Текст книги "Последний хранитель"

– Нет, – покачал головой Артемис. – Это ничего не даст, только заставит нас на время ужаснуться. Опал все спланировала так, чтобы не проиграть в любом случае. Если вы освободите ее, она станет свободна. Если младшая Опал умрет… Что тогда?

– В наши дни с помощью спецэффектов можно симулировать что угодно, – вставил Батлер. – Голову Опал можно заставить разлететься и с помощью компьютерной графики.

Артемис не поддержал эту теорию, он чувствовал, что ее Опал тоже просчитала.

– Нет, Батлер. Подумай. Так она вновь ничего не достигнет.

– По-любому, если они убьют ее, мы вскоре узнаем, взаправду это было или нет, – съязвил Фоули.

– Верно, – усмехнулся Артемис. – Мы действительно будем это знать.

Батлер вздохнул. Артемис и Фоули опять завязали научный спор, предполагая, очевидно, что он должен быть понятен всем присутствующим. Подобные ситуации приводили Холли в бешенство.

– О чем вы толкуете? – вспыхнула она. – О чем мы будем знать? Как мы вообще о чем-то узнаем?

Артемис посмотрел на Холли сверху вниз и тряхнул головой, словно пробуждаясь ото сна.

– Прости, Холли. У вас имеются два дубликата одной и той же личности, занимающих место в одном и том же потоке времени. Ты ничего не знаешь о темпоральных развилках?

Гномы на экране стояли неподвижно, как статуи за спиной дрожащей пикси. Вооруженный гном – Пип – время от времени поглядывал на свои наручные часы, задирая рукав стволом автомата. Если не считать этого, гномы сохраняли полнейшее спокойствие. Опал умоляюще моргала глазами, глядя прямо в объектив камеры, по ее щекам ручьем катились сверкающие на солнце слезы. Волосы пикси казались более тонкими, чем обычно, и немытыми. Ее дорожный спортивный костюм «Джуси Кутюр», купленный, вне всякого сомнения, в детском отделе хорошего бутика, в нескольких местах был порван и запачкан кровью. Картинка была на удивление четкой, создавалось впечатление, что все происходит совсем рядом, прямо за окном. Если это и была ложная угроза, то молодая Опал не знала об этом.

Трабл ударил рукой по столу – еще одна привычка, унаследованная им от Джулиуса Рута.

– Что такое темпоральная развилка? Рассказывайте!

– Уточните, – сказал Артемис. – Вы хотите знать, что означает понятие «темпоральная развилка»? Или что это такое на самом деле?

Холли толкнула Артемиса локотком в бедро, желая поторопить его.

– Артемис, время.

– Хорошо, Холли. Тут такая проблема…

– Постой, – перебил Фоули. – Дай я объясню. Это моя епархия, и я все скажу просто и по делу, обещаю.

– Давайте же, – вздохнул Трабл. Он прекрасно знал, что у кентавра означает «просто и по делу».

Холли хихикнула. Всего один раз. Она и сама не поверила бы, что кто-нибудь может вести себя таким образом, когда на кон поставлена чья-то жизнь.

«Мы становимся такими же бесчувственными, как люди», – подумала она.

Что бы Опал ни натворила, она все еще была живым существом. Да, было время, когда Холли мечтала о том, чтобы выследить эту пикси и покончить с нею без церемоний, как это принято у людей, но те дни давно прошли.

Фоули поправил кокетливую челку на лбу.

– Все существа состоят из энергии, – начал он многозначительным лекторским тоном, который приберегал для подобных случаев. – Когда эти существа умирают, их энергия медленно рассеивается и возвращается в землю.

Фоули выдержал театральную паузу и продолжил:

– Но что, если все бытие существа неожиданно прерывается за счет аномальной квантизации?

– Стоп! – вскинул руки Трабл. – Просто и по делу, помните?

– ОК, скажу иначе. Если молодая Опал умрет, старшая Опал тоже не сможет существовать дальше.

Трабл на секунду задумался, чтобы переварить услышанное.

– Что это за кино? – спросил он. – Она перестает существовать, мы сначала удивляемся, а затем просто забываем о ней?

– Это одна из теорий, – сказал Фоули и тихонько заржал.

– А другая?

Кентавр вдруг замялся и неожиданно передал слово Артемису.

– Может, ты объяснишь? Я только что понял, что на самом деле может произойти, и решил, что мне нужно срочно сделать пару звонков.

– Хорошо, – вежливо кивнул Артемис. – Вторую теорию первым выдвинул ваш собственный профессор Баджи пять столетий назад.

Баджи считал, что если поток времени загрязнен появлением более раннего дубликата существа, и более молодой дубликат умирает, то существующая ныне копия существа спонтанно и бурно выделит всю свою энергию. И не только потому что более молодая Опал также сгорит при этом.

«Бурно» и «сгореть» – эти слова командор Келп понимал очень хорошо.

– Высвободит свою энергию? Насколько бурно?

– Это зависит от объекта или существа, – пожал плечами Артемис. – Материя при этом мгновенно преобразуется в энергию. Может произойти колоссальный взрыв. Наподобие ядерного.

– Ядерный взрыв? – Холли почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.

– В общих чертах, – сказал Артемис. – Для живых существ. Неодушевленные предметы пострадают меньше.

– И все, связанное с Опал, тоже взорвется?

– Нет. Только те вещи, к которым она имела отношение за последние пять лет нашего времени, после появления молодой копии, да еще возможны некоторые темпоральные волны по обе стороны.

– Ты имеешь в виду произведенное ее компанией оружие? – спросила Холли.

– И спутники, – добавил Трабл. – И каждый второй экипаж в городе.

– Ну, это только теория, – сказал Артемис. – Есть еще одна, она утверждает, что ровным счетом ничего не случится. Просто это существо умрет, и все. Законы обычной физики окажутся сильнее законов физики квантовой, и все будет нормально.

Лицо Холли вспыхнуло от неожиданного прилива гнева.

– Вы говорите так, словно Опал уже мертва, – произнесла она.

– Мы стоим над бездной, Холли, – осторожно проговорил Артемис. – Вскоре многие из нас могут умереть. Но лично я хотел бы остаться невредимым.

– И как ты рассчитываешь шансы в процентах, Гадкий мальчишка? – спросил Фоули из-за своего компьютера.

– В процентах?

– По теории.

– А, понимаю. Насколько велика возможность взрыва?

– Точно так.

– Если все принять во внимание, то, я сказал бы, процентов девяносто, – немного подумав, ответил Артемис. – Если бы нашелся дурак, который заключит пари, я поставил бы на взрыв все до последней монетки.

Трабл двинулся к выходу.

– Мы должны освободить Опал. Немедленно, – сказал он.

Но теперь засомневалась Холли.

– Хорошенько подумайте об этом, Трабл.

– Ты слышала, что сказал человек? – резко обернулся к ней командор. – Взрыв! У нас может произойти подземный ядерный взрыв!

– Согласна, однако это может оказаться блефом.

– Альтернатива слишком ужасна. Мы выпустим ее, а затем снова схватим. Соедини меня с Атлантидой. Мне нужно поговорить со стражем Глубин. Это по-прежнему Виниайя?

Тут заговорил Артемис – тихо, но приказным тоном, который с десяти лет сделал его признанным лидером.

– Слишком поздно освобождать Опал. Все, что мы можем сделать, это спасти ей жизнь. Она давно это замышляла.

– Спасти ей жизнь? – возразил Трабл. – Но у нас всего… – командор Келп взглянул на часы. – Десять минут.

Артемис погладил Холли по плечу, а затем отступил в сторону.

– Если эльфийская бюрократия похожа на нашу, за такое время вы Опал из тюрьмы не вытащите. Все, что вам остается, это бросить ее в ядерный реактор.

Чтобы понять, Келп начал расспрашивать Артемиса, растрачивая драгоценные секунды.

– В ядерный реактор? Какой ядерный реактор?

– Еще один вопрос, командор, – поводил пальцем Артемис, – и я буду вынужден приказать Батлеру остановить вас.

Келп уже набрал в грудь воздуха, чтобы ответить Артемису, как подобает, но ситуация оставалась критической, и был еще шанс, что этот человек сможет как-то помочь…

Он сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев.

– ОК. Говори.

– Глубины снабжает энергией природный ядерный реактор в слое урановой руды, лежащей на гранитной подушке, нечто похожее имеется в Окло, в Габоне, – сказал Артемис, легко извлекая эти факты из своей памяти. – Народная электрическая компания снимает энергию с помощью погруженных в уран маленьких стержней. Эти стержни сооружены с помощью науки и магии и могут выдержать небольшой ядерный взрыв. Этому учат в местных школах. Каждый эльф в этой комнате знает об этом, верно?

Все кивнули. Технически все было правильно, но что из этого следует?

– Если мы перед гибелью поместим Опал внутрь кокона, то блокируем взрыв, и теоретически, если удастся закачать достаточно антирадиационной пены, Опал может даже сохранить свою физическую целостность. Правда, на это я свои последние деньги не поставил бы. Но Опал, очевидно, готова к тому, чтобы рискнуть.

Траблу захотелось ткнуть Артемиса кулаком в грудь, но он благоразумно воздержался.

– Ты считаешь, что это и есть ее хитроумный план освобождения?

– Разумеется, – ответил Артемис. – И не только хитроумный. Опал вынуждает вас освободить ее из-за решетки. Альтернатива – полное разрушение Атлантиды и всего живого на ней, а это неприемлемо ни для кого, кроме самой Опал.

Фоули уже вывел на экран план тюрьмы.

– Ядро реактора находится менее чем в ста метрах под уровнем камеры Опал. Я сейчас же свяжусь со смотрителем.

Холли знала, что Артемис – гений и как никто в мире способен предугадывать похищение детей, однако у них все еще оставался выбор.

Холли посмотрела на фигуры на экране и поразилась тому, какими ничтожными выглядят гномы перед лицом того, что они собирались сделать. Они сутулились, как подростки, и старались реже смотреть на свою жертву. Гномы пытались казаться крутыми, но не были ни капельки уверены в себе – об этом говорили их нелепые маски, передававшие выражение лиц в карикатурном, преувеличенном виде. Такие маски с лицами известных певцов были популярны среди посетителей караоке-баров, пытавшихся под фонограмму подражать своим идолам.

«Возможно, они и не догадываются о том, каковы на самом деле ставки в этой игре, – неожиданно подумала Холли. – Такие же бестолковые, какой я сама была десять секунд назад».

– Они могут слышать нас? – спросила она у Фоули.

– Они могут, но мы еще не отвечали. Просто нажми кнопку.

Это было сказано просто по традиции – разумеется, никакой кнопки на самом деле не было, только сенсор на экране.

– Погодите, капитан! – приказал Трабл.

– Я опытный переговорщик, сэр, – ответила Холли, надеясь на то, что уверенный тон позволит ей добиться того, чего она хотела. – И я однажды… – она виновато взглянула на Артемиса, извиняясь за то, что ей придется разыграть эту карту. – Однажды я сама была заложницей, поэтому знаю, как это все делается. Позвольте мне поговорить с ними.

Артемис подбадривающе кивнул, давая знать Холли, что понял ее тактику.

– Капитан Шорт права, командор, – сказал он. – Холли переговорщица от природы. Ей даже со мной удалось договориться.

– Действуйте, – рявкнул Трабл. – Фоули, продолжайте налаживать связь с Атлантидой. И соберите Совет, мы должны немедленно начать эвакуацию обоих городов.

Хотя это были и не настоящие лица гномов, но теперь даже их маски выглядели уставшими. Усталость читалась в поникших головах, в том, как слегка согнулись колени гномов. Возможно, приключение оказалось не таким увлекательным, как они рассчитывали. Кроме того, они не видели взволнованных зрителей, для которых устраивалось это шоу, и никто до сих пор не откликнулся на их требования. То, что начиналось как сногсшибательная акция, теперь все больше начинало походить на скучную уличную сценку – два гнома наехали на пикси.

Пип качнул автоматом в сторону Кипа, и значение этого жеста было понятно без слов: «Почему бы нам не пристрелить ее прямо сейчас?»

Взмахом руки Холли включила микрофон.

– Эй, вы там, привет. Это капитан Холли из ПП. Вы меня слышите?

Гномы немедленно встрепенулись, и Пип даже попытался присвистнуть, но через маску этот звук получился похожим скорее на пуканье.

– Хей, капитан Шорт. Мы слышим тебя. Я видел твои фотографии, ты классная телка, капитан.

Холли заставила себя сдержаться. Никогда не провоцируй террориста.

– Спасибо, Пип. Могу я называть тебя Пип?

– Ты, Холли Шорт, можешь называть меня как угодно, мне наплевать, – промяукал Пип и выбросил в сторону свою свободную руку, чтобы обменяться с партнером легким ударом кулаков.

Холли недоумевала. Эти двое стоят на грани того, чтобы уничтожить весь эльфийский мир, и в то же время гогочут, как два гоблина на лужайке во время фейерверка.

– ОК, Пип, – спокойно продолжила она. – Что мы можем для вас сделать?

Пип печально покачал головой Кипу.

– Почему эти милашки всегда настолько тупые? – он повернулся к камере. – Вы знаете, чего мы хотим. Мы уже сказали. Отпустите Опал Кобой, или мы отправим ее молодую копию спать – надолго. Для тупых поясняю – я выстрелю ей в голову.

– Вы должны дать нам немного времени. Еще один час, Пип. Для меня, а?

Пип почесал затылок стволом автомата, изображая, что обдумывает слова Холли.

– Ты хитра, Холли. Но не слишком. Если я дам тебе еще час, ты найдешь какой-нибудь способ замочить нас. Нет уж, спасибо, кэп. У тебя десять минут. На твоем месте я бы поспешил открыть камеру или позвать гробовщика.

– Такие вещи требуют времени, Пип, – продолжала настаивать Холли, все время повторяя это имя, чтобы закрепить возникшую между ней и гномом связь. – Даже на то, чтобы заплатить штраф за неправильную парковку, уходит три дня.

– Не мои проблемы, крошка, – пожал плечами Пип. – Ты можешь называть меня Пипом хоть целый день, но лучшими друзьями нас это не сделает. Тем более это не мое настоящее имя.

– Этот гном не глуп, – произнес Артемис, отключив перед этим микрофон. – Не заигрывай с ним, просто скажи ему правду.

Холли кивнула и вновь включила микрофон.

– ОК, как бы тебя ни звали. Скажу тебе прямо. Есть большой шанс на то, что если вы убьете молодую Опал, у нас здесь, внизу, произойдет серия очень сильных взрывов. Погибнет множество ни в чем не повинного народа.

– Ну, да, законы квантовой физики, – беззаботно взмахнул автоматом Пип. – Об этом нам известно, не так ли, Кип?

– Квантовые законы, – мяукнул Кип. – Как же, как же, знаем мы эти законы.

– И вам нет дела до того, что масса добрых эльфов и гномов, среди которых могут быть ваши родственники, погибнут?

Пип поднял брови так, что они взлетели к верхнему краю маски.

– Ты любишь кого-нибудь в своей семье, Кип?

– У меня нет семьи. Я сирота.

– Правда? Я тоже.

Пока гномы переговаривались, Опал ерзала в грязи, пытаясь что-то промычать с заклеенным ртом. Позднее Фоули изучит это мычание на анализаторе речи – если у них будет это самое «позднее». Но и безо всякого анализатора не нужно быть гением, чтобы понять: она умоляет сохранить ей жизнь.

– Вам что-то требуется? – спросила Холли.

– Только одно, – ответил Пип. – Номер твоего мобильника. Я заглянул бы к тебе вечерком на чашечку кофе, когда все это закончится. Правда, может быть и так, что вскоре от Хэвен-сити останутся одни головешки.

Фоули вывел на экран текстовое сообщение: «Сейчас они переводят Опал».

Холли моргнула, давая знать, что поняла, и продолжила свои переговоры.

– Ситуация такова, Пип. У нас есть девять минут. За это время вывести народ из Атлантиды невозможно. Их нужно собрать, кому-то помочь, нужно выпустить через водоводы в открытое море. Девяти минут для этого мало.

– Тогда им придется поплавать, – жестко ответил Пип. – Взрыв проделает чертовски большую дыру в защитном поле.

– Неужели тебе никого не жалко? – взорвалась Холли. – Ты хотя бы представляешь, сколько будет жертв?

Пип и Кип расхохотались.

– Ужасно чувствовать себя беспомощным, верно? – сказал Пип. – Но есть ощущения и похуже. Когда тонешь, например.

– Или когда на тебя валятся стены, – добавил Кип.

Холли ударила по панели своими маленькими кулачками. Эти двое доводили ее до бешенства.

Пип приблизился к камере, и теперь его маска заняла весь экран.

– Если в ближайшие минуты Опал Кобой не позвонит мне и не скажет, что поднимается в челноке на поверхность, я пристрелю эту пикси. Можешь мне поверить.

Фоули опустил голову на свои руки.

– Раньше я так любил мультик про Пипа и Кипа, – уныло сказал он.

Глава 2
Убить прошлое

Глубины, Атлантида

Когда за ней пришли охранники, Опал Кобой предпринимала тщетные попытки левитировать. Это она умела делать в детстве, пока не стала преступницей – после этого нарушились тонкие магические связи между ее нервными клетками, которые, как считают специалисты, являются источником магии. Ее магические силы могли вернуться, если бы не гипофиз – человеческая железа, которую ненадолго вживили в гипоталамус Опал. Левитация – искусство непростое, особенно для пикси с их ограниченными возможностями. Обычно этого состояния достигают только Хей-Хей монахи Третьего уровня, но Опал овладела левитацией еще с пеленок, и именно тогда ее родители впервые поняли, что их дочь – ребенок необычный.

«Итак, – думала она, – я хотела стать человеком. Это было ошибкой, и я знаю, кто виновник. Кентавр Фоули – это он виноват. Надеюсь, он погибнет при взрыве».

Опал самодовольно хихикнула. Было время, когда она, коротая время в тюрьме, обдумывала все новые и новые казни для кентавра, но теперь великодушно была согласна на то, чтобы Фоули просто погиб вместе со всеми при предстоящих взрывах. Для жены кентавра у нее тоже имелась на примете парочка сюрпризов, но это так, дело второстепенное, которое не займет много времени.

«Это показатель того, как далеко я зашла, – продолжала думать Опал. – Пожалуй, я повзрослела. Теперь пелена с глаз спала, и я вижу свое истинное предназначение».

Когда-то Опал была просто напористой и безжалостной к конкурентам бизнес-леди с папиными деньгами, но в какой-то момент, в годы занятий запрещенными экспериментами, она позволила черной магии завладеть ее душой и стала бессердечной настолько, что готова была теперь уничтожить свой собственный город. Она хотела положить к своим ногам весь мир и готова была рискнуть всем и пожертвовать кем угодно, лишь бы исполнить это желание.

«Теперь все будет иначе, поскольку со мной будут бесстрашные воины, покорные моей воле. Древние бойцы, готовые умереть за меня».

Опал сосредоточилась и попыталась установить мысленную связь со своим вторым «я». Но в ответ получала лишь белый шум – излучение страха.

«Она знает, – решила Опал. – Бедняжка».

Но сочувствие к своей младшей половинке длилось у нее недолго, поскольку заключенная в тюрьму Опал не интересовалась прошлым.

«Я просто стираю память, – думала она, – и больше ничего».

Очень удобный способ взглянуть на все это.

Дверь ее камеры превратилась в облачко газа, и Опал не удивилась, увидев в нем Смотрителя Тарпона Виниайю, матерого чиновника, не проведшего, кстати, ни единой ночи под Луной, в окружении двух коренастых пикси-охранников.

– Смотритель, – сказала Опал, прекращая свои попытки левитировать. – Вместе с вами явилось мое помилование?

Тарпону было не до любезностей.

– Мы перемещаем вас, Кобой. Пойдемте, и без вопросов, – он сделал знак охранникам. – Свяжите ее, парни.

Коренастые пикси стремительно вошли в камеру и без единого звука связали руки Опал. Коренастые пикси были особым видом, эволюционировавшим только в Атлантиде с ее высоким давлением водной окружающей среды и очистительными сооружениями на основе водорослей – все это постепенно увеличивало количество таких существ. Они отличались сильными мускулами, но это, очевидно, шло во вред их мозгам – такие пикси становились идеальными тюремными охранниками, не считающимися ни с кем, кто был мельче их, хотя сами едва умели ставить свою подпись.

Прежде чем Опал раскрыла рот, чтобы возразить, охранники натянули на нее антирадиационный скафандр и обмотали вокруг талии тремя прочными веревками.

Смотритель облегченно вздохнул, словно опасался, что Опал сможет каким-то образом обезвредить его охранников.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, промокая свой высокий лоб платком. – Отведите ее вниз. Не прикасайтесь к трубам и постарайтесь реже дышать.

Охранники схватили Опал, словно свернутый ковер, и быстро поволокли из камеры через узкий мостик, соединявший коридор с камерами с основным помещением тюрьмы, к служебному эскалатору.

Опал улыбнулась за толстым свинцовым окошком своего шлема.

Сегодня действительно был день, когда мужчины носят ее на руках.

Затем она послала мысленное послание своему младшему «я» на поверхности.

«Я чувствую тебя, сестра».

Кабинка подъемника опустилась сквозь сотни метров мягкого песчаника в маленькую камеру, выложенную из сверхпрочных материалов, добытых с поверхности нейтронной звезды.

Опал поняла, куда они прибыли, и хихикнула, вспомнив глупого эльфа, спросившего на лекции в институте, из чего сделаны нейтронные звезды.

– Из нейтронов, мой мальчик, – рявкнул тогда профессор Легуминус. – Из нейтронов! Это следует из названия!

Камера была самой дорогостоящей постройкой на планете, хотя внешне больше походила на печь для обжига цемента. На одном ее конце находилась дверь подъемника, а на другой – нечто наподобие четырех труб для запуска ракет, а посередине камеры стоял невероятно толстый мрачный гном.

– Что за дела? – пробурчал он, недовольно тряся животом.

Охранники швырнули Опал на серый пол.

– Приказ, дружище, – сказал один из них. – Засунь ее в трубу.

Гном отрицательно покачал головой.

– Я никого не сую в трубу. Эти трубы предназначены для стержней.

– Нам известно, – произнес второй охранник, очень гордый тем, что сумел запомнить информацию, которую должен был передать, – что один из реакторов отключен, поэтому труба должна быть пустой.

– Звучит неплохо, крепыш, за исключением «должна быть» в конце, – проговорил гном, которого звали Колин Озкопи. – Но даже если так, мне нужно знать, будут ли последствия оттого, что я суну кого-то в трубу, хуже, чем если я его туда не засуну.

Чтобы осмыслить такое длинное и сложное предложение, охранникам потребовалось несколько минут. Но и тогда они вряд ли смогли бы что-то ответить, однако на помощь им пришел зазвонивший телефон Колина.

– Минутку, – сказал Колин и взглянул на входящий номер. – Это Смотритель.

Колин изобразил на лице улыбку и вежливо сказал в трубку:

– Алло. Инженер Озкопи слушает.

Слушал Озкопи довольно долго, иногда вставляя «ага», а затем отключился.

– М-да, – произнес он, ткнув носком ботинка в антирадиационный скафандр. – Пожалуй, лучше запихнуть ее в трубу.

Полис-плаза, Хэвен-сити, Нижние Уровни

Пип помахал перед камерой своим телефоном.

– Ты слышишь что-нибудь? Потому что я – нет. Никто не отвечает, хотя у меня пять полосок – связь доступна по всей планете. Проклятье, попробую позвонить на космический корабль.

Холли тронула сенсор микрофона.

– Мы все делаем настолько быстро, насколько возможно. В настоящее время Опал Кобой в камере подъемника. Нам нужно еще только десять минут.

Пип пропел противным голосом:

Никогда не лги, просто уходи, Не рассказывай сказки, или загремишь в тюрягу.

Фоули поймал себя на том, что тихонько подпевает – это была песенка из заставки мультика про Пипа и Кипа. Холли покосилась на него.

– Прости, – смутился кентавр и замолк.

Артемис начинал терять терпение от бесполезных переговоров.

– Они просто водят нас за нос. Они вовсе не собираются освобождать Опал. Нам нужно смываться, хотя бы в залы шаттлов – они выстроены так, чтобы выдерживать даже выбросы магмы.

– Мы и здесь в безопасности, – возразил Фоули. – Реальная опасность угрожает Атлантиде. Именно там другая Опал. Ты говорил, и я с тобой согласен, что серьезные взрывы – теоретически – могут случаться только с живыми существами.

– Теоретические взрывы остаются теоретическими, пока не подтверждены на практике, – ответил Артемис. – А со столь многими…

Он оборвал фразу на середине, что было совсем на него не похоже: Артемис терпеть не мог неправильную речь и дурные манеры. Он побледнел как мел и шлепнул себя ладонью по лбу.

– Дурак. Дурак. Фоули, мы с тобой – два идиота. Я не ожидал нестандартного мышления от офицеров ПП, но ты, ты…

Холли узнала этот тон. Она слышала его во время предыдущих приключений, и, как правило, перед тем, как дело катилось к катастрофе.

– Что такое? – спросила она, заранее опасаясь, что ответ может оказаться ужасным.

– Да, – обиженно подхватил Фоули. – Почему это я идиот?

Артемис провел указательным пальцем по диагонали вниз и на юго-запад, в направлении клиники Ж. Аргона.

– Кислородная камера притупила мои чувства, – сказал он. – Клон. Нопаль. Она – живое существо. Если она взорвется, мало никому не покажется.

Фоули с бешеной скоростью принялся искать в компьютере файл клона на веб-сайте Аргона, а затем лихорадочно просмотрел его.

– Нет, – проговорил он. – Я думаю, все будет в порядке. Опал отдала свою ДНК до темпоральной развилки.

Артемис по-прежнему злился на себя за то, что забыл о клоне.

– Мы были на краю гибели, – проговорил он. – Если бы Нопаль создали позднее, моя тупость многим стоила бы жизни.

– Нам еще есть кого спасать, – успокоил его Фоули. – И мы должны спасти всех, кого сможем.

Кентавр приподнял плексигласовую крышку на стене и нажал находившуюся под ней красную кнопку. В ту же секунду по всему городу тревожно завыли сирены. Их звук напоминал рыдание матери, получившей кошмарное известие.

– У нас нет времени ждать санкцию Совета, – сказал он Траблу Келпу, кусая ноготь. – Многие успеют укрыться в залах шаттлов. Но нам нужно на всякий случай привести в готовность бригады реаниматологов.

Батлера ужасала мысль о том, что он может потерять Артемиса.

– Смерть никому не угрожает, – насупился он.

– Технически смерть угрожает всем! – не согласился его босс.

– Заткнись, Артемис! – крикнул Батлер, забывая о собственной профессиональной этике. – Я обещал твоей матери сохранить тебя, а ты вновь ставишь меня в положение, когда моя храбрость и мастерство ничего не стоят.

– Дело сложное, – сказал Артемис, – и я не хочу, чтобы меня обвинили в последней проделке Опал.

Таким красным лицо Батлера Артемис не видел еще никогда.

– Ты думаешь, что тебя могут обвинить, что ж, тогда я тоже тебя обвиняю. Мы едва избавились от последствий твоего последнего злоключения и тут же по горло увязли в новом.

Казалось, что этот взрыв гнева Батлера потряс Артемиса сильнее, чем смертельно опасная ситуация.

– Батлер, не понимаю, откуда такие мрачные мысли.

Телохранитель потер свою коротко стриженную голову.

– Сам не знаю, – вздохнул он. – Но в последние годы постоянно что-то случается, одно за другим. Гоблины, путешествие во времени, демоны. Теперь это место, где все такое… такое… мелкое.

Он вновь глубоко вздохнул.

– ОК. Забудем все, что я сказал. Я снова в порядке. Итак, вперед. Каковы наши планы?

– Эвакуация, – сказал Артемис. – Больше никаких переговоров с этими занимающимися захватом заложников тупицами: они выполняют свои инструкции. Закрыть двери, они примут на себя часть ударных волн.

– Мы делаем свое дело, человек, – произнес Трабл Келп. – Все население города через пять минут будет находиться в точках сбора.

Артемис размышлял, меряя комнату шагами.

– Прикажите своему народу бросить все оружие в колодцы с магмой. Бросьте туда все, что могло быть сделано на предприятиях Кобой – телефоны, игрушки, все.

– Все произведенное Кобой оружие изъято, – проговорила Холли. – Но в некоторых старых нейтринных ружьях могла остаться пара чипов.

– Часть оружия Кобой изъята, – виновато поправил Трабл Келп. – Урезание бюджета, вы сами знаете.

Пип прервал их приготовления, буквально всунувшись в объектив камеры.

– Эй, полицаи. Мне это надоело. Скажите же что-нибудь. Даже можете соврать, нам это по барабану.

Артемис нахмурился. Ему не нравилась такая развязность в ситуации, когда на карту было поставлено столько жизней. Он указал на микрофон.

– Можно мне?

Трабл, не переставая куда-то звонить, сделал рукой неопределенный жест, который можно было истолковать как угодно. Артемис решил считать его утвердительным.

Он приблизился к экрану.

– Слушайте меня, отморозки. Это Артемис Фаул. Наверное, вы слышали обо мне.

Пип усмехнулся, и маска повторила его гримасу.

– О, Артемис Фаул. Вундеркинд. Да, мы слыхали о тебе, верно, Кип?

– Артемис Фаул, ирландский парень, который гонялся за лепреконами, – кивнул Кип, перебирая ногами. – Уверен, что все слыхали об этом остряке-самоучке.

«Эти двое тупы, – подумал Артемис. – Они тупицы и слишком много болтают. Я должен использовать их слабости».

Он попробовал применить хитрость.

– Я полагаю, что говорил вам, чтобы вы зачитали свои требования и больше ничего не мололи.

Маска Пипа изобразила смущение.

– Ты говорил нам?

Артемис добавил в голос жесткости:

– Мои инструкции, идиоты, были таковы: зачитать требования, выждать положенное время и затем пристрелить пикси. Не помню, чтобы упоминал что-то о переговорах.

Маска Пипа нахмурилась. Как мог Артемис Фаул знать инструкции, которые они получили?

– Твои инструкции? Мы их от тебя не получали.

– В самом деле? Тогда объясните мне, откуда я знаю их до мелочей?

Маска Пипа не справилась с гримасами, которые быстро менялись на его лице, и застыла.

– Я… э-э… я не…

– И скажите, откуда я точно знаю частоту волны, по которой держать связь с вами?

– Так ты не на Полис-плаза?

– Конечно, нет, идиот. Я в точке встречи и жду Опал.

Сердце Артемиса учащенно забилось. Он подождал секунду, давая своему сознанию соединиться с подсознанием и рассказать ему о том, что он распознал на экране.

Нечто на заднем плане.

Нечто очень знакомое.

Стена позади Пипа и Кипа была неопределенного серого цвета. И грубо оштукатурена. Обычная отделка для стен на фермах во всем мире. Похожие стены были и в поместье Фаул.

Бу-бум.

Это грохотало его сердце.

Артемис сосредоточился на стене. Однообразно-серая, за исключением сети разбежавшихся по штукатурке трещинок.

Память нарисовала картинку: шестилетний Артемис гуляет с отцом по их поместью. Они проходят мимо стены сарая на верхнем пастбище, юный Артемис показывает на эту стену и говорит: «Видишь, папа? Эти трещины образуют карту Хорватии, которая когда-то входила в состав Римской, Оттоманской и Австро-Венгерской империи Габсбургов. Ты помнишь, что Хорватия объявила о своей независимости от Югославии в тысяча девятьсот девяносто первом году?»

Это была она. На стене позади Пипа и Кипа. Карта Хорватии, хотя в свои пятнадцать лет Артемис знал, что сейчас береговая линия побережья Далмации несколько изменилась.

«Они в поместье Фаул», – догадался Артемис.

Но почему?

В памяти всплыли слова доктора Аргона.

«Поскольку количество остаточной магической силы здесь зашкаливает. Некогда в поместье Фаул произошло нечто грандиозное – с точки зрения магии».

Артемис решил довериться своей интуиции.

– Я жду Опал в поместье Фаул, – сказал он.

– Так ты тоже в поместье Фаул? – воскликнул Кип.