Текст книги "Наш друг человек"

Автор книги: Юлия Андреева
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Титов пробыл со своим семейством две недели, после чего отправился на службу. За это время Верный хорошо изучил район, в котором Оля любила гулять с маленьким хозяином.
Шло время, Верный был идеальным псом. Оля могла отправиться в магазин и оставить Верного стеречь Пашку, и пёс сидел и ждал, не испытывая ни скуки, ни желания пробежаться и размять косточки. Ему нравилось наблюдать за тем, как маленький хозяин ползает по расстеленному для него одеялу и как он трогает своими теплыми маленькими ручонками его морду. Однажды, заигравшись на полу, Пашка заснул, ткнувшись личиком в теплый живот своего нового друга.
В первый раз мальчик поднялся на ноги, опираясь на свою собаку, и вместе они сделали несколько шагов, после чего хозяин плюхнулся на попку, но не заплакал, а засмеялся.
Теперь Верный молился своим собачьим богам, чтобы они продлили его жизнь и дали ему возможность наблюдать, как растёт его маленький хозяин, как он будет ходить, бегать, играть, как станет общаться с другими собаками. Ему было интересно, каким человеком вырастет Пашка, мальчик, в которого старый пес вкладывал всю свою большую любящую душу.
Он понимал, что собачий век недолог. Сколько ему отмерено? Девять? Тринадцать? По всему выходило, что рядом с хозяином он сможет пробыть всего ничего, но Верного не пугала его участь. Он достиг главного собачьего счастья – он был со своим хозяином, которому верно служил и которого беззаветно любил. И еще он знал, знал каким-то своим собачьим чутьем, что Пашка вырастет и станет лучшим другом для любой собаки, самым желанным и верным хозяином, который будет понимать собачий язык и понимать своего четвероногого друга, как никто другой в целом мире.
Псу Верному, а также собакам, чистые сердца которых посвящены любви и служению своим хозяевам, посвящено это стихотворение.
О собаках
Собака воет: на покойника, на грозу,
потому что ей скучно,
грустно,
хочется, чтобы хозяин поскорее вернулся.
Собака лает, ветер носит.
Или она просто поет,
выражая этим свои чувства.
Собака лает: на людей, машины, поезда, на ветер
– слишком много он подчас на себя берет,
А иногда ветер приносит вой
или лай другой собаки.
Как тут не ответить?
Ветру? Другим собакам?
Или просто, чтобы сказать:
«Я здесь. Вы что, не понимаете?
Не хотите со мной поиграть
или просто побыть вместе?
Поговорить?
Вы просто не знаете,
Какой кайф общаться с собакой,
Просто сидеть рядом с собакой
и смотреть на огонь или на звезды».
Невидимый кот
У идеального друга должно быть не меньше четырех лап.
Колетт
В девяностые – начале двухтысячных наша семья жила бедно. Не голодали, конечно, но случалось, что на завтрак на стол подавались черный хлеб и блюдечко подсолнечного масла с солью.
И такой еде были рады, даже находили ее по-своему вкусной и питательной.
В это время за зданием станции метро «Сенная» внезапно образовался бомжатский рынок. Название, понятное дело, неофициальное, но оно вполне соответствовало происходящему там.
Торговали на рынке разнообразной пищевой просрочкой, которую по низкой цене обыватели приобретали, что называется, на свой страх и риск.
Обойдя весь рынок, я так и не решилась закупиться ветчинной или сырной нарезкой в упаковке, не взяла и сластей. Зато присмотрелась к пачкам заварного кофе. Все знают, при упаковке из них выпускают весь воздух, так что они превращаются в такие твердые кирпичики.
Покупать в таком месте выпечку или фрукты с овощами я бы не решилась: кто его знает, вдруг ими до меня крысы лакомились. Но даже если и не кушали, а только потрогали, понюхали, все одно неприятно, да и заразу запросто можно подцепить. А кофе – здесь же сразу понятно: если проткнуть упаковку даже самым тонким коготочком, туда непременно попадет воздух, и тогда пачка из твердой сделается мягкой.
Мягкие пачки я, разумеется, игнорировала, следовательно, ничем и не рисковала.
Таким образом, наша семья была обеспечена качественным кофе за половину магазинной цены!
Однажды, подойдя к рынку, я решила рассмотреть стоящий на деревянных ящиках товар, когда вдруг заметила огромную (буквально вдвое крупнее обычной) кошачью лапу, которая на секунду вдруг появилась из-под ящика.
Мгновенное движение, хвать – и беззаботно клюющий крошки воробушек был сграбастан и затащен под ящик. Что называется, чирикнуть не успел. А еще говорят, у них же лапки!
– Кто у вас там? – Я ошарашенно смотрела то на дородную продавщицу, то на обычный с виду ящик, на котором стояли какие-то консервы. Судя по размеру лапы, это был не обычный кот.
– Это Василий Иванович, – уважительно закивала женщина. – Его мама – лесная кошка. Жутко злой котяра, в руки не дается, но какую пользу приносит! Знатный крысолов!
– Что же вы его под ящиком держите, ему же там тесно. – Я наклонилась, надеясь через щель между досками разглядеть настоящего лесного кота.
– А мы стенки у ящиков посшибали, и наши мужики из этих ящиков целые коридоры ему выстроили, знаете, как собак охотничьих тренируют лис из нор доставать. Вот и Василий, когда желает, бродит под нашими ящиками-прилавками, всякую нечисть вроде крыс или голубей распугивает.
Я присела на корточки, мысленно играя сама с собой в наперстки, только вместо наперстков у меня были выстроенные по всему периметру площади и соединенные между собой ящики, а вместо шарика – невидимый мне крысолов Василий Иванович. Но как я ни пыталась обнаружить кота, ничего не получилось.
– А увидеть его как-нибудь можно?
Женщина неопределенно пожала плечами. Мол, как знать?.. Судя по всему, Василий Иванович был не из породы напрашивающихся на ласки котиков, и здесь на рынке он не развлекался, а работал.
– Хорошо, тогда еще один вопрос: а котята от него бывают? К примеру, вы их раздаете или продаёте? Я бы купила.
– Котята?! – Женщина звонко рассмеялась. – Да на его котят загодя записываются. Они же природные крысоловы, да еще и с генами лесного кота! Его потомство в загородные дома разбирают, и на продовольственные склады, и в магазины… – Она махнула рукой. – Все ведь нашего Василия знают и то, что он ни с крысами, ни с котятами ни разу еще не подводил.
По коридорам из ящиков в самом, можно сказать, центре Петербурга гулял самый настоящий лесной кот, которого я так и не смогла увидеть. Брел себе по своим важным кошачьим делам. И ему решительно не было дела до любопытных барышень. После дневного обхода выносного уличного рынка Василию Ивановичу нужно было как следует отоспаться перед ночной сменой в подвалах Апраксина двора.
Жора, его пес-обжора и воспитание гурманов
Нет собаки – заведи друга.
Геннадий Малкин
Жора жил и работал на острове Котлин. И был у Жоры его любимый пес – огромная немецкая овчарка Гор, самый здоровенный в помете, да и на острове самый крупный и серьезный пес. Если бы хоть раз вывезли этого великана на собачий конкурс, наверняка все медали бы собрал, ну или отобрал: с самым крупным и серьезным псом не спорят.
Гор был неприхотлив в еде, собственно, жрал что давали, не воровал, хотя, когда хозяин собирался выкушать чего-то деликатесного наедине с дамой сердца, иногда и подвывал негромко под дверью. Но смолкал, услышав возмущение хозяина, потому что при своем размере был послушным, воспитанным псом.
Впрочем, Жора пса не обижал, хотя, с точки зрения соседок по дому, был весьма строг с ним и требователен. А как можно не воспитывать огромного породистого пса? Гор ведь и щенком был здоровенным, реально больше своих братьев и сестренок; не воспитаешь, а он тебя потом сожрет. Или сбежит, а ты будешь как дурак, держась за поводок, по асфальту брюхом кататься. Не желая для себя подобной перспективы, Жора и воспитывал своего питомца на совесть, на дрессуру времени не жалел и держал пса, что называется, в ежовых рукавицах.
Как уже было сказано выше, у Гора были братья и сестры, и один такой брат, Тор, гораздо меньше Гора, но все равно приличная такая немецкая овчарка, проживал в том же доме у соседки Жоры, бывшей его школьной учительницы. Скажете, зачем одинокой женщине такая огромная собака и как она ее собиралась прокормить на свою учительскую зарплату? А просто так получилось, что, когда щенков продавали, Тору хозяина не нашлось, вот его и предложили соседке совершенно бесплатно, «безвозмездно, то есть даром»: мол, страшно же одной жить. Она видит, щеночек маленький, пухленький, умилилась да и взяла. А вот теперь мучается, сама недоедает, собачку любименькую кормит, а тот знай жрет…
И вот однажды приходит эта самая соседка – хозяйка Тора – к Жоре и говорит: так, мол, и так, очень нужно больную сестру проведать, буквально на неделю. Можешь за Торушкой приглядеть? Еда в собачьем шкафчике, песик консервами питается. Ничего специально готовить не придется, просто открыть банку и выложить в миску; в другую, понятное дело, чистой воды налить побольше, ну и гулять с ним утром и вечером, когда сам с Гором гуляешь. А я потом с зарплаты расплачусь за помощь. Не трудно? Только не забудь: Торушка у меня такой гурман, такой привереда, чуть что не по нраву, обижаться станет и вообще может от еды отказаться.
– Без проблем, – ответил Жора.
Отчего же не помочь школьной учительнице, у которой еще совсем недавно сам учился? В тот же вечер заглянул к Тору в квартиру – как он там поживает без любимой хозяюшки, не скучает ли?
Пришли Жора и Гор, а Тор их уже поджидает, морда скучная, хвост повис – понятное дело, любимая хозяюшка неизвестно куда уехала, бедного мальчика одного бросила. А он теперь некормленый, негуленый, неглаженый.
Первым делом Жора ошейник на Тора надел и с двумя собаками на вечернюю прогулку отправился. Такому умелому собачнику, как он, не проблема с одним псом или с двумя по парку фланировать. И походили, и побегали, и даже палку побросали – в общем, все как водится.
Пришло время домой возвращаться. Первым делом Жора и Гор доставили Тора к нему домой. Открыл Жора собачий шкаф и глазам не поверил: элитная дорогущая тушенка, даже не просрочка, четырнадцать банок, одну утром, вторую вечером. Да он себе такие дорогие консервы не покупал, экономил, думал, праздника особого дождется, Дня Победы например, а тут на собаку, да еще и по будням? Тоже мне гурман выискался!
– Ладно. – Жора шкафчик закрыл, а Тор в первый вечер остался голодным, только воду ему и дали, а еды вообще никакой.
На следующее утро перед работой Жора и Гор снова наведались в гости к Тору, только на этот раз перед визитом парочка – человек и его пес – до ближайшего порта прогулялись, там мужики с рыболовной шхуны за пару банок пива позволили рыбы свежей огромный рюкзак «Ермак» под завязку нагрузить. Пришли к Тору. Сначала, как и вчера, погуляли, а потом вынул Жора из рюкзака огромную плотву, положил в миску перед Тором. Тот хоть и был голодным, только мордой повел: мол, не приучены мы рыбой питаться. И на шкафчик с элитными консервами показывает.
Жора не сплоховал, предложил ту же рыбу Гору – Горушка тушку, почти не разгрызая, проглотил и с обожанием на хозяина смотрит, хвостом по полу елозит: может, еще что перепадет.
– Ну, будешь? – обратился Жора к Тору, извлекая из запаса вторую тушку.
Тот заскулил и побрел на свою подстилку, в лежачую, стало быть, забастовку.
– Хозяин – барин. – Георгий вторую рыбину не ожидавшему такого праздника Гору скормил, а остальную рыбу загрузил в холодильник, после чего выгреб из шкафчика консервы, забрал Гора и дверь за собой запер.
Вечером история повторилась: пришли, погуляли. Тор уже настолько оголодал, готов траву на газонах жрать, на помойки смотрит с вожделением, но Жора – опытный собачник, эту фишку мигом просек и гурмана до бочков поганых не допустил.
Вернулись домой, Жора холодильник открыл, рыбу извлек, показывает Тору.
Тот понюхал, но снова есть отказался.
– Ладно.
Снова предложил Гору, тот с восторгом тушку проглотил.
Жора не спешит, смотрит, как его песель с рыбиной разбирается; краем глаза на Тора косится, а у того слюни капают, на линолеуме уже лужица.
Ладно, Жора – человек не злой, вынул из холодильника следующую рыбину, подал Тору, а тот ее хвать зубами и моментально умял: отлично усвоил урок от старшего братца; сожрал и на кормильца смотрит, вдруг еще даст.
Но Жора раскармливать чужого пса не стал. Нехорошо это, с голодухи сразу же наесться от пуза. Собаке может плохо стать, а в квартире никого нет.
Так до конца недели и кормил Тора сначала рыбой, а потом дома у себя начал готовить обычную человеческую еду и часть приносить и подкармливать пса.
К приезду Марьи Ивановны пса-гурмана было не узнать, он ел все, что ему давали, не проявляя ни малейших капризов. Наработанный навык был продемонстрирован, когда Жора встретил свою бывшую учительницу собственноручно приготовленным обедом. Сначала накрыл на стол и Марью Ивановну с дороги попотчевал, а потом прямо при ней накормил остатками ее «привередливого» пса. И Тор, который еще совсем недавно отказывался есть что-либо, кроме элитной дорогущей тушенки, с наслаждением умял и макароны, и салатик, и супа на курином бульоне похлебал. Жрет, за ушами трещит, и никаких деликатесов себе не требует.
– Жора, мальчик мой, да ты ведь великий педагог! Ты Макаренко! Сколько я тебе должна за помощь и за дрессуру? – Марья Ивановна с восхищением хлопала в ладоши, умиляясь на изменившегося питомца. – Я ведь думала, не осилю прокорм этого проглота, что кредит придется брать в банке, а теперь заживем! Рыба-то в магазинах недорогая, а если раз в неделю в порту брать, то и вовсе дешево выйдет.
– Ничего не нужно, Марья Ивановна, только если он у вас опять от рук отобьется, сразу звоните мне, – попросил Жора и покосился на Тора: воспринял тот угрозу или нет?
Судя по умной морде собаки – понял. Еще как!
Дирижер
Ни одно домашнее животное не прыгнет на стул во время обеда, если оно не абсолютно уверено, что может внести свою лепту в разговор.
Фран Лебовиц
– Дело было в июне две тысячи девятого года. В Михайловском театре исполнялся «Реквием» Джузеппе Верди. Не традиционное концертное исполнение, а самая настоящая театрализованная постановка, – рассказывала поэтесса Татьяна Лестева. – Хористы в белых балахонах со свечами в руках и венками, цветы на которых не вплетены по известному обычаю, а стоят на тонких ножках, прикрепленные к золотистому ободку. Окончив петь, хористы снимают венки и кладут их на сцену, которая сразу преображается в цветущую поляну.
На подиум поднимаются две солистки – колоратурное и меццо-сопрано, чтобы исполнить дивный по красоте дуэт «Agnus Dei». В это время легкий ветерок из-за кулис шевелит лепестки цветов. Льются божественные звуки дуэта. И тут из правой кулисы, как представитель света, медленно и торжественно выходит большой серый полосатый кот. Не выказывая ни малейшего страха, красавец меланхолично проходит по сцене и укладывается на середине, у края рампы, спиной к зрителям, ровно напротив подиума с солистками. Замирает, точно статуэтка, внимательно наблюдая за ними, и лишь роскошный хвост слабо подрагивает в такт мелодии.
Ветерок шевелит цветы, в зале раздаются смешки и перешептывания, кот недовольно подергивает ухом, солистки поют, кот слегка дирижирует хвостом. На последнем аккорде котище встает и, потянувшись и со значением подняв пушистый, похожий на плюмаж хвост, торжественно покидает сцену. Зал разражается аплодисментами. На крики «браво» на сцену возвращаются обе солистки. И только таинственный дирижер почему-то так и не вышел на поклон.
Собака-ангел
Ваша собака всегда находится не по ту сторону двери.
Огден Нэш
– Этот пес уже отжил свое, сделай милость, усыпи его, всем станет легче.
Муж с самого утра завел свою любимую пластинку. Ну да, он, конечно, прав. Несмотря на все старания Надежды, в доме все равно пованивает мочой, хотя, казалось бы, хлорки на уборку она не жалеет, но недержание, да еще и у такой большой собаки, как золотистый ретривер… Приходится признать, она не справляется, хотя вроде как подчищает за Чарли каждую упавшую каплю; но, возможно, так пахнет шерсть, не будешь же каждый день мыть такого «теленка» с шампунем, а потом высушивать феном. С другой стороны, пес, конечно, старый, а муж новый. Чарли она уже скоро пятнадцать лет как знает, он всех ее кавалеров, которые еще до мужа были, отлично помнил, кого-то принимал, на кого-то рычал. Золотистых ретриверов не случайно называют «собаки-ангелы», оберегал свою девочку как мог, а теперь она должна одобрить его ликвидацию. Не потому, что он сошел с ума и сделался опасен для общества, а просто потому, что Дима так сказал. Чарли она знает пятнадцать лет, а Диму меньше года. С другой стороны, ну скажет она ему, что ни за что на свете не позволит усыпить Чарли, Дима соберет чемодан и уйдет, а Чарли, может быть, после этого проживет всего неделю, и что дальше? Останется она и без мужа, и без собаки, а часики тикают…
Надя взяла мобильник, нашла в телефонной книге контакт ветклиники, куда обычно они обращались, и набрала номер.
* * *
Вечером Надя легла спать, не дожидаясь Димы, да тот после утреннего разговора вполне мог и не явиться: такой вспыльчивый, чуть что не по нему, и сразу уходит к друзьям, а может, и не к друзьям. Не станешь же частного детектива нанимать, чтобы за непутевым мужем следил. Но едва она начала засыпать, как была разбужена телефонным звонком.
– Доброй ночи, беспокоит больница Святой Ольги. Дмитрий Олегович Пошанин ваш муж?
– О господи! – Надя села, спустив ноги на пол и машинально нашаривая тапки. – Что случилось?
– Только не волнуйтесь, женщина. Найдите бумагу, чем писать, я вам все продиктую, чтобы вы потом не забыли. Сейчас от вас требуется внимание и сотрудничество.
Если бы кто-то спросил Надю, что происходило потом, она не могла бы разумно объяснить. Должно быть, она зажгла свет, взяла со стола блокнот и дальше записывала под диктовку, стараясь не пропустить ни одного слова. Дима попал в аварию и теперь находится в реанимации в состоянии комы. Как долго это продлится, неизвестно. Состояние тяжелое, стабильное. Часы приема бандеролей… список разрешенного для передачи больным, в ее случае памперсы для лежачих, одноразовые простынки, минеральная вода, часы приема родственников, когда можно хотя бы парой слов перемолвиться с врачами реанимации и узнать прогнозы, телефон, по которому также можно и нужно наводить справки, и часы, в которые это следует делать.
* * *
Дима очнулся и долгое время не мог определить, где он, вокруг было темно, возможно, он ослеп, но как выяснилось после, просто не мог открыть глаз. Зато прекрасно слышал. Судя по звукам, он был дома, по крайней мере, он отчетливо слышал голос жены и очень быстро начал понимать, что она говорит. Надя действительно то и дело подходила к нему, поправляла одеяло, рассказывала недавно просмотренный сериал и кто из коллег звонил и вспоминал его, говорила, что доктор верит в его выздоровление и считает, что он, Дима, вполне возможно, слышит ее, но только почему-то не может пока проснуться, поэтому велел все время с ним разговаривать.
Прикосновений он тоже пока не чувствовал, хотя понимал, что Надя меняла его белье и всячески ухаживала за ним. Слышал, но не чувствовал и никак не мог подать ей весть, что он здесь, что понимает ее. Но однажды он ощутил на себе две могучие лапы, и потом Чарли лизнул его в нос.
«Чарли, мой мальчик, не забыл меня, помогаешь, действительно пес-ангел. А я еще хотел тебя усыпить», – пытался произнести вслух Дима, но у него не получалось.
Зато с того дня он все лучше и лучше чувствовал пса. Его прикосновения, его мягкую шерсть, даже его запах. Чарли врачевал его, хотя до аварии Дима был уверен, что пес совсем старый и вот-вот помрет.
«Стоп! Не помирай, Чарли, только не помирай! – умолял Дима. – Ты теперь единственная ниточка, держащая меня в этой жизни. Ты и Надя – две ниточки, и если только…»
Сколько утекло времени с того дня, когда он потребовал у жены усыпать пса? Месяц? Полгода? Тогда он реально желал физического уничтожения Чарли, называя его бесполезным. И вот теперь он сам бесполезен. Лежит как колода, ни слова сказать, ни чего другого. Права будет Надька, если бросит его к чертовой матери, права. Хотя если она Чарли с его недержанием не усыпила, из дома не выгнала, может, и его потерпит какое-то время, пока силы есть. «Только ты уж не подведи, собака-ангел, прости, что плохо о тебе думал, продолжай, лечи, и, может быть, общими усилиями мы…»
* * *
– Не буду с вами лукавить, Надя, но, если в самом начале лечения я надеялся, что Дмитрий Олегович поправится, сейчас, через три месяца, я вынужден признать, что ошибался.
Это был мужской голос. Дмитрий сделал над собой усилие, надеясь открыть глаза, но веки даже не шевельнулись.
– Как же так? Не может этого быть. Я же все время с ним разговариваю. – Голос Нади звучал надтреснуто от боли и отчаяния.
– Смиритесь. Вы выбрасываете огромные деньги, и в один день они у вас просто закончатся. И что тогда? Вы не можете работать и одновременно с тем сидеть с больным мужем, рано или поздно вы начнете брать кредиты и в результате потеряете и то немногое, что пока еще имеете. Посмотрите правде в лицо: за все эти три месяца ваш муж ничем не дал понять, что слышит или понимает вас. Ничего не изменилась, его мозг мертв, и только сердце, как насос, продолжает перекачивать кровь по сосудам. Это может продлиться как угодно долго, пока он не умрет естественным образом. Но стоит ли столько времени ждать? Тем более ждать не того, что Дмитрий очнется, а того, что умрет?
Вам тридцать пять лет, и вы отказываете себе в самом необходимом; представьте, что Дмитрий Олегович проведет в вегетативном состоянии не месяцы, а годы и в результате оставит вас, когда вам будет сорок, пятьдесят, семьдесят лет. И что тогда? Вы будете старой, измученной жизнью, одинокой нищей женщиной, без работы и каких-либо перспектив. Вы не успеете родить собственного ребенка, и государство, рассмотрев вашу ситуацию, не позволит вам усыновить сироту. Так неужели вы предпочтете изматываться у постели овоща, дабы в результате дождаться такого конца? И не лучше ли сохранить хотя бы то, что у вас еще осталось, похоронить уже прошлое и подумать о будущем.
– Доктор, это очень жестоко! – Надя теперь рыдала в голос. – Вы не можете, не смеете называть его овощем.
– Я могу называть его даже живым трупом, если захочу. Я ошибся, дал вам ложную надежду, а теперь спешу все исправить, пока еще есть шанс, пока вы еще можете начать жить заново.
– Он тоже говорил, что часики тикают, много раз говорил. – Надя всхлипывала и шумно сморкалась.
– Вот и поверьте, Дмитрий Олегович был бы только рад, если бы вы не мучили себя и позволили ему спокойно уйти, чтобы перестали думать о нем и занялись собой. Вы ведь красивая женщина и еще совсем не поздно. Я, разумеется, не предлагаю начать поиск новой любви прямо сейчас, но пройдет время, может месяц, может полгода, вы сделаете ремонт, запишетесь в фитнес и бассейн, поменяете имидж, съездите отдохнуть – и вуаля, судьба сама пошлет вам знак. И явится он! Тот, ради кого ваше сердце забьется быстрее, тот, ради кого вам захочется жить!
– Чтобы отключить Диму от этой техники, мне тоже нужен знак. – Надя тяжело дышала. – Знак того, что его больше нет. Или не так: что он есть, но хочет, чтобы я его отпустила.
– Но какой знак?
Дима вдруг ощутил, как матрас под ним немного прогнулся – должно быть, доктор сел на кровать.
– Вы думаете, что Дмитрий Олегович сейчас встанет и скажет: «Дорогая жена, я давно уже устал лежать здесь, сделай милость, отключи меня от аппаратов, буду тебе за это весьма признателен», а потом снова ляжет, скрестит руки на груди и помрет?
– Вы слишком жестоки. – Голос у Нади сделался глухим, точно из бочки.
– Иногда нам приходится быть жестоким, чтобы человек понял, что он заблуждается в отношении своего близкого.
– Мне потребуется врачебная экспертиза.
Дима услышал, как жена прошла мимо его кровати.
– Какая еще экспертиза, мама миа! Ну вот, я колю его иголкой. – Доктор действительно воткнул иголку в ладонь пациента. Дима ощутил боль, но не смог даже дернуться. – Милая, дорогая Надежда Львовна, послушайте меня, я, конечно, сейчас напишу вам направление в реабилитационный центр к доктору Уварову, поговорите с ним, возможно, он придумает какую-нибудь экспертизу, для очистки совести, так сказать, но все это будут выброшенные деньги, и ничего больше.
Скрипнули половицы – должно быть, доктор пересел к столу.
Дима лежал, силясь сделать хоть что-то: пошевелить пальцем, открыть глаза. Неожиданно его лица коснулось нечто мокрое и шершавое.
«О Чарли, милый мой, только ты меня и понимаешь, – мысленно взмолился Дмитрий. – Помоги мне, мальчик, вытащи меня. Ведь еще немного, и этот докторишка устроит мне эвтаназию по полной программе. Помоги, браток!»
Чарли тихо заскулил, и в следующее мгновение Дима ощутил, как собачья морда ткнулась ему в ладонь: вот он, холодный нос, вот нежная шерсть. Дима вдруг понял, что гладит собаку. Его пальцы, еще вялые и почти беспомощные, двигались и даже чуть-чуть сжимались, погружаясь в теплую, приятную на ощупь шерсть.
«Надя! Подойди же сюда, посмотри, убедись, что я живой, я уже могу двигать рукой, еще совсем немного, и заговорю, а потом…»
Но его слова снова не были услышаны.
«Еще немного, и я утрачу последние силы, и тогда уже никто не увидит, как я шевелю пальцами. Ну же, Чарли, помоги мне. Позови Надю».
В следующее мгновение Чарли громко залаял.
– Что случилось? Дима! Доктор!!!
* * *
С этого дня Дима пошел на поправку, он научился отвечать на вопросы при помощи одного пальца. Его спрашивали, и он говорил «да», утвердительно кивая пальцем сверху вниз, а если «нет», палец делал горизонтальное движение. «Не знаю» – палец по кругу.
Через неделю Дима чуть открыл один глаз, и к тому времени палец уже не только отвечал на вопросы, а разработался настолько, что мог писать буквы на подставленной ладони Нади.
Когда наконец пациент поправился настолько, что сумел смотреть на любимую одним глазом и вновь обрел голос, он спросил о Чарли.
– Чарли нет, – ответила Надя, с любовью глядя в его единственный глаз.
– Как нет? – задохнулся Дима. Он действительно уже давно не ощущал в доме запаха собачьей мочи, но решил, что за длительное лежание просто привык и больше уже не раздражается. – Он же все время был со мной? Лечил меня, можно сказать, с того света вытащил. Неужели ты его действительно усыпила? А кто тогда меня спас? Собачий ангел? Он из-за меня погиб?!
– Нет, что ты, не усыпила. Разве я могла такое сотворить? – Надя смахнула набежавшую было слезинку. – Просто он в саду, ветеринар велит ему обязательно по несколько часов в день находиться на свежем воздухе; ты же не знаешь, он мочился под себя из-за камней в мочевом пузыре, а вырезали, и пес снова ожил, даже выглядит моложе. Ты пока без сознания лежал, Чарлик от тебя не отходил, сам после операции первый день дома чуть ли не на брюхе к твоей кровати подполз и здесь лег. Пришлось его лежанку сюда перетаскивать. А когда ты очнулся и на поправку пошел, он сразу же на прежнее место перебрался. Помнит, наверное, что последнее время ты его не особо жаловал. И я тоже его не звала, чтобы тебя лишний раз не раздражать.
– Как же я перед ним виноват, – Дима заплакал, – и перед тобой. Позови его, пожалуйста. Перед тобой извинился, теперь буду перед Чарли извиняться.
Надя вышла и вскоре вернулась в компании Чарли – золотистого ретривера, собаки-ангела.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?