Текст книги "Vip-зал"

Семьсот сорок восемь друзей. Последним было сообщение от человека по имени Фредрик Ленн: «Спасибо за наводку, напитки были крутейшие!»

Эмили пролистала список друзей. Некоторые имена были ей знакомы, но ничего удивительного. Эти люди практически ее ровесники, жили в том же городе и тем или иным образом занимались бизнесом. Некоторые из друзей Филипа к тому же работали в юридических фирмах. Одного парня она даже знала по университету. Его считали невероятно талантливым, перспективным будущим партнером. В юридических фирмах через пару лет работы всегда становится понятно, кто далеко пойдет, кто on track, а кто нет. «Лейонс» не была исключением. Об этом не писали в информационных материалах на сайтах или в брошюрах, которые раздавали жаждущим работы студентам последнего курса. Но руководящим принципом в таких фирмах был up or out, «вверх или прочь». В двух словах смысл заключался в том, что если вы не двигаетесь вверх по карьерной лестнице, ваша зарплата не растет и вы не получаете от начальства поощрений, то от вас ждут, что вы смените работу. Нет, вас никогда не уволят – чтобы не портить репутацию. Подразумевается, что вы уйдете сами. Если вы ничего не предпринимаете – вам начинают посылать объявления о поиске сотрудников из других фирм. Больше ничего, только объявления: «Вольво» требуется юрист для сопровождения деятельности предприятия, с опытом работы в аналогичной сфере», ««АстраЗенека» ищет руководителя отдела комплаенс-контроля».

«Вверх или прочь» – элементарный принцип. Если вы не можете добраться до самой вершины – уходите. Многие считали, что это жестокая система, но не Эмили. Она считала, что ключ к выживанию в такой конторе прост: все должны стремиться быть лучшими.

Проблема была в обмане.

Она вспомнила другого парня, который работал в фирме, Оливера. Ему было всего двадцать три, когда он закончил университет[7]7
  В Швеции гимназию – последнюю ступень школьного образования – обычно заканчивают в 19–20 лет.


[Закрыть]. Такое встречалось нечасто: обычно выпускники посвящали себя другим занятиям по крайней мере в течение года после выпуска – уезжали в Париж подучить французский, служили в армии, изучали что-то, связанное с искусством. Но не Оливер. Он с самого начала знал, чего хотел, и к тому же перепрыгнул через класс в школе. Он выбирал между «Лейонс» и одной фирмой в Лондоне. На меньшее он был не согласен.

В свой первый год в «Лейонс» он участвовал в восьми проектах, установил рекорд дебетного времени среди новичков, успев отработать тридцать тысяч сто часов. Из пятидесяти двух выходных сорок восемь он провел на работе, отпуск взял всего на четыре дня, сидел в офисе на Рождество и Новый год и там же отпраздновал Иванов день.

Он никогда не ошибался, был прекрасным юристом и так же прекрасно ладил с людьми. Он занимался организацией корпоративов, на второй год стал куратором новичков, работал над сборником к юбилею профессора Яна Фридмана, посвященном договорам на передачу акций. На третий год его отправили на секондмент-стажировку в «Клиффорд Ченс» в Лондоне. Это было знаком, что на него возлагались большие надежды. На четвертый год он побил свой старый рекорд, наработав три тысячи шестьсот часов. Такого в стокгольмских фирмах еще не случалось. Он работал по шестнадцать часов в сутки, включая субботу и воскресенье, и так круглый год.

Ответственные партнеры не уставали заверять Оливера, что он на верном пути, что через некоторое время он тоже станет одним из них. По их словам, он был on track, его работа полностью соответствует их ожиданиям. На шестой год он провел слияние «Банк Сведеа» и «Нордеабанкен», возглавив группу из десяти юристов, которые полгода работали над этим проектом не разгибая спины. На этой транзакции фирма заработала одиннадцать миллионов евро. Начинающие юристы считали Оливера сверхчеловеком, полубогом. Подозревали, что он и ночевал где-то в офисе. Никто и никогда не видел, как он уходил домой.

На восьмой год ему сказали: увы, обстоятельства неблагоприятные, извини, не в этом году. На девятый: подожди еще годик, всего только один. Оливер схватил воспаление легких, но все равно работал по восемь часов в день. Стоял у руля, когда «Блэк Рок Партнерс» размещали инвестиции в систему здравоохранения, заливая в себя сироп от кашля и глотая обезболивающие.

Из-за стресса у него на ладонях и на лице начался псориаз. Но он и не думал снижать рабочий темп, ничего не изменилось, только в столе теперь всегда лежал тюбик лечебной мази.

Когда мать Оливера умерла, он не пошел на похороны: продажа «Гексвал Энгландер» вышла на заключительный этап.

И все это время они и не думали делать его партнером. Это уже было решено. Им просто нужно было его мотивировать, чтобы использовать его «человеко-часы». Его жизнь. На десятый год Оливер уже хотел разобраться, в чем дело. Ему ничего не сказали прямо. Но в его почтовый ящик стали просачиваться предложения от «Эрикссон» и «Инвестор». За несколько месяцев до того, как Оливер ушел, Эмили работала с ним в нескольких проектах. У него были погасшие глаза, сыпь на руках и лице кровоточила. Ему было тридцать четыре года, но выглядел он на двадцать лет старше.

Эмили прокрутила вниз хронику. Похоже, что сам Филип нечасто что-то писал. На стене были сообщения от Стефани, Яна Крона, Акселя Нильссона, Карла Левеншельда и прочих друзей, пост из группы любителей сигар, репост сообщения некой Луизы Эрикссон о сдаче квартиры в Эстермальме, сообщения о вечеринках, походах в клубы и рестораны, фотографии с охоты.

Здесь порядочно работы, придется просмотреть всех друзей, все посты и сообщения за последние месяцы.

Куча приветов от тех же людей, что и на стене. Вечеринки, походы в рестораны, охота под Уппсалой, пара бутылок шампанского, на которое нужно написать отзыв, шутки о девчонках, которых они подцепили, разговоры об охотничьих ружьях. Она попыталась разобраться. ДВУСТВОЛЬНОЕ РУЖЬЕ, Италия, бескурковое, производство: «Стэнли Штольц/ Пилотти», модель «Экстра Люкс». Калибр 470. 310 000 крон. Возможно кто-то хотел продать Филипу двустволку. Отправителя звали Йон Гамильтон. Эмили вспомнила, что отец Филипа обнаружил его пропажу как раз, когда хотел устроить сыну сюрприз и подарить свое старое ружье.

Одно сообщение привлекло ее внимание. Пришло в середине января. Отправителя звали Антон Антонсон, в профиле изображен белый кролик.

Она прочла:

«Я думаю о тебе чаще, чем хотелось бы. Ты мой, Филип. Мы связаны навеки. Теперь я узнал еще больше. Пора кончать. Скоро приду за тобой. Скоро. Твой АА.».

Жесткий диск

Матс полулежал на больничной кровати. Ноги и торс прикрывала простыня, так что Сесилия не видела, на что похожа его кожа, но доктор все ей рассказал.

– Во-первых, у него ожоги второй степени, поверхностные повреждения с покраснением кожи и волдырями, к тому же пострадали руки. Ему нужны чистые сухие простыни, и мы даем ему обезболивающие и мажем ожоги охлаждающим гелем. Но прежде всего у него отравление, он успел надышаться дымом и угарным газом.

Матсу сделали вентиляцию легких – частично из-за повреждений горла и слизистой, частично – чтобы вывести жидкость, но сейчас шланги и провода уже убрали.

Врач сказал, что у него может быть повышена тревожность и нарушена координация. Давление у Матса было низкое, ему дали обезболивающее. Сесилия не знала, при чем здесь потеря координации, Матс вел себя как обычно, может, только дышал медленнее.

Детям не нравилось жить в отеле, очарование первого дня, когда они исследовали джакузи в ванной и радовались бесплатным пакетикам чипсов, уже давно прошло. Им хотелось домой к своим игрушкам и приставкам, им хотелось к папе. Но сейчас у них нет дома. И есть ли папа – неизвестно.

Отвезя Зайку в садик на следующий день после пожара, она поехала в больницу. На работе она взяла больничный до конца недели, ее начальница заверила, что все прекрасно понимает.

Весь тот день Матс проспал, но после обеда ненадолго проснулся.

Они ничего друг другу не говорили. У него сильно болело горло, к тому же его накачали обезболивающими.

А она?

Она не знала, что ему сказать.

Догадывался ли он, что она нашла в его компьютере?

На столике у кровати стоял нетронутый больничный обед и стакан сока. Сесилия держала стакан и смотрела, как он медленно втягивал красную жидкость через трубочку.

– Хорошо для горла, – сказал он перед тем, как снова уснуть.

Сегодня ему было лучше. Когда утром она вошла в палату, он не спал. Им повезло, Матс лежал здесь один. Здравоохранение, раньше бывшее гордостью социал-демократической Швеции, сегодня немногим могло похвастаться. Это Сесилия осознала, еще когда ее мать прошлой осенью сломала ногу. Ей пришлось лежать в палате с тремя больными, двое из которых были не в себе и кричали по ночам. Операции ждали больше трех недель, и она к тому же прошла так плохо, что еще через неделю маму пришлось оперировать снова.

Она медленно подошла и села, стул стоял у кровати, на том же месте, где она оставила его вчера.

На стене висела картина с изображением лесного озера. Солнце опускалось за верхушки деревьев, окрашивая небо в красно-оранжевые тона. Наверное, многих эта картина успокаивала, но Сесилии оттенки неба напоминали о ночных кошмарах.

Она судорожно сглотнула. Она постоянно думала о том, как ему сказать. Но сейчас она не только не знала, какие слова подобрать, она чувствовала, что не может выдавить ни звука.

Она снова сглотнула.

Они были официально женаты семь лет, но прожили вместе уже десять. Возможно, он и не был лучшим отцом в мире, но всегда уделял детям внимание. И всегда относился к ней самой с любовью, пусть их сексуальная жизнь уже не была такой, как в то первое лето.

Матс поднял на нее взгляд.

– Как дела? – спросил он слабым голосом.

Она должна это сказать. Если не сделать этого сейчас, она уже никогда не найдет сил для разговора. На сердце лежал камень. На голову как будто давили сверху. Ей казалось, что ее лицо, лоб, затылок и рот отлиты из металла. Но нужно сделать это сейчас.

– Я видела ноутбук, когда вернулась домой в тот день.

Во взгляде Матса ничего не изменилось.

– Он был открыт, и я видела фотографии на экране. И другие фотографии тоже.

Он отвернулся.

Сесилия слышала, как в коридоре пищит кнопка вызова.

– Я думаю, что это они подожгли квартиру, – сказал Матс.

* * *

Он был прав. Они не могли допустить, чтобы он визжал как поросенок. Они облажались с липкой лентой, и у него получилось ее содрать, зацепив о край туалетного стульчака. Стены здесь толстые, и соседи обладают завидным терпением, но он орал так, что все-таки должен быть шанс, что кто-то из них позвонит с жалобой сюда или сразу в полицию. Его похитителям придется срочно что-то предпринять.

Это тоже было частью его плана.

Дверь распахнулась, на этот раз Филип даже не услышал клацанье ключа. В ванную вошли два человека. Теперь вместо странных шарфов вокруг лица на них были балаклавы, но скорее всего, это были Джокер и тот, другой. Точно он не знал.

Один из них наклонился и схватил его за ноги. Филип попытался расслабиться. Притвориться вялым. Второй подошел к нему, удостоверившись, что он угомонился, и взял его за плечи. Они подняли его. Вынесли из ванной. Через прихожую. Его держали, как свернутый в рулон ковер, каждый со своей стороны. Он заметил, как они сразу успокоились, увидев, насколько он апатичный. Его голова свободно болталась туда-сюда, как будто он одновременно был вдрабадан пьян и укурен. Задом он почти задевал пол.

Когда они открыли дверь на площадку, он сменил тактику. Место было самое подходящее, хоть кто-то из соседей должен его услышать.

Он резко изогнулся всем телом, и ему удалось высвободить ноги. Теперь нижняя честь тела извивалась на полу. Изо всех сил он лягнул похитителя по голени. Тот попятился, и Филипу удалось стряхнуть с себя второго. Всем телом он повалился на пол. Выкрученные руки отозвались резкой болью, но сейчас нет времени об этом думать. Он перекатился и встал на колени.

Они не кричали, но по их движениям он понял, насколько они растеряны.

Он снова начал звать на помощь:

– Эй, меня похитили, эй! Помогите! Помогите!

Один из похитителей подбежал к Филипу и обхватил его вокруг торса. Вместе они ввалились в прихожую. Второй стоял сзади, и краем глаза Филип увидел, как захлопнулась дверь.

Он не переставая кричал:

– Помогите, помогите! Звоните в полицию! Кто-нибудь! Помогите!

Первый похититель лежал на спине, пытаясь подняться. Но прежде чем он успел это сделать, Филипп подался вперед и головой ударил его в подбородок. Он почувствовал, как лбом стукнулся обо что-то мягкое.

Похититель номер два бросился на него сзади и попытался повалить на пол.

Филипп извивался и пинался.

Он был как бешеный.

Он удивился, что не потерял баланс.

Больше никогда. Никогда они его не схватят.

Хаос.

Один из них ударил его по голове.

В глазах зарябило. Пол покачнулся.

Но он был сильнее, чем думал сам. Гораздо проворнее, чем они могли догадываться. Без этой дряни, которой его опаивали.

Его снова ударили.

Кажется, это была дубинка.

Они слишком, слишком жестокие.

А он – он в сравнении с ними червяк. Связанные запястья не оставляли ни единого шанса на побег.

Он чувствовал их руки по всему телу. Как в тот вечер, когда его схватили. Молча и быстро. Сосредоточенно.

Ему что-то запихнули в рот, снова его заклеили и накинули мешок на голову.

Он запаниковал. Почувствовал, как течет из носа, его душил кашель, хотелось выблевать эту тряпку изо рта.

Его поволокли вниз по лестнице.

Он тяжело дышал.

Его стошнило. Рот наполнился блевотиной. Пережеванные куски хлеба, вода, желудочный сок.

Ему казалось, что голова сейчас взорвется. Он попытался пинаться.

Сглотнул.

Его запихнули куда-то, кажется, в багажник.

Его снова вырвало. Едкая рвота полилась из ноздрей.

Горло и дыхательные пути обожгло.

Он заплакал. Заскулил.

Попытался бить ногами в крышку багажника.

Задышал глубже.

Он лежал связанный, скрученный в неестественной позе. Как косуля, подстреленная и подвешенная для свежевания.

Нет, все не может так закончиться.

Кто-то должен видеть, что они творят.

Он собрался с силами и снова стал бить ногами по крышке.

* * *

– Наверное, он этого стыдился, я бы себя именно так и чувствовал, – сказал Карл-Юхан. – Думаю, поэтому он ничего нам и не рассказал.

Тедди задал еще пару вопросов о нападении на Филипа. Но почти ничего не узнал.

Тогда он спросил о его сестре. Она вроде бы жила в Лондоне и работала в какой-то лаборатории. Она была тремя годами младше Филипа. Родители пообещали узнать ее номер и адрес электронной почты, но были против, чтобы он, Магнус или даже они сами связывались с ней.

Тедди попытался спросить, как у Филипа обстоят дела с финансами.

– Ну, вы можете почитать «Афтонбладет», – сказал Карл-Юхан.

– О нем много писали? – тут же встрепенулся Тедди.

– Не слишком. Но пару недель назад была статья, что-то вроде «Молодые миллионеры в твоем городе». Знаете, такой мерзкий список молодых людей, чего-то добившихся в жизни, размер их состояния, район, в котором они прописаны. Вся эта низкопробная писанина, газета и те, кто этот бред читает, – это они виноваты в том, что случилось.

– Магнус и Эмили об этом знают?

– Да, конечно.

– И насколько большое у Филипа состояние?

Катарина определенно считала, что разговор зашел слишком далеко, она ответила:

– Пусть лучше Магнус занимается такими вопросами.

После встречи с родителями Филипа Тедди не знал, куда податься. Нет смысла ехать домой к Деяну, чтобы провести у него остаток дня, и хотя Магнус Хассел и сказал, что Тедди может пользоваться любым из помещений «Лейонс», ему казалось немыслимым взять и поехать туда.

Эмили говорила, что они сегодня встречаются с поверенным семейства Шале, но Тедди не знал ни где, ни когда. Для начала он хотел бы заняться одним личным делом, и очень удачно, что до встречи есть время.

Он свернул на Нарвавэген и попытался позвонить Эмили или Магнусу, но никто из них не ответил.

Может быть, это и неплохо. Ему нужно подумать. Да и хочет ли он вообще разговаривать с этой гонористой юристочкой? Она, кажется, держала его за умственно отсталого, хотя на самом-то деле это она не могла ухватить сути проблемы.

Утром оба ждали его в офисе. Магнус так широко улыбался, что Тедди уж было подумал, что он только что выиграл в лотерею, прежде чем понял, что и миллионный выигрыш – совсем не огромная сумма для таких, как Магнус. Он просто рад его, Тедди, видеть.

Магнус попросил его подписать договор о неразглашении и сердечно пожал ему руку.

– Я так благодарен, Тедди.

И ушел, оставив их с Эмили.

Она поправила стопку бумаг на столе перед собой.

– Магнус хочет, чтобы мы вдвоем занялись этим делом.

– Я понял.

– Но ты должен обо всем докладывать мне, а я уже буду советоваться с ним.

– А вот мне так не показалось.

– Может быть, но так нужно. Я тебе расскажу, в чем дело. Кратко, минут за пятнадцать. Потом мы поедем к Шале.

– Ладно.

– И еще вот что. Магнус ждет победы.

Тедди направился в сторону залива, к отелю «Дипломат», одному из тех мест, куда Филип должен был наведываться.

Перед мостом Юргордсбрун он свернул направо и не спеша пошел по набережной.

Рабочие чистили одну из крыш; парни, стоявшие внизу и следившие, чтобы снег и наледь не обрушились на проходивших мимо пешеходов, перекрикивались по-испански. Тедди знал эту индустрию изнутри. После пары аномально снежных зим чистка крыш превратилась в «сириос бизнес». И никто не горел желанием прохлопать половину выручки из-за налогов.

Там, на нарах, он видел пару парней «с претензиями», которые только тем и занимались, что изобретали, как бы зимой провернуть дельце с такими нелегалами. Зарегистрировать одну фирму за другой, выписать фальшивые счета, чтобы крышующая контора их показывала в бухгалтерии, отправить бабло в кругосветное путешествие через Эстонию и Дубаи, потом получить наличку из той же бухгалтерии и раздать конверты работягам. За отмывание деньжат брали пятнадцать процентов. В щедрую зиму бабло можно грести как снег лопатой.

Теперь нужно позвонить и открыть уже наконец рот. Он так и не оставил сообщение на ее автоответчике. Но придумал двадцать разных вещей, которые хотел сказать.

Ее номер он помнил наизусть.

Пошли гудки.

Потом послышался голос:

– Сара.

Это не автоответчик, теперь все по-настоящему.

Он слышал слабое потрескивание в трубке.

– Алло? – сказала Сара. – Вы меня слышите?

Шум в трубке усилился. Или в его голове?

– Это я, Тедди.

Все еще шумит. Сара помолчала.

– Как дела?

Она переводила дыхание после каждого слова.

– Все хорошо.

Длинная пауза.

– А как ты?

– Я вышел.

– Да, конечно, ты же теперь на свободе. Рад, наверное?

– Жизнь прекрасна и все такое.

– Наверное.

– Да.

– Да.

– Ммм.

– Хорошо.

– Я хотел только узнать, что у тебя все в порядке.

– Все хорошо. Отлично.

– Ты еще живешь в Стокгольме?

– Да, в Сольне, в пригороде. Здесь тихо, но от города недалеко.

– Звучит неплохо.

– Да.

– Где ты работаешь?

– Сейчас нигде. Тедди, послушай…

– Да?

– Не знаю, как это помягче сказать, но у меня сейчас своя жизнь. То, что было между нами, это было давно, и я не хочу… Пожалуйста, не звони мне больше. Можешь это пообещать?

– Что?

– Что не будешь звонить снова.

– Я не знаю…

– Нет, пообещай мне это.

– Ну хорошо, я хотел просто узнать, как ты.

– У меня все прекрасно. Надеюсь, что и у тебя тоже. Правда.

– Да.

– Мне пора. Пока.

– Пока.

Раздался звонок.

Магнус поднял трубку, оглядел собравшихся в переговорной.

– Патрик Эрн, банковский поверенный, приехал. Через пару минут он будет здесь.

Эта комната была больше, чем та, в которой впервые принимали Тедди. Посреди стола стоял телефон с громкой связью, по периметру разложены блокноты. Потолок покрывал толстый слой штукатурки, а латунные рога ультрасовременной люстры клонились вниз, как будто ветви дерева под гнетом снега.

Магнус позвонил Тедди и попросил его приехать полчаса назад, Тедди дошел пешком всего за десять минут.

Он сел рядом с Эмили, которая сидела рядом с Магнусом. По другую сторону стола разместился мужчина, представившийся как Ян из фирмы «Редвуд Секьюрити». Свою фамилию он не назвал.

Рот Яна походил на проведенную по линейке прямую черту. На запястье – массивные часы, а голубая рубашка и синий пиджак явно были слишком мятыми для какого-нибудь офисного планктона, но достаточно высокого качества, чтобы произвести правильное впечатление. От него так несло жевательным табаком, что запах чувствовался за километр. Ян брезгливо разглядывал Тедди, как будто тот был заразным.

– Ян будет нашей оперативной поддержкой в, так сказать, полевых условиях, – объяснил Магнус. – Кроме того, «Редвуд» отправил своего сотрудника домой к старшим Шале.

– Мы всегда так делаем, чтобы они чувствовали себя в безопасности и могли в любое время обратиться за поддержкой, – дополнил Ян.

– Вы считаете, что семье что-то может угрожать? – спросила Эмили.

Ян опустил глаза в свои бумаги, как будто не расслышал вопроса.

Тедди отметил, что к ней он относился не лучше, чем к нему.

Открылась дверь, и вошел элегантный мужчина лет сорока. Патрик Эрн. Одет в традиционный для банкира полосатый костюм и белую рубашку и в галстуке с рисунком из мелких животных.

Он обошел вокруг стола, пожал руки всем присутствующим.

– Спасибо, что так быстро приехали. Не желаете чашечку кофе? – спросил Магнус.

Эрну определенно было неуютно, он нервно потирал руки, глядя то на одного, то на другого участника встречи. Тедди мог только догадываться, как он себя чувствовал. Он, привыкший ко всем этим роскошным клиентам и разговорам о портфелях роста и дохода, теперь вдруг оказался в том мире, в котором Тедди вращался раньше.

Хотя, может быть, и нет – Тедди пришлось напомнить себе, что именно благодаря этому человеку они и заподозрили преступление.

Магнус коротко представил присутствующих, но ничего не сказал о самом деле.

– Насколько я понял, вы уже говорили с правлением банка.

– Да, как раз перед тем, как отправиться сюда. Иначе я бы и мысли не допустил о том, чтобы обсуждать с посторонними финансовые дела наших клиентов. Мы гарантируем полнейшую конфиденциальность. В любых ситуациях.

– Понятно, но семья дала добро.

– Да.

– И, как вы понимаете, ваш важный клиент мог оказаться жертвой жестокого шантажа. Вы осознаете, что в сложившейся ситуации мои клиенты – семья Шале – не хотят вмешивать в это дело полицию?

– Мне сообщили об этом.

– И насколько я понял из разговора с Клэсом, правление банка также пошло нам навстречу.

– Да.

– Но членам правления не рассказали о деталях дела.

– Нет.

– Хорошо. В таком случае, пока все идет так, как хотел бы наш клиент. Я бы попросил вас подписать вот это.

Магнус протянул банкиру бумагу. Тедди не видел, что это, но догадывался, Патрик Эрн должен пообещать хранить молчание и подтвердить, что его информация достоверна.

– Боюсь, что не могу этого сделать. Я не имею права связать себя договором о конфиденциальности на иных условиях, чем те, что предусмотрены нашим банком. Я должен придерживаться внутренних правил и пожеланий клиента.

Магнус, похоже, не настаивал:

– Я поговорю с Клэсом попозже.

Очевидно, у Магнуса были в банке личные контакты, и он без колебаний мог к ним обратиться.

– Расскажите, что произошло, – продолжил он.

– Итак, утром мне позвонил Филип Шале. Я отвечаю за приват-банкинг для него и всей семьи вот уже пять лет, но нашими клиентами они являются уже очень давно. Мы помогаем семье Шале с долгосрочными капиталовложениями, налоговыми вопросами и некоторыми практическими моментами, такими как, например, покупка недвижимости. Когда речь идет о краткосрочном размещении финансов, семье и прежде всего Карлу-Юхану помогает другой советник. Филип сказал, что ему нужно шестнадцать миллионов крон для покупки квартиры.

– Эта беседа записана?

– Да, к счастью, мы записываем большую часть телефонных переговоров.

– Отлично. Мы можем послушать запись сейчас?

Тедди едва узнал голос Патрика Эрна, на записи он был намного чище и оживленнее.

«Все в порядке. А как у тебя дела?»

«Великолепно».

«Расскажу вкратце… эмм… я нашел шикарную квартиру и хочу ее купить. Действительно крутую, как раз такую, за которой я охотился. Дело срочное, если оно выгорит, нужно заплатить немедленно. Так что я хотел бы, чтобы ты мне помог как можно скорее высвободить деньги».

«Конечно, прекрасно. Можно узнать, где она находится?»

«На Карлавэген. Пентхаус с пятнадцатиметровой террасой, просто волшебный. И я уже подписал договор, так что пути назад нет, хе-хе».

«Шикарно. Сколько перевести?»

«Шестнадцать миллионов».

«Шестнадцать миллионов?»

«Йес».

«Но сколько тебе нужно для задатка?»

«Нет никакого… эмм… задатка. Понимаешь, это особая сделка, я плачу все сразу. Шестнадцать миллионов. И Патрик, деньги нужны срочно. Иначе квартирка уплывет».

«Понятно. Думаю, это можно устроить. Пришли, пожалуйста, копию договора. Вышли мейл с пдф, я сразу же этим займусь».

«Копия договора – нельзя обойтись без нее?»

«Думаю, лучше ее выслать. Мы обычно требуем такие документы при покупке недвижимости».

«Да, но… я спешу, Патрик. Можно прислать копию попозже?»

«Ты мог бы узнать, когда ты сможешь ее получить? Я бы все-таки хотел иметь документы».

«…Но ты сможешь перевести деньги сегодня?»

«Конечно, высылай договор – и я все сделаю».

«Ок, я это организую. Нет проблем. Пока я дам тебе номер счета, чтобы ты все подготовил. Понимаешь, все нужно сделать быстро».

«Будь спокоен. Кому перевести деньги?»

Тедди уловил приглушенный звук на заднем плане. Что-то, похожее на урчание мотора. Кажется, заводили грузовик или что-то в этом роде.

«Это счет в «Аюдиа Банк» в Таиланде».

«Аю… что?»

«А-Ю-Д-И-А». Номер счета 384993443-332. IBAN-код 43844934».

«Стоп-стоп, не мог бы ты еще раз повторить номер?»

«384993443-332. IBAN-код 43844934».

«И еще раз, пожалуйста».

Филип снова повторил все цифры по очереди.

«Отлично. Осталось уладить с бумагами, это много времени не отнимет. Жду договор».

«Я вышлю».

«Супер, договорились. Поздравляю с покупкой!»

Патрик Эрн закрыл ноутбук.

В комнате воцарилась тишина, как будто никто не знал, что тут сказать.

Через какое-то время Магнус произнес:

– Хорошо, что вы попросили прислать контракт, очень хорошо.

– Даже не знаю почему, но мне уже тогда показалось, что что-то не так. Во-первых, Филип только недавно въехал в новую квартиру в Эстермальме, он купил ее меньше года назад, я сам тогда помогал ему. Во-вторых, вся эта история какая-то странная. Я никогда не слышал, чтобы люди платили всю сумму сразу. Обычно подписывают договор, отдают залог, а уже потом выплачивается остаток суммы, когда вы вступаете во владение. Только идиоты отдают сразу все! Кроме того, не было у него шестнадцати миллионов под рукой, он об этом прекрасно знал. Конечно, можно достать эту сумму, но тогда нужно продать бумаги, а он так обычно не делает.

Патрик Эрн сделал паузу и вытащил из-под верхней губы плюшку табака, затем достал жестяную коробочку и извлек новую порцию. Снюс «Дженерал Классик», Тедди заметил, что пальцы Эрна сразу стали сальными. Ну вот, подумал он, адвокаты пасут чужие телефоны, банкиры жуют табак. Швеция уже не та, что раньше.

– И он прислал договор?

– Нет, пока нет.

– Вы успели перевести какую-то сумму в этот тайский банк?

– Нет, совершенно случайно Карл-Юхан позвонил мне вскоре после этого разговора, совсем по другому поводу. И я сказал что-то вроде «о, я слышал, Филип покупает новую квартиру, как здорово». И тогда он сказал, что это, должно быть, какая-то ошибка, и рассказал, что случилось. И вот я с вами.

В течение всего разговора Эмили яростно строчила что-то в своем блокноте.

– Спасибо, Патрик. Могу я задать вам еще пару вопросов?

– Пожалуйста.

– Не было в последнее время других подозрительных операций со счетом Филипа?

– Насколько я помню, нет. Но он такой, как бы это сказать, транжира. То машину купит, то еще что-то. Но я не занимаюсь детальными выписками с его счета, это он делает сам.

– Можно узнать в «Аюдиа Банк», кто владелец счета?

– Боюсь, что вряд ли. У Швеции нет такого договора с Таиландом. Я уже проконсультировался с нашим азиатским филиалом.

– Понятно. Можно проследить, может быть, кто-то неудачно пытался перевести деньги?

– Да, я просмотрел список транзакций и могу сказать, что он пытался снять все деньги со счета дистанционно, чтобы перевести в этот самый банк. Но у нас действуют ограничения на перевод крупных сумм. Нужно указать владельца счета и дождаться подтверждения от его иностранного банка, к тому же мы задерживаем средства на несколько дней. Так что он смог получить только около девятнадцати тысяч евро, а потом система заблокировала переводы.

Магнус и Эмили продолжили распрашивать Патрика, что ему известно о делах Филипа. В общем и целом он оказался не знаком с подробностями капиталовложений.

Когда они закончили, Эрн огляделся, как будто ждал разрешения уйти.

– Ну что же, – сказал Магнус, – большое спасибо, что приехали. Думаю, вы понимаете всю щекотливость ситуации.

Патрик Эрн кивнул, встал и поправил стрелки на своих брюках.

– Это все совсем не здорово.

Ручка Магнуса порхала между пальцами, как мотылек.

– Я бы хотел спросить кое-что еще, если можно, – произнес Тедди.

Патрик замер.

Магнус уронил ручку на стол.

– Вы не слышали другие голоса в трубке? Я не смог услышать их на записи, но, может быть, при звонке слышимость была лучше.

– Нет, не думаю. По-моему, запись ничем не отличается.

– Может быть, кто-то говорил или шептал, или вы слышали чужие голоса на заднем плане?

– Ну, может быть, но я этого не запомнил. Не уверен.

– Как, по-вашему, вел себя Филип? Я ведь с ним не знаком, так что могли бы вы еще раз подробно рассказать, может быть, что-то показалось неестественным?

Патрик издал тихий стон.

– Сложно сказать, обычно я не обращаю на такие вещи внимания. Но может быть, дело в том, что он как бы подыскивал нужные слова, как будто тщательно обдумывал, что сказать. Думаю, это слышно, когда он говорит о договоре. Потом он говорил довольно неразборчиво, помните, мне несколько раз пришлось его попросить повторить номер счетов в Таиланде.

– Если я скажу, что его, например, накачали наркотиками, вы бы в это поверили?

На лбу банкира выступил пот.

– Да, думаю, вы правы. Именно так он и говорил.

После ухода Патрика Эрна они еще какое-то время обсуждали план действий. Магнус раздал всем распечатки звонков и подключений к сети, полученные Эмили. Ян, этот бывший легавый, который думал, что никто не догадается, спросил:

– Как вы их получили, эти подключения? Такую информацию передают только полиции или погранслужбе.

Эмили криво ухмыльнулась и покосилась на Магнуса:

– Мы представляли «Телефоник» в суде, когда они весной покинули биржу. И весь их менеджмент получил компенсации, да, Эмили? Можно сказать, они задолжали нам услугу.