Текст книги "Поиграй со мной!"

Конечно, оно не могло предотвратить катастрофу. Но скорость падения уменьшило здорово, дав шансы на выживание не только оборотням – многим из тех, кто остался в транспорте.

Не думаю, что лельдиса «погладят по головке» за такое разбазаривание магического имущества, но Вел поступил правильно и я поблагодарила его по рации. Лельдис только обронил:

– Не парься, Лея.

И я изо всех сил постаралась «не париться».

Удар получился ужасным, болезненным. Меня подкинуло почти к потолку, раненых тоже не пощадило. Некоторых швырнуло прямо на металлолом: на острые зазубрены, клинки сломанных поручней. Другие угодили на разбитые окна, третьих с силой садануло о стены. Ауры пострадавших резко изменились. Тяжелых прибавилось, двое погибли. Теперь к десятку безжизненных тел присоединилась парочка новых. Жаль, мы почти спасли оставшихся. Всего двадцать три раненых – и дело в шляпе! Эргий взревел и выругался по рации. Я с трудом поднялась на неверные ноги. Мышцы дрожали, скрипели зубы. Ладно еще оборотни такие живучие. Несколько разрывов связок, растяжений и гематомы разной степени тяжести – в общем, ерунда для таких как мы. Но когда Эргий выругался сильнее, я поняла, что проблемы не закончились. Снаружи автобус завалило булыжниками. Окна, двери – все оказались заблокированными. Сдвинуть массивные ледяные глыбы, сгрудившиеся вокруг многотонными пластами… задача уже не для таких оборотней. Тут понадобятся десятки гигантов-драконов, или хотя бы… крупных лельдисов. Вел будто слышал, сообщил по рации:

– Без паники! Я помогу. Спокойно, ребята!

Я вскинула глаза, чтобы увидеть, как лельдис клювом пробивает потолок. Металл, укрепленный магией, технологиями, сопротивлялся, пытаясь сохранить целостность. Но лельдис работал хитро и умело. Бил прямо в трещины, проделанные льдинами. Некоторое время мы не видели результата – так, незначительные потолочные трещины медленно и лениво расползались в стороны. Я не понимала задумки лельдиса, его уверенности, что читалась в ауре. Вел не долбил постоянно и прицельно – клюв появлялся то ближе, то дальше, будто хаотично буравил автобус. Но Эргий, видимо, о чем-то догадывался. Получеловеческая морда сфинкса выглядела серьезной и деловитой. Он неотрывно следил за лельдисом. Вернее, за клювом и поведением крыши. Самого Вела здесь видела только я. Верберы грузно поднимались на ноги и махали мне лапами, предлагая отодвинуться. Я отскочила в сторону двери, по-прежнему не понимая смысла передвижений. Эргий отошел подальше от центра. Вел вдруг раскинул мощные крылья, поднялся в воздух – стремительно, почти вертикально и камнем рухнул назад, в ущелье. Мощные когти проскрежетали по металлу, автобус чуть вздрогнул, льдины поехали. От гула и грохота заложило уши – в который уже раз за сегодняшнее приключение. Но дальше нам падать было уже некуда, так что никто особенно не встревожился.

Крыша вдавилась, с грохотом и свистом, острые когти пропороли металл… и целый кусок рухнул в автобус. В последние мгновения его падения, Дэв оттащил раненую женщину. Еще немного – и ее ноги вспороли бы острые края железяки. Вел пристроился возле отверстия и невозмутимо сообщил по рации.

– Быстро соображайте. Тащите пострадавших и передавайте мне через отверстие. Пока не случилось очередного обвала. Автобус без крыши его не выдержит.

Эргий перехватывать руководство не стал. Напротив, захватил своего раненого, прыгнул, оттолкнулся от стены автобуса и вылетел наружу, прямо к Велу. Передал мужчину и вернулся за следующим. Мы принялись повторять действия командира. На сортировку жертв времени не было: тащили всех живых, кто попадался «под лапу». Вел улетал и возвращался за следующими. Мы понимали, что сами не справимся. Выбраться из глубокого зева ущелья даже в одиночку-то не каждому под силу, тем более мы ослабли, истощены, повредились. Надежда оставалась только на Вела. Когда погодный купол растворился в пространстве, я не уловила, лишь ощутила пронизывающий холод: неестественный, мертвенный. Озноб прокатился по телу дрожью, сердце кольнуло, а в голове помутилось. Я рухнула на пол, натужно выдыхая: белый пар змеился тонкими стебельками и устремлялся прочь из ущелья. Туда куда мы все мысленно стремились…

Эргий не растерялся, подсадил, подкинул, и я очутилась в лапах Вела. Как он хватал, не задев когтями, мне по-прежнему оставалось неясным. После того как когти Вела продрали крышу туристического автобуса, сделанную из титана, укрепленного магией, я понимала, что живое существо, они раскроят как бумагу ножницы. Мы взмыли в небо, пролетели над вершинами, и сели на огромный медицинский автобус. Еще один пригнали, а может и несколько. Спасатели и медики принялись за дело. Наконец-то смогли подключиться к операции благодаря усердию правительственных войск.

Я очутилась на мягкой койке, уже человеком… и отключилась. Быстро и почти без обрывочного сознания. Энергия артефакта, видимо, закончилась, погодный купол тоже приказал долго жить. И наступила ожидаемая отдача. Я уплывала в черное море. Оно захватило, толкнуло, закрутило. Тело словно все время меняло положение, и голова начала кружиться.

Боль вернула к сознанию быстро. Я даже удивилась насколько стремительно. Тело горело, саднило, ныло, в мышцы будто миллиарды шил вонзались. Я застонала, попыталась двинуться, но сильные руки пригвоздили к месту.

– Лежите и ожидайте действия препаратов. Мы и похуже агентов видели. Все будет хорошо, только потерпите.

Голос я не знала, но почему-то поверила. Губы не слушались, язык не ворочался, сердце стучало медленно и рвано. Я собиралась расспрашивать про Зарю, про окончание спасательной операции, но из горла вырывалось только рычание.

Я напряглась, странно расслабилась – будто не по собственной, по чужой воле – и уплыла в беспокойный сон…

Глава 3

… Розовая комната выглядела пусто. Кровать, две тумбочки, передвижной столик, способный менять высоту ножек, маленький шкафчик – вот и вся меблировка. Над телом кружили десятки сканеров – зеленые шарики проверяли состояние, брали анализы, просвечивали, исследовали. Как только я разлепила веки, вдохнула, присела на мягкой кровати, сканеры резко изменили цвет. Стали лиловыми, будто обрадовались, и, видимо, передали куда-то информацию.

И не успела я толком сориентироваться, как сзади послышался голос Вела.

– Ну наконец-то! Рад, что очнулась! – низкий, бархатистый голос лельдиса почему-то казался особенно приятным, немного взволнованным, слегка воодушевленным. Он по привычке гасил эмоции, любые проявления чувств и порывов, но они все равно пробивались наружу.

Я повернулась на летучей кровати. Теперь дорогие больничные койки не стояли на полу – зависали в воздухе, и наши глаза оказались вровень. Вел переоделся в зеленую рубашку, и глаза его сияли особенно ярко, волосы собрал в низкий хвостик.

Он чуть помедлил, сильнее приблизился и осторожно коснулся щеки. Мягкая ладонь, большая, мужская, мгновенно нагрелась как включенная печка.

– Я… беспокоился, – выдавил лельдис и затих, с усилием втягивая воздух. Меня охватило странное волнение – поднялось снизу, от кончиков пальцев, горячая волна прокатилась по телу и жаром собралась внизу живота. Сладко, приятно засосало под ложечкой. Я удивленно уставилась на Вела.

– Помочь тебе… спуститься? – предложил лельдис. Хм… непохоже на такого мужчину. Медлить, теряться удел слабохарактерных. Судя по всему, что я знала о Веле – он не мужчина – кремень, титан. Скажет, как отрежет, действует, а не спрашивает. И вдруг такая чудна́я нерешительность. Лельдис догадался о моих размышлениях, странно улыбнулся – немного криво и даже будто почти смущенно.

Да что с ним творится-то? Странный мужчина. Я думала, Вел – командир каких мало: всем управляет, всеми распоряжается. Он снова уловил мое настроение, загадочно хмыкнул и вытянул руки, словно пытался доказать обратное. Взял под мышки, я прыгнула и очутилась в объятиях. С минуту Вел только прижимал и стискивал, окутывал жаром, порождая волнение. Я ощущала, как действую на лельдиса и почему-то ужасно обрадовалась. Так школьница радуется, что нравится мальчику. Просто наваждение, глупость какая-то. В моем-то преклонном, древнем возрасте, млеть от мужчины, теряться, беспокоиться… Нежиться, как кошка, приласканная солнцем. Забыть все вопросы, что крутились в голове. Чем завершилась спасательная операция? Всех ли живых доставили на поверхность? Что произошло с убийственным заклятьем? Его победили? Остатки обезвредили? Даже поврежденное, раненое, полумертвое, оно еще способно навредить окружающим. Поэтому чистильщиков так и ценили, к ним прислушивались даже власти государства. Столько мне хотелось выяснить у лельдиса, но мысли мгновенно куда-то испарились…

И ведь я даже не собиралась вырываться. Лишь ощущала близость мужчины: телом, аурой и магией тоже. Проникалась ей, пропитывалась, чувствовала, как сладко, ужасно приятно и волнительно до дрожи. Хотелось сильнее прильнуть к Велу, хотя он и так отчаянно стискивал, словно боялся, что меня отнимут. И чудилось – даже наши энергетики стремительно переплетались и объединялись. Лельдис дышал все чаще и жарче – пар оседал на моих плече и шее. Вел порывался что-то сказать, но так и не смог или не решился. Только обронил:

– Я волновался…

Осекся и запыхтел еще громче.

Я собиралась чуть отстраниться, чтобы заглянуть в лицо Вела, когда услышала голос Зари.

– Вел! Отпусти-ка мою внучку, да побыстрее! Нехорошо, лельдис, даже некрасиво. Девушка только очнулась, едва очухалась. А ты тут с какими-то неприличными движениями.

Лельдис осторожно опустил меня на пол, выпятил грудь и упрямый подбородок. Натянул на лицо маску невозмутимости, только глаза сверкали по-особенному и руки вцепились в края рубашки.

Заря выглядела совершенно здоровой – привычная непокорная рыжая бестия. Фигуристая, гордая, с идеальной осанкой и миндалевидными карими глазами. Бабушка носила зеленые блузки с черными брюками или длинными юбками. Сегодня тоже не изменила стилю, метнула странный взгляд на Вела, словно удивлялась, что оделась с ним в тон.

– Ты как? – спросила, приближаясь вплотную. – Я подогнала к больнице машину, хочу довезти домой самостоятельно. Надеюсь, что вы сегодня не работаете? – она сурово покосилась на Вела.

– Я же обещал отложить все до завтра, – нехотя ответил Заре лельдис.

Хм… Кажется они без меня договаривались. Впрочем, возражать желания не возникло. Я чувствовала себя так, словно попала под автобус, мечтала отдохнуть хотя бы сутки. Заря поставила передо мной туфли – черные, удобные, на низком каблучке. Я машинально засунула в них ноги и двинулась за бабушкой – на выход из палаты. Вел проводил: взглядом и улыбкой. Не возражал, не спорил, только нахмурился. Я, как была, в белом халате, молча двигалась за спиной бабушки и думала о том, как же это здорово, что у меня осталась родная душа. Хоть кому-то не безразлично – как я себя чувствую, кто-то заботится, забирает из больницы. Давно я не размышляла на подобные темы. Казалось – ничего плохого со мной не случится. Я же стожильная, крутая химера. Вижу заклятья, магию, энергии, могу изрыгать аурное пламя… И вот сейчас, следуя за бабушкой, еле передвигая неверными ногами, я вдруг оценила родственные связи. Странный сегодня день, неожиданный, загадочный.

Больничные коридоры мелькали перед глазами: белые, желтые, слегка розоватые. Их красили в разные цвета специально, чтобы обозначить назначения отделений. В розовые мне попасть не хотелось бы: там располагались реанимации. Заря, как всегда, двигалась стремительно, почти не замечая ничего вокруг. Я же сразу обратила внимание, что больничные коридоры полупустые. Редкие врачи попадались навстречу: обычные и маги энергии жизни. Медсестры, санитары, больные и родственники встречались нам по дороге лишь изредка. Заря свернула к просторному лифту, что приглашающе распахнул дверцы. Нажала верхнюю – чердачную кнопку. Ну ясно, отправляемся на стоянку, на крыше. Лифт остановился, двери разъехались, и мы очутились на площадке для парковки. Только теперь я узнала – где мы находимся. Загородную, дорогущую клинику «Вербе», названную так в честь ее основателя, я уже видела, даже здесь лечилась, после очередной спасательной операции. Клинику окружали парковые кущи: сотни пышных кустарников и деревьев, сплошь покрытые пестрыми цветами. Липы, апельсины, яблони, черешни, пальмы и гигантская банановая трава…

Белое, оранжевое, сиреневое, желтое… Радуга распростерлась в небе и на земле, словно небрежные мазки абстракциониста. Клумбы напоминали пестрые тюбетейки – столько цветов там насадили. Нас окутали запахи нектара: сладкие, кисловатые, медовые и терпкие. Ветер приятно теребил волосы, перебирал ветки, как гитарист – струны. Бабушка потянула за рукав халата в сторону своей зеленой машины. Этот гибрид легковушки и джипа запоминался надолго и сразу, а уж если Заря пролетала мимо, навеки оставалась в памяти водителя. Бабушка рулила как настоящая лихачка, утверждала, что так прогоняет депрессию. Вроде в ее возрасте многое приедается, от всего устаешь, ничего не волнует. А вот виражи перед носами встречных машин, громкие и смачные эпитеты шоферов, их попытки хоть как-то вырулить из ситуации, видимо, очень ее заводили. Думаю, не только ее одну. Просто не всех трясло от восторга, некоторых, боюсь – от сильного возмущения.

Мы разместились в просторном джипе, со столиками возле каждого кресла, прямо как в салоне пассажирского самолета. Бабушка лично такие заказывала. Она объясняла прихоть так. Мол, нравится мне путешествовать в небе, будто лечу не в машине, а в самолете. Отправляюсь на курорт, где солнце и море старым-добрым способом: долгим перелетом.

Автопилот Заря, конечно же, отключила. Села на свободное водительское место, и мы камнем сорвались с крыши больницы. Быстро пронеслись перед носом мерседеса, втиснулись боком между алым большегрузом и голубой иномаркой-легковушкой. Водители только ошарашенно пялились, радовались, наверное, что взяли управление. Автопилотам с такими маневрами не справиться: программа пасует перед человеческим фактором.

Когда мы понеслись в общем потоке, Заря делегировала управление машине, устроилась напротив и пояснила:

– Туристы спасены, выжили все. Ну кроме тех, кто погиб в катастрофе и падении в пропасть после ледопада. Наши все целы, истощены, но здоровы. Нам обещали выдать медали, якобы за помощь в правительственной операции. В общем, познакомимся с большими шишками, и гордо получим металлические украшения. Если захотим топиться – наденем. Легче уйдем под воду, быстрее…

Я пытливо вгляделась в лицо бабушки. Она прищурилась, покачала головой и произнесла как всегда прямо, слишком уж прямо и откровенно:

– Уверена, ты – пара этого лельдиса. Мой опыт подсказывает, что так оно и есть. Но мне не нравится работа агентов. В наших краях и так неспокойно. Сама знаешь – куча подпольных заведений, всякие маги подленькие водятся. Недавно обезвредили банду террористов. Кто его знает, сколько их, фанатиков? Очень не хотелось бы, чтобы мою внучку втянули в какое-то сомнительное предприятие. Я слишком долго живу на свете, многое повидала, многих схоронила, чтобы купиться на патриотические бредни. Давно не жажду помогать людям, а уж тем более – нашему государству. И внучкой дорожу, сама уж знаешь. Нет у меня больше никого из близких. Поэтому рекомендую хорошенько подумать, еще раз взвесить все «за» и «против».

Вот прямо также она отговаривала, когда я пробовалась в отряд медиков без границ. Только про правительство не заикалась. А после – вступила в команду Эргия.

Я безвольно откинулась на спинку кресла, мысли заметались с бешеной скоростью, собрать их в кучку никак не удавалось. Я – пара Вела? Она, что серьезно? Я не просто – объект желаний лельдиса? Нечто гораздо и несравнимо большее? Единственная женщина, с которой лельдис может теперь сочетаться браком, связать свою жизнь? Та, которой он никогда не изменит, просто не сможет, как и любой оборотень? Та, которую обожать не перестанет: больную ли, старую ли, стервозную, покалеченную? Сама не понимаю – почему услышанное вдруг произвело такое впечатление. Я только и думала, что о паре лельдиса, совсем упуская из виду другое. Высказывания бабушки на тему работы. Она вздохнула, помотала головой – опять не скрывая своего впечатления.

– Ты увлечена им, – резюмировала откровенно, даже не пытаясь щадить мою стеснительность – проехалась по ней катком откровенности, которая как всегда граничила с бестактностью. – Будь осторожна. Он на тебя молится. Просто теряет контроль над собой. И это очень плохо для совместной работы.

Я удивленно вскинула брови и подалась вперед, слушая бабушку.

– Правда, не понимаешь? – удивилась Заря.

Я только коротко кивнула в ответ.

– Ваша работа – шпионство под прикрытием. Вы как разведчики в стане врага. А для разведчика самое главное всегда и везде сохранять невозмутимость. Его могут резать, ломать, топить, но настоящий шпион выдержит: тайны не раскроет, работодателя не выдаст.

– И какая же связь с парой для Вела? Ну с его особенным ко мне отношением? – я по-прежнему не понимала.

Заря недовольно всплеснула руками, нахмурилась, отмахнулась и объяснилась:

– Ты прямо как маленькая, дорогая внучка. Ты видела его, когда автобус сиганул в пропасть? Я думала парня инфаркт хватит. Как он метался, как нервничал, дергался! Чуть не напоролся крыльями на скалы! Как он отчаянно вас вытаскивал? Знаешь хоть чего ему это стоило?

Я только растерянно развела руками. Сегодня Вел выглядел спокойным, отдохнувшим: ни смазанных движений, ни синяков под глазами, никаких признаков истощения ауры. Но ведь агенты способны на многое. Их тренируют быстро восстанавливаться, да еще снабжают специальными лекарствами, действующими на энергетику и тело одновременно.

Заря уловила ход моих мыслей и поспешила закончить откровения:

– Он как тебя к медикам доставил, сам чуть не рухнул прямо в ущелье. Ладно еще дотянул до плато. Потом твоего лельдиса долго откачивали, энергию вливали с новыми препаратами. В общем, перетратился парень ужасно. Сам чуть не скопытился вместе с туристами. А вот теперь сделай выводы. Если случится что-то на задании, этот маньяк тебя грудью прикроет, жизнью рискнет, чтобы не пострадала. А задание, работа будут побоку. Чувствуешь к чему я клоню, внучка?

Я лишь небрежно пожала плечами.

– Лучше посмотрим, чем все закончится. Я доверяю своему чутью и лельдису теперь доверяю тоже. Работа не пыльная, на благо государства. Так что остаюсь при своем мнении.

За окнами показался центр Мейлимира, щедро облитый полуденным солнцем. Здания арки, паутинки и волны сверкали на нем, не отбрасывая тени, словно рисунок умелого художника. Пестрый, трехмерный, только не полный. Звуки и запахи в салон не проникали – их отрезали окна машины, намертво укрепленные особенной магией. И чудилось порой – смотрим видео: яркое, красивое, про будущее Земли.

Игорный дворец цвета кофе с молоком выплыл из-за нескольких зданий-волн, словно корабль в бушующем море. Ни слова не говоря, бабушка поднялась и осторожно вернулась в кабину. Машина сделала такое пике, что у меня на секунду перехватило дыхание. Мда… безопасное передвижение закончилось. Осталось ожидать экстремальной посадки. Машина прошмыгнула невдалеке от башни и рухнула вниз практически камнем. Я крепко вцепилась в поручни кресла и ожидала конца снижения. Когда мимо окон замелькали ягоды, похожие на алые и черные бусинки на зеленом полотне густых порослей, я постаралась устроиться получше. Машина так резко поменяла направление, что меня дернуло, тряхнуло и толкнуло вперед. Душа ушла в пятки, сердце остановилось, но вдруг неожиданно стало легче. Выдохнуть получилось лишь после остановки. Неприятности показались мелкими и незначительными, выбор – сложным, но вполне реальным. Черт с ними с проблемами, вопросами, метаниями… Главное, что я цела и невредима, руки-ноги на месте, энергетика восстановилась, боль исчезла и больше не возвращалась.

Заря вернулась с водительского кресла, присела напротив и выжидала. Я подняла глаза на бабушку.

– Надо ценить то, что имеешь. Химеры и другие подобные нам оборотни, сильные колдуны, часто забывают – какой чудесный подарок преподнесла нам природа. Живем очень долго, почти не стареем, можем исправить собственные ошибки, вновь ощутить вкус жизни, все изменить: образование, профессию. Освоить новое творческое хобби. Смертным никогда не дается столько шансов. А вот такие виражи в небе, ощущение будто падаешь в пропасть, близкое дыхание смерти отрезвляет. Такого не почувствуешь на спасательных операциях. Там мы действуем скорее, как роботы. Надо спасти несчастных – вот мы и спасаем. Почти не задумываемся о цене и риске. Иначе не смогли бы, просто не осмелились ежеминутно спорить с его величеством роком. Это неосознанное хождение по краю. Совсем другое – мой высший пилотаж. Сидишь себе спокойно, расслабленно в машине и вдруг стремительно падаешь в пропасть… Вся жизнь пробегает перед глазами и внезапно осознаешь ее истинную ценность.

Я посмотрела в глаза бабушки.

– Заря? Почему ты недолюбливаешь лельдисов?

Она удивленно подняла брови, скроила самое невинное лицо, но я продолжала смотреть пытливо, не смаргивая и не отводя взгляда. Заря подумала, немного поартачилась и наконец-то разразилась объяснениями:

– Был у меня один. Рассказывал про пару. Но мы все равно в итоге расстались. Они невыносимы в совместной жизни. Уж можешь мне поверить, как опытной женщине. Вечно диктуют что тебе делать, постоянно опекают, оберегают. Маньяки, короче, вот кто они такие. Так опасаются потерять пару, что теряют ее из-за собственной глупости.

– Ты не говорила, что жила с лельдисом! – я удивлялась все сильнее. Бабушка описывала отношения так, словно едва ли не была замужем. Но я ничего такого не слышала. Хотя мы встречались нередко, регулярно, поддерживали связь и делились новостями. «Временных мужчин» Заря не показывала, но всех, с кем пыталась создать семью, пусть даже гражданскую, мне представляла. По крайней мере, раньше я так думала.

– Я не хотела вас с ним знакомить. Временно, пока отношения не наладились. Мы постоянно друг друга «пересиливали». Ссорились вечно из-за каждой мелочи. То он уезжает в секретную командировку и приставляет ко мне охрану. Типа меня могут выкрасть враги, чтобы потом на него воздействовать. То отправляется на опасную операцию и снова подсовывает мне телохранителя. Я самостоятельная, сильная женщина. И без сопливых оборотней справилась бы. Но этот маньячина так и не впечатлился. Пока мы не рассорились уже окончательно.

Она замолчала, недовольно фыркнула и резко выпрыгнула вон из машины. Словно прерывала разговор и откровения. Я осторожно выбралась наружу, к черному входу в родное пристанище.

Мы неспешно вошли в квартиру отеля, зажегся неяркий свет, «приглушив» день за окнами. «Улицы, которые никогда не спят», еще пустовали, как и в день моего отъезда. Утренняя прохлада пробиралась в отель извилистыми путями техномагической вентиляции, и наполняла комнату запахом свежести, росы, молодой листвы и спелых ягод. Мне нравилось, что Эля обходилась без популярных отдушек, которых выпускалось теперь великое множество. Хоть орхидеи дома нюхай, хоть гавайские венки, хоть морских черепах, хоть спелые дыни. Эля предпочитала во всем естественность, и постояльцам зачастую нравилось. Даже экзотика, в конце концов, приедается. Поешь-ка каждое утро манго и папайю, запивая исключительно кокосовым молоком и через месяц рука сама потянется к огурцам, мясистым помидоркам и черному чаю.

Заря усадила меня за стол, загрузила в плиту какие-то полуфабрикаты – видимо, заранее забила холодильник, чайник закипел, выбросив в воздух круглое облачко белого пара. Запахло мелиссой, моей любимой и… пиццей – настоящей, итальянской, на тонком тесте. Бабушка заказывала ее в какой-то забегаловке на окраине. Вроде бы заштатный ресторанчик итальянские блюда готовил лучше иных дорогих заведений в центре.

Тонкое тесто, баварские сосиски, настоящий соус для пиццы, сочные помидорки-черри… Все как во времена моей молодости, когда пиццерии радовали глаз россиян, не избалованных классикой европейской кухни, диковинными «заморскими» яствами.

Я понимала – Заря хранит тишину лишь до поры до времени. Не зря она пришла сюда, не зря проводила до самой квартиры, не просто так греет вкусности. Бабушка планирует очередной важный семейный разговор. Определенно про лельдиса. Я с радостью ушла бы от темы, но, уж если Заря что-то решила, прет как танк, снося все преграды. Спорить бессмысленно – задавит аргументами, отказываться бесполезно – сметет возражения доводами. Остается только принять неизбежное. Ладно, Вел, держись, где бы ты сейчас ни находился. Я постараюсь сберечь нашу связь. Слишком уж долго мои отношения с мужчинами сводились к банальному физическому влечению. Я удовлетворяла его – и уходила. Давненько никто не пробивал меня на эмоции, не выворачивал душу наизнанку, не возвращал ощущения молодости. Это непонятное томление встречи, щекотку в животе, тепло прикосновений, когда самая невесомая, робкая ласка вдруг отзывается в теле негой. Я слишком мало знала лельдиса, но чувствовала доверие: полное и безоговорочное. Какие бы аргументы ни припасла бабушка, не верилось, что лельдис рискнет моей жизнью.

Сейчас я опять ощущала себя девочкой – школьницей, что сидит перед строгими родителями. Промывка мозгов в экстремальной форме – что-что, а уж это Заря умела.

Пицца согрелась, чай заварился. Заря неспешно сервировала стол. Присела, придвинула кружку, тарелку, вручила мне вилку и резюмировала:

– Вижу мои увещевания не подействовали. Ты все-таки хочешь работать с лельдисом?

Я проглотила кусочек пиццы, собиралась ответить, но встроенный в цепочку у меня на шее микротелефон – очередное детище техномагии – негромко позвонил. Настроенный на мою ауру прибор передавал звук в уши без всяких микрофонов, почти телепатически. Задорная соната Моцарта сообщала, что звонит кто-то из недавних знакомых.

– Лея, я уладил все с больничным начальством. Документы завизировал, как твой агент-напарник, счета оплатил, – голос Вела звучал беспокойно, словно он уловил – чем мы с Зарей занимаемся. – Если будешь хорошо себя чувствовать, завтра приду на представление, а оттуда уже отправимся по разным клубам. Перезвони или пришли смс, если согласна.

Не то чтобы он просил, умолял, но в каждой фразе лельдиса ощущался какой-то надрыв, нерв. Будто он подозревал, что Заря попытается отговорить меня и очень из-за этого тревожился. Я покосилась на бабушку. Та пожала плечами и констатировала:

– Наверное, закончил со счетами и документами, как мы и договаривались. Больничка-то непростая, туда еще не всяких положат. И теперь жаждет узнать – согласна ли ты на новую встречу?

Я намеренно включила громкую связь – теперь для этого достаточно мысленного приказа – и отчеканила:

– Я подписала договор. Работать не отказываюсь. Буду очень рада увидеться завтра на представлении.

До нас отчетливо донесся вздох облегчения.

– До встречи, Лея, – голос Вела звучал так, что я на секунду забыла где нахожусь и с кем. Но взгляд бабушки, исполненный немого осуждения, отрезвил моментально. Я отключила телефон и кивнула Заре, как ни в чем ни бывало.

Бабушка недолго наблюдала, прищурилась, выпрямилась и… принялась жевать пиццу. Будто выдерживала паузу, перед очередным решающим разговором. На кухне воцарилась подозрительная тишина, когда очевидно – все самое интересное еще впереди.

И вот только я расслабилась, вкусно поела, напилась чудесного напитка, как Заря сделала ответный ход козырем.

– Хорошо, я расскажу тебе, почему с лельдисами не стоит иметь дел. Нет, они вообще неплохие. Оборотни: преданные, страстные, защитят и прикроют. Но есть две вещи, о которых мало рассказывают. Скорее даже умалчивают. Во-первых, у лельдисов такое либидо, что просто кошмар! Как у пяти обычных мужчин. И ладно, если он перетерпит первое время, а потом немного привыкнет. Но, поверь, далеко не все на это способны. Некоторые могут измотать избранницу до невозможности и даже не понять этого. Во-вторых, они всегда чувствуют свою пару, если та вступает в отношения с лельдисом. То есть! Ты никогда, запомни – никогда не сможешь от него скрыться: сбежать, спрятаться, тайно встретиться с кем-то, кого очень давно не видела. Лельдис почувствует, найдет, прибежит и осудит! А уж если подумает, что ты изменяешь… Этого тебе лучше даже не представлять.

Заря выпила чай залпом, как рюмку коньяка, и отвернулась к окну.

Я внимательно вгляделась в лицо бабушки. Много уже раз замечала за оборотнями, особенно, высшими, старыми и древними. Когда они здорово выходили из себя – возраст проявлялся: внешне и по ауре. Они не дряхлели как ворожеи, что в одно мгновение превращались в старух, а затем вновь резко молодели. Но что-то такое проявлялось в двусущих, плохо объяснимое, но довольно заметное – таким как химеры заметное точно. Аура начинала фонить чувствами. Странными, внешне похожими на волны, которые то накатывают на берег, то опасливо пятятся, вороша гальку, то оставляют мертвые водоросли, как память о недавнем своем присутствии. Картинка получалась очень специфическая и напоминала старческие фонтаны эмоций. У пожилых они именно так и выглядели: вдруг вспыхивали, бурлили с огромной силой, почти как у юных и резко угасали, утратив энергию и яркую окраску. Глаза оборотней в подобные тяжелые минуты казались тусклыми, неживыми, порой и вовсе – какими-то стеклянными, разом утрачивали яркость и блеск. Лица вытягивались, кожа бледнела, морщины не проявлялись, как на лицах ворожей, но что-то такое в чертах присутствовало. В памяти всплывали старые кинодивы, что сделали сотни пластических операций, омолодились, прихорошились, наложили шикарный профессиональный макияж. Но все равно в некоторых ракурсах правдолюб фотоаппарат выдавал их возраст.

Вот также выглядела сейчас и бабушка, и молодеть не торопилась – видимо, захлестнули сильные переживания. Я ожидала, цедила напиток и не решалась задать вопросы. Те, что крутились в голове, беспокоили. Я никогда не слышала от бабушки ничего подобного в адрес лельдисов. Но знала, что Заря их недолюбливает. Когда она снова ко мне повернулась и растянула губы в улыбке, то больше походила на киноактрису после тяжелого события в жизни. Губы улыбаются, брови приподняты, глаза наполнены невысказанной грусти, тело напряжено, будто для прыжка.

– Спрашивай уже, хватит нянчиться! – резко выпалила в лицо Заря. Я даже вздрогнула от ее тирады, и поспешила со своими вопросами, пока бабушка еще готова отвечать. Не прячется за ворохом бессмысленных отговорок, не обещает рассказать попозже, вот только когда – пока не решила. И не использует любимое оружие, на все времена безупречно действенное. А зачем вообще тебе это нужно? Ты молодая, сама настрадаешься, поймешь – чего стоят отношения и мужчины. Зачем тебе опыт древней бабушки?