Текст книги "Пара для медведя одиночки"

Глава 2
Трофим

После ночной операции Трофим проснулся только днем. Солнце щекотало веки и грело нос. А здоровые мужские инстинкты расцвели пышным цветом под одеялом.

Вербер усмехнулся. Когда он в последний раз был с женщиной?

Наверное, где-то с год назад, когда встречался с одной горяченькой пантерой из ОПО…

К организации по защите от оборотней большинство двусущих относились откровенно плохо. Потому что именно ОПО следило за тем, чтобы двусущие не показывали себя людям и доставляло немало проблем в спорных ситуациях, когда те рисковали себя выдать, но все же этого избежали.

У Трофима с ОПО были давние и куда более спокойные отношения. Рабочие даже. По крайней мере, теперь… Если не считать далекого прошлого… Трофим часто брал заказ на отлов оборотней, которые скрывались от ОПО или же внезапно обнаруживали у себя ген двусущих и начинали творить дичь. Иной раз оборотень встречался с человеческой женщиной и рождался вроде бы обычный ребенок. Потом пара расставалась и все шло нормально. А спустя какое-то время внезапно в ребенке пробуждалась вторая ипостась. Такие случаи имели место, хотя объяснить их не мог никто. Ведь вторая ипостась проявлялась либо сразу после рождения, либо в подростковом возрасте. Но никак не лет в двадцать девять, например. Когда человек вздумал жениться, пошел на охоту с будущим тестем и… хрясть обратился, когда на него пошел разъяренный кабанчик. Трофим еще помнил тот эпичный случай. А кабанчик, наверное, внукам расскажет… Если не умрет от инфаркта. Бедная зверюга бежала куда глаза глядят еще несколько дней, если верить данным Трофима.

Но самой большой головной болью ОПО было пробуждение нэнги…

Нэнги – редкий вид аурных оборотней, которые не превращались в зверей полностью, а словно бы окружали себя силуэтом призрачного дракона. Внутри отчетливо просматривалась человеческая фигура. Получалась эдакая матрешка из двух ипостасей. Они могли летать и тем самым доставляли еще больше проблем. Их стало очень мало, но порой спящие гены нэнги пробуждались в, казалось бы, самых обычных людях…

Вот почему всех людей с генами нэнги старались отыскать и держать на контроле.

И вот почему Трофим ловил каждого из них, если неожиданно просыпалась вторая ипостась.

Вербер потянулся, откинул одеяло с обнаженного тела и отправился в душ. Включил воду и принялся расслабляться, как и положено здоровому мужику, если в его постели давно не было женщины. Но… внезапно зазвонил сотовый. Технологии оборотней здорово превосходили человеческие. Мобильник крепился на ухе Трофима, как серьга и он мог общаться даже телепатически благодаря особенному импланту в голове. Люди о подобном только книги писали и снимали фантастические сериалы.

Но у оборотней были свои стимулы и резоны: не попадаться на глаза человечеству, скрывать свое существование… И ради этого двусущие давно превзошли людей в плане научно-технических достижений.

– Есть срочное дело! – с места в карьер начал руководитель местного подразделения ОПО – Харем Фокин. Редкий вид рыжей верпантеры.

– Ты совесть поимей! В хозяйстве пригодится! – рявкнул на него Трофим. – Я только ночью с вашего дела вернулся!

– Все понимаю! Но нарушительница рядом с тобой! В соседнем человеческом поселке! Других туда посылать… пока доберутся. Ну, Тим! Ты ближе всего! Тебе тут два шага!

– Не-ет! Ко мне ближе ты! В печенках засел! – рыкнул вербер. – Дай угадаю! Нэнги? Женщина? Я ведь прав? Да?

– Да! Мы давно за ней наблюдаем. Пробуждается вторая ипостась. Еще немного и…

– Как мне ее выследить?

– Я сброшу тебе на мобильник слепок ее ауры. По нему найдешь быстро при помощи нашей новой программы… Раз, два – и дело в шляпе!

– Вот ваша программа и ехала бы искать… Раз она такая умная и продвинутая. Требую тройную оплату за срочность!

– Лады!

– Куда доставить?

– По обстоятельствам. Если застукаешь за полным нарушением правил – прямиком к нам. Если нет – просто поймай и просвети.

– Это как?

– Ну привези к себе, расскажи, что да как. А мы пришлем тренера. Постараемся как можно быстрее.

– Это мне еще нянькой с ней возиться?! Может мне еще уборщиком где-нибудь устроиться для подработки? И психологом, на всякий пожарный случай. Ты представляешь хотя бы как реагирует обычный человек, когда ему говорят, что он оборотень? Реакцию вообще можешь вообразить? Почему я должен это все разгребать? И почему меня должны называть сумасшедшим? У меня, что, на лбу написано: «козел отпущения»?

– Тим… Я заплачу втрое. Мы заберем ее через час-два как сигнализируешь!

– Ладно… Шут с тобой! Прибью табличку над домом «Отель для перерождающихся…» И люди не поймут и такие как эти все нэнги, что еще мнят себя человечками, сразу увидят – я больной и справка имеется!

Трофим быстро собрался. Накинул первое, что под руку подвернулось, запрыгнул в машину и включил поисковую программу оборотней. Она как человеческий навигатор поясняла: направо, налево, прямо… Объект движется, дистанция сокращается…

Джип вербера легко прорывался сквозь нечищеные дороги человеческого поселка. Местами веерами вокруг колес раскрывались водяные фонтаны.

Ну да… Люди такие люди… Не все, разумеется, но многие.

За свое глотку перегрызут, а общее – оно же ничейное. Если срочно надо – позаботятся, а так – гори оно… В этом вся человеческая суть…

Впрочем. Задание ведь простое. Женщина. Судя по всему, движется медленно. Если верить параметрам ауры и данным с нано сканеров ОПО – больна и, значит, вряд ли окажет сопротивление.

Трофиму, по факту, и делать-то нечего.

Сгребет, закует в магнитные наручники, привезет к себе и все объяснит. Выслушает куда ему обратиться со своей лекцией, в какую конкретно дурку города. А потом сдаст с рук на руки ОПО. И пусть те уже сами валандаются. Вроде бы куда уж проще!

Делов на пару часов, а потом – отдыхать и еще раз отдыхать.

Вербер притормозил, когда до нэнги оставалось метров сто и пошел уже пешим, дабы не спугнуть «добычу».

Незнакомку Трофим настиг легко и быстро. Она брела, словно сама не понимая куда, не разбирая дороги, пошатываясь. И почему-то у вербера впервые в его жизни сжалось сердце и бухнуло так, будто ребра пыталось сломать в труху.

Все звуки вокруг внезапно практически исчезли.

Задиристый, с вызовом лай какой-то молодой дворовой собаки, что еще не знает кто такие двусущие. Встревоженная птичья перекличка. Сухой хруст обледеневшего снега под ногами, похожий на хруст ломающихся веток. Легкое, щекочущее по коже шуршание: куропатки пробираются к кустам, чтобы сорвать последние ягоды.

Гул лопастей вертолета в дальней части города…

Вся эта привычная какофония окружающего мира вдруг стала фоновой, едва воспринималась…

Трофим легко сокращал дистанцию. А женщина вдруг пошатнулась, чуть дернулась и опрокинулась на спину. Вербер сам не понял, как очутился рядом – его будто нечто сверхъестественное сорвало с места и толкнуло за ней.

Трофим подхватил на руки хрупкую фигурку, даже не понимая – видит ли она его и прижал к себе. Сердце бухало и екало. Горячий воздух с шумом вырывался из легких, и мощными клубами пара рассыпался возле лица… Грел прямо как в бане – настолько все внутри вербера буквально плавилось от нахлынувшего коктейля эмоций.

В груди словно что-то вдруг расцвело, когда он разместил «добычу» на заднем сидении и на минуту пристроился рядом. Сиротски, на край, словно это и не его машина… Будто боялся потревожить нэнги слишком уж навязчивой близостью тел.

Смотрел… почему-то жадно смотрел, не отрываясь, не в силах прекратить, сбросить странный, непонятный дурман, что все больше подчинял себе: волю, желания, мысли. А главное, что и действия!

Мягкие, тонкие черты. Белая кожа нэнги, глянцево-красивая, изысканная. Узкие запястья, изящные кисти, как с картины какого-нибудь средневекового художника про дам высшего света. Но те-то искусственно-рафинированные, и по большей части – заслуга художника, что пытался угодить оригиналу. А эти… эти были настоящие и совершенство оказалось их вполне реальным. Маленькие, но чувственные губы, чуть приоткрытые в беспамятстве… Выбившийся из-под шапки балаклавы локон. Янтарно-рыжий и розоватый. Подкрашенный. Ладное сильное тело Трофим разглядел даже под пуховичком… Длинные, стройные ножки… Такими любая похвастаться не прочь, выставив их на витрине мини-юбки.

Трофим инстинктивно провел рукой по нежной коже и аж вздрогнул. Показалось – в него выстрелили. Внутри все перевернулось, даже не так – вывернулось наизнанку.

Вдруг стало хорошо и плохо одновременно. Захотелось рассмеяться и разозлиться…

Как будто увернулся от неизбежного, крошащего все кости удара и… получил под дых со всей дури…

И хочется дышать, втягивать воздух и… дыхание сперло, вдоха не сделать…

Ну да, самое время подвисать, когда его паре требуется экстренная помощь…

Растекся тут розовой лужицей, слюни пускает. Кому расскажи – обхохочут.

Давай уже, увалень медвежий, не мешкай! Взбодрил сам себя Трофим. И дальше действовал быстро и четко.

Связался с Харемом.

– Я нашел ее и забрал. Рем… Пока нам не нужен тренер. Она больна, я ее выхожу…

По связи буквально пронеслось удивление. Харем ненадолго аж дар речи утратил.

А затем тихо уточнил:

– Ты сам будешь ее лечить?

– Врача вызову. Знаю тут нашего неподалеку.

– У себя дома?

– Ну да.

– Не хочешь сдать ее к нашим? Я так понимаю – она ничего пока не нарушила. Так что обеспечим лучший уход, не сомневайся…

– Чтобы ее ни за что сунули в запертую комнату, а только потом лечили и обучали?

– Да.

– Нет.

– Тогда я сброшу тебе все ее данные… И очень тебе советую с ними ознакомиться. Внимательно, Тим! Слышишь? Очень внимательно!

Что-то такое прозвучало в голосе Рема… Предупреждающее, с намеком. Как перед важной операцией с отловом оборотня, что способен серьезно навредить «охотнику». Именно таким был в подобных случаях голос Фокина…

Но Трофиму сейчас было совсем не до этого. Он ответил то, что хотели услышать на том конце связи:

– Хорошо.

– Точно не забудешь прочесть мои файлы? Не забьешь на них? Трофим?

– Да не забуду, успокойся! Уже поставил себе зарубку.

– Поверь, это куда важнее для тебя, чем для меня.

– Да понял я, понял уже, – словесно отмахнулся Трофим, а сам решил позже ознакомиться с прошлым и настоящим незнакомки.

Сейчас были дела куда более важные и срочные, чтобы зарываться носом в бумажки. Даже если они и виртуальные. Требовалось спешно задействовать механизм регенерации нэнги, иначе – пневмония и тяжелое лечение. А этого очень не хотелось бы. Поэтому было крайне важно вызвать вторую ипостась. Если получится – несколько дней – и драконица будет совершенно здорова без лекарств и проблем.

Сердце стучало в ушах Трофима метрономом, словно отсчитывало мгновения, которые нельзя потерять. Тук-тук-тук… Тук-тук-тук…

Трофим включил максимальную скорость и на драйве, на кураже понесся домой, на ходу связавшись с другом и врачом из больницы для оборотней.

Пока тот еще не приехал, вербер занес незнакомку в дом, перенес в спальню на втором этаже, раздел и уложил под пуховое одеяло.

Бедняжку всю трясло мелкой дрожью. Лоб и тело – кипяток, руки и ноги – как лед. Дыхание со свистом, тяжелое, пульс еле прощупывается…

У вербера сердце сжималось от того, в каком ужасном она была состоянии – каменело, екало в груди.

Трофим знал – нужно жаропонижающее. Но как его влить в рот, если нэнги без сознания? Она так и не приходила в себя. К тому же, сейчас в ней боролась за жизнь вторая ипостась и человеческие лекарства могли вмешаться в процесс.

Зверь любого двусущего понимал – человек всему голова. А все эти препараты обращались именно к человеческой ипостаси, могли закрепить ее, не позволив животной половинке выбраться на свободу. А этого сейчас допускать никак нельзя! Наоборот, необходимо срочно, без промедления вытащить зверя!

У него сейчас ключ от выздоровления! Он способен махом регенерировать больное тело, уничтожить инфекцию, только бы пробудился окончательно!

Поэтому вербер не нашел ничего лучше, чем лечь рядом с нэнги, растирать ледяные ладошки и стопы. Он давно уже так ни о ком не заботился. Но сейчас, здесь это было также естественно, как дышать или ходить. И стало такой же острой, почти болезненной потребностью, как есть после нескольких дней голода или жадно глотать влагу после того как не пил столько же времени.

– Ну давай же, девочка! Давай! – приговаривал он в каком-то угаре… – Ты сможешь, драконица! Борись! Не смей сдаваться!

Матвей приехал быстро. Сам вошел в дом – Трофим услышал, как скрипнула дверь, а кроме старого друга ни у кого другого ключей от коттеджа не было. Вскоре уже и сам волк поднялся к больной.

Трофим окинул взглядом давнего друга.

Чуть заматерел, сразу видно. Поджарый, сильный, коротко стриженый. На висках немного седины, и она контрастирует с молодым лицом оборотня, который, даже разменяв пятый десяток, выглядит едва ли на тридцать с хвостиком.

Острые скулы и нос, поджатые губы, две морщинки между бровями. Всегда, когда Матвей приезжает к сложным пациентам. И эта… сложная… Кто б сомневался…

Старый друг жестом указал Трофиму на кресло возле стены. Вербер послушно сел. Врач принялся тщательно исследовать пациентку.

Из его чемоданчика начали появляться привычные инструменты: банальные человеческие и новые технологии оборотней. Пульсоксиметр, фанендоскоп, танометр, градусник… Всякие сканеры на аккумуляторах.

Осматривал Матвей долго, детально. Некоторые тесты проводил дважды и трижды.

Трофим не усидел и пяти минут – принялся метаться по комнате как зверь в клетке. Друг заметил, оглянулся и продолжил работу.

Сердце отплясывало в груди Трофима дикий танец, руки и ноги похолодели, словно он сам подхватил лихорадку. Мышцы звенели от напряжения, от желания действовать. Делать, что-то надо делать, чтобы ей стало лучше…

Пациентка металась на постели в испарине… Дышала с хрипами…

Матвей присел на краешек матраса и принялся сводить данные воедино в своем мини-компьютере, размером с обычный человеческий мобильник.

– Ну что там? – не выдержал Трофим. – Ты долго будешь молчать?

Старый друг поднял на него глаза.

– Ну тут либо больница, потому что у нее пневмония. Хорошая такая, в самом расцвете… Либо…

– Я знал, что есть «либо». И даже догадывался какое. Я ведь правильно понимаю – у нее перерождение? И, значит, если нэнги выберется на волю, она исцелит человеческое тело и без больницы?

– Правильно понимаешь. Но надо дать нэнги вырваться на свободу. Вторая ипостась дремала много лет. И сейчас едва-едва пробуждается. Нужен толчок…

– Какой?

– Вариантов много. Самый удачный – кровь оборотня. Но сам знаешь – только кровь нэнги можно переливать всем видам и даже не зависимо от группы…

– Где ее найти?

– У меня в больнице есть немного. Но лучше бы тебе напрямую обратиться к драконьей общине…

– Я бы рад. Но пока они решают, пока думают. Время уйдет.

– Да, это правда…

Матвей почесал затылок.

– Кровь у нее не редкая, так-то. Первая положительная…

– И?

– Мы можем попробовать влить ей кровь и плазму нэнги… Часто это работает. Включается генная память…

– Давай!

– Давай… Погоди. Сейчас закажу…

Матвей принялся названивать «своим». Торопил, даже пошел на нажим.

– Давайте без споров. Везите и все. Это близко. За последствия я отвечаю…

– Да! Я обещаю, что добуду новую партию!

– Да, знаю, кровь редкая! Делайте! Я сказал!

– С последствиями я разберусь! Время! Мы время теряем!

После недолгого препирательства с главой лаборатории и недолгого ожидания, медсестры и врачи завозились вокруг пациентки. Появились капельницы, мешочки с кровью.

Трофим продолжал метаться по комнате сам не свой. Пока друг дирижировал переливанием.

– Когда мы поймем – есть ли результат? Ведь если не сработает, придется лечить как человека! А пневмония штука серьезная! И тут тоже важно не упустить время!

– Все знаю! – кивнул Матвей. – Все рассчитал. Ждем четыре часа. Если не сработает, везу ее к нам в больницу и там уже будем откачивать. А пока пошли попьем чаю.

– Чаю? – вскрикнул Трофим. – Ты шутишь?

– Нет. Тут мои лучшие сотрудницы. Они проследят за пациенткой и переливанием. Ты ничем ей тут не поможешь.

– Я не хочу! – рыкнул Трофим.

– Тим! – еще громче рявкнул на него Матвей. – Приведи себя в чувство! Я понял – она твоя пара…

– Это так очевидно? – выдохнул вербер.

– А то! Ты о незнакомке печешься словно о родной матери! Сдал бы ОПО – и все дела. У них и врачи есть, и тренеры. А ты меня вызвал. Небось еще и у ОПО ее отпросил. Так?

– Да…

– Ну вот. Но просто поверь на слово – нервные близкие еще никогда не помогали пациенту поправиться. Уж я-то знаю! Можешь не сомневаться. Поэтому пусть девушки займутся своим делом, а мы с тобой поболтаем… Хорошо?

Трофим еще сомневался, смотрел на бледное лицо нэнги, на испарину на ее лбу и висках, на вздрагивающее тело… Прислушивался к ее надсадным рваным вдохам. Все инстинкты взвели словно курки пистолетов перед решающим выстрелом. Он так хотел беречь ее, помогать, утешать… Согреть…

– Пошли! – настойчиво повторил старый друг.

Трофим отмахнулся и двинулся за Матвеем.

Пятки стучали по ступенькам лестницы, ноги были деревянные, в голове царила полная сумятица. Сердце выпрыгивало из груди. Вербер скорее упал на стул в гостиной, пока друг начал заваривать свой фирменный травяной чай. Специально, видимо, захватил. Догадался о чем-то.

Ну правильно! С какой стати медведь одиночка стал бы так переживать о некой нэнги, чтобы срывать старого друга из больницы, просить и уговаривать побыстрее приехать.

Трофим и сам догадался бы. Ничего сложно тут не было. Не бином Ньютона уж точно!

Матвей привычным жестом достал из кухонного шкафчика чашки, ложки, блюдца. Налил чаю себе и Трофиму, поставил на стол.

– Задание ОПО? – уточнил сходу.

Трофим кивнул.

– Так очевидно?

– Ну, знаешь… – старый друг усмехнулся. – Ты серьезно считаешь, что я поверю, будто ты колесишь по поселкам и подбираешь женщин в беде? Нет, ты у нас парень хороший, добрый, отзывчивый. Но не до такой же степени…

– Да. ОПО подняли на дело. К ней. Из-за пробуждения второй ипостаси.

– Что ты о ней знаешь?

– Мне Рем прислал досье, но я еще не читал!

– А вот и зря! Может у нее муж, детишки. А ты тут губу раскатал.

Слова резанули по живому. Трофим поморщился – он и сам иной раз об этом думал. Но выхода не было, она – пара и ничего уже тут не поделаешь.

– Я должен ее вылечить и помочь. А там… там разберемся, – упрямо произнес он.

– Понимаю, – вздохнул Матвей. – Ладно. Будем надеяться наш трюк сработает.

– А какие шансы?

– Ну ты даешь! Какие шансы. Какие шансы… Откуда ж я знаю. Знаю, что так делают. Иногда. В редких случаях. Но вся статистика в руках ОПО. Вот у своего Рема и допытывайся.

Трофим аж дернулся от осознания этих слов. Они ввинтились в мозг одной мыслью: она может не поправиться…

Чашка чая под рукой вербера пошатнулась, и он машинально поправил ее. Несколько светло-желтых капель выплеснулись на белую столешницу, расползлись по ней кляксами.

Трофим рубанул рукой по воздуху и встал из-за стола. Метнулся в угол, вернулся, снова метнулся в другой угол.

– Спроси у помощниц как она! – рыкнул Матвею.

– Да рано же еще! Сам знаешь! Мы едва начали лечение!

– Спроси! – рявкнул Трофим, подскочив к другу. – Спроси! Я знаю у тебя есть с ними телепатическая связь!

– Ла-адно! – отмахнулся Матвей. С минуту словно завис, молчал и смотрел в одну точку. Затем повернулся к старому другу.

– Ну ей не хуже, это уже хорошо. Температура не растет, даже чуть спала, но о положительной динамике говорить пока еще очень рано…

– Рано? – вспыхнул Трофим. – А если не сработает? Если… Если…

Дальше слова прилипли к языку и выскакивать из глотки никак не желали. Да и сам Трофим проглотил их, во избежание. Мало ли… Какие-то высшие силы услышат…

Сам себе усмехнулся, мотнул головой. Да мать… же… С каких пор он верит в высшие силы и боится сказать лишнее?

С недавних пор. С недавних.

Матвей дождался пока старый друг закончит рефлексировать и произнес:

– Ей было бы хуже! Без антибиотика, без жаропонижающих, без противовоспалительных… Раз ей не хуже, значит процесс пошел. Успокойся. Постарайся обуздать нервы. Ты нужен тут сильный и целеустремленный.

– Ты уверен?

Трофим вперился в Матвея немигающим взглядом.

Старый друг вздохнул.

– Ты прекрасно знаешь, что в случае лечения никто тебе точных прогнозов не даст. Как и в больнице при человеческой терапии. Жди. Раз ей не хуже – время у нас есть.

Трофим зарычал, долбанул кулаком по стене, еще раз и еще и вошел в раж. Кулаки дубасили по краске. Кровавые разводы ползли по голубому фону.

Ни боли, ни страха перед травмами не было. Будто инстинкт самосохранения выключится, уступив место другому, куда более важному и куда более значимому для оборотня. Все. Трофим сам стал этим инстинктом.

Вот почему он продолжал осатанело бить в стену.

Пока Матвей железной рукой не удержал за плечо.

– Ты ничем ей не поможешь. Жди! – почти приказал он.

Трофим крутанулся, воззрился на волка зверем, реально – зверем. Лицо Матвея тоже слегка изменилось – стало более хищным – его волк отвечал медведю старого друга на понятном обоим языке. Мол, не балуй, мы тут тоже не лыком шиты…

Какие-то мгновения они так и стояли, смотрели, не моргали, почти скалились. Потом Трофим немного успокоился.

Ну вот чего завелся? Смысл?

Стену испачкал. То-то домохозяйка удивится!

Посмотрел на свои руки – костяшки сбиты в кровь. Регенерируют быстро. Но, что интересно, боли он до сих пор так и не чувствовал!

– Адреналин! – кивнул Матвей, словно понял – о чем речь. – Все. Хватит беситься. Сядь и жди. Ты мужик или нет?! Прояви мужественность! Не истери как баба!

– Я привык действовать, – хрипло произнес Трофим, возвращаясь на место. – И я еще помню, как… Славка…

Матвей положил руку на плечо друга.

– Она – не твоя сестра, Тим. И она не человек. Твоя сестра была человеком. Не забывай об этом. Она росла в племени оборотней, имела немного нашей крови. Но она была человеком, без второй ипостаси…

Трофим схватился за голову и прикрыл глаза. И словно старый фильм перед внутренним взором полетели кадры… Вербер аж волосы натянул руками так, что несколько прядей вырвал с корнями…

* * *

Все вернулось, словно прошлое засосало Трофима в черную дыру безнадеги…

Воспоминания приходили частями. Яркими вспышками, между которыми разлилась удушливая тьма истошного отчаяния… Предчувствия худшего… Ощущения… «все пропало». Такого отчетливо впечатанного в сознание красного флажка «ничего не изменишь».

…Влажная весенняя трасса с льдистыми осколками и потеками темного старого снега. Расквашенного до бесформенных кучек.

Щебень разметало по дороге словно комки грязи… Откуда он здесь?! Как он тут оказался этот немой виновник несчастья?!

Машина, перевернутая возле кювета, похожая на испорченную детскую игрушку. Черные кружева крон деревьев, чуть подернутые первой зеленью, на фоне серого неба… Карканье ворон… Такое предрешающее… мерзкое… хриплое…

Скорая. Мигалки. Мигалки. Мигалки. Полиция… МЧС…

Люди и оборотни в форме. Их много, они повсюду…

Трофим бросается к машине, хочет вытащить сестру, но врачи скорой и парни из МЧС останавливают.

– Стой! Парень, стой! – тормозят его у самой цели. – Ее нельзя сейчас трогать… Мы сами… Сами… Тебе нельзя… Будет лишь хуже…

Изломанное человеческое тело выглядит страшно, очень странно для оборотня. Она словно кукла, с которой играл брат владелицы и нарочно повредил все, что только мог, потому что сестренка случайно наступила на его самолетик…

Трофиму бы отвернуться. Но он смотрит… Смотрит… Смотрит…

* * *

Полицейский из ОПО отводит Трофима в сторону. Мать и отчим поехали в больницу вместе со Славой…

Трофим тут один за всех… И не уйти. Не сбежать к сестре, которая сейчас борется за жизнь. Он должен ответить. Обязан властям оборотней.

И Трофим отвечает. Кусая в кровь губы, мыслями находясь там, в приемном покое…

– Она ваша неродная сестра? Удочеренная?

– Родная…

– Но ведь она человек…

– Отец погиб на одном из заданий ПОН… Мне тогда едва исполнилось шесть лет. Мать какое-то время горевала, но затем нашла себе нэнги из сослуживцев погибшего папы… Он, видимо, давно сох по ней, но не пытался вмешаться в чужую семью. Потом, как водится, потихоньку стал помогать… поддерживать. Потом они поженились. Слава – их дочь. Да. Она человек…

Фраза почему-то звучит из уст Трофима как приговор. Он вздрагивает от этого ощущения… Да, она человек…

– Да, такое бывает, если оба оборотня не доминантные… Ни одни гены не берут верх и рождается человек с небольшими зачатками оборотня. Чуть лучше регенерирует, меньше болеет, немного сильнее обычного смертного…

– Я могу уже ехать к родным? – вскрикивает Трофим. Эмоции рвут на части и сил держаться спокойно не достает.

С минуту верпантера из ОПО смотрит, медлит, думает…

Затем дает отмашку – и словами и жестом:

– Езжайте.

* * *

…Больница…

Отточенная суета врачей и медсестер. Каждый на своем месте, но неизменно спешит. Потому что это отделение хирургии… Здесь каждая минута дорога, каждая секунда промедления может быть оплачена жизнью…

Удушливые запахи дезинфекторов, лекарств… Искусственные, такие неприятные оборотню, который привык к ароматам леса, земли, зелени… Но они хоть как-то перебивают запахи человеческой боли… Крови, плоти и… боли…

Оборотни чувствуют их как запахи гормонов, что выделяются в подобные минуты. И от них внутри что-то перекручивается, свербит, саднит. Словно организм напоминает двусущим, что они, пусть и наполовину, но тоже люди…

Возле окон запахи перепрелой земли в цветочных горшках и слабые ароматы пыльцы смешиваются со сквозняком с улицы. Он приносит небольшое, но облегчение – тонкую струйку прохладного, свежего воздуха, что пахнет наступающим теплом и солнцем…

Тенк-тенк-тенк… Звучит аппаратура…

Звяк-звяк-звяк… Звучат в коридоре каталки…

Шуршат и сливаются короткие разговоры…

Зигзаги кардиограммы на мониторе красной линией жизни отмеряют часы…

Цифры, графики что-то показывают медикам.

Человеческие врачи. Такие непривычные Трофиму. Но именно на них вся надежда. Медики оборотни в один голос твердили, что Слава не выживет, нет смысла оперировать и мучить ее. Пусть уж уйдет спокойно, под обезболивающими.

А вот человеческие врачи все-таки взялись за скальпели. Сказали, что еще поборются.

Мать сжалась на диванчике в коридоре, отчим ее обнимает и успокаивает.

Трофим не может. Нет у него сейчас правильных слов, нет веры в лучшее… Внутри почему-то растет пустота и ощущение обреченности. И он нарочно унес все это подальше, к окну, чтобы не травмировать близких…

…Хирург с усталым, чуть осунувшимся лицом и щеками, изрезанными продольными морщинками, выходит из операционной…

– Вы ее вылечите? – срывается с губ Трофима вопрос.

Мать подскакивает и вместе с отчимом подлетает тоже.

– Пока сложно давать прогнозы… У вашей сестры сочетанная травма… Плюс нелеченая язва… Мы сделали что могли. Операция длилась десять часов…

Десять… часов… Трофим даже не понял, что прошло столько времени…

– Соче… – заикается мать.

– Очень много существенных повреждений. Много. И затронуты жизненно-важные органы, крупные артерии, позвоночник… Плюс из-за язвы открылось внутреннее кровотечение. Удар пришелся животом на руль. Почему она не лечилась? Я давно не видел такой запущенной стадии…

– Язвы?

– Вы не знали?

– Н-нет… Она жаловалась на живот. Но мы думали – само пройдет…

Проклятье!

Вечная проблема, когда оборотни живут с людьми. Двусущие не понимают насколько хрупок человеческий организм и как важно к нему прислушиваться. У них все не так. Будь Слава оборотнем, язва сама зажила бы без малейших последствий…

– Теперь только ждать. Она молодая, должна побороться… Пока полежит в реанимации, станет лучше – переведем в палату… – продолжает хирург.

Виталий Тихонович. Так написано у него на бейджике. Кандидат медицинских наук.

– Можно ее увидеть? – тихо просит мать.

– Она пока в реанимации. Туда нельзя. Станет лучше, переведем в отделение – вот тогда и увидите…

Станет лучше… Слова свербят в голове Трофима как нечто чужеродное и странное.

Станет ли?

* * *

Следующая картина заставила Трофима попытаться проглотить ком в горле. Но, он колючая зараза, саднил, мешал, но не сглатывался…

…Мать бросается на гроб. Плачет. Захлебывается. Ее буквально трясет.

Серое небо осыпает медведицу мелкой моросью.

Отчим пытается ее утешить. Но тоже весь никакой. Глаза красные, губы дрожат… Единственный ребенок, что уж тут скажешь…

А у Трофима ступор. Смотрит и не верит. Смотрит и не верит.

Неужели ее больше нет?

Неужели больше она не вбежит в дом и не крикнет: «Фимка! Догоняй!»? Не сорвется с места, чтобы он бросится за ней? Не начнет тормошить его утром: «Ну пошли за грибами! Дава-ай!» Не завизжит от радости, выиграв в карты в семейном поединке.

Ничего этого больше не будет…

Ни-ког-да…

И Славы нет… Нигде на этой планете… Больше нет Славы.

Вот почему Трофим и уехал от родителей, стал жить один.

Он больше не мог выносить то, как мать смотрела на него иной раз. Словно в ее голове прокручивались воспоминания о Славке… Каждый раз. Каждый день.

Об их совместных играх, пикниках, поездках. О том, как вся семья собиралась за большим столом в выходные…

Еще сложнее было терпеть, как отчим косился порой. Мол, где же ты, дочурка… Где ты…

Нет, он любил Трофима, ни разу не обидел: ни словом, ни делом, ни взглядом. Он научил юного вербера охотиться зверем и рыбачить по-человечески… Играл с ним в футбол, водил в школу…

Но есть вещи, которые чувствуешь помимо воли. Причем, даже помимо воли виновников этих ощущений…

Родителям вербер помогал, но виделись редко…

Его прозвали медведь одиночка.

Трофим был уверен – не найдет он свою пару! Зачем? Зачем нужна эта нервотрепка? Когда трясешься, каждый день боишься потерять? Когда сладость общения омрачается горьким страхом утраты? Каждый день, каждую минуту!

Обнимаешь и в глазах слезы. А вдруг… Что, если…

А перед внутренним взором все та же трасса, щебень, помятая машина… Нет! Только не это! Лучше уж одному!

А если пара, не дай бог, человек? И такое ведь тоже случается. Крайне редко, но, тем не менее, подобный вариант вовсе не исключен.

На такие случаи даже есть особенные инструкции ОПО.

Рем говорил: мол, если пара – можно посвятить в тайну оборотней.

Не-ет! Не надо Трофиму подобного счастья… Чур его! Чур!

Но счастье или несчастье не спрашивает – находит и вторгается в жизнь…

Вроде вот этой нэнги… на постели Трофима…

* * *

– Тим! Прекрати! – Матвей тряхнул вербера железной рукой. Даром, что волк. Силищи ему было не занимать. И не удивительно! В роду Матвея были медведи, вот почему они и сошлись с Трофимом. Волк приезжал к родственникам в поселение верберов. Там и познакомились. – Не давай себе раскваситься! Если хочешь ее вытащить, нужна холодная голова! Давай! Не смей раскисать!