так вот их сценические костюмы от моего наряда отличались также как крылья бабочки от разводов на холсте незадачливого художника, что умудрился опрокинуть сотни баночек с краской.

Тейлар покосился на мое окно, внимательно изучил меня в его синей раме и недоверчиво посмотрел на Мальтиса.

– Да ладно вам. Девушка очень даже милая. Выглядит гораздо безопасней Аннушки. Даже не пристает к каждому встречному. Та давно бы уже повисла у меня на шее. Верещала, какие эльфы красивые, изысканные, очаровательные… И тянулась к губам для поцелуя. Бррр.

Складывалось ощущение, что и Тейлар успел ощутить на себе всю силу недюжинной любвеобильности Аннушки.

– Так-то оно так, – парировал Мальтис, взглянул на меня и странно подмигнул, словно заигрывал. – Но девушка может облюбовать на твоем теле место, где, по ее мнению, неправильного цвета кожа… Или даже с десяток разных мест. Ну и раскрасить их по собственному разумению.

Эльф непонимающе покосился в мою сторону, с недоверием покачал головой, а некромант закончил:

– Ниней вот еще недавно мог показывать фокусы… Детям старше четырнадцати. Младшим еще рано наносить такую моральную травму. Мало ли, будут по ночам видеть только нашу Алесю с ее цветозарным даром. Так вот, Ниней мог показывать детям разные пальцы и просить угадать – какой он расы. А потом ка-ак повернуться лицом…

Тейлар ожидал продолжения, я тоже. Но Ульритта потянула от окна и приложила ко мне синее платье. Однотонное, цвета чистого неба, длинное, с разрезами по бокам, из которых выглядывала желтая нижняя юбка. Называется, почувствуй себя сказочной принцессой, а потом ощути всю силу несказочной действительности. Попытайся освоить неведомую магию, не нанеся местным серьезной моральной травмы. Несерьезные я уже им обеспечила. Мальтис язвил без перерыва и уже даже перестал этому удивляться. Ниней, наверное, до сих пор радуется, что наконец-то стал однотонным.

Пока я размышляла в таком направлении, Ульритта распустила мои волосы и очень быстро собрала их в сложную прическу. Многочисленные жгутики соединялись в узор, похожий на восточный орнамент. Я приподняла бровь и метнула взгляд в Ульритту. Служанка скроила самое невинное лицо, похлопала глазами и пояснила:

– Ну я же из самых лучших побуждений. Подумала – вы очень любите восточные узоры… или вам они нравятся только на одежде и телах животных?

Мда… Такое ощущение, что теперь вся Юстиния населена язвами. Мужского и женского пола. Надеюсь, хотя бы воскрешенные не поражают сейчас некромантов незабываемым черным юмором в стиле: «А теперь я дарю вам свое сердце…» – с вырыванием органа из груди. Про руку и сердце вообще лучше не вспоминать. Так никаких ниток у Мальтиса не хватит…

В эту минуту кони за окном заржали, дракон издал странный рык, а некромант с эльфом настолько одинаково вскрикнули, что стало ясно – случилось страшное. И прежде чем родилось малейшее предположение – Ульритта пригнулась, будто собиралась спрятаться за моей спиной и в небе появилась НЛО – невероятно любвеобильная островитянка. А уж если по-простому – Аннушка! Не зря меня чуйка предупреждала, пятая точка намекала спазмами, а интуиция вопила о нашествии.

Появление в небе дракона с всадницей, в кожаном лифчике, как и положено попаданке, даже с металлическими набалдашниками на сосках, маленьких шортиках… на внушительных бедрах и сапогах на высоком каблуке… Эффект возымело просто невероятный. Слуги бросились со двора врассыпную. Начали сталкиваться на бегу и падать под ноги товарищам. Мальтис исчез в недрах замка. Тейлар пропал, словно испарился. Даже дракон его куда-то запропастился. Скакуны резво рванули в конюшню. Птицы взмыли с вершин деревьев – теперь уже красивыми, пестрыми стайками. Даже живность спасалась от пришествия Аннушки. Второго, как и положено по Библии перед окончательным попаданским Апокалипсисом. Ну а что? Только нашим девушкам терпеть придирки и привычки местных? Пусть и они наконец-то насладятся, можно сказать – нахлебаются сполна. Хотя, у меня складывалось ощущение, что аборигены предпочли бы полчища земных попаданок той самой одной девушке, со светлыми волосами и лицом древне-русской дородной красотки. Курносый широковатый нос, серо-голубые глаза, пухлые губы-бантиком… Ей бы кокошник, алые кожаные сапожки, вышитый сарафан в тон – и вот тебе боярыня, что сошла со страниц книг или с экрана телевизора.

Впрочем, нынешний наряд Аннушки не меньше привлекал внимание окружающих.

– Как говорят русские – беда не приходит одна. Ей скучно. Всегда захватит пару подружек для компании, – послышался из-за моего плеча голос Ульритты. Во дворе раздался низкий, мужской бас:

– Как же эти попаданки сегодня зачастили. Не к добру все это… Возможно, к нашествию эльфов.

Не знаю, кому еще мой дар заменил угрюмый истинно-некромантский цинизм на черный юмор, но Тейлар хихикнул из неведомого, а вернее невидимого мне укрытия. Хотя, был эльфом, к тому же вполне мог считаться нашествием, в единственном лице, правда, но зато в самый, что ни на есть, удачный момент.

А потом зычный возглас Аннушки дал всем понять – скучать не придется. Даже если мир обрел нормальные краски, есть множество способов заставить его ощутить себя абсолютно ненормальным.

– Где он, я вас спрашиваю? Либо вы немедленно выдадите мне этого дезертира с семейного фронта! Графа Сафрия Флавендского, либо я… я… останусь тут… на веки веков.

– Не получится! Мир тебя выбросит, – донесся приглушенный голос Мальтиса. Словно некромант разговаривал через подушку. – А пока мы отсидимся в укрытиях. Хочу, кстати, заметить, что после твоего предыдущего посещения окна замка защищены специальными невидимыми заслонками. Как и сам мой дворец. Поэтому проникнуть без моего позволения сюда никому не удастся.

– Ничего-ничего! – зычно ответила Аннушка. – Это мы еще поглядим, кто проникнет, а кого выбросят. Я тоже, между прочим, готовилась! Помню вашу замшелую компанию. Из трупов и тех, кто их воскрешает. И все ваши слабые и сильные стороны.

Спустя несколько мгновений собственные слабые стороны осознали буквально все в замке.

Аннушка пришпорила дракона – на ее сапогах красовались золотистые звездочки, всем мушкетерским шпорам на зависть. Зверь взревел, дракон Тейлара ответил ему из укрытия. В его скорбном рычании послышалось: «Прропал… террпи… или жрри…»

Сжирать Аннушку синий дракон явно не планировал, вероятно, боялся острого неизлечимого отравления.

Вместо этого он рванул куда-то в сторону крыши. Послышался грохот, треск и с потолка начала сыпаться лепнина. Причем, до ее появления на полу я даже не знала о том, что под россыпью лампочек есть еще и рельефные рисунки. Или это я их наколдовала… Во всяком случае цветные ажурные узоры очень походили на восточные. Как ни удивительно, плафоны падать сверху не спешили, все еще держались высоко над моей головой.

– Не переживайте. После визита Аннушки кое-что, как следует, укрепили магией, – пояснила Ульритта. Конец фразы заглушил очередной грохот, похожий на слабый взрыв и вопль Мальтиса:

– Черти забери всех невоскрешенных покойников! Надо было и крышу покрывать заклятьем! И полы-потолки.

– Кто ж знал, что Аннушка решится уже в прямом смысле слова свалиться нам на голову, – утешил некроманта эльф, – Раньше-то она только плафоны сбивала. А теперь уже решила не мелочиться! Гулять так гулять!

Не знаю где именно и на каком этаже переговаривались мужчины, но Аннушка, видимо, догадалась. Потому что следующим раздался крик Мальтиса:

– Аннушка, дорогая, к чему такие страсти? У меня другая невеста. Вдруг приревнует?

– Да ла-адно тебе придуриваться. Мне нужен Сафрий. А тебя я просто поймала, чтобы не выскользнул. Как в прошлый раз, – донельзя довольный голос попаданки дал мне понять, что пора выручать местных. Еще немного и государство не выдержит. Вначале я со своими пестрыми дизайнерскими замашками в стиле восточно-ковровой терапии, а теперь вот настоящие страсти по утерянному вампиру. Надо вмешаться.

– Где они? – спросила я Ульритту.

Та словно только и ждала такого вопроса. Кивнула, подпрыгнула и понеслась прочь из комнаты. Видимо, тоже хорошо изучила русские фразеологизмы. Например, клин книном вышибают, а попаданку попаданкой.

Самое смешное, что даже по дороге я не подумала – как же буду спасать Мальтиса и его государство от несанкционированного визита отставной монаршей невесты. Что смогу противопоставить напору женщины, от которой сбежал даже вампир! Возможно, сработала интуиция или просто надежда на русский авось, подпитанная мыслями о том, что попаданка попаданке друг… а не стервочка-ведьмочка, которую боятся во всех мирах.