Книга: Отчаяние - Юлиан Семёнов

Политическая линия акцентировка не понравилась: Сталин по роману получается хуже Наполеона с Гитлером, причём копирующий фашистские наработки. И в кровавых подробностях можно утонуть.

Про память необычен ракурс.

И напоследок:

Из воспоминаний Ольги Семёновны об отце:

Прав был старенький Сименон, предупреждавший, что расставание со Штирлицем будет болезненным. Никогда отцу не было так трудно писать, как в тот раз, когда он начал о нем последнюю вещь, называвшуюся «Отчаяние». Тяжело было не только из-за приближавшегося расставания, но и из-за сюжета.

<...>

Его редко кто видел в минуты сомнения, почти никто — в минуты отчаяния. Я лишь в то крымское лето, когда он работал над этим романом. Оно было молчаливо — это отчаяние и походило на отчаяние его героя, который ничего не мог изменить… Вечером мы вышли на нашу традиционную прогулку. Дорога все время поднималась в гору, поэтому шли не спеша. Низко над землей летали стрекозы, последние солнечные лучи подрагивали в листве деревьев.

— Я писал свои книги, — говорил отец, — глядя на засыпающие горы, — чтобы люди понимали: нет безысходности, всегда есть выход, только надо надеяться на свои силы и во всем и везде видеть красоту.

Мы остановились возле маленького шумного водопада. Здесь он каждый день отжимался от каменной ограды, сегодня этого не сделал:

— Мне все труднее работать. Раньше я видел тех, для кого пишу. У них были добрые глаза, они были рады мне, а сейчас их заслонили ватные маски врагов. Это тяжело. А может быть, я просто старею…

<...>

Отец сидел за широким письменным столом в большом кресле с высокой спинкой и из-за этого казался маленьким. Он сидел неподвижно и смотрел в окно. Уже совсем стемнело, и в стеклах сначала была видна комната, а потом уже луна и море. Сначала я не могла понять, что рассматривает отец — собственное отражение или море с луной. Потом поняла, что отец никуда не смотрел, а просто сидел непривычно маленький в большом кресле, чуть склонив голову, будто прислушиваясь к чему-то, и глядел растерянно — широко раскрытыми глазами в самого себя.

— Очень интересно, пася, — сказала я. И это была правда. Мне всегда нравился Штирлиц — сильный, одинокий, честный.

— Да-а, — протянул неопределенно отец, по-прежнему не меняя позы, — а по-моему, это хреновина…

— Нет! Это хорошо, папа, грустно, тяжело, но очень хорошо.

Отец поднял наконец голову и посмотрел на мое отражение в окне:

— Не нужно это.

— А может быть, ты придешь к чему-то новому, может быть, это новый виток, — говорила я, понимая, что говорю не то и не так.

— Не знаю, ничего не знаю. Закончу книгу и завяжу с этим. — Отец опять закурил.

«Сколько же папа курит! — мелькнула у меня мысль. — Две пачки в день? Больше, теперь почти три. Выкурила бы я столько, умерла бы от никотинового отравления».

— Как завяжешь? — сначала не поняла я.

— Очень просто, не буду писать, и все. — Отец задумался на несколько секунд, потом договорил: — Ни издательств, ни редакторов, ни рецензий.

Книга безумно интересная и в одночасье горькая как полынь. Могу только себе представить, с каким надрывом писалась она Семёновым. Ведь любимый герой по возвращении на родную землю не начинает почивать на лаврах, а оказывается в застенках НКВД и вместо поединков с Мюллером и иже с ними вступает в схватку со "своими", с теми, с кем он мечтал встретиться долгие годы. Свой среди чужих, чужой среди своих... Выдержанный и закалённый огнём различных испытаний, выпавших на его долю, Максим Максимыч попадает в такой круговорт событий, который поглотил не только его, но и его любимую Сашеньку и дорогого сына. И в этом - его наибольшая трагедия. И ещё мне стало очень грустно. Да, Штирлиц - это художественный образ, воплощённый на экране непревзойдённым Вячеславом Васильевичем Тихоновым, но настолько жалко и обидно за тех безымянных разведчиков, которые не щадили живота своего за ту страну, которая впоследствии провалится в тартарары, а побеждённые в побеждённой стране будут жить намного лучше победивших. И ещё грустно из-за того, что более молодое поколение уже и не знает, что за зверь такой Штирлиц и что он делал в каком-то кафе "Элефант"...