Текст книги "Космическая одиссея Инессы Журавлевой"

– И показать, – криво усмехнулась я.

– Даже дать пощупать, – осклабился еще один озабоченный извращенец.

– Накося выкуси, – фыркнула я и ушла на кресло. – Я дама почти замужняя, чужих пушек не трогаю, дальнобойность не проверяю, калибр не разглядываю. Катитесь, дяденька, колбаской по Малой Спасской, – козырнула я маминой любимой фразой и независимо посмотрела на Ардэна.

– Ничего не понял из того, что ты сказала, но договор есть договор. Так что вперед на ужин. Живо! – рявкнул Дима, и я подскочила на месте с перепугу.

И только я собиралась выдать какую-нибудь гадость в ответ, как Ардэн замер и поднял руку, призывая молчать. Я чуть не лопнула от желания выдать заковыристую тираду о зарвавшихся инопланетянах.

– Сейчас буду, – отчеканил Дима и ушел без всяких объяснений, оставив меня сопеть и пыхтеть от несказанной вслух гадости.

Оставшись в одиночестве, я оглядела весь бардак на кровати, вздохнула и попыталась снять платье. Но не тут-то было. Умная шмотка опять запаниковала и прилипла так сильно, что я еле могла вдохнуть.

– Да буду я тебя носить, – сипела я. – Буду! Но надо же и остальное перемерить, отлипни, херовский шелк, ы-ы-ы.

Платье не отлипло. Я скривилась и захныкала в полном бессилии. Это как так? Целая гора обновок, а меня первая попавшаяся не отпускает. Платье! Не отпускает! Да у кого мозгов на такое извращение хватило?! На мгновение представила, что отныне буду носить только это, и тут же почувствовала приближение инфаркта миокарда. Это ж какой обломище, у-у-у… А вещей сколько других пропадает… Нет, я на это не подписывалась!

– Ладно, попробуем лаской, – вслух решила я.

Попробовала расслабиться и подумать о чем-то приятном. Тут же вспомнился спайлер…

…Вот я тянусь к застежке комбинезона, пытаюсь расстегнуть ее, но рука Ромы накрывает мою, отрывает от злосчастной мешковины и подносит мою ладонь к своим губам, нежно коснувшимся кожи. Мой тихий вздох нарушает тишину «автомобиля», а губы скользят дальше, целуют запястье, щекочут дыханием, и я уже не вздыхаю. Первый стон, едва слышный, срывается с моих губ и тонет в поцелуе тягучем и сладком, как мед. И в который раз у меня мелькает мысль, кто же научил его так целовать, что перехватывает дыхание и оно переходит во всхлип.

Кресло вдруг оказывается в горизонтальном положении, но я не замечаю этого, как не замечаю, что комбинезон уже ползет вниз с моих плеч и ткань сменяют губы, покрывающие легкими поцелуями шею, плечи… Рома спускается ниже, и я уже не могу думать, потому что его губы и язык творят нечто невообразимое с моей грудью. Это так потрясающе, что, кажется, я готова взорваться фейерверком прямо сейчас, только от одной этой ласки.

И взрываюсь вскоре, когда комбинезон оказывается полностью снят и проворные мужские пальцы начинают вырисовывать узоры на внутренней стороне моих бедер, подбираясь к средоточию моего желания.

– Рома… – задыхаюсь я и двигаю бедрами ему навстречу, моля скорей погасить разгорающийся пожар моего жаждущего лона.

Синеглазый мужчина смеется, и теперь узоры сходятся, приближаясь к источнику моего желания, уже заполненного влагой. Мгновение, и я выгибаюсь дугой от первой вспышки острого удовольствия, пронзившего, кажется, каждую клетку моего пылающего тела. Я распахиваю глаза и ловлю восхищенный взгляд голодных синих глаз.

– Рома, – шепчу я, и он вновь захватывает в плен мои губы, терзая их, выпивая каждый стон и каждый вскрик. – Рома, Ромочка…

Его дыхание прирывисто, он уже сам начинает постанывать от возбуждения. Я слышу его жаркий шепот, но не разбираю слов, потому что сейчас все неважно. Есть только он, я и то, что рождается между нами, наша страсть, наше желание и что-то намного большее, что я ощущаю почти физически.

Когда исчезает его комбинезон, я тоже не замечаю, как не могу вспомнить, сам ли он его снял или я помогала. Но тело моего мужчины манит прикоснуться к нему, и я приподнимаюсь, чтобы вынудить его лечь на неширокое ложе, образовавшееся из двух разложенных кресел. Мои пальчики вырисовывают вензеля ноготками на широкой мускулистой груди. Рома откидывает голову, его губы приоткрываются, и я слышу лучшую музыку на свете – стон мужчины, рожденный моими ласками. Мои губы порхают по его телу, оставляя влажный след, и я с улыбкой смотрю, как подрагивает его живот, когда я спускаюсь все ниже. И его естество, налитое силой и желанием, тоже подрагивает, словно в нетерпении. Я целую шелковистую головку, размазываю пальчиком каплю смазки, прозрачной жемчужинкой застывшую на возбужденной плоти, и тихо смеюсь, когда синие глаза распахиваются и с мольбой смотрят на меня. Мне так хочется подразнить его, но времени до невозможности мало, а спайлер уже близко от нашего корабля.

И тогда я перекидываю ногу через бедро. Закаменевший напряженный член оказывается накрытым лепестками моего лона, и я скольжу по всей его длине, закрыв глаза, кусая губы от мучительного удовольствия, вновь настигающего меня.

– Инна, – выдыхает Рома. – Инна…

– Да! – вскрикиваю я и ускоряю свое скольжение.

Его пальцы впиваются мне в бедра, и мой мужчина вновь ловит отголоски страсти на моем лице. Но, уже подойдя к самой грани, я приподнимаюсь и позволяю Роме заполнить меня до предела. Наши стоны сливаются. Рома вонзается в меня снова и снова, я почти не двигаюсь, поглощенная нарастающей лавиной, несущейся на меня. Я уже лежу на груди мужчины, ловлю его губы, пью его прирывистое дыхание, смешанное с хриплыми стонами.

– Милый, – шепчу я ему в приоткрытые губы. – Родной… Рома-а-а! – крик разрывает грудь, когда он переворачивается, подминая меня под себя, заполняя меня собой в последний раз потому, что громкий протяжный мужской стон сливается с моим криком, переплетается и уносит нас куда-то далеко, откуда так не хочется возвращаться…

– Ох, – хрипло вздохнула я и вздрогнула, почувствовав напористые, но такие приятные руки на своих плечах.

Руки скользнули по спине вниз, легли на бедра, и уверенные губы коснулись основания моей шеи…

– Дима! – вскрикнула я и дернулась в сторону, только сейчас осознав, что платье уже лежит на полу у моих ног.

Поняла я это, потому что чуть не запуталась в нем и полетела вниз носом. Ардэн перехватил меня и дернул вверх. Я вновь влетела ему в объятия. Димино лицо оказалось неожиданно очень близко, парализуя пронзительным испытующим взглядом.

– Мне нужно узнать, – тихо произнес он и смял мои губы по-хозяйски уверенным поцелуем, больше напористым, чем страстным.

И это было подобно разорвавшейся бомбе в моей голове. Предательский стон оповестил наглеца, что мне нравится происходящее, и тогда на помощь мне явилась гордость. Я уперлась в твердую грудь ладонями и напряглась, вырываясь из плена умелых губ командира «Гордости Аттарии». Он тут же вновь перехватил меня, положил руку на затылок, не давая увернуться, и заглянул в глаза. Я вздрогнула, глядя на сужающиеся и вытягивающиеся в вертикальные черточки зрачки. Радужка Димы из шоколадной стала желтовато-карей.

– Дим, твои глаза, – хрипло прошептала я.

– Что видишь? – Тон мужчины стал неожиданно требовательным.

– Радужка посветлела и зрачки…

– Что зрачки?

– Вертикальные, мли-и-ин…

Дима тут же выпустил меня из рук и отшатнулся, спеша к зеркалу. Некоторое время он рассматривал себя, что-то бурча на непонятном языке, который чип в моей голове не распознал. Но по интонации это более всего походило на «охренеть», с чем я не могла не согласиться. После обернулся и, чеканя шаг, подошел ко мне, вновь вцепившись мне в руку.

– Идем, – коротко велел он.

– Хрен те в обе руки, – машинально нахамила я, опять рассматривая его глаза. – Я тебя боюсь.

Дима открыл рот, чтобы что-то сказать, но опять замер, прислушиваясь к не слышному мне голосу.

– Ты издеваешься? – рыкнул он, и глаза стремительно потемнели, становясь обычными. – Иду!

И он опять ушел, ничего не сказав, но уже от дверей каюты бросил на меня странный взгляд. Я некоторое время пялилась ему вслед, затем почесала в затылке и все-таки глубокомысленно изрекла:

– Ни фига себе за хлебушком сходила…

Следующий час, по моим внутренним часам, не заслуживавшим доверия, как и внутренний компас, меня никто не беспокоил. За это время я успела осторожно отнести на кровать бирюзовое платье, сделав вывод, что умная шмотка отреагировала на мои воспоминания о поездке от площади Раздора до «Гордости Аттарии» и сама меня раздела. Но данный вывод повлек за собой следующий. Так это что, подумай я где-то о чем-то подобном, и все? Здравствуй, самый жуткий кошмар: голая Инна в комнате, полной народа? Пожалуй, не буду я злоупотреблять его ноской.

После этого я закинулась алкогольной пилюлькой, чтобы стресс снять, и взялась за дальнейшую примерку. Теперь гораздо спокойней и даже с опаской. Кто его знает, что мы еще такого экзотического накупили с моим синеглазиком – того и гляди еще на что-нибудь нарвешься. Но остальная одежда оказалась нормальной тупой одеждой, то есть послушной и неприхотливой. Мне еще не хватало с каждой тряпкой сюсюкать, чтобы не задеть ее тонкую душевную организацию.

Когда в третий раз объявился Дима, я уже сидела в своем родном спортивном костюме, веселая на две пилюли и совершенно… беззаботная.

– О, Димон! – жизнерадостно восхитилась я. – Заходи, брат! Присаживайся, – я указала широким жестом на всю каюту. – Рассказывай, как ты докатился до жизни такой.

Ардэн замер у входа, он явно опешил от столь радушного приема и теперь подозрительно смотрел на меня.

– Ну, иди-иди сюда, морда инопланетянская, – поманила я его к себе пальцем. – Цыпа-цыпа, ик, о-ой. Чего-то пилюльки у вас такие крепкие. Разбавлять надо, дружочек, разбавлять. А лучше закусывать, да-а, ик, о-ой.

Он подошел и склонился ко мне так близко, что я щелкнула его по носу. Дима не обиделся, но по руке мне шлепнул. Тогда обиделась я.

– А ты кто такой, морда твоя гуманоидная, чтобы являться в чужой дом, лапать чужую бабу, а потом еще и драться? Ну, Ди-има-а, разочаровал ты меня, ой разоча… ик, о-ой… вал. Че-орт, – тяжело вздохнула я.

– Ты пьяна, – обличил меня Ардэн.

– И че? – Я раскинула руки. – Восемнадцать уже давно, как ту-ту-у. – Я помахала умчавшимся годам ручкой и горестно вздохнула. – Совсем старая я стала, э-эх, чтоб ты понимал, Дмитриал Батькович.

– Дмиртаилиан, – машинально поправил командир.

– Один хрен, нерусь, – махнула я на него рукой и подперла щеку ладошкой. – А дома меня уже, наверное, полиция с волонтерами и собакой ищут. А я тут, с тобой. Мамка плакать будет. – Я всхлипнула, и Дима неожиданно сел рядом и положил мне руку на плечо.

– Когда домой вернемся, пошлем твоим родным известие, что ты живая, – пообещал он.

– А меня домой? – спросила я, шмыгнув носом.

– Нет! – резко ответил Ардэн.

Затем закрыл мне рот рукой и встал, потянув меня с нашей с Ромкой кровати. Я возмущенно замычала, рыпнулась, но вышло вяло и даже меня не впечатлило.

– Забираю к себе, – отчеканил командир.

Мое мнение было совершенно противоположным, потому я все-таки пнула его, потом еще раз. Потом ущипнула за бедро и вцепилась зубами в палец.

– Инна! – зарычал на меня Ардэн, но я его палец из клыков не выпустила, только еще сильней сжала челюсти.

– Положи, где взял, – потребовала я с набитым ртом.

– С-сис-с-стема, внимание-с-с-с, – шипел и кривился этот гад ядовитый. – Тонизирующ-щ-щий напиток. Ин-н-на, отпус-сти.

– Нет, – гордо ответила я и потеряла добычу. Ардэн вероломно спрятал погрызенную конечность подальше от меня.

Я обиженно клацнула зубами и зевнула. Две пилюльки много, совсем развезло. Надо поэкспериментировать с дозами.

– Тонизирующий напиток, тайлар командир Ардэн, – ответила вежливая Система.

– Система, тайлари Инессе больше алкоголя не давать, ни в каком виде! – рявкнул суровый Дима.

– Приказ понятен, тайлар командир Ардэн, – без боя сдалась адская машинка, а я возмутилась:

– Ну ты и свинья, Димасик, я всегда это знала. Что значит…

– Пей, – сунули к моему рту стакан с зеленоватой жидкостью.

– Не буду, – ответила с гордостью пытаемого партизана.

– Пей, сказал!

– Отвали, фашист недобитый, – отворотила я нос.

– Силой волью, – пообещал Ардэн.

– Пошел ты… буль… сволочь… буль… всех не перепои… буль…

Стакан я отняла и допивала уже сама, потому что ясность в голове наступила после пятого булька, то есть глотка. К концу стакана отпустило как-то разом. У-уф. Да, с дозами нужно поработать. Благо пилюльки у меня еще остались.

– Хорошая девочка, – похвалил меня Дима. – А теперь…

Он завис на полуслове, вслушиваясь в то, что ему опять докладывали. Лицо Ардэна пошло пятнами, глаз задергался, и он заорал:

– Ты офигел, Грейн! Что там еще могло случиться?!

Я жизнерадостно хрюкнула, глядя на командира, и испытала гордость за Ромку – знай наших! А то ишь, нашелся фраер залетный, к себе он потащит. Щаз-з…

– Что-то случилось? – с фальшивым сочувствием спросила я.

– Я его поставил туда, где вообще ничего случиться не может, ложись и спи, я даже не узнаю! Но у него же происшествие за происшествием… Иду! – рявкнул Ардэн и умчался, уже не глядя на меня.

Дождавшись, пока за командиром закроется дверь каюты, я повалилась на кровать, издевательски хохоча. Дима избавился от Ромы, закрыв того на вахте, Рома достал Диму с вахты, мститель синеглазый… Обожаю аттарийцев!

Если Ардэн еще и появлялся, то я этого уже не видела, потому что с чистой совестью верной жены беззастенчиво дрыхла, сопя носом в подушку.

Глава 7

Когда я проснулась, а проснулась я рано… так сказали мои внутренние часы, которым верить не стоит, но моя доверчивая душа в который раз им поверила. Почему? Потому, что моего личного инопланетянина еще не было. Я блаженно потянулась, зевнула, едва не вывихнув себе челюсть, и все-таки села на кровати, разглядывая одним глазом пространство каюты. Второй еще досыпал, я ему милостиво разрешила.

– Сима, – позвала я, – ты живая?

– Удачного дня, тайлари Инесса, – отозвалась догадливая Система. – Мне нравится имя, которые вы мне дали.

– Умничка ты моя. – Я вновь широко зевнула и звонко захлопнула па… рот закрыла, в общем. – Сим, мне б позавтракать.

– Запрос принят, тайлари Инесса. – В моих руках материализовался поднос с очередной полезной и, как ни странно, вкусной бурдой. – Умыться бы сначала, – задумчиво произнесла я, поддевая пальцем субстанцию, похожую на пудинг. – Ням-ням, – вслух пожевала я. – Фи, как это неприлично… Сима.

– Я вас слушаю, тайлари Инесса. – Мне кажется или она за мной подглядывает?

– Сим, а почему ты им откликаешься на «Система, внимание», а мне без всяких условностей?

Сима зависла, как я сначала подумала, но вскоре посреди каюты материализовалась полупрозрачная тетка невиданной красоты. Возможно, всю ее красоту составляли мерцающие искры, но рот я все-таки открыла, восхищенно протянув:

– Ого-о-о. Сима?

– Система управления жизнеобеспечением экипажа научно-исследовательского корабля «Гордость Аттарии», входящего в состав Армады космического флота Аттарийской империи, модель…

– Стоп! – Я отчаянно мотнула головой, чуть не скинув поднос с завтраком на пол. Поймала, вернула на место и сурово посмотрела на чудо инопланетной научной мысли. – Серафима, не лечи мой бедный мозг.

– Тайлари Инесса, медицинские услуги я не оказываю, но сканирование вашего черепа…

– Мозг не показало? – предположила я.

– Показало, – спокойно ответила Система. – Все показатели в норме.

– И на том спасибо, – важно кивнула я. – А что с моим первым вопросом?

До одури красивая Сима подплыла ближе. На ее идеальном лице вдруг появилось ехидное выражение, отчего моя челюсть застряла в пудинге.

– А пошли они на хрен, достали, – сказала она, и я закашлялась.

– Серафима, ругаться нехорошо, ты же порядочная женщина. Ладно я, но ты-то! – сипло воззвала я к ее компьютерному мозгу.

Сима вдруг оказалась сидящей рядом со мной. Она свесила ноги с кровати, подперла щеку кулаком и тя-яжко так вздохнула.

– Я такая правильная и логичная, – сказала она, – иногда хочется почувствовать себя человеком. Эти, – передо мной появился огромный экран, где отразилась схема «Гордости», на которой тепловыми точками расхаживал экипаж, разделенный отсеками, – тоже все правильные и логичные, только с вами и отдыхаю душой. Ведь так иногда хочется…

Я подняла руку, терзаемая смутным подозрением. Еще раз пригляделась к Симе и осклабилась:

– Ты подхватила на Земле вирус.

– Кинофильмы, – уточнила она. – Когда тайлар Грейн принес вас, я решила больше узнать о земных обитателях. У меня большая база собрана.

– Да ты че! – радостно возопила я. – Всякие киношки нахапала? И меня без переводчика понимаешь? – Сима скромно кивнула. – А чего придуривалась?

– Не хотела сверкать интеллектом, – застенчиво ответила адская машинка, тут же растеряв половину заработанных в моих глазах баллов.

– Ну, знаешь, Сима, – надулась я и ушла в душ.

Система меня тактично оставила в покое на время гигиенических процедур. Но когда я вышла, она все еще сидела на кровати и болтала ногами. Игнорируя зарвавшуюся электронную заразу, я без труда нашла свою одежду, благо вчера между визитами командира все сама убрала. Я с опаской обошла умное платье и остановилась на брючном костюме, подобрала к нему туфли и, довольная, бухнулась в кресло, расчесывая волосы.

– Сим, еще рано, да? – спросила я.

– По межгалактическому времени ближе к полудню, – очень удивила меня красивая Система.

– И где мой Рома? – Я бы себе сейчас скалку в руки дала, а лучше сковородку, таким был мой тон.

– Тайлар Грейн заходил утром, принял душ, переоделся, и его вызвал тайлар командир Ардэн, – охотно отозвалась Сима.

– Мстит за ночь? – нахмурилась я.

– Ага, – довольно осклабившись, кивнула адская техника.

Я тут же перестала прихорашиваться и возмущенно посмотрела на нее. Убью Ардэна, отдайте мужика! Я еще замуж не успела выйти, а уже его не вижу. Не по-людски это, ой не по-людски. Ой отольются Димке Инкины слезки, к бабке не ходи, отольются. Сима вдруг жалостливо на меня посмотрела, всплеснула по-бабьи красивыми руками и подмигнула.

– Щас все сделаем, – заявила она и исчезла.

Через некоторое время двери зашипели, и мне явил свой лучезарный лик батюшка Роман свет Гуманоидович. Выглядел он усталым, но физиономия светилась, как уличный фонарь, а щеки только что не трещали от запредельно счастливой улыбки. Заметив меня в кресле, Рома, даже не притормозив, добыл меня оттуда, смял все мое величие в медвежьих объятиях и возвестил:

– Соскучился.

Это я и сама почувствовала, когда в меня уперлась через ткань комбинезона воинственно восставшая плоть. Я поспешила высказать свое возмущение творящимся произволом:

– Рома, нет, Рома, я только новый костюм надела. Рома, а поговорить? А борща похлебать? А новости посмотреть? Черт, Ро… Я тоже соскучилась, – томно протянула я, меняя гнев на милость, как только он завалил меня на кровать и впился в губы. Умеет же, дрянь такая, целоваться. И как тут устоять бедной девушке… Не устояла. Сдалась без боя и лишнего трепыхания…

– Маньяк, – восторженно вздохнула я, распластавшись на широкой мужской груди.

Рома рассмеялся, отчего я покатилась с него вниз. Мой синеглазик придержал мое тельце рукой, подтянул повыше и негромко сказал, глядя в глаза:

– Ин, а я о тебе всю ночь думал.

Угу, и когда только время нашел между подлянками Ардэну. Но этот вопрос я задавать не стала, дабы не палить контору. Вместо этого томно промурлыкала:

– Правда?

– Если не веришь, могу доказать, – оживился маньячина.

– Верю! – поспешила я его заверить. День в постели, конечно, круто, но не предел мечтаний. Потом, в медовый месяц. – Ром, я гулять хочу, – вздохнула я. – Прямо сейчас. А тебе спать надо после вахты, потерплю, – и вздохнула совсем тяжко.

Сволочь, знаю, а куда деваться? В нем вон сколько задора, до сих пор коленки дрожат. Как идти на трясущихся ногах, не представляю, но, блин, хочу на воздух! Я устала сидеть в этой консервной банке, пусть и продвинутой, но из песни слов не выкинешь.

– Ты сейчас хочешь? – улыбнулся Рома. – Давай, только сначала перекусим и – погуляем.

– Но ты же устал, – включила я заботливую жену.

– Поваляемся? – с надеждой спросил похотливый бабуин.

– Гулять! – рявкнула я, слетая с постели, и гордо удалилась в душ.

В этот раз мы отправились не в торговый квартал. Спайлер вез нас на лоно природы, где находился местный заповедник… примерно на четверть планеты. Там, кстати, территория тоже делилась на имперскую и республиканскую. Только зверям о границе неведомо, они шастали туда-сюда, как к себе домой, и ни в какое место не дули. Что с них возьмешь, они же звери, еще примитивней нас, примитивов. А вот работникам заповедника один геморрой. Они же с радостью учитывали неучтенную зверину, чуть инвентарный номер на задницу не писали, а потом зверина шасть – и ушла за кордон. Служащие носятся, обратно заманивают, а с той стороны кордона им жесты неприличные показывают и на свой инвентарный номер правят. То одним приход, то другим, а убыток за утекшую зверюгу в местной валюте вычитают. Так и живут. Это мне радость моя синеглазая рассказала, когда я ему по лапам надавала и велела меня просвещать. Он с минуту дулся и всякие гадости обо мне думал, по морде обиженной видела, а потом сгреб в охапку и начал рассказывать. Увлекательно так рассказывал, хорошо… А костюм бедный ко мне только привыкать начинает, как его это животное снова стягивает. Эх… лапочка моя ласковая. Рома, не костюм.

Ну так вот, я отвлеклась. Несмотря на своеобразную подачу предмета ознакомления с местной историей, основное я все-таки ухватила. И когда спайлер подрулил к заповеднику, я уже была в курсе дела. Перемещаться там можно было на их транспорте, кормить зверюг было можно, еда тоже, кстати, у них приобреталась, а вот визжать и фонтанировать восторгом – нет. Это они зря, конечно, я-то еще местную фауну не видела, может, буду ехать, как в пещере ужасов, закрыв глаза и поскуливая.

Затем посмотрела на Рому и поняла – он тогда меня успокаивать будет, третий раз подряд, а может, и больше, смотря как бояться буду. Нет, я не против, но надо же и мир посмотреть! Я решила быть смелой девочкой. Все амурные упоения после, дома. Дома, я сказала… а страстный какой… Я тоже маньяк, с прискорбием поняла я и шагнула к заповеднику.

– Куда?! – крикнул Рома и рванул ко мне, но было поздно.

– Ч-ч-что з-за х-х-хрен-нь, – заикаясь, вопросила я, когда меня ни с того ни с сего отбросило назад. – Я н-на них в-в суд-д подам!

– Инночка, это же силовое поле, чтобы зверюшки не разбежались, – ласково, словно маленькому ребенку, объяснял мой инопланетянин. – Зачем от меня отходишь?

– И зоопарки у вас нечеловеческие, – насупилась я. – Так жить нельзя!

Рома обнял меня и повел, утешая, в сторону… А не знаю я, в какую сторону. Этот похабник меня как раз за попу лапал. И пока я отбивалась, мы уже вошли в заповедник. Это я поняла по тому, что резко изменилась влажность, запахло зеленью и послышался утробный рев какой-то зверюги.

– Мама, – выдохнула я.

– Страшно? – с надеждой спросил Рома.

– Нет! – воскликнула я и рванула в сторону дядьки в форменной одежде.

В этот раз я ни в чем не ошиблась. И дядька был правильный, и прозрачные тележки на четыре места имелись в наличии. Рома безоговорочно оплатил нам удовольствие. Корм я тоже потребовала. Черт, когда я говорила, что хочу кормить большую ревущую штуку и тыкала в сторону рева пальцем, я даже представить не могла, что нам выдадут.

– Ой, какой муси-пусичек, – запищала я, хватая в руки пушистый шарик с розовыми лапками, уморительными пятачками и наивными темно-карими глазками. – Ты же моя крохотулечка, ты же моя лапочка. А как зовут такое солнышко, как нас зовут, а?

Мы как раз уселись в таратайку, и двери начали закрываться.

– Его зовут – еда, – произнес до боли знакомый голос.

– Ардэн! – одновременно воскликнули мы с Ромой.

– Я. – Он широко осклабился. – Будем кормить гордара? – И он показал второй умилительный шарик.

И тут до меня дошло, что вот эта лапуся пойдет в желудок какому-то гордару. Я выхватила шарик из рук командира «Гордости Аттарии», прижала обоих мякишей к себе и безапелляционно заявила:

– Не дам.

– На корабле этих тварей я не потерплю, – тут же попер на таран Ардэн.

– Мы тебя в нашем аквариуме тоже не терпим, – набычилась я.

– Какого баргана, Ардэн?! – попер в ответный таран мой инопланетянин.

– А что, простите, такое – барган? – полюбопытствовала я.

– Крот, – одновременно рявкнули мужчины.

– Фу, пошляки, – скривилась я с видом оскорбленной благородной барышни и отвернулась к разворачивающейся панораме.

За моей спиной тихо рычали друг на друга командир и его помощник, я рассматривала окрестности. Шарики пригрелись на моих руках и теперь уморительно сопели, мирно засыпая. Бедные, ласки им не хватает. Мой восторг перешел в стойкое умиление, и теперь отнять этих зверюшек у меня можно было только вместе с руками. А интересно, что за тварь кровожадная хочет сожрать моих Масю и Васю? Да, имена у них уже были. Хрен их знает, кто они по половой принадлежности, но оба имени подходят обоим полам.

Тележка неспешно катила по узким дорожкам заповедника. Я с любопытством вертела головой, разглядывая странноватые загогулины с красной корой, покрытые пышными яркими цветами лимонного цвета. Наверняка пахнут обалденно. Значит, ядовитые. Это ж козе понятно. Если красивое, значит, зараза еще та, на меня посмотрите. Или вон на Диму, этот даже меня в ступор вводит иногда. Рома, правда, у меня красивый и добрый. Затем вспомнила, как он меня с родной планеты уволок и в первую же ночь соблазнил, та еще сволочь.

И вот едем мы трое таких красивых сволочей, а над нами птицы невиданные порхают, подобия бабочек с ладонь величиной доедают какое-то животное, бе-е. Животина с хоботом хлещет тем самым хоботом по харе какого-то синюшного мелкого бегемота, хорошо-о-о. А где-то ревет озверелый гордар. Вот бы в глаза его бесстыжие взглянуть. Как можно жрать такую прелесть? Умиленно вздохнула, глядя на Масю и Васю. Мася начала похрапывать – по ходу, это Вася… Хотя у меня тетка храпит так, что дядька с берушами спит и плачет. Не, натурально. Спит, а из глаз слезы так и катятся, так и катятся. Жалость такая берет. Но тетку любит. Она же, когда не спит, милейший человек. Хозяйственная, добрая, красивая опять же… Тогда чему я удивляюсь?

В этот момент тележка выкатилась на полянку, где ревел тот самый гордар. Я голову подняла, чтобы разглядеть его получше, да так и застыла с открытой варежкой. На меня смотрела помесь тираннозавра с хомяком.

– Мать моя женщина, – протянула я, и он нас заметил.

Точнее заметил Масю и Васю. Я только сейчас поняла, что Мася больше не храпит, Вася не сопит, зато оба трясутся как осиновый лист и я вместе с ними. Потому что эта морда гордаровская над тележкой низко-низко склонилась, язык высунула и телегу лизнула.

– Ма, – пискнула я.

Гордар склонил голову набок, с явным гастрономическим интересом изучая мою тушку. Вдруг он задрал голову, и из его пасти вырвалось:

– Кийа-а, – да тоненько так, будто не он только что луженую глотку драл, каратист хренов. – Кийа-а.

– Пошел вон, хомяк-переросток, – просипела я, голос вдруг куда-то пропал и не обещал вернуться.

Не внял. Опустил голову, разинул пасть и снова заревел. Я думала, сейчас стекло разлетится. Мама…

– Инна, тихо. – Я вдруг оказалась прижата к Роме и поняла, что визжу во всю силу своих обновленных легких. – Он ридаров просит, – успокаивал он меня.

– Шиш ему на постном масле, а не пирожков с мясом, – воинственно потрясла я трясущимися Масей и Васей. – О-ой…

И мы все втроем спрятались на гостеприимной Роминой груди. За спиной что-то заворчал Ардэн. Я высунула нос, чтобы не пропустить какую-нибудь гадость и вовремя ответить, чтобы потом не было мучительно больно за упущенную возможность. Знаете, как это бывает? Тебе нахамили, ты растерялся, а потом такой шикарный ответ в голову пришел, а все, поезд уже на станции в Ромашково, аля-улю, пишите письма.

Дима действительно говорил гадости, только смотрел он на Рому. Говорил тихо, на том самом языке, который «моя твоя не понимает», даже глаза светлеть начали. Я ненароком испугалась, вдруг сглазит, черт языкастый, и все – крот не крот, а так… червь дождевой. Даже сплюнула три раза и Рому перекрестила, от греха подальше. Ардэн тут же на меня посмотрел, взгляд его потеплел, и он добро так сказал:

– Инночка, все будет хорошо, только ты ридаров отдай, он сам отстанет.

– Щаз-з, – взвилась я. – Вот так и отдала с разбега. Мася и Вася едут на «Гордость»!

– Нет… – Он вдруг осекся. – Только клетку им купить надо, жрут же, что не приколочено.

О, моя фразочка…

– Без тебя разберемся, – тут же отозвался Рома и опять спрятал меня на груди.

Тележка снова покатилась. Должно быть, время кормления прошло, и она запрограммированно двинулась дальше. Тиранно-хомяк прифигел от такой наглости и двинулся следом, то пища, то завывая.

– Хоть одного отдай, – потребовал Дима. – Моего отдай, я тебя все равно раздражаю.

– Фиг вам, – пошла я в отказ. – А то, что раздражаешь, так сам виноват. Добрей надо быть.

– А лучше держаться подальше, – вновь ввернул тайлар Грейн.

– Тебя забыл спросить, – начал заводиться Ардэн.

– Забыл? Спроси сейчас, – не сдался Рома.

– Э-э-э, а вы всегда были врагами? – поинтересовалась я, забывая про гордара, топающего следом.

– Мы, вообще-то, друзья, – ядовито ответил Дима.

– Лучшие, еще с Академии, – улыбнулся Рома.

– Заметно, – хмыкнула я. – А чего все грызетесь-то?

– Да появилась причина, – проворчал мой синеглазик.

Причина закатила глаза и отвернулась, я то есть. А на душе так приятно стало, но морду кирпичом сделала. Нам, королевам, пристало с оттенком обреченности принимать мужское поклонение…

– А-а-а! – это завизжал Вася, надрывно так, я даже позавидовала. Нет, наверное, он все-таки женщина.

– А-а-а, – баском вторила Мася.

Ну и я:

– А-а-а!

Это тиранно-хомяк начал тележку носом подталкивать.

– Надо выбираться, – сказал Дима.

– Другого выхода нет, – кивнул Рома. – Не отстанет. Скоро атаковать начнет.

– Чего-о?! – возопила я. Мои ридары были со мной на одной волне. Они только что лапками у виска не крутили. – Он нас сожрет!

– Нет. Тупой и очень медленный, – сказал Рома. – Не бойся, я же рядом.

– И я, – заносчиво встрял Дима.

– Мы пропали, – патетично произнесла я, думая, пока они решат, кто меня спасать будет, нас с пушистиками уже сожрут и не подавятся. – Если он медленный, как нас атакует?

– Подтолкнет носом, опрокинет слард и упадет сверху, – доходчиво пояснил Ардэн.

– Вашу ж мамашу, – горько вздохнула я.

Пока я вздыхала и оттягивала момент, мои мужчины одновременно надавили на крышу, переворачивая тележку, подхватили меня под руки и выдернули из прозрачного нутра, как редиску из грядки. За спиной послышалось ты-дыж, хрясь, крак и арву-у-у. Расшифровываю. Помесь бульдога с носорогом, радуясь легкой добыче, бахнулся всей своей тушей на тележку, раздавил ее в мясо и обиженно завыл, когда понял, что обед линяет по бездорожью тихой сапой. А мы линяли, нет, мы не линяли, мы драпали семимильными шагами! Точней, бежали мои мальчики, мы же с Масей и Васей были одновременно направляющим вектором, впередсмотрящими, поклажей, да короче, бесплатным приложением. Потому что меня так и тащили, держа под руки, в которых были сжаты помирающие от счастья ридары. Не скажу, что в тот момент я себя чувствовала королевой, болтаясь между двумя накачанными мужскими телами, но стоило признать – без моей самоходности аттарийцы передвигались гораздо быстрей.