Книга: Старая столица - Ясунари Кавабата

Читая роман Кавабаты, я не мог не вспомнить об этом. Роман о двух девочках-близняшках, которых разлучили в детстве. Одна девочка стала — подкидышем: её нашли под зацветшей сакурой. Словно юного бога в древней легенде.. Она росла у относительно состоятельных родителей. Другая же девочка, как и положено в таких случаях и в чеширской улыбке судьбы (а может и богов), росла в бедной семье и была по сути — Золушкой.

Но роман много тоньше — истории двух разлученных сестёр. У кого есть сестрёнка, и кто нежен душой, тот получит от романа — совершенное наслаждение. Но не стоит ждать от романа классического развития сюжета. Это не турецкий сериал с мокрыми от слёз платками, мокрой от слёз — перепуганной кошкой, прижатой к груди: многие события в романе свершаются не то что на уровне чувств, но как бы за кадром чувств, в каком-то инфракрасном спектре красоты, когда простое цветение сакуры или лёгкий снег, коснувшийся вашего плеча с робостью друга, давно вам не писавшего, говорят больше, чем чувства человека, словно сама боль и красота человека, не вынеся тесноты человеческого, покинули его тело и стали частью природы.

Помните картину Уотерхауса — Душа розы? Вот так же нежно Кавабата коснулся темы сестёр. Это как бы музыка цветка — его тонкий аромат, а не сам цветок. Если честно, меня пугают читатели, которые словно бы откинувшись в кресле, говорят: ну, давай, развлекай меня! Да что бы всё было подробно, арка сюжета и развитие характеров, как.. как.. в сериалах. Мне хочется меловым кругом оградиться от таких «читателей».

Только на одних нежных символах этого нежного романа, похожего на смуглую японочку, в лилово-алом кимоно с узорами травки и цветков лотоса, можно сыграть дивную, мечтательную мелодию: о мой смуглый ангел, сыграть под твоим милым окном, мелодию этого романа и нашей тоски по друг другу? Бросишь мне из окошка — цветочек? Или.. хотя бы свой лиловый носочек. Со стороны, люди всё равно подумают, что ты бросила мне веточку сакуры, а я то буду знать.. что это гораздо лучше, чем веточка сакуры: твой лиловый носочек! Я бы и рецензию мог так назвать, и нежно улыбнулось бы лишь два человека в целом мире: ты, на 23 этаже, и чуть выше тебя — дух Кавабаты. Надеюсь, после моей серенады под твоим окном, в меня из других «окон» не полетят помидоры и яблоки. Если же я увижу на травке три носочка… я призадумаюсь: значит, кто то ещё бросил свой носочек. Быть может.. 45 размера. Красота природы в романе, как та самая мелодия матери из далёкого африканского племени.

Почему роман называется Старая столица? 1000 лет назад, Киото, был столицей Японии. По сути, две разлучённые сестрёнки, символизируют две Японии: старую и новую. Мало кто знает, что американцы хотели сбросить атомную бомбу — на Киото, а не на Хиросиму. Я не знаю что было бы с Кавабатой тогда. Даже если бы он остался жив. Он с такой любовью описывает старый Киото, что так не описывал возлюбленную свою — Царь Соломон, так простые влюблённые не описывают своих возлюбленных, и, я даже думаю, что жена Кавабаты нежно ревновала Кавабату — к Киото: если бы у города был оргазм, то это был бы самый развратный роман в мире: город то и дело цветёт то сакурой, то улыбками девушек, то ночными огнями и спокойной нежностью слёз.

Я не сумасшедший, поверьте, но когда Кавабата написал «спокойная красота девушки», я — ахнул (нежно, разумеется). Нет, не только потому, что это очень тонко, но ещё и потому — что это почти идеальное описание моего смуглого московского ангела. Я даже вслух спросил у Кавабаты: ты знаешь моего смуглого ангела? Или моя любимая в прошлой жизни была — японочкой? Да её в детстве так и называли.. После прочтения романа меня не отпускал образ, которого не было в романе и не могло быть: две девушки, в лиловом и синем кимоно, прижимаются друг к другу в слезах и смотрят на то, как на горизонте расцветает ядерный взрыв, расцветает с яркостью миллионов зацветших сакур.

Роман начинается с пронзительнейшего образа — его хочется погладить и даже поцеловать, особенно если вы влюблены и.. чего уж греха таить — читаете Кавабату со стаканчиком хорошего белого вина: клён цветёт фиалками.. Я даже не сразу понял в чём дело и сначала посмотрел на бутылку вина на столике: вроде не сивуха. Читаю дальше.. и улыбаюсь — весь, как иногда человек улыбается в совершенном счастье: просто в углублении клёна, проросли фиалки. Два островка фиалок: одна над другой, как окошки в Войне и Мире: князь Болконский слушает мечты и душу Наташи Ростовой, этажом ниже. Эти фиалки — два сердца клёна, и одновременно — образ двух сестрёнок, которые.. встретятся ли друг с другом? О мой смуглый ангел, ты знаешь, что это и наш образ.

Один из героев романа, влюблённый в одну из сестёр — Тиэко, выросшую в благополучной семье, говорит: лучше бы тебя подбросили в наш дом.. Его младший брат, тоже, влюблённый в Тиэко, с улыбкой говорит ему: так она же была бы младенцем! Взрослых же не подбрасывают! Ах, это уже нежная метафизика мужского сердца.. О мой смуглый ангел, если бы тебя в детстве подбросили в мой дом! Я чуточку старше тебя, я сам был бы ребёнок, но носил бы тебя на руках, целовал бы невинно твой смуглый лобик. Разумеется, когда бы мы подросли, я бы.. убежал с тобой. Разумеется — на край света. А поскольку где ты, и твои милые колени, там и конец света, там — рай, то мы быть может убежали не далеко, может даже.. к твоей подруге Марине, этажом выше.

И ещё один образ из романа, в который хочется нежно упасть, как в детстве  — в море лебеды: для русских детей, лебеда, это такое же ангелическое существо, скрывающее их нежные тайны и томления сердца, как и для японцев  — сакура. У Тиэко, есть горшочек со сверчками. Они поют ближе к осени. Тёмный горшочек для них — это целый мир. Они не знают иного мира. Страшный и прекрасный образ любви и.. сердца человеческого, бьющегося в пустоте: для кого?

Может наш мир, лишь такой горшочек со сверчками, для неких ангелов в раю? Наши страдания и радости — единый свет музыки, для кого-то. Может не случайно под этим древним клёном с фиалками, стоит старый фонарь, с полустёртым ликом Христа? Идея прощения? Покаяния? Воскресения? Я не понимаю, почему Кавабата удержался от того, что бы описать, как вокруг этого Христа, почти исчезающего из мира, как и красота старого Киото, как и.. нежная душа Наэко — бедная сестрёнка — порхают в ночи, стайки мотыльков, словно лунатически блуждающие в воздухе веточки сакуры.

Я не знаю, есть ли в мире такой термин: синдром Кавабаты. После чтения его романа, мне порой снилась сакура и цветущие сверчки, и звёзды, нежно раскачивающиеся на ветерке, с элегантностью сакуры: всё небо — сад, райский сад, наполненный сакурой. Ах, если бы рай состоял сплошь из сакуры, и в нём не было плодов, может и рай не был бы утрачен? Я не шучу. Эта мысль, глубже, чем кажется, если её взять как символ. Во время чтения мне не раз казалось, что я сам — превращаюсь в сакуру, или в грустную веточку клёна. И вино тут ни при чём, поверьте.

О любимая.. если бы мы могли по выходным превращаться — в сакуру и нежный клён, в Московском парке, стоящие нежно рядом. Мы бы шелестели взапуски, целовались.. взапуски, как дети, и никто бы нам слова не сказал, что мы делаем что то запретное и грешное, словно мы.. брат и сестра. И нас быть может даже благословил священник (ведь крестят же священники от восторга, сакуру и клён? Или мне это только мечтается? Или.. священнику бы что-то примерещилось в клёне и он бы перекрестил его, а потом и сам перекрестился), и фонари над нами светили бы по вечерам, как венцы-нимбы при венчании в церкви.

И даже когда я вновь, досрочно, стал бы человеком, я бы всё равно не покинул тебя, сакуру, и, свернувшись калачиком, спал бы под твоими цветущими коленями. Пока меня не забрали бы в полицию. Хотя и был бы восхитительно трезв и кричал бы, когда  меня сажали в бобик: я простой русский клён! Я имею право любить травку и сакуру по воскресеньям!! - Имеешь, имеешь. К наркологу его..

В романе так нежно говорится о том, чтобы пойти полюбоваться осенними клёнами или сакурой, как если бы говорилось о картинах Уотерхауса или Боттичелли, или о чём-то жизненно важном. И мне возмечталось: а чем русские одуванчики хуже? Или.. травка? Да та же лебеда! О мой смуглый ангел, пойдёшь сегодня со мной любоваться одуванчиками? Что ты говоришь? Отцвели? Не важно. Воробьями пойдёшь любоваться со мной? До такого и милые японцы не додумаются: слишком тонко для них. А славно было бы.. если бы вся Москва, по выходным, любовалась бы тобой, как сакурой. К тебе бы приезжали из далека, из Сибири, Киото, Гонолулу и даже из… Акапулько.

В романе, героиня сказала: долг перед весной  — пойти полюбоваться сакурой. Сорт — луна на рассвете. А мой долг, о моя московская и вечная весна — неустанно воспевать тебя в рецензиях и стихах, и снах. А какой сорт был бы у твоей неземной красоты, когда вся Москва (и область!) ходили бы на тебя любоваться? Травка на рассвете? Рассвет в травке? Чеширский сверчок?

Я хотел, и уже нашёл, другую иллюстрацию к роману, но вот эта японочка меня очаровала: она чем-то похожа на моего смуглого ангела. Кажется, я схожу с ума: мне мерещится мой смуглый ангел - на пляже, в фильмах Жерома Боннеля, в черешне на рынке, в улыбчивой продавщице Айнуш, в карем котёнке на дереве...

Я чувствительный человек, но даже я не ожидал, что расчувствуюсь до слёз в горле, когда две сестры, встретившись, и прогуливаясь по лесу, были застигнуты дождём и грозой, и.. как в чудесном рассказе Андрея Платонова,- Июльская гроза, где старшая сестрёнка укрывала собой маленького перепуганного братика, так и Наэко, укрывала собой, сестрёнку Тиэко. Они не знали кто из них старше и младше, но по этому эпизоду, словно бы бедненькая и отважная Наэко  — старшая.

Роман — буквально цветёт на ваших влюблённых ладонях, и словно первые цветы в листве, то тут то там мелькают нежные чувства. Самые разные. Как я понимаю, в Японии не считается грехом, если мужчина изменил жене с гейшей. О, почему мы не в Японии родились с тобой, о мой смуглый ангел? Не подумай ничего плохого. Ты была бы.. мужчиной, а я, прости господи — гейшей, под метр девяносто. Может хоть так мы были бы вместе. Да хоть клёном был бы и ёжиком в траве, лишь бы быть с тобой.. о моя травка.

Мотив и правда сказочный: жили старик со старухой и не было у них детей. Детей то может было чуть больше, если бы муженёк не шимонялся по гейшам, а потом, ему в шутку не говорили бы гейши в трамвае, что это — их дочка (показывает на девочку 12 лет). Отдельная тема в романе. Тонкая, как утренняя роса на подоле вашего платья. Отец Тиэко, которому уже за 50, потом встретит эту девочку в доме для гейш. Ему скажут, что ей пока ещё «рано» и она пока может только прислуживать. Да и он вроде не собирался ничего такого делать. Но тут тоже чувствуется столкновение старого и нового Киото. А одна милая гейша, что символично, возраста — его дочери-подкидыша (20 лет), как то за чаем с улыбкой рассказывала ему, что один клиент, позволил себе лишнего, пока она провожала его в туалет, прижал её к стенке и попытался поцеловать.. и она до крови укусила его в язык.

В следующее посещение, отец Тиэко (подкидыша), с улыбкой говорил этой гейше, что боится её. И вот тут происходит нечто.. японское. Гейша с улыбкой говорит: да не бойтесь меня, не откушу я ваш язык. Не верите? Высуньте. Мужчина и высунул. Иногда мужчина просто не может не подчиниться женщине, словно лунатик. И вот тут я пережил чувство, словно я подсмотрел секс ангелов. Мы же не знаем какой секс у ангелов? Может человек написал стих или странную рецензию и чудесный смуглый ангел читает её на 23 этаже, чуть левее Пояса Ориона, и нежно улыбается. Вот бы таким всегда был секс! Или по выходным.. По выходным был бы рай на земле. Или на 23 этаже где то в Москве.

В общем, гейша, ласково поцеловала кончик язычка мужчины и вобрала его в себя. И с девчоночьим смешком: ну вот видите, и не откусила! Японцы, и мужчины в целом (в каждом мужчине, сидит маленький японец, как говорится. Господи.. Саша, ну где так говорится!!), любят такое озорство в жизни и в искусстве, но мне показалось, тут Кавабата не случайно, всего разочек, как бы тенью, обмолвился, что гейше — 20 лет. А столько лет и сёстрам.

Вполне возможно.. что эта гейша — его дочка. Конечно, это не так ужасно, как в рассказе Мопассана — В порту, когда мужчина переспал с проституткой, и лишь потом узнал, что это его дочь. Но если задуматься.. вот такая мимолётная и по сути невинная нежность с отцом, — поцеловать кончик его языка, и так и не узнать, что он твой отец, да в романе и нет намёка на это, и не коснуться его как положено дочке.. это реально — ужасно до слёз.

Очаровало меня милосердие Тиэко, когда она ехала в автобусе к своей бедной сестрёнке в горную деревню. Она ехала в капюшоне, и перед ней сидели двое парней, один из которых сделал ей комплимент, грубоватый: какая вы красивая! (для нас то может и не грубый, но для японцев.. в то время особенно). И тут Тиэко разглядела на руке этого парня — наручники. Второй парень, видимо, был полицейский. И вот тут я словил катарсис (который уже? О, мой смуглый ангел, не ревнуй.. что не ты, а японец и какая то японка в автобусе довели меня до катарсиса!).

Милая Тиэко, понимая, что паренька везут в тюрьму и он быть может не скоро увидит нежное лицо девушки, сняла капюшон и.. дала как бы надышаться собой, преступнику, мальчишке ещё, по сути. Для японки в то время, это, наверное, было почти стриптизом. Мораль общества была против этого и я уверен, что в автобусе на неё косо смотрели (господи, Саша.. крепись, только ляпни что-то про то, что смотрели косо не только потому, что были японцы!), но дивная Тиэко, преодолела стены морали и взгляды толпы и.. на миг, стала как бы подобна сакуре, которой любуются: остановился так подробно на этом, потому, что мимо таких вещей большинство читателей проезжают мимо, с туристическим мороженым, не подозревая, какие сокровища таят в себе подобные образы.

Ну и конечно, как не отметить разговоры сестёр? Это так же вечно, как разговоры братьев Карамазовых: эти моменты ждёшь в романе, как чудо и.. цветение сакуры. Так я жду твоих писем в ночи и твоего появления во сне, о мой смуглый ангел.. И порой нежно схожу с ума и сам пишу письма.. себе, от тебя. Ах, какие это нежные письма! Сакура бы позавидовала. И две-три японочки. И один японец. Наэко, та самая бедная сестра, превратившаяся в смуглого ангела, измученная жизнью, как-то сказало своей сестрёнке:

и зачем только люди появились? Росла бы травка и деревья в Киото. Зачем вообще люди на земле появились? Человек — страшное существо..

И вот тут интересно, с достоевщинкой. Тиэко подумала, уж не пессимистка её сестра, не ненавидит ли она людей? Нет, оказалось, очень даже любит. Более чем. Но мне показалось так изящно, что вот так говорить, что человек — страшное существо, может лишь тот, кто любит человека и жизнь, кто знает их последний свет и последнюю тьму и словно стоит на краю жизни и души. Если бы так сказал человек, ненавидящий людей и мир — грош цены, такой мысли.

Тот самый горшочек тёмный со сверчками, а может и тот самый фонарь в саду с ликом Христа — это диалог двух сестёр в самом конце. В Тиэко, — та, которую подкинули, - давно влюблён один парень, который живёт не далеко и делает красивые пояса для кимоно. И вот, так случилось, что на празднике, он перепутал Тиэко с её сестрёнкой, со смуглым ангелом. Чуть позже, Тиэко свела их, но невинно: заказала красивый пояс для сестрёнки. Этот паренёк.. чуть ли не после первого свидания, сделал Наэко (бедному смуглому ангелу) предложение руки и сердца. И вот сестрёнки идут по вечернему Киото и разговаривают:

- Наэко, вы собираетесь выйти замуж за него? - Не знаю, барышня.. (и Наэко с улыбкой, ласково надевает на свою руку перчатку сестры).

Это так же тонко как у Чехова. Вместо ответа  — руки и тень руки — перчатка, словно сестра и её тень, говорят больше слов, как.. в Аиде). С одной стороны, тут важная и трагическая тема неравности сословий (да, это всё тот же монстр морали, но иная её грань), с другой.. Наэко, сердцем женским почувствовала, что парень, в ней, близняшке, любит не её, а её сестру. Тут трагедия старого и нового города, как трагедия утраченного Эдема, выходит на спиритуалистический горний уровень. Я не понимаю, почему Тиэко, не поняла трагедии положения Наэко: что вечно будут любить не её, а через неё — её сестру, и тень сестры вечно будет с ней, как в аду любви, где есть двое, и незримый третий, словно мерцающий, перепуганный фонарь в далёком парке. Тиэко даже не думала, что и телом то они похожи с сестрой, а значит лаская её.. спиритуалистически, будут ласкать и Тиэко, хоть в сердце своём.

Эх, сестрёнки сестрёнки.. Милая Наэко, мечтательно скажет: и почему в мире у всех не рождаются близнецы? С одной стороны тут всё понятно: что бы этот чёртов мир, хоть на миг ощутил боль сестёр. И Тиэко, с грустью говорит: мир бы запутался.. А мне вдруг примечталось. Если бы у всех рождались близнецы… то быть может мой братик-непоседа, встретился бы с близняшкой моего смуглого ангела, и я бы тайно... следил за ними, как ангелы смотрят на людей и их счастье. Дарил бы им тайно, цветы, книги.. Так души смотрят с высоты, на брошенное ими, тело. Или как там у Тютчева? А потом бы я застрелился под деревом московской сакуры, в старом парке, но с улыбкой на устах: ибо я при жизни видел рай: вместе идут по парку, смуглый ангел и.. я. Но со стороны бы показалось.. что застрелилась и печально зашелестела — одинокая сакура.

Кто то в романе скажет: опавшие цветы не возвращаются на ветки.. Нет, для японцев и поэтов, и влюблённых, возвращаются: о мой смуглый ангел, просто поднеси лиловое волшебство своих нежных ноготков к осенней или летней веточке сакуры отцветшей, или - к веточке клёна, и посмотри с улыбкой, как словно бы вновь зацвели, клён и сакура.. зацвели — тобой, одной тобой, о мой ангел!