Текст книги "Король-Лебедь"

Вдохновленный новыми проектами, Людвиг поспешил домой.

Первое, что он желал осуществить, было преобразование королевских покоев в Мюнхенском королевском дворце. Для осуществления задумки король велел купить и заказать у известных мастеров гобелены и портреты, являющиеся точной копией тех, что Людвиг видел в Версале. Повторялся цвет стен, лепнина и резьба. Не считая себя хорошим специалистом в копировании, король командировал одного из мюнхенских художников, который должен был срисовывать мельчайшие детали убранства версальского дворца.

Жемчужиной «Маленького Версаля», как теперь называли покои Людвига, был зимний сад, в который можно было попасть прямо из спальни короля или из гостиной, где он обычно обедал. Сад представлял собой кусочек джунглей, где повсюду благоухали экзотические цветы и до самой земли свисали гибкие лианы. Посреди сада было сделано озеро, по которому плавала золотая лодочка в виде лебедя.

В глубине сада располагалась небольшая, но скрытая от взоров публики беседка, в которой размещались музыканты.

Оставаясь один, Людвиг любил переодеваться в костюм Лоэнгрина и плавать по озеру, слушая музыку Вагнера.

Людвиг и ведьма

Однажды отправившись на конную прогулку по огромному парку, что при замке Берг, Людвиг приметил небольшую пещеру, которую не видел раньше. Подойдя ближе, он заглянул туда, но ничего не смог разобрать, кроме того, что из пещеры несло сыростью.

Заметив место, он поспешил вернуться в замок, где взял фонарь и веревку. С этим снаряжением, а также положив в походную суму все, что сумел раздобыть на кухне, Людвиг отправился к пещере.

Он добрался достаточно быстро, затем обвязался веревкой, один конец которой предусмотрительно закрепил на дереве, зажег фонарь и полез в темноту. Сначала король не видел ничего примечательного, кроме прокопченных, словно внутри постоянно топили по–черному, стен. Затем до слуха его донесся приглушенный стон, потом еще один. Людвиг перекрестился и хотел уже убраться восвояси, когда увидел лежавшую в углу пещеры безобразную старуху, которая плакала и звала его.

Людвиг подошел к женщине и, приподняв ее голову, дал ей напиться из фляги. Лицо старухи было сильно изуродованным и черным от копоти. Должно быть, она не знала о королевском запрете селиться в замковом парке, возможно, не видела и самого замка, пробравшись однажды в пещеру и устроившись там.

Не зная, как помочь женщине, Людвиг водрузил ее себе на спину и вынес на солнышко, где накормил и укрыл своей курткой.

Немного придя в себя, старая женщина рассказала Людвигу, что ее имя Магда, прежде она жила в горах в отдельном меленьком доме, собирая травы и раскладывая карты. Она была младшей дочерью лесника, которая родилась уродом, так что ее отец не разрешил малышке жить с семьей и девочку долгие годы растила кормилица, согласившаяся затвориться с ней в лесной чаще.

Кормилица была ведьмой, которая научила девочку разбирать травы и видеть будущее. Время от времени родители или сестры приносили им еду и просили погадать для них самих и соседей.

Им же Магда и ее кормилица сдавали ягоды, грибы и лечебные травы, которые заготавливали в избытке.

Однажды кормилица умерла, передав свои колдовские силы Магде. С тех пор она жила уже одна–одинешенька, пока не состарилась. К тому времени умерли все ее родственники, так что некому стало заботиться о ней и некому испрашивать ее о грядущем. А ведь все знают, что колдовские силы – это такая вещь, которую непременно нужно использовать, иначе они могут погибнуть или погубить саму ведьму.

Для разговоров с духами Магда отправлялась на берег озера или поднималась высоко в горы, где оставалась на несколько дней. Однажды, когда она вернулась, дома уже не было. Вместо него Магда обнаружила лишь угли да торчавшую точно из самой земли черную печную трубу. Скорее всего, в дом угодила молния.

После этого Магда скиталась, подыскивая себе жилище, пока не обнаружила эту пещеру.

Старуха была тяжело простужена, так что Людвигу пришлось отвезти ее в замок, где тут же была собрана медицинская комиссия.

Магду увезли в госпиталь, но уже через две недели гуляя по парку, король вновь повстречал ее.

– Я пришла поблагодарить тебя, мой король, – кланяясь, произнесла безобразная женщина. – Я хотела сказать тебе, что та, которую ты избрал своей дамой, на самом деле не подходит тебе, и что твой клад и твоя любовь не от мира сего. Запомни, мой король. Не от мира сего, и ты достигнешь вершины блаженства, потому что только ты этого и достоин. Ты воплотишь все свои мечты и уйдешь из этого мира сквозь шелест ласковых волн Шванбергского озера, озера лебяжьей крепости.

Пораженный до глубины души неожиданным пророчеством госпожи Магды, Людвиг позволил ей остаться в королевском парке, повелев своему камердинеру Майру распорядиться, чтобы время от времени ей приносили еду и теплые вещи.

Куда плывут облака

По небу плыли облака. Куда плыли? А кто их знает куда, судя по направлению ветра в Швецию, наверное. Плыли, плыли тихо и беззаботно – вот призрачный Летучий Голландец, вот хижина норвежского моряка Даланда. А это кто же – в длинном платье, с распущенными по ветру волосами? Неужто добрая Сента, влюбившаяся в портрет неизвестного ей капитана. Капитана в старинном платье, шлеме и блестящей кирасе, со шпагой на поясе и печальными глазами?

Насколько может быть сильна человеческая любовь? Она всесильна.

Людвиг нахмурил лоб, вглядываясь в таявшее на глазах изображение дочки Даланда Сенты.

Она полюбила человека с портрета. Капитана проклятого навек Летучего Голландца.

Полюбила, отказавшись ради него от жениха и от собственной жизни. Одной любви лишь ради, любви для – бросилась она на скалы.

Отдала свою жизнь ради давным–давно умершего! Ради того, кто никогда не назовет ее своей, не прижмет к груди. И даже в призрачном раю их души не смогут воссоединиться.

Господи! Какая печальная история! И какая прекрасная, черт возьми! Избыть последние страдания другого человека ценой собственной жизни.

Облака плывут в Швецию. Судя по ветру в Швецию. Сента растаяла по дороге, смешавшись с морской пеной. Корабль развалился.

Людвиг смотрел в небо и видел свою судьбу.

Куда плывут облака? В страну Грааль! Страну, где ждет меня любовь. Туда, откуда я родом. Куда плывут облака…

Вагнер

Еще задолго до встречи с юным королем Рихард Вагнер был наслышан о нем. Но все, что он мог прочесть или почерпнуть из разговоров со знакомыми, не передавали и сотой доли образа явившегося точно из прекрасной сказки монарха с манерами рыцаря и сердцем трубадура. Вагнер был очарован и поражен до глубины души. Да, он был уже достаточно известным маэстро, его оперы славились по всей Европе. Но всякий раз, когда композитор бросался со своими советами и предложениями по постановке произведения, всякий раз его вежливо отстраняли.

– Неужели маэстро не знает, что театр – это коллективное искусство? – язвительно спрашивали его директора опер, экономя на мелочах и подсчитывая барыши. – Пусть постановщик ставит спектакли, костюмы рисуют художники, а вы – пишите музыку. И все будет прекрасно и волшебно.

– Но мой Лоэнгрин должен быть молодым человеком, в то время как вы поставили на эту роль актера средних лет и не менее средних способностей! – заламывал в отчаянии руки композитор.

– Публика давно знает нашего тенора и приходит специально на него. Если мы пригласим другого, кто поручится, что на него пойдут с той же охотой? Ко всему прочему поклонники нашего тенора могут устроить ля–скандаль на премьере. Что вы станете делать, если они подкупят прессу, и та напишет, что опера неудачна? Обструкция не нужна ни вам, ни нам!

– Но костюмы, матерь божья, героиня просто не может быть одета в платье, которое носили в лучшем случае сто лет назад. Легенда о Лоэнгрине появилась в двенадцатом веке, отчего же вам не облачить актеров сообразно эпохе?

– Костюмами занимается художник по костюмам. Платье, которое он предлагает, понравится публики, тем более что оно снова входит в моду. Поклонницы вашей оперы захотят в обычной жизни одеваться, как их любимая героиня, а значит, мы должны дать им такую возможность.

– Вы потворствуете вкусам публики! – не выдерживал Вагнер. – Ну, неужели Господь не даст мне когда–нибудь монарха, который позволит мне поставить оперы так, как их вижу я?

Вагнер и сам не знал, что когда он произносил эту знаменитую теперь фразу, кто–то из ангелов или, быть может, сам творец, следили за ним. Желание было исполнено. В ответ на страстный призыв композитора в жизнь его вошел баварский король, обещавший в своих письмах и через посыльных Вагнеру неограниченный кредит и неограниченную же свободу. Тем не менее Вагнер явился в Мюнхен со страхом и с готовностью к неприятным неожиданностям, которые уже давно сделались его постоянными спутниками.

Людвиг встретил своего любимого композитора так, как встречают любовь и мечту.

– Если бы вы только знали, маэстро, с каким нетерпением я ждал вас! – произнес король, когда взволнованный и смущенный композитор предстал перед ним.

Привыкший к тому, что заказчики всегда старались показаться перед ним беднее, чем они были на самом деле, стараясь выторговать лишний грош у нищего музыканта, Вагнер был поражен Людвигом, раскрывшим перед ним свои дружеские объятия и свой кошелек.

– Из вашего письма я понял, что вы желаете, чтобы я поставил у вас ряд своих опер… несколько опер… оперу?.. – очки Вагнера запотели, и он снял их, для того чтобы протереть.

– Все оперы, которые уже написаны вами, – уточнил король. – Кроме того, я мечтаю услышать новые, те, которые, возможно, вы напишите для меня и на благо моей страны и всемирного общества любителей оперы, – Людвиг сжимал в руках толстый стебель алой розы, волнуясь не меньше самого композитора. Шутка ли – для него Вагнер был богом, а всем известно, что у богов отвратительно изменчивый характер. Людвиг жаждал встречи со своим любимым композитором, который словно воплощал все его грезы, он мечтал бросить к ногам великого Вагнера свое королевство, сделавшись его покорным рабом, но он не отдавал себе отчета в том, согласится ли всесильный гений принять столь скромный дар.

Розовый шип проткнул ладонь короля, но он не заметил боли.

– Ваше величество желает предложить мне должность капельмейстера? – Вагнер снова надел очки, теперь красота и бледность юного короля поразили его с новой силой, в душе зазвучала дивная музыка, которую композитор только еще должен был сочинить.

– Не капельмейстером, а неограниченным господином… – Людвиг попытался улыбнуться, но его губы затряслись, глаза пылали, точно король был в лихорадке. – Я предложил бы вам самому выбирать постановщика ваших произведений, равно как и всех актеров, художников, а если нужно, то и вообще всех участников действия, вплоть до последнего полотера. Мне было бы несказанно приятно увидеть ваши оперы такими, какими они рождались в вашей душе. А значит, вы сами должны всецело контролировать их постановку. Я дам вам деньги, столько, сколько этого понадобится для того, чтобы осуществить все ваши, пусть даже кажущиеся смелыми и неисполнимыми на первый взгляд, художественные решения и мечты. Мечты – они должны исполняться, хотя бы у вас…

Людвиг хотел было протянуть композитору руку, но только тут заметил, что и она, и приготовленная для Вагнера роза в крови.

– Будьте самим собой и… – он вытер кровь о свой парадный мундир, в котором обычно встречал своих самых важных гостей, – будьте самим собой, господин Вагнер, и если это возможно – моим другом. Я хочу, чтобы вы поселились в одном из моих дворцов, по вашему усмотрению, в Баварии, отвечаю, что у вас не будет никакой нужды ни в театре, ни в личной жизни. А если таковая появится, вам будет достаточно лишь упомянуть о ней.

Вы будете работать столько, сколько пожелаете, и отдыхать так, как это будет приятно вам. За все будет заплачено. Любой ваш каприз будет удовлетворяться, каким бы странным или парадоксальным он ни был.

Я бы мечтал, чтобы вы поскорее закончили «Нибелунгов», но что означает мое желание в нашем договоре? – ничто. Единственное мое желание – сделать все возможное, для того чтобы вы писали музыку, чтобы вы жили. Господи, мне еще так много нужно вам рассказать, так многим поделиться. Главное, чтобы вы были со мной и чтобы была музыка.

Вагнер едва удержался от того, чтобы не броситься на колени перед своим благодетелем, но воспитание и врожденная гордость позволили ему лишь поклониться баварскому королю.

«Дорогой друг мой! – писал Вагнер в тот же день госпоже Вилле. – Я счастлив, милый ангел мой, господи, как же я счастлив! Наверное, человек просто не может, не имеет право быть таким счастливым! Сбылась самая главная моя мечта – мечта, свойственная любому творческому человеку, я встретил того, кто дал мне возможность не существовать, но жить, жить, дыша полной грудью и наслаждаясь каждой минутой творчества!

О, мой драгоценный, мой единственный друг, я был бы самым неблагодарным человеком, если бы не поделился с вами моим безграничным счастьем! Как я уже писал Вам прежде, молодой Баварский король призвал меня к себе. И уже сегодня, то есть сразу же по прибытию, я получил его аудиенцию.

О, мой ангел. Что я могу рассказать Вам о Баварском короле – он так хорош и умен, так душевен и прекрасен, что, боюсь, жизнь его в обыденных условиях мира промелькнет, как мгновенный божественный сон!

Никто прежде, разумеется, не считая Вас, не понимал меня лучше, чем он. Временами кажется, что он знает обо мне все, и даже то, чего я не осознавал в себе прежде. Он понимает мою душу!

Неужели это не сон? Представьте себе только, как я тронут! Мое счастье так велико, что я совсем им подавлен. Если бы только он жил – он слишком неслыханное чудо!.. Чудо, которое едва ли сможет надолго осчастливить собой наш грешный мир, он Лоэнгрин, спустившийся на эту землю, подлинный мессия красоты и гармонии, если таковой, конечно, может быть на свете.

Только бы Господь, подаривший в своей невероятной щедрости нам это Чудо, не забрал его к себе раньше времени, спохватившись, что неразумные дети, коими мы являемся, загубят столь прекрасное его творение!»

Капельмейстер Леви[26]26
  Леви Герман (1839-1900) – немецкий дирижер, капельмейстер баварского королевского оркестра. Один из лучших интерпретаторов вагнеровской музыки. Еврей по национальности.


[Закрыть]

Тем временем герцогиня София усердно готовилась к предстоящей свадьбе и главное – к той роли, которую она отныне должна была играть в жизни молодого короля и всей Баварии. С помощью искусных советников она, наконец, составила штат своих придворных дам, не обидев при этом ни одну из враждующих сторон, приготовила туалеты.

Людвиг уже забыл нанесенную ему обиду в беседке сада замка Поссенгофен и, простив Софию, которая была столь трогательна в своем раскаянии, познакомил ее с Вагнером.

Понимая, что если ей удастся уговорить композитора погостить в ее замке, вслед за ним туда будет каждый день наведываться и король, герцогиня София приложила всю силу своего женского очарования, убеждая маэстро сделать так, как она хотела. Но композитор согласился лишь бывать у нее время от времени, для того чтобы слушать ее стихи и совершать конные прогулки, которые были необходимы для его здоровья.

В конце концов, было решено, что Вагнер поселится в небольшой, но удобной усадьбе, расположенной как раз между замком герцогини Поссенгофен и королевским замком Берг на Шванбергском озере. Это было удобно, потому что король теперь мог, живя в замке невесты, в Берге или Высоком лебедином краю, хоть каждый день посылать за Вагнером или наведываться к нему лично.

Лето в тот год выдалось жарким, но приятным. В такую погоду нет ничего хуже, чем сидеть в душном, пыльном Мюнхене и заниматься государственными делами. Куда лучше скакать по полям и лесам в компании нимфы Софии и чудесного гения Вагнера, слушать музыку и поэзию, предаваясь невинным грезам.

Поэтому Людвиг переехал со всем своим двором в Хохеншвангау, где в строго определенное время занимался делами страны, отдавая все остальное время дорогому другу и любимой девушке.

Впрочем, разве время, проведенное с Вагнером, можно считать лишь душевным времяпрепровождением. Великий маэстро увлек юного короля идеей возрождения истинно немецкой музыки и германского духа. Для своих опер Вагнер брал сюжеты из немецких легенд, герои которых жили в тех же замках, мимо которых Людвиг проезжал каждый день. Это была прекрасная и патриотическая идея. Поэтому король усматривал своим первейшим долгом оказывать всяческую помощь и покровительство Вагнеру в его нелегкой и благородной миссии.

В это время король был абсолютно счастлив. Он был пьян музыкой и новыми идеями, ему нравилось часами разговаривать с Вагнером и учиться у него. Прекрасно разбираясь в немецком фольклоре и истории театра, он, не осознавая того, стал идейным вдохновителем и во многом соавтором любимого композитора.

В благодарность за счастье и искреннюю дружбу Людвиг подарил Вагнеру роскошную виллу и положил ежегодное жалованье. На королевский счет маэстро регулярно выписывал в Мюнхен своих друзей и соратников, всех тех, кто мог оказать ему помощь в осуществлении прекрасных замыслов или просто нуждался в отдыхе, деньгах и дружеском участии.

Только однажды во время работы над оперой «Парсифаль» композитор встретил решительный протест со стороны дирекции мюнхенского театра. Дело в том, что Вагнер желал, чтобы в претворении в жизнь идеи возрождении немецкой музыки принимали участие только немцы, в то время как дирижером в мюнхенском театре служил господин Герман Леви, являющийся правоверным иудеем.

Вагнер потребовал отстранить Леви от занимаемой должности, но директор театра, которому было поручено всячески угождать гению, не без робости сообщил, что с господином Леви был заключен особый контракт, согласно которому тот был единственным придворным капельмейстером баварской Королевской капеллы. Оркестр капеллы просто не имел права выступать с другим капельмейстером.

Оскорбленный Вагнер обратился к Людвигу, но и тот ничего не мог сделать. Контракт оставался контрактом, и никакие приказы короля в данном случае не могли иметь юридической силы. Основным законом в Баварии была и осталась конституция, нарушать права и обязанности которой не мог даже король.

Людвиг был взбешен проявленным к нему неуважением, тем не менее тут же был найден способ сократить полномочия наглого капельмейстера. Для этого между королем Людвигом Вторым, Рихардом Вагнером и Германом Леви был составлен дополнительный контракт, согласно которому:

Еще до того, как господин капельмейстер Герман Леви приступит к первой репетиции оперы господина Рихарда Вагнера «Парсифаль», он, Герман Леви, был обязан креститься.

Далее, так как господин Вагнер не желает разговаривать с господином Леви, он и не будет лично общаться с господином Леви во время всей постановки, так что все переговоры между ними следует осуществлять только через третье лицо.

И, наконец, после премьеры «Парсифаля» Вагнер в присутствии баварского короля Людвига Второго должен сказать Герману Леви, что он будучи евреем имеет только одно право – умереть и как можно скорее.

Даже спустя годы после подписания сего контракта ни Рихард Вагнер, ни сам Людвиг Второй не могли ответить с полной уверенностью, сколько великолепного баварского пива они выпили в тот и последующие дни. И откуда в конце контракта появилась таинственная приписка, добавленная почерком самого маэстро и подписанная королем, о том, что контракт был выполнен во всех его пунктах.

Что произошло с господином Леви после блистательной премьеры, так же осталось загадкой. Об одном можно сказать с точностью: он исчез из Баварии, а может быть, и из жизни. Хотя можно ли винить в этом Людвига?..

Людвиг и вакханка

Сразу же после подписания невероятного контракта Людвига потянуло на новые подвиги, и первое, что он решил предпринять, это нагрянуть к своей обожаемой невесте, о которой, занятый в театре, он почти забыл.

Но, если обычно он предупреждал о своих появлениях загодя, давая герцогине возможность приготовиться к встрече и привести себя в надлежащий вид, на этот раз все было по–другому: король решил сразить прелестную нимфу неожиданной серенадой. Для этой цели они с Вагнером и вагнеровской компанией, которая росла день ото дня, будоража своими богемными кутежами и шальным весельем столицу Баварии и ее окрестности, заявились в лучший цветочный магазин Мюнхена и скупили все находившиеся там цветы. Погрузив корзины с цветами в две кареты и устроив как–то собутыльников, сам Людвиг, прихватив гитару, вскочил на коня и поскакал впереди процессии.

Когда компания уже выезжала из города, они заметили стоявших на мосту музыкантов, которые загружали свои инструменты в старенький кэб и, должно быть, тоже собирались убраться из душного города, чтобы играть в усадьбах и на богатых виллах. Увидев их, Людвиг сразу же решил воспользоваться благоприятной возможностью и пригласил музыкантов сопровождать его.

Идея понравилась, и вскоре за конем короля уже ехали экипажи, благоухающие цветами и оглашающие окрестности веселыми тирольскими песнями.

В упоении от своей замечательной идеи король смеялся от радости, заставляя своего коня то подниматься на дыбы, то танцевать для публики.

Когда друзья поравнялись со Шванбергским озером, желая прочувствовать романтичность ситуации, Людвиг велел музыкантам играть популярную лирическую песню. А сам спешился и, повесив себе на шею гитару и взяв в руки уже изрядно потрепанный букет белых магнолий, пошел впереди, оглядывая живописные зеленые изгороди и пытаясь предугадать, где именно в это время дня может оказаться его прекрасная возлюбленная.

Самым лучшим для нее было бы оказаться в своей комнате или прямо на балконе, так, чтобы внизу могли разместиться музыканты и он сам с цветами в руках. Но для этого следовало сперва предупредить Софию, теперь он рисковал не найти ее вообще.

Обычно герцогиня любила кататься на лодке или могла ускакать неведомо куда на своей серой кобылке Зольде, в таком случае Людвигу не оставалось бы ничего иного, как занять замок, для того чтобы встретить его хозяйку нежными мелодиями и охапками цветов.

Неожиданно королю показалось, что он слышит голос своей невесты. Он обернулся и, заметив какое–то движение в беседке, велел музыкантам приготовиться, сам же он обошел мешавшую ему зеленую изгородь и, оказавшись напротив беседки, был сражен открывшимся зрелищем.

Лесная нимфа обратилась в вакханку, которая лежала в объятиях неизвестного королю молодого человека. Беспорядок в одежде и рассыпанные точно лучи солнца бронзовые волосы обличали преступницу.

Начавшаяся было мелодия, оборвалась криком Людвига. Смертельно оскорбленный он отшвырнул от себя цветы, размозжил о ступеньки беседки гитару, так что в руке его осталась лишь черная дека.

В следующее мгновение он ворвался в беседку, где отходил декой обоих любовников и, возможно, убил бы их, не останови его друзья и прибывшие с ним музыканты.

Все еще рвущегося в бой короля посадили в коляску, где он рыдал всю дорогу, лежа на ароматной постели из пионов, лилий и левкое.

На следующий день пресса пестрела сообщениями о расторжении помолвки Баварского короля с герцогиней Софией. Так закончилась история первой любви короля Баварии Людвига Второго.