Текст книги "Не отпусти нас"

Юлия Бузакина
Не отпусти нас

Глава 1

– Мама, мама! Она забрала мою куклу!

– Это моя кукла!

– Моя! Ты свою дома забыла! Мама! Ма-а-а-ам!

Похожие друг на друга как две капли воды четырехлетки отчаянно бились за жутковатую куклу из «Школы Монстров» на заднем сиденье немецкого автомобиля. Моих дочек можно было различить только по цвету глаз – у сидевшей справа глаза были изумрудно-зеленого оттенка, а у сидевшей слева – цвета маренго.

Я притормозила у светофора и смерила девочек строгим взглядом.

– Маша, прекрати забирать у сестры ее куклу! – шикнула на сидящую справа дочку. – Иначе я тебя высажу из машины! Пойдешь до детского сада пешком!

Насупившись, Маша швырнула игрушку в сестру.

– Подавись своей Вульфи!

– Ай, больно! Сама подавись! – вскрикнула та.

Подхватив едва не упавшую за сиденье куклу, Саша принялась хмуро приглаживать ее волосы.

– А теперь извинитесь друг перед другом! Где это видано, чтобы сестры ссорились? – мой суровый взгляд встретился с глазами девочек в зеркале заднего вида.

Девчонки молчали. Я уже собиралась отчитать обеих, но показался опасный перекресток, и пришлось сосредоточиться на дороге.

Вот и самый лучший детский сад в городе. Чего здесь только нет для придирчивых родителей – и бассейн, и танцы, и даже индивидуальные занятия с психологом!

У входа стояла их любимая воспитательница. Она собирала детей на крыльце, чтобы отвести завтракать.

От сердца отлегло: не опоздали! А ведь я думала, что они не успеют вовремя с этими пробками. Как же хорошо, что еще есть пять минут до начала занятий!

Заметив мою машину, воспитательница приветливо взмахнула рукой. Я улыбнулась в ответ и уже собиралась свернуть к усыпанной желтыми кленовыми листьями парковке, как вдруг из-за поворота вылетел автомобиль.

Роскошный черный внедорожник, сверкнув на осеннем солнце полировкой, подрезал моего «немца», и я едва вписалась в поворот.

– Смотри, куда едешь, урод! У меня дети на заднем сиденье! – открыв окошко, зло выкрикнула я.

Мой взгляд полыхнул яростью по водителю и его статному пассажиру с мужественным профилем, а в следующий миг сердце гулко ухнуло и полетело куда-то вниз. Зеленые глаза пассажира, такие знакомые и до боли родные, пронзили меня насквозь, лишив способности дышать. Внедорожник скрылся за поворотом, а я оцепенела.

– Мамочка, мы побежали!

– Мамочка, пока! Заберешь нас в пятнадцать? Заберешь?

Я машинально кивнула. Подождала, пока девочки выберутся из машины и добегут до стоящей у порога детского сада воспитательницы, а потом невидящим взором уставилась на свой маникюр. Я узнала пассажира черного внедорожника. Перед глазами поплыл туман – я не видела его несколько лет. Воспоминания, давно угасшие, внезапно ожили вновь. Впившись пальцами с красивым маникюром в кожаную обивку сиденья, я закрыла глаза.

…Сентябрь две тысячи шестнадцатого.

Губернаторские выборы никого не оставили равнодушными. Мой старший брат Сергей Коломейцев сам руководил избирательным штабом. Он никогда никому не доверял, только мне. Менеджер по связям с общественностью, я отвечала за его самые важные встречи, а хорошо известный в городе бизнесмен Владимир Метелин финансировал Сергея, как самого сильного кандидата на пост губернатора. Из нас троих получилась отличная команда: влюбленные друг в друга, мы с Метелиным собирались сыграть свадьбу после окончания предвыборной кампании, а Сергей уверенно шел к победе, обгоняя конкурентов. По-другому быть не могло: в родном крае Сергея любили. Выходец из рабочей семьи, он всегда выступал за нужды простых людей.

Уже были разосланы приглашения на свадьбу партнерам по бизнесу и близким друзьям, а свадебное платье из Милана обещали доставить в салон в ближайшие дни. Я усиленно тренировалась ставить на документах новую подпись.

Надежда Метелина… Как же красиво звучит! Витиеватая «Н», а потом заглавная «М» – подпись выходила великолепной.

Но что-то пошло не так. У Сергея появился активный соперник, предвыборная кампания которого набирала обороты.

За несколько дней до выборов на электронную почту Метелина пришло тревожное письмо со странным содержанием. В письме указывалось, что Сергею Коломейцеву стоит отойти в сторону, а господину Метелину – унять свой неуемный энтузиазм и прекратить финансировать предвыборную кампанию, иначе они лишатся своей прекрасной помощницы.

«Мы не отступим! – разозлился Сергей. – Регионом должны управлять свои люди!»

Я не разделяла яростной уверенности брата. На душе было тревожно.

«Надя, быстрее! Опаздываем на встречу с телевизионщиками! – торопил меня в то осеннее утро Сергей. – Машина ждет!»

«Я сумочку забыла, Сереж! Там же все ответы на вопросы!»

«Надя! Да что ж такое сегодня?.. Быстро, быстро! Туда и обратно уже с сумочкой!» – поправляя пиджак роскошного костюма, прикрикнул на меня брат. Я понимала: у него нервы. У нас у всех нервы с этими выборами.

Торопливо взбежав по ступеням, я зашла обратно в дом.

Застегивая пуговицы на рукавах белоснежной рубашки, по широкой лестнице спускался Метелин. Он должен был ехать вместе с оператором на другой машине.

Наши взгляды встретились. Улыбка едва коснулась губ моего будущего мужа, а взгляд зеленых глаз был полон нежности.

У меня перед глазами поплыли обрывки охватившей нас под утро страсти, и я в смятении зарделась. Как же я его любила! Как трепетала в его руках на шелковых простынях!

В следующий миг раздался грохот и звон бьющегося стекла. Стреляли из автоматов по окнам в холле. Стреляли дерзко и нагло, на поражение, нисколько не заботясь о том, что под шквал огня могут попасть невинные люди.

Метелин успел. Сбил меня с ног и накрыл собой. По белоснежной рубашке растекались пятна крови – предназначенная мне пуля безжалостно впилась в грудь моего будущего мужа.

За окнами что-то громыхнуло – страшно, оглушающе, – и вскоре в разбитые окна потянуло черным дымом.

Шофер, которого поторапливал Сергей во дворе, завел мотор, и снова вспыхнуло пламя. Полетели обломки. Едкий запах гари разъедал глаза, и ничего не было видно.

Я помнила, как мы с раненым Метелиным ползли по осколкам к входной двери. От осколков кровь была повсюду – на моих коленях, на ладонях, на болтавшейся на плече сумочке. Но больше всего меня пугало кровавое пятно на груди любимого мужчины. Так близко со смертью я столкнулась впервые, и от страха едва могла дышать.

Прислонившись к стене, я достала свой мобильник и набрала номер охраны.

«На помощь… в нас стреляли… пожалуйста, вызовите „скорую“…» – хрипела в трубку я. Губы, будто одеревенели. Язык совсем не слушался.

– Не умирай, Вова! Умоляю, не умирай… – сжимая холодеющие пальцы любимого дрожащей рукой, едва слышно шептала я.

…Гранитное надгробье, высеченные золотом буквы: «Коломейцев Сергей Максимович». Сереже было всего тридцать. Самый молодой из кандидатов в губернаторы, он не дожил до дня выборов несколько дней.

«Надя, тебе надо уезжать отсюда», – сказал мне тогда Метелин.

Растерянная, заплаканная, – я стояла в его больничной палате и беспомощно куталась в белый халат.

«Уезжай, Надя! Без меня у тебя будет шанс начать все сначала. Посмотри на меня! Я – плохой защитник…»

«Нет, нет!.. Если хочешь, мы можем отложить свадьбу. Или вообще ее не играть! Зачем нам свадьба, Вова? Мы ведь можем просто любить друг друга?» – дрожа всем телом, бормотала я.

Метелин молчал. Осунувшийся и бледный после перенесенной операции, он едва мог говорить.

«Ты не любишь меня, Вова?! Совсем не любишь?!» – в отчаянии воскликнула я.

«Я люблю тебя. Слишком сильно люблю… Но в сложившейся ситуации я плохой защитник. Если останешься рядом со мной, с тобой не станут церемониться. Ты была доверенным лицом Сергея. По замыслу заказчиков ты должна была сгореть в той машине вместе с ним, а меня должны были расстрелять в холле собственного дома. Уезжай домой, Наденька! Там тебя не станут искать. Без меня у тебя будет шанс начать все сначала. А я… в моем нынешнем состоянии я только подвергну твою жизнь опасности».

«Не бросай меня… Умоляю, не бросай… Без тебя меня нет…»

Цепляясь за его крепкие пальцы, я молила его и плакала.

«Не глупи, Наденька! – хрипло шептал он. – Без меня ты выживешь. Рядом со мной – нет. Для меня нет ничего важнее твоей жизни… Если… если что-то изменится, я найду тебя. Но лучше – начни все сначала. Сейчас я – твое проклятие».

Превозмогая слабость после ранения, он обнимал меня дрожащими руками, дарил обжигающие болью прощальные поцелуи, а мне хотелось умереть. Мысль об отъезде в родной край, где кроме грубой тетки, владевшей закусочной на окраине города меня никто не ждал, казалась невыносимой.

…Я так и уехала к себе домой с подаренным им кольцом на пальце, а потом еще долго не могла заставить себя его снять. На мой счет в банке поступила крупная сумма денег, но я не смела к ним прикасаться. Разлука с Метелиным ныла в груди, жгла глаза и никак не отпускала.

Через месяц в прессе мелькнуло упоминание о Метелином и его новой пассии – красивой манекенщице Полине. Оправившись после ранения, Метелин улыбался журналистам, целовал Полину на камеру, и та сияла.

Мне в то время нездоровилось. А новости о любимом мужчине, выбравшем себе другую невесту, только усугубляли ситуацию.

– Может, у тебя кишечный грипп? – с подозрением посматривала на меня тетка.

Я отмахивалась.

– Запишись на прием к терапевту! Больно странные у тебя симптомы! Заразишь меня, кто в закусочной работать будет?

Измученная непонятной простудой и бессонницей, я записалась на прием в медицинский центр.

– Мне нужны какие-нибудь успокоительные таблетки. Меня мучает депрессия и плохое самочувствие, – устроившись на стуле для посетителей, сообщила терапевту я.

– Давайте начнем со сдачи анализов.

– Может, просто выпишете мне успокоительное?

– Нет таких таблеток, которые могут вылечить душу. Давайте, все же проведем небольшое обследование.

– Хорошо, как скажете.

Я тогда раздражалась. К чему мне обследование? Я здорова. Просто нервы расшалились, и изжога по утрам покоя не дает…

– У вас будет ребенок, – как приговор, прозвучали слова врача.

– Нет, нет… вы, наверное, ошиблись, – сжав в руках сумочку, я попятилась к выходу. – Не может этого быть…

– Мне лгать ни к чему, – покачала головой она. – Сходите на УЗИ.

Измученная токсикозом и бессонницей, я рассматривала в интернете фотографии цветущей соперницы и мужественный профиль еще недавно такого родного Владимира, и не находила себе места.

Скрининговое УЗИ первого триместра показало, что я жду близнецов.

Брошенная на обочине его жизни с двумя детьми под сердцем, я больше не хотела просыпаться по утрам.

В феврале известный бизнесмен и его новая фаворитка сыграли шумную свадьбу, о которой не трубил, разве что, ленивый. Обсуждали все – и украшенное бриллиантами платье невесты, и программу свадьбы, и галантность мужественного жениха.

Предательство любимого мужчины сожгло меня дотла. В тот день, когда он женился на другой, у меня открылось кровотечение, и меня забрали в больницу. Преждевременные роды удалось остановить, но меня больше не отпускали домой. Запертая в палате, я стеклянными глазами рассматривала февральскую оттепель за окном. Мне казалось, что такая бесформенная и отекшая, с бледным, заплаканным лицом, – я превратилась в некрасивую статую, которая застыла после вынесенного любимым мужчиной приговора.

Владимир прошелся по моей жизни, и в довершение всего оставил двойной подарок: в начале марта я родила слабых девочек – Марию и Александру. Новорожденных тут же забрали в реанимацию и еще месяц выхаживали в барокамере.

После рождения дочек у меня пропала гордость. Какая гордость, если детей двое вместо одного, их надо чем-то кормить, а цены на детское питание и памперсы заставляют нервно вздрагивать?

Когда девочкам исполнился месяц, их разрешили забрать из больницы. Я сняла со своего счета деньги, которые Метелин швырнул мне, желая откупиться за смерть брата.

Часть денег мы с теткой использовали для обустройства детской комнаты и на бытовые нужды, а другую часть я вложила в теткин бизнес. Мы продали ее закусочную на окраине города и выкупили помещение под ресторан рядом с городским парком. Ресторан назвали «Азалия». В парке азалии были повсюду, и мы долго не раздумывали над названием.

Сейчас, несколько лет спустя, наш семейный ресторан считался одним из лучших заведений. Местные жители и гости предгорья любили завтракать, обедать и ужинать, любуясь красивым парком на фоне заснеженных горных вершин, а мы с Ярославой заботились о том, чтобы блюда в ресторане были такими же вкусными, как и пейзажи за окнами.

Как странно – владея самым лучшим на всю округу отелем «Гранд», за пять лет Метелин ни разу не появился в городе. Я знала – он вычеркнул из жизни жуткие воспоминания о смерти Сергея и заменил меня красивой манекенщицей по имени Полина, чтобы больше никогда не возвращаться в тот сентябрьский кошмар, в котором он побывал несколько лет назад.

Но неделю назад у «Гранда» появились новые владельцы – Омаровы. А накануне у Метелина умерла мать.

«Вряд ли его приезд связан с продажей отеля. Скорее, он приехал на похороны, – таращась на свои ногти, бессвязно размышляла я. – Скорее бы он уехал и больше никогда не возвращался».

…Парадная дверь детского сада захлопнулась – воспитательница увела детей в корпус. А я так и сидела в своей машине, позабыв о том, куда собиралась.

Глава 2

Я ни разу не ездила к его отелю, желая забыть произошедшее не меньше него, но все эти годы тоска по отцу моих дочек сжигала меня изнутри, и от нее не было никакого спасения.

Сейчас мне казалось, что затянувшуюся тонкой коркой рану безжалостно вскрыли вновь, позабыв дать наркоз. Сны, в которых я снова и снова возвращалась в тот сентябрьский день, едва угаснув, вспыхнули с новой силой.

На панели управления завибрировав, едва не упал мобильник, и я, вздрогнув, впилась в него пальцами.

– Надя! С Омаровым через полчаса встреча, ну, где тебя носит?! – вопила тетка Ярослава на другом конце провода. – Возвращайся немедленно в ресторан!

– Еду уже, – сквозь зубы процедила я. Поправила безупречно уложенные длинные темно-русые волосы, подвела губы гранатовой помадой и повернула ключ в зажигании.

Я знала, почему тетка злится: чета Метелиных пренебрежительно отклонила ее предложение устроить поминки по усопшей в ресторане «Азалия». Заказ уплыл в другой ресторан.

«И очень хорошо, что он уплыл», – радовалась в душе я. Черт с ними, с деньгами! Я бы не вынесла на своей территории госпожу Метелину и ее полный презрения взгляд. Я до сих пор с отчаянием вспоминала те дни в больнице, когда фотографии красивой невесты и статного жениха заполонили интернет, а я осталась без поддержки и едва не потеряла своих дочек.

«Как бы там ни было, это только мои девочки. Выбросив меня из своей жизни, Владимир, сам того не ведая, оставил сокровище, которое я никогда ему не отдам. Моих дочек», – мелькнула мстительная мысль.

Повернув ключ в зажигании, я поехала в ресторан, встречать новых владельцев «Гранда».

Заняться организацией делового приема в новом доме Шерхана Омарова было необходимо. Ведь дружба с таким крупным клиентом на вес золота, а конкуренты ресторана, которым владеем мы, не дремлют. Если удастся завоевать симпатию Шерхана, клиентов у семейного ресторана будет достаточно.

К тому же, у тетки были на Шерхана Омарова свои планы: в свои пятьдесят три тот был холост и сказочно богат, а она в сорок четыре тоже еще ничего – привлекательная, пышущая жизнерадостностью жгучая брюнетка. Отчего бы Шерхану не присмотреться к Ярославе?

Я к симпатиям тетки относилась со скептицизмом. У меня свое правило – никаких шашней с заказчиками.

Я подъехала к ресторану «Азалия» как раз в тот момент, когда тетка во всей красе встречала делегацию от Омаровых.

Но зря моя родственница укладывала волосы и покупала стильное платье из последней осенней коллекции. Шерхан не приехал, прислал вместо себя племянника.

Нахальный, лишенный каких-либо комплексов – Рустам Омаров впился в меня полным жадного любопытства взглядом. На безымянном пальце его правой руки мерцало обручальное кольцо, но это не мешало ему откровенно рассматривать других женщин.

«Интересно, он уже привез своих жену и детей, или пока еще наслаждается свободой вдали от дома?» – мрачно размышляла я по дороге в малый зал, где принимали заказы от особых клиентов.

В городе давно сложился свой круг общения. Все друг друга знали – у кого какой бизнес, какие проблемы. Чужаков не любили.

Омаровы были чужаками. Амбициозные и самоуверенные, они выкупили «Гранд» и теперь думали, что им все дозволено.

«Как дикие, честное слово», – думала я, с досадой посматривая в горящие нехорошим огнем карие глаза Рустама и куталась в отороченную натуральным мехом бордовую накидку из шерсти.

Тетка недовольно фыркала, подсовывала прибывшему Рустаму меню, но не подавала вида, что расстроена.

– Дался он тебе, этот Шерхан?! – когда договор на услуги был подписан и Рустама наконец выпроводили из малого зала, хмыкнула я. – Вот увидишь, от них будут одни проблемы.

– Знаю. Но у них в глазах огонь! Таких страстных мужчин среди местных не найдешь.

– Наверное, потому что все местные к тебе уже остыли?

– Не дерзи мне, девочка! – сверкнула злым взглядом тетка. – Дела минувших дней никого не касаются! А вот Шерхан – настоящий мужчина. И приехал он без женщины. Я справки наводила.

Я передернула плечами под шерстяной накидкой и поднялась из-за стола.

– Поеду девчонок забирать. Время уже пришло.

– Нет, попроси Дамира их забрать! Клиентов сегодня прилично. Я на кухне зашиваюсь, повара не справляются с нагрузкой!

Опытный альпинист, Дамир входил в отряд Службы спасения в горах, а еще за хорошую плату он помогал нам с рестораном. Не было лучшего управляющего для ресторана, чем Дамир. Мне нравилась его уверенность в себе и знание опасных окрестностей, которые за годы работы в Службе спасения Дамир исколесил от и до. А еще он легко ладил с моими непоседливыми дочками, и это качество было бесценно.

Я кивнула и вышла. Дамир, так Дамир. Он не откажет, привезет девчонок.

Потом я запрусь в дамской комнате и буду вспоминать мелькнувшие зеленые глаза такого любимого когда-то мужчины. А пока надо держать марку. По-другому нельзя.

Глава 3

В этот холодный октябрьский полдень по загруженной дороге в сторону старого кладбища медленно двигалась траурная церемония. Притормозив у высоких кованых ворот, катафалк свернул к усыпанным желтыми листьями могилам.

Красные гроздья зарослей дикого шиповника отчетливо проступали среди не успевших набрать рост грабов и ольхи.

С проселочной дороги вывернул сверкающий черный внедорожник. Пристроившись позади катафалка, он чинно последовал за ним.

Двери распахнулись, и немногочисленные участники церемонии выбрались на свежий воздух. Уворачиваясь от ветра, они принялись ждать, когда вынесут покойную, чтобы проводить ее в последний путь.

Из внедорожника выпрыгнул охранник и суетливо открыл заднюю дверцу. Вскоре на сырую землю ступили стройные ножки в изящных кожаных сапожках. Госпожа Метелина прибыла, чтобы попрощаться со своей свекровью. Прикрыв черной кружевной шалью красивое лицо, она с легкой тревогой в чуть раскосых глазах искала силуэт мужа. Ветер безжалостно всколыхнул ее светлые волосы, и она осторожно придерживала их тонкой изящной рукой.

За четыре года брака с Метелиным Полина видела свекровь всего два раза, поэтому внезапная смерть его матери никак не отразилась на ее состоянии. Скорее, ее раздражала связанная с похоронами суета и убитый горем супруг. Больше Полину беспокоил ее собственный отец. Он болел долго и тяжело, и никакие деньги не могли помочь излечить мецената.

На кладбище было мрачно и сыро. Сквозь рваные облака проступало яркое солнце, но дующий со стороны гор ветер сводил на нет все его усилия прогреть воздух.

Из катафалка вынесли гроб. Следом вышел сын усопшей. Бледный и осунувшийся, Владимир сильно переживал. Он был очень привязан к матери, и его сердце отказывалось принимать ее смерть наотрез.

Священник в длинной черной рясе с молитвословом в руках заторопился к прибывшим – усопшая придерживалась православных канонов.

Быстро читались молитвы на непонятном древнерусском языке.

Подошли работники кладбища и подняли крышку гроба.

Усопшую опустили в землю рядом с давно покоящимся отцом Владимира и начали забрасывать землей. Сотрудники кладбища не могли иначе – со стороны трассы двигалась следующая процессия. Даже на старом кладбище все было поставлено на поток. К горю тоже привыкли. Оно никого не трогало.

Владимир с горечью взглянул в сторону глубокой ямы и с отчаяньем провел по лицу рукой. Скулы свело судорогой.

– Прощай, мамочка, – сорвалось с его обветренных губ.

Он сгреб горсть земли и бросил на крышку вместе со всеми. По колючей щеке против воли покатилась слеза.

Полина, увязая шпильками красивых сапожек в сырой земле, добралась до мужа и взяла его под руку. Мысль, что скоро подобное ожидает и ее отца, заставляла ее нервничать.

– Вова, я не смогу остаться, – сбивчиво зашептала она. – Сам понимаешь, как важно, чтобы папа не составил никакого завещания в мое отсутствие. Никодим вьется вокруг него днем и ночью.

Владимир понимающе кивнул и накрыл тонкую руку супруги своей теплой и широкой ладонью. Никодим был внебрачным сыном мецената Горбушина и постоянно вился вокруг отца, убеждая его оставить ему львиную долю наследства.

– Поезжай, Поля. Я здесь уж как-нибудь сам.

Он понимал – она волнуется. За отца, за свое будущее.

После поминок Полину увезли на черном внедорожнике в аэропорт, и она улетела в Москву.

Поминавшие мать родственники и друзья быстро разошлись, и Метелин остался один. В дом матери ему совсем не хотелось возвращаться – там за каждым углом его поджидали воспоминания.

Он сел за руль и погнал машину вперед.

В последние годы он не приезжал на родину. Смерть лучшего друга заставила его искать пристанища на чужбине, и только смерть матери пригнала его обратно.

Родная земля пахла осенней сыростью, а заснеженные горные вершины у основания уже тронули помешанные на оранжевом и красном оттенки. В воздухе стояла тишина – пронзительная, звенящая. Казалось, природа застыла в ожидании настоящей прохлады.

Метелин не удержался и приоткрыл окно. В мужественное лицо пахнуло холодным воздухом, и он невесело улыбнулся. Пригладил коротко остриженные темные волосы и сверкнул жадным взглядом изумрудно-зеленых глаз в сторону городского парка.

Воспоминания… Они накатывали темными волнами, душили, заставляли захлебываться в отчаянной горечи, и Владимир судорожно сжимал крепкими пальцами руль.

Медленно, будто против воли, машина свернула с центральной дороги, и, разметая желтые листья, понеслась через знакомый перекресток.

Ресторан «Азалия» – резанула по глазам вывеска. В стеклянной витрине мелькнуло знакомое женское лицо – аккуратный носик, чуть пухлые губки, большие серые глаза, в которых, как ему раньше казалось, можно утонуть… И самое главное украшение – темно-русые волосы, длинные, тяжелые. Ему ли не помнить, как они рассыпались шелковой волной по ее обнаженной спине?

Воспоминания нахлынули с такой силой, что сдавило в груди и стало нечем дышать. Он не видел Надю четыре года, а она ни капли не изменилась. Только стала еще краше с этой гранатовой помадой.

Метелин угрюмо взглянул на раздающую указания за стеклом официантам Надю. Интересно, как она живет? Есть ли у нее муж и дети? Она ведь так мечтала о детях! Общих с ним детях…

Он думал, если отошлет ее обратно в родной край, спасет от смерти. Имя Нади было тесно связано с ее братом Сергеем, которого убили. Убили нагло и бессовестно, средь бела дня, не страшась никого и ничего. Сам Метелин чудом остался жив. Его заставили подписать документ и отказаться от лакомой части бизнеса в Москве. Он же молился только об одном: чтобы не тронули Надю. И ведь знал, что с ней могут сделать, чтобы управлять им. После того, как Надю посадили в самолет, на него очень сильно давили.

Ему пришлось согласиться на неприемлемые условия конкурентов. Он был готов на что угодно, только бы отвести смерть от Нади.

Его выручил известный в определенных кругах меценат Горбушин. Взамен за свою услугу он потребовал от Владимира жениться на его дочери – подающей надежды юной манекенщице. Горбушин не желал, чтобы тело и лицо Полины украшало подиумы, и очень ловко обстряпал с Метелиным сделку. Метелин не раздумывал над предложением мецената, и вскоре Полина пропала с подиумов. По приказу отца она дала согласие на брак с неприступным и холодным Владимиром.

Владимир понимал – у Полины нет к нему никаких чувств. Она безумно любила одного из своих спонсоров и имела несчастье от него забеременеть. Насильно отправленная родным отцом в клинику, она едва не погибла. Сейчас Полина просто боялась отца и покорно играла свою роль примерной жены, загнав глубоко внутрь амбиции и мечты юности. Да и сказывалась разница в возрасте: на момент заключения брака ей едва исполнилось двадцать лет. Разрыв в десять лет – считай, целое поколение. Какие там общие интересы? Он любил охоту и пострелять, она была влюблена в моду. Сломленная родным отцом, после неудачного медицинского вмешательства она постоянно болела, и ничто не помогало восстановить ее здоровье.

Он тоже был хорош – относился к Полине, как к младшей сестре, и никакие обязательства не могли выжечь из его сердца родной край и Надю. Его душа всегда тянулась сюда. К той, которая прошла по его жизни и оставила в ней неизгладимый след. К той, которую на много лет отправил в ссылку. К любимой и единственной. К той, у которой он был первым. Он ехал сюда только ради того, чтобы украдкой на нее посмотреть. И вот он здесь.

А она была так близко – за стеклом в нескольких шагах от него.

Метелин уже хотел было выйти из машины и заглянуть в ресторан, как перед его внедорожником затормозила добротная иномарка.

Оттуда вынырнули две девочки, и со всех ног бросились к стеклянной двери.

– Мама! Мамочка!

– Мама!

Зазвенела музыка ветра на входе, и девочки, похожие друг на друга, как две капли воды, повисли на его Наде.

Из иномарки выбрался крепкий мужчина в джинсах и серой куртке. Его светлые волосы трепал осенний ветер, а голубые глаза неотрывно следили за малышками.

Метелину показалось, что ему выстрелили прямо в сердце. Взгляд зеленых глаз – резкий, неожиданный, прямой – пронзил соперника насквозь. Что-то свело в груди глухой болью.

Вот и ответ на его вопрос, счастлива ли она. Есть у нее дети. И муж есть. Все, о чем она мечтала. Только почему ему так больно смотреть на ее счастье?

Он с досадой завел мотор и, нажав на газ, окинул невидящим взором маленькую парковку перед рестораном. Машина сорвалась с места и понеслась по узкой дороге обратно к перекрестку.