Текст книги "Нечисть Швеции. Обитатели кладбищ, лесов и полей"
Автор книги: Юлия Антонова-Андерссон
Жанр: Мифы. Легенды. Эпос, Классика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Популярный средневековый сюжет – перед свадьбой жених встречает хоровод эльфов. Возникает дилемма: танец с эльфийской принцессой или домой к невесте? Герой выбирает второе, отчего погибает сам, унося в могилу вдобавок и невесту, и мать. По-скандинавски мрачно. К счастью, эльфы в шведской модификации менее кровожадны… Но обо всем по порядку.
Улоф к заутрене спешит, —
Ветер стих, выпал снег, —
Невиданный свет впереди горит.
Улоф вернется, когда распустится лист.
По склону едет он вперед
И видит эльфов хоровод.
Эльфы лесные танцуют в ряд,
Волосы падают до пят.
Принцесса эльфов машет рукой:
«Улоф, иди танцевать со мной!» —
«С тобой танцевать не стану я,
Мне не велит невеста моя». —
«Если не станешь танцевать,
Будешь ты горе горевать». —
«Нельзя танцевать мне с тобой вдвоем,
Завтра свадьба в доме моем». —
«Улоф, недуги пойдут за тобой,
Станут они твоей судьбой».
Улоф коня повернул назад,
Недуги за Улофом спешат.
Улоф к матери едет своей,
Мать ожидает его у дверей.
«Мой милый сын, ты бледен как мел.
Скажи, отчего ты побледнел?» —
«Задумался я и чуть не погиб,
О дерево конь меня ушиб.
Готовь мне постель поскорее, мать,
Я лягу, чтобы больше не встать». —
«Мой сын, не время для скорбных речей,
Мы завтра пируем на свадьбе твоей». —
«Какой бы ни был день в году,
К невесте моей я не приду».
Как только рассвело вокруг,
Пришло за невестой семь подруг.
Невеста глаза на них подняла:
«Зачем звонят колокола?» —
«Таков обычай на острове тут,
Так парни девушек зовут».
Невеста к Улофу едет на двор,
Ведет со свекровью разговор:
«Добрый день, дорогая свекровь,
Где мой жених, моя любовь?» —
«Любит охоту мой резвый сын,
Он за оленем уехал один». —
«Разве дороже ему олень,
Чем невеста и свадебный день?
Он мой жених, и я не пойму,
Разве олень дороже ему?» —
«Не скрою я Улофа судьбу.
Увы, он мертв и лежит в гробу».
За красный полог невеста зашла
И мертвого Улофа нашла.
Из-за полога вышла она,
Молчалива и смертно бледна.
Был мертвый один, а стало три
В доме Улофа до зари.
Невеста недолго прожила, —
Ветер стих, выпал снег, —
За нею от горя мать умерла.
Улоф вернется, когда распустится лист[40]40
Скандинавская баллада. Перевод Игн. Ивановского.
[Закрыть].
Прародители шведских эльфов и эльфиек – древнескандинавские альвы (alver). Внешне они напоминали людей и были не опасны для человека. Из «Старшей Эдды» мы знаем, что у альвов был собственный язык и руны и что, наряду с асами[41]41
Асы – основная группа богов в скандинавской мифологии.
[Закрыть], их причисляли к высшим существам.
В «Младшей Эдде» альвов разделяют на светлых, темных и черных, что роднит их с ангелами и демонами в христианской традиции. «Немало там (на небе) великолепных обиталищ, – пишет автор “Младшей Эдды” Снорри Стурлусон. – Есть среди них одно – Альвхейм. Там обитают существа, называемые светлыми альвами. Темные альвы живут в земле, и у них иной облик и совсем иная природа. Светлые альвы обликом своим прекраснее солнца, а темные – чернее смолы».
Само слово alfr имеет индоевропейские корни со значением «белый, ясный, светящийся». Возможно, от него также произошли такие топонимы, как Эльба, Альбион и Альпы.
В начале XI столетия придворный скальд Улофа Святого Сигватур Тоурдарсон, побывав на границе Швеции и Норвегии, описывает тамошних жителей как все еще язычников, которые приносили жертвы, среди прочего, и альвам. В момент его приезда как раз проходила такая церемония, однако присутствовать на ней ему не позволили:
«Не подходи! – вскрикнула женщина. – Ты, жалкий человечишка!
Я опасаюсь гнева Одина. Богов мы почитаем древних!»
И, словно ненавистный пес, она
Пыталась со двора меня изгнать, где жертвы приносили альвам.
Раннее почитание альвов, по всей видимости, связано с культом предков и здоровьем конкретного рода. Именно в альвов превращались умершие праотцы, они же охраняли родовые земли. Принося жертву альвам, люди верили, что так они помогают рождению потомков и что это лучшая профилактика здоровья. Поэтому жертвоприношения проходили на отдельных хуторах и не требовали присутствия всей деревни – в отличие, например, от поклонения богам плодородия, когда собирались все жители.
Постепенно связь с миром умерших была утрачена, и альвы – изначально духи мужского пола – превратились в эльфиек (älvor). Именно такая и зазывала Улофа из средневековой баллады танцевать.
Если альвы жили в собственном королевстве Альвхейм, то эльфийки селились на холмах, под землей на полях, лугах и болотах, нередко поблизости от водоема. Перемещались они и по земле, и по многочисленным ходам, которые пролегали вдоль подземных рек и источников.
Видели их поэтому редко – в основном слышали. Пение эльфиек напоминало щебетание птиц. Мелодии эти были так прилипчивы, что отделаться от них не могли до конца жизни. Маскировались существа обычно под девочек в возрасте двух лет, но порой превращались в насекомых, лягушек и даже крыс, из-за чего к мелким животным относились с большой осторожностью. Наступить в муравейник или искупаться в озере, полном головастиков, считалось опасным занятием.
Встретил как-то старый кузнец из Вестманланда эльфиек. Их пение было завораживающим: ничего более красивого в своей жизни он не слышал! Но вот прошел день, потом неделя, потом месяц – а мелодии так и не выходили у него из головы.
Как только ни пытался он избавиться от раздражающих голосов – ничего не помогало! Он даже затыкал уши смолой – но знакомые нотки все равно продолжали звучать так же громко, как раньше. И все же в конце концов ему удалось найти решение, избавлявшее его от назойливого пения хотя бы на какое-то время: кузнец доставал жестяную банку да водил по ней у самого уха железным напильником. «Все! Теперь они наконец-то замолчали!» – облегченно вздыхал он.
В XVI веке шведский географ и историк Олаус Магнус, автор «Истории северных народов», описывал эльфиек как умерших, которые при жизни посвящали себя плотским и грешным удовольствиям и подчинялись исключительно страсти. Этим же продолжали они заниматься и после смерти. Если где-то трава была сильно примята или вовсе не росла – значит, там эльфийки прошлись в танцевальном хороводе.
Позже окружности диаметром до нескольких метров, образованные грибами, стали называть «ведьмины круги» или «эльфовы кольца» – считалось, что они возникли от хороводов духов. Заходить в такие места строго запрещалось. Нарушишь запрет – заболеешь, сойдешь с ума или умрешь.
Стремясь причинить вред людям и скоту, эльфийки того и ждали. В заколдованных кругах происходили самые непостижимые явления. Например, заснув в кольце, человек напрочь лишался верного восприятия времени и мог проспать так несколько недель, а то и веков. Над тем, кто справлял в кругу малую нужду, эльфийки потешались тем, что окрашивали мочу бедняги в синий или зеленый цвет. У особо провинившихся в моче была кровь, а порой жидкость и вовсе не покидала тело – и человек сильно опухал.
Того, кто злил эльфиек или отказывал им в просьбе, обязательно ждал недуг. На человека незаметно дули, отчего у него развивалась крапивница. В народе эту болезнь так и прозвали – «дуновение эльфийки» (älvablåst).
Заразиться можно было и случайно. Когда эльфийки танцевали слишком долго и не успевали вернуться домой до восхода солнца, они становились невидимыми призраками на весь день. Из-за этого человек мог слишком близко подойти или случайно дотронуться до призрака, заработав тем самым неприятную сыпь.
От хоровода эльфиек возникали «эльфовы кольца», также называемые ведьмиными кругами
Избавиться от крапивницы старались при помощи стебля крапивы. Через него дули в стакан с водой, то есть сдували то, что надули эльфийки. Не менее эффективными средствами считались дыхание овцы, окуривание берестой (или маршанцией изменчивой), заклинания и обдувание мехами в кузнице. Последний способ требовал особого ритуала. У кузнеца трижды спрашивали: «Зачем дуешь?» И он трижды отвечал: «Сдуваю эльфиек». Во время процедуры больного крутили и вертели, чтобы болезнь покинула все части тела.
Спасало от эльфийских чар и ношение оберегов. Главным считался так называемый эльфийский крест (älvkors, ellakors) – круглый серебряный амулет с крестом, который носили на шее в Южной Швеции и Дании в XVIII‒XIX веках.
Производству оберега предшествовал ритуал: за три недели подряд, в ночь с четверга на пятницу, следовало обойти девять хуторов и собрать у соседей серебро. Собранный металл приносили кузнецу, который совершенно бесплатно создавал амулет. Эльфийский крест, украшенный христианскими символами, строкой из молитвы и инициалами хозяина, носили под одеждой, скрывая от дурного глаза.
Такие обереги дарили новорожденным. Считалось, что они в особой группе риска: из их пальцев ночью эльфийки высасывают все жизненные соки. Взрослый мог заказать себе амулет, если считал, что его жизнь подвергается опасности – например, во время болезни или если в его адрес прозвучало проклятие. Продавать оберег запрещалось: он следовал в могилу вместе с владельцем.
Ритуал жертвоприношения также имел особый регламент. Жертву или дар приносили после совершения проступка, а не заранее. Рядом с местом, где разозлили духов, на камнях или в скалах находили крошечную лунку, которую смазывали жиром или наполняли водой. В ней оставляли монетку, иголку или соскобленное с обручального кольца золото. Такие углубления в народе называли älvkvarnar – эльфийские мельницы[42]42
Похожие чашевидные знаки появились еще в бронзовом веке (для Скандинавии это период с 1700 до 500 года до нашей эры), и сегодня эксперты считают, что подобные углубления в камнях использовались в языческих обрядах, связанных с плодородием.
[Закрыть].
Как и лесные девы, эльфийки питали большой интерес к мужчинам. Духи чудесно пели и танцевали – это служило приманкой. Очарованный песней или танцем мужчина брал девушку за руку, после чего его обычной жизни наступал конец. Эльфийка уводила жертву в свой волшебный сад. Тот находился в глубокой лесной чаще, росли в нем фруктовые деревья, ароматные цветы, а шелковистая трава была вместо ковра. Жизнь в таком месте казалась куда лучше и краше, чем на родном хуторе, однако время здесь летело незаметно: одна секунда вполне могла обернуться целым годом.
Как-то раз шел один юноша через луг к своей невесте. Внезапно перед ним закружился легкий белоснежный хоровод: будто бы ветер то прижимал множество пушинок к земле, то снова подбрасывал их над цветами и травами.
Очарованный танцем юноша протянул руку одной из девушек и через мгновение очутился в эльфийском саду. Все здесь походило на сказку: и умиротворяющее щебетание птиц, и благоухающие деревья, и невиданное изобилие напитков и яств. И все же на душе у юноши было неспокойно.
Погостив там несколько часов, он вернулся в земной мир и продолжил свой путь к невесте. Однако дома его возлюбленной не оказалось. Вокруг него мелькали лишь незнакомые люди, и никто из них никогда прежде не слышал имени его суженой.
Наконец юноше встретился глубокий старец.
– Помню, – молвил тот, – что, когда я был совсем еще маленьким, приключилась в нашей деревне пренеприятная история. Девушка ждала жениха, да только он так и не появился, и от горя решила она свести счеты с жизнью. Но произошло это ой как давно!
От ужаса юноша вздрогнул. Взглянув на свои руки, он вдруг понял, что и сам теперь дряхлый старик. В эльфийском саду он совсем потерял счет времени и провел там вовсе не пару часов, а целую жизнь. Вскоре он скончался.
Свидетельства встреч с эльфийками хранит не только фольклор, но и судебные протоколы и церковные отчеты. Так, в 1759 году некий 22-летний батрак Якоб Якобсон из Рамсберга (Ramsberg) признался пастору, что однажды побывал в эльфийском мире. Как-то, возвращаясь с рыбалки, он внезапно увидел незнакомую дорогу и решил по ней пойти. Тропа привела его к огромному столу, за которым сидел крошечный народец и прекрасная дама человеческого роста. Она предложила Якобу вкусную еду и отменную выпивку, но тот отказался, попросив Господа отвести его домой. За это маленькие человечки раздраженно прогнали его со двора. Вернувшись в родные края, Якоб узнал, что отсутствовал целых четыре дня.
«Тропа привела Якоба к огромному столу, за которым сидел крошечный народец и прекрасная дама человеческого роста»
Представления о танцующих на восходе или закате эльфийках породило в Швеции поэтическое название тумана
Наряду с яствами духи часто предлагали людям разделить с ними и ложе[43]43
Любовная связь с эльфийкой – наследие древнескандинавских саг, где упоминаются потомки женщин и мужчин-альвов. Так, конунг Хёгни из «Саги о Тидреке» – сын сверхъестественного существа альба (альва) и матери королей Бургундии.
[Закрыть]. В 1656 году деревенская служанка из Смоланда Карин Свенсдоттер якобы родила семерых детей от короля эльфов. По ее словам, он отвел ее в гору Грёнскулле (Grönskulle), где они пели и танцевали вместе с другими эльфами. Был король эффектным мужчиной в позолоченных одеяниях. Свою избранницу он щедро одаривал украшениями и ценными подарками.
Роды у Карин происходили одновременно с приступами эпилепсии. Однако эльфийских детей никто не видел: король незаметно забирал каждого малыша и увозил в свои хоромы. По словам свидетелей, Карин ходила в лес и искала новорожденных, но тщетно. В результате многочисленных совещаний и обсуждений суд постановил: рассудок служанки помутил Сатана, приняв обличие короля эльфов. Весь приход призвали молиться за выздоровление Карин, а ее родственники заказали для нее серебряный крест. После этого любовные свидания с королем эльфов прекратились.
В XIX веке эльфийки стали целиком и полностью романтическим образом. Их изображали хрупкими девушками, танцующими в белоснежных одеждах в лучах восходящего или закатного солнца либо на залитых лунным светом полях, лугах и болотах. В плотном хороводе танцующие как будто растворялись в воздухе, видны были лишь развевающиеся на ветру белые платья и искрящиеся на свету позолоченные волосы. С тех пор в шведском языке укоренилось слово älvdans («танец эльфиек») – так называют легкий утренний туман, который бывает летом или осенью.
БюсеНа Готланде, самом большом острове Швеции, живет существо под названием бюсе (byse) – загадочный защитник местного леса, чей смех режет слух. Его внешность постоянно меняется: то он пень, то теленок, то птица. Порой существо выкрикивает отдельные слова на местном диалекте или жалобно стонет, предупреждая так о приближающейся непогоде. Например: «Ой-ой, холодно ножкам, холодно ножкам!»
Возможно, бюсе – умерший преступник, чей дух то и дело возвращается на Готланд. При жизни он совершил проступок, который на преступление-то и не тянет, – тайно сдвинул колышек, помечавший границу его участка. Вина заставляет бюсе возвращаться снова и снова, чтобы выставить столбики правильно. «Этот стоит правильно, а этот – нет», – бубнит он себе под нос.
Угомонить его просто: надо всего лишь верно протянуть границу – и бюсе исчезнет.
Рассказывают, что у некоей Кайсы было огромное имение в Эскельхеме (Eskelhem). Владела она и лесами, и полями, и животными. Соседям ее приходилось очень нелегко: была Кайса жадной и то и дело хотела украсть кусочек чужой земли. Тот, кто так поступал, становился после смерти бюсе и бродил до скончания веков, обратившись в привидение.
Именно такая участь и ждала Кайсу. Стала она бюсе и, чтобы как-то развеселиться, начала превращаться в разных животных да брёвна, раздражая всех вокруг. Иногда она показывалась в виде белой лошади – разумеется, крестьянам и в голову не могло прийти, что перед ними Кайса!
Как-то раз местный житель оказался в лесу: он хотел найти и вернуть своих лошадей с выпаса. Внезапно перед ним, словно из-под земли, выросла чудесная белая кобыла. Крестьянин, однако, был хитер и притворился, будто ничего не заметил. Лошадь подошла ближе – и тогда юноша ловко набросил на нее железную упряжь, тем самым получив над ней власть. Впряг он ее в плуг, и теперь она весь день была вынуждена работать на его поле.
Вечером крестьянин снял с лошади упряжь и, слегка ударив, сказал:
– Что ж, надеюсь, отныне ты не будешь сбивать меня с пути, когда я пойду за своими лошадьми!
С тех пор Кайсу больше никто никогда не видел.
Бюсе
Как и у лесной девы, любимое занятие бюсе – сбивать людей с пути и заманивать в лес, чтобы те заблудились. Лучшая защита – надетая задом наперед или наизнанку рубаха. Для профилактики нарядиться лучше заранее, но и во время встречи с нечистью защита тоже работает – «обманутое» зрение приходит в норму.
В остальное время бюсе защищает готландский лес и следит, чтобы люди не срубили лишних деревьев. Помешать вырубке напрямую он не может, зато наказывает тех, кто срубил больше положенного.
Решил однажды бюсе проучить крестьянина и его жену за то, что те нарубили слишком много дров. Ехали муж с женой домой с кучей бревен да вдруг заметили, что телега их все тяжелее и тяжелее становится. Вскоре она стала такой тяжелой, что лошади не смогли ее тащить.
Смотрит жена крестьянина – а на их повозке сидит маленький мужичок в красной шапочке. Крестьянин тут же понял: они везут бюсе! Как только он выгрузил дрова, бюсе спрыгнул на землю.
И вот крестьянин с женой снова отправились в лес за дровами. Наученные опытом, на сей раз срубили они гораздо меньше деревьев. И все-таки бюсе появился снова: теперь он принялся сбрасывать излишки с телеги, пока на ней не остался лишь один большой ствол, который чета собиралась сохранить до Рождества.
Внесли крестьяне дерево в дом, а бюсе все не угомонится. Начал он бегать и шуметь по ночам, не давая супругам ни минуты покоя. То что-то выкрикнет, то одеяло сорвет, то изо всех сил в окно колотит… В конце концов отвезли крестьяне в лес и этот единственный оставшийся ствол – так бюсе вернул себе украденные деревья.
В этом предании бюсе напоминает эколога-активиста. Но на самом деле это лишь еще одно его проявление. Часть готландцев верила, что бюсе – это крошечный человечек с топором, который сам вырубает, мешая другим, местный лес. Работает он очень медленно: порой на то, чтобы срубить одно дерево, у него мог уйти целый век!
Кто еще жил в лесу?Героями преданий становились не только духи, но и «гибридные» хищники вроде росомахи. Этот обитатель северных широт был неизвестен в Южной Швеции, из-за чего о нем начали слагать легенды. Это был зверь «с телом собаки, головой и когтями кошки, с мехом и хвостом лисицы». Чудище обладало зверским аппетитом. Убив жертву, оно поедало добычу до тех пор, пока не насытится, после чего якобы пролезало между деревьями, словно утрамбовывая пищу, и снова возвращалось к еде. Так продолжалось до тех пор, пока от добычи ничего не оставалось.
Еще одним загадочным обитателем леса являлся белый змей (vitorm) – родственник василиска и линдурма[44]44
Линдурмам посвящена отдельная глава.
[Закрыть]. Доказательством его превосходства над остальными змеями служила недюжинная сила, белоснежный гребешок, напоминавший корону, а также кожа, обладавшая волшебными свойствами. Считалось, что если съесть суп из белой змеи или содержать животное в клетке, то это поможет понимать язык птиц и приобрести дар ясновидения и врачевания.
Глава 3. Горы и их обитатели
Дух гор и горная деваШвецию сложно назвать страной гор: значимые возвышенности (около 2000 метров) находятся лишь в ее малозаселенной северной части. В центральных регионах и на юге – равнины и небольшие холмы. Тем не менее горная нечисть занимает в шведском фольклоре важное место. Одни существа причастны к формированию горного ландшафта, другие связаны с рудой и ее добычей.
Дело в том, что на юге страны расположен богатый полезными ископаемыми регион Бергслаген (Bergslagen). Добыча руды и металлургическое производство существовали здесь со Средних веков, пока в XX веке не были перенесены на север, в район Кируны (Kiruna).
Бергслаген стал родиной преданий о духе гор, охраннике руды, которого в Швеции называют то бергсро (bergsrå; berg – «гора», rå – «хозяин», «хранитель»), то грювро (gruvrå; gruva – «шахта», rå – «хозяин», «хранитель»).
Оба духа помогали найти руду. Но если дух горы своим появлением всегда указывал на новые месторождения, то дух шахты скорее отпугивал от горных богатств и показывал их, только если был в хорошем настроении. Знать о себе горные духи давали по-разному: представали в обличии человека или животного, шумели, смеялись. Иногда из шахты доносились странные звуки: казалось, что кипит работа, хотя ни одной живой души там не было.
Первые упоминания о горном духе относятся к XIII веку. Именно в это время в Швеции начинается разведка и добыча руды. В начальной разработке принимали участие лесорубы и добытчики угля, которые, вероятно, прежде всех заговорили о существах, охраняющих горные породы и своими чертами напоминающих лесную деву.
Духи гор так же, как и лесная дева, могли превращаться в животных – козлов, лошадей, свиней, летучих мышей и змей. Из-за этого в Швеции запрещалось убивать или калечить животных, найденных в шахтах и окрестностях. Если встреченному в шахте зверю грозила опасность из-за предстоящей добычи, его вывозили на свежий воздух и только потом начинали работу. Впоследствии именно животным (нередко и домашним) приписывали способность находить полезные ископаемые.
Самое известное месторождение меди в Швеции, Фалунское (Falun), помог отыскать козлик Коре. Как-то раз хозяин заметил на его рогах красные пятнышки и решил проследить, куда его подопечный ходит пастись. В лесной чаще Коре подошел к краю болотца и стал тереться рожками о землю. Вскоре та стала совсем красной. Крестьянин принялся копать – и внезапно перед ним засверкала медная руда.
Горный дух мог появиться в мужском обличии (порой его называли «горным троллем» или «горным королем»), и в историях о нем не было никакого эротического подтекста – возможно, потому, что горняки переезжали в шахтерские поселки семьями, вместе с женами и детьми, а лесорубы, придумавшие лесных дев, работали вахтами и были лишены женского внимания по несколько месяцев.
На рожках Коре остались красные пятнышки – так, согласно легенде, было открыто месторождение медной руды в Фалуне
В отдельных сюжетах у духа гор есть семья, а тролли выполняют роль прислуги.
Повадился как-то дух горы заглядывать на летний лесной выпас в Рисберге (Risberga). Одевался он точь-в-точь как капитан, чей мундир был усеян блестящими позолоченными пуговицами. Появлялся он рядом с оголенными скалами, держа в руках карту, которую, по его словам, он получил от человека в красной рубахе. Видели его две девушки. Спросив их, есть ли в горе руда и как пройти в деревушку Веньян (Venjan), он мгновенно исчез. Никто его больше не видел – а значит, был это не кто иной, как дух горы.
Горный дух мог появиться и в женском обличии. По сравнению с лесной, горная дева была на несколько сословий выше. Она представала высокой, статной, элегантно одетой дамой – вылитой дворянкой. Никакого лисьего хвоста, полой спины или других признаков иной сущности. Обращаться с дамой следовало подобающе. В ее владениях запрещалось свистеть, ругаться, бросать камни и даже громко разговаривать. Нарушителей горная дева жестоко наказывала: сбивала с пути или, устроив обвал, замуровывала в шахте, где их ждала неминуемая гибель.
Горную деву уважали, но и боялись. Она показывала, где спрятана руда, предупреждала об опасности, но если что-то шло не так, как она хотела, то гора забирала человека. Дева заманивала провинившихся в темный укромный уголок своего царства, выжить там было невозможно. Заплутавший словно бы каменел и становился частью горы.
Так приключилось и с толстяком Матсом, который когда-то работал на Фалунской медной шахте и чье тело обнаружили в 1719 году. Глядя на одежду, руки и лицо Матса, можно было подумать, что скончался он совсем недавно, однако в близлежащих деревнях и селах пропавших без вести не числилось. Найденное тело было словно окаменевшим. «Погибший явно чем-то не угодил горной деве, раз она решила забрать его к себе», – так стали говорить в округе.
Необычную находку показали любопытствующей публике. Тут-то его и узнала одна из женщин:
– Это же Матс, мой жених, пропавший в 1677 году! – воскликнула она.
Толстяк Матс пролежал в шахте больше сорока лет…
Как и полагается хозяйке больших угодий, у горной девы на поясе висела связка ключей.
Горная дева
Считалось, что она всегда ходит по одним и тем же дорожкам, из-за чего некоторые подземные проходы казались хорошо утоптанными и чистыми. Такого же порядка и чистоты горная дева ждала и от незваных гостей, поэтому после смены горняки забирали с собой все инструменты и уносили остатки еды. Работу в шахте старались закончить вовремя, иначе горный дух мог лишить руды или указать на жилу, которая на самом деле была пустой.
Посещение шахты требовало соблюдения дополнительных ритуалов: при входе следовало снять шляпу и поклониться либо поздороваться с горным духом, при желании принести символическую жертву – например, в виде монетки. Если все сделал правильно, то горная дева не только указывала, где лежат ископаемые богатства, но и предупреждала об опасности. Задремавшего горняка она будила за несколько секунд до обвала. Если грозило несчастье со смертельным исходом, дева появлялась в шахте в черном одеянии.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?