Текст книги "Брак – пристань целомудрия. По творениям святителя Феофана Затворника"

Отдоенное дитя поступает на руки няни. Здесь еще больше осторожности, ибо больше и опасности. Труд няньки продолжительнее, и дитя тут уже начинает понимать. Можно сказать, здесь особенно прочная полагается основа будущему нраву, который, сомнительно, испаряется ли когда. Это, конечно, хорошо, если нрав добр; а сколько зла, если худ! Здесь, кроме доброты, необходимо еще и уменье обращаться с малыми. Сколько у них состояний! сколько желаний, причуд! Все это надо видеть и знать, как наклонить в добро, как поступить в том или другом случае, воспользоваться тем и другим. Нрав няньки читается в глазах, в поведении и обхождении, и перенимается. Из обращения няни может выйти своенравное, упорное или изнеженное дитя, а иногда и с пороками, например, воровства, пересмешек, сварливости и проч. Так и няне надобно со страхом и опасением становиться нянею, и родителям брать ее должно с такою же осмотрительностью, а взявши, блюсти, руководить, убеждать, умолять.

К дитяти-отроку приставляется учитель, один или не один. Здесь выступает на череду преимущественно душа. Ее начинают организовать. Нет нужды и напоминать, что ей должно доставлять настоящие элементы, то есть что-нибудь духовное, а не язык только, и элементы прочные, проникнутые истиною, добром, благочестием, и притом полные, имеющие пройти по всем частям ее, а не к одной только. Нужно это, чтоб душа не сохла от скудости, не сделалась больною от порчи и уродом от неполноты. Кроме же элементов, надобно иметь еще уменье привить их, как должно. Душа не мертвое влагалище, а живой приемник. Можно набить ее, хоть бы даже и добром, но то, что не усвоено, не есть ее. Отсюда видно, каков должен быть учитель. Он должен иметь, кроме богатства внутреннего, еще и опытность. Такого можно назвать учителем способным. Приступая же к делу учительства, он должен в основу своих расположений учительских положить искреннюю, даже отеческую любовь к детям. Ибо хотя в некоторой только части он берется заменять родителей, но дух должен быть одинаков и в части, как и в целом. У сей отеческой любви, с одной стороны, стоит всеизобретателъная неусыпность, горящая ревностью не лишить ничего, а все доставить, с другой же – благоразумие, остепеняющее и руководящее неусыпность. Его дело предрасполагать, подмечать начатки, блюсти тонкую постепенность. Это в развитии добра. Только при сем оно будет живо прививаться. Что до худого, его должно отсекать без жалости, но и не без снисхождения и осторожности. Характер, звание, лета, привычка здесь очень много значат. Всегда же при нем – степенная важность, не высящаяся, но и не унижающая себя, привлекающая, но не поблажающая. Главное же в наставнике – благочестие искреннее, неподдельное, и при нем Православие… У неправославного дух не тот; сим духом и он весь пропитан, и все его знание. Он успеет передать его, хотя бы учил только языку. Ко всем сим наместникам родителей дети должны иметь любовь: иначе ничто не привьется; уважение, иначе привитое, будет чужим, в презрении, как нарост, который скоро сбросят, и беда, если это касается религии; благодарность – святой плод чувства блага от воспитания; во всякое время покорность и терпеливое сношение их строгостей, и старание предотвратить их. [5, с. 662–666]

* * *

Уважение к родителям обязательнее, нежели уважение к всякому другому. [1, с. 50]

* * *

Всякий рождается на свет поврежденным, с самостью, или семенем всех возможных страстей. Что у одного это семя развивается преимущественно одною стороною, у другого – другою, это прежде всего зависит от темперамента, принимаемого от родителей, далее от воспитания, больше же всего от подражания, которое питается предлежащими примерами, обычаями, обращением или сообществом. [1, с. 403]

* * *

Пусть вы – мать и отец; посмотрите, как предписано в слове Божием вам действовать, например, домом править хорошо, детей в страхе Божием воспитывать, – и положите неуклонно действовать так, несмотря ни на что. Пусть вы – сын и дочь; разузнайте, что написано о вас в Писании, что, например, вам надо во всем слушать родителей о Господе, – так и положите действовать, и благо вам будет, и будете девы и юноши благообразные пред Богом и людьми; примером же распложающихся повсюду эмансипированных – разнузданных – девиц и юношей не увлекайтесь, ведая, что это богомерзкий, богопротивный, проклятый образ жизни и поведения. [2, с. 168–169]

* * *

Ныне многие родители распустили детей своих в разнузданность – отчего? – Не оттого, чтоб не знали воли Божией, что должно держать их в страхе Божием, а что рассуждать стали, что из этого выйдет, какими нас станут считать, что ныне уже все так, что дети заскучают, завянут и подобные нелепости. Стали так рассуждать – и распустили детей, и сгубили их. А если б сразу положили: ни за что никакой поблажки не дозволять, если б положили: как велел Господь держать детей, так и будем, и на волос отступить от воли Божией не отступим, и детям строго заказывать будем, чтоб они и думать не смели в чем-либо отступить от нашей воли, от порядков христианской жизни, – если бы поступили так, не появлялись бы у нас такие безобразия, о коих слышно повсюду, которые скоро в притчу и посмеяние всемирное обратят землю нашу. Равно и дети отчего пустились в разнузданность? – Оттого, что стали рассуждать. Или нет, эти ни о чем не рассуждают, а делают так оттого, что в голове ветры веют. Им кажется, что они являют высокую мудрость, а на деле – повторяют историю праматери, видом всезнания увлекшейся. Не посетуйте, что немного долее должного остановился я на этом предмете и строй речи моей нарушаю. На днях только слышал, до чего доходит своеволие юношей и девиц в старших городах наших. И прежде знал я это, но думал, что так делают кое-какие. Оно нет, не кое-какие, а с высокими титлами. Вот куда уже пошло. Дай, думаю себе, хоть мимоходом оговорю, авось кто-нибудь послушает. И да избавит нас Господь от таких порядков: родителей от послабления, детей от злого духа своеволия. [2, с. 171–172]

* * *

Вот святой благоверный князь Константин и чада его Михаил и Феодор! – Это вам урок, родители и дети! Значит, есть образ детоимения, который не только не мешает делу спасения, а ведет к совершенству и степени ходатаев и помогателей спасаемых. Потщитесь же понять сие и вступить в путь сей. [2, с. 584]

* * *

Святой Иоанн Предтеча удаляется в пустыню на воспитание и приготовление к своему служению. Это вам урок, родители и воспитатели! – Скажете: неужели же и нам надо уходить с детьми своими в пустыню?! – Нет, не в пустыню уходить надо вам, а необходимо устраняться от всех противохристианских обычаев и удалить своих детей от зловредного их влияния. Ибо и святой Иоанн был удален промышлением Божиим в пустыню с тою целью, чтоб там возрасти совершенно в новых правилах и началах без примеси старых порядков иудейских. Христианин-младенец в крещении получает семя новой благодатной жизни. Дух мира и обычаи его совершенно противоположны этой жизни. Устраните же от них новокрещеное дитя, чтоб они, как терния и волчцы, не подавили в нем ростка иной жизни. Если устроите так, это будет для него пустынею. И держите его в ней, пока он укрепится и соделается способным выйти на делание по своему назначению, держите под влиянием церковно-благодатной среды, однородной с ростком жизни дитяти-христианина. Пусть не слышит и не знает он других песней, кроме песней христианских. Пусть не видит и потом не воображает других ликов и видов, кроме церковных. Пусть не знает других жизнеописаний, кроме житий святых, других мест посещения, кроме церкви, других речей, кроме тех, кои к назиданию служат, и прочее. Проведши воспитание в сей среде, он потом, и выступив на дело, будет действовать не иначе, как в том же духе, и, следовательно, соответственно своему избранию. [2, с. 569–570]

* * *

Терпение в постоянном исполнении лежащих на нас обязанностей с преодолением всех сопряженных с тем препятствий есть крест и вместе то, как можно надлежащим образом им воспользоваться. Ты отец или мать – терпи, исполняя обязанности отца и матери. [2, с. 410]

* * *

Преподобный отец наш Варлаам, – так пишется в житии его, – «благочестивыми родителями своими воспитан бысть в добром наказании и Божественным книгам научися, и еще юн сый многолетных старец разумом превзыде; играний же и смехотворных слов, детем обычных, не любляше; к сему же воздержание стяжав, не ядяше сластных брашен отнюдь». Такое благочестие, такая крепость духа еще в юных летах! И вот свидетельство, что благодать крещения может быть сохранена во всей чистоте и силе, свидетельство, что твердое основание благочестия полагается еще в первые лета жизни благочестием родителей, добрым наказанием из Божественных книг, воздержанием от сластей и удалением от играний и смехотворных слов, детям обычных. В крещении полагается начало благодатной жизни. Благочестие родителей то же для нее, что теплота земли для посеянного в нее семени. Оно первое возгревает дар Божий, первое приводит его в движение, первое укореняет его в душе, как и первые ростки развиваются из семени одною теплотою земли. Родители объемлют дитя любовью, дитя сердцем как бы теряется и исчезает в родителях, а при этом живом общении дух благочестия так же естественно перельется в душу дитяти, как естественно теплота из одной вещи переходит в другую при их соприкосновении. Душа дитяти – точно как молодой стеблик, только что вышедший из-под земли. Ему нужна пища, ему нужно все принимать в себя отвне, чтобы расти. Как благовременно напитывать его еще и теперь водами благочестия, как благовременно освятить его добрым наказанием из Божественных книг! Первая пища, говорят, полагает основу настроению телесному, – и первые внушения, первые наставления дадут решительное направление душе на всю жизнь. Живое слово из уст родителей, а тем более действенное слово Божие исполнит его чистое сердце всяким добром, которое не забудется потом во всю жизнь. Юное растение ограждают, чтоб нога невнимательного не подавила его, и далеко около него раздирают землю, чтоб больше росы и дождя проходило к его корням. Ограда для возникающей благодатной жизни есть удаление от играний и смехотворных слов, а удобнейший к ее корню проход доброму наказанию, как духовным росе и дождю, пролагает воздержание от сластных яств. Воздержание извлекает душу от связности телом и, возвышая над ним, предает полному влиянию добрых внушений и чувств, кои укрепляют ее, а чрез нее и тело. Напротив, чрез невоздержание дух глубже и глубже погружается в плоть, землянеет и мертвеет. Благодатная жизнь погасает так же неизбежно, как гаснет неизбежно свеча в подземелье. Лета детства суть лета резвости – естественная потребность раскрывающейся телесной жизни и первых порывов душевной деятельности. Там, где сокращают ее и содержат в строгих пределах, дитя привыкает к уединению и вниманию, к покорности и гибкости характера, но резвость не умеряемая крадет все доброе из невинного сердца дитяти, как ветер разносит или птица зобает семя, посеянное при пути. Порезвившееся дитя возвращается невнимательным, рассеянным, своевольным, чем дальше, тем больше умаляется прежняя доброта, а на место поселяется все недоброе, что услышано и увидено; новые внушения уже не доходят до сердца, принимаются слегка, мимоходом, – и доброе слово день ото дня теряет свою силу и свое влияние на его душу. В сердце заходит прилежное помышление на злое, окраденное дитя само оплакивает дорогую потерю грустным плачем пред сном и после сна, не знать почему и не знать о чем. Вот путь к сохранению благодати крещения, и путь такой простой и удобоприло-жимый! [2, с. 600–603]

* * *

Желают ли обладать сильными действенными средствами к образованию сердца – пусть держат воспитываемых под действием спасительных Таинств Церкви и всех освятительных ее чинопоследований – и труд их увенчается полным успехом… Пусть не отчуждают детей от Церкви и церковности, от молитво-ваний, постов, говения, исповеди и причащения, хранения праздников и посещения святынь и прочего, и можно быть уверенными, что по окончании курса воспитания душа питомцев, как дева чистая, будет представлена Христу на всякое дело благое уготованною. Вот и вся программа воспитания! Напечатлевать истины веры в уме, поставляя их распорядителями всех других познаний и понятий и вести питомцев неуклонно по указанию попечительной нашей Матери-Церкви; и выйдут дети крепкие умом и добрые сердцем, добрые добротою прочною и непоколебимою. Где в какой-либо отрасли познаний допускаются понятия, противные истинам веры, там омрачают ум воспитываемых и обессиливают его примесью лжи. А где, сверх того, каким-нибудь образом отчуждаются от Церкви, там портят и сердце, допуская в нем раскрываться и крепнуть противоестественным (страстным) чувствам и расположениям. [2, с. 311–312]

* * *

Дитя многожелательно: все его занимает, все влечет к себе и рождает желания. Не умея различать доброго от злого, оно всего желает и все, что желает, готово выполнить. Дитя, предоставленное самому себе, делается неукротимо своевольным. Потому родителям строго должно блюсти эту отрасль душевной деятельности. Самое простое средство к заключению ее в должные пределы состоит в том, чтобы расположить детей ничего не делать без позволения. Пусть со всяким желанием прибегают к родителям и спрашивают: можно ли сделать то или другое? Убедить их опытами собственными и чужими в том, что им опасно, не спросись, исполнять свои желания, настроить их так, чтобы они даже боялись своей воли. Это расположение будет самое счастливое, но вместе оно и самое легкое для напечатления, ибо дети и так большею частью обращаются с расспросами к взрослым, сознавая свое неведение и слабость; стоит только возвысить это дело и поставить его им в закон непременный. Естественным следствием такого настроения будет полное послушание и покорность во всем воле родителей, наперекор своей, расположение во многом отказывать себе и навык к этому, или уменье; а главное, опытное убеждение в том, что не должно слушать во всем себя. Это всего понятнее для детей из их же опытов, что они многое желают, а между тем это желаемое вредно для их тела и души. Отучая от своей воли, надо приучать дитя делать добро. Для этого пусть родители сами представят истинный пример доброй жизни и знакомят детей с теми, у коих главные заботы не о наслаждениях и отличиях, а о спасении души. Дети любоподражательны. Как рано они умеют копировать мать или отца! Здесь происходит нечто похожее на то, что бывает с одинаково настроенными инструментами. Вместе с тем и самих детей надо вызывать на добрые дела и сначала приказывать им делать их, а потом наводить, чтобы сами делали. Самые обыкновенные при этом дела суть: милостыня, сострадание, милосердие, уступчивость и терпение. Всему этому весьма нетрудно приучить. Случаи поминутны, стоит взяться. Отсюда выйдет воля с настроением на разные добрые дела и вообще с тяготением к добру. И доброделанию надобно научить, как и всякому другому. [7, с. 72–74]

* * *

Вы – мать и отец; посмотрите, как предписано вам действовать в слове Божием, и положите себе неуклонно действовать так, а не иначе. Вы – сын и дочь; разузнайте, что написано о вас в Писании, и благо вам будет, и станете вы юношами и девами, благообразными пред Богом и людьми. Примером же распложающихся ныне повсюду эмансипированных разнузданных девиц и юношей не увлекайтесь и знайте, что это богомерзкий, богопротивный, проклятый образ жизни и поведения. [8, с. 218]

* * *

Трудно найти хоть мало-мальски основательную причину, которою можно было бы оправдать отказ детям в посещении храма Божия. Иные говорят, что высота действий веры выше понятий дитяти, но кто ж не знает того, что таинства веры приемлются сердцем? Если есть сердце у детей, то, значит, есть и приятелище веры. Да, есть, и еще какое! Такое, которое нам, совершеннолетним, ставится в образец: аще не будете яко дети, не внидете в Царствие Божие, – сказал Сам Спаситель. Прибавьте к этому, что атмосфера храма, в котором вместе со всеми его священнодействиями осимволена вся вера наша, – атмосфера эта чиста, небесна, божественна. Кто же способнее дышать и оживляться этим воздухом? [8, с. 335–336]

* * *

Как важными могут быть чужие грехи, можно судить по тому, как грешен грех родителя, не останавливающего своих детей, или воспитателя, не исправляющего слабостей воспитанников. [5, с. 218]

* * *

Когда семейство благочестиво и детей воспитывает в христианских порядках жизни, благодать сама умиротворяет их внутреннее, и они выходят кроткими, смиренными, послушными, милосердыми, благоговейными и страха Божия исполненными. Примеры сего всюду видны. [9, с. 112]

* * *

Вот и еще! То неверкою хотел Вас сделать враг, а теперь делает бунтовщицею, и против кого же? Против родителей. Боже мой, какое ропотливое письмо Ваше! А что там такое случилось?! Верно, блоха укусила. Всячески догадываюсь, что это какая-нибудь мелочь, что и сказать-то о ней нечего. А в голове Вашей она вгромождена в такую величину, что и глазом не окинешь. Все враг, все враг. Он гонит Вас из-под крова родительского, чтобы свернуть Вам голову. Вот и раздувает всякую мелочь в гору, подавляющую Вас. Вы описать не можете, что это такое. Я Вам наперед скажу, что и описывать нечего. Это обычная вражеская уловка – запутывать ум наш неопределенностями. И огорчения, им возбуждаемые, и дурацкие его утешения он умеет так закрывать призрачностями, что, ничего в них не видя определенного, думают, однако ж, что они суть нечто великое. А стал разбирать – все разлетится, ни горя, ни утешения нет там, где их указывались горы. Все обман. И теперь над Вами устроил он обман. Извольте перекреститься и плюнуть на эти советы врага. Неприятности, неприятности! Я уверен, что их совсем нет. Но пусть и в самом деле они есть, разве бежать от них надо?! Их надо переносить благодушно и с благодарением Господу. Враг ведь это разжигает Вас. Когда воин встречает врага, бежать разве ему надо? Надо воевать. И Вам тоже. Вы же что? Враг рога только показал, воздымая какие-то неприятности, а Вы уж и бежать. И думать не думайте. Из-под крова родительского после принятого Вами намерения не вязать себя браком Вам только два выхода: или в монастырь, или в сестры милосердия; то или другое с благословения самих родителей. Пока же не устроилось ни то, ни другое, сидите дома и все терпите. Извольте сейчас же стать пред Господом, искренно покаяться в своем дурном смущении и изречь твердое решение: буду ждать, буду все сносить благодушно. Да будет во всем воля Твоя, Господи! Не умею понять, как можете Вы расходиться с родителями в чем-либо? Если это касается суждений о чем-либо, то почему Вам не уступать в этом всякий раз со смирением? Они постарше Вас и поопытнее. Ошибку в суждении скорее Вам следует за собою признать, чем предполагать ее у них. Так и полагайте: верно, я плохо вижу – и соглашайтесь с их мнением. Если это касается каких-либо распоряжений по дому, опять сделать по-ихнему, и конец. Если не можете чего сделать, объясните, что не можете, и тоже конец. Если, несмотря на то, они будут настаивать, делайте как можете. И не могу я придумать ни в чем у Вас такого разлада, чтобы его нельзя было сладить. Все враг из мухи слона строит. Да уж Вы не хотите ли, чтобы все шло как Вам хочется? Вот гордячка! Не только это незаконно в отношении чего-либо по дому, но даже и в отношении Вас самих. Извольте же отрешить себя на совершенную покорность родителям и все делайте в угодность им, чтобы успокаивать дух их. Это и будет предварительным приготовлением к будущему монастырскому послушанию или исполнительности в общине сестер милосердия. Вот апостол для всех положил законом повиноваться друг другу в страхе Божии (Еф. 5, 21). А Вы и родителям поперечить беретесь, и расходитесь с ними, Бога не боясь. На что это похоже? В чьей школе научились Вы такой мудрости?! [9, с. 317–319]

* * *

Вы рванулись было из дома родителей, да еще и не знать куда, чувствуя будто какое-то стеснение со стороны их. Долг родителей блюсти Вас; они и блюдут, я думаю, как зеницу ока. Если это идет в ином наперекор Вашим желаниям, надо покоряться. Несправедливо видеть в них при этом одно желание поставить на своем, а естественнее видеть здесь желание охранить Вас и обезопасить от всего. А это есть плод любви. Уверенностью в этом и услаждайте горечь покорности, если она чувствуется в Вас по причине Вашей непокорливости. Этою покорностью Вы должны отплачивать за то, что получаете в семье. Пища, одежда, кров – это хоть и не малое, но не главное. Главное есть обезопасение от неприятностей вовне. Орлиные крылья покрывают Вас. Клюв орла и когти его готовы на поражение всякого, кто покусится причинить Вам оскорбление или неприятность. Это благо ничем не заменимо. Как только орла, покрывающего Вас, не станет, так заклюют Вас. Теперь приступа никому нет, а тогда все набросятся. Сколько велик ужас беззащитности, вы вообразить не можете, ибо не испытали. И не дай Бог испытать его. Есть защита? Берегите ее или не порывайтесь из-под нее. Из-под нее Вам надо перейти тоже опять под защиту – или в стенах обители, или в общине сестер милосердия. А одной вступать в борьбу – нет, нет, нет. Заклюют, и места не найдете. Что значит так сильно у Вас выразившийся порыв к свободе? Это из дурных дурной порыв. Ваша дорога уже определена. Куда же рваться-то? Да определили ли Вы, чего хотите, так желая себе свободы? Внутренней свободы нечего искать, ибо она есть уже, так как есть неотъемлемая принадлежность духа. Ее никто отнять не может. Выходит, Вам желательна внешняя свобода. Но извольте рассудить, в какой мере допустима и достижима такая свобода? Куда ни киньтесь, всюду Вы будете окружены такими же свободами, как и Ваша, равноправными Вашей свободе. Что бы мы ни задумали делать, всегда должны соображать свои действия с действиями других людей и ими ограничивать себя и, следовательно, стеснять свою свободу. Что ни шаг, то пресечение свободы, и притом законное, против которого возражать нельзя, по собственному сознанию. Если это так, то порыв на свободу есть бегание за радугою и еще хуже – желание схватить призрак. Так вообще, у Вас же в тысячу крат это немысленнее. Извольте же укротить свои порывы. Дети да слушают своих родителей и их советом да устрояют дела свои и жизнь свою, подчиняясь им доброхотно. Вот Вам закон свободы! А Вы что загадываете? Рванусь туда, рванусь сюда и говорить никто не смей. Настоящая эманципатка! Да посмотрите, не болеете ли Вы гордостью? Все эманципатки – гордячки. Рвануться куда-либо – что мудреного? Непрестанно видим порывающихся, только счастливыми никого из них не видим. Какой же смысл в таких порывах? Никакого, только одно фанфаронство: сторонись! Я так хочу! Кто мне указ? И стремятся сии безуказные без оглядки и под ноги не смотря, пока бухнутся в пропасть, из которой нет вылазу. Извольте принять сие во внимание при порывах: я то сделаю, я на то решусь… И ждите, как я уже не раз писал. Господь все устроит. Гнездышко Ваше тепло и уютно. Сидите в нем, пока придет срок выпорхнуть. [9, с. 321–324]

* * *

Какой урок для родителей, воспитателей, учителей и всех, которые к состоящим под их ведением могут говорить: чада! Учить их первее всего страху Божию, учить и словом, и паче примером. И какому ответу должны подлежать таковые, когда не только не учат сему делу, а разучивают, – кто жизнью бесстрашною, а кто при этом и словом?! [3, с. 552]

* * *

У вас боль от болезней дочери… Вот что вам скажу. Как вы уже все возможные средства перепробовали, то вам остается одно – помириться с этим горем и нести его с покорностью Богу, веруя, что эта болезнь необходима для спасения вашего и дочери вашей. а также и мужа ее. Помирившись таким образом, и держите себя спокойно и тоже спокойствие одолжите и дочери. [11, с. 114]

* * *

Спрашиваете, как поминать умерших в сектантстве родителей ваших! В своей частной молитве поминайте и молитесь о них, обращаясь к беспредельной милости Божией, и ей предавайте их участь… В церкви же нечего их поминать. Горько это слышать любви вашей о родителях своих. но к ним можно приложить, что положено о младенцах, умерших без крещения. Последние предаются беспредельному милосердию Божию. И вы предайте Богу участь родителей своих и молитесь о них в своей частной молитве – Он сотворит с ними по сему милосердию и по вере вашей в сие милосердие. [11, с. 128–129]

* * *

Вы хорошо сделали, что положили относительно старшей дочери – быть покойною. Прибавьте – быть любящею… и являйте свою любовь. Будьте мать, а не командирша. И молитесь много о ней со слезами. Если у вас ей нет отрады, где она найдет ее? И тогда что будет жизнь ее?!! [11, с. 164]

* * *

Заступаюсь за сиротку… Не всегда штраф… Почаще – уговаривание. Это мягче… и прочнее. Строгость непрестанная жестка и безотрадна. Поблажки, конечно, не следует допускать, но и строгость надо растворять теплотою любви. [11, с. 88]

* * *

Самая основательная у вас причина не поступать теперь в монастырь, – это пристроенье сына. Пока он не воспитан вполне… и не пристроен, вам покоя иметь нельзя. [11, с. 152.]

* * *

Болящей дочери передайте свое благодушие… Терпение, благодушие и Богу благодарение – вот спасение и вашей дочери. О старшей молитесь. Одно мановение – и все в сердце ее может поворотиться вверх дном. [12, с. 44]

* * *

Сына вашего да вразумит Господь. Молитесь о нем материнскою молитвою. Иногда и ему словечко скажите, только от любви жалеющей и плачущей, без укоров и сетований. [12, с. 46]

* * *

Дурной поступок сына к родителю конечно очень дурен безусловно. Но что с этим делать!? Все у нас пошло вверх ногами. Вместо скорби лучше бы молиться. [12, с. 129]

* * *

Какая вы мудреная?! Не поскорбеть конечно нельзя, но убиваться какой смысл? Что за беда, что заболела дочь? Поболит и оздоровеет. Ведь не все заболевающие умирают. С какой же стати вы провожаете на тот свет дочь, когда она только что заболела? Что ей стало хуже, обычный порядок болезни…

Конечно все мы в руках Божиих, – и смерть каждого может застать в каждую минуту.

У больного та особенность, что смерть, если ей суждено прийти, придет не внезапно. В этом отношении – выгода у заболевшей от болезни. Она может подумать о себе и приготовиться к исходу по христиански.

Вот об этом и надобно позаботиться теперь паче, нежели убивать себя гореванием.

Положим – самое большее – что умрет. Какая беда, что умрет? Разве она одна только подвергается сему? Ведь и мы же все умрем. Она – ныне, мы – завтра. Какая разница? Умрет ведь не она… Тело умрет, а душа жить будет. И ей без тела еще лучше будет, чем с телом. Так вот видите, что не только по причине болезни, но даже и по причине смерти, если бы она случилась, не следует убиваться. И извольте сейчас же встать, одушевиться и быть покойною… и всех тем утешить. [12, с. 134–135]

* * *

Молитвою усердною молитесь о детях – и Бог сохранит в добрых порядках тех, кои хотят быть сохраненными и ищут сего. [12, с. 141]

* * *

Очень приятно видеть, что по дому у вас есть бодрая и мудрая помощница. Дщерь, блюдущая покой матери, благословенная. Сын же, не чтущий как следует матерь и не пекущийся о покое ее, заключает над собою небо и пресекает нисхождение оттуда благословений Божиих. [12, с. 150–151]

* * *

Собираетесь пуститься в светскую жизнь и, как видится, со всех ног. У вас есть матушка, которая знает эти дела прекрасно… и может вам служить руководительницею самою благонадежною. Ее слушайтесь и ни на волос не отступайте от ее предписаний и указаний. В этом должна состоять ваша мудрость пред лицом света. Вы хотите покружиться, но не закружиться. Если будете слушать матушку, то может быть успеете в этом. [12, с. 13]

* * *

Не вижу ничего, ради чего можно было бы крайне тревожиться об участи вашей матушки. Благость Божия призвала ее под конец к покаянию, конечно, с тем, чтобы помиловать ее. Молиться о матушке конечно никогда не излишне. [13, с. 13]

* * *

Маленького сына старайтесь размягчить мягкостью. Но не напирайте крепко. Это хуже. [13, с. 25]

* * *

Дочь умерла – хорошая, добронравная. Надо говорить: слава Тебе, Господи, что убрал ее поскорее, не дав ей впутаться в соблазны и обольстительные утехи мира. А вы скорбеть – зачем Бог избавил ее от этих увлечений и взял ее в Царство Свое святое – чистою и непорочною. – Выходит, лучше бы, если бы она выросла, пустилась во все тяжкие, – что ныне очень недивно, особенно для таких симпатичных, какою, как говорите, была почившая. – Вот мудреная мать – жалеющая, что дочь спасена, а не погублена… Извольте отслужить благодарный молебен, что Господь благоволил поскорее взять дочь. [13, с. 41–42]

* * *

Сына вашего благослови Господи. Теперь побольше ему потолкуйте, что все, что городят обыкновенно юноши неудержные, после будет отзываться в старости болезнями и немощами. Тогда как юноши сдержанные заготовляют себе запас сил и сведений, – как продовольствие на всю жизнь. [13, с. 75]

* * *

Хлопоты о сыне поглощают все ваше внимание. Иначе сему быть нельзя, когда вы мать. Господь да обрадует вас, после сих трудов, добротою сына вашего. [13, с. 79]

* * *

О детях молитесь. Господь силен исправить их. – Говорите же им, как видите – лучше не говорить, коли они такие стали. Разве когда заметите их готовность послушать. [13, с. 81]

* * *

Больнее всего – неуклюжий поступок сына. – Думается, он не от злости, а от юной малосмысленности. Немножко погодя разъясните ему, что то, что он считает зависящим от вас, совсем не от вас происходит… И приложите, что вы более, нежели кто другой, желаете ему всякого довольства. Когда он уверится в том и другом, – сердце его должно смягчиться. Тогда уместно будет сказать нечто и в назидание – словом не столько повелительным, сколько благожелательным. [13, с. 82]

* * *

Сын ваш трусит ехать в школу. Разъясните ему, что когда папа уедет из Мурома, товарищи не дадут ему поскучать и дня одного. Может быть день-другой будет скучновато… а потом все пойдет тихо и мирно… Посоветуйте ему с первого раза оказать себя хорошим учеником… С первого же раза затем станет на ноги – и пред наставниками и пред товарищами… И потом уж легко будет.

Благослови его Господи! Две вещи: внимательно слушать толкование в классе… и потом заучивать дома с пониманием. Что непонятно, пусть не стыдится спрашивать у товарищей… и у старших. [13, с. 90]

* * *

Очень рад, что дети около вас, как около матки цыплята. Когда сохранять такие чувства, благословение Божие на вас и на них пребудет крепкое. [13, с. 108]