Текст книги "Последний человек на Луне"

В Хьюстоне после знакомства с Семеркой я вскоре смог оценить и Девятку и понял, что это самая совершенная и талантливая группа пилотов из всех, что я видел. Все они были летчиками экстра-класса.

Эд Уайт олицетворял собой все американское – без сучка и без задоринки, лицо космической программы. Он был нашим Юрием Гагариным. Эд был чертовски хорош, и мы бы не смогли найти лучшего кандидата на первый выход американца в открытый космос.

Джим МакДивитт был исключительным человеком – славный парень, но с таким потенциалом лидерства, что его назначили командиром экипажа «Джемини-4» в первом его полете. Джим говорил мало – за него говорила его работа.

Джон Янг был летчиком с простым подходом к работе – «давайте делать дело». Мы сдружились с ним, когда слетали к Луне и затем объехали полмира. Джон доводил инженеров до бешенства своими ядовитыми служебными записками, составляя их для протокола в тех случаях, когда ему что-то не нравилось. Их так и называли – «янгограммы».

Пит Конрад, упрямый невысокий щербатый парень, носил прозвище Твити, то есть Болтливый. Он все время рвался в бой и готов был свернуть весь мир в бараний рог, чтобы дело было сделано. Трудно было заподозрить в нем человека, учившегося в Принстоне и происходившего из влиятельной филадельфийской семьи.

Фрэнк Борман был строг во всем и пропитан лидерством с головы до пят. У него никогда не было проблем со сферой полномочий, потому что он работал на более высоком уровне, нежели большинство из нас. Он выделялся из общего ряда и иногда казался «святее Папы Римского», но в любом случае был прирожденным лидером.

Нил Армстронг все еще оставался тем дружелюбным и невзыскательным парнем, которого я поверхностно знал по учебе в университете и через Смитти.

Мы с Томом Стаффордом, несхожие как день и ночь, стали как братья, потому что провели очень много времени в совместных тренировках и дважды летали вместе. Ти-Пи, как его звали, был блестящим парнем из маленького оклахомского городка, он думал со скоростью хорошего компьютера и редко ошибался. Из-за привычки говорить быстрее, чем думать, он заработал прозвище Мямля. Когда что-то пошло не так на «Джемини-9» и вновь на «Аполлоне-10», я был рад, что Томас Пэттон Стаффорд рядом со мной.

Джима Ловелла мир помнит как командира неудачного «Аполлона-13». Счастливый и дружелюбный в обычной жизни, в этом полете он очень вовремя проявил свои лидерские качества. В фильме «Аполлон-13» способности Джима ничуть не преувеличены, хотя Пит Конрад и дал ему грозное прозвище Шейки – «Дрожащий».

Последним был Эллиот Си, худощавый техасец, который служил в авиации флота, а затем гражданским летчиком-испытателем компании General Electric, где помогал создать прославившийся в дни Вьетнамской войны реактивный истребитель-бомбардировщик F-4 «Фантом». Мое будущее оказалось связано с судьбой Эллиота, и связано не по-хорошему.

На мой взгляд, Борман и Стаффорд по своему опыту возвышались над остальными, на следующей ступеньке, совсем рядом, стоял Мак-Дивитт, а за ним Ловелл и Конрад. Однако самым знаменитым среди них стал Армстронг, «темная лошадка». Девятка была очень, очень хороша – им предстояло делать историю.

9
Скафандр

Еще во время обучения каждому новому астронавту назначили область специализации для обеспечения двух беспилотных испытательных полетов «Джемини», за которыми в конце 1964 года должна была последовать миссия Гриссома и Янга на «Джемини-3». Учитывая направленность предыдущей учебы в Монтерее, мне поручили мониторинг двигательных установок, а это привело меня в странный мир, именуемый «управление полетом».

Двое первых астронавтов программы «Меркурий» отправились в полет на старой ракете «Редстоун», а остальные были допущены к более мощному «Атласу» – пузатой военной «птичке» длиной 23 метра с тремя двигателями, приводимыми в действие керосином и жидким кислородом. Компания Convair начала разрабатывать «Атлас» еще в 1946 году[39]39
  В 1946 г. Convair начала научно-исследовательскую работу по МБР, вскоре закрытую. Реальное начало работ по «Атласу» относится к 1951 г., а окончательный проектный облик ракеты сформировался еще позже, в 1954 г.


[Закрыть] как межконтинентальную баллистическую ракету, способную донести ядерную боеголовку к цели, удаленной на 15 000 км. Ее было достаточно для легких кораблей «Меркурий», но «Джемини» требовал лошади покрупнее.

Ответом был «Титан» – самая крупная МБР свободного мира, которая была принята на вооружение в начале 1960-х. Жидкостная ракета «Титан» высотой 27 метров была способна развить огромную тягу, необходимую для ее роли носителя ядерного оружия, и эту возможность направили на мирные цели – выводить космические корабли на орбиту.

8 апреля 1964 г. состоялся первый беспилотный испытательный пуск, использующий «Титан» в качестве носителя корабля «Джемини».

Я был в этот день в зале управления полетом, с наушниками на голове, соединенный по интеркому с руководителем полета, которого называли просто «Флайт»[40]40
  Flight; буквально – «полет». В СССР, где подобная служба была организована значительно позже, прижилось сокращение РП. Центр управления полетом в Хьюстоне принял на себя полную ответственность начиная с «Джемини-4» в июне 1965 г., до этого основным считался центр на мысе Канаверал.


[Закрыть]. Можно было представить себе, что я – одна из клеток гигантского мозга. Руководитель полета был связан с двумя десятками серьезного вида людей за множеством похожих пультов, и каждый из них представлял определенный компонент всей миссии – медики, специалисты по жизнеобеспечению корабля, по электронным системам и т. д. Каждый в свою очередь был связан с группой поддержки, а эти группы отслеживали все аспекты работы корабля и полета в целом. На запросы руководителя полета требовалось отвечать немедленно.

Пара пультов была занята не инженерами и не умниками в области техники, а астронавтами. Одним из них был оператор связи с капсулой, сокращенно «капком»[41]41
  Capsule Communicator. Капсулой назывался только «Меркурий», но в силу традиции позывной «капком» использовался во всех последующих программах и сохранился до наших дней.


[Закрыть], который передавал экипажу сообщения из центра управления. Кроме капкома, к экипажу мог обращаться только Дик. Будучи зафиксированными в кресле и притянутыми к нему в готовности к старту, мы хотели иметь на другом конце радиоканала астронавта – человека, который действительно понимал нас и наши задачи и был готов недвусмысленно и четко выступить от нашего имени. Еще одному астронавту было доверено мониторить давление в баках ракеты-носителя, внимательно отслеживая показания индикаторов, сходных с размещенными в кабине корабля. Этот пульт назывался «Баки»[42]42
  Tanks.


[Закрыть], и за ним сидел я.

Гас и Джон тоже находились в зале управления в день испытательного пуска. Они сидели у меня за спиной и наблюдали вместе со мной за датчиками давления во время заправки «Титана» на стартовом комплексе LC-19. Давление для подачи топлива из баков в двигатели, где оно должно было сгореть с выделением огромной энергии, было критически необходимым, чтобы ракета оторвалась от Земли. Если давление опустится ниже красной линии, корабль окажется в немедленной и, возможно, смертельной опасности, и в этом случае я должен действовать. Я был готов при необходимости отдать приказ всего из нескольких слов («Флайт, это Баки. Сброс!») и отменить тем самым все представление. Гаса и Джона интересовало, естественно, не столько давление в баках во время теста, сколько то, как новичок будет вести себя. Логично, потому что им вскоре предстояло сидеть на одной из этих дымящихся ракет, и если я приму неверное решение, результат может быть катастрофическим.

В этот день «Титан» отработал как требуется, и «Джемини-1» красиво отправился на орбиту и успешно выполнил все тесты. Джин Сернан, позывной «Баки», ушел счастливым и уверенным, достигшим личного рубежа: это была уже не имитация и не тренировка, а реальное дело.

NASA назначило «Джемини-2», еще один беспилотный пуск, на 14 июля, а затем объявило[43]43
  13 апреля 1964 г.


[Закрыть], что «Джемини-3» с Гасом и Джоном на борту должен оторваться от Земли в ноябре. Всё выглядело хорошо, когда я отправился на тренировку по выживанию в пустыне, похожую на предыдущую, но только на этот раз моим партнером был Алан Бин. Покиньте вертолет, выживайте в течение примерно пяти суток, выходите к точке встречи. Это оказалось сложнее, чем мы думали, потому что пустыня северной Невады – это настолько открытое и лишенное растительности пространство, что трудно себе представить, а нам с собой было разрешено взять лишь то, что будет на борту корабля – несколько рационов питания, немного воды, таблетки йода, чтобы сделать природную воду пригодной для питья, компас, парашют, мачете, крючки для рыбной ловли и тому подобное. Я с самого начала был уверен, что рыболовные крючки нам не сильно помогут. В джунглях я по крайней мере имел источник воды и мог найти еду. В этом пыльном аду я мог только вырыть днем нору в песке, подобно зверю, и натянуть над ней парашют, чтобы закрыться от безжалостного солнца и получить немного тени. К точке встречи мы шли только в прохладные ночные часы. У нас не было никакой еды или воды помимо скудных рационов с корабля, и я так проголодался, что с удовольствием съел бы даже салат из пальмовой сердцевины.

Однажды я обнаружил в нашем лагере гостью – большую гремучую змею. В норме здравомыслящий человек постарался бы обойти стороной рептилию, опасную как ракета «воздух – воздух», но как можно было остаться нормальным после нескольких дней на 55-градусной жаре? На этот раз страху натерпелась змея – она пустилась наутек, преследуемая по горячим пескам двумя отощавшими и голодными астронавтами Сернаном и Бином, одетыми в грязное нижнее белье и размахивающими своими мачете как сумасшедшие. Рептилия исчезла из виду, а мы вернулись в нашу темную нору, где я мечтал о кухне моей бабушки и о кебабе из гремучей змеи.

Недели шли всё быстрее, но «Джемини-2» постоянно откладывался по разным причинам, включая удар молнии и бурные визиты во Флориду ураганов Клео, Дора и Этель. Погода задержала весь график и уничтожила все шансы на полет «Джемини-3» до конца года, и мы абсолютно ничего не могли с этим сделать. Тем временем Дик объявил[44]44
  Это решение было опубликовано 27 июля.


[Закрыть], что Джим МакДивитт и Эд Уайт будут основным экипажем «Джемини-4», а Фрэнк Борман и Джим Ловелл – их дублерами. Мы, новички, очень ясно почувствовали, что мест на «Джемини» становится мало.

Первый намек на то, кто будет назначен на полет, обычно приходил от Дика, но бывало и так, что в твой кабинет внезапно входил техник NASA и говорил, что нужно съездить в командировку в Вустер, штат Массачусетс, на снятие размеров для скафандра. Новость о том, что ты получишь скафандр, сделанный точно по твоей фигуре, означала, что ты попал в список на полет или на место дублера и что официальное объявление об этом будет сделано в надлежащее время. Разумеется, радоваться в этот момент было еще рано. Не стоило особо волноваться всего лишь из-за того, что ты полетишь в Вустер, где портнихи и портные набросятся на твое тело.

Наша группа из 14 человек занималась в исключительно тесном контакте, отрабатывая месяц тренировок за месяцем. Какие-то незначительные детали, внутреннее чувство и результаты разделили нас на несколько групп. Все мы работали вместе, но кто-то с кем-то подружился, и эти мелочи тоже сказывались.

Я понял это, когда Дик и Ал попросили нас представить собственные оценки всех членов группы в индивидуальном и конфиденциальном порядке. Это задание заставило задуматься – я был одним из самых младших астронавтов и не вполне понимал, чего я стою. Конечно, я не позволил бы никому увидеть даже тень сомнения в себе, и в любом официальном списке Четырнадцати я бы автоматически поставил свое имя первым сверху, безразлично, по какому критерию. Думаю, остальные сделали то же самое.

Реальный список у меня выглядел иначе. Четыре человека стояли на голову выше остальных по летному опыту – Дейв Скотт, Дик Гордон, Чарли Бассетт и Майк Коллинз. На мой взгляд, этим опытным летчикам-испытателям должны были достаться первые места в экипажах. В нижней части моего списка оказались Расти Швейкарт, Уолт Каннингэм и Базз Олдрин. Все они были опытными пилотами, но мы воспринимали их как ученых в нашем коллективе. Расти был дерзким интеллектуалом и чем-то напоминал маленького краснолицего ребенка с острой иголкой в поисках воздушного шарика, который можно проткнуть. За Олдрином закрепилось прозвище Доктор Рандеву, потому что это была единственная тема, которую он мог обсуждать – даже за чашкой кофе. Каннингэм, казалось, намеренно дистанцировался от всех нас. Он мог читать либеральную Wall Street Journal, пока остальные пыхтели над новой темой, и он ездил на «порше» вместо «корветта». Думаю, что эта раздражающая привычка стоила ему прогулки по Луне.

Остальные семеро находились в середине без явного порядка, и я действительно не знал, на какое место поставить Джина Сернана в этой схеме. Пожалуй, ниже Бассетта, Коллинза, Гордона и Скотта, но определенно выше Олдрина, Швейкарта и Каннингэма. Быть может, аккурат в середине списка. Если смотреть реальным взглядом, место на «Джемини» мне не светило. Кому-то другому предстояло стать героем.

Пока запуск «Джемини-2» все откладывался и откладывался, США официально открыли ящик Пандоры, который остался в истории под именем Вьетнам. В июле американские эсминцы доложили, что северовьетнамские корабли атаковали их в Тонкинском заливе, и это дало президенту Джонсону и Конгрессу повод усилить наше присутствие в Юго-Восточной Азии. LBJ шел на перевыборы против республиканца Барри Голдуотера, и его воинственная политическая демонстрация направила Вооруженные силы США на опасный путь – насколько опасный, мы тогда еще не подозревали.

Болди, Скипу и другим моим товарищам по эскадрилье предстояло попасть в самое пекло, но они совершенно не беспокоились о том, что им может достаться. Наоборот, они боялись, что вся заваруха не продлится достаточно долго, чтобы они успели побомбить противника. Нескольких хороших ударов со стороны американской авиации по Северному Вьетнаму должно было хватить. Потом Болди и Скип рассказывали, на какие ухищрения шли пилоты, чтобы получить назначение в первые группы штурмовиков – они боялись, что если эти боевые вылеты достанутся другим, то к моменту, когда они должны будут вступить в бой, «стрелялка» уже закончится. Они ошибались. Вьетнам начал поглощать американские самолеты и их пилотов, как губка, впитывающая воду.

В августе 1964 года мы с Барбарой проехали по Нассау-Бей до Кейп-Багамас-Лейн, повернули направо на Барбуда-Лейн возле местного яхт-клуба и остановились у построенного для нас дома, небольшого бунгало из коричневого камня, который представлялся нам кусочком рая. С годами мы разбили на склоне перед улицей лужайку, построили гараж справа за деревом, залили бетоном террасу и добавили стойку для барбекю. Бассейн в форме почки, бар, шесть сосен вдоль дорожки и несколько клумб придали нам ощущение, будто мы живем как кинозвезды. Впрочем, весь поселок рос и процветал. Легкий деревянный штакетник отделял наш дом от соседнего дома Роджера и Марты Чаффи. У всех были дети, которым предстояло вырасти и вместе пойти в государственную школу.

Наша жизнь казалась нам сладкой и защищенной, но эта иллюзия безопасности и изолированности разбилась вдребезги около 11 часов утра одним теплым октябрьским днем[45]45
  31 октября 1964 г.


[Закрыть].

Тед Фриман, один из самых незаметных членов нашей группы, совершал обычный полет с соседней авиабазы Эллингтон на T-38 – самолете, с которым он был более чем знаком. На самом деле Тед был летчиком-испытателем во время создания T-38, знал в нем каждую кнопку и каждый прибор и мог бы лететь с закрытыми глазами. Он заходил на посадку, как обычно, и в этот момент гусь столкнулся с фонарем кабины, разбил его, и куски тяжелого плексигласа засосало в двигатели. Самолет шел все ниже и ниже, Тед пытался взять его под контроль. В конце концов он сдался и катапультировался, но его парашюту уже не хватило времени, чтобы раскрыться должным образом. Самолет разбился, а Тед погиб – первым из американских астронавтов, но не последним.

Смерть друга опечалила всех участников программы. Мы всегда понимали, что на пути к Луне кому-то предстоит погибнуть, но чтобы тебя убила птица практически рядом с твоим домом? Нам ничего не оставалось делать, как отдать почести Теду, которого похоронили на Арлингтонском кладбище, и вернуться к работе.

А ее у нас было много, потому что трагедия Фримана оказалась не единственным черным днем в октябре 1964 года. Русские снова сделали нас – в то время как мы старались подготовить к испытательному полету второй беспилотный «Джемини», они каким-то образом запихнули троих космонавтов в одно из своих космических пушечных ядер и забросили на орбиту. Советский план отправить в космос сразу троих подвергался критике внутри собственной программы, особенно со стороны одного из ведущих инженеров, которого беспокоила потенциальная опасность. Его молчание было куплено назначением в состав экипажа. Инженер, который официально заявлял, что так лететь нельзя, с готовностью отправился в полет[46]46
  Разработчиком корабля «Восход» и инженером-испытателем на его борту был Константин Петрович Феоктистов. Сернан описывает этот эпизод корректно, но с позиций послезнания – в 1964 году американцам не было известно, что «Восход» представлял собой «Восток» с тремя креслами вместо одного и без каких-либо средств аварийного спасения.


[Закрыть].

В действительности «Восход» оказался не более чем еще одним советским рекламным трюком, потому что он не дал ничего для решения сложных проблем встречи и стыковки, которые были необходимы для путешествия на Луну. И, хотя мы этого еще не знали, советское руководство находилось в раздрае, так что полет «Восхода» мог быть последним громким достижением во внутрикремлевской борьбе. За месяц до того, как Джонсон победил Голдуотера и сохранил за собой Белый дом, наш старый заклятый враг Хрущёв был свергнут[47]47
  «Восход» летал 12-13 октября, а Н.С. Хрущёва отстранили от занимаемых постов 14 и 15 октября.


[Закрыть].

И Кеннеди, и Хрущёв с энтузиазмом поддерживали космические программы своих стран. LBJ быстро дал понять, что привержен цели Кеннеди отправить человека на Луну, но вскоре мы в космической программе начали замечать, что его интерес смещается в сторону Вьетнама и дорогостоящих программ создания Великого общества. Нас интересовало, сохранят ли новые советские лидеры ту же приверженность к космосу, какая была у Хрущёва. Оказалось – сохранят.

Настал новый, 1965 год, и в середине января мы наконец смогли отправить «Джемини-2» в успешный испытательный полет, который продолжался всего 18 минут. Я вновь работал за стойкой с табличкой «Баки». Моя часть закончилась в момент, когда выгорело все топливо ракеты-носителя, и я мог просто сидеть и смотреть, как работают настоящие профессионалы Центра управления полетом. Зал слегка гудел, подобно машине, и был наполнен уверенностью в том, что люди в нем могут справиться с любой проблемой.

В феврале Дик объявил, что на «Джемини-5» полетят Гордон Купер в качестве командира и Пит Конрад как пилот, а дублировать их будут Нил Армстронг и Эллиот Си. Вот и еще четыре места ушли, и никто из Четырнадцати не занял ни одно из них.

На вопрос о том, не потеряют ли Советы темп со смещением Хрущёва, они ответили 18 марта запуском «Восхода-2». Он тоже был изготовлен в виде большого стального мяча для боулинга[48]48
  «Восход», как и «Восток», имел в своем составе сферический спускаемый аппарат и биконический приборный отсек с тормозной двигательной установкой.


[Закрыть], но с одной стороны имел большую гибкую трубу, чем-то напоминающую огромный шланг для пылесоса. Люки на обоих концах превратили эту безумную штуковину в шлюзовую камеру. Космонавт Алексей Леонов, один из самых отчаянных людей, ныне живущих на свете, наддул свой примитивный скафандр, используя в процессе даже резиновый жгут, затем открыл люк корабля, протиснулся в трубу, закрыл люк сзади себя[49]49
  Люк корабля закрывал и открывал изнутри командир Павел Беляев.


[Закрыть] и стравил воздух. Открыв шлюз с другого конца, он вылетел из него как пробка. В течение 12 минут он «гулял» в открытом космосе – первый человек в истории. Лишь много лет спустя мы узнали, что он едва не погиб, пытаясь забраться обратно в «Восход». Войдя головой вперед в похожую на хобот трубу, он застрял, не в состоянии развернуться, чтобы закрыть за собой внешний люк. А его нужно было плотно закрыть, прежде чем Леонов мог наддуть шлюз и открыть люк корабля. Лишь частично снизив давление в скафандре, Алексей почувствовал себя достаточно свободно, чтобы, изогнувшись, вернуться в безопасное место[50]50
  Алексей Леонов снизил давление в скафандре до 0,27 атм через семь минут после начала выхода, еще находясь вне шлюзовой камеры, но развернуться в узкой «трубе» все равно было очень непросто.


[Закрыть]. Русские тем не менее вновь трубили о победе.

Этот полет имел огромную ценность не только с точки зрения пиара. Мы знали, что русские нуждаются в выходе в рамках их плана полета на Луну, и они только что показали, что это возможно. Если бы я мог предвидеть, что мне предстоит, я бы уделил больше внимания первой маленькой космической прогулке Алексея Леонова.

Я снова работал на консоли «Баки» 23 марта 1965 г., в день долгожданного полета Гриссома и Янга на «Джемини-3». Это был успешный полет: хотя он и продолжался всего три витка, но доказал, что всё оборудование работает и что пилот может осуществить маневр корабля. С технической стороны всё было здорово, но полет получил и немалую публичную славу. Джон Янг и Уолли Ширра сговорились пронести на борт сэндвич с солониной из кафе Wolfie на Мысе, и когда Джон удивил им Гаса и поделился с командиром, по кабине стали летать крошки. Пришлось срочно упаковать сэндвич и собрать крошки, пока они не стали причиной короткого замыкания. Ничего нельзя проносить на борт, если оно не прошло полные испытания на предмет воздействия на ход всего полета, даже сэндвич из Wolfie. Пресса уделила этой истории столько же внимания, сколько и полету в целом, а Гриссом, Ширра и Янг получили взбучку от руководства. К счастью, на этом эпизод и закончился.

Этим летом первые американские боевые части официально отправились во Вьетнам. Морская пехота высадилась на берег в Дананге, встреченная продавцами мороженого и фотографами новостных агентств. До конца года численность американского контингента во Вьетнаме достигла 200 тысяч, и кровавая битва в долине реки Дранг доказала, что эти низкорослые ребята способны остановить нас. На атаки Вьетконга и Северного Вьетнама против американцев был дан ответ в виде кампании массивных бомбардировок под названием «Раскаты грома», в ходе которой каждый день на протяжении трех с половиной лет на Северный Вьетнам сбрасывалось по 800 тонн бомб и ракет.

Летчик ВМС США с авианосца «Констеллейшн», лейтенант младшей ступени Эверетт Альварез, был сбит во время атаки первой волной и помещен в тюрьму, которая стала известна под именем «ханойский Хилтон». Он стал первым из примерно 600 американских летчиков, захваченных в плен на протяжении многих лет Вьетнамской войны. Еще одним пленным, взятым во время первых ударов, стал мой друг по Институту ВМС Боб Шумахер, который мог бы столь же легко оказаться в нашей группе отряда астронавтов, в Техасе, в полной безопасности. Судьба любит такие шутки.

В 1965 году Трейси исполнилось два года, а Барбара не только освоилась в местном обществе, но и стала чем-то большим, нежели простая жена астронавта. Она научилась участвовать в космической игре не хуже других и стала настоящим партнером в моей карьере. В марте, сразу после полета «Джемини-3», она на четыре дня приехала на Мыс, и мне удалось устроить ей экскурсию по моему второму дому вдали от первого – таинственному городу в песках, где работают ракетчики. Однако она не могла приехать туда на запуск в соответствии с негласным и неписаным правилом: жены астронавтов должны находиться дома, в Хьюстоне, вести хозяйство и улыбаться фотографам. Это было нечестно, но тому имелось несколько причин.

Во-первых, был Дик, который считал, что находящаяся рядом с тобой жена отвлекает от работы. Поскольку мы ничего не знали о том, на что в реальности Дик обращает внимание при выборе, кому из астронавтов лететь, никто не хотел подвергать опасности свои шансы и пересекать такие линии, пусть даже и невидимые.

Далее, существовало мнение о том, что супругу нужно «беречь». NASA не хотело, чтобы, если на старте произойдет катастрофа, жена стала свидетелем трагедии. Наверное, они просто не понимали, что она будет столь же потрясена, наблюдая случившееся в Техасе по телевизору.

И наконец, была еще одна причина, вставшая во весь рост в самом начале, еще до полетов «Меркуриев», – секс. Множество привлекательных женщин мечтали о любви с героем космоса, а некоторые из них отдали бы все, чтобы переспать с астронавтом. Такое искушение некоторые из нас находили слишком сильным, чтобы от него отказаться. До того, как рок-концерты стали передвижными праздниками секса, наркотиков и рок-н-ролла, роль лучшего шоу в городе играли астронавты. Мы были привлекательными пилотами, склонными к пьянкам, и являлись магнитами для дам. Астронавту, которому хотелось секса, было достаточно оставить открытой дверь в номере отеля – с немалой вероятностью через несколько минут ее могла закрыть за собой хорошенькая девушка.

Жены оставались в Техасе, а Флорида была местом для игры без правил, полным красоток. Если же ты хотел привезти с собой во Флориду жену и детей, нужно было получить согласие Дика и дать знать об этом другим астронавтам. Конечно, люди вели себя по-разному, и некоторые воздерживались полностью, но недостатка в возможностях не было. Один парень полагал, что любая девушка, достигшая 18 лет, заработала право разделить с ним постель, и собирался удовлетворить это право у максимально возможного их количества. А другого астронавта хоронили с проблемами по части протокола: жена стояла возле могилы, а лучший друг покойного незаметно привел на похороны подругу с многолетним стажем.

В середине 1960-х все это полагалось скрывать. Ни один из астронавтов не развелся, потому что такой скандал мог сказаться неизвестным образом на летной карьере. И муж, и жена могли потерять привилегии своего положения. За выпивкой астронавты могли жаловаться друг другу на кошмары семейной жизни, но рекомендация оставалась неизменной: терпи и не попадай Дику на прицел.

До жен доходили всякие слухи, но некоторые из них просто не хотели слышать о девчонках с Мыса. Барбара относилась именно к этой фракции, и в нашем доме вопрос не обсуждался. Это казалось самым безопасным путем через минное поле, но времена менялись.

«Джемини-4» полетел в июне в четырехсуточный полет с МакДивиттом и Уайтом. Его изюминкой был выход Эда в открытый космос, запечатленный навечно в серии прекрасных фотоснимков. Уайт был физически настолько развит, что так называемая внекорабельная деятельность в его исполнении выглядела легкой забавой. Болтаясь туда-сюда и дрейфуя в космической пустоте, но оставаясь привязанным к кораблю фалом с коммуникациями, по которому он получал кислород и электропитание, Эд держал небольшое ручное устройство для маневрирования и использовал его реактивную струю, чтобы изменять свое положение. Его выход закончился через 21 минуту, и Эд с неохотой вернулся к люку. Если до этого момента все было просто, то забраться обратно в тесную кабину «Джемини» оказалось чертовски сложно, и неожиданно потребовавшаяся тяжелая работа истощила его, невзирая на прекрасную физическую форму. Этот урок просто проигнорировали на фоне прекрасных откликов в прессе, сопровождавших наш первый выход. Как и в случае с Леоновым, всем нам следовало бы уделить больше внимания тому, что в реальности произошло[51]51
  В реальности Уайт не мог закрыть над собой створку люка, потому что пружины замка сварились между собой в условиях открытого космоса. Оба астронавта тянули и дергали крышку примерно 40 минут, прежде чем сумели плотно прижать ее и закрыть, и в результате провели в разгерметизированной кабине 64 минуты. Само это событие и степень его опасности не скрывались от публики, но реальную продолжительность кризиса NASA сумело утаить.


[Закрыть].

А тем временем к нам пришла новая группа из шести астронавтов, и ее встретили не слишком радостно. Эти ребята были чистыми учеными, и большинство из них не имело никакого представления о полетах. Появление Оуэна Гэрриотта, Эда Гибсона, Дьюэйна Грейвлина, лейтенант-коммандера Джо Кервина, Кёрта Майчела и Джека Шмитта стало для нас тревожным звонком. Нам казалось, что NASA пытается сдать позиции научному сообществу и добыть доллары и поддержку за обещание отправить в космос нескольких парней с пробирками. Полеты в космос все еще были рискованными и полными неизведанного, и даже лучшие пилоты могли столкнуться с проблемами. Разве не был провален в полете «Джемини-4» сложный эксперимент по сближению с ракетной ступенью, при том что за рычагами сидел такой эксперт, как Джим МакДивитт? Мы не хотели видеть на борту никого, кто не смог бы справиться с задачами пилотирования корабля, потому что, если раздастся сигнал тревоги, у нас не будет времени упрашивать какого-нибудь профессора собрать свой багаж.

Грейвлин оказался наихудшим выбором астронавта за всю историю в результате того, что Национальная академия наук не стала проводить углубленное исследование кандидата, как этого всегда требовало NASA. Нет, с его квалификацией как летного врача ВВС США проблем не было, чего нельзя сказать о его семейной жизни. Сразу после того, как его отобрали в отряд, жена астронавта, устав терпеть его горячий нрав, подала на развод. Дик вышвырнул Грейвлина столь быстро, что он даже не присутствовал с остальными на традиционном фотографировании новой группы.

Теперь мы знали, как Дик будет реагировать на развод. Хорошо, что меня этот вопрос не беспокоил – у меня семья была крепкая.

Я вновь работал по системе баков при запуске «Джемини-4» – это был первый полет, которым занимался новый Центр управления полетов в Хьюстоне вместо флоридского. Это была важная задача, но я не находил себе покоя. Я не хотел просидеть за этой консолью до того, как какой-нибудь ученый впорхнет в комнату и захватит место на корабле в результате политического маневрирования. Свободные места на «Джемини» исчезали очень быстро.

В марте после приводнения «Джемини-3» освободилась команда дублеров, так что Уолли Ширра и Том Стаффорд стали основным экипажем «Джемини-6». И… не новички, а Гриссом и Янг были назначены их дублерами! Черт побери, ушли еще четыре места, и с ними программа «Джемини» достигла экватора. Мало того, что даже лучшие из нашего набора еще не получили места в экипаже, – время уходило, а я все еще грел сиденье кресла в ЦУПе. Я уже работал на программу полтора года и все еще не имел никакого представления о своем будущем.

Тренировки шли без перерыва, но мы не могли четко уяснить, с какой целью. Все мы съездили в Бостон на обучение по системам компьютерной навигации в Массачусетском технологическом институте, а затем в город Бенд в штате Орегон на более интенсивную геологическую подготовку. Если и когда мы полетим на Луну, мы должны будем хорошо разбираться в том, что увидим на поверхности и под нею. Я обнаружил, что теперь лучше понимаю технический жаргон и теорию горообразования, состав долины и о чем говорит вот этот конкретный камень.

Когда мы были там, Дик собрал нашу группу в комнате мотеля и улыбнулся нам – его морщинистое лицо выглядело в этот момент как неприбранная постель. Это был беззвучный сигнал, потому что улыбался он лишь тогда, когда имел хорошие новости. Так оно и оказалось. «Некоторые из вас немедленно приступят к тренировкам для предстоящих полетов на «Джемини»», – произнес он. Мы вздохнули столь синхронно, что могли бы высосать весь воздух в комнате.

Дик сказал, что Фрэнк Борман и Джим Ловелл, оба из Девятки, станут основным экипажем «Джемини-7», но при этом Майк Коллинз будет поставлен в пару к Эду Уайту в качестве дублера. По комнате прошелестели поздравления в адрес Майка, и теперь мы ловили каждое слово Дика.

Он объявил, что на «Джемини-8» пилотом основного экипажа будет Дейв Скотт, который полетит с командиром Нилом Армстронгом. Дублирующий экипаж составят Пит Конрад со своим другом Диком Гордоном[52]52
  NASA официально объявило экипажи «Джемини-7» 1 июля, а «Джемини-8» – с большой задержкой, лишь 29 сентября.


[Закрыть]. Наконец, на «Джемини-9» Чарли Бассетт полетит в правом кресле, а Эллиот Си будет командиром экипажа. Имена дублеров не прозвучали. Никто из присутствующих не возразил. Дейв и Чарли работали на полную катушку и заслужили попасть в основные экипажи первыми из нашего набора. Майк и Дик тоже имели полное право в числе первых перейти на непосредственную подготовку к полету.