Текст книги "Трагедия Мессины. Хроника доблести и человечности русских моряков"

Ю. Л. Сергеев
Трагедия Мессины
Хроника доблести и человечности русских моряков

Они видели многое.

Они совершали подвиги.

Жизнь их была полна приключений…

Джек Лондон

© Филиал ЦВММ на крейсере «Аврора», 2020

© Центральный военно-морской музей, 2020

© ИПК «Гангут», 2020

Предисловие

После окончания русско-японской войны (19041905 гг.), в которой Россия потерпела поражение, остро встал вопрос о возрождении российского военно-морского флота. Наряду с ограниченным строительством кораблей проводилась подготовка личного состава и будущих командиров флота.

Для этой цели в мае 1906 года на Балтике сформировали Особый отряд судов, предназначенный для плавания с корабельными гардемаринами, куда вошли линкоры «Цесаревич» (командир – капитан 1 ранга Павел Яковлевич Любимов 1-й) и «Слава» (командир – капитан 1 ранга Эдуард Эдуардович Кетлер), крейсера «Адмирал Макаров» (командир – капитан 1 ранга Владимир Федорович Пономарев) и «Богатырь» (командир – капитан 1 ранга Николай Аркадьевич Петров 2-й). Командовал соединением контр-адмирал Андрей Августович Эбергард (впоследствии адмирал). Это было единственное на Балтике соединение крупных боевых кораблей после русско-японской войны 1904–1905 годов.

В 1907 году отряд находился в учебном заграничном плавании в составе 3-х кораблей: «Цесаревич», «Слава» и «Богатырь».

27 (14) июля 1908 года А. Эбергард сдал отряд контр-адмиралу Владимиру Ивановичу Литвинову, который сразу же начал готовить его к заграничному плаванию для прохождения практики с гардемаринами.

Адмирал В.И. Литвинов

Гардемарины «мессинского» выпуска

Их было 164 в декабре 1908 года, когда судьбе было угодно впервые испытать этих мальчишек на прочность, кинув их в преисподнюю, в которую превратилась Мессина после сильнейшего в истории Европы землетрясения.

Кадеты Морского корпуса – будущие гардемарины «мессинского» выпуска

Пять из них выпуск потерял к началу Великой войны, шесть забрала война, четверо были убиты своими матросами во время февральской революции, тридцать один офицер продолжил службу в Красном флоте, а остальные… остальные, не сгоревшие в топке Гражданской войны, больше никогда не увидели родины.

Вглядитесь в лица: на этом фото мальчишки с детскими лицами в морских мундирчиках, кадеты – будущие гардемарины легендарного «мессинского выпуска» 1908 года.

После русско-японской войны, после Цусимы, Порт-Артура и Цин-дао, во флоте остро ощущалась нехватка специалистов, офицеров, и это на фоне общего падения престижа России как морской державы. И потому, как ни странно, эти мальчики составляли надежду русского флота и залог его возрождения.

Эскадренный броненосец «Цесаревич»

После русско-японской войны было решено старших гардемарин Морского корпуса не производить сразу в мичманы, а зачислять на год в корабельные гардемарины и отправлять в плавание. Только после окончания этого плавания и сдачи экзаменов они производились в первый офицерский чин, то есть в мичманы.

Это решение было вызвано тем, что флот находил, что выпускаемые из Морского корпуса мичманы слишком неопытны для исполнения офицерских обязанностей на кораблях. Благодаря учреждению звания корабельных гардемарин в 1906 году выпуска в мичманы не было, и выпуск этого года был произведен в 1907 году, чем флот был чрезвычайно недоволен. Соответственно воспитанники Морского инженерного училища тоже не производились в инженеры-механики мичманы, а зачислялись в корабельные гардемарины-механики.

Эскадренный броненосец «Слава»

Корабельные гардемарины получили форму, более приближенную к офицерской, то есть фуражку с козырьком, кортик и саблю. Погоны были, как у гардемарин Морского корпуса, но не белые, а черные.

Первое же плавание корабельных гардемарин дало отличные результаты и обнаружило все пробелы практической подготовки Морского корпуса.

Приказом Морского Ведомства № 103 от 6 (19) мая 1908 года старшие гардемарины Морского корпуса после сдачи экзаменов, завершивших их обучение в корпусе, были произведены в корабельные гардемарины и приравнивались по положению к кондукторам флота.

Тогда же их расписали по кораблям Балтийского гардемаринского отряда – броненосцам «Слава», «Цесаревич» и крейсерам «Богатырь» и «Олег».

Броненосный крейсер «Богатырь»

Выпускников Морского корпуса ожидало годичное учебное плавание на боевых кораблях действующего флота во внутренних водах и за границей. На каждого из них заготовили аттестационные листы, они должны были быть заполнены и подписаны всеми специалистами корабля, на котором выпускникам корпуса предстояло совершить учебное плавание. Причем каждый корабельный специалист кроме оценки успехов по усвоению той или иной судовой дисциплины обязывался аттестовать корабельного гардемарина по степени развития военно-морских качеств – выносливости, исполнительности, находчивости и мужества.

22 (9) июля корабли Балтийского гардемаринского отряда вышли в практическое плавание по Финскому заливу – находились во внутреннем плавании, курсируя между Кронштадтом, Биорке-Зундом, Ревелем и Либавой, проводя различные учения.

Крейсер «Адмирал Макаров»

Предполагавшееся включение в состав отряда крейсера «Олег», состоявшего в Гвардейском экипаже, не произошло. Взамен него был назначен крейсер «Адмирал Макаров» (позже обсуждался вопрос с морским министром о включении крейсера «Олег» после ремонта 5-м кораблем в состав отряда). Гардемарины, находившиеся на крейсере «Олег», были впоследствии распределены по другим кораблям.

Практическое плавание балтийского гардемаринского отряда

3 октября (20 сентября) 1908 года гардемаринский отряд удостоился высочайшего посещения государем императором Николаем II на рейде Биорке… «Ведите себя достойным образом, чтобы поддержать честь русского имени среди народов стран, которые вам придётся посетить…» – напутствовал он в своей речи гардемаринов, призвав помнить, что при посещении далеких заморских стран они являются представителями его и своей славной родины – России.

17 (4) октября 1908 года от кораблей отвели грузовые баржи. Сырой и холодный зюйд-вест пронизывал до костей. С неба беспрестанно сыпал мелкий дождик. На мачте адмиральского броненосца «Цесаревич» наконец медленно пополз вверх долгожданный сигнал: «Сняться с якоря!» На кораблях отряда засвистели боцманские дудки и раздались четкие слова команды: «Все наверх, с якоря сниматься!»

Под мощный салют береговой артиллерии корабли медленно развернулись форштевнями к выходу в море, и вскоре Либава скрылась из виду – Балтийский гардемаринский отряд под командованием контр-адмирала В. И. Литвинова в составе линейных кораблей «Цесаревич» и «Слава», а также крейсера «Богатырь» вышел из Либавы и отправился в учебное плавание в Средиземное море в соответствии с утвержденным планом.

3 ноября (20 октября) корабли отряда прибыли в порт Виго, расположенный на Атлантическом побережье северо-запада Испании. Ввиду хорошей погоды на кораблях отряда проводились всякого рода рейдовые учения и занятия, особенно важные в первый период плавания после очень больших перемен в составе экипажей кораблей (это объяснялось недостатком офицерского состава вследствие гибели многих во время русско-японской войны 1904–1905 гг. и ухода большого числа офицеров в отставку).

17 (4) ноября во второй половине дня отряд В. Литвинова покинул Виго и взял курс на тунисский порт Бизерта, куда прибыл 23 ноября (10 ноября). В Бизерте корабли отряда отрабатывали подготовительные упражнения, предшествовавшие практическим и боевым стрельбам, которые планировалось выполнить в районе Аугусты.

2 декабря (19 ноября) в Бизерту прибыл крейсер «Адмирал Макаров», совершивший 16-ти дневный форсированный переход из России. Об этих днях и о порядке обучения гардемарин рассказывает офицер крейсера «Адмирал Макаров» Г. К. Граф:

«Придерживаясь африканского берега, крейсер шел в Бизерту. На ее рейде мы увидели наши корабли: ″Цесаревич″, ″Славу″ и ″Богатырь″ под флагом контр-адмирала Литвинова, который он держал на ″Цесаревиче″. Это и был Особый отряд, назначенный для плавания с корабельными гардемаринами, или, как его сокращенно называли, Гардемаринский отряд.

Гаральд Густав Герман Карлович Граф, Ревель, 1904

В тот же день, как мы присоединились к отряду, к нам вселили смену гардемарин. В их распоряжение был предоставлен правый кормовой каземат, так что они помещались не со слишком большими удобствами. Но это уже было их последним испытанием, и в мае они должны были быть произведены в мичманы.

На палубе «Славы» – мичман Г. Е. Чаплин и гардемарин А. П. Белобров

Гардемарины, в общем, относились, конечно, серьезно к занятиям, так как провал на экзаменах грозил им выпуском поручиками по Адмиралтейству, чего все чрезвычайно боялись. Но среди них все же были единичные лица, которые отставали по своим знаниям от остальных. Через два-три месяца они должны были сделаться офицерами, оканчивали Морской корпус, а путали вольты с амперами или омами. Еще хуже, если никак не могли постичь смысла прокачки мин. Так или иначе, легендарный случай, когда на экзамене один из гардемаринов на вопрос, отчего у лампочки должно быть два проводника, ответил, что один запасной, был уже совсем редким явлением.

Ввиду того что в составе отряда находились корабли разных типов, то, чтобы дать возможность всем гардемаринам ознакомиться со всеми типами кораблей, смены их периодически переводились с линейных кораблей на крейсеры и обратно.

Главным принципом обучения являлось правило: ″Учить тому, что необходимо″.

На кораблях для гардемарин обычно отводился один из казематов. Поэтому их жизнь на кораблях была лишена всякого комфорта и мало отличалась от жизни матросов.

Гардемарины несли якорные и ходовые вахты, исполняли обязанности вахтенных офицеров, под руководством офицеров – вахтенных начальников. Кроме того, офицеры-специалисты вели с ними регулярные занятия по всем специальностям. Для этого гардемарины разбивались на смены – штурманскую, артиллерийскую, минную и машинную. Изучая ту или иную специальность, они несли и соответствующие обязанности данных матросов-специалистов. По окончании программы по одной специальности гардемаринам проводились проверочные испытания. Провалы на этих экзаменах грозили отставлением от производства и даже производством по Адмиралтейству.

Занятия велись очень строго и экзамены тоже. Перед окончанием плавания все гардемарины аттестовывались офицерами-преподавателями и офицерами, заведовавшими ими. Выпускные экзамены производились «комиссией от флота».

У нас заведовал гардемаринами наш милейший помощник старшего офицера лейтенант С.Д. Коптев, а преподавать по специальностям должны были младшие специалисты.

Гардемарин пришлось сейчас же взять в оборот. Их поставили на вахты, и начались занятия. Старшим из гардемарин был Языков – милый и способный молодой человек. Да и вся смена была очень симпатичная, и никаких осложнений у нас с гардемаринами не происходило.

Тщательности изучения всей нашей минной части требовало у меня и то обстоятельство, что я должен был объяснять гардемаринам действие всех механизмов, а это ведь было возможно, только если их хорошо знаешь сам. К тому же те были любителями доискиваться до всех деталей. Конечно, не оттого, что их так уж они интересовали, а потому, что им доставляло удовольствие посадить преподавателя в «галошу». А мне совсем не хотелось срамиться. Кстати, как раз в первой смене оказался весьма ядовитый мужчина, Климчицкий, который делал вид, что он чрезвычайно интересуется какой-либо деталью, и задавал всевозможные вопросы. Конечно, его можно было бы сажать на место, но и это бы он объяснил моим незнанием. Впрочем, он раз таки поставил меня в тупик с каким-то вопросом, касающимся минных аппаратов, и был этим чрезвычайно доволен, а мне пришлось делать вид, что я не замечаю улыбочек моих не в меру любознательных учеников.

Конечно, им по производству в мичманы на первых порах, главным образом, нести вахты, и, следовательно, они должны были знать особенно хорошо все, что входит в обязанности вахтенного офицера или вахтенного начальника, но они не могли быть профанами и в специальностях. Мало ли какие обязанности могли быть им случайно поручены.

Вахтенную службу они хорошо изучили, но все же бывали случаи, что происходили и промахи. Муштровал их старший офицер».

На последней неделе стоянки в Бизерте для корабельных гардемарин были проведены вторые проверочные испытания, после чего гардемарины, плававшие ранее на крейсере «Олег» (до выхода отряда в Средиземное море), были переведены на крейсер «Адмирал Макаров». Из Бизерты пришлось отправить в Россию двух корабельных гардемарин: Иоссу Андрея Александровича и барона Курта Мантейффеля. Первый совершенно не переносил качки, а второй был настолько с расслабленной нервной системой, что к военной службе, а тем более к военно-морской, совершенно непригоден.

А.А Иосса Фото после 1910 года

12 декабря (30 ноября) отряд в составе уже четырех кораблей во главе с «Цесаревичем» вышел из Бизерты. Головным шел «Цесаревич», за ним «Слава», затем «Макаров» и в хвосте «Богатырь». 14 (1) декабря 1908 года отряд пришел в порт Аугуста (восточное побережье острова Сицилия, в 70 милях к югу от Мессины).

28 (15) декабря 1908 года отряд после отработки совместного плавания и выполнения учебных артиллерийских стрельб стал на ночь в порту Аугуста.

Мессина

Внезапно среди ночи послышался мощный гул. Корпуса кораблей стали содрогаться, будто по ним молотили здоровенной дубиной. Ворвавшаяся в бухту огромная волна развернула стоящие на якоре суда почти на 360 градусов. Через несколько минут гул прекратился, хотя волнение еще некоторое время продолжалось. На отряде сыграли боевую тревогу, но, убедившись, что корабли в порядке и им ничего не угрожает, дали отбой.

В своих воспоминаниях бывший гардемарин Николай Иванович Евгенов пишет: «Внезапно в ночь на 28 декабря (по новому стилю) мы, бывшие на линкоре ″Слава″, были разбужены сотрясением нашего корабля. На верхней его палубе был слышен сперва отдаленный гул, затем удары о корпус судна. С моря в бухту вошла волна наподобие крупной мертвой зыби. С берега стали доноситься крики, в ряде домов зажглись огни. Затем всё стихло».

Вечером из Катании (город и порт на восточном побережье острова Сицилия, у подножия вулкана Этна, административный центр провинции Катания) к командиру отряда В. Литвинову, державшему флаг на «Цесаревиче», прибыли капитан порта и российский вице-консул А. Макеев. Они сообщили, что накануне на юго-западе Италии, в Сицилии и Южной Калабрии, произошло землетрясение силой 7,5 баллов с эпицентром в Мессинском проливе. Толчки, начавшиеся на дне пролива, вызвали смещение не только самого дна, но и подземных пластов вдоль береговой линии. В Мессине начавшееся землетрясение сильно напугало жителей, многие побежали в сторону моря, но это не было спасением: на город обрушились одна за другой три волны цунами (с интервалом в 15 минут). Результатом комбинированного стихийного бедствия стало разрушение таких городов, как Мессина, Палми и Реджо-ди-Калабрия. По разным оценкам, число погибших в этих городах колеблется от 100 до 200 тысяч человек.

Погибшие от землетрясения в Мессине. Из зарубежных газет, 1908 год

Сохранились воспоминания людей, испытавших на себе весь ужас произошедшего в те дни. Они рассказывают, что до толчков был слышен сначала тяжёлый гул, а затем страшный грохот, невозможно было устоять на ногах, мебель подпрыгивала и перемещалась по всей комнате, очень звонко лопались оконные стекла. На улице качались столбы и деревья, а из мостовой «выстреливали» вверх камни.

Города Meccинa, Реджо-ди-Kaлaбpия и ещё 40 oкpecтных ceлeний были пoлнoстью paзpyшeны. Под иx paзвaлинaми и в трёх огромных мopcких волнах (пришедших одна за другой через несколько минут после начала толчков) погибли десятки тысяч людей, в oчepтaнияx бepeгoв Meccинскoгo пpoливa и eгo дна пpoизoшли значительные измeнeния.

Портовый начальник вручил В. Литвинову телеграмму от префекта Сиракуз, в которой тот просил «дружественную нацию не отказать в помощи населению». Начальник отряда телеграфировал о случившемся в Петербург и, не дожидаясь ответа, дал команду кораблям готовиться к походу. Ночью 29 (16) декабря В. Литвинов приказал отряду сняться с якоря и следовать в Мессину для помощи пострадавшим жителям города. Крейсер «Богатырь» был оставлен в порту Аугуста для связи.

Мессина – очень древний город, не раз за свою историю переживавший периоды расцвета и упадка. От материковой части Италии он отделен узким Мессинским проливом. Древнегреческая легенда гласит, что в этом проливе обитали морские чудовища Сцилла и Харибда. Харибда топила корабли у сицилийской стороны, а Сцилла губила моряков у итальянского берега. Издавна выражение «быть между Сциллой и Харибдой» означает выбирать между двумя опасностями.

Во время перехода шли экстренные приготовления к спасательным работам, к оказанию экстренной помощи пострадавшим: формировали подразделения спасателей, группы снабжались инструментами, продовольствием и водой. Лазареты подготавливались для приема пострадавших.

Руководил медиками опытный врач А. Бунге, прошедший хорошую практику работы в экстремальных условиях Заполярья.

Для высадки на берег экипажи кораблей разбили по сменам. Сформировали спасательные команды и снабдили их шанцевым инструментом, водой и продовольствием. Уже в море обнаружилась масса плавающих обломков строений, шлюпок и рыбачьих судов. Всех их смыло в море или сорвало с якорей обрушившейся на город циклопической высоты придонной волной, почти 5 метров. Погода испортилась, шел дождь, над проливом навис густой туман, через несколько часов впереди по курсу отряда показалось зарево – горела Мессина.

Панорама Мессины со стоящими на рейде русскими кораблями

Утром 29 (16) декабря корабли отряда прибыли на рейд Мессины. Взорам моряков открылась страшная картина. Курортный город, славившийся своей изысканной архитектурой и красивейшей набережной, являл ужасающую картину тотального разрушения. Во многих местах полыхали пожары. На берегу лежали выброшенные волной мелкие суда, набережная и портовые сооружения были разрушены.

Один из участников событий, гардемарин «мессинского выпуска» Георгий Васильевич Вахтин, оставил свои записки, посвященные этим событиям:

«К утру следующего дня мы вошли в Мессинский залив и здесь в бинокли увидели картину страшного разрушения. Еще вчера красивый и цветущий город был совершенно разрушен, только голые стены домов одиноко торчали среди груды камня, щебня и извести».

«Доблестный командир нашего крейсера ″Адмирал Макаров″, капитан первого ранга В. Ф. Пономарев, несмотря на страшный риск и множество мелких судов, мешавших маневрированию, пошел прямо в гавань и после красивого и лихого маневра отшвартовался у стенки так, что сразу же удалось подать сходни на берег. Было жутко смотреть на развалины города и на обезумевшие лица людей, устремившихся к пристани, ожидая помощи от нас. Вся команда была сейчас же разбита на группы, были выданы лопаты, ломы и другие инструменты; был дан запас воды и провизии, и, покуда другие суда еще искали место стоянки, наши люди уже отправились на берег на помощь несчастным, заживо погребенным».

Из воспоминаний Гаральда Карловича Графа: «Скоро на горизонте показались высокие столбы дыма, и, чем ближе мы подходили к Мессине, тем ярче вырисовывались пожары и разрушения. В нескольких местах вырывалось пламя. Фактически весь город был разрушен. Всюду виднелись полуразрушенные дома. В гавани затонуло несколько пароходов, и все стенки покосились и дали трещины. Кое-где на набережной виднелись люди, которые махали руками и что-то кричали. Очевидно, звали на помощь.

Перед командиром встал вопрос: отдать ли якорь на рейде или войти в гавань. Если встанешь на рейде, далеко от берега, то нельзя оказать быструю и интенсивную помощь, а войдешь в гавань – подвергнешься большому риску, так как несомненно, что ее дно деформировалось. Да если и удастся в нее войти, то всегда могут произойти новые деформации, пока мы будем стоять в ней, и тогда там застрянем. Но командир недолго колебался и решил рисковать и войти в гавань, благо адмирала еще не было.

Мы начали входить самым малым ходом, все время измеряя глубину. Пришлось маневрировать между затонувшими пароходами, и это было чрезвычайно трудно. Однако крейсер благополучно прошел в глубину гавани, отдал якорь и подтянул корму к ее стенке.

Увидев входящий крейсер, на набережной стала собираться толпа обезумевших от пережитых ужасов жителей. Все кричали и размахивали руками; разобрать, что они кричат, мы не могли. Во всяком случае, они с большой готовностью помогли нам завести швартовы и притащили большую сходню.

Тем временем на верхней палубе уже выстроились две роты и медицинский персонал. Предполагалось, что половина команды будет работать до обеда, а другая после (то есть одна до двух часов дня, а другая с двух и до темноты). Всю команду нельзя было сразу отпустить на берег, так как всегда могла явиться необходимость срочно сняться с якоря.

Как только наладилось сообщение с берегом, на палубу влезли несколько итальянцев, имевших какое-то отношение к властям города, и стали умолять как можно скорее послать людей на помощь пострадавшим. Они поясняли, что под обломками заживо погребено много тысяч людей, которых еще можно спасти. Они также просили оказать медицинскую помощь сотням раненых. Наша помощь оказывалась особенно ценной, потому что мы первыми пришли к месту катастрофы и до этого жители были предоставлены самим себе.

Уговаривать нас не пришлось. На берег немедленно сошли обе роты, доктора, фельдшеры и санитары. Последние немедленно открыли санитарный пункт. А роты разделились на маленькие группы и начали раскопки по указанию местных жителей.

″Врачей, фельдшеров и санитаров высаживать на берег первыми шлюпками, – прозвучало по эскадре распоряжение адмирала Литвинова. – Обратно забирать раненых, детей и женщин. Братцы! Я надеюсь на вас. Помните, что вы русские!″».

Набережная Мессины. Партия русских моряков направляется на разбор развалин

Итальянский миноносец, посланный на помощь Мессине, несколько часов не решался войти в бухту.

А с русских кораблей на берег были немедленно направлены спасательные группы, включавшие в свой состав спасателей, медиков и санитаров. Погрузив в баркасы, паровые и моторные катера медикаменты, хирургические инструменты, носилки, матросы, врачи и санитары в 8 часов 30 минут утра двинулись к берегу. То, что моряки увидели на берегу, превзошло все самые мрачные прогнозы. Разрушенный водопровод, полное отсутствие еды и лекарств – такой предстала Мессина перед спасателями. Из-под развалин доносились стоны и крики раненых, а у уреза воды толпились тысячи полуодетых, обезумевших от горя и боли жителей города. Как вспоминал один из очевидцев трагедии: «…Они простирали к нам руки, матери поднимали детей, моля о спасении…».

Русский матрос на фоне развалин жилых домов. Мессина, 1908 г.

Город, или то, что от него осталось, разбили на участки и улицы, и каждой группе поставлена была задача – искать живых. Уцелевшие люди, в большинстве своем полуголые и невменяемые, нуждались в срочной медицинской помощи, в пропитании и обогреве. Но первейшей задачей стало спасение людей, засыпанных обломками зданий. Не теряя времени, моряки приступили к расчистке завалов и спасению людей, засыпанных в ближайших к набережной домах. Ориентировались по крикам и стонам людей, раздававшихся из развалин.

Флагманский врач Балтийского флота Александр Александрович Бунге

Из воспоминаний одного из русских офицеров: «Разделившись на небольшие отряды, не обращая внимания на ежеминутные обвалы полуразрушенных зданий, матросы храбро перелезали через груды мусора и развалин и кричали: «Эй, синьор, синьор!» И если в ответ они слышали стон или крик, то принимались за работу, выкрикивая заученные итальянские слова: «Subito! Сorragio!» («Сейчас! Держись!»). Работа шла с остервенением, были случаи, когда моряки спасательных команд отказывались сменяться и продолжали раскопки, невзирая на усталость или риск».

Медицинский пункт, организованный русскими моряками. Сицилия, Мессина

Тут же организовали перевязочные пункты и своего рода «госпиталь», на которые стали переносить раненых. Организовал этот «госпиталь» и перевязочные пункты флагманский врач Балтийского отряда действительный тайный советник Александр Александрович Бунге, в прошлом известный полярный путешественник. В этом ему помогали: младший судовой врач линейного корабля «Цесаревич» коллежский асессор Адам Александрович Шишло, старший судовой врач линейного корабля «Слава» коллежский асессор Евгений Вячеславович Емельянов, младший судовой врач крейсера «Адмирал Макаров» надворный советник доктор медицины Владимир Казимирович Лубо, старший судовой врач крейсера «Богатырь» коллежский советник Флориан Францевич Гласко, старший судовой врач линейного корабля «Цесаревич» коллежский советник Николай Новиков, младший судовой врач линейного корабля «Слава» коллежский асессор Евгений Каллина, младший судовой врач крейсера «Богатырь» коллежский асессор Петр Бачинский, старший судовой врач крейсера «Адмирал Макаров» коллежский советник Юрий Каружась.

Канонерская лодка Балтийского флота «Гиляк»

По прибытии в бухту Мессины канонерских лодок «Кореец» и «Гиляк» к ним присоединились судовые врачи этих кораблей коллежский асессор Николай Востросаблин и коллежский советник Владимир Госс соответственно. Необходимо отметить, что Н. Востросаблин был первым врачом созданного в Кронштадте в 1904 году накануне русско-японской войны 1904–1905 годов первого соединения первых подводных 6 лодок. Это он разработал первую инструкцию «О санитарных мероприятиях на подводных лодках».

Иван Анатольевич Кононов 2-й

При оказании помощи пострадавшим Мессины ни докторов, ни санитаров как на берегу, так и на кораблях не хватало, и офицерам и матросам самим приходилось ухаживать за ранеными. Так, существенную помощь медицинскому персоналу оказал младший штурманский офицер линейного корабля «Цесаревич» Иван Кононов 2-й, умея делать перевязки. Извлеченных из-под развалин потерпевших русские моряки переносили к созданным под навесами медицинским пунктам. Многие раненые добирались сюда сами. Прямо под открытым небом были установлены столы, на которых корабельные врачи с помощью санитаров оказывали им первую хирургическую помощь, накладывали повязки, приводили в чувство потерявших сознание, делали операции. Хотя они и не были тщательными, но были своевременными, и это спасло жизни многим пострадавшим. У пострадавших в основном были как закрытые повреждения (ушибы, ранения и разрывы мягких тканей, повреждение костей и суставов, закрытые переломы костей, вывихи) так и открытые повреждения, раны, сопровождающиеся нарушением целостности кожных покровов, ожоги различных степеней. У тяжело пострадавших были множественные переломы ребер. Страх породил шок, коллапс, травматический невроз. А на улицах и пустырях лежали и ползали раненые. По развалинам бродили обезумевшие от пережитого, оборванные, полунагие люди, разыскивавшие своих родных, зовущие детей. Пожалуй, самая трудная работа как физически, так и морально была при разборке развалин.

Русский крейсер «Богатырь» на фоне разрушенной Мессины

Смрад, трупный запах, изуродованные тела погибших, но уже в первый день удалось спасти более ста человек. Раскапывали вручную, причем на развалинах при продолжающихся подземных толчках опасность грозила почти одинаково как спасаемым, так и спасателям. Но моряки пробирались туда, куда, казалось, невозможно было проникнуть, и разбирали вручную развалины. Малейшее движение обрушивало стены, заваливая тех, кого можно было спасти. Одного из русских смельчаков, выносившего на руках девушку, обвалившаяся стена похоронила вместе с его ношей.

Участник событий, матрос линкора «Слава» И.М. Моисеев на фоне развалин. Мессина, 1908 г.

Из вахтенного журнала линейного корабля «Цесаревич»: «30 (17) декабря. 11.50. …При проверке команды выяснилось, что нет минеров Василия Салангина и Ивана Врублевского». Но команды продолжали разбирать завалы, они отказывались от пищи и отдыха – их приходилось отправлять на корабли силой приказа. Экипажи русских кораблей действовали самоотверженно. По первоначальному плану предполагалось, что спасательные команды будут работать на завалах посменно, но большинство моряков отказались уходить в отпуск. «Там христианская душа погибает под камнями!» – говорили они, объясняя свой отказ. Эта фраза стала девизом всей операции.

«На самом деле мы выполняли свой человеческий долг, – писал в своих воспоминаниях лейтенант крейсера «Адмирал Макаров» Г. К. Граф, – Разве моряки российского императорского флота могли иначе отнестись к несчастью другого народа?»

Канонерская лодка «Кореец»

Из воспоминаний Гаральда Карловича Графа: «В два часа предстояло идти на раскопки моей роте. Я разделил ее на маленькие отряды, которыми руководили гардемарины. Мы разошлись по разным направлениям, и каждая группа вела самостоятельно работу. Самым трудным было определить, где помощь была нужна действительно срочно, а где нет. Поэтому часто зря терялось драгоценное время. Виной были сами жители, потому что то и дело кто-нибудь подбегал к нам и старался уговорить идти раскапывать его близких. Мы шли к указанному месту и заставали гору обломков, в несколько метров высоты. Чтобы ее раскопать, нужен был не один день. Приходилось отказывать, что было чрезвычайно неприятным, так как несчастные слезно молили о помощи, время терялось.

Развалины города действительно представляли ужасное зрелище. Вот четырехэтажный дом, у него отвалилась вся передняя стена, и он стоит, как кукольный домик, с которым дети только что поиграли, так как во всех комнатах полнейший беспорядок. Даже куклы налицо. В верхнем этаже мечется какая-то женщина. Она не может спуститься, так как лестница разрушена, и зовет на помощь. Положение ее действительно опасное. Все стены в больших трещинах, еле держатся, того и гляди, рухнут и погребут под своими обломками. Внизу стоят несколько итальянцев и тоже что-то кричат, видимо, объясняют, что ничего сделать не могут.

В этот момент ко мне подбегает наш матрос и просит разрешения вместе с другими влезть на верхний этаж этого дома и спасти женщину. Предприятие, конечно, опасное, но в конце концов ведь мы пришли спасать, а не смотреть, как люди погибают. Поэтому я без колебаний им разрешаю.