Текст книги "Осязаемая реальность. Остаться самим собой"

Все это время Марина жила одна с детьми. Она почти не вспоминала свою бывшую семейную жизнь и все мечтала встретить человека, который стал бы для нее близким и родным, с которым ей было бы тепло и интересно жить. Плохо жить она умела сама. Встреч с мужчинами в ее жизни было много, но все эти люди были не те, о ком она мечтала. Совсем не те. А время неумолимо шло, даже не шло, а летело.

Девочки подрастали, учились и были с ней рядом. Скучать с ними не приходилось. В издательстве хватало работы и общения. Она приходила домой и падала на кровать от усталости.

Она почти не вспоминала Максима, более того, она его постепенно совсем забыла и ни о чем не жалела. Из, казалось бы, родного человека он превратился для нее в абсолютно чужого. Они не поддерживали отношения. Последние годы он работал в Германии, девочки ездили к нему на каникулы. В это время Марина отдыхала, много читала, спала, ходила гулять в парк.

В один из таких свободных дней, в августе, Марина подыскала себе в парке, среди густых кустов сирени, уютную скамеечку, чтобы спокойно посидеть и почитать книгу. На скамейке была разложена чья-то свежая газета.

Первым, что бросилось Марине в глаза, был заголовок о взрывах самолетов Ту-154 и Ту-134 в воздухе над Тульской и Ростовской областями, осуществленных террористками-смертницами. Погибли 90 человек. Ответственность за теракт взял на себя Шамиль Басаев.

Вчитавшись внимательнее, среди имен погибших она увидела фамилию своего преподавателя, Леонида. Как выяснилось позже, он летел на какую-то конференцию, где должен был переводить доклады немецких специалистов в области сельского хозяйства. Марина решила сходить выразить соболезнования его родным и близким, начала наводить справки.

«Родных и близких» не оказалось. Только друзья и бывшие ученики. Леонид так и не женился. Никто не принял участия ни в каких опознаниях. На похороны и поминки пришли одни мужчины.

И одна женщина – Марина, которую никто не знал и никогда до этого не видел. Это было странное прощание, все смотрели в потолок с пожеланиями того, чтобы земля усопшему была пухом.

В этот же год ушел и Коростылев, Марина присутствовала на его похоронах. Ее пригласила Света, постаревшая, поседевшая и угасшая с годами. Она старела значительно быстрее вместе с Коростылевым, который был старше ее на двадцать лет. Даже дети их казались почему-то старше своих лет.

Уже после поминок Света сообщила последнюю новость о том, что Лютик в пьяном виде на машине выехал на встречную полосу и врезался в бетонное ограждение.

– Может, хоть после этой аварии бросит пить, напишет что-нибудь. Говорят, уже несколько месяцев лежит в какой-то убогой городской больнице. Сын мог бы ему помочь, но он и с ним умудрился разругаться, – грустно проговорила Света. – Всю жизнь сам себе обгадил, идиот несчастный. Как же мы с тобой тогда ужасно вляпались на этой чертовой даче у Репы!

Женщины договорились больше не теряться и время от времени созваниваться.

А еще через полгода совершенно случайно Марина увидела в продуктовом магазине Лютика – в инвалидной коляске и в сопровождении его когда-то молодой, а теперь тоже постаревшей и тоже спившейся жены.

Лютик Марину не видел, после аварии лицо его было сильно изуродовано, одет он был ужасно, как бомж. Оба они, Лютик и его жена, были навеселе, в руках у жены была бутылка водки, они покупали дешевую колбасу. Лютик громко давал рекомендации, не стесняясь в матерных выражениях. Народ у прилавка с неприязнью смотрел на инвалида, не реагируя на его реплики. Совершив, в конце концов, удачную покупку, счастливая парочка покатила в направлении парка.

Марина проводила взглядом человека, который, случайно или не случайно, сыграл такую ужасную роль в ее жизни…

Марина и не заметила, как уснула на диване в гостиной. Ей снилось, что она читает книгу, в которой каждая страница была частью ее жизни. Она пыталась найти какую-то нужную ей страницу, но не могла: вся нумерация страниц была перепутана. Она продолжала упорно искать, но все никак не находила. Она искала, искала, пыталась вырвать лишние страницы, но они не вырывались, а, наоборот, становились твердыми, как картон.

Под утро в гостиную вошел ее новый муж – Вадим.

– Душа моя! Ты так крепко уснула, я не хотел тебя беспокоить. Иди, ляг удобно в кровать, поспи еще немного. А я сам провожу девочек на работу. Счастье мое! Как нам тебя не хватало вчера на даче. Я очень скучал без тебя.

Марина встала и пошла в спальню. Легла она с мыслью: «Все врет, не верю ни единому слову. Ну да ладно, пусть поет свои сладкие песни».

ОСЯЗАЕМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

Поездка в Каталонию была для меня очередным летним отдыхом. Это всегда очень приятно – море, солнце, новые путешествия. Я много где побывала за свою жизнь, была и в Каталонии неоднократно, но каждый раз поражалась тому, сколько еще оставалось не изведанного и не изученного мною в этих краях.

Любой самый маленький городок в европейском царстве-государстве – это огромный пласт богатой многовековой истории и собрание великолепных архитектурных произведений средневекового зодчества, постичь которые не представляется возможным никому. Почти 35 лет я пытаюсь приблизиться к тайнам и шедеврам этого очень загадочного мира, необыкновенно красивого и величественного.

Конечно, не все так замечательно в этом краю, но мне всегда хочется видеть и чувствовать только прекрасное.

Так вот, я опять оказалась в испанской Каталонии и решила, что пора открывать для себя не менее интересную французскую Каталонию.

Эта Каталония оказалась столь же удивительной, со своей неповторимой атмосферой, как и ее испанская сестра. Загадочные Пиренеи, величественные холмы и долины, утопающие в зелени, извилистые мощеные улочки в еврейских кварталах, причудливые лабиринты крепостных стен замков, неповторимое, очаровательное побережье Средиземного моря с золотистыми пляжами, ставшее любимым местом пребывания богемного люда, художников со всего света, с его бесчисленными пещерами и голубыми гротами.

Я люблю рассказывать про случаи, которые со мной всегда происходят в этих путешествиях, об ассоциациях или просто о своих ощущениях. Ознакомившись с миром местных гениев, с их замками и домами-музеями, отведав легендарных устриц и выпив лучшего испанского белого вина, а главное, насладившись плаванием в чистейшем море и надышавшись волшебным воздухом в горных местностях, я решила посвятить себя сладкому безделью, или, как говорят обожаемые мною итальянцы,«dolce far niente».

Однако во время того осеннего путешествия я явно попала под слабое (я очень надеюсь, что слабое) воздействие трамонтаны.

Слышали ли вы когда-нибудь о знаменитой трамонтане, что в переводе с итальянского означает «идущий сквозь горы»?

Люди говорят, что это сухой и очень холодный ветер, зарождающийся в Пиренейских горах. Ближе к осени разогретый солнцем воздух поднимается с равнин к заснеженным вершинам Пиренеев, остывает там и устремляется по склонам гор к Средиземному морю с неистовой мощью и пугающей скоростью. С гор к побережью в течение десяти дней мчится безумие, превращая жизнь местного каталонского населения в выматывающую, лишающую сил и рассудка пытку.

Звук этого ветра имеет необычную частоту, не воспринимаемую человеческим ухом, но он сводит с ума совершенно здоровых людей, разрушая их психику. Когда-то, до конца XIX-го века, если случались убийства или изнасилования на почве страсти в каталонской долине Ампурдан, местные судьи смотрели на них сквозь пальцы, если эти преступления происходили в период, когда дула трамонтана.

Говорят, этот ветер опустошает человека изнутри, с безжалостной силой выдувая из него память, разум, волю, эмоции и ощущения. Остаются всеобъемлющая пустота и осознание полной бессмысленности бытия.

Человек – сосуд, полный божественного содержимого, – остается пустой прозрачной бутылкой…

Однако не так все печально в долине Ампурдан, иначе не было бы гениев, таких как местные жители: Сальвадор Дали, Антонио Гауди и проживший в этих краях некоторое время писатель Габриэль Гарсиа Маркес.

Ветер рождает и рождает сильных людей и делает их еще более сильными, упрямыми, стойкими, талантливыми, терпеливыми, ну, а людей слабых подвергает испытаниям…

Эти «тронутые трамонтаной» гении и передали нам незабываемую красоту этого края, его гор и долин, покрытых густой бриллиантовой зеленью, голубизну и прозрачность моря, чистоту его воздуха, историю живших здесь людей.

Но я отвлеклась. Так вот, в один из таких чудесных вечеров ничегонеделания я сидела и попивала свой бокал вина в открытом кафе гостиницы в ожидании ранее объявленной концертной программы.

Народ занимал места, предвкушая удовольствие от исполнения известных музыкальных произведений. Ко мне подошла молодая пара с очаровательной девочкой лет шести-семи.

– Добрый вечер! Как Вы? Вы сегодня за ужином говорили на английском языке с кем-то, мы слышали.

– Добрый вечер! А что, в Каталонии запрещается говорить на английском?

– Нет, просто у нас к Вам необычная просьба. Нам нужен человек, который говорит на английском языке.

Я внимательно посмотрела на эту троицу. Мужчина и женщина лет по тридцать, очень красивая пара. Он – голубоглазый брюнет, элегантно и модно одетый, а она – кареглазая блондинка, стройная, высокая, в воздушном шелковом платье, которое… эффектно подчеркивало ее женственность и сексуальность. Но самым прекрасным, божественным существом в семье была их дочь Изабель. Девочка дружески посмотрела на меня и, как мне показалось, даже слегка поклонилась в знак знакомства. Передо мной предстал маленький загорелый ангел в светлом нарядном платьице, с большими добрыми карими глазами. Ее длинные волосы цвета темного шоколада были аккуратно прихвачены обручем с миниатюрной белой розочкой. На смуглых ножках – белые лакированные туфельки. Какая красивая девочка!

Мне страшно захотелось прижать ее к себе.

– Просите все, что хотите, – выговорила я, желая продемонстрировать им свой восторг и безграничную душевную щедрость: «Знай наших!»

– Мы живем в этом же отеле. Вы ведь посидите здесь часок-другой? Можно ли Вам оставить нашу дочку? Она с удовольствием посмотрит детскую программу, а потом и взрослую. Изабель – очень спокойная девочка. Она вам никак не помешает. Мы оставим Вам деньги на сок и на пирожное для нее. А после программы мы ее заберем.

– Конечно, я с удовольствием посижу в компании вашей очаровательной девочки и с удовольствием сама ее угощу, мне не надо оставлять деньги. А Изабель не против посидеть со мной?

Я посмотрела на Изабель. Девочка улыбнулась мне своей, как оказалось, беззубой улыбкой, и от этого мне еще больше захотелось ее обнять.

– Вы, наверное, хотите пройтись по магазинам?

Молодой человек посмотрел на меня и как ни в чем не бывало совершенно неожиданно ответил:

– Нет-нет-нет. Сегодня мы планируем с Роуз создать еще одну Изабель или сына. Мы уверены, что именно сегодня самое время. Договорились?

Не скрою, я несколько удивилась от такой милой откровенности. Но – дело молодое, пусть делают все, что им угодно…

– Договорились, успехов вам!

Мы остались с Изабель смотреть детское шоу. Рядом со мной сидела маленькая принцесса, и я была очень этим горда. Все обращали внимание на нее.

Она мне рассказала, что ее семья живет в маленьком городке недалеко от Йорка. Бабушки и дедушки живут далеко. У нее есть много дядей и тетей, много кузин и кузенов. Все собираются раз в год у бабушки Норы на Рождество.

Нора готовит индейку в меду, которую все очень любят. Изабель и мама Роуз очень любят свою собачку Терри, лабрадуделя, папа Дэйв любит смотреть футбол, Изабель любит мультики, а все вместе пьют вечерами чай и часто едят пиццу «Маргарита». Изабель мечтает стать учительницей, как ее тетя Гвен. Ну, в общем, все, как у нас.

Шоу для детей было очень веселым; все малыши, принимавшие в нем участие, получили призы от переодетых в клоунов аниматоров. Родители постепенно разбирали своих мальчиков и девочек и покидали кафе, уводя их спать.

Постепенно детские голоса стихли. Изабель выпила сок, съела мороженое и еще ближе прижалась ко мне. Ее глазки закрывались, девочка явно хотела спать.

За долгий день она наплавалась в море, набегалась и наигралась с родителями и другими детьми под южным солнцем…

– Изабель! Ты, бедняжка, устала и хочешь спать. Давай поставим стульчики рядом, двигайся ко мне ближе и клади свою головку мне на ногу.

– Юлия, а ты не уйдешь, ты меня не бросишь? Мне надо ждать Роуз и Дэйва.

– Ну что ты! Конечно, мы с тобой их дождемся. Устраивайся поудобнее и засыпай.

Девочка еще раз мне улыбнулась своей беззубой улыбкой, обняла меня и поцеловала в щеку с благодарностью за понимание. Она придвинулась слева, положила свою головку мне на ноги, а чтобы не упасть, обняла мое правое колено. Девочка с присущим ей детским доверием безмятежно и крепко уснула у меня на коленях.

А музыкальный вечер тем временем был в разгаре. Музыканты, певцы и танцоры из Бразилии зажигательно исполняли свои концертные номера. А в моей душе был праздник.

Я сняла с головки Изабель обруч и стала ее гладить. От прикосновения к ее шелковистым распущенным длинным волосам я испытывала необыкновенно нежные чувства.

Казалось бы, у меня есть взрослые сыновья и внучка почти такого же возраста, почему же я не помню, как я их гладила по головке… Да они и не очень-то позволяли мне это делать. А мне все время было некогда. Теперь уже поздно, все они взрослые люди.

Артисты громко пели, азартно танцевали, зрители дружно хлопали, Изабель мирно спала на моих коленях. А я гладила и гладила эту совсем чужую мне девочку по головке, испытывая давно забытые мною чувства.

Я молча решила рассказать ей один лишь случай из моего детства. Про свою маму. Конечно, этот рассказ предназначался для меня самой, я слушала музыку, потирала затекшие от неподвижности коленки и вспоминала.

Мне исполнилось одиннадцать лет, и я перешла в пятый класс английской образцовой школы. Училась я на одни пятерки.

Мама решила взять меня с собой на летние каникулы, на белые ночи, в Дом творчества композиторов в Карелию, на Ладожское озеро, в Сортавалу. А потом еще и в Ленинград на пару дней.

Какое сказочное предложение вместо ненавистного пионерского лагеря!

Период взросления у меня проходил бурно. Начало переходного возраста. Отрицание всего и вся, непослушание, желание быть независимой и самостоятельной.

Конечно, я мечтала поехать с мамой, конечно, в душе я думала, что буду во всем ее слушаться. И мама первый раз в жизни отважилась взять меня с собой.

Мы сели в поезд, застучали колеса, впереди должно было быть столько всего интересного…

Моя мама, Ася Лазаревна, была замечательным человеком и очень необычной женщиной. Это сейчас, когда я сама уже бабушка, я могу оценить все, что она для меня сделала. Но что я, ребенок, могла понимать в то время? Прошло всего двадцать лет после ужасной, кровавой войны…

Почему моя мама мечтала попасть в этот Дом творчества? Она просто обожала музыку с самого раннего возраста. Ее начали учить играть на фортепиано в пять лет, тогда ее многодетная семья жила в Ессентуках.

Это были тяжелейшие двадцатые годы прошлого века. После революции наступили голод, разруха, безвременье. За обед, кусок хлеба и чай любимая ученица Н. Рубинштейна, Матильда Наумовна Безбедович, обучала мою маму, ее сестру и старшего брата музыке. А жена царского генерала за литр молока в день давала всем детям уроки иностранных языков.

Наша семья не была богатой, надо было выживать и поднимать детей. Дедушка с бабушкой, отказывая себе во многом, крутились как могли. Мама оказалась очень способной девочкой. Уже через год она выступала в летний сезон перед отдыхающими на открытой веранде Ессентуков.

Как быстро она обучалась, сколь талантливой она была, какой это был огромный труд! Она исполняла с большим чувством сложные ноктюрны Шопена и Листа и «Времена года» Чайковского. Дома у меня хранятся программы этих музыкальных вечеров.

У мамы были миниатюрные кисти рук, короткие пальцы. Но как она играла своими маленькими пальчиками, какие аккорды она брала! А потом она в течение всей своей молодости училась на самостоятельно заработанные деньги музыке уже у профессионалов, играла, играла, играла…

И вот мы поселились в маленьком гостевом домике в поселке Кирьявалахти на берегу Ладожского озера, прямо в лесу.

Совсем рядом располагалось историческое здание дачи аптекаря Яскеляйнена, построенное неким Паули Бломстедтом в 1935 году. Его с середины шестидесятых годов облюбовали советские композиторы, музыканты, дирижеры и прочие творческие люди. Попасть в этот «рай», названный Домом творчества композиторов «Сортавала», было очень сложно. Это была давняя мечта моей мамы.

На первом этаже здания, в большой уютной гостиной с роялем, устраивались завтраки и по желанию отдыхающих обеды, а на улице под зонтиками проходили самые замечательные вечерние мероприятия – конечно, исключительно с точки зрения ребенка – чаепития с горячими пирожками. Вкус этих домашних пирожков с брусникой, ежевикой и морошкой я до сих пор помню. В это время кто-нибудь из гостей садился за рояль и исполнял свои любимые музыкальные произведения. А некоторые отдыхающие еще и пели. Ужинали все в своих домиках.

С фронтальной (фасадной?) стороны второго этажа дачи аптекаря открывался прекрасный вид на Ладожское озеро. А с противоположной стороны возвышались знаменитые плоские горы, покрытые низкорослыми деревьями и кустарниками. Весь дачный поселок располагался через дорогу, ниже, в лесу, на пологом берегу озера.

Маме, ее новой знакомой, музыкальному критику из Ленинграда, и мне был предоставлен отдельный домик с двумя спальнями, крошечной кухней и, конечно, с пианино. В одной спальне расположились мы, в другой – критик, одинокая высокая сорокалетняя женщина по имени Валентина. Она была молчаливой, скромной и доброй.

Я была в полном восторге. Мне нравилось все в том лесном городке. Детей моего возраста и младше меня не было. Зато было много молодых людей двадцати лет, целые компании, и это было намного интереснее. Значит, я равноправный член этого общества.

Мы приехали в самый разгар изумительных белых ночей, прекрасной летней погоды. В первый же день я ознакомилась со всей территорией. В парковой зоне был белый павильончик с биллиардным столом, где ловко играли взрослые дети известных композиторов, переводчиков и актеров.

Молодые люди были одеты в неизвестные мне тогда джинсы и клетчатые рубашки, на головах у них были соломенные шляпы с веревочными завязками. Они носили модные солнцезащитные очки. Стрижки у ребят были какие-то одинаковые – длинные волосы и длинные бакенбарды. Они постоянно курили иностранные сигареты, а некоторые даже трубки.

С ними в компании были девушки – в ярких модных ситцевых и крепдешиновых платьях. Они сидели рядом с белым павильоном на лавочке и болтали. Тогда у девушек были в моде короткие стрижки, «под мальчика». Модные шелковые косынки, темные очки, развевающиеся пышные юбки, широкие пояса, утягивающие тонкие талии, туфли-лодочки – все это создавало удивительную атмосферу праздника. Девушки тоже курили и пили лимонад из странных маленьких бутылочек.

Мне, конечно, очень хотелось быть одной из них. Перед поездкой мамин парикмахер в тайне от мамы и по моей слезной просьбе меня подстриг, отдал мне мою беленькую косичку, и модная стрижка моя называлась как раз «под мальчика». Мама была от этого своеволия в ужасе, но сдержалась. Мне многое доверялось, но возраст…

Вместо того, чтобы купить себе в «Детском мире» скучную коричневую школьную форму на следующий год, я без разрешения купила голубые шорты, спортивные тапочки и белую мальчиковую рубашку.

Бедная моя мамочка, она тогда еще ничего об этом не знала.

Рядом с павильоном была площадка для игры в настольный теннис. Пара молодых людей размахивали ракетками. Вот это развлечение было для меня. Я выросла в Нескучном саду, рядом с кортами, и уже в десять лет резалась в настольный теннис, как мастер. Ну что же, вот я им всем покажу потом…

В тот же вечер я спустилась к озеру. Тишина и красота! Солнце уже садилось, бросая свои последние лучи на гладь спокойного озера, напротив темнели несколько островков.

Маленькая лодочная станция была пуста. Лодки были привязаны к перилам. И это мне очень нравилось. В парке Горького мы часто брали лодку на прокат с более взрослыми ребятами, я умела грести, это свое мастерство я тоже собиралась позже всем продемонстрировать.

Все, увиденное мною в первый день, меня более чем устроило, пора было возвращаться к маме, да и есть хотелось. Был один минус – зверские комары…

Мама и Валентина выслушали с интересом мои первые впечатления от территории, от публики и от комаров. Меня, удовлетворенную всем, накормили, умыли и уложили спать.

Валентина смотрела на меня с нежностью и любопытством. Маме хотелось мною гордиться.

А чего хотелось мне…