Текст книги "Тысяча китайских журавликов"

Тысяча китайских журавликов
Юлия Бельская

Редактор Екатерина Андреева

Корректор Вера Марышева

Дизайнер обложки Мария Бангерт

© Юлия Бельская, 2023

© Мария Бангерт, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0051-2553-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Я шел по длинным извилистым коридорам родного института и думал, что надо было еще позже приехать: половина восьмого вечера, а народ никак не разойдется. Бесконечно кивая на робкие «Здрасьте, Игорь Владимирович», я надеялся, что хотя бы на кафедре никого не будет. Говорят, из отпуска надо выходить постепенно. Черт же меня дернул приехать сюда чуть ли не с самолета! Но Пугачев сказал, что насобирал целую коллекцию всякой вирусни на кафедральных компьютерах и хорошо бы мне их забрать до начала занятий, пока «эти черти» (студиозы, значит) не разнесли «заразу» по всему институту. Чтобы они заразу не разносили, чертей надо презервативами снабжать, пошленько пошутил тогда я, на что Пугачев лишь горестно вздохнул: его беременная жена не отдает ему супружеских долгов уже полгода.

И вот первого сентября, в первый полуучебный день, я поднимаюсь по лестнице на кафедру и первое, что слышу, – приглушенные всхлипывания. Этого еще не хватало: на лестничном пролете сидит девчушка с пятого, по-моему, курса, и рыдает. Нашла место и время. Как ее там?

– Громова! Ты что здесь делаешь?

Поднимает заплаканные глаза и хмурится – узнала.

– Громова! Что ты…

– Да слышу… – Она потянулась к сумке. Видимо, за салфетками. – Умираю я тут, Игорь Владимирович. Можно?

Я поморщился: ответ был излишне дерзким, на мой взгляд.

– Можно, конечно. Дурное дело – нехитрое. – Перешагнул через ее ноги и зашел в пустую кафедру.

Пугачев сказал, что вирусы отловлены и запечатаны в архив на его компьютере, и если мне не сложно – не мог бы я обновить антивирусы на кафедральных компах. Мне не сложно. Только компьютеры у нас не шибко шустрые, обновление будет с час скачиваться, и пока суд да дело, решил выпить чаю, но за время отпуска так отвык быть в одиночестве, что надумал позвать в компанию сидящую на лестнице студентку.

– Громова? – я выглянул за дверь.

– Что?

– Ты еще не умерла?

– Ну, так…

– Если «так», то поднимайся на кафедру.

– Зачем?

– Затем, что на лестнице твой труп будет мешать проходу, а тут я его в шкаф какой-нибудь затолкаю.

Через пять минут, затравленно озираясь, она зашла на кафедру.

– Чай будешь?

– Угу, – неуверенно кивнула.

– Тебе с лимоном?

– Кхм… да.

– Коньяку плеснуть?

Девочка распахнула глаза и, кажется, даже покосилась на дверь.

Я засмеялся.

– Громова, расслабься. Мне антивирусы надо на компах обновить, а это дело не быстрое при нашем вай-фае, и одному мне тут скучно сидеть.

– А коньяк-то зачем? – она посмотрела на меня с подозрением, забавно сощурив глазки.

– Чтобы не простыла после сидения на холоде. Да и язык тебе развязать, – я подмигнул и щедро плеснул коньяка из подарочных запасов заведующего кафедрой в ее кружку. – Себе не буду, ибо за рулем. Садись.

Катя (я таки вспомнил ее имя) осторожно села напротив меня, взяла кружку с чаем двумя руками и замерла, печально вздыхая. Воспользовавшись моментом, я запустил скачиваться обновления.

– Ну?

– Что ну?

– Рассказывай, из-за чего умирала.

Она судорожно вздохнула.

– Да, в общем-то, и рассказывать нечего.

– Конечно, что там рассказывать? Рассталась с парнем.

– Откуда вы знаете? – Она с таким искренним удивлением на меня взглянула, что я не сдержался и фыркнул: о боже, секрет полишинеля!

– А с чего бы тебе еще рыдать на лестнице в полупустом институте первого сентября?

– М-да, логично… Понимаете, он такой…

И понеслась.

Я оказался отличным слушателем. Не перебивал, в положенных местах одобрительно кивал или бормотал «Ах, негодяй!», задавал правильные вопросы и вообще делал все, чтобы девочка осознала – мне действительно интересен этот бред. А еще подливал чая. С коньяком.

«Он такой…» История до ужаса банальна: влюбилась в одногруппника, сначала якобы дружили, потом начали встречаться, сегодня расстались. Я слушал сопли по поводу этого парня, силясь вспомнить, как он выглядит, и незаметно рассматривал девочку. Внешность стандартная: темные густые волосы, какого-то там цвета глаза, но обаятельная улыбка и чистая, шелковистая на вид кожа. Губы. Губы невероятно аппетитные, а девочка постоянно неосознанно проводит по ним языком, слизывая капли чая… Чарующе, надо отметить. Фигура? Тоже вроде ничего, но спрятана под мешковатыми джинсами в стиле «милитари». Бр-р. Середнячок. И по успеваемости, кстати, тоже. Зато ноги длинные, это да. Я даже невольно представил, как бы они, обнаженные, смотрелись на моих плечах…

Через два часа антивирусы на всех компах кафедры обновились, а мы давно сменили тему и обсуждали мой отпуск, из которого я буквально сегодня утром вернулся. «Как вам не стыдно быть таким загорелым? – возмущалась она, наплевав на субординацию. – Мне вот в этом году пришлось отдыхать только в средней полосе России!» – «На даче, что ли?» – «Ага!» Я показал на компьютере фотографии, а поскольку сам их видел впервые, случались казусы. Например, фотография моя в полный рост в одних плавках вызвала у девочки неподдельный восторг: «Это вы?! Боже мой, Аполлон…» Я даже смутился. А еще она увидела Олеську.

– А кто эта молодая барышня рядом с вами все время мелькает? Дочь?

Я загадочно промолчал.

– Не дочь?! Игорь Владимирович! – Громова укоризненно покачала головой.

– Что, Катя?

– Если не дочь, то…

– Именно «то».

Она присвистнула, я пожал плечами. Да, молодая любовница.

– Кхм… Стесняюсь спросить… А ей восемнадцать-то есть?

– По-моему, ей за двадцать. – Я нахмурился. А сколько Олеське лет-то? Кажется двадцать четыре? Или пять?

– Угу… Значит, вы ее старше… на сколько? Лет на сорок?

– Громова! – Я швырнул в нее фантиком от конфеты. Поганка какая! – Сколько мне лет, по-твоему?

– Ну-у… Шестьдесят?

– Дура ты пьяная.

– А вы растлитель малолетних! – Она сделала вид, что листает Уголовный кодекс РФ. – Где у нас тут статья-то?

Я засмеялся и отвернулся к компьютеру. В этот момент в Катиной сумке запиликал мобильник.

– …Мамуль, мы тут… празднуем. А время… десять?! Ужас какой… Ладно, я скоро буду… Нет, такси поймаю для скорости.

– Да, заболтались мы с тобой. – Я убирал со стола кружки, фантики из-под конфет и прочий мусор, уже понимая, что девочку придется везти домой, ибо отпускать ее одну в таком состоянии – не по-джентельменски. Надеюсь, она живет хотя бы в пределах МКАДа.

– Я никогда не уходила из универа так поздно. Уже проходные все закрыты, наверно, как мы выходить будем?

– Через окно на первом этаже, а потом перелезем через забор.

Катя с сомнением на меня посмотрела. Видимо, представила, как я буду подсаживать ее на забор, а потом и сам через него перелезать. Или перепрыгивать с шестом. Дуреха.

– Катя, не тупи. Институт у нас, к твоему сведению, круглосуточный.

– Господи, да что тут можно делать круглые сутки?

Она осеклась, а я с каким-то стариковским сожалением подумал, что нынешняя молодежь совсем не хочет учиться. Вспомнил, как в молодости мы с друзьями, которые сейчас в большинстве своем имеют научные звания, до рассвета засиживались на кафедре этого университета, который я по старой привычке до сих пор называю институтом, разбирали интересные задания, споря до хрипоты о политике, искусстве, запивая все это дешевым винищем и мня себя невозможными диссидентами… М-да. Катя, осознав, что брякнула что-то лишнее, быстро добавила:

– Жалко, освещение у нас не круглосуточное.

– С этим да, проблемы, – я сделал вид, что ничего зазорного не услышал, громыхнул дверью кафедры, и стало совсем темно. – Давай руку, а то навернешься на лестнице.

– Н-нет. Я сама. По стеночке.

– Ты стесняешься, что ли?! – Я схватил ее руку и потащил к лестнице.

– Ну, мало ли. Напоили…

Я ухмыльнулся.

– Напоил, и что? Боишься, совращать тебя буду?

– Не боюсь, а надеюсь! – Катя захихикала своей пьяной шутке, а я резко развернулся, притянул ее к себе и, почти касаясь губами ее уха, страстно прошептал:

– Со студентками романов не завожу. – И потащил ее дальше. – Тем более ты не в моем вкусе.

Девочка несколько секунд приходила в себя, потом обижено пробормотала:

– Почему это я не в вашем вкусе?! В смысле… не то чтобы я на роман с вами напрашиваюсь…

– Выглядит именно так.

– Неправда! Просто интересно.

– Мне не нравится, как ты одеваешься.

Она машинально посмотрела, во что одета.

– Женщина, Катя, всегда должна одеваться так, будто в любой момент может встретить своего бывшего любовника, – я помолчал, – или будущего.

– Какой вы, однако, знаток женской психологии. А сами одеваетесь черт-те как.

Я удивленно вскинул брови. Ну да, я из отпуска. Без костюма-тройки. Но одет вроде прилично: майка поло, хлопковые брюки и… что там у меня на ногах?

– Брюки хлопковые, поэтому такие мятые.

– Это лен.

– Пусть лен.

– Я про ваш неизменный пиджак, который занимает одно из первых мест в студенческих байках. Он просто ужасен. И очки.

Я на автомате поправил очки и улыбнулся. В общем-то, она права: в институте я всегда ходил в одном и том же клетчатом пиджаке, уродском-преуродском, но пятнадцать лет назад мне казалось, что в нем я выгляжу солиднее. А потом он стал чем-то вроде визитной карточки. Как и страшнейшие роговые очки, которые когда-то носил чуть ли не весь преподавательский состав нашего вуза.

Признаться, в таком комичном виде я хожу только здесь, в стенах института. Как только занятия заканчиваются, вешаю пиджак в шкаф на кафедре, меняю очки и на работу уже еду вполне цивилизованно одетым.

– Очки теперь будут эти. Роговые я потерял.

– Туда им и дорога.

– Громова, ты хамка!

– Почему я хамка? Вы сказали, что я некрасивая, а я лишь ответила, что ваш пиджак ужасен.

– Я не говорил, что ты некрасивая, не передергивай. А пиджак и очки… Скажем так: это часть образа.

– Зачем вам такой неприятный образ?

Я пожал плечами.

– Сравни, как вы относитесь к Аксенову и как ко мне.

Катя задумалась. Аксенов Андрей Витальевич преподавал компьютерную графику и был примерно одного со мной возраста, но одевался как тинейджер: кроссовки, какие-то немыслимые футболки с логотипами музыкальных групп. Отношение к нему было соответствующим – панибратское. А меня они боятся. И уважают.

– «Встречают по одежке», помнишь? Может, кому-то больше нравятся девушки в… – я окинул девочку взглядом, – летных комбинезонах. А я банален, поэтому мне нравятся на женщине юбки, платья, каблуки.

– Фу. Типа нашей секретарши на кафедре?

– Нет, конечно. У Натальи отличная фигура, но она ее стесняется. Все-таки на кафедре постоянно толчется с десяток мужчин-преподавателей, а в сессию еще и стадо половозрелых бычков-студентов. Тут поневоле в мешок завернешься.

– Пожалуй, в такой ситуации, как у нашей секретарши, надо либо очень хорошо выглядеть, либо никак.

– Да, ты права.

– Но вы все-таки не надевайте тот пиджак.

– Без него я тебе больше нравлюсь? – я хитро улыбнулся, а Катя вновь смутилась.

Какое-то время шли по институту молча. Горело только аварийное освещение – темновато, конечно, но можно идти, не натыкаясь на стены. Но девочка крепко держала меня за руку. Да и мне, признаться, не хотелось отпускать ее теплую ладошку – давно я вот так, за руку, ни с кем не ходил.

– У меня всего одна юбка, – сказала Катя разочарованно. – Марку нравилось, как я выгляжу в широких джинсах.

– Я бы тоже тебя только в брезентовых штанах из дома выпускал.

– Почему?

– Ноги потому что красивые. А ты учишься в техническом вузе, где процент женского населения ничтожно мал.

Громова опять густо покраснела от такого ненавязчивого комплимента, и мне почему-то стало ее жалко. Неужели сейчас молодые люди совершенно не говорят комплиментов девушкам? Как зря. Вот простой пример идет рядом со мной: сказал-то всего пару фраз – а она уже дышит в два раза чаще. На улице уже стемнело, воздух был свежим и прохладным после дождя. Я посмотрел по сторонам, прикидывая, как обойти ремонтные работы, развернутые перед институтом.

– Так… Там мы не пройдем, там канаву вырыли… Ага, вон там, кажется, тропинка. – Я опять взял Катю за руку, которую выпустил, когда открывал перед ней дверь, но девочка вывернулась.

– Мне не к метро, я на такси поеду.

– Громова, какое такси? В таком состоянии я тебя не отпущу. Пошли, я тебя довезу.

– На чем довезу? – Она еще ничего не понимала, но уже послушно за мной семенила.

– М-да… Надо взять на заметку, что тебе больше трех рюмок коньяка не наливать. Даже в чай. На машине довезу, балбеска пьяная!

– На машине?! Но вы же всегда на метро ездите!

– Я?! С чего ты взяла?

– Ну… вас часто видят идущим от метро.

– Не от метро, а от… под ноги смотри! – Катька споткнулась о какую-то арматурину, но я рывком поставил ее на ноги. – От перекрестка. Там, за отделением полиции, стоянка платная. Я на ней машину оставляю.

Дальше было не до разговоров: обойти огромный институт, почти по всему периметру окруженный стройкой тоннеля, оказалось тем еще квестом.

У отделения полиции я ее оставил, строго-настрого наказав стоять тихо, ни с кем не разговаривать, конфеты у чужих людей не брать. Она недовольно буркнула, что «вообще-то уже протрезвела!», но стоять осталась, где было сказано. А я пошел на стоянку. Интересно, как девочка отреагирует на машину? У меня «Порше Кайен» – дорогая и бестолковая машина. Одни понты. До сих пор не понимаю, в каком бреду ее купил. Пока прогревался, позвонил Пугачев и слезно попросил заменить его на завтрашней паре у пятого курса. Лекция в восемь утра вообще никак не входила в мои планы, но с другой стороны – пораньше приеду в офис. Катя сидела на каменной клумбе возле входа в отделение полиции и смотрела на мою машину с каким-то едва уловимым презрением. Я коротко посигналил – она отвернулась.

– Громова, – крикнул я в окно, – надеюсь, ты не ждешь, что я тебе дверь открою?

Реакция была ожидаемой: удивление пополам с восхищением. Приятно.

– Это… ваша… ваше авто?

Я не ответил, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю.

– Я пешком, – Катя решительно развернулась в сторону метро.

– Катя, ну что за ясли? Садись уже, поехали!

– А вдруг испачкаю? Мы же по стройке шли и вообще.

– Так, Громова, либо ты садишься, либо я тебя швыряю в багажник и поедешь там!

Девочка обошла машину, пошаркала ногами по асфальту, чтобы счистить с кроссовок грязь, вытерла ладони о джинсы и открыла дверь.

– А танец с бубнами?

– В следующий раз, – буркнула она.

– Можем ехать?

– Она еще и ездит… – Катя картинно потеряла сознание, я довольно усмехнулся. А много ли мне надо для удовольствия? Чтобы молодая девушка восхитилась машиной.

Катя продиктовала адрес, и я с облегчением понял, что живет она в десяти минутах езды от меня, если без пробок. Пока она любовалась салоном машины, крутила головой по сторонам и аккуратно, чтобы не оставить следов, касалась обивки и панели пальчиками, я прикинул маршрут и задумался, строя планы на завтрашний день. Если не задерживаться после лекции, то в офис попаду часам к одиннадцати… Так, не забыть бы бумаги для налоговой захватить. Вера сказала, что еще одна поставка намечается, значит, надо проверить, как… Я оглянулся на пассажирку и мысленно закатил глаза. С такой выразительной мимикой ей можно было родиться немой. Вот как пить дать, сейчас думает, откуда у меня «Порше».

– Катя.

Девочка вздрогнула.

– Что?

– Спроси вслух, а то тебя сейчас разорвет на куски.

– Ну… – она замялась. Значит, точно про машину думает. – Это слишком интимные вопросы.

– Все твои интимные вопросы, – я махнул рукой парню на «Мазде», пропустившего нас в поворот, – написаны у тебя на лбу. Но мне неудобно их читать, не отвлекаясь от дороги.

Катя совсем по-детски набрала в легкие побольше воздуха и скороговоркой выпалила:

– Откуда у простого лектора мог взяться «Порше Кайен»?

– Как ожидаемо. Я не простой лектор.

– Откуда у не простого, но скромного лектора мог взяться «Порше Кайен»?

– Ответ «Купил в автосалоне» тебя не устроит?

– Устроит. Но породит множество новых вопросов. Множества… Подмножества… Множества множеств…

– Боги, что я слышу?! – я хлопнул руками по рулю. – Ты знаешь целых четыре слова из моего предмета! Это за четыре года лекций. Я поражен. А определения знаешь?

– Вы уходите от темы, – Катя напряглась. Конечно же, ни хрена она не знала, иначе бы нормально зачеты сдавала. Даже не понимаю, откуда у нее эти слова всплыли.

– Так, Громова. Выучишь основные понятия теории множеств – расскажу, откуда у меня деньги на машину.

– Блин, – она отвернулась к окну. – Не очень-то интересно. Взятки, наверно, берете.

Я даже поперхнулся от неожиданности. Резко вдавил педаль тормоза, ударил ладонью по кнопке «аварийки» и развернулся к ней.

– Это очень серьезное обвинение, девочка! – Меня затрясло от негодования. – Я никогда не брал и не давал взяток. Да, эта машина очень дорогая. Но куплена на заработанные деньги. Заработанные мною деньги, поняла?

Мы стояли на перекрестке прямо под светофором. Желтые отсветы мерцали на ее лице, и я заметил мокрые дорожки на щеках. Ну вот.

– Катя…

– Я поняла, – она резко отвернулась к окну.

Я поморщился. Надо было что-то сказать, но в голову ничего не шло. Я выключил «аварийку» и тронулся. До самого дома никто не сказал ни слова.

– После… кхм… – Ее голос охрип после долгого молчания и сдерживаемых слез. – После светофора – направо.

Я послушно завернул, припарковался у подъезда и заглушил двигатель.

– Прости. Я…

– Не извиняйтесь. – Она вытерла рукавом ветровки остатки слез и повернулась ко мне. – Это действительно серьезное обвинение. Я не должна была…

У меня сжалось сердце.

– Ты плачешь?.. – Я протянул руку и коснулся ее щеки. Кожа была нежной, как шелк, сразу захотелось прикоснуться к ней губами. Катя закрыла глаза, но в следующий момент отшатнулась. – Мне пора!

Я убрал руку, и ощущение солнечного тепла исчезло.

– Можешь выполнить одну мою просьбу? Не распространяйся о сегодняшнем вечере. И обещаю, что в следующий раз честно отвечу на все твои вопросы.

– А следующий раз будет?

– А ты хочешь?

В ее глазах плескалась надежда пополам с сомнением. Она кусала губы, не зная, что ответить, и не понимала, что все уже и так ясно, девочка!

Я не стал дожидаться окончания ее внутреннего монолога, вышел из машины, открыл дверь и подал руку. И всего-то на секунду дольше задержал взгляд на ее губах, чуть крепче, чем следует, подержал ладошку, и вот уже яркий румянец озаряет ее щеки, сбивается дыхание.

– Эм-м… Мне пора…

Я кивнул. Но руку не выпустил и с пути не отошел. Пауза. Как писал Моэм в «Театре»: взял паузу – держи до конца.

Катя не выдержала первой:

– Слушайте, ну хватит! Я и так уже почти влюбилась.

Я засмеялся.

– Спасибо за прекрасный вечер! – Легко ее приобняв, поцеловал в щеку и сел в машину.

Вечер и вправду был замечательным, а легкий флирт добавил ему особого шарма, но все же не стоит продолжать эту игру дальше: встречаться с собственной студенткой – нет, никогда.

Глава 2

Я проспал. Собрался, как по тревоге, даже кофе выпить не успел, проснулся, уже подъезжая к стоянке у полиции, но на пару успел.

В аудитории привычный бедлам, на сей раз – с дирижером: перед доской стоял парень из третьей группы; в момент, когда я вошел, он поднял руки, призывая народ к тишине.

– Так, все заткнулись! Итак, Громова. Кто тебя подвозил на «Кайене»?

Я посмотрел на аудиторию и поймал взгляд Кати. Она смущенно улыбалась.

– Игорь Владимирович.

– Да ладно! – парень всплеснул руками. – Кольцов ездит на «Порше»?!

– Нет, Карен… Кольцов стоит сзади тебя.

Он круто развернулся.

– О… Игорь Владимирович… – Он протянул мне руку для пожатия. – А мы тут… Представляете, Громову кто-то от ментуры на «Кайене» подвозил! В одиннадцать вечера!

– Я слышал. Садись на место. Только вместо того, чтобы выяснять, кто ее подвозил, спросили бы лучше, что она у отделения полиции в столь поздний час делала.

Студенты заржали. Катя залилась краской и потупила глазки.

Дав народу пару секунд посмеяться и обсудить варианты деятельности Громовой у ментуры «в столь поздний час», я кивком головы вернул внимание.

– Ребят, у вас сегодня небольшие изменения в расписании: сейчас будет лекция у меня, а «электротехнику» Илья Борисович прочитает вам завтра… Но вам ведь все равно?

Им было все равно.

– Тогда начнем. Сегодня мы поговорим с вами о циклических группах. Напомню, что…

 
                                        * * *
 

– Верочка, кофе! – поздоровался я с секретаршей, влетая в офис. – И будем составлять расписание.

Поскольку, помимо своей основной работы, я еще читаю лекции у четырех курсов в институте, раз в полгода приходится составлять четкое расписание моего присутствия как в офисе, так и в институте.

– Вам обзвонились из «Артеса». – Вера поставила передо мной кружку дымящегося кофе и продолжила зачитывать, кто звонил. Интересно, она за все две недели сейчас отчитается? Я сделал глоток кофе и мысленно застонал от удовольствия. Верочка очень старательная. Пять лет назад, когда она пришла устраиваться к нам секретарем, она ничего не умела: к факсу подходила не с той стороны, на телефоне путала кнопки, из-за чего часто сбрасывала звонки, а системный блок компьютера уважительно называла «процессором». Зато кофе варила просто потрясающий. А всему остальному легко научилась в течение пары месяцев.

– …остальные документы исправлены, вам нужно их подписать, и завтра я отправлю их с курьером в банк. Игорь Владимирович, вы меня слушаете?

Я кивнул, хотя практически ни черта не услышал, и достал из портфеля сувенирную ракушку.

– Верочка, это тебе! Специально вез из Испании.

Конечно, наврал. В Испанию мы съездили с Олеськой буквально на три дня, и там не до сувениров было. Но Верочка, при всей своей дотошности, не смогла бы отличить раковину из Средиземного моря от раковины из Черного. Она смущенно ахнула и зарделась. Ну что ты, такая мелочь! Иногда я очень жалею, что в список моих дурацких принципов входит табу на интрижки на работе. А то мы бы с тобой…

Работы действительно было валом. Едва успев составить расписание, я повис на телефоне, одновременно пытаясь отвечать на электронные письма и подписывать документацию, подсовываемую Верой.

Моя фирма занимается реализацией продуктов 1С, а в качестве дополнительного бонуса мы разрабатываем антивирусное ПО, работающее непосредственно с 1С-ом. Ни в десятку, ни в сотню, ни в тысячу «Самых Успешных Компаний по мнению Forbеs» мы не входим, но доход от фирмы достаточно стабилен и высок для того, чтобы я мог позволить купить себе дорогую распальцованную машину, не урезав при этом премии у сотрудников.

Один из огромных плюсов моего офиса в том, что он находится в непосредственной близости от института, преподавание в котором я никак не могу бросить. Ну, никак не могу. Денег это ремесло приносит копейки, времени отнимает много, а уж про силы моральные, особливо в сессию, просто молчу. Год за годом читаю практически одно и то же абсолютно одинаковым, вызывающе тупым студентам и трогательно глупеньким студенткам. Разве что игрушки-побрякушки типа мобильников и ноутбуков у них становятся навороченнее и способы списать на экзамене – техничнее. Но бывает, что в этом стаде баранов вдруг находится действительно понимающий, талантливый человечек, задающий правильные вопросы и грамотно решающий задачи. Который действительно интересуется моим предметом и учится по собственному желанию, а не по указке родителей. Тогда я испытываю почти физическое удовольствие, сравнимое, быть может, с выращиванием цветка из семечки. Жаль, что таких «цветов» всего два-три на курс. Но это стоит того, поверьте.

 
                                       * * *
 

Я сидел на кафедре, лениво разбирая новостную подписку в почте, и как мог боролся со сном – Олеська этой ночью меня просто изъездила. В каком-то своем женском глянце она вычитала, что секс – отличный способ похудеть, если применять определенные «фитнес-позы». Теперь у меня болит все тело, с трудом поворачивается шея, и еще я, кажется, потянул спину. И я так и не придумал, как сообщить ей, что хочу расстаться.

Со скрипом поднявшись со стула, я ногой распахнул дверь.

– Наташ, распечатай мне, пожалуйста… А… Громова?

У стены стояла девочка. Еще чуть-чуть, и я убил бы ее дверью.

– Что распечатать, Игорь Владимирович?

– А… Да, – я протянул Наташе флешку. – Там файл, «Статья» называется. Распечатай, пожалуйста… Ты ко мне?

Катя кивнула.

– Ну, проходи.

Я дал секретарю еще какие-то указания насчет печати статьи, затем прикрыл дверь и присел на край стола. Катя садиться не стала. Выглядела она замечательно: сарафанчик, туфельки. Не студентка техвуза, а нимфа лесная. Прислушалась к моим советам?

– Привет.

– П-привет.

– Выглядишь просто потрясающе.

Она скривилась, пытаясь изобразить улыбку, и буркнула в ответ что-то благодарное. Увидев в ее руках зачетку, я тут же понял, зачем она пришла, и приготовился к представлению. Дело в том, что еще летом ко мне подходил декан нашей кафедры Медведев и, запинаясь, сказал, что проставил кучке студентов мой зачет. В обход меня. Некрасиво, конечно, но «ты бы знал, каким они меня коньяком опоили, сволочи!». Догадываюсь. Но одна девочка-раздолбайка забыла зачетку, и, если она придет и будет клянчить зачет, чтобы я не особенно над ней издевался. Оказывается, девочка-раздолбайка – Громова. Что ж, «особенно» не буду.

Катя нервно постукивала зачеткой по ладони, и было видно, что ей вся эта ситуация ужасно неудобна. Еще бы!

– П-понимаете, тут такое дело… с вашим зачетом…

Ну-ка, ну-ка! Я ухмыльнулся:

– И какое же дело с моим зачетом?

– Я сейчас ходила к Звягину за печатью для зачетки… ну, печать о том, что сессия закрыта… И оказалось, что…

– Что?

– Ну… Что в «амбарной книге» зачет стоит, у меня в зачетке нет…

– Чудовищно! – Я скрестил руки на груди. – И что же ты будешь делать?

И впервые за нашу сегодняшнюю встречу она посмотрела мне в глаза. И поняла, что я все знаю. И мне просто любопытно, как она будет просить. И осмелится ли.

Лицо ее посветлело, она улыбнулась и перестала трястись.

– В общем-то, зачет – это предлог. Просто хотела вам показать, как замечательно сегодня выгляжу.

Ох, и ни фига себе, какие мы дерзкие! Я был разочарован.

– И это все?

– Да.

– А что же с зачетом?

– А что с ним?

– Ну, его же нет в зачетке.

– Почему же? Есть! – Катя открыла зачетку на первой попавшейся странице и помахала ею в воздухе.

– Откуда же он там взялся, если ты его не сдавала?

Я почти услышал, как она мысленно ругнулась.

– Что ж, – я вздохнул, – повторюсь, ты прекрасно сегодня выглядишь. – И указал рукой на дверь.

Катя опять улыбнулась, на сей раз с легким налетом истерики, и направилась к двери, но когда проходила мимо, я схватил ее за локоть и отобрал зачетку. Она высвободила руку, потерла предплечье.

– Больно? – сухо спросил я, доставая ручку из внутреннего кармана пиджака. – Извини.

– Не надо… – прошептала девочка, глядя, как я пишу название предмета.

– Ты же за этим пришла? Проставить зачет, который мне не сдавала. Который вообще не сдавала.

Я расписался, спросив, какое число ставить. Убрал ручку, протянул зачетку.

– Не люблю, когда мне врут. Свободна.

Она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я досадливо пнул стул. Стало противно. Черт, ведь просто до дома довез, и тут же – проставь зачет на халяву. Ну, приди ты, расскажи все честно, нет! Надо из себя скорчить хрен знает что.

Как остальные это терпят?! Тот же Голубев – кажется, на каждом курсе факультета трахнул как минимум трех студенток при условии, что их обычно и так четыре-пять штук на поток. Неужели он им теперь просто так оценки проставляет? Я старый, наивный мудак.

Пока ходил заваривать себе растворимой кофейной бурды, пришел Дима и предложил разобраться с бумагами о сдаче нашего зачета за прошлый семестр, решив, видимо, окончательно испортить мне настроение.

Дима – один из моих «цветов». Доставал, помню, на лекциях – страшное дело! Въедливо вникал в каждую тему, каждую формулу заставлял доказывать по несколько раз с разными условиями. Зато окончил институт с алым дипломом и вернулся преподавать. Теперь мы в связке: я читаю лекции, он ведет семинары. Он еще и мой тезка – Кольцов, что породило наши с ним клички: Старший и Младший. И, кажется, мы еще неплохо отделались…

– …Но вот что странно, Игорь Владимирович, – он протянул мне какой-то список, – студенты, выделенные маркером, зачет мне не сдавали, а он проставлен в «амбарной книге», я проверял. Но, помнится, вы на тот момент уже ничего не принимали, значит…

Господи, подумалось мне, и ведь не в лом такой хреновиной заниматься. Хотя, если не ему, так мне пришлось бы во всей этой макулатуре копаться. Маркером были выделены именно те поганцы, которым зачет проставил Медведев. Пока я соображал, как отбрехаться, в дверь кто-то поскребся.

– Войдите.

В кабинет вошла Катя. Младший радостно вскрикнул.

– О, Громова! Ты-то нам и нужна!

– Зачем? – хором спросили мы с девочкой, переглянулись и отвели глаза.

– Я тут на днях проверял свои записи и обнаружил, что у меня нигде, – он выделил слово «нигде», – не отмечено, что ты сдала зачет. Однако в ведомостях отметка о сдаче есть. Как ты это объяснишь? Как объяснишь это ты и… – он порылся в бумагах на столе, выудил какой-то исчерканный лист и зачитал: – Карен Геворкян, Антон Малахов, Марк Мельников и Мария Назарова.

– Я именно по этому вопро…

– Они сдавали мне, – устало перебил я, пока она не наболтала лишнего. – А я забыл это отметить. Дело было после пьянки… в смысле празднования дня рождения Медведева, Николая Игоревича, и в этом бардаке я не нашел наши с тобой списки. Потом забыл.

– Ага… – Младший если и не поверил этой истории, то хотя бы сделал вид. – Что ж, тогда…

– Дим, давай мы с тобой завтра разберем всю эту макулатуру. Сейчас совсем не до этого.

– Да без проблем! – Дима сгреб бумажки в свою сумку, бодренько закинул ее на плечо и, чуть ли не насвистывая, умчался на пару.

Мы остались вдвоем.

– Что тебе еще проставить? – Я потер покрасневшие от недосыпа глаза.

Катя села на место Младшего.

– Вы устали… – сочувственно протянула она.

– Очень… День на работе был тяжелый. Еще и ты с этим идиотским зачетом.

– На работе?

– Ты ведь не думаешь, что преподавательская деятельность – моя основная работа?

Она не стала отвечать. Потупив глазки, ковыряла ногтем дырку на моем столе.

– Простите меня.

– За что?

– Я вас обманула… с зачетом. Мы его не сдавали. Нам Медведев все подписал, а я в тот день зачетку забыла. А сейчас Звягин увидел пустую графу и послал меня к вам. Выдавать ребят нельзя, вот я и попыталась… Даже не знаю, чего я пыталась.

Я тоже не знал, чего она пыталась, поэтому молчал, пока она что-то лепетала себе под нос.