Текст книги "Ключи ушедшего бога"

Глава 3
Вход и выход?

При свете пары факелов мы вновь шли к проклятой пещере – началу и концу всего. Я торопливо забивала в ноздри по горошинке ароматических шариков, миниатюрный кожаный мешочек с которыми обнаружила в сумочке на поясе Ким.

Капризница Симелия при внешнем изяществе облика обладала лошадиным здоровьем, но любила разыгрывать из себя томно-хрупкую деву, склонную к обморокам. Особенно в присутствии приглянувшегося кавалера, к которому так приятно плавно опуститься в объятия, чтобы как бы случайно насладиться ощущением крепости мужских рук. Поэтому крохотный мешочек с благовониями всегда был при верной горничной, готовой услужить принцессе, когда госпожа вдосталь натешится вниманием встревоженных поклонников. Впервые ценный запас пригодился по-настоящему!

Старательно пытаясь сосредоточиться на резком цветочном аромате вместо смертной вони, я вместе с щитовиками вступила под своды ритуальной пещеры. Стараясь даже случайно не смотреть в центр залы, занялись осмотром стен.

Отнорков, переходов, кабинок лифта, погребов, ниш, замаскированных дверей в камне не попадалось. Тут не было вообще ничего, кроме распространяющих амбре трупов и трех грубо вытесанных то ли лежаков, то ли алтарных плит, на которых прежде валялись наши тела. Чтобы взгляд не останавливался на комке тел, я буквально уперлась носом в стену и двинулась вдоль нее, пытаясь сосредоточиться на каждой трещинке, каждом выступе, каждой неровности. Смотреть именно туда и больше никуда. Да, тела погибших мне случалось видеть и раньше, но никогда в такой близости и в столь откровенно неприглядном виде. Становилось против воли страшновато и, да простят меня покойные бедолаги, очень неприятно.

Керт и Кирт в обследовании пещеры действовали схожим образом, пусть и по другой причине. И этот большей частью мануальный метод принес плоды. В итоге именно Керт мрачно проронил:

– Здесь обратный треугольник. Знак Ольрэна. Почти не виден, но под пальцами чувствуется. И камень в этом месте кажется на ощупь теплее.

Мы тут же бросили осмотр своих безнадежно пустых участков и сгруппировались у находки щитовика. Керт указывал на стену, где лишь очень внимательный глаз, целенаправленно ищущий нужный узор, был способен обнаружить картинку. Или тот, кто очень голоден, изнывает от безысходности и ищет любой возможный выход.

– Лирты, а пояснить для тех, кто не в теме? – потребовала я, потому как посмурневшие физиономии спутников мне не понравились категорически. Щитовики были похожи на людей, которые готовятся вынужденно спрыгнуть с обрыва, еще не зная, поймают ли их и удастся ли приземлиться на что-нибудь мягкое, но все равно настроены на прыжок, потому что камень утеса, на котором они застряли, плавится под ногами.

– Скорее всего, это лабиринт Ольрэна, лапуля. Именно им путешествовал сумасшедший Йорд, – кратко ответил Керт.

– Но ему-то уже давно все равно, безумнее, чем есть, не станет. А мы… – оборвал продолженное за напарника пояснение Кирт, тоже погружаясь в мрачное молчание.

– У-у-у! – Теперь в стане хмурых жертв божественного произвола прибыло. Я резко выдернула из памяти Кимеи все известное девчонке о путях ушедшего бога.

Если верить совсем дремучим легендам, весь Фальмир, как именовался этот мир, Ольрэн, покровитель шуток и метаморфоз, сотворил в качестве личной игровой площадки. Вроде как для своих забав бог и жрецов себе выбирал таких же, хм, чокнутых, и для них эти самые пути вроде широкополосных магистралей для избранных шизиков создавал. Другие боги, трудившиеся вместе с Ольрэном: Первоматерь, Первоотец, Дагонт и четыре бога-стихийника – считались более вменяемым контингентом. Якобы они не развлекались за чужой счет, а пеклись о людях.

Впрочем, думаю, здесь, как и на Земле, верно утверждение: историю пишет победитель. Поэтому кто из богов плох, кто хорош, чей вклад в общее дело был более весом и полезен, с высоты пролетевших веков не разобрать. Древняя история, ставшая обрывками легенд, слишком туманна. Особенного тумана добавляли последние столетия, прошедшие без непосредственного присутствия злополучного бога-изгоя.

Известно лишь, что у Ольрэна и прочих богов на местном Олимпе случился какой-то крупный конфликт, в результате которого и стал Ушедший Ушедшим. Его, самодура, то ли свергли, то ли прогнали, но не убили. Не смогли или не захотели – о том молчок.

Словом, ныне всем и каждому на Фальмире понятно, что древний ушедший бог – это истинная квинтэссенция безумия, и с ним лучше не связываться, даже лучше ничего о нем не знать и ни в какие дела, хоть краешком связанные, не лезть. По тем же легендам, простые смертные, рискнувшие пройти путями Ольрэна или утащенные туда на забаву его жрецами или адептами, пачками сходили с ума, седели или вовсе пропадали навсегда.

Что случалось чаще – рассказчики во мнениях расходились. Местный аналог холмов фей выдавал непрогнозируемый и непросчитываемый статистически результат. Единственным общим в тех байках был факт: на каждой двери, ведущей в лабиринт Ольрэна, имелся его культовый знак – два треугольника, обратный и прямой, заходящие друг на друга вершинами. Кто-то видел в схематичной картинке изображение песочных часов, кто-то – символ бесконечности, кто-то – скрещенные в безумной битве клинки. Не суть важно. Главное, мы отыскали дверку с меткой и теперь переминались у входа, одолеваемые извечным русским вопросом.

– Что делать? – озвучила я его, нарушая затянувшееся тягостное молчание, и сама же расписала альтернативы: – Варианта три: идем в лабиринт, будем дохнуть с голоду или жрать сырьем конину с собачатиной, пока мясо не стухло окончательно. Дров на готовку не найти.

Кажется, кто-то из мужчин, лишенных моей ароматической защиты, сглотнул и, маскируя приступ тошноты, закашлялся.

– Идем! Для остального мира мы все одно мертвы, – решил Керт и обернулся ко мне: – Как, Кит, на нас пятнышек сейчас не появилось?

– Не-а, но не считай это счастливым билетом. Напоминаю, если смерть гарантирована, то ее касания я не увижу, – повторно растолковала я суть собственного зрения, одним махом снижая градус оптимистичности общества с «ура, пронесет» до «один Ольрэн ведает, пронесет или нет».

– Эх, Кит, не могла соврать? Кобылу мне в жены! – грустно хмыкнул Кирт.

– А смысл? – удивилась я.

– Помирать с верой в лучшее приятнее, – наставительно объяснил болтун.

– Это с какой стороны смотреть. С верой в лучшее или с обманутыми надеждами – все зависит от того, сколько времени отведено на процесс умирания, – пожала я плечами, не желая нести дополнительный груз чужих надежд, тем паче надежд, вполне способных оказаться несбыточными.

– Чего ж ты такая добрая, лапуля?! – проворчал трепач.

– Не я такая, жизнь такая! А уж Смерть, можешь мне поверить, вообще такая добрая, что порой плакать хочется.

Снова передернув плечами при упоминании Последнего Гостя, Керт решительно приложил руку к камню с треугольниками, выбитыми едва заметными линиями. Кажется, щитовик торопился действовать, пока я не ляпнула еще что-нибудь «жизнеутверждающее и веселое».

А я могу! Даже просить не надо! Оно само говорится. Вот такая вот зараза. Это все Смерть – и персонификация, и само событие, по совокупности они меня испортили окончательно. Нет, беленькой пушистенькой я и раньше, конечно, не была, а теперь и вовсе цинично-практичный ужас на тонких ножках. М-да, кстати, снова о насущном: с кормлением организма надо что-то решать, пока по ошибке за тощего цыпленка не приняли и на диетический бульон не отправили.

Пока рассуждала о вреде нелечебного голодания для тельца Кимеи, на месте стены с треугольниками возникло темное завихрение, как водоворот в непогожий денек на реке. Кирт дернулся было рукой изобразить знак Первоотца, но вовремя опомнился. Кто его знает, как лабиринт Ольрэна на символ другого бога среагирует? А ну как молнией? Вместо выписывания в воздухе символа щита с мечом рука потянулась и сжала ладонь родича, тот до хруста стиснул мою вспотевшую и холодную, как лягушонок, ладошку. Свободной конечностью я, как-то само собой получилось, уцепилась за пояс Керта. Так, дружным детсадовским хороводом, мы шагнули в портал-водоворот. Подсознательно я ожидала непроглядного мрака и холода, но ничего подобного не случилось.

Мы перенеслись в просторный высокий коридор. Камень казался монолитом и испускал рассеянный золотистый свет. Вокруг было совершенно пусто. Ни окон, ни дверей, ни предметов, ни живых существ, кроме нас троих. Даже пыли и мусора, хоть какого завалящего фантика, косточки или огрызка, не наблюдалось. Впрочем, отсутствие косточек немножко обнадеживало. Почему немножко? Тут ведь два варианта: либо выход все-таки есть, либо здесь водится кто-то, съедающий гостей с костями.

Гладкий коридор уходил вдаль. Пространство впереди терялось в рассеянном свете, пространство позади поступало аналогичным образом, наглядно иллюстрируя словосочетание «путь из ниоткуда в никуда». Для полного соответствия когда-то услышанной печальной японской мудрости о смысле жизни, гласящей, что наша жизнь – это дорога под дождем из ниоткуда в никуда, не хватало только осадков. Их, по счастью, архитектор местного безобразия добавить не додумался. То ли не сообразил, как технически осуществить процесс с водоотведением, то ли не был поклонником философии Страны восходящего солнца.

– Выхода не видать, – несколько напряженно констатировал очевидное Керт.

– Входа тоже, – поддакнула я, еще разок обернувшись.

Водоворот, возникший при нашем появлении прямо в стене коридора, бесследно исчез. Керт не поленился проверить реальность на ощупь. Потыкал в место входа, постучал кулаком. Звук вышел совершенно нормальный для сплошного камня.

Что дальше? Золотая кишка, хоть и поименованная гордо лабиринтом, была прямой, как извилина дурака, и никаких ответвлений не имела. Или мы их не видели, или пользоваться дорогой бога, сотворенной им для своих чокнутых избранников, не умели. Может, дорога включалась лишь для безумных клиентов? Тогда у нас, как побродим денек-другой, появится шанс свихнуться в достаточной мере для нахождения выхода. Нужен ли он нам тогда?

Я благоразумно прикусила язык и не стала озвучивать рассуждения спутникам, уже успевшим оценить мой оптимизм и позитивный взгляд на бытие.

– Идемте, братец, лапуля? – радостный уже оттого, что жив, цел и ни с кем не сражается, заулыбался Кирт, прянув вперед с резвостью коня.

Я аккуратно вытащила ароматические шарики из носа, спрятала их в мешочек и без возражений припустила следом.

Спустя час-другой даже у щитовиков резвость движения и энтузиазм пошли на убыль. Ноги моего некормленого тельца начали заплетаться гораздо раньше. Хотелось сделать привал и посидеть хоть пяток минут. Нет дивана, стула, табуретки – согласна на голый пол. Ножки у Кимеи к долгим переходам были совершенно не приспособлены, мои родные, впрочем, тоже особой выносливостью прежде не отличались. А уж на голодный желудок и подавно!

То, что случилось в следующий миг, разом сменило усталую апатию на куда более бодрое настроение. Смурной Кирт, о чем-то размышляющий на ходу, в сердцах долбанул кулаком по стенке и мгновенно получил ответку. Стенка в месте удара на несколько секунд стала окном, к которому повернулся, отвлекшись от пролистывания книги, импозантный брюнет с редкой красоты льдисто-бирюзовыми глазами. Аристократ брезгливо выгнул бровь и едва уловимым движением запястья отправил в полет кинжал или стилет.

Кирт с шипением шатнулся от опасного окошка, и оно снова стало золотой стеной без окон, без дверей, как огурчик из загадки. Только стук металла о камень мы услышали, и даже увидели торчащий из стены острый кончик. Впрочем, металл быстро втянуло обратно в монолитный камень, скрывая улики. Уж не знаю, назад к владельцу или в закрома хозяина лабиринта. А что, хороший метод пополнения коллекции холодного оружия – рыбалка с наживкой из гостей. Знай себе ловушку заряди жертвами, а потом за уловом раз в сто лет заходи, забирай.

Эх, ну какой красавец холодняком кидался, полюбоваться бы еще хоть разок издали. Нет, от близкого знакомства точно отказалась бы, а как картинку на стенку – хочу-хочу-хочу! Голодный желудок тоже согласно булькнул, напоминая о более насущных хотелках и опуская мечтательницу назад в реальность без пищи. Ладненько. Грезы прочь, вернемся к нашим проблемам, то бишь к их обсуждению с лиртами телохранителями.

– Стало быть, двери тут все-таки есть, – выдохнул Кирт, предусмотрительно держась подальше от стены, способной вероломно трансформироваться в окошко с неприятными сюрпризами.

– Но не все они одинаково полезны, – согласилась я, воспользовавшись цитаткой из рекламы.

– Не касайтесь стен случайно, – посоветовал Керт. – Будем пробовать аккуратно, чтобы выйти куда нужно и уцелеть.

– Как? Тык пальчиком – отскок в сторону, падение плашмя на пол? Разведка по касательной? – озадачилась я.

Недолго думая Кирт тут же ткнул и выругался. Палец, как и кулак, преподнес сюрприз. Он материализовал большое окно в шумную разгульную таверну. Все бы ничего, да только в таверну не здешнего мира. На Фальмире отродясь не водилось типов с крыльями, щупальцами, рогами и фиолетовой кожей, даже в мифологических бестиариях. Нет, в таверне были и вполне нормальные с виду человекообразные типы. К примеру, один медно-рыжий, бородатый, сверкающий бижутерией и горланящий здравицу с парой полных кубков – по одному в каждой могучей руке. Он повернулся к нашему окошку, широко ухмыльнулся и всучил растерявшемуся Кирту кубок с багряной жидкостью.

– На, Рэну привет! – сочно расхохотался здоровяк.

Рефлекторно приняв кубок, экспериментатор отшатнулся, и окно снова стало золотым камнем.

Кирт понюхал жидкость и расплылся в улыбке:

– Доброе винишко! Будешь, лапуля?

– На голодный желудок? Нет, могу, конечно, и выпить, только потом вам меня придется тащить волоком или бросить отсыпаться на полу, – хмыкнула я, трезво оценивая личные способности к распитию спиртного.

Если я, Катя, легко могла водки махнуть с мороза да сальцем закусить, хотя коньячок по такому случаю больше уважала, то Кимея дурела и от трижды разбавленного водицей сладенького винца. И не пьяные песни петь начинала или на мужиков вешаться, нет, девицу самым простецким образом срубало. Так что, как ни хотелось попробовать экзотического напитка, даже язык мочить не стала во избежание. Шить за Ким я смогла, а как получится с «пить за нее» – неизвестно. Вдруг буянить начну, к щитовикам приставать или «Шумел камыш» горланить? Мы, русские, особенно пьяные женщины в чужих телах, такой непредсказуемый народ! Лучше и не проверять. Проверяльщики целее будут. Это вам не цветочек Первоматери в воздухе рисовать.

Кирт пошевелил пальцами (не хочешь – как хочешь!) и честно разделил выпивку с братом. Металлический кубок с простенькой чеканкой по ободу заботливо припрятал в сумку. Керт, выдув свою долю добычи, задумчиво потер висок и констатировал, озвучивая мои собственные мысли насчет окошка в чужой мир:

– Не туда двери открываются, куда нужно. За первым окном свое окошко было с двумя лунами, за вторым – такие твари, которые и в кошмаре не явятся. Боюсь, правы легенды, лабиринт Ольрэна так закружить способен, что навсегда сгинешь. Ким, тьфу, Кит, раз уж ты из одного мира в другой переместиться смогла, может, чего посоветуешь?

Самый первый признак ума – это умение продуктивно пользоваться чужими советами там, где собственного соображения не хватает. Керт сейчас подтвердил мое мнение о своем интеллекте, но что сказать ему в ответ? Я ведь не сама шагала, меня доставили из точки А в точку Б методом мгновенного переноса через убиение.

Помереть мы, конечно, всегда успеем, а наугад по стенкам тыкаться – верный шанс не на очередную пьянку, а на новый кинжал напороться. Или стоит воспользоваться советом из старого доброго фильма про волшебство? Как там было: «Видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий»?

– Может, нам не идти наугад, а четко вслух проговорить, куда именно хотим попасть, и мысленно сосредоточиться на цели? – внесла я перефразированное навигационное предложение из «Чародеев».

– Попробуем, – от безысходности согласился Керт.

И мы начали усиленно думать о том, как желаем попасть в безопасное местечко где-нибудь рядом с тихой деревенькой или малым городком, подальше от тех краев, где будут искать коляску Симелии и ее сгинувших пассажиров.

Брела, думала, мысли погружались в вату усталого безразличия. Мимолетно я подумала о том, как хочу хоть глоток хорошего кофе для прочистки мозга. Апатичное тельце от слабости шатнуло к стенке и прижало раньше, чем любой из спутников успел среагировать, перехватить и дернуть назад.

Рабочий кабинет с мирно жужжащим компьютером и стопкой папок вырвал у меня из груди ностальгический всхлип: «Цивилизация!» Молодой брюнет с бадейкой кофе – аромат защекотал нос – обернулся на шум. Зеленые глаза задумчиво блеснули, голова чуть склонилась набок, потом мужчина усмехнулся краешком рта и протянул мне черную бадейку с забавным рыжим котом на боку. Я машинально приняла угощение, ноздри хищно зашевелились от чумового аромата дорогущего кофе. Рот наполнился слюной, я сглотнула. А брюнет по-доброму улыбнулся, видя мой восторг, и сказал почти то же самое, что говорил Кирту рыжий весельчак:

– Угощайся, Рэну привет!

– Спасибо! – растроганно поблагодарила я и, не выпуская горячей кружки из пальцев, отступила назад.

Вскинула голову в надежде продолжить беседу с красавчиком и уперлась взглядом в золотистый камень стены. Окошко исчезло. С сожалением вздохнув (перемещение в объятия цивилизации отменялось!), я отхлебнула черный несладкий кофе, отменно прочищающий мозг, и уверенно предположила:

– Кажется, нас приняли то ли за приятелей, то ли за жрецов Ольрэна.

– Что дали? – Нос любопытного Кирта дернулся от запаха из кружки.

– Кофе. Напиток, популярный в моем мире, хорошо бодрит, только горький на вкус.

Братья на слово верить не стали, кружка пошла по рукам, оба продегустировали и закономерно скривили физиономии от непривычного вкуса экзотики.

– Да, такая гадость точно голову прочищает, – согласился Керт, возвращая мне подаренную бадейку.

– Зато теперь мы легко сконцентрируемся на цели, – подбодрила я компаньонов, делая еще глоток для стимуляции нервных клеток.

Парочка телохранителей синхронно хмыкнула и задумчиво покивала. Не то чтобы им думать было непривычно, скорее привычно было следовать за кем-то и корректировать движения охраняемого объекта, чем лезть вперед.

Еще до меня, как до жирафа анекдот, через искажающую призму восприятия Ким дошло то, о чем следовало подумать в первую очередь: я неверно оценила спутников. Керт и Кирт на деле были лишь чуть старше соплюшки Кимеи, по сути, парни лет двадцати с хвостиком. Да, тренированные, натасканные, как псы на добычу, мускулистые и заросшие темным волосом – что визуально прибавляло им лет, – но еще очень молодые. Потому полагаться на их действия и суждения не стоило. Во всяком случае, полагаться во всем и больше чем на память самой погибшей служанки принцессы. Если, конечно, речь не шла о тех вещах, на которые парней натаскивали.

Вообще, удивительно легко мне дались первые часы попаданства из мира технического в какую-то мрачноватую фэнтезятину. (В веселой обычно не приходишь в себя на алтарях с горой свежих трупов по соседству.) Сначала я была сильно занята освоением управления телом, потом боролась с головной болью, а уж после подсознательно все ждала отходняка, шока, трясучки и приступов тоски по дому. Не дождалась. Во-первых, очень быстро паниковать стало некогда. Во-вторых, давнее знакомство со Смертью сдвинуло мне мозг набекрень в достаточной степени, чтобы все то, к чему привыкли люди на родной Земле, уже давно стало казаться лишь фрагментом одной большой головоломки. Поэтому, наверное, перемещение на другой ее кусочек особенно на меня не повлияло. Другой мир, а пятна те же, миссию облегчения работы «старушке с косой» никто не отменял. Что дальше? Да, парни – не темные властелины, не Гэндальфы и не супергерои, но спину должны прикрыть. Впрочем, и я не хоббит, ножки гладкие, темных артефактов за пазухой для ритуального купания в лаве не таскаю. Будь что будет! А пока идем, выживаем и пытаемся обустроиться.

«Итак, куда нам там надо? Вроде сговорились: относительно спокойное местечко без фанатиков, где в цене будут наши денежки и где особого любопытства мы не вызовем». Проговаривая вслух желаемый результат как мантру, мы чапали вперед, изредка я отхлебывала из быстро пустеющей кружки удивительно ароматный кофе и мысленно благодарила щедрого зеленоглазого мужчину. Пусть у него всегда будет столько кофе, сколько ему надо!

Эх, мне бы к такому отменному кофейку еще бутербродик-другой-третий с колбаской, где хлебушка тонкий ломтик, а колбасы – на два пальца! Тогда жизнь вообще заиграет яркими красками! Я мечтательно улыбнулась и махнула наполовину опустевшей кружкой. Неудачно махнула, от всей широты души.

«Баммм!» – сказала кружка, стукнувшись о стенку.

По обеим сторонам от меня сказали что-то совсем непечатное щитовики.

– Ой! – тихо прижухла я, глядя на очередное разрастающееся окошко в немаленькую, современного вида кухню с громадным, в полстены, холодильником, в чьи недра как раз по пояс зарылся очередной красавец. Тоже, кстати, брюнет, только без рубашки, в одних брюках.

В том, что он красавец, я убедилась, когда исследователь холодильных просторов выбрался наружу с большим батоном колбасы в руке. Зеленые глаза незнакомца с умиротворенной нежностью разглядывали добычу.

Нет, эта золотая бесконечность, по которой мы бродим, – не лабиринт Ольрэна. Наверное, это вариант странного рая для меня! Столько разнообразно-красивых мужчин в жизни не встречала! Пусть не как пачка гурий мусульманского рая для каждого из правоверных, я даже на одного из здешнего комплекта согласна. Только дайте! Правда, которого из кандидатов выбрать, не знаю. Все такие, такие, что просто «ух!» и «ам!».

Между прочим, в мускулистом брюнете отчетливо прослеживалось семейное сходство с более худощавым предыдущим экземпляром-интеллектуалом, дарителем кофе. Было что-то общее в лепке подбородка, очертаниях скул. Хотя насчет глубины интеллекта, обратно пропорциональной объему грудной клетки, я могу ошибаться. Вон на диване у стола гитара лежит, пачка нотной бумаги и ручка. Может, мужественный любитель колбасы не только бицепсы качает, но и музыку сочиняет?

В этот миг мужчина на кухне заметил посторонних наблюдателей, наверное, кожей ощутил наши голодные взгляды на батон колбасы. Он ничуть не удивился, как и предыдущие обитатели заоконных миров. Лишь сочувственно хмыкнул, потер подбородок и протянул добычу нам. А второй рукой прихватил из корзины у холодильника здоровенный длинный батон, похожий на потолстевший багет.

– Спасибо! – хлюпнула носом я, умиляясь нечеловеческой щедрости и передавая добычу напряженно замершим щитовикам, а потом машинально уточнила: – И Рэну привет?

– Кушай, тощенькая, – жалостливо усмехнулся даритель и проворчал: – А Рэну не привет, ухи оборвать надо, если он, балда, своих до такого состояния доводит!

На этой загадочной ноте сеанс связи и волшебной продуктовой помощи неожиданно завершился, ибо моя кружка, пока шел разговор, перестала соприкасаться со стеной. А я уже начала надеяться, что зеленоглазый гитарист заберет наши заблудшие души к себе, в кухонный рай с полным холодильником и музыкой. Не срослось!

– Живем, парни! – обрадовала я собратьев по несчастью. – И пусть нас скопом записали в жрецы Ушедшего, зато накормили! Кто порежет хлебушек и колбаску?

Вопрос веры хорошо обсуждать на сытый желудок. Щитовики это замечательно доказали, не став ругать меня за неосторожное касание и разводить дискуссий о своей непричастности к Ольрэну. Хлеб и колбасу в мгновение ока напластали толстыми ломтями, честно поделили на троих и схарчили.

Хлеб с хрустящей корочкой и мягким мякишем, колбаса, пахнущая настоящим мясом, – уммм! По окончании трапезы осталось только вспомнить сакраментальное Вишневского: «О, как внезапно кончился диван!»

Червячка мы чуток заморили, но от полноценного обеда, ужина, завтрака или всех трех трапез разом вряд ли бы кто сейчас отказался. Я допила последний крошечный глоток кофе и передала кружку на сохранение запасливому Кирту. Тот живо спрятал посудину. После перекуса сосредоточение на поиске выхода пошло веселее.

Первым путь попробовал открыть Керт, хмурящий брови так, словно намеревался не стену потрогать, а свежую лаву из жерла вулкана. Увы, этот блин касания вышел комом. Луна светила местная, память Ким сразу признала, вот только сияло ночное светило над бесконечной водной гладью, соленые брызги долетали в золотой коридор. Ни плота, ни корабля, ни земли на горизонте в окне не появилось. Кидаться и плыть? А в каком направлении берег и сколько до него? Вон даже птиц не видать. С сожалением забраковав живописную марину, Керт отошел от левой стены и решительно впечатал пятерню в правую сторону коридора, решив испытать счастье еще разок.

На сей раз никакой большой воды не появилось. Кисея тумана лукаво скрывала время – утро или вечер, но не скрывала силуэты деревьев «за окном» и шелеста листьев. Ближайшее растение легонько качнуло веткой с забавными серо-зелеными листочками-сердечками, мелкими, как рябиновые. Сталица! Такие деревца повсеместно росли в лесах Фальмира. Протяжным не то стоном, не то уханьем разразилась птица, ей ответила другая, слева послышалось очередное «куру-у-у-ру».

– Место незнакомое, но мир наш, сталицей все поросло. И слышно, как куркуруша кричит. Выходим? – поставил вопрос на голосование Керт, глядя, как постепенно разрастается окно.

По мере того как мы в него вглядывались, небольшой овал трансформировался в дверь.

– Пока в нас чего похуже кинжала не бросили, выходим! Вперед, лапуля! – согласился Кирт и, подхватив меня под локоток, фактически поволок за собой. Керт вцепился в другую руку.

Золотой свет коридора померк, пахнуло еще не развеявшейся утренней прохладой. Так бывает в лесных низинах даже летом, пока солнышко не проснется по-настоящему и не разжарит вовсю, доказывая свою власть над миром.

Мужчины замерли статуями по колено в траве, прислушиваясь, принюхиваясь и зыркая по сторонам. Я, зажатая двумя лапищами так, что ни дернуться, ни вздохнуть, уж съязвить хотела насчет «чего стоим, кого ждем, трамвай тут не ходит!», когда Керт тихо выругался и буркнул:

– Отходим с поляны очень осторожно. Кирт, лучше возьми Кит на руки.

– Учуял что? – уточнил тот, подхватывая меня.

– Перезвон. Вся поляна им заросла.

– Уй-о-о, кобылу мне в жены! – прочувствованно ругнулся Кирт, перехватывая меня половчее.

Я замерла в его руках чутким сусликом. Что такое перезвон, Кимея знала. Так звались очень и очень симпатичные цветочки. С виду милые желтые колокольчики, внутри маленькая коробочка, как у мака, только очень хрупкая и без семян, с мельчайшей пыльцой. Чуть заденешь такую, и все: любой скунс тебе, счастливчику, обзавидуется. Ни на один постоялый двор не пустят, сколько ни сули. Пока двое суток благоухать будешь, спи хоть под кустом, если впечатленные ароматом звери из леса рогатинами не вытурят. Прикасаться-то всяко побрезгуют!

Об особенностях размножения этого милого внешне и ужасного на нюх растения не только люди, а и лесные обитатели превосходно знали и десятой дорогой невинные цветики обходили. А нас вот угораздило. Хотя чего сетовать? Сами загадали – тихое и безопасное, укромное место. Получили точно в соответствии с заказом. Желающих прогуляться по такой полянке добровольно не сыщешь на всем Фальмире! Повезло так повезло! Нет, чуть-чуть все-таки и в самом деле повезло. Коробочки еще не достигли той степени зрелости, когда вонючая пыль высыпается сама лишь под воздействием сколь-нибудь сильного порыва ветра.

На цыпочках, стараясь не потревожить ни один желтенький цветочек, Керт и Кирт, как пара воинов-ниндзя, выходили с полянки. Мне даже показалось, что они временами воспаряли над травой. Эдак вонять не захочешь – летать вмиг научишься и без посвящения Вадеру, исключительно в жажде спастись от неминучего смрада.

Мой носильщик к краю поляны стоял ближе, отступать, – правда, оглядываясь и пытаясь не уронить меня, – ему приходилось очень медленно и осторожно. Но вроде получалось. Керт же, не желая длить томительное ожидание, чреватое сильным порывом ветра, двинул другим путем, левее.

Шаг-другой оставался нашему тандему щитовик-попаданка до кромки леса, когда слева послышалось забавное потрескивание, будто закоротило розетку. Кирт совершил прыжок с места вперед и вверх, сделавший бы честь любому рекордсмену. В полете меня еще умудрились одним броском закинуть на толстую ветку сталицы. Той самой, с листочками-сердечками и крепкими гладкими ветвями. Рефлекторно, как кошка, я вцепилась в насест и замерла, лупая глазами.

Рассказывать долго, однако все происходящее заняло от силы четверть минуты. Потрескивание, прыжок Кирта и заброс меня на ветку совпал по времени с представлением, которое в одиночку разыгрывал Керт.

Он тоже попытался сигануть к краю поляны, но то ли навернулся, то ли оскользнулся… и уже в падении превратился в здоровенного черного пса. Четыре лапы держат лучше двух. Восстановив равновесие, собака сиганула из царства перезвона к сталице и тоже оказалась на ветке соседнего дерева. Увы, в отличие от искусства прыжка, даром древолазания черный пес не обладал. Он растерянно заскреб лапами и скатился к корням сталицы уже человекообразным, перепуганным Кертом.