Текст книги "Мистерия Грааля"

Глава 7. Гиперборейский мотив

Иное фундаментальное традиционное учение, каковое мы рассматривали в другой работе, опираясь на соответствующие источники,[31]31
  Восстание против современного мира, гл. 24-26.


[Закрыть] повествует о расположении центра или места изначального пребывания олимпийской цивилизации Золотого Века в бореальном или нордическо-бореальном регионе, каковой впоследствии стал необитаем. Представлением о гиперборейском истоке, в его изначальной олимпийской форме или в новых проявлениях героического типа, руководствовались, создавая свои цивилизации, расы, которые заселяли евразийский континент на протяжении неолитической эпохи, начиная с окончания ледникового периода. Некоторые из этих рас, очевидно, напрямую происходили с Севера, иные, по всей вероятности, имели своей родиной западно-атлантические земли, в которых возникло нечто вроде подобия северного центра. Вот почему схожие друг с другом символы и отголоски памяти отсылают то к северо-арктическим, то к западным областям.

Среди множества обозначений гиперборейского центра, которые впоследствии применялись и для именования центра атлантического, были Туле, «Белый Остров» или «Сияющий Остров» (индуистская Света-двипа, остров Левка у эллинов,[32]32
  В частности, в традиции, связанной с Диодором Сицилийским, Λευκη Νησος или Белый Остров отождествлялся с областью гипербореев; он находился в океане, напротив земли кельтов; также он именовался островом Аполлона.


[Закрыть]«изначальный исток арийской расы» или Арьяна Вэджа в древнем Иране), а также «Земля Солнца» или «Земля Аполлона», то есть Авалон. Созвучные друг другу воспоминания, имеющиеся во всех индоевропейских традициях, содержат рассказ (впоследствии превратившийся в миф) об исчезновении этого места в результате наступления ледникового периода или потопа. Таково подлинное, историческое соответствие разнообразных аллюзий на нечто, что, начиная с определённого периода, предположительно было утеряно или стало сокрытым и потаённым. В этом также заключается и причина того, почему «Остров» или «Земля Живых» (слово «живой» в данном случае относится к представителям изначальной божественной расы), каковая есть место, обозначаемое хорошо известными символами Высшего Центра мира, также отождествлялось с «областью мёртвых» (под «мёртвыми» здесь имеются в виду представители угасшей расы). Так, к примеру, согласно кельтским преданиям, изначальным прародителем человечества был бог смерти (Диспатер), каковой обитает в отдалённой области по ту сторону океана, на тех «дальних островах», откуда именно и явились, согласно учению друидов, некоторые доисторические обитатели Галлии.[33]33
  Ирландское название «Земля под волнами», Tirfa Tonn, применявшееся к образу данной области, несёт в себе воспоминание о её погружении в воду и затоплении.


[Закрыть] Более того, в соответствии с классической традицией, владыка сей земли, царь Золотого Века, Кронос-Сатурн, будучи низвергнут с трона и кастрирован (то есть лишён порождающей силы, способности дать жизнь новому поколению), всё ещё продолжает жить, хотя и погружён в сон, в области, расположенной на Крайнем Севере, вблизи Северного ледовитого океана, каковой зовётся также морем Кроноса.[34]34
  Здесь имеется в виду страна Туле, которая, согласно Страбону, находилась в шести днях плавания от побережья Британии, вблизи от замёрзшего моря. В контексте упоминания героев изначальной эпохи вызывает интерес традиция, по которой Кронос, будучи царём того века, зачастую выступает также как царь героев. (Гесиод, Труды и дни, 168-71)


[Закрыть]

Отсюда могла возникать та или иная путаница, однако, по сути своей, в образах скрытой либо невидимой области или центра на протяжении всей сверхистории передавалось знание, связанное с гиперборейским мотивом. В связи с нашим исследованием необходимо кратко рассмотреть ту форму, каковую эти воспоминания принимают в кельтском, в особенности, ирландском цикле: традиции, касающиеся Авалона, Туата де Дананн и королевства Артура. Данные традиции выходят за пределы конкретного времени и места; зачастую даже имеющиеся в них географические сведения носят исключительно символический характер, чему имеется множество примеров.

Глава 8. Традиция в Ирландии

Легендарная история Ирландии основывается на событиях, относящихся к вторжению на остров рас, кои являлись из таинственного североатлантического центра, куда они впоследствии порой и возвращались. Historia britorum зачастую именует его Гиберией, однако, на самом деле это название есть лишь вольное переложение ирландских слов Magh-Mo, Tragh-Mor или Magh-Mell, обозначающих «Землю Мёртвых», то есть изначальный североатлантический центр. С оными расами связано множество историй: они пребывали в извечной вражде с фоморами, гигантами или тёмными чудовищными существами, которые в христианизированных версиях легенд недвусмысленно отождествлялись с допотопными великанами или дикими тварями, произошедшими от Сима и Каина. Эти фоморы эквивалентны сущностям «стихийной природы» или гигантам, бывшим смертельными врагами асов, «божественных героев» в нордической традиции Эдды. Фоморы – тёмные теллурические силы, связанные с периодом Бронзового Века и имевшие отношение к глубинам вод (в ольстерском цикле), которые ранее символизировались образом Посейдона. Иными словами, они соответствуют силам изначальной эпохи, материализованным и выродившимся в титаническом смысле. Этот последний момент прослеживается в кельтской традиции в свете того, что, согласно верованиям, король фоморов Тетра родом из таинственной земли по ту сторону океана, а башня Конана (другого фоморского владыки), которая располагалась на «Стеклянном Острове, что посреди моря», есть, в конечном счёте, очевидный символ изначального центра.

В любом случае, фоморы, как существа тёмной теллурической природы, были повержены первой волной завоевателей Ирландии, относящихся к расе Партолона и прибывших на остров из атлантического региона. Со временем раса эта угасла, и за ней из тех же мест пришёл другой народ, народ Немеда. Это наименование, происходящее от кельтского корня, означающего «небесные», а также «древние», «благородные» и «священные», позволяет нам расценить новую, связанную с данным народом эпоху, как проявление силы представителей изначальной традиции, сохранившей свою чистоту, своё олимпийское достоинство.

На протяжении эпохи Немеда имел место символический эпизод, аналогию коему можно отыскать в Эдде. В этой последней асы или «божественные герои» обратились к стихийным сущностям с просьбой помочь им в восстановлении Асгарда, крепости центрального региона Мидгарда. В качестве воздаяния за работу великаны потребовали божественную женщину Фрейю, а также солнце и луну. Результатом отказа (асы воспротивились подобной узурпации высшей силы, бывшей следствием их обращения к стихийным сущностям) стала война, завершившаяся фатальными «сумерками богов». Также и Немед, в ирландском цикле, нанимает фоморов, чтобы построить крепость, однако затем, испугавшись, что они могут её захватить, их уничтожает. Однако это не принесло пользы, поскольку род Немеда прервался, будучи истреблён фоморами, обосновавшимися в Тор Инис, крепости на острове к северо-западу от Ирландии. Здесь при попытке восстания и погибли потомки Немеда, точно так же как в Эдде в войне против стихийных сущностей асы поначалу потерпели поражение. В обоих случаях мы, по всей видимости, сталкиваемся с изображением наступления «титанического» цикла, утверждающегося на руинах цивилизации, что ведёт своё непосредственное происхождение от изначальной эпохи.

В этой точке развёртывания ирландской легендарной традиции мы встречаемся с попыткой героической реставрации. Мы имеем в виду цикл Туата де Дананн, чьё имя переводится как «племена богини Дану». Согласно верованиям, раса эта, с одной стороны, пришла в Ирландию с «небес» – отсюда, как гласит Leabhar na h-uidhre (Книга бурой коровы), «их мудрость и величие их знаний». С другой стороны, верили, что они овладели сверхъестественными знаниями в гиперборейском регионе.[35]35
  Битва при Маг Туиред, 1-3.


[Закрыть] Две эти версии не противоречат друг другу, но, наоборот, друг друга проясняют, благодаря указанию на сверхчеловеческий характер изначального центра и тому факту, что, согласно легенде, народ Туата происходит от выживших потомков расы Немеда. Эти последние, предположительно, направились к гиперборейским или западно-атлантическим землям, дабы обрести сверхъестественное знание, чем объясняется их связь с некоторыми мистическими предметами, подробней о которых скажем позже.

Поскольку народ Немеда являлся «небесной» и «древней» расой, уничтоженной с наступлением титанической эпохи, в общем смысле это могло бы означать восстановление контакта с изначальным духовным центром (центром, с одной стороны, небесным, с другой – как воспоминание о географическом месторасположении – гиперборейским или западно-атлантическим). Этот контакт воскрешает героическую форму и придает её новому племени, Туата де Дананн, которое впоследствии одержало победу над фоморами и сходными с ними расами (фирболгами) и завоевало Ирландию.[36]36
  Здесь мы могли бы упомянуть традицию, идущую от Плутарха, согласного которому, в полярных землях люди Геракла (героический цикл), как полагают, смешались с народом Кроноса (изначальный цикл), создав цивилизацию, «подобную эллинской» (олимпийско-героическую цивилизацию, чьим символом был Геракл): «Так, особо же почитали Геракла, а вслед за ним – Кроноса» (О лике, видимом на диске Луны, 26)


[Закрыть] Вождь Туата де Дананн, Огма, есть «солнечная» фигура (Гриан Айнех), наделённая теми же чертами, что и дорический Геракл, и в его руках, в конце концов, оказывается меч короля фоморов.

Тем не менее, правлению Туата также пришёл конец. Leabhar gabhala (Книга завоеваний Ирландии) упоминает прибытие в Ирландию новой расы, расы «сыновей Миля», чья суть не совсем ясна. В этой расе преобладал воинский элемент – очевидно, что имя Миль имеет тот же корень, что и miles (воин) – кроме того, она не была чужда остаткам высшей традиции, принадлежавшей предшествующему циклу, эпохе Туата де Дананн. Так, у новой цивилизации мы обнаруживаем символизм «центрального местоположения». У этого народа было феодальное общество, в котором высшая королевская власть находилась в Таре, «Срединной Земле» (Миде), каковая также была сакральным центром и у Туата де Дананн. Вступление на престол их короля освящалось «камнем судьбы» (Лиа Фаль), подробнее о коем позже. Это также было характерно и для традиции Туата. Что же касается самих Туата, то, согласно некоторым текстам, они предположительно покинули страну, сделавшись якобы невидимыми и поселившись в чудесных «подземных» дворцах или горных пещерах, недоступных для простых смертных, среди коих они являются лишь в исключительных случаях. Согласно иным преданиям, они вернулись обратно в Авалон, на свою изначальную родину.[37]37
  C. Squire, The Mythology of Ancient Britain and Ireland, London, 1909. Традиция Туата получила определённое продолжение в героическом ольстерском цикле, чьи представители рассматривались как их потомки, кои, подобно греческим героям, наделены солярными чертами.


[Закрыть]

В соответствии с отмеченным ранее, эти версии являются тождественными, поскольку здесь имеются в виду два различных обозначения изначального центра, каковой стал сокрытым («подземным») и недоступным. В кельтской традиции к оному центру продолжал применяться образ атлантического «острова» Авалона. В позднейшие времена этот остров рассматривался главным образом как место, в котором живут женщины, увлекающие туда героев, дабы даровать им бессмертие. Название Авалон толковалось на основании кимрского слова afal, что значит «яблоко» или «Остров яблок».[38]38
  От женщины с далёкого острова Кондла получил яблоко, которое, сколько бы кто от него не откусил, всегда оставалось целым. Кроме того, сие яблоко пробуждало в нём нестерпимую ностальгию. Сходная вариация сюжета о роге изобилия имеет место также и в легендах о Граале, равно как и ностальгия, кою последний вызывает у тех, кто хоть раз его созерцал.


[Закрыть] Естественно, это позволяет вспомнить остров Гесперид, что «по ту сторону океана», с его символическими золотыми яблоками, которыми завладел Геракл в очередном своём подвиге, завоевав себе тем самым олимпийское бессмертие. Сверхъестественные женщины острова Авалон, по всей видимости, обладают даром исцеления: в легенде о Тир на Ног они провозглашают, что в их землях «нет места ни смерти, ни старению тела» и что здесь герой Ойсин станет «Королём Вечной Юности».[39]39
  Слово avallach означает «яблоко, дарующее бессмертие».


[Закрыть]

В то же время Авалон, «Белый Остров»,[40]40
  Наименования Альбион, кое применяют для обозначения Англии, и Албания, каковое относится к одной из её частей, происходят от проекции на эти земли образа Белого Острова или Острова Сияния. В индуистской традиции место пребывания Вишну, солнечного бога, несущего гиперборейский крест или свастику, именуется Sveta dvipa.


[Закрыть] наделён достоинством «полярного» и «солнечного» острова. Согласно иной возможной этимологии, Авалон есть не что иное, как остров Аполлона, греческого бога, коего кельты именовали Аблун или Белен; таким образом, этот остров является солнечной землёй и гиперборейской областью, поскольку Аполлон рассматривался также как солнечный царь Золотого Века и гиперборейского региона.[41]41
  Одним из образов земли, о коей я веду речь, является так называемая ten-magh-trogaigi, каковая обладает следующими атрибутами центрального места: женщина царского достоинства, серебряное дерево с солнцем на вершине, древо победы, фонтан, чаша, чьё содержимое никогда не иссякает. Все эти символы вновь появляются в рыцарских сагах.


[Закрыть] Последующее отождествление оного острова со «Стеклянным Островом» проистекает от общего символизма стеклянных или даже воздушных стен, обозначающего невидимую защиту, окружающую некоторые места и препятствующую доступу к ним, а также, согласно символизму иного рода, от образа вращающейся огненной стены, окружающей остров. Всё это суть вариации темы незыблемости и нерушимости, исконных характеристик Высшего Центра.

Текст, известный как Битва при Маг Туиред (строфы 3-6), сообщает, что Туата принесли с собой из североатлантического региона четыре предмета, каковые имели непосредственное отношение к полученным ими там знаниям: камень, копьё, меч и котёл. «Камень судьбы» или «королевский камень», названный так, поскольку, выступая в роли своего рода оракула, позволял распознать среди различных претендентов на трон легитимного короля. Копьё Луга, бога грома, о коем говорили, что «тот, кто владел им, не проигрывал ни одной битвы». Невидимый и неотвратимый меч Нуаду. И, наконец, котёл Дагды, способный волшебным образом насытить своим содержимым любое число воинов. Эти предметы, принадлежавшие Туата, находят своё новое воплощение в цикле легенд о Граале, так же как и местопребывание Грааля оказывается тесно связанным с тем же самым Авалоном, «Белым Островом».

В традициях, собранных в Анналах Четырёх Учителей, мы со всей очевидностью обнаруживаем тему борьбы и победы как своего рода испытания. Здесь постоянно встречается формулировка: «Король X пал в бою с Y, который стал королём вместо него». В своём глубинном значении она даёт нам возможность вспомнить легенду о Короле Немейского Леса, каковую мы рассмотрели в своей работе Восстание против современного мира. Согласно этой легенде, победа над неким лицом и его убийство ведёт к прямому и непосредственному наделению победителя царским и жреческим достоинством, коим обладал побеждённый, а также получения им статуса жениха «божественной женщины».[42]42
  Восстание против современного мира, гл. 2.


[Закрыть] Средневековые рыцарские романы полны вариаций на эту тему: успешное испытание оружием означает, зачастую почти автоматически, обладание женщиной, коя переходит от одного героя к другому. На основании так называемого права любви, каковое соответствует этике литературы такого рода, вполне естественным для рыцаря считается желать жены собственного господина, если он верит, что лучше его и способен доказать это в поединке.[43]43
  В Рыцаре телеги жену Артура обещают рыцарю, коий сможет победить короля в схватке.


[Закрыть]

Согласно Historia regum britanniae, изначально Британия была населена гигантами. Главного среди них звали Гоэмагот (Goemagot). Брут, коего рассматривали как потомка троянцев, основавших Рим, истребил великанов и положил начало британской традиции. Гоэмагот, очевидно, соотносится с Гогом и Магогом, что, в действительности, являет собой существенный библейский отголосок. Гог и Магог были демоническими племенами, коим предназначено сыграть важную роль в имперском мифе. Они соответствуют фоморам, «стихийным сущностям», или турсам, каковым «божественные герои» Эдды (то есть асы) преградили путь стеной, дабы не допустить захвата ими «Центрального Места», Мидгарда, коий есть отдельная репрезентация изначального центра. В определённом смысле они являются выражением демонического характера мира масс.

Анналы Четырёх Учителей упоминают несколько восстаний против священной династии Туата де Дананн, а также против последней воинской династии сыновей Миля. За этими мятежами стояла раса Фир Домнан или «народ бездны», теллурическая раса, связанная с выродившимися остатками предыдущих обитателей Ирландии, наподобие фирболгов. Под конец, мы обнаруживаем свидетельство о «плебейской расе» (aithe-ach-tuatha), которая во время праздничных торжеств совершает убийство знати и которая сподвигает Четырёх Владык восстать против высшего властелина Центральной Области. В качестве наказания за учинённое насилие страна подверглась всеобщему опустошению, сопровождавшемуся разнообразными бедствиями: в итоге, королевство будет оставаться в состоянии запустения, пока сын последнего короля, низвергнутого и умерщвлённого, не явится обратно в землю своего отца. В восточной легенде об Александре Великом опустошение и иссыхание «всех вод, такое ужасное, что не останется, в итоге, пригодной для питья воды» будет свидетельствовать о временах пришествия племён Гога и Магога. То же самое происходит и в королевстве Грааля, ставшем Gaste Terre, землёй, разорённой в результате Рокового Удара, и так будет до тех пор, пока не явится герой, несущий возмездие и восстановление. Рассмотренный корпус древних традиций и кельтских дохристианских символов являет нам принципиальные моменты, которые найдут своё новое воплощение в цикле Грааля. Следующим звеном в данной цепи будет легенда о короле Артуре.

Глава 9. Предание о короле Артуре

В любом варианте данной легенды историчность Артура (каковой, предположительно, являлся dux bellorum[44]44
  Военный вождь (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть] северных кимвров в их борьбе с англосаксами между V и VI вв. н. э.) отходит на второй план в сравнении с тем аспектом, благодаря которому мы можем увидеть в его царствовании воплощение центральной королевской функции, связанной с сугубо гиперборейской традицией, функции, коя, по сути, в своём символическом и сверхисторическом измерении, обретает ценность сама по себе. Таким образом, связь королевства Артура с собственно Англией представляется несущественной; наоборот, в средневековой литературе оное королевство носит скорее наднациональный характер, объемля лучших рыцарей, независимо от их происхождения. Влияние этих преданий на героическое средневековое христианство было столь велико, что оно рассматривало Артура как своего символического вождя, и каждый рыцарь стремился быть принятым в мистический орден короля Артура, что уже является особо значимым фактом.

Имя Артур допускает различные толкования, из которых наибольшего доверия заслуживает то, кое выводит его из кельтских слов arthos (медведь) и viros (человек). Ненний поясняет: «Arthur latine sonat ursum horribilem» [ «Артур» по-латыни означает «ужасный медведь»].[45]45
  S. Singer, Die Arthur Sage, Bern-Leipzig, 1926, 17.


[Закрыть] Такое указание на грозную мужскую силу связано с символизмом гиперборейского происхождения и в то же время указывает на представление о функции центра или «полюса». Фактически, медведь являет собой один из священных образов древнего нордического культа и в равной мере, сообразно астрономической символике, соответствует «полярному» созвездию Большой Медведицы. Кроме того, корпус традиционных сведений, в конечном счёте, устанавливает связь этого созвездия (вместе со свойственным ему символизм полюса или центра) и Туле, названия гиперборейского «Белого Острова», то есть сакрального центра.[46]46
  R. Guenon, Le Roi du monde, ch. 10.


[Закрыть] Таким образом, в фигуре Артура сходятся полярный, гиперборейский и королевский элементы. Исключительно мужской и воинский аспект Артура как ursus horribilis уравновешивается присутствием в легендах его своеобразного дополнения или противоположности в лице Мирддина или Мерлина, каковой олицетворяет духовное знание и могущество. При этом его скорее стоит рассматривать не как отдельного персонажа, но как воплощение трансцендентной и духовной стороны самого Артура.[47]47
  Помимо прочего, Медведем (Bjorn) в нордической традиции именуют Тора, одного из небесных героев или асов, борющихся со стихийным существами; в Саге об инглингах облик медведя и волка принимает Один, высший вождь Валгаллы и Мидгарда, то есть «Центра».


[Закрыть]

Тесная связь воина с духовными принципами в равной мере характеризует придворное рыцарство короля Артура и смысл наиболее типичных приключений, приписываемых его представителям. Рыцари Круглого Стола, то есть короля Артура, суть не просто воители:

«И были они избраны к тому, чтобы составить братство Круглого Стола, что считалось ими более благословенным и почётным, нежели завоевали бы они полмира; и оставили они каждый своих отцов и матерей, и всю родню свою, и жён своих, и детей, дабы стать Братством».[48]48
  Смерть Артура, 14.2.


[Закрыть]

Сам Грааль может представлять собой трансцендентный элемент, посредством коего сие рыцарство обретает свою завершённость: это явствует из тех версий легенды, в коих королевство Артура отождествляется с царством Грааля. В данной связи уместно будет вспомнить эпизод, связанный с камнями Стоунхенджа, каковой всё ещё существует и чьё происхождение вызывает интерес и недоумение, поскольку остаётся тайной, как можно было обработать эти гигантские блоки и перенести так далеко от тех мест, где они добывались; эти камни, по всей видимости, являются остатками грандиозного солнечного храма, чьё возникновение теряется в мегалитической или даже неолитической эпохе. Мерлин, приказывая своим воинам принести столь огромные камни с высоких гор, говорит: «За дело, храбрые воители, и вы узнаете, когда будете катить эти камни, что сильнее, тело или дух». Воины оказались не способны выполнить это задание, Мерлину же оно было по силам, он справился с ним играючи и с усмешкой. То, что воинская добродетель в легендах об Артуре связана с духом, видно из следующего призыва, содержащегося в уже упомянутом тексте, Historia regum britanniae: «Сражайтесь за вашу страну и, если придётся, приветствуйте смерть, ибо смерть есть победа и освобождение души». Это в точности совпадает с древней идей о mors triumphalis,[49]49
  Триумфальная смерть (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть] каковая есть основополагающий момент в этике героических традиций.

Согласно легенде, Артур явил своё неоспоримое право быть легитимным королём всей Англии, пройдя так называемое испытание мечом, а именно, когда успешно извлёк меч из огромного квадратного камня, находившегося в алтаре храма, каковой камень с очевидностью можно считать вариацией «камня царей» из древней традиции Туата де Дананн.[50]50
  В нордическо-германской саге Зигфрид успешно прошёл сходное испытание: он достал из дерева заключённый в нём меч, то есть совершил действо, на кое не был способен никто другой.


[Закрыть] В данном случае мы встречаемся с двойным перекликающимся символизмом. С одной стороны, перед нами общий символизм «краеугольного камня», отсылающий к идее полюса; таким образом, мы имеем аллегорию и миф, предположительно относящиеся к мужской силе (обозначаемой мечом), каковую необходимо извлечь из этого принципа. С другой стороны, изъятие меча из камня может также символизировать высвобождение некоей силы из-под власти материи, поскольку камень зачастую выступает в качестве образа последней.

Помимо прочего, оное согласуется и с другим сюжетом этой легенды, когда ведомый Мерлином Артур обретает меч Калибурн или Экскалибур, коий держит таинственная рука, выступающая над водами.[51]51
  Смерть Артура, 1.25.


[Закрыть] Но оружие сие, будучи выковано в Авалоне, связано с Высшим Центром; его пребывание над водой символизирует силу, независящую от условий материальной, руководимой страстями и ограниченной жизни, к коей всегда относится основополагающий аспект символизма вод. Подобная жизнь должна быть преодолена, и не только теми, кто ожидает признания своей королевской власти со стороны «центра», дабы стать вождями человечества в высшем смысле, но также и любым рыцарем, желающим сподобиться принятия в число соратников Артура и, в конечном итоге, вновь обрести Грааль.

Среди тем, присущих древней британской традиции, мы опять хотели бы вернуться к вопросу Круглого Стола и места пребывания Артура. Касательного последнего, мы вновь постоянно сталкиваемся с известными символами недоступной земли: согласно Андрею Капеллану, королевство Артура отделено от человеческого мира широкой рекой, и попасть туда можно лишь по опасному мосту. Защищают королевство великаны, а в нём самом есть непрерывно вращающийся замок. В оном замке, который зовётся «королевским» (Каэр Ригор) или «замком богачей» (Каэр Голуд), находится сверхъестественный сосуд, каковой, согласно традиции Сокровища Аннуна, король Артур забрал у владыки «иного мира». Этот сосуд – коий, подобно Граалю в замке «богатого» короля, есть точная копия котла Дагды, одного из символов гиперборейской традиции Туата де Дананн – способен «насытить» каждого, исцелить любую рану и защитить от воздействия времени, лишь трусы и клятвопреступники не могут сподобиться его даров.

Такое место, как вращающийся замок (Каэр Сиди), есть то же самое, что и «крутящийся остров», каковой в древних кельтских сагах зачастую являет собой эквивалент Стеклянного Острова и, в целом, Авалона; здесь мы определённо обнаруживаем аллюзию на полярный регион, коий обращается вокруг своей оси и увлекает в своё вращение весь мир. Это очевидное указание на образ Правителя Вселенной (чакравартина), чьё именование буквально означает «тот, кто вращает колесо», то есть, в данном случае, тот, кто, как недвижимый центр, движет колесо царства и упорядочивает вселенную.

Те же самые идеи обнаруживаются в символизме Круглого Стола, созданного Артуром по совету Мерлина в качестве отличительного знака рыцарского ордена, чьим верховным лидером он был. Согласно произведению сэра Томаса Мэлори, Круглый Стол был построен как образ мира; в нём, как верили, отразилась вся вселенная, мир земной и мир небесный.[52]52
  Там же, 14.2.


[Закрыть] В других текстах он соотносится с расположением созвездий и символизирует вращение небесных сфер вокруг недвижимого центра. Отсюда становится совершенно понятно, что рыцари, сидевшие за Круглым Столом, выступают в качестве персонификации упорядочивающей силы центра.

В различных легендах этих рыцарей Круглого Стола или, по крайне мере, лучших из них, насчитывается двенадцать; это явно соответствует двенадцати пэрам, которые в Roman de Brut «поделили землю на двенадцать частей, и каждый из них взял одну часть себе во владение, назвавшись её королём». Двенадцать – это солярное число, которое всегда проявляется, пусть и в различной форме, там, где утвердили или пытаются утвердить традиционный центр: например, двенадцать тронов Мидгарда, двенадцать высших олимпийских богов, двенадцать деревянных шестов в дельфийском святилище, двенадцать ликторов Рима, двенадцать обитателей Аваллона и двенадцать графов-паладинов Карла Великого. Более того, в цикле легенд о Граале и короле Артуре подобный символизм связан с мотивом Опасного Места (Siege Perilous), места за Круглым Столом, нарочно оставленного свободным и предназначенного для ожидаемого и предопределённого рыцаря, превосходящего всех прочих и иногда описываемого как тринадцатый рыцарь, каковой с очевидностью соответствует той же высшей функции центра, вождя или полюса тех двенадцати, который будет образом или воплощением чакравартина или Правителя Вселенной.[53]53
  Это могло бы навести на мысль о Христе и его двенадцати апостолах. Действительно, уподобления подобного рода встречаются в христианизированных фрагментах легенды. Тем не менее, этот символизм универсален и намного старше христианства, его использование христианством есть лишь адаптация в соответствии с религиозным контекстом.


[Закрыть]

Естественно, когда возникает сюжет об Опасном Месте, на ум приходит мысль об упадке артурова королевства или деградации его представителей, так что в итоге возникает потребность в восстановлении. Теоретически, именно в этот момент рыцари Круглого Стола отправляются на поиски Грааля и именно в этом пункте оказываются неразрывно сплетены, в соответствующей литературе, события, связанные с Граалем, и приключения рыцарей короля Артура. Говоря в целом, королевство Артура отождествлялось с Локрисом или Логром, древним обозначением Англии, наподобие «Албании» или «Белого Острова», каковой рассматривался в качестве местопребывания Грааля. Рыцари Артура отправились на поиски Грааля, дабы восстановить королевство в его былом великолепии и разрушить магические чары, кои, согласно Мабиногиону, пагубно воздействовали на страну. Грааль есть символ того, что было утеряно и должно быть обретено вновь. Некто должен позаботиться о том, чтобы Грааль снова явил свои качества; и зачастую этот некто и есть тот рыцарь, что займёт Опасное Место.

Вдобавок ко всему этому, король Артур является как бы в двух ипостасях. С одной стороны, есть сверхисторический Артур, символизирующий функцию, с другой, есть Артур, который, будучи историческим воплощением этой функции, является центром событий, принимающих фатальный оборот, и которые могут быть соотнесены с древними сказаниями, повествующими о гибели и исчезновении Туата де Дананн и их потомков. Здесь, не вдаваясь в подробности, мы кратко остановимся на финале древней легенды об Артуре, в котором обнаруживается возвращение к символизму женщины.

Два персонажа пытались похитить даму Артура, Квеннувар (то есть Гвиневеру, чьё имя означает «белый дух», что подчёркивает её символический характер). Первым из них был Мэлвас, который увез её в свой город, Гластонбери, отождествляемый со Стеклянным Городом посреди океана и Авалоном (Glastonia, id est, urbs vitrea – etiam insula Avalloniae celebriter nominator [Гластония, то есть стеклянный город, часто именуемый «островом Авалон»]). В результате, Стеклянный Остров подвергся осаде, но всё, в конце концов, удалось уладить миром. Здесь в легенду просачивается христианский элемент, поскольку по сюжету Артур, предположительно, возвращает остров во владение церкви, даруя ему неприкосновенность. В действительности же, это вновь указывает на попытку христианской традиции подменить собой традицию кельто-гиперборейскую, инкорпорировав в себя все её основные темы. Гластонбери был одним из основных центров распространения христианства в Англии; дабы обрести больший престиж, он пытался абсорбировать в христианской форме предшествующие нордическо-кельтские традиции. Согласно De antiquitate glastoniensis ecclesiae, основному источнику по истории церкви тех лет, Гластония или Гластонбери изначально именовался ygnis gutrin, ygnis в бретонском означает insula, а gutrin – vitrea; с прибытием англосаксов он стал именоваться Glastiburi (от Glas = vitrum и buria = civitas), или Glastiberia.[54]54
  Сам по себе Гластонбери в доисторические времена являлся центром примордиальной традиции, как о том свидетельствуют останки своего рода огромного звёздного храма, в частности, следы на почве изображений, представляющих созвездия и расположенных по кругу.


[Закрыть] История дарения Артуром острова церкви служит своего рода оправданием для «преемственности традиции», сфабрикованной христианскими миссионерами. Но подделки на этом не заканчиваются: касательно вышеупомянутого трагического финала древней легенды, утверждалось, что Артур мёртв и его гробница находится в Гластонбери. Так, древний центр получил новое воплощение, уже в качестве центра распространения христианства.

Вторым был племянник Артура Модред. Пока дядя пытался создать свою легендарную мировую империю и даже завоевать Рим, дабы увенчать там себя императорской короной, Модред, который остался дома, узурпировал власть и овладел его дамой Гвиневерой. В последовавшей за этим войне предатель был убит, однако гибель настигла и лучших рыцарей Круглого Стола. Сам Артур получил смертельную рану и был увезён в Авалон, дабы его обитательницы исцелили короля и он мог завершить свою миссию.[55]55
  В Смерти Артура (21.7) читаем: «В разных местах в Англии кое-кто говорит, что король Артур не умер, но по воле Господа нашего Иисуса был перемещён в иное место; и говорят также, что он вернётся снова и завоюет святой крест. Я не стану утверждать, что так оно и будет, но скажу, что здесь, в мире нашем, жизнь его изменилась. Однако многие говорят, что на могиле его написано следующее: «Hie iacet Arthurus, Rex quondam Rexque futurus» [Здесь лежит Артур, король былого и грядущего]». В том же тексте говорится о пожелании раненого Артура вернуть его меч таинственной руке, ранее державшей его над водами; это явное свидетельство сложения своих полномочий.


[Закрыть] Однако раны Артура (особенно та, что, согласно некоторым авторам, получена от отравленного копья) вновь и вновь открываются каждый год, и верные соратники короля напрасно ожидают его возвращения в родные земли. Но, как гласит традиция, однажды Артур вернётся из Авалона, чтобы вновь обрести своё царство: вот почему бритты с тех пор не желали признавать своим королём никого другого.[56]56
  Здесь присутствуют дальнейшие пересечения с уже упоминавшимися мотивами (подробнее о коих далее), а именно, с той версией саги, согласно которой, Артур вернётся из Авалона, дабы принять участие в решающем сражении с врагами бриттов, и эта схватка будет, по всей видимости, «последней битвой» (см. Natrovissus, «Le mythe arthurien et la legend de Merlin», Ogam, issues 6, 10, 13 [1950]).


[Закрыть] В других версиях легенды – например, в Otia imperialia Гервазия из Тилбери – Артура изображали лежащим в постели в чудесном месте, расположенном на вершине горы. Согласно иным источникам, по преимуществу христианским, Артур «умер» и его тело погребено в аббатстве Гластонбери, кое, как мы уже видели, отождествлялось с самим Авалоном.

Всё это может свидетельствовать о кризисе и крушении царства, что последовали за поисками Грааля. В то же время здесь мы обнаруживаем иной фундаментальный сюжет цикла Грааля: раненого короля, который ждёт исцеления в таинственном недоступном месте, дабы он вновь мог «вернуться». Кроме того, стоит вспомнить иную тему, с коей мы сталкивались, рассматривая кельтские саги, а именно, царство, подвергшееся разорению и опустошению вследствие плебейского восстания или ранения короля, нанесённого копьём или пылающим мечом.