Текст книги "Стокгольм delete"

4

Собеседование еще не закончилось, а Никола уже выскочил из класса. Первым. Он всегда выскакивал первым. Так было и в школе – на сетчатке застряла картина пустого коридора, граффити на шкафчиках, несколько секунд молчания, пока остальные начнут с шумом и толкотней вываливаться из класса. Никола… вечное шило в заду, никогда не хватало терпения спокойно собрать учебники и несколько секунд поболтать с товарищами – тянуло поскорее увидеть пустынный, затихший коридор. Микроскопический осколок покоя.

Но это было давно. За последние годы он успел забыть про школу.

Мама и классный руководитель иногда многозначительно выговаривали дурацкое сокращение: СДВГ. Синдром дефицита внимания и гиперактивности. Но он никогда не принимал риталин и никогда не пробовал самолечение.

Зачем? Пара джойнтов, и ты здоров. Другие так и делали.

Собственно, что ему лечить? Выплескивающуюся через край жизненную энергию? Она распирала его, эта энергия, горела в груди под золотым крестиком…

Золотой крестик – подарок Тедди. Как раз перед тем, как дядя загремел на восемь лет.

Но сегодня ему было не до этой чуши. Жизнь начиналась снова. Сегодня – последний день.

Скоро за ним приедет Хамон.

Остается только «заключительная и подводящая итоги» беседа с куратором.

Каким-то загадочным образом Андерсу Санчесу Салазару удавалось месяцами сохранять свой кабинет в одном и том же виде – столько раз Никола сюда приходил и ни разу не заметил никаких изменений.

До мелочей. Стулья для посетителей задвинуты под письменный стол ровно наполовину, шторы приспущены – тоже ровно наполовину, до сантиметра. Даже бумажки лежат там же, где всегда. Стаканчик для карандашей за дисплеем компьютера, фотографии детей – у Николы было чувство, что старший куратор никогда к ним не прикасался. Поставил много лет назад, вдумчиво выбрал место – и не трогал. Даже кофейная кружка с эмблемой футбольного клуба на том же месте – на углу стола.

Разве что сорочка на Андерсе другая. В тот раз была вишневая, а сегодня – ярко-красная.

– Ну что, Никола? Как дела?

Никола с трудом удержался, чтобы не расплыться в улыбке.

– Вообще-то хорошо.

– А не страшно покидать Спиллерсбуду? Небось, сроднился с нами за такой срок…

На этот раз Никола вообще чуть не расхохотался.

– Да, – сказал он, потупившись, чтобы Андерс не догадался, как ему весело. – Немного страшно.

– Все будет хорошо. Ты, насколько я понимаю, будешь жить у мамы?

– Обещала не выгонять. А я обещал постараться…

– А ваши отношения? Получше немного?

– Еще бы! Лучшая мама в мире.

После бесчисленных встреч с соцведьмами, ректорами, кураторами и снютами он стал экспертом среди экспертов. Не так уж трудно вычислить, что именно они хотят услышать. Труднее сказать так, чтобы поверили. Единственное, о чем он, как ни странно, не врал: и в самом деле считал, что его мать лучшая в мире.

– И еще вот что, Никола. Держись-ка ты подальше от своих старых приятелей. Хорошие ребята, я уверен, но дело не в этом. Чтобы не было осложнений. Геморроя, как вы говорите.

Хамон, как всегда, вертел в руке четки. Получил права всего три месяца назад, но «Ауди», к которому он небрежно прислонился, наверняка был еще новее. Двадцатидюймовые диски сияли, как Николин золотой крестик, когда был новым. Никола знал, что этот «А7» принадлежит двоюродному брату Хамона, но когда едешь в такое учреждение, лучше показать, кто ты такой. И что в мире есть места, где люди живут совсем иной жизнью.

– Мехтина! – Хамон оторвался от дорогой игрушки и ринулся навстречу.

Никола осклабился, сунул под верхнюю губу пакетик снюса и ответил на том же языке:

– Абри. Поехали. И – как Златан.

Они обнялись.

Для большинства он был Нико. А близкие называли его Библиком. Или так: Человек-Библия. Потому что им казалось, что его ассирийский язык звучит как древние библейские тексты. Но все равно, библейские, не библейские, но восхищение мало кто мог унять: парень – не сириец, а говорит на их языке. А что здесь особенного? Он же вырос вместе с ними. Дед учил: надо знать обычаи людей.

– При чем тут Златан?

– Хет-трик, браток. Мне тут один чудак должок отдал – три хороших косячка. Приедем домой – и как Златан. Хет-трик.

– Что-то ты чересчур уж весел, брат. Скоро на дело, не забыл?

Никола знал, что он имеет в виду. Юсуф. Дело.

Дело для Исака. Притом непростое.

Они пошли к воротам.

Парни на лужайке посторонились. Уступили дорогу. Нормально.

– Куда ты пропал? Последняя увольнительная… я тебя даже и не повидал.

– В такой жопе увяз, что на дамском стульчаке не уместится.

– Лихо! – хохотнул Хамон.

Они уже открыли калитку. Весеннее солнце старалось изо всех сил. Светло-зеленые молодые листья похожи на листочки марихуаны. Правда, намного крупнее. Сандра сказала – каштаны.

– Черт, надо бы выложить эти листья в инсту. С комментом: глазел на это дерево целый год. Ноги моей больше здесь не будет.

– Инсту? У тебя? У тебя есть инстаграм?

Никола не успел ответить.

– Можешь подойти на минутку? – голос за спиной.

Сандра. Она стояла у калитки и широко улыбалась. Странно: он только что заметил, что она, в общем, хорошенькая.

– А что?

– Мне надо поговорить с тобой… последнее, так сказать, напутствие.

– Но я же… меня же выписали! Лично Андерс меня выписал, пятнадцать минут назад. Я сам себе начальник.

– Знаю, знаю… все так. Но это важно.

Никола посмотрел на Хамона.

– Как она мне надоела…

– Что она от тебя хочет?

– Хрен ее знает.

– Сука?

– Да нет… нельзя сказать. Нормальная. Как и все они… знаешь, эта песня: мы хотим тебе самого лучшего.

– Понял… что ж, окажи ей респект. Дай понять: я, мол, свободный человек, но тебе – респект. Иди, узнай, что у нее чешется, – и вперед.

Сандра пошла к главному зданию. Никола, то и дело оглядываясь на Хамона, двинулся за ней.

Как только они вошли в холл, он сразу почувствовал: что-то не так. Облом. А что именно, сообразить не мог. Шестое чувство. Как у Человека-паука – spiderman feeling.

Но не бежать же! У них на него ничего нет.

Они зашли в кураторскую.

Здесь было чище и спокойнее, чем в комнатах интернов. На стене объявление: «Как вести себя в Сети. Записывайтесь на трехдневные курсы интернета!»

– Что думаешь делать? Продолжать практику? У тебя же, по-моему, телекоммуникации? Или электротехника?

– Ну.

– Скоро лето, неплохо, правда?

– Ну.

– И как?

– Что – как?

Что это еще за чириканье? Я ей что – приятель, чтобы болтать о погоде?

Нечего мне здесь делать.

Он взялся за ручку и тут же понял.

Открылась боковая дверь, и появился Симон-сука-Мюррей.

Не случайно, конечно. Сандра для того и позвала. Симон Мюррей – снют. В гражданском, но снют – вечно вынюхивал что-то, пас Николу и его приятелей. Играет в своего парня, отморозок. Останавливает их машины, заходит к родителям.

То появится около дома Хамона, то в игорном клубе, то вынырнет в «О’Лири» как черт из табакерки. Все знают, кто он такой, а ему – хоть бы хны.

Задействован в проекте «Гиппогриф – безопасный юг Стокгольма». Кто-то там сидит и придумывает названия. Придумал название для очередной компании – иди, получай бабки.

Симон поднял руку и покрутил в воздухе.

– И как дела у Николы?

Никола собезьянничал – тоже покрутил рукой. У Николы дела так, мол, как-то…

Сандра проводила их в отдельную комнату. Там на столе уже стояли кофейные кружки.

Симон прикрыл за собой дверь и уселся в кресло. Никола остался стоять. В любой момент можно повернуться и уйти. Симон не имеет права удерживать его здесь. И тем более допрашивать. О чем с ним говорить, с этим снютом?

Коротко стриженные светлые волосы, черные бутсы. Пульсометр на запястье. В меру прилегающие синие джинсы и свитерок «Джи-Стар». Прикид нормальный, но выглядит он так, как и всегда: снют. Снют до мозга костей. Что-то в его ДНК, должно быть. Никола не мог взять в толк, как ему дали эту работу. Ходил бы в форме, и нормалек. И то были бы сомнения – снют или нет. А так – за версту видно.

– Еще несколько вопросов, Никола, если не возражаешь.

– Возражаю. Я сегодня освободился.

– Слышал от Сандры. Ждешь поздравлений?

– Говори, что хочешь.

– Не переживай, Нико, ничего особенного. Пять минут. Можешь меня выслушать?

– Все вы змеи…

– Так ненавидишь полицию?

– Пока хороших не встречал.

– Очень жаль… ты меня огорчаешь. Я, во всяком случае, зла тебе не желаю. Честно.

– Хватит ля-ля. Ты что, задержать меня собрался?

Никола лихорадочно припоминал – что за ним? Переправил краденые компьютеры… но это еще до посадки. А здесь… ну этот, который чуть не описался, покорно заплатил десять кусков… хотел стать старшим по коридору. Но он вряд ли настучал. Потом… тогда в лесу, когда у Хамона крыша поехала. Он застрелил парня. Но какого черта – это было больше года назад. Не может быть, чтобы вдруг всплыло.

– Я не собираюсь тебя задерживать. Хочу задать вопрос.

Никола хотел было повернуться и уйти, но вспомнил наставления Юсуфа: иногда полезно послушать вопросы снютов. Можно догадаться, куда они клонят и что им известно.

– Насчет этого суда… Тебя пригласили?

У него похолодело в животе. Откуда он знает? Откуда Симон Мюррей знает про дело? Ничто не должно было просочиться. Приоритетное дело. Уровень Исака и все такое.

– О чем ты? Что мне делать в суде?

– Нет-нет… я думал, ты в курсе. Ты же по-прежнему контачишь и с Хамоном, и с Юсуфом. Метим Тасдемир и семья Бар-Сауме что-то там не поделили. Это-то ты знаешь?

– Понятия не имею, о чем ты жужжишь.

– Вот как… значит, ничего не знаешь?

– Я же сказал – понятия не имею. У тебя со слухом проблемы?

– Успокойся, Нико… хамить не обязательно. Я же сказал – ты свободен. Для задержания повода нет. Только вот что… я бы мог сказать Хамону, только того еще труднее заставить слушать…

Симон встал и подошел вплотную к Николе – лицом к лицу. Маленькие, стального цвета глаза.

– Вам, ни тому, ни другому, нечего там делать. Вы еще сопляки, а такие разборки сплошь и рядом кончаются плохо. Мне неизвестно, где ваши паханы собираются, даже не знаю точно, кто именно… но держитесь подальше, Никола. Очень тебя прошу – не ходите.

Никола взялся за ручку. Сколько можно слушать это занудство?

– И еще одно… знаю, что вечером вы будете отмечать твою свободу… Не делайте глупостей. Ты же не хочешь сюда возвращаться?

Гнусавый голос Кендрика Ламара. Хамон повернул регулятор громкости до отказа и постукивал пальцами по баранке. Никола сидел рядом, втайне восхищаясь интерьером «Ауди». А какая кожа!

– Что так долго?

– Бред. Bullshit[9]9
  Чушь, вздор (англ.).


[Закрыть].

– Проблемы?

– Никаких проблем.

Хамон улыбнулся.

– У меня на тебя планы на сегодняшний вечер. Человек на свободе… надо отметить. Со спецэффектами, если можно так сказать.

– Звучит круто.

– Увидишь, брат, увидишь. Все уже на мази.

Полицейское управление Стокгольма

Беседа с информатором «Мариной», 11 декабря 2010 года

Вел беседу Йоаким Сунден

Место: Эльвшё-центр

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА 2 (Часть 1)

Запись беседы

ЙС: Вам лучше?

М: Еще бы… Спасибо, что отпустили. Эти сутки… наверное, у меня в жизни ничего хуже не было. Столько воспоминаний…

ЙС: Кто-нибудь спрашивал, где вы пропадали?

М: Нет.

ЙС: А Себбе?

М: Мы не разговаривали. Думаю, он ушел на дно.

ЙС: Я понимаю. Я обещал вам иммунитет, а вы в обмен обещали ничего не скрывать. Поэтому имейте в виду: мне нужны детали, даже мельчайшие. И ваши впечатления, рассуждения и размышления. Это вам понятно?

М: Да. Я подумал, что вам сказать.

ЙС: Вот и хорошо. И давайте сделаем вот как: для начала вы подробно расскажете о себе. Подробно, с деталями – обзор вашей жизни.

М: Хорошо. Я так и знал, что вы об этом спросите. Дело в том, что я всегда любил игры. Еще в гимназии. Началось все с нард. Мы с приятелями после школы заходили в кафе и играли, больше для баловства. Кидали кости и старались понять, как оптимально распорядиться выпавшим числом. Ребята мы были ушлые, все с математическим уклоном. Я шел по естественнонаучной линии – теория вероятности, дифференциальные уравнения и все такое, так что мне было сравнительно нетрудно углубиться в механизм игры. Потом стали приезжать иранцы, турки, люди с Ближнего Востока. Нарды у них – национальная забава, «шеш-беш», как они их там называют. Они были уверены, что легко справятся с самоуверенными стокгольмскими мальчишками. Ну, мы им и показали.

ЙС: Когда это было?

М: В середине восьмидесятых. Я учился в гимназии. Прошел военную службу в Берге, а потом несколько лет помогал отцу – у него была небольшая типография. В двадцать три поступил в Стокгольмский университет и тогда же, в 1990-м, встретил Сесилию, мою будущую жену. Через три года родился первый ребенок, мне тогда было двадцать семь. Закончил университет. Все эти годы я сторонился серьезной игры, хотя изредка все же встречался со старыми приятелями.

Потом начал работать в аудиторской фирме KPMG… думаю, в девяносто пятом. Там познакомился с парнем. Он увлекался не только нардами, но и покером. Пригласил меня в клуб на Санкт-Эриксплане. Интересное заведение – игра там шла круглосуточно. Я начал туда заходить. Уложу ребенка – и в клуб. Иногда по выходным. Покер… динамичная, креативная среда, если бы, конечно, не зависимость. Я имею в виду то, что мы называем «подсел». Одержимость игрой.

ЙС: А что по этому поводу говорила Сесилия?

М: Я и не скрывал, что захожу в этот клуб. Может быть, не каждый раз, но в основном не скрывал. Она особенно не возражала – мало ли какое хобби бывает у мужчин. Но со мной не ходила.

Были и другие клубы. «Карлос Покер» в Сундбюберге, «Пот Райзер» на Фолькунгагатан. Иногда удавалось прилично выиграть, хотя я избегал крупных ставок. Один раз пришел домой с десятью тысячами, даже больше. Аккуратно сложил в стопку и оставил в кухне, на видном месте. Думаю – проснется утром жена, первое, что увидит, – деньги.

ЙС: А ей не показалось странным?

М: В первый раз – возможно. Но в основном она считала это забавным. И потом, такие суммы – редкость. Так что поначалу не было никаких проблем. Но потом… потом все изменилось.

В начале 2002 года я сыграл первую партию в покер в интернете. Это было откровение. Теперь я играл, как хотел. Постепенно ширина полосы увеличивалась, я купил компьютер помощнее, так что мог вполне устраивать, так сказать, сеанс одновременной игры – сразу на нескольких сайтах. Пять или шесть столов. И не только дома – на работе тоже был компьютер. Сесилия была довольна – я, по крайней мере, перестал ходить в эти «гнезда разврата», как она в шутку называла игорные клубы. Но она даже не представляла, что я делаю на служебном компе! Виртуальный покер отличается от реального. Быстрее и агрессивнее, к тому же психология вроде бы отменяется. Чистая математика. Все определяет качество твоей игры. Никаких этих идиотских покерфейсов и тому подобной чуши. Все определяется качеством игры и расчетом. Для меня это большое преимущество. Я многому научился. Потом, в клубах, мне эти навыки очень пригодились. Еще как…

Следующий год… я его так и называл – «золотая эпоха». Появилось много игроков, но хороших – по пальцам сосчитать. Сетевой покер рос как на дрожжах. В стокгольмских клубах можно было неплохо порезвиться. «Техас Голд», «Пот Лимит Омаха»… как-то за одну ночь я срубил пятнадцать тысяч евро. Но надо понимать, что на том уровне, на котором играл я, требовался приличный счет в банке. В клубах у меня, конечно, был кредит, но и они начинали коситься, когда я проигрывал несколько тысяч евро. Бывало и такое. А в сетевом покере никаких кредитов – играй на то, что у тебя есть. Кончились бабки – кончилась игра. Сплошные нервы, к тому же не хотелось портить отношения с клубами. И я начал искать спонсора. Финансиста. Наконец мне посоветовали обратиться к одному парню.

ЙС: К кому? Что за парень?

М: Себбе. Мне посоветовали обратиться к Себбе.

ЙС: Этот, из Старого города?

М: Да. Себбе предложил быть моим стайкером. Финансировать, короче, игру. Договор вот какой: он оплачивает все мои взносы, участие в турнирах, предоставляет кредит два миллиона крон. За это он получает шестьдесят процентов моих выигрышей. Клубы сразу повысили мою кредитоспособность до миллиона, а когда этого не хватало, я шел к одному из помощников Себбе, Максиму, и получал кэш. Они мне верили. Я отчитывался скрупулезнейшим образом.

ЙС: И что вы делали с выигранными деньгами?

М: Выплачивал займ на квартиру… и все такое. Но уже в 2005 году все покатилось под откос. Игра, как говорят, не пошла. Не знаю почему, но догадываюсь. Появились ребятки, которые учились покеру на компьютере. С самого начала, с программного кода.

Посыпались проигрыши. Чтобы как-то компенсировать потери, я был вынужден проводить в клубах ночи напролет или оставаться на работе и сидеть на игровых сайтах. Сесилия, само собой, начала беспокоиться. Я по утрам глаза не мог продрать, все легло на нее – и детей в садик отвезти, и завтрак приготовить, и все такое.

Помню, как-то утром она, пока дети завтракали, подошла, потрясла за плечо и села на край постели.

– Матс, что происходит? Расскажи.

Я что-то пробормотал. Голова чугунная – спал часа четыре, не больше.

– Нет, так не пойдет. Расскажи, я должна знать.

Я повернулся, постарался проснуться.

– Я же тебе говорил: на работе дел – выше головы. Прости, дорогая. В ближайшие дни постараюсь сбавить обороты.

Она погладила меня по щеке. А я, полусонный, с затуманенной головой, дал себе обещание как-то разрулить ситуацию. И ведь мог бы, мог бы, если бы в тот момент завязал. Конечно, карточные долги остались бы… с этим можно жить. Но я перегнул палку.

ЙС: В каком смысле?

М: Занесся. Полез отыгрываться. Результат? Долги, которые вообще нечем покрывать. Теоретически – банкротство.

И тут… я знал, что Себбе улетел в Макао. Это было в начале апреля. И я пошел к Максиму и взял у него лимон. Вы поняли?

ЙС: Не совсем. Объясните.

М: Что тут понимать? У меня уже не было кредита у Себбе. Но я сказал Максиму, что договорился с Себбе, все нормально. Сунул миллион в сумку и пошел в клуб. Максим мне поверил… Короче, я кинул Себбе. И, конечно, по закону подлости… в ту же ночь лимон улетел. Какой же я идиот! Тогда все и началось.

ЙС: Рассказывайте.

М: Но… так много всего… вам нужны подробности?

ЙС: А вы их помните?

М: Память у меня, слава богу… беспамятным в покере делать нечего. Могу воспроизвести любой разговор, каждое слово.

ЙС: Вот и отлично. Мне нужны все подробности. Все, что вы можете вспомнить.

М: Ну, хорошо. Через две недели позвонил Себбе. Он вернулся. Сказал, надо встретиться. Я прибирался после ужина, но он через пять минут позвонил опять. Оказывается, он ждет у подъезда в машине.

– Спускайся немедленно.

«Порше-911», «Каррера». Я думал, он посадит меня рядом, но там развалился Максим. Помню, Себбе опустил стекло и говорит: полезай назад, там хватит места, если ноги подобрать. Проехали туннель под Сёдермальмом. Я что-то там вякал, что-то насчет предстоящих турниров, но они молчали, как в рот воды набрали. Свернули на Гулльмаршплан, а оттуда на стройку в южной гавани Хаммарбю. Подъемные краны, цементные блоки для нулевого цикла – тогда только начиналась эта стройка, теперь там новый шикарный район… ну, вы знаете. Себбе остановил машину за пирамидой строительных бендежек и выключил мотор. Автоматически зажглись лампы в салоне. Я посмотрел на него и сразу понял – дело плохо.

– Сучонок, – прошипел он.

Я не знал, что сказать. В то время я жил совершенно обычной жизнью, сотни тысяч крон в клубах и на сайтах как бы проходили мимо сознания, не особенно меня волновали. Я ощущал себя всесильным. Мог проигрывать огромные суммы и приходил домой как ни в чем не бывало. Представьте, только в этот момент я сообразил, что зашел слишком далеко. Почувствовал себя насекомым. Мухой под мухобойкой.

Себбе ухватил меня за шею и почти прижал мое лицо к своему.

– Смотри мне в глаза, поганец.

Я успел только заметить блик света на металле. Это был нож, вы понимаете? Нож! Он поднес его к моему глазу. Я зажмурился. Странно, но в тот момент я подумал: а как же футбольный турнир моего сына в выходные? Я же должен отвезти его на стадион в субботу утром… первый матч.

– Ты кем себя вообразил?

Острие коснулось моего века… чувство такое, будто это не веко, а мозг.

– Я могу объяснить, – пролепетал я. – Мне очень жаль…

– У меня за спиной? Ты думал, мы с Максимом не общаемся? Или что ты думал, таракан?

Он чувствительно кольнул ножом веко и повернулся к Максиму.

– Отсюда прямо на рекондицию. Придется отмывать тачку.

Боль в глазу становилась нестерпимой, в голове точно бомба взорвалась.

Себбе пригнулся еще ближе, чуть не коснулся носом. Я знал этот запах: сигареты L&M и свирепый одеколон «Арамис».

– Ладно, так и быть, дам тебе еще один шанс. Скажи спасибо, сердце у меня доброе. Две недели, чтобы вернуть мне бабки. Мне насрать, где ты их надыбаешь. Выиграй в покер, ограбь банк, гони жену на панель. Но деньги должны быть у меня. Три лимона.

– Но это же невозможно…

– Только не начинай. Две недели, Матс…

Информатор разрыдался. Остальная часть памятной записки представлена в отдельном документе.