Текст книги "Падение Османской империи: Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914–1920"

Полк Алжирских стрелков, где служил Табти, был переправлен из порта Оран в западной части Алжира во французский городок Сет и дальше продолжил свой путь к месту сражений по железной дороге. Табти описывает, с какой бравадой молодые алжирцы предвкушали предстоящую схватку с врагом:

 
«Мужчины, – говорили мы себе, – забудем страх!
Покажем нашу отвагу!
В этом – наше счастье!
Мы, арабы, сделаны из доблести и пороха!»
 

Североафриканские войска были направлены на Бельгийский фронт, где впервые вступили в бой при Шарлеруа 21 августа. Никто из алжирцев не был готов к столь ожесточенному сражению, которое их ожидало.

 
Послушайте мою историю, друзья: бой у Шарлеруа
Стал для нас страшным днем, братья мои!
Нас поливали градом снарядов и проливным дождем пуль
С дневной до вечерней молитвы…
 

Каждый новый день сражений увеличивал количество жертв с обеих сторон. «Вокруг лежали горы мертвых тел, – вспоминал Табти. – Мусульман хоронили в общих могилах с неверными».

 
Огнем рвущихся снарядов была объята земля и камни, братья мои!
Мы гибли от пуль, свистевших со всех сторон.
Не давая нам передышки, они преследовали нас
Шесть дней, братья мои!
Они настигали нас стремительным потоком!
В Бельгии они не знали жалости к нам, друзья.
 

Прежде чем отступить, французские и североафриканские войска сумели нанести немцам значительные потери. «Мы тоже дали им ожесточенный отпор, – хвалился Табти. – Куда бы вы ни ступили, вы бы наткнулись на могилы, заполненные ими [немцами]». Но воспоминание о гибели тысяч североафриканских соотечественников – «от Орана и Туниса до Марокко и Сахары» – тяжелым грузом лежало на сердце поэта.

 
Я видел смерть стольких молодых солдат,
Что мое сердце разбилось на части.
Братья мои! Эти мертвые герои навечно
Остались на поле боя.
Никто не прочитал над ними слова молитвы!
Они остались лежать на съедение диким зверям и стервятникам.
В их память я пою эту грустную песнь, братья мои!
Даже тем, кто сделан из камня, не сдержать своих слез.
 

Битва при Шарлеруа оказалась бесполезной бойней, выкосившей ряды регулярной французской армии и североафриканских полков. За один только день боевых действий батальоны из 1200 пехотинцев сократились до менее чем 500 человек – потери среди «туркос» составили почти 60 процентов убитыми и ранеными. Выбывшие из строя опытные солдаты заменялись неподготовленными новобранцами, которые под интенсивным обстрелом впадали в панику, тем самым увеличивая процент потерь. Когда французы отступили от Шарлеруа, чтобы перегруппироваться для обороны Парижа, североафриканские части были переброшены на Марну, где они сыграли ключевую роль в сдерживании наступления немецких войск – хотя и на этот раз ценой страшных потерь. В общей сложности только за период с августа по декабрь 1914 года погибло 6500 североафриканских солдат и несколько тысяч получили ранения{94}94
  Meynier, L'Algérie révélée, 271–274.


[Закрыть].

Весть об огромных потерях на Западном фронте неизбежно докатилась до Северной Африки. Начали распространяться слухи о том, что североафриканских солдат используют как пушечное мясо, бросая их в самые тяжелые сражения, чтобы сохранить жизнь французских солдат. В сентябре – октябре 1914 года в сельских районах Алжира начали вспыхивать стихийные протесты против вербовки и призыва в армию. Семьи отказывались отдавать своих сыновей на срочную службу, а группы местных жителей стали нападать на отряды вербовщиков, отбивая у них добровольцев, прежде чем те дойдут до казарм.

Эти бунты послужили для французов наглядным предостережением, к чему может привести полномасштабное религиозное восстание, вдохновленное объявленным османами джихадом. Столкнувшись с общенациональными протестами, власти вынуждены были вернуть 1600 солдат из Европы в Алжир, чтобы восстановить порядок. Несколько французских солдат были схвачены и убиты бунтовщиками, прежде чем армия сумела взять ситуацию под контроль и возобновить вербовку свежих сил для Западного фронта. Но, несмотря на все сопротивление местных жителей, мобилизация шла довольно успешно. В общей сложности за всю войну во французской армии на Западном и Средиземноморском фронтах воевало более 300 000 североафриканцев – около 180 000 алжирцев, 80 000 тунисцев и 40 000 марокканцев{95}95
  Meynier, L'Algérie révélée, 280–282; Mélia, L'Algérie et la guerre, 257–260, 270–276; Augustin Bernard, L'Afrique du nord pendant la guerre (Paris: Les presses universitaires de France, 1926), 94, table II.


[Закрыть].

Обратились к своим колониальным владениям с призывом оказать им помощь в войне и британцы. Когда 4 августа 1914 года Англия объявила войну Германии, три ее доминиона – Австралия, Канада и Новая Зеландия – откликнулись на ее призыв в тот же день. Там была объявлена мобилизация под лозунгом защиты Британии от европейских врагов. Большинство канадцев действительно оказались на Западном фронте (за исключением небольшого числа служивших на речных судах во время Месопотамской кампании и в медицинских подразделениях в Салониках). Но большинство добровольцев из Австралии и Новой Зеландии попали на войну с Османской империей. Вместе с турками, арабами и выходцами из Северной Африки эти мобилизованные со всего мира солдаты превратили европейский конфликт в мировую войну.

Находясь на другом конце света от театра военных действий, жители Австралии и Новой Зеландии отреагировали на начало войны в Европе с ничуть не меньшим чувством долга, чем сами британцы. В Австралии лидер оппозиционной Лейбористской партии Эндрю Фишер выразил общенациональный настрой, заявив, что его страна будет поддерживать Британию «до последнего человека и последнего шиллинга». В начале августа 1914 года Содружество Австралии объявило мобилизацию в Австралийские имперские силы, а Новая Зеландия – в свой Новозеландский экспедиционный корпус. Их объединенные силы стали известны как Австралийский и Новозеландский армейский корпус – сокращенно АНЗАК.

Австралия и Новая Зеландия ранее уже направляли свои контингенты на поддержку Великобритании в Англо-бурской войне (1899–1902). Но этот опыт никоим образом не подготовил жителей этих стран к тому, с чем им пришлось столкнуться в Первой мировой. Из 16 000 австралийцев, направленных в Южную Африку, в боях погиб всего 251 человек, а 267 умерли от болезней. У Новой Зеландии были аналогичные показатели потерь: из 6500 отправленных в Африку солдат 70 были убиты в сражениях, 23 погибли в результате несчастных случаев и 133 умерли от болезней. Движимые недавними воспоминаниями об Англо-бурской войне, австралийцы и новозеландцы кинулись записываться добровольцами в армию, мечтая о заморских путешествиях и приключениях и не сомневаясь в том, что вскоре все они вернутся домой, увенчанные воинской славой{96}96
  Peter Dennis et al., eds., The Oxford Companion to Australian Military History (Melbourne: Oxford University Press, 1995), 104–109; Cedric Mentiplay, A Fighting Quality: New Zealanders at War (Wellington: A. H. & A. W. Reed, 1979), 13.


[Закрыть].

Австралийские и новозеландские войска состояли не только из пехоты, но и из кавалерии. Большинство добровольцев в кавалерийских полках были уроженцами сельской местности и приходили на службу с собственными лошадьми – по оценкам, в Первой мировой войне участвовало в общей сложности более 16 млн лошадей. Если животное проходило проверку, добровольцу выплачивали за него £30. После этого лошадь становилась собственностью армии, на ней ставили государственное клеймо, а на копыте выжигали номер. Военная лошадь должна была соответствовать строгим критериям: быть мерином или кобылой в возрасте от четырех до семи лет, ростом не выше 15,2 ладони (1,57 метра), иметь хорошо развитую мускулатуру, спокойный нрав и высокую выносливость и не бояться выстрелов. Австралийская порода «уэлер» полностью отвечала этим требованиям{97}97
  James McMillan, «40,000 Horsemen: A Memoir,» Архивы Новой Зеландии, Библиотека Александра Тернбулла, MS X-5251; Terry Kinloch, Devils on Horses: In the Words of the Anzacs in the Middle East, 1916–19 (Auckland: Exisle Publishing, 2007), 32–34; Roland Perry, The Australian Light Horse (Sydney: Hachette Australia, 2009), 38–43.


[Закрыть].

Новозеландский экспедиционный корпус собрал добровольцев со всех уголков страны и из всех слоев общества. Там были фермеры и механики, пастухи и лесорубы, клерки и учителя, биржевики и банкиры. Одни записывались в армию вслед за друзьями. Другие воображали себе войну как увлекательное приключение. Третьи были движимы чувством патриотизма по отношению к Британской империи. Но даже через шесть недель военной подготовки никто из них не имел ни малейшего представления о том, с чем им предстоит столкнуться. Молодой адвокат из Окленда по имени Тревор Холмден вспоминал, как шел с товарищами маршем из тренировочного лагеря в Уан-Три-Хилл в порт, где их ожидали транспортные корабли:

 
Все жители Окленда вышли посмотреть на наш марш, и, хотя большинство из них, вероятно, были рады тому, что избавились от всех местных хулиганов и бандитов, сами мы считали себя героями и держались подобающим образом. Лично я испытывал огромную радость и гордость, и со стороны наше шествие, с развевающимися флагами и играющим бравурную музыку оркестром, выглядело весьма впечатляюще и воинственно. Мы покинули такой родной и знакомый нам мир через железные ворота на набережной Королевы и погрузились на корабли, которые должны были отвезти нас Бог знает куда{98}98
  Эти мотивы для вербовки были названы 12 ветеранами Новозеландских экспедиционных сил в беседе с Морисом Шадболтом: Maurice Shadbolt, Voices of Gallipoli (Auckland: Hodder and Stoughton, 1988). Дневник Тревора Холдмена хранится в Библиотеке Александра Тернбулла в Веллингтоне, Новая Зеландия, MS-Papers 2223.


[Закрыть].
 

Учитывая небольшую численность населения, Австралия и Новая Зеландия могли направить на помощь Великобритании довольно ограниченный контингент. В 1914 году в Австралии проживало около 5 млн человек, а в Новой Зеландии всего 1 млн. На военную службу брали только австралийских мужчин в возрасте от 18 до 35 лет и новозеландских мужчин в возрасте от 21 года до 40 лет ростом не ниже 5 футов 6 дюймов (примерно 167 см) с хорошим здоровьем. К концу августа Австралия мобилизовала 19 500 солдат (17 400 в пехоту и 2100 в кавалерию) под командованием почти 900 офицеров. За то же время Новая Зеландия мобилизовала примерно 8600 солдат с 3800 лошадьми в свой Новозеландский экспедиционный корпус плюс еще 1400 человек в отдельную армию, которая была направлена на захват островов Германского Самоа{99}99
  Jeffrey Grey, A Military History of Australia, 3rd ed. (Cambridge: Cambridge University Press, 2008), 88; Christopher Pugsley, The ANZAC Experience: New Zealand, Australia and Empire in the First World War (Auckland: Reed, 2004), 52–55, 63; Fred Waite, The New Zealanders at Gallipoli (Auckland: Whitcombe and Tombs, 1919), 10–19.


[Закрыть].

Отплытие транспортных судов было задержано из-за сообщений о присутствии немецких военных кораблей в южной части Тихого океана. И хотя добровольцы завершили военную подготовку в конце сентября, 10 транспортников вышли из Веллингтона только 16 октября в сопровождении одного японского и двух небольших британских военных кораблей. Тревор Холмден оказался на судне «Ваймана» вместе с 1500 другими солдатами и 600 лошадьми, «упакованными как сардины в банку». Они направились в Австралию, где объединились с Австралийскими имперскими силами, и 1 ноября отплыли из порта Хобарт на юго-западном побережье Австралии. Их пункт назначения по-прежнему был никому не известен. Уже после того, как конвой АНЗАКа двинулся в путь, 2 ноября Османская империя официально вступила в Первую мировую войну. И вместо того, чтобы плыть на Британские острова или в Европу, австралийские и новозеландские армии высадились на побережье Египта, чтобы сражаться на Ближневосточном фронте.

Обратившись с призывом о военной помощи к колониям, британцы и французы были вынуждены испытать на прочность лояльность своих мусульманских подданных. Алжирцы давно были недовольны своим положением в родной стране и отсутствием гражданских прав у коренных жителей – арабов и берберов. В Индии мусульмане также все активнее поднимали голову и все чаще декларировали свою верность османскому султану как халифу, то есть главе мусульманского мира. А в Египте три десятилетия британского владычества привели к формированию мощного националистического движения, которое уже не раз предпринимало безуспешные попытки добиться независимости. Отсюда возникали вполне обоснованные опасения, что колониальная политика так сильно настроила мусульман Индии и Северной Африки против своих имперских правителей, что они могут примкнуть к врагам Британии и Франции в надежде получить независимость в случае победы Германии{100}100
  Более подробно об отношении индийцев к британцам и османам см. в книге: Algernon Rumbold, Watershed in India, 1914–1922 (London: Athlone Press, 1979), 9–10.


[Закрыть].

Находясь на перекрестке дорог Британской империи, Египет играл в ходе войны важнейшую роль. Суэцкий канал служил жизненно важной артерией, связывавшей Британию с Индией, Австралией и Новой Зеландией. Египетские военные базы использовались как учебные лагеря для войск империи, а также как плацдарм для операций на Ближнем Востоке. И если бы египетские националисты решили воспользоваться войной в Европе или же благочестивые мусульмане откликнулись на объявление джихада и подняли восстание, последствия этого для Великобритании были бы поистине катастрофическими.

Когда в августе 1914 года в Европе вспыхнула война, все правительство Египта находилось в летних отпусках. Хедив Аббас II Хильми отправился на отдых в Стамбул, а законодательное собрание было распущено на каникулы. Таким образом, премьер-министр Хусейн Рушди-паша был вынужден принимать решения в ходе быстроразвивающегося кризиса в одиночку, без согласования с главой государства. Пятого августа британцы вынудили Рушди-пашу подписать документ, который, по сути, обязывал Египет объявить войну врагам британской короны. Но вместо того, чтобы обеспечить поддержку британцам, этот указ только усилил враждебность к ним со стороны египетского народа. «Глубоко укорененное недоверие, присущее всем слоям населения по отношению к оккупационным властям, переросло в чувство сильнейшей, хотя и молчаливой, ненависти, – вспоминал один из британских офицеров, служивших в Египте. – В результате вынужденного и ненавистного союза с Великобританией Египет оказался втянут в войну, причины и цели которой были совершенно чужды его народу»{101}101
  P. G. Elgood, Egypt and the Army (Oxford: Oxford University Press, 1924), 1, 42–43.


[Закрыть].

С августа по октябрь британские цензоры ограждали египетское общество от плохих новостей с фронта. Новости из Стамбула также подлежали строгой цензуре – до тех пор, пока 2 ноября османы не вступили в войну. Парадокс заключался в том, что Египет, хотя и был оккупирован британцами и находился под их фактическим правлением с 1882 года, юридически оставался частью Османской империи, в которую он входил начиная с 1517 года. Хедив был османским наместником, который назначался османским султаном и платил ежегодную дань в османскую казну. Как союзница Германии, Османская империя стала врагом Британской короны. Таким образом, Египет оказался в противоречивом положении: с одной стороны, он был вассальным государством Османской империи, но, с другой, в соответствии с указом от 5 августа, был обязан вступить в войну против османов на стороне Британии. В ничуть не менее сложном положении находилась и Великобритания. Вступление османов в войну означало, что она оккупировала вражескую территорию и 13 млн жителей Египта были ее врагами.

В тот же день, когда османы официально вступили в войну, британцы ввели в Египте военное положение. Несмотря на отсутствие реакции со стороны широкой общественности, у британских властей по-прежнему оставались серьезные сомнения в лояльности египтян. Чтобы не привлекать египетских солдат к боевым действиям, где религиозные узы почти наверняка перевесят лояльность колониальной власти, британцы решили полностью освободить население страны от участия в войне. Шестого ноября командующий британскими силами в Египте генерал сэр Джон Максвелл сделал следующее заявление: «Отдавая дань уважению и почитанию, с которым магометане Египта относятся к султану, Великобритания берет на себя все бремя ответственности за ведение настоящей войны, не взывая к помощи египетского народа»{102}102
  Цитируется по диссертации: Robin Kilson, «Calling Up the Empire: The British Military Use of Non-white Labor in France, 1916–1920» (Phd diss., Harvard University, 1990), 262–263.


[Закрыть].

По словам известного египетского политического деятеля Ахмеда Шафика, это заявление Максвелла «успокоило египетское общество», которое после 30 лет оккупации меньше всего доверяло намерениям британцев. Пообещав избавить египетский народ от участия в войне, британцы в то же время ввели строгие ограничения, чтобы исключить любое препятствование своим действиям в Египте и оказание помощи османам. Кроме того, вскоре британцы поняли, что не в состоянии выполнить свое обещание и справиться без помощи египтян. Когда пришло время, египетские солдаты были направлены оборонять Суэцкий канал, а рабочие мобилизованы в трудовые отряды на Западный и Ближневосточный фронты Первой мировой войны{103}103
  Ahmad Shafiq, Hawliyat Masr al-siyasiyya [ «Политическая история Египта»] (Cairo: Matba`a Shafiq Pasha, 1926), 1:47–48.


[Закрыть].

Хотя британцы сумели сохранить общественный порядок, им еще предстояло разрешить юридические противоречия, связанные с их положением в Египте. Поэтому 18 декабря Великобритания в одностороннем порядке объявила о переходе Египта под британский протекторат, положив конец 397-летнему периоду османского правления. На следующий день британцы сместили правящего хедива, который слишком явно симпатизировал османам, и поставили у власти старшего принца правящей семьи Хусейна Камиля. А поскольку теперь Египет перестал быть вассальным государством, британцы дали новому правителю титул «султан» – что было весьма лестным «повышением», так как ставило правителя Египта на один уровень с султаном в Константинополе. С новым лояльным правителем, обязанным им своим положением, британцы могли сосредоточиться на защите Египта, и, в частности Суэцкого, канала от нападения османов. И хотя значительная часть британского контингента была отправлена на Западный фронт, вскоре на помощь прибыло подкрепление из Австралии, Новой Зеландии и Индии.

Индия находилась под прямым управлением Великобритании с 1858 года и была важнейшей частью империи. Во главе созданной британцами системы стоял вице-король, который управлял 175 княжествами, принесшими клятву верности короне. Имея собственный государственный аппарат и армию, Индия оказалась государством в государстве в составе Британской империи. Четверть из 255 млн ее жителей – более 65 млн человек – были мусульманами. Немецкая разведка считала недовольных индийских мусульман ахиллесовой пятой Британской империи и надеялась использовать османский призыв к джихаду, чтобы спровоцировать восстание, которое приведет к дестабилизации в Индии и ускорит поражение Великобритании на Западном фронте{104}104
  Peter Hopkirk, On Secret Service East of Constantinople: The Plot to Bring Down the British Empire (London: John Murray, 2006), 66–84; Sean McMeekin, The Berlin-Baghdad Express: The Ottoman Empire and Germany's Bid for World Power, 1898–1918 (London: Allen Lane, 2010), 90–92.


[Закрыть].

Таким образом, в начале войны перед Великобританией в Южной Азии стояли две ключевые задачи: мобилизовать как можно больше индийских солдат и сохранить лояльность индийских мусульман, не позволив им поддаться пропаганде со стороны османов и немцев. Чтобы достичь этих целей, 4 августа 1914 года британский «король-император» Георг V обратился с воззванием «К правителям и народу Индии». Он объяснил причины, по которым Великобритания объявила войну Германии, и призвал Индию поддержать британцев в этой войне. К великому облегчению британского правительства, индийская правящая элита откликнулась на призыв короля пламенными заверениями в своей лояльности. «Верность индийских мусульман королю-императору, – заявил Ага-хан III, лидер индийской общины исмаилитов, – так непоколебима, что устоит против любых попыток германской дипломатии на Ближнем Востоке или в других местах породить фальшивые панисламистские настроения в пользу "бронированного кулака", сделанного в Германии». Мусульманские правители княжеств по всей Индии подтвердили эту позицию в своих публичных заявлениях{105}105
  Цитируется по книге: Budheswar Pati, India and the First World War (New Delhi: Atlantic Publishers, 1996), 12.


[Закрыть].

Вступление Османской империи в войну в ноябре 1914 года и объявление султаном джихада грозило обернуться восстанием в индийских землях. Часть местного населения была лояльна султану-халифу, часть – английскому королю. Чтобы заручиться поддержкой индийских мусульман, Георг V заверил, что Великобритания и ее союзники сделают все возможное для того, чтобы защитить от военных действий Мекку и Медину, порт Джидда на Красном море, а также священные города Месопотамии. Это помогло британцам сохранить поддержку индийских мусульман. Однако, как и в случае с египтянами, сдержать обещание оказалось непросто: в скором времени стало ясно, что Хиджаз – территория, где находятся Мекка, Медина и Джидда, – едва ли окажется не затронут войной.

После обещания короля защитить святыни ислама индийская мусульманская знать рассыпалась в заверениях верности британцам. Навабы Бхопала, Ранпура, Муршидабада и Дакки вместе с низамом Хайдарабада заявили, что османский султан ввел мусульман в заблуждение «ложным» призывом к джихаду и что индийские мусульмане обязаны поддержать Великобританию. Ага-хан III пошел еще дальше, отказавшись признавать османские притязания на халифат: «Отныне, когда Турция позволила себе стать орудием в руках Германии, она не только погубила себя, но и лишила себя положения опекуна исламского мира, и зло поглотит ее»{106}106
  Pati, India and the First World War, 15–16.


[Закрыть].

В ноябре 1914 года совет Всеиндийской мусульманской лиги принял резолюцию, в которой подтвердил, что «участие Турции в настоящей войне» не влияет на «верность и преданность» индийских мусульман Британской империи. Совет заявил о своей уверенности в том, что «ни один мусульманин в Индии ни на волосок не отступит от своего долга перед сувереном», британским монархом. Аналогичные резолюции были приняты на массовых собраниях мусульманской аристократии, состоявшихся в ноябре 1914 года по всей Индии{107}107
  Pati, India and the First World War, 18–21.


[Закрыть].

Заручившись лояльностью мусульман, британцы приступили к военной мобилизации. В ответ на призыв Георга V Индия обеспечила Британию бо́льшим количеством добровольцев, чем все остальные колонии и доминионы вместе взятые. За период с конца 1914 года до конца 1919 года почти 950 000 индийцев записались добровольцами в армию и еще 450 000 служили в нестроевых частях – в общей сложности 1,4 млн индийских мужчин участвовали в войне на стороне Британии в качестве солдат, медработников, рабочих и другого вспомогательного персонала. Индийская армия воевала на всех фронтах этой войны – более 130 000 человек на одном только Западном фронте, но больше всего индийских солдат – почти 80 процентов – оказались на Ближнем Востоке: на Галлиполийском полуострове (9400 человек), в Адене и Персидском заливе (50 000), Египте (116 000) и прежде всего в Месопотамии (около 590 000){108}108
  Judith Brown, Modern India: The Origins of an Asian Democracy, 2nd ed. (Oxford: Oxford University Press, 1994), 195; Robert Holland, «The British Empire and the Great War, 1914–1918,» in The Oxford History of the British Empire, vol. 4: The Twentieth Century, ed. Judith Brown and William Roger Louis (Oxford: Oxford University Press, 1999), 117; Pati, India and the First World War, 32–38.


[Закрыть].

Следуя примеру Британской Индии, где мусульманские правители так красноречиво высказались против объявленного османами джихада, французы обратились к своей мусульманской знати, чтобы та опровергла факт вступления османами в войну по религиозным мотивам. Французы привлекли на свою сторону бея Туниса и султана Марокко, которые призвали своих солдат храбро сражаться за Францию, а свой народ – подчиняться и помогать колониальным властям. Маликитские и ханафитские муфтии Алжира открыто поддержали позицию мусульман в Индии, на Кавказе и в Египте, отказавшихся признавать правомерность османского призыва к джихаду. Другие религиозные лидеры – руководители религиозных братств, судьи и прочие влиятельные деятели – заявили о своей верности державам Антанты, осудили Германию и ее младотурецких протеже и отказались признавать притязания османского султана на халифат (власть над всеми мусульманами), а также его право объявлять джихад от имени всей уммы. Колониальные власти опубликовали десятки таких деклараций на арабском языке с переводом, тщательно отредактированным французскими учеными. Пропагандистская война за и против джихада велась не столько самими мусульманами, сколько европейскими востоковедами из Британии, Франции и Германии{109}109
  Все эти заявления, в том числе двух названных муфтиев, были опубликованы в специальном выпуске журнала Revue du monde musulman 29 (за декабрь 1914 г.), посвященном теме французских мусульман и войны. В этом выпуске приводились десятки заявлений о лояльности от североафриканских религиозных деятелей на арабском и французском языках.


[Закрыть].

Немцам удалось добиться кое-каких успехов в своей попытке поднять мусульман на священную войну против Великобритании и Франции. Они сделали ставку на вербовку исламских активистов, таких как шейх Салих аль-Шариф. Уроженец Туниса, он был исламским богословом и сейидом (потомком пророка Мухаммеда). В 1900 году Салих аль-Шариф покинул родину в знак протеста против французского господства. Этот тунисский активист привлек внимание младотурок еще в 1911 году во время ливийской войны, когда он служил под началом Энвера. По имеющимся сведениям, именно Салих аль-Шариф объявил джихад против Италии, придав войне религиозный смысл. Энвер, впечатленный способностью ислама мобилизовывать своих последователей, чтобы дать отпор «неверным», завербовал аль-Шарифа в свою разведывательную организацию «Тешкилят-и Махсуса»{110}110
  James McDougall, History and the Culture of Nationalism in Algeria (Cambridge: Cambridge University Press, 2006), 36–43; Peter Heine, «Salih Ash-Sharif at-Tunisi, a north African nationalist in Berlin During the First World War,» Revue de l'Occident musulman et de la Mediterranée 33 (1982): 89–95.


[Закрыть].

В 1914 году Салих аль-Шариф перебрался в Берлин, где поступил на службу в новое разведывательное и пропагандистское подразделение при Министерстве иностранных дел Германии – Бюро информации по Востоку (Nachrichtenstelle für den Orient) барона фон Оппенгейма. Тунисский активист много посещал Западный фронт, где занимался пропагандой среди воевавших за Британию и Францию мусульманских солдат. Он подготовил ряд брошюр на арабском и берберском языках, которые – вместе с листовками с известием об объявлении джихада – разбрасывались за линией фронта над траншеями с солдатами из Северной Африки. Некоторые солдаты откликнулись на это воззвание к религиозным чувствам и дезертировали{111}111
  Tilman Ludke, Jihad Made in Germany: Ottoman and German Propaganda and Intelligence Operations in the First World War (Münster: Lit Verlag, 2005), 117–125; Heine, «Salih Ash-Sharif at-Tunisi,» 90.


[Закрыть].

Поскольку немцы начали брать в плен все больше мусульман (к концу 1914 года их насчитывалось около 800), пришлось создать для них специальный «Лагерь полумесяца» в Вюнсдорфе недалеко от Берлина. Немецкое командование лагеря говорило с пленными по-арабски; еда полностью соответствовала нормам ислама. В лагере даже была богато украшенная мечеть, построенная на деньги самого Вильгельма II, чтобы дать мусульманским военнопленным возможность удовлетворять свои духовные потребности – а также показать добрые намерения кайзера в отношении исламского мира.

В Вюнсдорфе недалеко от Берлина немцы создали специальный лагерь для мусульманских военнопленных, где велась активная вербовка добровольцев для османской армии. Многие военнопленные впоследствии воевали под османским флагом на ближневосточных фронтах. На снимке запечатлена группа североафриканских солдат, захваченных в плен на французском фронте, которые стоят в строю перед одним из своих офицеров в лагере.

Пожилой крестьянин из Марракеша по имени Ахмед бин Хусейн был одним из восьми марокканских солдат, которые сдались в плен немцам на бельгийском фронте. По его словам, как только немцы узнали о том, что они мусульмане, «они проявили к нам должное уважение… Каждый старался похлопать нас по плечу, нас накормили и напоили». Его отправили в специальный лагерь для мусульманских военнопленных – вероятнее всего, это был «Лагерь полумесяца». «Что касается еды, то нам оказали любезность. Свинину нам не давали. Нас кормили хорошим мясом, пловом, нутом и т. п. Каждому выдали по три одеяла, нижнее белье и новую пару обуви. Раз в три дня нас водили в баню и стригли волосы». Условия в лагере были гораздо лучше тех, в которых ему приходилось жить во французской армии и на фронте{112}112
  Из стенограммы проведенного османскими властями допроса, хранящейся в турецких военных архивах в Анкаре и воспроизведенной в книге: Ahmet Tetik, Y. Serdar Demirtaş, and Sema Demirtaş, eds., Çanakkale Muharebeleri'nin Esirleri – Ifadeler ve Mektuplar [ «Военнопленные Галлиполийской кампании: Свидетельства и письма»] (Ankara: Genelkurmay Basımevi, 2009), 1:93–94.


[Закрыть].

Лагерь регулярно посещали мусульманские активисты, которые вели пропаганду джихада среди пленных. Уже упомянутый тунисский активист Салих аль-Шариф был в лагере частым гостем и редактировал газету для заключенных, выходившую на арабском языке, с соответствующим названием «Аль-Джихад». Также в лагерь приезжали и другие известные личности и богословы из Северной Африки, чтобы встретиться с заключенными и попытаться переманить их на сторону Центральных держав. Эти гости объясняли пленным, почему сражение на стороне держав Антанты было отступлением от веры и почему присоединение к объявленной османами священной войне против врагов ислама (Великобритании и Франции) было их религиозным долгом{113}113
  Среди этих известных деятелей был алжирский эмигрант и ветеран Ливийской войны 1911 г. эмир Али-паша, сын легендарного лидера алжирского сопротивления французам эмира Абд аль-Кадира. Mélia, L'Algérie et la guerre, 230–237; Heine, «Salih Ash-Sharif at-Tunisi,» 91.


[Закрыть].

Сотни военнопленных записались добровольцами в османскую армию, включая марокканского крестьянина Ахмеда бин Хусейна. Однажды, примерно спустя полгода после того, как Хусейн и его товарищи оказались в плену, в лагерь прибыл немецкий офицер в сопровождении османского офицера по имени Хикмет Эфенди. «Кто хочет поехать в Стамбул, – сказали они, – поднимите руку». Двенадцать марокканских и алжирских солдат немедленно вызвались добровольцами. «Другие испугались», – пояснял Ахмед бин Хусейн. Им выдали гражданскую одежду и паспорта и отправили в Стамбул, где они вступили в османскую армию.

Сложно сказать, сколько пленных мусульман записалось в османскую армию из религиозных убеждений, а сколько – чтобы выбраться из лагеря для военнопленных. Но, каковы бы ни были их мотивы, из Германии в Стамбул тек постоянный поток индийских и североафриканских солдат, направлявшихся воевать за султана. Мобилизованные во второй раз как мусульмане, а не как колониальные солдаты, они снова оказывались на фронтах Первой мировой войны, стремительно охватывавшей Ближний Восток{114}114
  В своей статье, посвященной Салиху аль-Шарифу, Питер Хейне утверждает, что в германских документах нет сведений о принуждении военнопленных к вербовке в османскую армию, в то время как он нашел множество записей о том, что «те, кто выразил желание сражаться на турецкой стороне, были недовольны задержкой их отправки в Турцию» (Heine, «Salih Ash-Sharif at-Tunisi,» 94n12). Свидетельство Ахмеда бин Хусейна подтверждает этот факт.


[Закрыть].

К тому моменту, когда Османская империя официально вступила в войну, все вооруженные силы, которым предстояло воевать на Ближнем Востоке, уже были мобилизованы и в спешном порядке стягивались к ее границам. Солдаты из Северной Африки уже сражались и тысячами погибали на Западном фронте, а некоторые из них, оказавшись в немецких лагерях для военнопленных, переходили на сторону османов и отправлялись в Стамбул. Кавалерийские и пехотные части АНЗАКа пересекали Индийский океан, направляясь к побережью Египта. Часть индийских экспедиционных сил тайно двигалась через Персидский залив в сторону Месопотамии, тогда как другая часть плыла мимо османского Йемена также в Египет. Османские войска были сосредоточены в Восточной Анатолии и Сирии и готовились атаковать позиции русских на Кавказе и британские силы в Египте. Европейская война пришла на Ближний Восток.