Текст книги "Спартакиада для варваров"

Президент рассудил правильно. Да ну его, этот отпуск! Чего он не видел на море? Море еще тысячи лет останется на месте. А вот голова… руки, ноги… совсем другое дело…

После «бурбурусски» бедолага опасался худшего. Дружеской встречи с акулой, горячей – с корабельной лопастью, удара якорем по темечку. Президент вернулся домой, распаковал чемоданы и отправился на работу. А все отпускные пожертвовал местным детским домам и больницам. К нам в Академию неделями присылали вышитые цветами подушечки, открытки с сердечками-аппликациями и другие поделки счастливой ребятни. И на каждой гордо возвышался Бурбурусс, в своих традиционных лосинах и майке, едва прикрывавшей пупок. Он крутил на указательном пальце булыжник больше собственной головы и улыбался как мозазавр на охоте.

Если верить слухам, каждая демонстрация против действий правительства в том мире проходила под лозунгом: «Бурбурусски, вперед!» Демонстранты доставали плакаты с тем же рисунком, что и на детских открытках, только гораздо внушительней.

Вроде бы вскоре пособия и пенсии там превысили депутатскую зарплату. Средний класс наконец-то стал действительно средним, а не бедняками, которым чудом удавалось прокормить семью макаронами до конца месяца. Да что там средний класс! Даже количество мест в школах и детских садах внезапно сравнялось с числом ребятни! Чудеса, да и только!

Пока я мысленно представляла масштабы катастрофы для принимающей стороны, Вархар перестал молотить руками по воздуху и вытянулся, словно шест проглотил. Езенграс улыбнулся так, что за окном раздалось дикое мяуканье, а с веток ближайшего дерева с шумом и криками улетели птицы.

– Ты едешь! Как глава делегации с неограниченными полномочиями! – еще раз выкрикнул ректор. И с ближайших деревьев осыпались листья, а картина на стене, подаренная Сласей, покосилась и медленно поползла вниз, хотя висела, между прочим, на крючке!

Ничего удивительного! От клича воинственных скандров даже вещи прятались от греха подальше. И такая мелочь, как крючок или петля из толстой лески, вряд ли могли удержать их на месте.

Вархар набрал в грудь побольше воздуха, кажется, с твердым намерением протестовать дальше. Но Езенграс добил его последним, решающим аргументом:

– Вархар! Ну должен же ты подготовить наших к соревнованиям? Ну кто еще за это возьмется? Неужели ты хочешь, чтобы внушатели нас победили? В прошлый раз они почти сделали нас в гимнастике и легкой атлетике.

Мои брови медленно полезли на лоб вместе с глазами.

Я вообразила себе наших громил – студентов и преподов, которые садятся на шпагат и выписывают ногами сложные кренделя на бревне… Казалось, даже бронтозавры смотрелись бы в роли гимнастов намного убедительней.

Но в эту минуту Вархар улыбнулся, отмахнулся и изрек:

– Да не проиграли мы. Просто наш парень сломал брусья. На эмоциях, не выдержал накала состязаний. А под нашей гимнасткой – Азариной Лазатти – в щепки разбились четыре бревна. И нас уже хотели дисквалифицировать, когда Бурбурусс притащил из соседнего мира новые снаряды из какого-то суперпрочного металла. Вроде он оторвал кусок от космического корабля, согнул как надо на коленке – и подарил принимающей стороне.

– Мне особенно понравились портреты и слепки наших спортсменов на этом металле после неудачных трюков, – поддержал Вархара Езенграс. – На века останутся! Как статуи олимпийцам! И даже не голые…

– Ну-у-у! Тут уж кто как, – пожал плечами Вархар и закатил глаза, вспоминая. – Не все смогли надеть эти… как их… Леопарды? Ломбарды? Короче штуковины, которые врезаются в жо… – Скандр осекся, виновато покосился на меня и закончил: – В жесткие мышцы бедра… Короче, некоторые выступали голыми. Как раз как земные боги с холма Олимп. Только к ним не прилипали всякие дурацкие приправы. Откуда бы им взяться в спортивном зале? Это ж олимпийцы на природе состязались. Вот с деревьев на них и нападало всякой дряни. И прилипло к самым потным местам…

В том, что Эверест для Вархара – жалкий холмик, а Олимп и вовсе – детская горка, я ни секунды не сомневалась.

И молча восхищалась нашим хитромудрым ректором. Он опять нашел подход к моему упрямцу-мужу. Вархар уже ностальгировал, улыбался во все зубы и был совершенно не против пережить очередную Спартакиаду.

Теперь дело оставалось за малым – чтобы ее пережили делегации и спортсмены двух других Академий. Желательно без ущерба для здоровья и психики.

На этой чудесной ноте Езенграс сообщил:

– Вот и прекрасно! Выезжаете завтра утром!

И хотел уже отправиться восвояси, когда в окно прилетел новый предмет гардероба четы Зарзелази. Я даже не сразу поняла – что это.

Вначале подумалось, что это чудаковатый воздушный шарик. Вроде тех, что дарят детям на праздниках или продают за большие деньги родителям непосед.

Надутое ветром нечто напоминало трехконечную звезду темно-бордового цвета. Причем, на двух лучах звезды трепетали тонкие узкие ленточки, а на третьем – развевались две широкие, плотные. Предмет описал круг по комнате, будто прицеливался, мы привычно рассыпались по сторонам, и в дверь вбежало существо.

Существо, потому что «звезда» немедленно спикировала на гостью и наделась на ее голову так, что теперь напоминала маску зайца с бантиками на ушах.

– Бу… бу… ху… бу! Бу… ху! – возмутился наш новый утренний посетитель. Слов я не разобрала, но Сласю узнала сразу. За последние месяцы она очень похорошела. Наши совместные занятия йогой, маски и правильная одежда – юбки с разрезами, топики в облипочку – превратили невзрачную мрагулку в красотку-сердцеедку. Только сейчас главные ее достоинства спрятались под летучей звездой-шариком. Главные, поскольку предмет гардероба накрыл и шикарную грудь мрагулки.

– Бу… ху… бу… бу! – добавила Слася и для пущего эффекта рубанула рукой по воздуху. На бреющем полете ладонь мрагулки врезалась прямо в злополучную дверь спальни. Та покачнулась, нервно скрипнула, и я думала – все, рухнет, или, того хуже, разлетится на куски. Но под убийственным взглядом моего мужа дверь затихла и замерла как вкопанная.

Вархар подскочил к Сласе, ловко сдернул с нее тряпичный шлем и выбросил в окно.

Только теперь я сообразила, что же это. Я видела на Марделине этот комбинезон! Она бегала в нем по утрам. Вещица была настолько приметной, что даже странно, как я сразу ее не признала! Комбинезон с короткими шортиками на бантиках и шелковыми лентами вместо подтяжек! И он, похоже, безмерно обрадовался тому, что наконец-то познал свободу, и решил повеселиться на славу. После Сласи комбинезон накрыл двух котов. Зверушки сидели себе мирно на дереве и вдруг – такой внезапный подарок. Возмущенное мяуканье и скрежет когтей по ткани взорвали тишину во дворе.

Несколько полосок материи медленно закружили на ветру и залетели обратно, в окно четы Зарзелази, будто соскучились по хозяйке. И я уже ожидала очередного дикого вопля. Но вместо этого у соседей воцарилась подозрительная тишина, а потом Лархар сообщил на всю Академию, как и полагается у скандров:

– М-да! В таком виде мне твои шмотки нравятся гораздо больше! Вот это я и называю полуприкрытой наготой. Целлофан, ой, целлюлит прикрыт, а красоты открыты.

И я поняла, что тишина в квартире Зарзелази – явление временное. Правильней даже сказать – кратковременное.

– Ах, целлюли-ит! – взвизгнула Марделина, переходя на ультразвук, и стекла в окнах общежития подозрительно зазвенели.

– Взин-н-н… – раздался звук из соседней квартиры.

А следом истошный крик нашего географа, сальфа Флиссо Али.

– Это была моя любимая ваза!

– Извращенец! – рявкнул на него Лархар. – Любить надо женщин, а не вазы!

Сальф только всхлипнул – но так громко, что услышали в соседних корпусах.

Послышались возня, шуршание и спокойный ответ Лархара:

– Ну кто же так вяжет мужа? Никакой фантазии! Вот тут могла бы и бантик сделать. А тут хотя бы узелок покрасивей. А здесь вообще нужно сделать морской узел… А ту-ут… М-м-м…

– Кстати! – отвлекла наше внимание от страстных разборок соседей Слася. – Я тоже хочу на Спартакиаду. Я буду этой… гимнасткой с художествами. Я уже и булавы припасла! Ну, ты помнишь, Оля. У меня их три, еще от отца остались.

Я вспомнила тяжелые кованые булавы Сласи, какими иного внушателя и убить недолго. А мрагулка продолжила:

– Еще вот, смотрите, ленту взяла! – и она вытащила из кармана платья длинную кожаную плетку.

Теперь удивился даже Вархар. Да что там Вархар, даже Езенграса проняло!

Глаза ректора расширились, глаза моего мужа – тоже. Оба опасливо покосились на Сласю, потом на меня, и Вархар изрек:

– Надеюсь, зрители будут за решеткой. Как в цирке, когда тигры выступают.

Мрагулка обвела нас удивленным взглядом, пожала плечами и хмыкнула:

– В прошлый раз, насколько я слышала, решетка не спасла. Плана Люкс, из нашего, между прочим, поселка, выступала в чешках, и одна улетела…

– Я помню! – воскликнул Вархар. – Мы еще тогда объясняли, что крышу с башни аннигиляторов снесло метеоритом. И, по-моему, они поверили.

– Попробовали бы они не поверить, когда Плана крутила вторую чешку на пальце! – еще раз хмыкнула Слася. – Так я с вами поеду?

– Конечно! – неожиданно без боя согласился Езенграс. – Я запишу тебя в нашу сборную по художествам в гимнастике. Иначе ее и правда не назовешь. И Оля отправится тоже! – сообщил уже Вархару, который открыл рот и покосился на меня. – В качестве твоего личного помощника!

Любимый расплылся в такой улыбке, что стало ясно – этой фразе он придает особое значение. А уж когда Вархар еще и бровями подвигал, сомнений не осталось вовсе.

– В общем! Добровольцы-спортсмены уже записались в нашу армию… Тьфу ты, в сборную, в сборную. Вам надо только проверить их боеспособность… Ах, черт! Способность выступать в избранном виде спорта, – резюмировал Езенграс. – Завтра утром все соберутся в вашем дворе. Бурбурусс поможет вам сколотить войско… ой… команду-команду… и послезавтра поедете. Всем все понятно?

Я кивнула, Вархар отмахнулся, словно говорил – ну как мне, Вархару Изилади, может быть что-то неясно? Слася мотнула головой и от переизбытка чувств хлестнула плеткой по воздуху. «Чудо-лента» рассекла воздух с таким посвистом, что стекла общежития зазвенели снова.

– Хрум-м… – донесся из комнаты Флисо очередной звук бьющегося стекла.

– А это была моя любимая кружка, – обреченно вздохнул географ и добавил: – Ведь знал, куда еду работать! Надо было брать с собой только титановые вазы и посуду!

Езенграс крутанулся на пятках и удалился, не закрыв дверь в нашу с Вархаром спальню. Вначале я даже немного разозлилась. Но, заметив, что ректор установил на место входную дверь, почти успокоилась.

Глава 2
Военно-спортивные сборы и мрагулская настойка

Ольга

На сборы Вархара стоило полюбоваться хотя бы раз.

Скандр вытащил из шкафа свои знаменитые «походные чемоданы». В каждый легко поместились бы мы со Сласей, и даже осталось бы немного места для нашего с мужем кота, Лучика. Так назвала его я. Вархар сначала сопротивлялся, убеждал, что питомца засмеют даже тараканы.

Дескать, нормальный мужчина, даже если он кот, никогда в здравом уме не согласится на такую «милашескую» кличку. Но то ли Лучик имел свои представления о нормальности и мужчинах, то ли ему просто понравилось имя. Кот потерся о ногу моего любимого, помурлыкал – и скандр согласился.

После небрежного броска мужа чемоданы, окованные бронзовыми щитками, проехались по полу, притормозили и услужливо распахнулись. Казалось, даже мебель и вещи покорялись воинственным варварам без лишних слов.

Вархар двигался по комнате так быстро, что знаменитые вампиры с их сверхскоростями отстали бы еще на первом круге. Скандр вытаскивал ящики из шкафа и вытряхивал их в чемоданы, как и перед прошлой нашей командировкой к внушателям. Действовал он так ловко и четко, что вещи падали стопками, почти не перемешиваясь.

Я позволила Вархару упаковать и свои вещи тоже – все равно остановить его не удалось бы даже орде циклопов.

Лучик как раз вернулся с прогулки, разлегся у меня на коленях и подставил пушистое пузико. Я с удовольствием почесала полосатого звереныша, а он ответил умильным фырчанием.

Когда Вархар закончил и окинул довольным взглядом плоды трудов своих, дрессированные чемоданы вздрогнули, а крышки упали.

– Теперь проверим боеспособность наших спортсменов! – бодро заявил муж. – Надеюсь, Бурбурусс уже ждет.

Скандры то ли общались телепатически, то ли настолько хорошо друг друга знали, что им и договариваться-то не требовалось. Когда мы вышли в академический двор, Бурбурусс Брабана собственной персоной уже ждал возле дверей. Его правый темно-карий глаз лучился поистине мальчишеским задором. Вместо левого, как обычно, сидела пиратская повязка, и всякий раз я вспоминала, что именно Свангильда в порыве страсти выбила мужу глаз. Когда Вархар рассказывал, что супруги заметили пропажу только после четырех оргазмов у каждого, я думала – он шутит. Но затем страстная скандрина, жена Бурбурусса, подтвердила историю – слово в слово.

И даже попыталась научить меня парочке приемов, которые, по словам Свангильды, «невероятно усиливают удовольствие от секса». От невероятных усилителей в постели с Вархаром я решила все-таки отказаться. Хотя отчетливо понимала – для скандров схватка и секс порой почти одно и то же. К тому же, мы с мужем предпочитали нежность и страсть азарту и драйву. Или Вархар подстраивался под меня, как случалось нередко. Кто бы мог подумать, что дикий варвар, бретер и хвастун, каких свет не видывал, станет самым внимательным и нежным супругом. Я сама не уставала удивляться и радоваться своему счастью.

Утро окрасило розоватое здание Академии, похожее на средневековую рыцарскую крепость, в оранжевые тона. Стройные шеренги квадратных кустарников пахли свежестриженной зеленью. Садовники расстарались на славу. Еще бы! Вархар муштровал их похлеще генерала на плацу.

Мощенные серыми булыжниками дорожки и пятачки возле корпусов уже нагрелись от перекрестного солнца, не менее доброго, чем здешние обитатели.

Из садиков с косматыми деревцами и кустарниками, даже не усыпанными, скорее, облепленными цветами, тянуло медовым нектаром и росой.

Возле корпуса столпились местные спортсмены. Громадная площадка переполнилась в мгновение ока. Вновь прибывшие пристраивались к стройным рядам наших богатырей на дорожках. А когда и там мест не осталось, вставали прямо на газоны, и казалось, рядом с пышными кустами выросли громадные дубы.

Зрелище впечатляло и очень напоминало ополчение каменных троллей.

Некоторые пришли со своим «инвентарем». Пушечные ядра, диски размером с иную летающую тарелку, ружья, из которых даже мамонта завалить нетрудно, мелькали то тут, то там. Одного взгляда на эти «спортивные снаряды» хватало, чтобы пожалеть принимающую сторону.

Вархар и Бурбурусс вызывали «новобранцев», как выразился Генерал, и спрашивали – на что те способны. Некоторых даже просили показать, другие не дожидались – демонстрировали недюжинные таланты сами. В таких случаях, следовало бы кричать: «Спасайся, кто может!» Но вместо этого дружная компания «новобранцев» скандировала: «Да-вай! Да-вай! Да-вай!»

И от этого спортсмены старались больше прежнего.

Громадный парень-скандр, вдвое шире Вархара в плечах, на оклик моего мужа выпрыгнул из толпы, плюхнулся на лужайку и… поплыл. Он действительно плыл прямо на суше, да еще так быстро, как не всякий атлет бежит олимпийскую дистанцию. За спортсменом тянулся широкий след вмятой в землю травы и поломанного в щепки кустарника. Сильно запахло зеленью.

Генерал остановил парня окликом «То-ормози!» только минуты через три, когда тот благополучно «проплыл» четыре газона.

Мрагул, чья штанга больше напоминала каким-то чудом оторванную автомобильную ось с колесами, вышел вперед, гордо поигрывая снарядом. Я думала, он опустит штангу на землю и будет ее поднимать. Что казалось очень странным. «Новобранец» держал увесистую штуковину одной рукой и даже перекатывал ее между пальцев, как трость.

Вместо этого он подпрыгнул, сел на шпагат и лихо подбросил штангу в воздух. Та пронеслась над самыми головами «ополченцев», но ребята и бровями не повели. Штанга сделала круг почета и была поймана хозяином прямо во время сальто. Парень опустился на землю, бросил «снаряд» и покатился на нем, ловко перебирая ногами. Затем ускорился, дернул стопами – и штанга снова взвилась в воздух, устремилась куда-то очень далеко.

– Да черти вас забери! – послышалось рычание Езенграса. – Я только установил новый стол и нанял новую секретаршу! Прежняя так заикалась, что посетители часами не могли понять – на месте я или ушел. И опаздывали на занятия. Хотя… новая еще сгодится. Лети, Мардифа! Лети!

При этих словах ректора его новая секретарша – таллинка с серебристыми волосами – вылетела из окна, крепко держась за штангу.

За это время неутомимый владелец снаряда успел выполнить еще много удивительных трюков. Он напрыгал с двадцать сальто, ловко перемахивая через все наше «ополчение». А если не хватало высоты – отталкивался прямо от плеч и груди других спортсменов, и взмывал в воздух вместе с частями их одежды. Четырежды незабываемый штангист сел на шпагат на чужих плечах, игнорируя возмущение их владельцев. Дважды выполнил «канат» на газоне и еще дважды на кустах. Кусты с хрустом осели и выбросили в воздух пестрый фейерверк цветов, засыпав «новобранцев» с ног до головы. Казалось, они не на Спартакиаду собрались, а погулять на индийской свадьбе. Ребята брезгливо стряхивали цветы, словно ничего хуже на них и упасть не могло. Уж лучше все та же штанга, ядро, на худой конец, диск.

– Да ла-адно вам! – усмехнулся Бурбурусс, вытаскивая цветок из уха. – Олимпийцам вообще надевали на голову приправы! Да-да! Короны из приправ! И делали это, дабы проверить их моральную устойчивость к бабским украшениям. Кто заплакал – тот и баба.

Тем временем невозмутимый «штангист» встал и понесся дальше. После очередной серии чудо-сальто на многих ополченцах остались только нижние части гардероба. И те, изрядно потрепанные, зачастую висели на соплях – на нитках или ремнях.

Все остальное болталось в руках «штангиста», как флаги. Парень шустро приземлился, поймал «снаряд», стряхнул с него Мардифу и гордо выпрямился.

Ненадолго вокруг поплыла удивленная тишина. Даже Вархар с Бурбуруссом только сглатывали и моргали.

Наконец, любимый нашелся первым:

– И что это был за вид спорта?

– Художества в тяжелой атлетике! – отрапортовал «штангист». – А что, разве с таким снарядом нельзя?

– М-м-м… Ты сейчас про чужую одежду или штангу? – не выдержала я, и толпа спортсменов взорвалась хохотом. Я давно привыкла к тому, что любые выражения эмоций студентов и сотрудников Академии заканчивались для меня легкой контузией и недолгой глухотой. Поэтому удар по барабанным перепонкам восприняла стоически. В отличие от новенькой – Мардифы. Говорят, она недавно прибыла к нам и еще не до конца хлебнула специфики вуза. Таллинка бешено моргала, усиленно прочищала уши и смотрела на художника по тяжелой атлетике с нескрываемым ужасом.

– А мне нравится! – гаркнул Бурбурусс. – Подорвем их одежду к чертям! Тьфу ты! Надежду, надежду на победу!

– И командный дух! – подсказал художник по тяжелой атлетике. – Подорвем.

– Дух будет тот еще, – проворчала Мардифа, морща нос. – Когда перед тобой машут такими потными тряпками… весь командный дух попадает в воздух…

Вархар пожал плечами, Генерал хмыкнул, а штангист произнес:

– Дык… Так и должно быть. Нет разве? Сколько себя помню, все время слышал про важность поддержания спортивного духа на состязаниях.

Дальше все пошло не менее весело.

Я только успевала следить за демонстрацией силы и мужества наших студентов, независимо от пола.

Диски облетали вокруг Академии и возвращались к хозяевам как бумеранги, перед этим срубив несколько деревьев. Ядра не возвращались, приземляясь чаще всего на крышу или на чью-то бедовую голову. Местным эта незначительная неприятность доставляла не больше проблем, чем чукчам легкий снегопад. Они стряхивали спортивный инвентарь, пожимали плечами и шли себе дальше. По крайней мере, скандры с мрагулами. Двое истлов, которых ядро лишь слегка зацепило за плечи, шарахнулись в стороны, оглянулись, заметили «новобранцев» и понимающе закивали.

Сальфы на улице не показывались. Насколько я поняла, благоразумно решили воздержаться от променадов на свежем воздухе и передвигались лишь по переходам между корпусами. Таллины тоже.

Исключая, конечно же, тех, кто решил поучаствовать в Спартакиаде в качестве «новобранцев». Слов «спортсмен», «атлет» в обиходе Генерала не было вовсе, а Вархар окликал студентов не иначе как «Эй, ты!».

Выбирали Бурбурусс и Вархар молниеносно и по одним им понятным критериям.

– Годен! Не годен! Годен! Не годен!.. – разносилось по всей Академии.

Кто-то мог подумать, что это не проверка спортивных достижений, не набор в команду по Спартакиаде, а очень странное гадание. Зато очередь быстро рассасывалась.

Не прошло и часа, как перед нами выстроилась всего-навсего толпа, а не хвостатая армия варваров, захватившая почти все окрестные дорожки и газоны.

Вархар вызвал одну из скандрин, и я поняла, что еще не все повидала, несмотря на многие месяцы преподавания в Академии.

Вместо одной девушки к нам подошли семеро. Все, как одна, сложенные как древнегреческие боги, вот именно боги, а не богини, и одетые почти так же. В крохотные шортики и то ли бюстгальтеры, то ли топики. Скандрины выстроились в шеренгу напротив Вархара и Бурбурусса и застыли как вкопанные.

Любимый не растерялся – вскинул бровь и спросил:

– Какой вид спорта?

– Прыжки с шестой! – отрапортовала та самая скандрина, которую он вызвал.

Генерал оторвался от созерцания «команды по фигурному плаванию». Мрагулки выстроились в ряд в купальниках, больше похожих на мини-бикини, крутили внушительными ягодицами и по-цыгански трясли грудью.

– Вот вам фигуры! – объявила одна. – А плавать мы не умеем!

Бурбурусс даже не хохотнул, пожал плечами, окинул «фигуры» еще раз и кивнул:

– Научим! Годны! Прыжки с чем? – уточнил он у шеренги из семи скандрин.

– С шестой! – выпалила все та же девушка.

Схватила последнюю скандрину из ряда, замахнулась, поставила ее на ноги, словно шест, прыгнула и полетела…

Вархар успел только сказать: «Ой». Бурбурусс втянул щеки.

Из кабинета ректора на весь вуз разнеслось:

– Да что же такое-то! Это седьмой за сегодня стол! И вторая секретарша! В конце-то концов! В Академии тысячи окон! Чего вам у меня, медом намазано?

В окно голубем вылетела прыгунья с шестой на обломках стола, словно на диковинном летучем плоту. Пронеслась над нашими головами и смачно врезалась в дерево. Ствол, толщиной с академическую башню, покачнулся и начал заваливаться на площадку, где выстроилась сборная.

Генерал подскочил с одной стороны, Вархар с другой, самые высокие «бойцы» выбросили вверх руки, и дерево мягко на них улеглось.

– А это будет талисманом нашей команды! – гордо объявил Вархар, подбрасывая многометровое дерево в воздух как большую пуховую подушку.

– Я не эта! Я Тралва Яскилади! – возмутилась откуда-то из кроны «прыгунья с шестой».

И я отчетливо поняла, что не только гимнастика и тяжелая атлетика у нас с художествами, но и все виды спорта.

В этот момент что-то очень быстрое и невысокое вихрем пронеслось мимо и притормозило, только когда на всех парах врезалось в сборную. Команда возмущенно загалдела, и мне показалось, что это стадо слонов продирается сквозь чащу. Если сотни скандров, мрагулов и несколько истлов с таллинами начинают орать во все луженые глотки, не всякий способен сохранить слух или хотя бы здравый рассудок.

Когда сверхскоростное нечто остановилось, все ахнули. Даже я. И только Вархар с Генералом молча опустили глаза на десяток леплеров, что притормозили неподалеку от них. Парни, с гладкими, немного женственными лицами, длинными косами и телами брутальных мачо просто сияли. Во всех смыслах слова. Улыбками, одеждой и ремнями. Леплеры нарядились как обычно – в рубашки и брюки всех цветов радуги, но непременно беспощадно ярких. Узоры на одежде, конечно же, не сочетались по цвету с самой одеждой. А ремни и пряжки сверкали почище иной новогодней гирлянды. Ах да! На высоких ботинках леплеров блестела россыпь клепок и переливалась перламутром.

Вархар проморгался, Генерал тоже, команда повторила за ними. А самый светлокожий леплер вдруг вытащил из кармана предмет, очень похожий на увесистый пистолет. Не дожидаясь нашего разрешения, парень выбросил руку вперед и… выстрелил… очередью из кнопок. Они просвистели над головами четырех незадачливых сальфов в белоснежных шелковых рубашках. Парни дружно рухнули на дорожку, а встали в рубашках грязно-зеленого цвета – потому что пловцы из нашей команды, один за другим демонстрируя умение, оставляли на булыжниках травяную кашицу с примесью грунта.

Сальфы посмотрели на рубашки, на сборную, всхлипнули и разбежались в разные стороны.

Тем временем кнопки врезались в корпус, срикошетили и полетели обратно.

– Лови! – скомандовал друзьям леплер с пистолетом.

Остальные спортсмены бросились врассыпную, а леплеры невозмутимо подняли руки и… поймали все кнопки до единой.

– А вы какой вид спорта представляете? – осторожно поинтересовался Генерал, выковыривая кнопку из лосин в центре ягодицы. Когда скандры оставались невредимыми даже после таких происшествий, я начинала еще больше уважать их женщин. Все-таки та же Свангильда не только выбила мужу глаз, но и, по слухам, время от времени ставила ему синяки и даже гематомы! Совершала то, что не под силу кнопке, размером со спичечный коробок!

– Этот, как его? Ну, где бегают и стреляют… – нахмурился леплер с пистолетом, пытаясь вспомнить столь сложное для местных название.

Вархар уже было открыл рот, чтобы прервать его мучения. На лице парня отразилось такое напряжение, что казалось, он несет бегемота на соседнее перекрестье. Но в эту минуту другой леплер – смуглый, с белесым шрамом по всей длине носа – ткнул пальцем в небо и выпалил:

– Триаслон! Ой… Тритон и слон?

Вархар посмотрел на Генерала, Генерал на Вархара, и оба заявили:

– Мы вас берем! Не победим, так развлечемся!

Боюсь, этот лозунг и довел аннигиляторов до успокоительных, психолога и фигурных прыжков из окна, совершенно не предусмотренных регламентом Спартакиады.

* * *

Для нашей «сборной-армии» пригнали громадный автобус. Вначале я подумала, что это поезд, – такой длины оказался транспорт.

Да и темно-травяной цвет и десять вагонов размером с три обычных каждый говорили сами за себя. Но в кабину водителя залез наш старый знакомый – шофер, похожий на робота-кавказца. Смуглый, носатый, черноглазый, с коротким ершиком темных волос, он почти не жестикулировал. На лице водителя привычно застыла непроницаемая маска, но меня разобрал смех.

Вспомнилось, как он рассказывал, что моется исключительно раз в неделю и только по особым дням, и захотелось снова брызнуть в шофера водой.

Сборная ломанулась в поезд так, что мне стало страшно за окна – некоторые «новобранцы», не дожидаясь своей очереди, лезли прямо в них.

Транспорт закачался, как лодка в штормовом океане, а потом и вовсе заходил ходуном.

Последней проверкой автобуса на прочность стала наша команда по синхронному плаванию.

Двадцать скандрин богатырского телосложения умудрились сбить с ног половину команды еще во время страстной попытки продемонстрировать собственные таланты. Нам пришлось даже идти в бассейн. «Плавать» на газонах девушки отказались категорически, невзирая на уговоры Вархара, Генерала и остальных «новобранцев». И вскоре стало ясно почему.

Даже скандры с мрагулами падали от синхронных ударов в челюсть, когда спортсменки выскакивали из воды стройной шеренгой и единым движением выбрасывали руки-ноги. Несмотря на это незначительное неудобство, шишки, синяки и выбитые зубы, к бассейну стекались студенты и преподы. Страждущие толкались и ругались, стремясь поглазеть на невиданное зрелище. Синхронные каратистки ракетами взмывали в воздух, лупили всех, кто попадался, и входили в воду так, что всех остальных накрывала мощная волна.

С десяток чернокорых и белокорых таллинов смыло напрочь, даром что почти все маги этой расы управляют именно водой. Они попытались оседлать стихию, повернуть ее вспять, но ошиблись с направлением энергии, и образовалось настоящее цунами.

Потоп ворвался в главный корпус и устремился по лестнице туда, куда устремлялось все в Академии. В кабинет ректора.

Конечно же, Мардифа стала жертвой цунами и снова покинула рабочее место не на своих ногах и не через дверь. Но самое удивительное не то, что секретарша вылетела из окна на водяном гребне, а то, что приземлилась она аккуратно на дерево-талисман нашей сборной.

Когда команда по синхронному плаванию бросилась «нырять» в окна своего «вагона», бронзовые рамы покосились и повисли на одной петле. А все, кто шел поблизости, получили контрольные удары ногами в глаз. Как умудрялись пловчихи, не глядя, неизменно ставить окружающим фингалы, оставалось неясным.

Вархар и Генерал маршировали впереди нашей преподской делегации, гордо неся дерево над головами. В ветвях свернулся клубочком Лучик, а на сучках болтались наши чемоданы.

По самому центру ствола растянулась Мардифа, грустно обняла дерево руками и повторяла, как заклинание: «Я хочу домой… Когда пришла сюда работать, не думала головой… Я хочу домой… Когда пришла сюда работать, не думала головой… Я хочу домой…»

Наверное, скандры приняли ее причитания за гимн сборной, потому что между фразами Генерал повторял: «Тыц-тыц», а Вархар хлопал в ладоши.

Как он умудрялся это делать, продолжая нести дерево, оставалось загадкой. Впрочем, я давно поняла – скандры не умели только летать, и то активно над этим работали. Правда, почему-то гораздо чаще они заставляли летать окружающих…

Мы со Сласей вышагивали вслед за мужчинами впереди могучей белокурой четы Зарзелази. Издалека не всякий понял бы – где муж, а где жена. Но вблизи внушительный бюст Марделины сразу расставлял все по местам. А улыбка Лархара, саблезубому тигру на зависть, не оставляла уже никаких сомнений.

Замыкали шествие Эйдигер с Ламаром. Без обычных своих халатов и шапочек, но с бешено вращающимися голубыми глазами – фишкой врачебной династии Мастгури. Эйдигер почесывал затылок любимым скальпелем, а Ламар поигрывал щипцами размером почти с него самого. Как только знаменитые доктора Мастгури приблизились к поезду, «новобранцы» рванули внутрь еще активней, еще бодрее. Несколько спортсменов застряли в окнах, да так там и повисли.

– Ничего-ничего, – подбодрил кого-то из них долговязый истл с почти белой гривой. – Зато шторки на место ставить не надо. А подкормить мы вас, конечно же, подкормим. Главное вовремя убирайте ноги, когда автобус едет мимо деревьев. Все-таки надо жалеть природу, деревья же не виноваты…