Текст книги "От марксизма к постмарксизму?"

Геополитика после распада Советского Союза

Политическое вдохновение, как и деморализация, в значительной степени зависят от мощи государства и от итогов разрешения конфликтов между странами. Победа Японии над Россией в 1905 году, к примеру, была истоком вдохновения антиколониальных националистов не только по всей Азии, но также в Египте и Марокко. После завершения Сталинградской битвы европейское общественное мнение – от оккупированной Франции до нейтральной Швеции – склонилось влево. Война во Вьетнаме, в отличие от Корейской войны, привела к огромным политическим последствиям для социальных движений по всему миру.

Во-первых, XXI век начинается в условиях относительно новой геополитической конфигурации, радикально отличающейся от положения дел в предыдущее столетие. В настоящее время существуют три новшества. Первое – это отсутствие какого-либо оппонента большой(им) капиталистической(им) силе(ам). Советский Союз, чем бы он ни был «на самом деле», всегда воспринимался, за исключением четырех лет его участия в антигитлеровской коалиции в 1941–1945 годах, как антикапиталистический государственный строй, как скандал и провокация для всех правых движений. В этом качестве СССР давал вдохновение многим социалистам и антиимпериалистам, а остальным по меньшей мере некоторую уверенность, как возможен другой тип общества, отличный от существующего капитализма. Советский Союз также предоставлял существенную материальную помощь радикальным государствам, коммунистическим организациям и левым беженцам. С распадом СССР и крахом режимов его европейских сателлитов не похоже, что кто-то берет на себя их роль. И за исключением региональных сил в Латинской Америке все эти позиции остаются вакантными.

Во-вторых, в мире – на Севере и Юге, у правых, левых и центристов – есть общее ощущение того, что приближается конец североатлантического мирового господства. В сравнении со взрывным экономическим ростом Китая и активностью Индии, Европейский союз и его расширение, а также расширение НАТО в Азию – это просто провинциальное, второсортное шоу. Юг, возглавляемый Китаем, Индией, Бразилией и Южной Африкой, приходит на смену третьему миру. Что будет значить это направление мирового развития, все еще неясно. Левые политические силы лучше представлены на Юге, чем в США или в странах НАТО. Во всех четырех странах Большого Юга даже есть обладающие влиянием коммунистические партии. Одна из них руководит Китаем, а другие играют второстепенные роли в правительствах оставшихся трех стран. Но значение именно левых сил в Китае достаточно неясно, имеет спорный характер в Бразилии и Южной Африке, и абсолютно второстепенно в Индии. Ослабление доминирования США будет, ceteris paribus105105
  При прочих равных условиях (лат.). – Примеч. пер.


[Закрыть], приводить к увеличению перспектив установления мира и усилению национальных суверенитетов. Остальное открыто для спекуляций, независимо от того, вдохновлены ли они страхом или надеждой.

В-третьих, это детерриториализированная мировая война, которая начата Джорджем Бушем-младшим, в чем ему очень помог Усама бен Ладен, и которую горячо приветствуют сионистские политики и идеологи как внутри, так и вне Израиля. Провозглашенная в качестве войны на уничтожение с временными рамками по меньшей мере в поколение, она создала глобальное поле битвы, в участии в которой левые, а в действительности все движения, обладающие хоть какой‐то человеческой порядочностью, совершенно не заинтересованы – за исключением того, что не будет победившей стороны, и чем скорее обе стороны будут измотаны, тем лучше.

Это была необычная война, в которой принимали участие сравнительно небольшие по количеству силы, но с «театрами военных действий», как их именует военный жаргон, раскинувшимися на территориях нескольких континентов. С одной стороны, в них участвуют хорошо оплачиваемые, вооруженные высокими технологиями наемнические армии, чьи командиры, частные или государственные, полностью финансируются налогоплательщиками; с другой – не получающие зарплаты, религиозно мотивированные бойцы, подобными технологиями не обеспеченные. Поддерживаемые волонтерами, получающие или не получающие зарплату – никто из них не зависит сильно от широкой общественной поддержки, хотя политические боссы наемников и должны обеспечивать свое (пере)избрание. Обе стороны довели военное дело до новых пределов жестокости. Слабая сторона сфокусировалась на наиболее уязвимом элементе своего противника – гражданском населении – пусть и в гораздо меньшем масштабе, если сравнивать с британскими и американскими бомбардировками гражданских во время Второй мировой войны. Вместе с тем бомбы, ракеты и оккупационные войска сильной стороны убили больше гражданских, чем другая сторона, демонстрируя, насколько хрупким может оказаться налет цивилизованности либеральных демократий. Жестокая атака группы фанатиков 11 сентября 2001 года привела к буре поистине космических масштабов. В результате две страны на другом континенте были опустошены, а разрушение третьей страны, Ирана, стало открытой угрозой. Более примечательны, однако, захваты мирных жителей по всему миру; официальное применение пыток как собственными силами, так и через аутсорсинг; организация тайных пыточных и концентрационных лагерей; официальное неприятие Женевской конвенции, затрагивающей правила обращения с военнопленными и надлежащие правовые процедуры. Этому невообразимому насилию потворствовало большинство в Конгрессе США, европейские социал-демократические лидеры Великобритании и Германии и скандинавские либералы с правительством Дании во главе, которые принимали участие в войне в Афганистане и Ираке.

То, что революции и гражданские войны включают отвратительные формы насилия, стало неприемлемым для поздно родившихся симпатизантов революций – или, как это было со Второй Испанской республикой, это оказалось невозможно игнорировать, что вполне справедливо. Но критический взгляд на современность также должен раскрыть механизмы, которые ведут либеральных демократов к ужасам Дрездена, Хиросимы, Баграма и Гуантанамо. Масштаб террора отличается, но путь Сталина от бедности на Кавказе, царистского гнета и Гражданской войны на выживание (подстрекаемой изнутри) к ГУЛАГу не менее непостижим, чем карьера Джорджа Буша-младшего от унаследованного им политического благополучия, студенческих братств Йеля и выгодных сделок в Техасе, через маломасштабную, но крайне символическую атаку 11 сентября, к Баграму, Абу-Грейб, Гуантанамо и опустошению целых стран росчерком пера. Убивать сидя за столом, конечно, всегда проще.

Коммунисты по всему миру не замечали террор и голод в СССР, но почему подобная слепота воспроизводится в ныне существующем, насыщенном медиа либеральном мире, когда речь заходит о 4 млн смертей в России в 1990‐х годах, причиной которым послужило восстановление капитализма? Ответ в обоих случаях один: полная приверженность достижению цели, неважно, коммунистической или капиталистической, оправдывает любые средства. Очень многие левые уже выучили этот урок, но маловероятно, что это сделала сколь бы то ни было значительная часть правых. До сих пор мы видели мстительное воспроизведение исторического насилия либеральными правыми (в европейском смысле либералами), поддерживаемое или по меньшей мере защищаемое большей частью левых либералов. Любые исторические уроки, относящиеся к конечной стоимости карт-бланша политической поддержки, были отложены на неопределенное будущее. Но запись есть. Деятельность наивных защитников ежовщины 1930‐х годов была продолжена столь же наивными попутчиками ельцинизма 1990‐х.

В глобальном масштабе исчезновение Советского Союза и война Буша против всего мира означали куда менее благоприятную геополитическую ситуацию для левых, и нам придется подождать, чтобы движение Юга стало более артикулированным. Положение дел в регионах, тем не менее, более разнообразно. В Латинской Америке положение левых значительно улучшилось в новом столетии. Значимость лево-центристов в Бразилии уравновешивает США, которые по большей части озабочены делами где-то еще. Союз чавистских нефтяных денег и кубинских профессионалов (докторов, медсестер, учителей, политических кадров) не только поддерживает Кубинскую и Венесуэльскую революции, но и предоставляет столь необходимую помощь Эво Моралесу в Боливии, Рафаэлю Корреа в Эквадоре106106
  После нарушений на выборах и массовых протестов Эво Моралес в ноябре 2019 года бежал из Боливии в Мексику. Рафаэль Корреа в мае 2017 года сложил полномочия президента Эквадора и эмигрировал в Бельгию. – Примеч. ред.


[Закрыть] и сандинистам в Никарагуа, а также поддерживает левые силы по всему полушарию – и в некоторых случаях, как в Мексике, это все больше пугает средний класс. Идея Чавеса о Банке Юга, одобренная в октябре 2007 года Джозефом Стиглицем, нобелевским лауреатом и бывшим главным экономистом Всемирного банка, может стать столь же значимой, как и капиталы Персидского залива, которые уже заставляют нервничать Конгресс США.

Латиноамериканские креольские поселения, многие из которых активно продвигали свое «осветление» иммиграцией XIX века, теперь сталкиваются с новыми автохтонными движениями, бросающими вызов самим основаниям креольских общин. Этот вызов наиболее значителен в Боливии, теперь переживающей восстановление страны, движимое Эво Моралесом. Эквадор сейчас также вступает в фазу восстановления, и претензии коренных народов звучат все громче по всей Америке, хотя до сегодняшнего дня они представляли собой сдержанные и разделенные призывы в Мексике и Гватемале.

Северная Америка

В качестве единственной сверхдержавы США являются последним кредитором всех реакционных режимов существующего мирового порядка. Вне коридоров власти всегда существовала резкая оппозиция США и империализму, которая расширилась перед лицом войн Буша, хотя и осталась гораздо более слабой, чем в Европе. Оппозиционное отношение к войне получило сдержанный, а не решающий успех на праймериз Демократической партии 2008 года благодаря усилиям Барака Обамы и Джона Эдвардса и в особенности Денниса Кусинича (последние двое рано выпали из выборной гонки). Как и ожидалось, коалиция протекционистских профсоюзов в Сиэтле 1999 года, антиимпериалистов и альтерглобалистов не была поддержана. США также выступают страной базирования для рьяного сионистского лобби – включая важное крыло христианских фундаменталистов, – которому может бросить вызов случайное выражение свободы высказывания, но у которого нет серьезного политического противовеса. Говорящий пример такой опасной воинственности был представлен в октябре 2007 года, когда Дэвид Горовиц запустил «Неделю противодействия исламофашизму», включающую кампанию против «войны Джимми Картера с евреями», предположительно отсылающую к документальному фильму Картера об апартеиде в Палестине.

Несмотря на бесстрашных и упорных журналистов, идеалистов-конгрессменов, энергичное академическое сообщество, которое все еще заключает в себе значительное количество интеллектуального несогласия и протеста, или обожаемую, но бессильную оппозицию, США остаются прочной цитаделью грубой силы, открыто пренебрегающей международным правом или заботой о неамериканских гражданах. В течение осени 2007 года прогнозы на президентские выборы 2008 года показывали, что американский электорат ничему не научился на примере Иракской войны. Республиканские претенденты соревновались в воинственности, а лидер демократов демонстрировала свою готовность продолжить военную политику уже в Иране. То, что более воинственный демократ проиграл тому, кто придерживался демократических путей разрешения конфликтов, предлагает сдержанное утешение, в пользу которого говорит то, что администрация Буша приняла решение послать своего представителя на июльские переговоры 2008 года между ЕС и Ираном, а в течение года отправить несколько дипломатов и в Тегеран.

Американское влияние очевидно слабеет, но выводить из этого тезис об «окончательном закате» мощи США не значит ничего, кроме спекуляции. В обозримом будущем США не только останутся обладателями наиболее мощной военной силы, но также самой большой и богатейшей экономикой в мире с динамичной хай-тек-индустрией в области электроники, телекоммуникаций, аэрокосмических и биотехнологий, и поп-культурой кинематографа, телевидения и музыки непревзойденной мировой привлекательности. По большей части серьезные конкуренты действуют только на национальных и региональных уровнях.

Канада, член G7, оказалась способна сохранить более эгалитаристскую социальную модель, несмотря на участие в НАФТА, развенчав тем самым несвоевременность «криков» об эрозии национальных государств. В период подготовки к Иракской войне Канада сохраняла значительно ббольшую долю самостоятельности, чем большинство европейских государств, хотя сейчас она и принимает активное участие в войне в Афганистане.

Северная Америка – это главное направление мировой миграции и основной фон не исполнившихся мечтаний мигрантов с Юга. Канада в целом и такие канадские города, как Торонто и Ванкувер в частности, стали центром мультикультурализма. Это также означает, что политическая двусмысленность космополитизма наиболее видна именно в Канаде, в настоящий момент находящейся под управлением консервативного проамериканского правительства.

Европа

В сравнении с Латинской Америкой Европа движется в противоположном направлении. Ни социально-демократическая электоральная волна конца 1990‐х годов – когда социал-демократические партии правили или входили в правительства 14 из тогдашних 15 стран – членов ЕС, – ни левая социальная динамика французского и голландского референдумов 2005 года не были поддержаны и закреплены. Французская политическая система предотвратила консолидацию во французский «звездный час», когда страна восстала против нападения на Ирак; напротив, нынешнее французское правительство, похоже, взяло на себя роль, ранее принадлежавшую Тони Блэру, в поддержке американских войн.

Кто-то может сказать, что посткоммунистической Восточной Европе было уготовано стать проамериканской и правой, но на самом деле политический процесс после 1989 года там оказался гораздо более сложным. Одной из причин этого явилось то, что реставрация капитализма в этих странах была далека от того, чтобы называться успешной. Напротив, она привела к глубокой депрессии, массовому обеднению и безработице, одновременно предоставляя новые возможности, особенно для молодых и хорошо образованных. Другой причиной была вполне объяснимая некомпетентность новых антикоммунистических политиков, у которых практически не было возможностей узнать что-то о функционировании управления в течение коммунистических времен. В результате экс-коммунистические политические лидеры от Эстонии до Албании организовали несколько успешных политических камбеков, включая, к примеру, Александра Квасьневского, который победил североатлантического героя Леха Валенсу на президентских выборах. Но экс-коммунисты были охвачены благоговением перед мощью Запада и западными деньгами, а многие были еще и лично коррумпированы. Никто из них не создал крепкую партию социальной справедливости, а западноевропейские лидеры не оставили им никакого выбора европейской системы безопасности, независимой от США. В конце концов они были втянуты в водоворот НАТО – включая участие в военных действиях в Афганистане и Ираке – вместе с какой‐то разновидностью неолиберализма.

Посткоммунистическая политика в России была очень манипулятивной. Она никогда не допускала какой-либо действительной демократизации, так как постоянно проводилась небольшой группой в Кремле, которая жила, опираясь на западных консультантов и западную финансовую помощь в годы правления Ельцина, а при Путине – на старый аппарат госбезопасности, и благоденствовала на высоких ценах на нефть, газ и металлы. При Путине Россия восстановилась как национальное государство и стала способной преследовать собственные национальные интересы, которые одновременно и не антагонистичны и не совпадают с американскими. Их соотнесенность с интересами левых тоже весьма условна. Но Россия после Ельцина действовала как тормоз, пусть медленный и абсолютно неэффективный, для американской воинственности. Национализм превзошел всякую социальную повестку. Русский национализм был картой, разыгранной Ельциным и его управленцами против Горбачева, при котором реформированный Советский Союз мог продолжить существование, за исключением теперь уже невозможной реинтеграции частей царистской империи – Прибалтики, Закавказья, Западной Украины. Когда Ельцин оказался представителем Запада, коммунистическая оппозиция стала по большей части националистической, оставшись такой до сегодняшнего дня, и никогда не породившей каких-либо серьезных социал-демократических устремлений, даже отдаленно напоминающих совершенно скромные восточно-европейские движения. Благодаря антитеррористической и национально ориентированной политике Путин обыграл более социально ориентированных конкурентов. При помощи нефтяных и газовых доходов Путин оказался более искусным и стал более популярным, чем того ожидало большинство. Благодаря ему Россия вернулась в качестве независимого геополитического игрока, добавляя значительную долю плюрализма в большую политику.

Африка

Африка была втянута в холодную войну после убийства Патриса Лумумбы, первого избранного премьер-министра Конго, который воспринимался как «антизападник». Как оказалось, война стала «горячей», когда Южная Африка вторглась в Анголу, чтобы предотвратить приход к власти «марксистского» правительства, и поддерживалась доставленными по воздуху кубинскими войсками. Американцы сохранили контроль над Конго, но Советский Союз уделял этому большое внимание, что привело к созданию наспех слепленных, но все же «коренных» «марксистско-ленинских» режимов в нескольких странах от Эфиопии до Бенина и Мозамбика: все они были свергнуты или исчезли в 1990‐е годы. Китайцы, которые вели свою игру в последние десятилетия холодной войны, снова в деле с огромными аппетитами на африканское сырье. Оставят ли после себя их великодушные проекты – к примеру, перестройка уничтоженной транспортной инфраструктуры Конго – более устойчивые следы развития, чем предыдущие проекты Востока и Запада, покажет время.

С демократизацией Южной Африки, Нигерии и ряда небольших стран и началом кооперации между ними в Африке зарождаются определенная политическая стабильность и достоинство, в настоящий момент поддерживаемые повсеместным возвращением экономического роста. Благополучная, демократическая и относительно хорошо управляемая Южная Африка продвигает некоторое континентальное и прогрессивное лидерство, имеющее значение даже во франкоговорящих частях Африки. Но все положительное остается очень хрупким и неравномерным.

В центре Конго (Киншаса) остается черной дырой, пораженной насилием, разграблением и нищетой, на юге – неразрешенный кризис в Зимбабве. На западе – тлеющие исламо-христианские и этнические конфликты в Нигерии и огромная коррумпированность вкупе с мошеннической экономикой, которые существуют под тонким слоем хаотичных выборов. На севере конфликты и внутренние войны в Судане привлекли американское и европейское внимание, потому что они сталкивают арабов-мусульман и темнокожих христиан. Что выглядит наиболее зловеще, так это то, что север Африки – юг Сахары, так же как и север и северо-восток Сомали, втягиваются в новую американскую мировую войну. АФРИКОМ (Африканское командование вооруженных сил США), новая командная структура США, создается в Африке, и в вихре взаимных поощрений африканские мусульмане все больше склоняются в сторону воинствующего исламизма.

Вне Южной Африки, Сенегала и Марокко едва ли можно обнаружить явно левые политические силы, которые имели бы какое-то значение для Африки. Наиболее важный контингент, Южно-Африканская коммунистическая партия – единственная настоящая коммунистическая партия южнее Сахары – представляет собой сборище профсоюзных деятелей, функционеров и интеллектуалов, крайне зависимых от своих возможностей оседлать волны популистского национализма Африканского национального конгресса (АНК). Интеллектуальные центры южнее Сахары – Университет Ганы в Легоне, Ибаданский университет в Нигерии, Университет Макерере в Уганде; знаменитые марксистские центры в «области исследования развития» в Дар-эс-Саламе и (на короткое время после освобождения) Мапуто были практически уничтожены кризисами конца 1970‐х – начала 1980‐х годов. Легон и Макерере теперь возвращаются к интеллектуальной жизни, а Дакар всегда оставался важным форпостом исследований и рефлексии в значительной степени благодаря настойчивым усилиям и приверженности идеям Самира Амина. Южная Африка после апартеида из-за ее ресурсов и из-за трещин ее расистского правления предлагает мало значимых образцов интеллектуальных кругов или прогрессизма. Университет Форт-Хэйр обучал темнокожих, включая радикалов; некоторые англоязычные университеты, прежде всего Витватерсрандский университет в Йоханнесбурге, были гаванью для яркого и активного белого радикализма. Демократия, тем не менее, втянула в политику большую часть его блестящих интеллектуалов, в особенности темнокожих и цветных.

Западная Азия

Западная Азия – это небольшая часть мира. Но в пропорциональном отношении к своей территории и населению она имеет гигантское значение из-за нескольких факторов, а именно: нефти, Израиля и Мекки. Из‐за американской зависимости от нефти, поступающей из Западной Азии, контроль над регионом становится жизненно необходимой задачей для США. Нефтяные доходы сделали возможным выживание в XXI веке архаичных династических режимов, скорее напоминающих тюдоровскую Англию, чем георгианскую, против которой взбунтовалась молодая Америка. Если Саддам Хусейн и шейх Кувейта обогатились бы в результате экспорта риса, а не нефти, маловероятно, что суверенитет последнего или вооружения первого что-то значили бы для Бушей.

Израиль – последнее из европейских поселенческих государств107107
  Речь идет о поселенческом колониализме (settler colonialism), при котором поселенцы разными способами заменяют коренное население колонизированной территории. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть], зародившихся в современности в результате завоевания и перезаселения Америк, но оно также может быть описано как произошедшее от государств крестоносцев XII–XIII веков. Его истоки в значительной степени лежат в социалистическом сионизме, характеризуемом сильным универсалистским идеализмом. Но этот идеализм не смог бы выжить в геополитической реальности: Палестина не была «землей без людей для людей без земли». Палестина была населена, и сионистский проект не мог стать ничем, кроме оккупации и этнических чисток, выживая во враждебном контексте только посредством вооруженной силы и получаемых извне ресурсов: иммигрантов, денег и оружия.

Сам по себе палестинский конфликт незначительный и локальный, но он был спроецирован на мировую арену по двум причинам – близости к доминирующим западным нефтяным производителям и обладающей ресурсами еврейской диаспоре. Последняя превратила ситуацию вокруг сионистских поселенцев в общемировой вопрос, в значительной степени опираясь на евро-американский стыд и вину после Холокоста. И для немцев, и для американцев, к примеру, гораздо проще позволить палестинцам выплачивать евро-американский долг за вину, чем позволить сионистам создать собственное этническое государство, скажем, в Баварии или Нью-Йорке.

Еврейская диаспора всегда может воззвать к американской мощи, чтобы защитить Израиль, но из-за нефтяных интересов США должны уделять некоторое внимание и арабским соседям Израиля. Этот императив делает убийство или депортацию всех палестинцев из Палестины – Endlösung108108
  Окончательное решение (нем.). – Примеч. пер.


[Закрыть] «Палестинского вопроса», политически невозможным, к чему призывает по меньшей мере одна из второстепенных партий в израильской правящей коалиции. В результате, несмотря на поступательное увеличение израильских земель, рост благосостояния и усиление армии, конфликт все еще сохраняется. Регион стал постоянной зоной боевых действий. Основанный в результате войны Израиль атаковал соседей в 1956, 1967, 1982 (Ливан), 2000 (беззащитное побережье Газы) и в 2006 годах (Хезболла в Ливане). Израиль подвергся нападению со стороны Египта в 1973 году. Теперь израильтяне вместе с американцами готовятся к новой войне против Ирана. Конфликт обостряется и увеличивается в масштабах в зависимости от близости Палестины и нефтяных месторождений к священным алтарям и духовному центру исламского мира. Сионистское присутствие и американская охрана нефтеносных полей рассматриваются как оскорбление ислама.

Светские арабские левые были дискредитированы в результате поражения в войне с Израилем в 1967 году. Иранские левые были репрессированы шахом, а затем раздавлены во время второго этапа Исламской революции. Баасисты убили большую часть иракских коммунистов, а их сирийские товарищи смогли выжить, только поддержав режим Асада. Турецкие левые, всегда балансирующие между бесконечной бдительностью военных, урбанистическим национализмом и деревенским консерватизмом, были заслонены социальным крахом исламского движения; также и палестинский марксизм – Народный фронт освобождения Палестины (НФОП) и Демократический фронт освобождения Палестины (ДФОП), две главные фракции Организации освобождения Палестины (ООП), а также Коммунистическая партия Израиля – были ликвидированы или маргинализированы. В итоге то, что осталось от демократических и социальных сил в Западной Азии, по большей части, если не полностью, исламское. Но таковы и монархическая реакция и теократические репрессии.

Академические круги региона – родина нескольких отличных турецких и израильских университетов, относительно влиятельных американских университетов в Бейруте и Каире и некоторых менее обеспеченных институтов – представляют несколько актуальных течений радикальной мысли. В целом, однако, большая часть региона – это удручающая зона невежества, в сравнении с которой гедонизм высших классов в Бейруте, Каире и Тель-Авиве выглядит оскорбительным. Вместе с тем некоторые малые дома шейхов на Аравийской полуострове принесли региону что-то позитивное. ТВ-станция «Аль-Джазира» становится одним из важных мировых новостных медиа, а англоязычная пресса стран Залива, во многом управляемая индийскими журналистами, предлагает отличную финансовую аналитику и новости в Интернете.

Благодаря комбинации агрессивных сионистских поселенцев, большого количества нефти и святых мест Ислама Западная Азия в течение второй половины ХХ века превратилась в главного устроителя мировых неприятностей как для правых, так и для левых. Сегодня регион находится даже в более кровавом и беспорядочном состоянии, чем когда-либо.

Южная Азия

Из-за вовлеченности в события в Афганистане и посреднической роли в 1980‐х – начале 1990‐х годов в качестве поставщика саудовских денег для исламистского антикоммунистического движения в Афганистане и Центральной Азии Пакистан был втянут в беспорядочные столкновения исламистских вооруженных группировок Западной Азии. После 11 сентября страна была вынуждена присоединиться к крестовому походу Буша против исламизма, что нанесло тяжелый удар по официально исламской стране. Кроме этого геополитика Южной Азии задается индо-пакистанским конфликтом вокруг региона Кашмир, конфликтом исключительно локальных интересов. Индийский и пакистанский ядерные арсеналы тоже имеют лишь локальное значение.

Традиционно в эпоху после Второй мировой войны нейтралитет Индии до некоторой степени был силой разума третьего мира. То, во что он может выродиться в условиях настойчивых ухаживаний со стороны США и перед лицом жесткой экономической конкуренции со стороны Китая, все еще нерешенный вопрос. Но стоит отметить важную роль Индии в попытках оформить коллективное геополитическое лидерство на Юге сначала контактами с Бразилией и Южной Африкой с целью создания демократического союза трех южных континентов, а затем и с включением Китая и запуском G‐20/G‐22 в рамках ВТО. Индия сейчас также обхаживается странами АСЕАН с целью создания более широких горизонтальных структур в Азии. Впрочем, у современной Индии нет знаковых для мира лидеров масштаба Неру.

Контрастируя с Бангладеш и Пакистаном, Индия является домом для важных радикальных движений всемирного значения, что было продемонстрировано на успешном Всемирном социальном форуме в Мумбаи в 2004 году. Коммунистическая партия Индии (марксистская) – КПИ(м) – находится в федеральной правительственной коалиции, в рамках которой у нее по меньшей мере есть право наложения вето; вдобавок, она десятилетиями правила крупным штатом Западная Бенгалия. Индийская академия, когда-то бывшая заметным мировым центром для марксизма, остается важным оплотом для радикальной теории, в то время как последняя в значительно меньшей степени способна выживать в локальных политизированных университетах Бангладеш и Пакистана. Мумбайский «Экономический и политический еженедельник» – все еще невероятно важный источник информации и анализа. В своей прогрессивной академической аскезе у него нет международных эквивалентов.

Юго-Восточная Азия

Это тот регион, в котором произошла большая часть послевоенных баталий за коммунизм или против него. Антикоммунисты одержали наиболее кровавые и разрушительные победы в Малайзии, Бирме, на Филиппинах и в Таиланде, а также во время резни безоружных коммунистов в Индонезии в 1965 году. Коммунисты одержали наиболее оглушительные победы в регионе – во Вьетнаме – против французов в 1954‐м и против американцев в 1975‐м. В настоящий момент происходит обновление коммунистического повстанческого движения на Филиппинах.

Неудивительно, что организация государств региона, АСЕАН, имеет консервативную направленность, пусть и не такую, как реакционный интервенционизм Европейского священного союза. Изначально АСЕАН имел имплицитную антикоммунистическую и антикитайскую ориентацию, которая затем стала неприемлемой в связи с резким ростом китайского рынка. В результате АСЕАН в настоящий момент пытается измениться и стать опорной осью азиатского региона, стремясь к кооперации как с Индией, как и с северо-восточной тройкой – Китаем, Японией и Южной Кореей.

До тех пор пока в регионе базируются активные вооруженные силы либеральной демократии, в особенности на Филиппинах, но также в Индонезии и Таиланде, Юго-Восточная Азия остается регионом победившего консерватизма с номинально существующими коммунистическими силами во Вьетнаме, Камбодже и Лаосе, которые, тем не менее, полностью включены в развитие рыночной экономики. Сингапур, находящийся под бдительным, если не тоталитарным консервативным надзором, представляет собой интеллектуальный центр региона и вкладывает большие инвестиции в укрепление своей позиции. По не вполне понятным для меня причинам, самая большая страна в регионе, Индонезия, удивительно слаба в академическом отношении.