Текст книги "Тиэль: изгнанная и невыносимая"

Глава 4
Пропажа тетушки Гулд

Утренний аромат бодрящего напитка киаль совсем не органично переплетался с мерзким запахом подгоревшего хлеба. Именно это несоответствие обычно-ожидаемого и настоящего пробудило Тиэль. Эльфийка еще немного полежала, а потом вполголоса позвала:

– Адрис, что случилось?

– Проснулась? – Призрак явился или проявился прежде, чем отзвучало последнее слово. В своем доме сила и возможности графа возрастали многократно. В частности, возможность слышать и видеть все происходящее в любом уголке особняка, в какой-то мере ставшего частью самого Проклятого Графа, была для Адриса обычным делом. – Гулд сожгла тосты, разбила кувшин, пролила половину молока, порезала палец, правда, киаль каким-то чудом сварить ухитрилась.

– Не похоже на нее, – признала Тиэль и, как была в пижаме – коротких до колен штанишках и мягкой кофточке, отправилась на кухню приводить в чувство кухарку, пока в особняке не случилось пожара или наводнения и сохранилась целая посуда. Да и киаль гоблинка все-таки сварила. Именно его Тиэль не хватало, чтобы по-настоящему проснуться и начать утро.

Побрызгав на себя водой из-под крана, эльфийка добралась до чадной кухни. Не здороваясь, цапнула со стола кувшинчик с киалем, налила и залпом осушила кружку. Налила еще и, вспорхнув на табурет, села в уголке, чтобы пить бодрящий напиток мелкими глотками и наблюдать за разгромом.

Черепки, осколки, лужа с молоком, лужа воды, подтеки чего-то, предположительно теста для любимых Тиэль оладушек на одной из плит. Заплаканная, растрепанная и немного окровавленная пожилая гоблинка среди всего бедлама. Обычный аромат Гулд – запах свежего хлеба из печи и тушенных в сметане грибов, томящихся под крышкой корзины, сплетенной из коры, отдавал хинной горечью. Весь облик ее являл собой воплощение отчаяния. Словно эта всегда опрятная и аккуратная пышечка-повариха нынче решила потеснить ужасный призрак особняка с его должности.

«Похоже, оладушек сегодня не будет, – печально решила эльфийка, перевела взгляд на рассыпанные у плиты кусочки хлеба, уже размоченного в медовом молоке с яйцом, и продолжила: – И гренок тоже не будет».

Позволив себе протяжный вздох, Тиэль звучно шлепнула рукой по соседнему табурету и, пресекая неловкие попытки Гулд навести порядок на кухне, приводящие к усилению антикулинарного хаоса, позвала:

– Садись, Гулд, и поведай мне о постигшей беде!

– Лейдин, ты уже знаешь?! – разревелась гоблинка с новой силой.

– Ничего я не знаю, – качнула чуть растрепанной головкой Тиэль. – Но без веского повода громить мою кухню ты бы не стала.

– Я… Я сейчас приберу, – залепетала Гулд, чуть прояснившимся взглядом обозрев учиненный беспорядок.

– Потом. Садись и рассказывай, – поторопила эльфийка, питая призрачные надежды на то, что удастся быстро успокоить повариху и все-таки получить вкусный завтрак.

– Шим пропал, – с этим воплем исстрадавшейся души Гулд упала на предложенный табурет. Оливковая, обычно поблескивающая румянцем кожа гоблинки будто подернулась пеплом, короткие уши, напоминающие молодые листья лопуха, были скорбно прижаты в голове. Карие глаза блестели от выплаканных, текущих по щекам и готовых пролиться слез.

«Нет, завтрака точно не будет!» – мысленно печально констатировала Тиэль и попросила:

– Подробней расскажешь?

– Вчера еще утром с улицы не вернулся, где с друзьями играл. Те говорят, как ножички кидать закончили, так Шим домой побежал – и все… Найти мальчика моего невозможно. В городе искали, у стражи были, даже к поисковику сходила – золотой отдала, все зря! – простонала обеспокоенная бабушка и тихо горько проскулила: – Маг сказал, раз поиск не идет, в живых его нет. Поиск-то лишь так работает, мертвое тело нипочем не сыщешь, крови своей оно не помнит. К некроманту идти надобно, только нет у меня столько золота, сколько те Илтовы выкормыши берут…

– Я не маг-поисковик, но даже я знаю несколько исключений из правила, – нарочито небрежно фыркнула Тиэль и покосилась в угол кухни, где проявился в виде незаметной дымки Адрис.

Обыкновенно призрак передвигался по особняку спокойно, в стиле «кто испугался, сам виноват, а я в своем праве». Нынче же или чуть-чуть пожалел бедную бабушку, или практично посчитал минимальное душевное равновесие Гулд, балансирующей на грани помешательства от горя, важным условием получения информации. А неистребимое любопытство и любовь к новым впечатлениям сохранились у духа в полном прижизненном объеме, потому он жаждал подробностей не меньше Тиэль.

Любознательный призрак окончательно перешел в режим невидимки, подлетел к Тиэль и зашептал эльфийке:

– Спроси, есть ли у нее с собой что-нибудь из вещей мальца и частица его плоти? Обряд вопрошания минутное дело провести. Сразу выясним, жив или помер.

– Я не ведаю такого ритуала, – одними губами ответила Тиэль, уже готовая поддаться на провокацию.

– Зато я знаю, – загорелся идеей Адрис и попытался пихнуть эльфийку в бок для стимуляции.

Конечно, ничего не вышло, за исключением волны прохлады, разлившейся по телу. Тем не менее удивленная Тиэль (раньше призрак таких знаний не обнаруживал) исполнила пожелание и озвучила вопрос.

– Есть рубашка Шима и прядка его волос, я от поисковика прямо сюда пришла, – всхлипнула Гулд, еще раз обозрела кухонный разгром и всхлипнула погромче.

Пресекая новую волну истерики, Тиэль поспешно пересказала поварихе предложение Адриса об обряде.

– Век за тебя Великой Матери, Инеалле Животворящей и Феавиллу Искуснику буду молиться, лейдин, коль выйдет малыша отыскать! Я все отработаю!

Пылкие мольбы, благодарности и просьбы гоблинка выдавала уже в процессе копошения в объемной торбе. Из нее она извлекла застиранную пацанью рубашку и маленький кожаный мешочек. Благоговейно преподнесла предметы хозяйке.

Ритуальный зал в подвальном этаже особняка имелся, только Тиэль туда заглянула лишь раз, когда осматривала дом. Она не владела людской магией и не особо стремилась к ее постижению, эльфийку в пору вступления в права собственности больше волновал вопрос размещения оранжереи. Из-за холода и сырости помещение было признано непригодным для целей хозяйки, благополучно заперто на замок и забыто. Не пошла Тиэль туда и сейчас. Как торопливо объяснил Адрис, ритуал предстоял простенький и ни в какой поддержке с помощью специальных средств не нуждался.

На очищенный от посуды стол положили рубашку и тонкую прядь волос Шима, извлеченных из мешочка. Маленьким ножичком Тиэль уколола палец Гулд и капнула разом на ткань и локон пропавшего мальчонки.

Прилежно исполняя инструкции призрака, эльфийка смоченным в воде пальцем заключила предметы в круг и произнесла:

– Жив или мертв тот, что крови одной? Вода, подскажи!

Капелька красной крови Гулд как была красной, так и осталась. Комплект предметов в круге на миг подернулся симпатичной бледно-зеленой дымкой.

– Какой любопытный эффект дает ритуал в твоем исполнении! – чуть ли не подпрыгнул от энтузиазма Адрис. Наткнувшись на недобро-прищуренный взгляд тощей эльфийки, дух торопливо, пока она не зареклась раз и навсегда экспериментировать, пояснил:

– Кровь не свернулась – пацан жив, а дымки зеленой никогда прежде не видел. Думаю, дублирующий эффект дала раса мага-ритуалиста.

– Шим жив, – озвучила для поварихи Тиэль. – Раз его нельзя найти поисковыми чарами, мальчик там, где они не действуют.

– Что же делать? – Оливки глаз Гулд в сеточке морщин с мольбой уставились на эльфийку.

– Пацанов, с которыми Шим играл, пусть расспросят, – рекомендовал Адрис. – По себе знаю, дети вечно лезут туда, где опаснее всего, и, как правило, выживают. Инеалла их, бедокуров, хранит. Если старуха боится, что запираться станут, коль сразу не проболтались, пойдем вместе, я могу рядом полетать.

– Развлечение себе нашел, – фыркнула Тиэль.

– Не без того, – скромно согласился довольный дух.

– Зараза, – бросила эльфийка, вполне понимающая страсть призрака к развлечениям за чужой счет, и снова выступила в роли переводчика и советчика.

Гулд выслушала с вниманием и закусила губу, соображая. После известия о пребывании внука в мире живых истерика старой поварихи пошла на убыль. Она все еще безумно волновалась, однако уже не паниковала.

– Твоя правда, лейдин, теперь вспоминаю задним числом и соображаю: перепугались ребятишки наших расспросов про Шима. Дочка-то моя с мужем сейчас убиваются, уже похоронили сынишку. Прости, если за наглость посчитаешь, а только если бы ты и призрак страшенный со мной отправились, может, и смогли бы узнать, не утаили ли чего демонята.

– Хм, страшенный, – попробовал на язык сравнение Адрис. Он явно пытался определить – оскорбиться ему на эпитет кухарки или начинать гордиться. В конце концов, жажда действия возобладала, и дух протянул: – Давай слетаем, а, Тиэль? Пацана жалко. Да и где ты еще такую повариху найдешь?

Кулинарный аргумент голодной эльфийкой был признан самым весомым. Она вытащила из шкафа-хранилища кусок окорока и, откусывая на ходу, согласилась:

– Мы пойдем с тобой, Гулд. Я только оденусь.

– Храни тебя все Семеро, лейдин! – выдохнула кухарка и утерла зареванное лицо.

Нищему собраться – только подпоясаться. Тиэль недалеко ушла от типа из поговорки. Штаны, рубаха, жилет, полусапожки, сумочка с флакончиками через плечо, пристегнутые ремешками к поясу фляжка и кинжал, переплетенные не в две, а в одну косу, уложенную вокруг головы, волосы – вот и все сборы.

Пока Тиэль собиралась, осиянная надеждой Гулд успела худо-бедно прибраться на кухне и нетерпеливо топталась у двери для слуг, запоздало сообразив, что не договорилась с хозяйкой о месте встречи. Вдруг та будет ждать ее у центрального входа? Но, поскольку дорогу эльфийке указывал Адрис, недоразумений с выбором одной из двух официальных дверей не возникло.

Глава 5
Куда приводят детские игры

Втроем – две во плоти, один призрак – компания двинулась в Купеческую Петлю, где у Гулд имелся маленький домик, доставшийся в наследство от покойного мужа.

– Вшестером они всегда играли, – на ходу принялась отвечать на расспросы кухарка. – Два мальчишки, как наш Шим, помощники торговцев из лавок – хоббит и кендар[5]5
  Кендар – одна из рас Мира Семи Богов. Ее представители – дальняя ветвь хоббитов. Они невысокого роста, тощие, вороватые, веселые, ноги не волосатые.


[Закрыть], один паренек – сын орка-охранника Унда, другой Тилк – мальчонка жреца Илта и последний – полуэльфа-лекаря Ламара сынок. Дружные ребятки и не очень шкодливые. Их пороли-то за проделки считаные разы. То они кошку лавочника с тремя котятами священными сияющими красками расписали так, что жена его чуть Илту душу-то не отдала, приняв их впотьмах за уносящих души спутников-теней и самого Проводника к Последнему Пределу. Еще разок лакрицы и леденцовых сов из короба в лавке стянули на праздник наречения Ундова сынка. Вдругоряд храмовым вином из запасов служителя его птицу напоили говорящую, а она возьми и улети из дома. Вся Петля много интересного узнала…

Гоблинка, как всякая бабушка ведавшая о друзьях внучка поболее его самого, принялась вываливать на эльфийку биографические справки о пацанах и их проделках. Адрис слушал внимательно и что-то явно для себя прикидывал, впрочем, соображениями с эльфийкой делиться не спешил.

Ребятишки, к удаче стихийно созданной следственной группы, кучковались в чахлом скверике рядом с лавками Петли. Они кидали ножички, однако игра шла как-то очень вяло. Кажется, детки не столько забавлялись, сколько пытались играть или делали вид, будто играют.

– Который из них – сынок служителя? – уточнил Адрис.

Эльфийка озвучила вопрос Гулд, и та ткнула пальцем в толстощекого круглого мальчонку, стриженного под горшок. При виде знакомой гоблинки в сопровождении эльфийки детки заволновались, стали переглядываться, а когда Гулд поздоровалась с ними и представила лейдин Тиэль как помощницу в поисках, еще и ощутимо струхнули.

– Ты знаешь, куда хотел пойти Шим? – в лоб спросила у толстячка Тиэль.

– Нет, лейдин, я ничего не знаю, – торопливо забормотал тот и попятился.

– Врет, – почти восхищенно определил Адрис.

– Что ж, тогда пусть с вами разговаривает стража, – внешне беспечно повела плечом эльфийка, и малышня раскололась. Нет, будь они чуть постарше, скорее всего, стали бы все отрицать и запираться, но пока еще внешнее давление на нужную точку привело к нужному эффекту.

– Мы ничего такого не хотели! Кто же знал, что он на самом деле туда полезет? Мы только пошутили… – перебивая друг друга, загалдела пятерка.

– Куда он пошел? – повторила вопрос Тиэль, удерживая Гулд, готовую сорваться с места и вытрясти из мальчишек души вместе с информацией.

– В старые катакомбы Илта! Мы только пошутили, что никто туда не ходит, особенно ночью, что там призраки и пауки живут, а любому смертному в проклятом месте смерть. Что вечером и трех шагов от входа не сделаешь…

Оливковая, ровная не по возрасту кожа Гулд враз посерела, едва она услышала первые слова ребятни о катакомбах. А те, не замечая состояния пожилой гоблинки, сыпали, как горох из порванного мешка:

– Шим сказал, что только трусы верят всякой чуши, а Тилк сказал, что это не чушь, что если Шим самый храбрый, пусть в катакомбы спустится и камень оттуда принесет в доказательство, а Шим сказал, что пойдет и принесет, и пошел. Утром вы его искать стали, мы испугались, думали, нас ругать будете, бабушка Гулд. Потому ничего не сказали! Ждали, что сам выйдет, а он все не шел и не шел, – обступив эльфийку и гоблинку, снова наперебой принялись каяться ребятишки, запальчиво и с искренним облегчением от превращения противно-тайного в столь же ужасное, но явное. Груз вины и страх, тяготевший над ними, сразу стали легче, и вслед за покаянием последовал наивный вопрос от толстенького чада жреческого рода:

– Вы ведь найдете Шима?

– Постараемся, – односложно ответила Тиэль.

Даже ради Гулд, которую била дрожь ужаса и каждая морщинка которой, прежде едва заметная, стала казаться глубокой трещиной, эльфийка не спешила давать пустых обещаний. О старых катакомбах она, прожив в городе больше года, не знала практически ничего. Не видела необходимости копаться в исторической пыли и не собиралась ползать под землей ради пустого любопытства. Как и всякая эльфийка, Тиэль не любила толщи камня над головой и неестественной, то есть не вызванной сменой дня на ночь, темноты. А уже в дела богов, еще более опасные, чем дела смертных властителей, и вовсе лезть не планировала. Хватило глупого конфликта с болваном Диндалионом, чтобы она уяснила простую истину: прав не тот, кто поистине прав, а тот, кто у власти. Однако вновь искать хорошую повариху или взваливать на себя весь процесс готовки показалось Тиэль более зловещей альтернативой, чем прогулка в катакомбы и недовольство Илта. В конце концов, повелитель Последнего Предела не зря был приставлен к делу Великой Матерью. Он слыл очень справедливым божеством. Кто другой точно не стал бы возиться с сортировкой душ перед назначением посмертия, а отправлял бы всех скопом в ледяную и огненную купели: помокнут-пожарятся пару тысчонок лет, точно сплошь праведниками вылезут, а те, кто почти безгрешен, так и вовсе святыми заделаются.

– Расскажи о катакомбах, – попросила призрака Тиэль, пока они шли к ближайшему заваленному подземному входу в катакомбы во внутренней стене старого святилища Илта, на который указали мальчишки. Если уж Шим решил доказать друзьям свою храбрость, отправившись в древнее подземелье, то пошел он сюда.

– Странное и порой гиблое место эти катакомбы. Ни я, ни кто другой, кого знаю, туда надолго не спускался, – тихо пробормотал Адрис и весь передернулся, пойдя рябью, точно озерцо, в которое камешек метнули. – Мне-то уже волноваться не о чем, а в живой шкурке я бы там спокойно шляться не рискнул. Одна надежда, что мальчишка и впрямь больше трех шагов от порога не сделал и где-то у входа вляпался. Тогда вытащим.

– Там так опасно? – обреченно уточнила эльфийка.

– Раньше тут, где построен Примт, было большое подземное святилище одного из Семи – Илта. Катакомбы остались с той поры. Как я слышал, они являются аллегорией жизненных невзгод и посмертного пути души, коим та должна проследовать во имя очищения. Заодно поговаривают, храмовники там сокровища и подношения паствы хранили. Сами-то свободно под своды ступали, а иные гости, особо незваные, живыми редко выходили, а кто выходил, в прибытке не оказывался. Говорят за сторожей шеилд, гигантских пауков, держали. Века три святилище процветало, потом еще пару столетий заброшенным простояло. Почему – не знаю. Как Примт отстроили, король нашего Кавилана[6]6
  Кавилан – государство, в котором расположен город Примт. Граничит с Дивнолесьем.


[Закрыть], местный герцог и даже городские взирающие собирались катакомбы освоить и под свою руку подгрести. Не вышло, положили прорву народу, отступились, – поведал Адрис на пути к цели.

– Так ты все-таки спускался с катакомбы? – уронила вопрос Тиэль.

– Бывало пару раз, пришлось отсидеться час-другой у самого входа. Когда за твоей головой охота по пятам идет, рискнуть можно. Ни пауков, ни призраков, о которых детишки талдычили, по счастью, не встретил. Но неуютно там, холодно, и страх волнами сердце морозит. Темнота кругом, а все одно кажется – темнее темноты тени по стенам пляшут.

– Звучит обнадеживающе, – вздохнула эльфийка. А Гулд, от которой призрак намеренно не стал скрывать свои речи об опасностях катакомб, робко спросила:

– Лейдин, может, зайдем в лавку, я сынка позову на подмогу?

– Ни к чему. Сама говорила, твой сын не маг и не воин, истребителем чудовищ отродясь не был. Случись чего, семья без добытчика останется, – отмахнулась Тиэль, не веря в силу торгаша, которому бы вместо матери сейчас следовало носиться по городу и искать старшего сына. Но нет, не пошел, то ли не верил в опасность, то ли банально трусил и надеялся на чудо. Есть такая категория живых, с которыми чудеса случаются, а есть иная – те самые живые, которые эти самые чудеса «случают».

Грубое нагромождение каменных плит, подобное кургану или хижине, неловко сложенной великаном, – вот таким был один из самых старых храмов Илта, совсем не похожий на основательно-добротные творения в стиле Карулда – бога воинов и покровителя земли или изящно-невесомое великолепие церквей Альдины – богини эфира, покровительницы магии и красоты. Так же «курган» Илта не напоминал и причудливый, с множеством шпилей храм Феавилла Вдохновителя, повелителя ветров и покровителя искусств. А уж сравнивать этот могильник с яркими шатрами Фрикла – торгаша и актера, непостоянного и опасного, как сам огонь, или текуче-плавными обводами храмов Инеаллы Животворящей, повелительницы воды, и вовсе никому бы в голову не пришло. Пожалуй, своей нарочитой простотой и мрачностью обитель Илта немного напоминала храмы Великой Матери шести богов, с той лишь разницей, что в скромной и тихой обители ее никогда и никто не чувствовал себя одиноким, ибо дитя, любое дитя всегда желанно и любимо истинной матерью.

Трое прошли в темное преддверие храма повелителя Последнего Предела. Вход охраняли статуи трех спутников-теней, полулюдей-полузверей. В пасти каждой скульптуры имелась прорезь для сбора пожертвований. Тиэль мысленно задалась вопросом, часто ли Илт видит хоть монетку. Чтобы сунуть руку в пасти спутников, выполненных с удивительным искусством явно не дружившим с головой скульптором, от последователя бога требовалось немалое мужество. Казалось, статуи вовсе не статуи, а сами спутники, замершие в ожидании жертвы, готовые сомкнуть свои клыки на длани неосторожного глупца и поволочь прочь.

Почему-то Тиэль чуть-чуть пожалела Илта, недополучающего свое из-за неправильного оформления входа и трех зверослуг. Порывшись в прихваченном кошеле, эльфийка кинула по серебряной монетке в пасть каждому голодному спутнику. Ей показалось это правильным.

Лаз в катакомбы закономерно находился под широким плащом Проводника в Последние Пределы. Эта статуя стояла замыкающей и ни пасти, ни внятного лика не имела. Лишь расплывчато-антропоморфные очертания фигуры под развевающимся от постоянного ветра одеянием с глубоким капюшоном. Сотворить такое в камне смог бы лишь истинный мастер, гений на грани безумия, вдоволь потренировавшийся на спутниках-тенях.

Было тихо, сюда редко заглядывали любопытные, а служители храма никогда не показывались на глаза посетителям, если их не призывали. Все-таки зачастую приходившие к Илту предпочитали провести время в храме наедине с божественным присутствием и собственными мыслями о последнем прощании. За ненавязчивость жрецов повелителя Последнего Предела заслуженно уважали. К чему спешка и лишняя суета? Они, как и их бог, рано или поздно все равно получали свое. Ведь последний путь, как и рождение, случался в жизни каждого. Сейчас храм пустовал. За прощанием и прощением с уходящими к Пределу традиционно приходили на вечерней заре.

Гулд, как и было условлено, осталась ждать у лаза. Плотная повариха все равно не смогла бы пролезть в узкую щель даже ради любимого внука. Тиэль и призрак графа проскользнули внутрь с легкостью и сошли во тьму, куда более плотную, чем сумрак храма, нарочито скверно освещенного редкими лампадами. Язычки пламени в них больше походили на чьи-то сверкающие во тьме глаза, чем на свет. Возможно, к дизайну лампад приложил руку тот же безумец, изваявший статуи.

Узкая лестница между каменных стен со странными ступеньками разной высоты – истинное испытание для ног. Почти сразу Адрис выругался сквозь зубы и сказал:

– Не зря тут жрецы три века молились. Не знаю, как тут раньше было, но и сейчас чую – стоит отойти от тебя на пять мер, утянет меня по пути к Последнему Пределу, не дожидаясь явления спутников-теней и не спросив напоследок о завещании.

– Значит, не отходи далеко, – согласилась Тиэль, не показывая всей глубины разочарования. Шансы выяснить силами призрачной разведки, куда запропал мальчик, а самой обождать результата в сторонке сошли на нет.