Текст книги "Анна Кристи"

Крис (медленно подходит к ней). Я так рад… тебя видеть… после столько лет, Анна. (Наклоняется к ней. Подавив смущение, целуют друг друга.)

Анна (в ее голосе прорывается подлинное волнение). Я тоже рада тебя видеть.

Крис (хватает ее за руки и вглядывается в лицо, потом, задыхаясь от прилива непривычной нежности). Анна, lilla Анна, lilla[2]2
  Ласкательно – крошка (швед.)


[Закрыть] (Обнимает ее.)

Анна (освобождаясь от объятий, несколько удивленно). Это по какому, по-шведски? Не понимаю… (Пытается преодолеть натянутость.) Господи, ну и дорога же была у меня, когда я ехала сюда. Сил нет никаких. Высидела всю ночь в вонючем вагоне, глаз не сомкнула, а потом еле-еле отыскала это место. Ты знаешь, я никогда не бывала в Нью-Йорке и…

Крис (не сводя с ее лица восхищенных глаз и не слушая того, что она говорит, порывисто). Знаешь, Анна, какая ты была хорошенькая девочка? Клянусь богом, все мужчины, наверно, в тебя влюбляются!

Анна (с отвращением, резко). Прекрати! Не говори то же, что и все.

Крис (обиженный, кротко). Чего тут плохой, если отец так говорит?

Анна (с вынужденным смешком). Да нет, ничего. Просто мне смешно, что вот я тебя вижу, а ничего о тебе не припомню. Ты ведь мне совсем как… чужой.

Крис (грустно). Ну да, так и есть. Я никогда не приезжал домой, только раз, в Швеция, когда ты был совсем маленькой. Ты помнишь?

Анна. Нет. (С обидой.) Почему ты никогда не приезжал? Почему ты ни разу не приехал на Запад, чтобы меня повидать?

Крис (медленно). Я думал, когда твоя мать умерла, – а я ведь в те дни был в плаванье, – лучше будет, если ты меня больше никогда не увидишь! (Уныло опускается на стул, потом поворачивается к ней, печально.) Теперь я и сам не пойму, Анна, почему я в те годы не приезжал домой, в Швеция… К концу каждый плаванья мне так хотелось домой. Мне так хотелось повидать твоя мать и твои братья, они утонули потом в море; взглянуть на тебя, когда ты родилась… Не знаю… Почему-то я все не ехал и не ехал. Нанимался на другие судно, плавал Южная Америка, Австралия, Китай, заходил во все порты на белом свете – и не раз, а по многу раз, а все никак не мог сесть на судно, которое ходило в Швеция. Когда у меня в кармане водились деньги и я мог заплатить за проезд домой, я… (Виновато опускает голову.) Я обо всем забывал и тратил их. А когда, бывало, опомнишься, – уже поздно. (Вздыхает.) Не знаю уж почему, но так бывает с большинством моряков, Анна. Море – это старый шерт, оно выкидывает с людьми подлые штуки, превращает их в полоумный. Ты уж мне поверь, я не вру.

Анна (пристально за ним наблюдает. С оттенком горькой иронии). Значит, по-твоему, во всем виновато море? А почему ж ты по-прежнему моряк; сколько ты писал мне, что ненавидишь его… Женщина, которая здесь была, рассказывала, – ты капитан угольной баржи. А ведь мне писал, что служишь швейцаром?

Крис (сгорая от смущения, но продолжая бойко врать). О, я долго служил на суша. Швейцаром. И совсем недавно взялся за эта работа потому, что был болен, мне нужен был чистый воздух.

Анна (недоверчиво). Болен? Ты? Вот бы никогда не подумала.

Крис. Знаешь, Анна, это не настоящий морской служба. И судно – не настоящий морской судно. Простой старый лохань, – все равно что кусок земля и домик сверху, но толко он плавает. И работа на барже – это не морской работа. Нет! Я ни за что не пойду больше в море, Анна, хотя бы мне пришлось помирать. Я в этом поклялся, когда умирала твоя мать. И сдержу, шерт возьми, слово!

Анна (недоумевая). Что до меня, я тут не вижу особенной разницы. (Меняя тему.) А насчет болезни – я сама только что из больницы. Всего две недели как оттуда.

Крис (сразу же полон заботы). Ты, Анна? Господи! (Встревоженный.) Ну а теперь тебе лучше? У тебя немножко усталый вид.

Анна (тихо). Еще бы. Я до смерти устала. Мне бы очень нужно отдохнуть. Но как это сделать?

Крис. Не понимаю тебя.

Анна. Ведь когда я решилась к тебе поехать, я думала, что ты служишь швейцаром и у тебя есть место, где, если ты не будешь возражать, я могла бы немножко отдохнуть… Пока не буду в силах вернуться на работу.

Крис (радостно). Но у меня есть место, Анна, хороший место! Ты отдохнешь, клянусь Господом Богом! Тебе никогда больше не придется работать в няньках. Ты будешь со мной, шерт побери!

Анна (обрадованная его отношением, улыбается). Значит, ты и вправду рад меня видеть? Честное слово?

Крис (сжимая ее руку в своих). Анна, я же тебе говорю, я как же рад тебя видеть! И не думай больше о работа. Ты останешься у меня. Я ведь так давно тебя не видел, понимаешь? (Голос его дрожит.) Я уже старый. У меня на всем свете никого нет, кроме тебя.

Анна (тронута, но и смущена непривычными излияниями). Спасибо. Приятно слышать, когда тебе говорят такие слова! А ты мне скажи: если ты уж так одинок, – смешно, право… Но почему ты опять не женился?

Крис (помолчав, решительно мотает головой). Я слишком любил твоя мать, Анна.

Анна (поражена, медленно). А я совсем ее не помню. Какая она была? Расскажи.

Крис. Я тебе расскажу обо всем, что хочешь, а ты мне расскажешь, как ты жила. Но не сейчас, не здесь. Это нехороший место для молодой девушка. Только пропащий моряки приходят сюда, чтобы напиться. (Быстро встает и берет ее чемодан.) Пойдем, Анна. Тебе надо отдохнуть.

Анна (привстает, но садится снова). Куда ты?

Крис. Идем. На судно.

Анна (с разочарованием в голосе). Как, на баржу? (Сухо). Нет уж! (Видя его огорченное лицо, заставляет себя улыбнуться.) Ты думаешь, это подходящее место для девушки – твоя угольная баржа?

Крис (хмуро). Да, я так думаю. (Продолжает все более умоляющим тоном.) Ты не знаешь, Анна, как хорошо на баржа! Пристанет буксир и уведет нас в плавание, – кругом одна вода и солнце; свежий воздух, здоровый пища, – чтобы ты могла окрепнуть и опять стала сильной. Ты увидишь то, чего никогда не видала! Луна ночью, мимо проходящий пароходы, парусник поднимет снасти… Ты увидишь такой красота, что и представить не можешь? Тебе нужно отдохнуть. Ты для своих лет и так много работала. Тебе нужен передышка!

Анна (слушавшая его с возрастающим интересом, неуверенно посмеивается). Здорово ты про все это рассказываешь… Мне, конечно, очень хотелось бы прокатиться по морю. Меня только пугало, что это баржа… Что ж, пойдем, посмотрю, – а вдруг решусь? Господи, почему же разок и этого не попробовать?

Крис (снова берет ее чемодан). Значит, идем?

Анна. Куда ты торопишься. Обожди. (Забыв на мгновение, где она, принимает привычную позу и улыбается профессиональной улыбкой.) Господи, до чего же хочется выпить!

Крис (сразу ставит ее чемодан на пол). Прости, Анна. Чего тебе хотелось бы выпить?

Анна (без всяких колебаний). Я хотела бы… (Внезапно спохватившись, смущенно.) Не знаю. (Пауза.) А что у них тут есть?

Крис (улыбаясь). Не думаю, чтобы у них нашлось что-нибудь подходящее для молодой девушка. Разве что имбирное пиво или наливка.

Анна (тоже пытаясь улыбнуться). Ну что ж, закажи мне наливочки…

Крис (подходя к ней и подмигивая). Знаешь что, Анна, давай разок отпразднуем наша встреча после стольких лет разлука. (Чуть не шепотом, смущенно.) У них тут есть хороший портвейн. Тебе, по-моему, полезно выпить самую малость, для аппетит. Да он совсем и не крепкий. От одного стаканчик, поверь мне, голова у тебя не закружится.

Анна (сдерживая истерический смех). Ладно. Выпью портвейна.

Крис. Сейчас принесу. (Выходит в бар.)

Анна (вскакивает, хватая чемодан, прерывистым шепотом). Боже ты мой! Нет, этого я не выдержу! Лучше смоюсь. (Потом выпускает из рук чемодан, он падает на пол. Спотыкаясь, возвращается на свое место и, закрыв лицо руками, рыдает.)

Ларри (опустив газету, осклабившись). Ну, Крис, кто же эта блондиночка?

Крис (с гордостью). Это моя Анна, Ларри.

Ларри (с изумлением). Ваша дочь Анна?

Крис кивает. Ларри, не удержавшись, протяжно, тихонько свистит и смущенно отворачивается.

Крис. Какая она хорошенькая девушка, правда?

Ларри (старается не ударить лицом в грязь). Еще бы! Красотка!

Крис. Будь покоен! Дай выпить – один портвейн для Анна; дочка хочет со мной отпраздновать. И маленькую кружку пива для меня.

Ларри (наливая). Маленькую? Увидите, она вас сделает человеком.

Крис (довольный). Будь покоен! (Берет кружку.)

Услышав его шаги, Анна поспешно вытирает глаза, пытается улыбнуться.

(Входит, ставит напитки на стол, тревожно всматривается в ее лицо, похлопывает по руке.) У тебя усталые глаза, Анна. Что ж, я заставлю тебя как следует отдыхать. (Берет свою кружку.) Выпей вина. Тебя это сразу подбодрит.

Она поднимает свой стакан.

(Широко улыбается.) Сколл, Анна! Знаешь такое шведское слово?

Анна. Сколл! (Одним глотком осушает стакан портвейна, словно это виски; губы ее дрожат.) Сколл? Будь спокоен, это слово я хорошо знаю!

Занавес

Действие второе

Десять дней спустя. Корма тяжело нагруженной баржи «Симеон Уинтроп», бросившей якорь на рейде Провинстауна, штат Массачусетс. Десять часов вечера. Баржа со всех сторон занавешена пеленой непроницаемого тумана и совсем не движется по тихой водной глади. Фонарь, поставленный на огромную связку каната, тускло мерцая, освещает тяжелые стальные сцепы для буксирного троса и другое имущество баржи. Позади – каюта; сквозь ее матовые стекла неясно светит зажженная внутри лампа. Печная труба возвышается на несколько футов над крышей. Тишину время от времени нарушает жалобный звон склянок на мысу и на других стоящих на рейде судах.

Когда поднимается занавес, Анна стоит у связки каната, на которую поставлен фонарь. Она изменилась до неузнаваемости, поздоровела, на щеках заиграл былой румянец. На Анне черный дождевик, но голова ничем не покрыта. Она вглядывается с благоговейным изумлением в туман за кормой. Дверь каюты распахивается, и оттуда выходит Крис. Он в желтом клеенчатом штормовом костюме – куртка, штаны, шляпа и высокие сапоги.

Крис (после яркого света лампы подслеповато вглядывается в темноту). Анна! (Не слыша ответа, зовет снова, теперь уже с явным беспокойством.) Анна!

Анна (вздрогнув и властно махнув рукой, словно требуя тишины, шепотом). Я здесь. Чего тебе?

Крис (подходя к ней; заботливо). Почему ты не ложишься спать? Уже поздно, пробили четыре склянки. Тебе, по-моему, вредно дышать этим туманом.

Анна. Почему? (С каким-то необычайным подъемом.) Я люблю туман! Правда! От него все так… (ищет слово) странно. Тишина. У меня такое чувство, будто я… от всего отгорожена.

Крис (с отвращением сплевывая). Туман – хуже самых дьявольских его проделок!

Анна (со смешком). Опять лютуешь на море? А вот я, видно, уже полюбила его, хоть я на нем всего ничего.

Крис (хмуро на нее поглядывая). Глупость! Узнаешь его получше, не будешь так говорить. (Видя, что такой разговор ее раздражает, поспешно принимает более веселый тон.) Я рад, что тебе нравится на барже. Я рад, что ты опять хорошо себя чувствуешь. (С обезоруживающей улыбкой.) Тебе нравится жить вдвоем со своим стариком, а?

Анна. Нравится. Тут так не похоже на то, что я раньше видела. И вот теперь… этот туман. Господи, как хорошо, что мне привелось здесь пожить. Вот уж не думала, что жизнь на корабле так не похожа на все, что творится там, на суше. Господи, если бы я была мужчиной, я бы так хотела плавать на корабле! Правду говорю! Ничего удивительного, что ты всю жизнь был моряком.

Крис (запальчиво). Я больше не моряк. И это не настоящий море! Ты видишь только его приятный сторона. (И, когда она не отвечает, продолжает с надеждой.) Что ж, к утру туман подымется. Я так думаю.

Анна (в ее голосе снова звучит радостное волнение). Как мне он нравится! Да пропади все пропадом, пусть туман никогда не подымается!

Крис озабоченно переступает с ноги на ногу.

(Помолчав, медленно.) Я кажусь себе такой чистой… тут… словно меня вымыли.

Крис (помолчав). Иди лучше в каюту, почитай книжку – и заснешь.

Анна. Я не хочу спать. Мне хочется побыть здесь… помечтать.

Крис (идет в каюту, но возвращается). Ты сегодня какая-то странная.

Анна (громче, сердито). Чего тебе от меня нужно? Непременно хочется все изгадить? Ты был все время такой добрый, – лучше не надо. Я тебе очень благодарна. Зачем же ты хочешь все испортить? (Но, увидев по его лицу, что сделала ему больно, старается улыбнуться.) Поговорим о чем-нибудь другом. Давай садись вот тут, рядом. (Показывает на связку каната.)

Крис (вздохнув, усаживается с ней рядом). Уже очень поздно, Анна. Скоро пробьет пять склянок.

Анна (с интересом). Пять склянок? А который же это час?

Крис. Половина одиннадцатый.

Анна. Смешно, что я совсем не знаю вашего морского наречия, – но ведь у моих двоюродных братьев только и было разговору, что о посевах и скотине. Господи, как мне все это обрыдло, да и они сами не меньше!

Крис. Тебе не нравилось на ферма?

Анна. Сто раз тебе говорила, как мне все это было ненавистно. (Твердо.) Одну каплю океана не променяю на все фермы в мире! Ей-богу! Да и тебе бы там тоже не нравилось. Твое место здесь. (Широко взмахнув рукой, показывает на море.) Но не на угольной барже. На настоящем корабле, который плавает по всем морям.

Крис (хмуро). Я плавал много лет, Анна. Как последний дурак!

Анна (презрительно). Чепуха! (Помолчав, размышляет вслух.) Интересно, а в твоем роду все были моряками?

Крис (сухо). Все. Дурачье! Все мужчины в нашей приморской деревне, в Швеция, уходят в море. А что им еще делать? Мой отец умер на борту корабля в Индийском океане. Его и похоронили в море. Я его почти и не знал. Потом и мои братья – все трое были старше меня, – они тоже ушли в море. А за ними и я. Тогда мать остался совсем одна. Она скоро после этого умерла, – и умирала одна. Все мы были в плаванье. (Печально смолкает.) Два моих братьев погибли на рыбачьих шхунах, – утонули, как и твои братья. Старший брат скопил немножко денег, бросил море и умер дома, в собственная постель. Он единственный, кого не загубил этот старый дьявол. (С вызовом.) А я вот, клянусь, я тоже умру на суша, в своей постель!

Анна. Все они были простыми матросами?

Крис. Почти все они были матросами первого класса. (С оттенком гордости.) И хорошие моряки. А я… (Поколебавшись, застенчиво.) Я был боцманом.

Анна. Боцманом?

Крис. Это уже вроде офицера.

Анна. Вот здорово! А что делает боцман?

Крис (заметив ее восторг, мрачнеет). Работает до потери сила. Будь она проклят, эта моряцкий доля. (Решившись отвратить ее от этой жизни, изливается страстным потоком слов.) Все они были дурачье – мужчины в нашем роду. Тянули лямка в море, и ради чего? Была у них одна забота: напиться в день получка, дать себя дочиста ограбить, а потом снова наняться на новый плаванье. Домой они и глаз не казали. Все у них было не как у людей. А этот старый бес – море – раньше или позже пожирал их все по одному.

Анна (со смешком). А по-моему, они молодцы! Но скажи мне – а женщины? Неужели все женщины у нас в семье выходили замуж за моряков?

Крис (охотно, с надеждой убедить). Да. Вот им-то и пришлось хлебнуть горя! Не жизнь – ад кромешный! Мужчин своих почти никогда не видели. Только и знали, что ждать, ждать, ждать. А когда подросли сыновья, они уходили в море. И опять сплошные ожидания. (Страстно.) Надо быть круглой дура, чтобы пойти за моряка! Послушала бы ты свою мать, если бы она была жива. (Снова впадает в мрачную задумчивость.)

Анна (помолчав, мечтательно). Смешно! Сегодня я будто совсем не в себе. Мне кажется, что я старая-старая…

Крис (не понимая). Старая?

Анна. Ну да… словно я прожила уже много-много лет… тут, в тумане. (Растерянно морщит лоб.) Не знаю, как тебе объяснить. Будто я вернулась домой после долгого плавания в чужих краях. Мне почему-то кажется, что я уже здесь бывала не раз… на кораблях. Вот в этом самом тумане. (Со смешком.) Ты не подумай, что я спятила.

Крис (хрипло). Попробуй не спятить в таком тумане.

Анна (настойчиво). Но ты мне скажи: почему я чувствую, словно нашла то, чего мне долго недоставало, то, что я так искала? Будто вот оно, мое настоящее место. Здесь я своя. И мне кажется, будто я все позабыла… все, что со мной случилось. Словно то, что было, ничего не значит. Я чувствую себя почему-то такой чистой – как будто только что искупалась. В первый раз я чувствую себя счастливой, ей-богу, – счастливее, чем была когда-либо! (Видя, что Крис молчит и только тяжело вздыхает, она продолжает с недоумением.) Видно, я все же спятила, верно?

Крис (в голосе его мрачное предчувствие). Ну и дурак же я, что взял тебя в плаванье!

Анна (притихнув от его тона). Да ты и сам разговариваешь сегодня как-то странно. И ведешь себя так, словно боишься какой-то беды.

Крис. Один только Бог знает, чего человек нужно бояться.

Анна (насмешливо). Что ж, тогда, как говорят попы, положимся на волю Божию!

Крис (вскакивая на ноги в негодовании). Нет! Какой же он бог, этот старый бес – море?

Тишина, которая следует за его вспышкой, нарушается тихим зовом из тумана с левого борта. Низкий, слабый мужской голос кричит: «Эй!» Крис испуганно вскакивает.

Анна (быстро). Что это?

Крис (овладев собой, брюзгливо). Шерт возьми, я даже перепугался! Какой-то парень кричит, видно, сбился с курса в туман. Рыбачий шхуна, наверно. Мотор испортился.

Из тумана снова доносится: «Эй!», на этот раз ближе.

(Подходит к фальшборту слева). Как будто с этой стороны? Из открытого моря. (Приложив руки ко рту в виде рупора, кричит в туман.) Эй, вы там! Что стряслось?

Голос теперь уже ближе, со стороны носа: «Киньте конец, когда мы подойдем к борту». (С раздражением.) «Да где же вы, черт вас побрал!»

Крис. Я слышу звук весел. По-моему, они подходят к носу… (Снова кричит.) Сюда, сюда!

Голос: «Есть…»

Доносится скрип уключин.

Анна (скорее самой себе, недовольно). Какой черт его сюда принес!

Крис (торопливо). Пойду на нос. Все спят, кроме вахтенный. Надо бросить конец. (Берет канат и спешит на нос.)

Анна отходит назад, к самой корме, ей хочется как бы отгородиться ото всего. Повернувшись спиной к носу, она глядит в туманную пустоту.

Снова слышится голос: «Эй, на корабле!»

И ответный крик Криса: «Сюда!»

После некоторой тишины слышатся взволнованные голоса, шарканье подошв. Из-за каюты появляется Крис. Он тащит обессиленного человека в парусиновой робе, перекинув его руку себе вокруг шеи. За ним следом молодой светловолосый матрос швед Йонсон ведет таким же образом другого измученного человека. Анна оборачивается и смотрит на них.

Крис (задерживаясь на мгновение). Анна! Иди сюда, помоги. Принеси из каюта виски. Этим парни надо выпить. Они чуть не отдали богу душа.

Анна (подбегает к нему). Сейчас. Кто они? Что с ними?

Крис. Моряки. Судно потерпело крушение. Пять дней провели в шлюпка, – их четверо, но только один может стоять на ногах. Пойдем.

Анна входит в каюту, придерживая дверь, чтобы Крис с Йонсоном могли внести туда свою ношу. Дверь затворяется, потом открывается снова, оттуда выходит Йонсон.

(Кричит ему вслед.) Йонсон, ступай притащи другого!

Йонсон. Есть, капитан. (Уходит.)

Дверь опять закрывается. Носовую часть каюты, пошатываясь, огибает Мэт Бэрк. Он идет медленно, ощупью, правой рукой держась за фальшборт, чтобы не упасть. Мэт гол по пояс; на нем только грязные парусиновые штаны. Это могучий, высокий и широкоплечий человек с красивым лицом, но красота его жесткая, грубоватая и вызывающая. Ему около тридцати лет, и он в самом расцвете сил. Темные глаза его налиты кровью и диковаты от долгой бессонницы. Мускулы рук и спины затвердели как канатные узлы, синие вены на руках вздулись. Добравшись до бухты каната, опускается на нее в изнеможении лицом к каюте; спина у него согнута, голова опущена на руки.

Бэрк (громко разговаривая сам с собой). Ну греби же, черт! Греби! (Подняв голову, осматривается.) Это еще что за посудина? Ну, слава тебе господи! Кажись, спасены! (Привычно крестится.)

Вдоль левого борта проходит Йонсон, поддерживая четвертого моряка, который что-то бормочет в бреду.

(Смотрит на него с презрением.) Последний остаток ума потерял, швабра!

Они проходят мимо и входят в каюту, оставив дверь открытой.

(Сидит, устало сгорбившись.) Ну и вымотало ж меня…

Анна (выходит из каюты со стаканом, в который налито немного виски. Поравнявшись с Бэрком, вздрагивает от неожиданности. Его сгорбленная фигура освещена светом, падающим через открытую дверь каюты. Преодолев чувство неприязни, протягивает ему стакан). Вот. Выпейте. Думаю, что вам это на пользу.

Бэрк (медленно поднимая голову, растерянно). Что это, сон?

Анна (невольно улыбаясь). Выпейте, тогда увидите, что это не сон.

Бэрк. К черту! Хотя все равно, давайте! (Глотает виски.) А-а-а! Мне и в самом деле это очень кстати, да и виски подходящее. (Смотрит на неё, улыбаясь, снизу вверх, с откровенным восхищением.) Но когда я сказал, что это, наверно, сон, я думал совсем не о выпивке. Мне почудилось, что вы русалка и вышли из моря, чтобы меня помучить. (Дотрагивается до ее руки.) О, живая, из плоти и крови, черт возьми!

Анна (холодно, отступив от него). Не троньте!

Бэрк. Скажите, разве я не на барже? Да или нет?

Анна. На барже.

Бэрк. А что такая красивая девушка делает на этой шаланде?

Анна (холодно). Не ваше дело. (Но ее помимо воли забавляет этот разговор.) Вы, как я погляжу, фрукт. Не успели опомниться, как начали дурака валять. А вам, видно, досталось в море.

Бэрк (с гордостью). Пустяки! Настоящему моряку, вроде меня, все это нипочем! (Смеется.) Дело привычное, дорогая, не впервой! (Потом уж серьезнее, но тоже не без хвастовства.) Однако врать не стану, мы были на волоске. По правде сказать, место на дне морском было нам приготовлено. И ежели бы я сдрейфил, да силенки были не мои, а поплоше, кормить бы нам рыб за милую душу!

Анна (с презрением). Сразу видно, что вы себя ни во что не ставите! (Равнодушно от него отворачивается.) Вам бы лучше пойти в каюту и отлежаться! Небось спать хочется.

Бэрк (уязвленный ее словами, с трудом поднимается на ноги, выпятив грудь и откинув назад голову. Сердито). Спать, говоришь? Глаз не сомкнул двое суток и сейчас не желаю! А вы не думайте, что я такой же овечий хвост, как те трое, что были со мной в лодке! Я им всем троим одной рукой, сидя, морду набью! Может, они и выдохлись, а я нисколько. Недаром я один греб, пока они валялись на дне лодки и не в силах были руки поднять. Двое суток греб. (Видя, что слова его не производят на нее никакого впечатления, приходит в ярость.) И как бы я ни устал, могу морду набить всем матросам на этой лоханке, одному за другим.

Анна (с издевкой). Скажите, какой герой! (Потом, заметив, что он шатается от слабости, с оттенком сочувствия.) Бросьте этот разговор. Я вам на слово поверю, что вы мастер драться. Сядьте по крайней мере, если вас нельзя в каюту затащить.

Он в изнеможении садится.

Чего вы упрямитесь, ведь совсем выбились из сил. Почему не признаться?

Бэрк (с яростью). Черта с два я вам признаюсь!

Анна (холодно). Ну и валяйте дальше, мне какое дело? Но должна вам сказать, что мне не нравится ваша манера выражаться. Люди, с которыми я имею дело, не позволят себе чертыхаться в присутствии дамы.

Бэрк (пошатываясь, снова поднимается на ноги, уже не владея собой). Дамы! Ха-ха! Черт вас возьми! Вы мне голову не морочьте! Какие такие дамы могут быть на этой треклятой посудине?

Анна направляется к каюте, но он, едва держась на ногах, преграждает ей дорогу.

Уж будто вы не баба этого старого шведа, небось спите с ним в одной каюте! (Видя холодную враждебность на ее лице, внезапно заговаривает с ней громко, фамильярно.) Стоило мне на вас поглядеть, как я сразу подумал: ну не дура ли она, что путается с таким старым хрычом. Видная собой девушка… Мало ли на море настоящих парней? Да они душу прозакладывают за один ваш поцелуй!

Анна (с издевкой). Парней, вроде вас?

Бэрк (ухмыляясь). Если уж про себя говорить, то я как раз такой парень, какой вам нужен. (Быстрым движением обнимает ее за талию.) Тихо, голубка! Твой-то в каюте. Поцелуй разок и усталость как рукой снимет! Ну один поцелуй! (Прижимает ее к себе и пытается поцеловать.)

Анна (сопротивляется). А ну, пусти! Идиот! (С силой отталкивает его.)

Бэрк от неожиданности падает навзничь, больно ударяется головой о фальшборт и какой-то миг лежит, потеряв сознание. Анна, замерев, глядит на него с испугом. Потом опускается, кладет его голову к себе на колени и тревожно всматривается в его лицо.

Бэрк (чуть шевельнувшись, бормочет). Черт возьми! (Открывает глаза и моргает, глядя на нее со смутным удивлением)

Анна (отпуская его голову, встает со вздохом облегчения). Пришли в себя? Ну слава богу, а то я напугалась, что зашибла вас насмерть.

Бэрк (с трудом поднимаясь, садится. Насмешливо). Насмерть? Ну, мою черепушку одним ударом не прошибешь! (Глядя на нее с глубочайшим восхищением.) Господи, ну и силища же в ваших ручках! На свете нет ни одного моряка, который мог бы сказать, как вы, что Мэт Бэрк лежал у его ног без дыхания!

Анна (извиняясь). Забудем про это. Я жалею, что так случилось, понятно?

Бэрк встает и садится на скамейку.

(Строго.) Но вы уж очень разошлись… Не болтайте больше ерунды. Я тут на барже потому, что мне захотелось прокатиться с отцом. Здешний капитан – мой отец. Понятно?

Бэрк. Этот хрыч?.. То есть, извините за выражение, – этот старый швед – ваш отец?

Анна. Да.

Бэрк (вставая, вглядывается в ее лицо). Ну да, мог бы и сам догадаться, недоносок несчастный! Откуда бы вам взять такие красивые светлые волосы? Они лежат у вас на голове словно золотая корона.

Анна (с веселым смешком). Видно, вас ничем не уймешь. (Снова пытаясь принять строгий тон.) Вам не кажется, что стоило бы извиниться за то, что вы тут вытворяли? А не морочить мне голову приторными любезностями?

Бэрк (с негодованием). Любезностями? (Наклоняясь к ней; с неподдельной серьезностью.) Я готов тысячу раз перед вами извиниться. Хотите, на колени встану? У меня и в мыслях не было вас оскорбить. (Снова чуточку обозлившись.) Но черт возьми, надо же, чтобы баба выставила меня таким дурнем! До сих пор это еще ни одной не удавалось!

Анна (насмешливо). Ага, понятно… Покоритель сердец… – видно, все они перед вами так и стлались.

Бэрк (со страстной обидой). Довольно вам надо мной насмехаться. Я говорю про то, что вы меня стукнули оземь! (Серьезно.) А что касается женщин – это правда. (Ворчливо.) Я, конечно, балда, что принял вас за… это по злобе. Но каких женщин мне приходилось встречать в портах сызмальства? Одних только шлюх. (Видя, что Анна отпрянула от него при этом слове, продолжает молящим тоном.) Конечно, я грубый, неотесанный матрос, я недостоин ноги целовать у такой хорошей, порядочной девушки, как вы. Но ведь дурно-то я о вас подумал только потому, что никогда прежде не знал таких женщин. Простите вы меня, Христа ради, и давайте будем друзьями!.. (Страстно.) Ваша дружба мне дороже всего на свете! (Робко протягивает ей руку.)

Анна (странно на него смотрит; она озадачена, встревожена, но и тронута помимо своей воли. Неловко берет его руку). Ладно…

Бэрк (с мальчишеским восторгом). Да благословит вас Бог! (В возбуждении сильно сжимает ее руку.)

Анна. Ой!

Бэрк (поспешно отдергивает руку, виновато). Прошу прощения, мисс. Вот нескладная образина! (Потом просто, с гордостью поглядев на свою руку.) Большая сила у меня в руках, а я вот иногда об этом забываю.

Анна (нянча свою руку и поглядывая на его мускулы почти с таким же восхищением, как и он). Господи, ну и силища же у вас, в самом деле!

Бэрк (в восторге). Это правда! А как же ей не быть, если с детства перекидал миллион тонн угля в пароходные топки. (Похлопывая по канатной бухте.) Присаживайтесь, мисс, я вам кое-что о себе расскажу. А потом вы расскажете о себе. Не пройдет и часа, как мы будем с вами закадычными друзьями. (Робко тянет ее за рукав.) Садитесь, прошу.

Анна (улыбаясь). Что ж… (Садится.) Но обо мне говорить не будем, понятно? А вы мне расскажите о себе и о кораблекрушении.

Бэрк (польщенный). Пожалуйста. Но можно мне прежде задать один вопрос, мисс? А то я вот голову ломаю…

Анна (с опаской). Ну… не знаю… о чем?

Бэрк. Что вы делаете на берегу, когда не ездите с вашим папашей? Сомневаюсь, чтобы такая красивая девушка постоянно жила на этой посудине.

Анна (запинаясь). Да нет… конечно, я и не подумала бы жить здесь постоянно… (Подозрительно вглядывается в его лицо, боясь, что в этом вопросе скрывается какой-то подвох. Видя его простодушие, продолжает уверенно.) Ладно, скажу. Я служу гувернанткой. Понятно? Ухаживаю за чужими детьми, учу их уму-разуму.

Бэрк (почтительно). Гувернанткой? У-у, для этого нужна голова!

Анна. Но хватит обо мне. Вы же обещали рассказать про крушение.

Бэрк (с важностью). Дело, значит, было так. Две недели назад мы попали в дьявольский шторм и получили большущую пробоину в передней части. Шкипер надеялся добраться до Бостона прежде, чем волны добьют судно окончательно, а десять дней назад на нас налетел еще один шторм, ничем не лучше первого, а может, еще и похуже. Четверо суток нас окатывало волнами с кормы до носу. Ну и страху же мы натерпелись, господи помилуй. (С гордостью.) И уж вы мне поверьте, если бы не я и не моя сила – видит бог, не вру, – в кочегарке вспыхнул бы бунт. Только я заставлял их поддерживать огонь в топках – дам пинка одному, стукну по шее другого, – им на офицеров уже наплевать, только оплеух моих и боялись, больше, чем самого моря… (Смотрит на нее с волнением, ожидая ее похвалы.)

Анна (пряча улыбку. Ее смешит его мальчишеское хвастовство). Вам, видно, здорово досталось!

Бэрк (охотно). Еще как! Но я ведь о-го-го-го какой выносливый, особенно когда вижу, что слабаки сдают. Но толку все равно было чуть. Кончилось дело тем, что все они обезумели и кинулись спасать свою шкуру. Да еще как при этом дрались! Уж не помню, что было дальше, но мы четверо оказались в одной лодке, и, когда нас высоко взметнуло на волну, я уже не увидел на поверхности моря ничего – ни людей, ни корабля.

Анна (приглушенным голосом). Значит, все остальные утонули?

Бэрк. Ну, это уж наверняка.

Анна (с дрожью). Какой страшный конец!

Бэрк (поворачивается к ней). Страшный конец для сухопутной крысы – это, может, и правда. Но для нас, для тех, кто всю жизнь колесит по морю, – это хороший конец. Вы уж мне поверьте. Быстро и чисто.

Анна (пораженная этим словом). Да, чисто… Это самое подходящее слово для него… И я так чувствую.

Бэрк. Кого, море? (С интересом.) Мне кажется, что оно немножко и у вас в крови. Ваш старик, бьюсь об заклад, не всю жизнь плавал на этом корыте, извините за выражение!

Анна. Нет, он много лет плавал боцманом на парусниках. И все наши мужчины, по его рассказам, как по материнской, так и по отцовской линии уходили в море. А все женщины у нас в роду выходили замуж за моряков.