Текст книги "Счастливое пальто"

Юлия Климова
Счастливое пальто

«Лучше не оборачиваться», – подумала Саша, готовясь к продолжительной буре, за которой обязательно последуют бесконечные и громогласные упреки в неблагодарности. Раза три ее назовут глупой избалованной девчонкой, припомнят провальное поступление в Щуку, а уж затем зазвенят стекло и хрусталь, потому что папочка начнет стучать кулаком по столу и требовать абсолютного повиновения.

Сашка крепко вцепилась в подоконник и принялась изучать остатки серого снега, разбросанные островками по двору. Один, два, три, четыре…

Конечно, какому отцу понравится, что его дочь решила стать актрисой? Никакому.

Нужно же получить «нормальное» образование. Лучше финансовое.

А еще есть МГИМО…

Но вот у Сашки как раз нет желания заниматься денежными делами первых лиц государства, да и становиться великим дипломатом в планы не входит. А меньшее отца все равно не устроит.

– …я долго терпел твои выкрутасы… Хотела в Щуку? Ну и как? Поступила? Тебе уже рукоплещут залы?! Ты обещала выбросить из головы кино и театр, я нашел тебе отличного преподавателя по английскому! А ты бегаешь к этому старому маразматику и разучиваешь стишки! Бессовестная избалованная девчонка!..

Сашка и не собиралась отрицать своей избалованности – да, она родилась в обеспеченной семье, да, с детства получала то, что хотела. В чем ее вина? Отец сам же заваливал шмотками, подарками и говорил: «Дочь музыкального продюсера – Кирилла Петровича Наумова, не должна носить драные джинсы и дурацкие браслеты из ниток и стекляшек!» Саша давно привыкла к тому, что отец временами говорит о себе в третьем лице, в этом доме не следовало ничему удивляться.

– …я знаю всю подноготную актерской среды, и я не желаю, чтобы моя дочь строила свою жизнь на… на… Ладно бы еще талант был!

А вот этого говорить не следовало. Сашка резко развернулась, тяжело задышала и с острой обидой встретила разгневанный отцовский взгляд. Огромное желание сжать кулаки и наконец-то выдать все, что она думает, вспыхнуло в душе и обожгло сердце.

Он никогда, никогда не верил в нее…

Ни пять лет назад, ни десять.

Никогда!

– Мне восемнадцать, и я могу делать что хочу!

– Когда будешь зарабатывать на хлеб с маслом, тогда и… Почему? Почему, я спрашиваю, у всех дети как дети, а у меня растет актрисулька?! Неблагодарная, капризная актрисулька!

– Твои гены, между прочим, папочка, – поддела Сашка, чувствуя приближение слез. Но нет, плакать сейчас ни в коем случае нельзя, да и не размазня же она, в конце концов. – Твои и мамины, – подчеркнула она, расправив плечи, вздернув подбородок. Светлая челка съехала на глаза, но Саша не стала ее убирать, лишь гневно дунула и сдвинула брови.

– Ты не похожа ни на меня, ни на мать!

– Только потом, когда я добьюсь успеха, не говори обратное!

– Ха, ха, ха! – четко и раздельно произнес побагровевший Кирилл Петрович, нервно расстегнул пуговицы пиджака, резко ослабил узел галстука и добавил: – Ты своим так называемым талантом и тысячи не заработаешь! Жалкой тысячи. Помрешь с голоду!

– Да, помру голодной и счастливой! – выкрикнула Саша и, копируя отца, стукнула кулаком по столу. Ни минуты, ни секунды она больше не хотела находиться в гостиной, где душило все, где слова превращались в тучи, гремели и сверкали молниями. «Почему так всегда? Почему? Хоть бы раз выслушал…»

Шмыгнув носом, сдержав предательские слезы, Сашка бросилась в свою комнату к спасительному телефону.

– Что происходит? – раздался за спиной голос матери.

– Ничего нового! Твоя дочь опять бредит сценой! – громко, но уже с хрипотцой объяснил Кирилл Петрович. – Да, да, Александра Кирилловна по-прежнему мечтает пополнить ряды безработных актрис! И ее удивляет, с чего это я против!

А все шло так хорошо… Устав от скандалов, Саша сделала вид, будто активно занимается английским и даже подумывает о поступлении в «нормальный» институт или университет, а сама во второй половине дня ходила в театральную студию к великому и прекрасному Василию Ивановичу Краснову. Пела, учила небольшую роль и мечтала, мечтала, мечтала… Как же вдохновенно дышалось на сцене, как дрожало в груди, точно волшебство опускалось на плечи невидимым покрывалом и укутывало, согревало… Разве можно променять это таинство, восторг, смех и слезы на бу-бу-бу и цифры в ряд или столбик?

«Ни за что!»

Да, все шло хорошо, пока отец каким-то неизвестным образом не узнал о студии Краснова.

И в кого она действительно такая уродилась? Папа маленького роста, полный, внушительный, громкий. У него весь мир делится на «можно» и «нельзя». Каждое действие и событие по плану, запротоколированному в ежедневнике. Конечно, слух и голос у отца есть – музыкальным продюсерам положено и то и другое, но актерских способностей не наблюдается… Мама? Высокая, худая, стройная. Каштановые волосы всегда аккуратной волной лежат на плечах, идеальный макияж утром, днем, вечером, может, и ночью… Дорогущие наряды, высоченные каблуки. Точно она сошла с обложки глянцевого журнала – уверенно и гордо. Когда-то мама пела, но дальше одного альбома дело не пошло, родилась она – Сашка. Карьера сразу ушла на сто первый план, тем более что светские приемы и салоны стали доставлять куда больше удовольствия, чем микрофон и гастроли. Ну и отец тоже сказал решительное и грозное: «Хватит, сиди дома!»

Так откуда же взялась эта невероятная тяга именно к театру? Если б знать…

Сашка влетела в комнату, схватила с прикроватной тумбочки мобильник, плюхнулась в кресло и замерла. В таких катастрофических случаях она обычно звонила или Катюшке, с которой просидела за одной партой почти пять лет, или троюродному брату Димке.

«У меня есть талант. Возможно, пока маленький, но есть! И никто меня не остановит, я все равно добьюсь своего…»

Если требовалось бескрайнее утешение, то Саша звонила Катюшке, и та искренне и долго утешала, сочувствовала, приводила многочисленные примеры, подтверждающие только одно – счастью быть. От слов подруги становилось спокойно и тепло, мир начинал казаться уютным, добрым, разноцветным. Если же душа нуждалась в приличной встряске, то выбор непременно падал на Димку. Он едко, иронично, остро и с удовольствием мог добить одной фразой, и, как ни странно, от этого часто становилось лучше. Хотелось вскочить, расправить плечи, совершить невозможное, почувствовать себя смелой и сильной. На какие только безумные поступки Димка ее не толкал! Родителей однажды три раза за неделю в школу вызывали, но всегда чудесным образом удавалось выйти сухой из воды.

Сашка размышляла лишь секунду, а потом быстро набрала номер Димки.

– Привет, – бодро выдал он. – Приключилось чего? Дышишь как первобытный человек после охоты на мамонта.

– Он сказал, что у меня ничего не получится!

– И что? Твой отец всегда так говорит. – Димка знал историю с Щукой в мельчайших подробностях – два тура хорошо, а на третьем завалили, а также был в курсе отношения Кирилла Петровича к актерской профессии. – Черт! Чаем обжегся…

– Ты меня слушаешь?

– Конечно, ты так орешь, что слышно даже соседям.

– Он сказал, у меня нет таланта и я не заработаю жалкую тысячу!

– Неа, не заработаешь.

– Сейчас ты обожжешься еще раз!

Димка издал смешок, громыхнул чем-то, шумно втянул чай и добавил:

– Я хоть и младше тебя на год, но мозгов у меня больше.

– Дурак!

– Пойди и заработай тысячу, делов-то. Докажешь и себе и отцу, что способна на многое. Ха! Майонез какой-нибудь прорекламируй или кетчуп.

Сашка ответила продолжительным «м-м-м», встала и заходила по комнате. Бледно-розовая тюль на окне заволновалась, от чего тени запрыгали и притянули на короткое время взгляд. «И пойду и заработаю!» Притормозив, Сашка нахмурилась и недовольно буркнула:

– Не то это все, не то…

– А просто слабо тебе. И отец еще по башке настучит.

– Мне ничего не слабо! – выпалила Сашка и от переизбытка чувств взмахнула рукой, разрезая воздух. – Я могу!

– Ага, давай. Благословляю на великие подвиги. Нечего тянуть, решила – топай исполняй.

– Я только не знаю, куда мне метнуться. Чтобы сразу и наверняка.

– Ясное дело куда – на улицу, к народу, – подзадорил Димка. – Сейчас тебе самое место на паперти.

– Что?.. – Брови Сашки подскочили на лоб. – Ты вообще меня слушаешь?!

– А ты как хотела? Легко и просто? Не-е, так не будет. И вообще, победа хороша, когда есть трудности, лишения, преграды. Короче, в твоем случае: чем хуже, тем лучше. Прикинь, какое у тебя потом будет чувство глубокого удовлетворения, – в голосе Димки появились медовые нотки. – Отчебучишь по полной программе: и тысячу заработаешь, и отцу взрыв мозга устроишь. Наше дело правое.

Оторвав мобильник от уха, Сашка посмотрела на него с долей изумления. Бурлящие эмоции пока мешали понять и оценить предложение Димки, но можно было не сомневаться: плохо будет всем. Иначе горячо любимый троюродный брат не продвигал бы свою идею. Для него если не вселенская катастрофа, то жизнь невыносимо скучна и неинтересна.

– Ты на что меня толкаешь, змей трехголовый? – прошипела Саша, жалея, что Димка далеко и не видно выражения его лица.

– Александра Кирилловна, ты ж будущая актриса, ну и дуй на улицу. Нищие в наше время нормально зарабатывают, уж тысячу за пару часов точно срубишь. Надевай драную хламиду какую-нибудь, прочувствуй роль и – вперед. «Поможите на пропитание, люди добрые, есть хочу». Ха! Отцу потом денег принесешь в качестве доказательства. Он тебя как в этом наряде увидит… так точно поверит. Ну, в тебя. – Димка сделал еще затяжной шумный глоток чая и многомудро добавил: – И потом, актерский талант проверить надо. В естественных условиях.

Предлагаемую картину Сашка нарисовала очень быстро. Конечно, Димка развлекается и толкает ее на очередной край пропасти, но почему бы и нет? Что она теряет? И как же хочется сделать назло – немедленно, сейчас!

Покинув комнату, Сашка направилась в гардеробную. Распахнув дверцу своего шкафа, она цепко обследовала вешалки и полки. Нет, в доме музыкального продюсера Кирилла Петровича Наумова не могло оказаться никаких хламид или убитых временем курток. Даже плаща старого не найдешь!

– Димка, мне понадобятся твое счастливое пальто и зимние ботинки, – нарочно легко ответила Сашка, будто предложенное являлось парой пустяков. Конечно, никто и не думал ее поддевать, разве брат способен на это? О нет. Она сдержала едкую улыбку и прислушалась к тишине в трубке. – Эй! Ты что? Пальто зажать хочешь?

– Да бери, не жалко, только вернуть не забудь, – быстро ответил Димка и теперь в его голосе угадывался знакомый азарт. – И знаешь, я тоже пойду, должен кто-то убедиться в твоей гениальности. Без свидетелей в этом деле никак нельзя.

Димка явно развеселился, что подстегнуло Сашку еще больше. Усмехнувшись, она посмотрела на часы, почувствовала легкое возбуждение, которое обычно появлялось рядом со сценой и настойчиво кололо иголочками в груди. Вдох, выдох… И непринужденно ответила:

– Без проблем, только рядом не стой, иначе будешь отвлекать от высокого искусства.

Темно-коричневое пальто стало счастливым три года назад на матче «Локомотив – Спартак», когда красно-белые забили пять мячей, и Димка, продрогший насквозь, разрывал небеса радостными криками. Он подпрыгивал на месте, размахивал длинным шарфом, повторял: «Да! Да! Да!» и постоянно тыкал пальцем в эмблему «Спартака», наспех нашитую на рукав утром. Пальто, пройдя огонь и воду, теперь выглядело именно так, как и должна выглядеть одежда человека, просящего милостыню. Тут уж не могло быть никаких сомнений, Димка заносил его практически до смертельных дыр. Брата даже не смущали короткие рукава, наоборот, он нарочно надевал яркую рубашку, чтобы манжеты бросались в глаза.

«Ну, папочка, держись…» – на лице Сашки заиграла победная улыбка.

* * *

Пожалуй, на этой «сцене» еще никто никогда не выступал. За спиной тянулись голые деревья, подземный пешеходный переход, скамейки, два маленьких неказистых магазинчика, рекламные щиты, горки снега. Справа располагался ларек с печатью, перед глазами проносились машины, а на противоположной стороне улицы, поедая шоколадный батончик, стоял на посту Димка.

Вынув из кармана пальто мобильник, Сашка быстро набрала номер и, услышав голос брата, сказала:

– Смотри и учись.

– Удачи, подруга дней моих суровых, – жуя, иронично ответил Димка.

Они стояли на приличном расстоянии друг от друга, но Сашка знала: братишке сейчас очень весело, он сгорает от нетерпения и ждет, когда же начнется спектакль. Скорее всего, Димка, игнорируя прохожих, будет смеяться в голос и складываться пополам. Хорошо, что на ее стороне пока безлюдно. Да, для ожидаемой милостыни – это минус, а для неторопливого вживания в роль – самое то!

– Пожалуй, начнем.

Саша скрутила волосы, натянула черную шапку до бровей, подняла жесткий воротник пальто, выставила вперед левую ногу, ссутулилась, изобразила на лице вселенское страдание и сжала покрепче драную картонку, сообщающую о том, что жизнь штука сложная: «Помогите, хочу есть!»

Зимние Димкины ботинки отлично завершали образ – высокие, здоровущие, с ободранными мысками и унылыми шнурками, они явно просились на покой. Но кто ж им даст отдохнуть? Сашка усмехнулась. Если бы Димка рос быстро, а не застрял в шестнадцать лет на росте метр семьдесят и сорок втором размере ноги, то ему волей-неволей пришлось бы покупать новую одежду, а так – есть возможность не вылезать из старой. А в магазин его не затащишь.

– Мя-я-у-у, – донеслось слева, и Саша повернула голову.

К ней шел кот. Тощий, ободранный, серый с черными полосками – самый обыкновенный дворовый. Он мяукнул только раз, точно желал известить о своем появлении, а затем обогнул мутную лужу, аккуратно перешагнул мятый рваный пакет, приблизился к Саше и уселся около ее ног.

– Здра-а-асте, – протянула она, начиная сердиться. Вот только дополнительных зрителей ей не хватало, особенно хвостатых. – Я вроде тебя не звала. Брысь отсюда.

Кот дернул ухом, поднял голову и посмотрел на Сашку жалобно и долго. Его зеленые глаза, наполненные печалью, пытались рассказать миру о немыслимых лишениях и страданиях, выпадающих на долю бездомным животным. «Дай мне погреться у твоего очага», – пронеслась не пойми откуда взявшаяся пафосная фраза, и Сашка тяжело вздохнула.

– Ладно, будем стоять вместе, – деловито произнесла она, разворачиваясь к дороге, вновь сутулясь. – Но не вздумай перетягивать внимание на себя. У меня главная роль, ясно?

Кот в ответ промолчал, поднялся, сделал несколько шагов вперед и устроился рядом с левой ногой Сашки. По легенде, именно эта нога должна казаться больной и вызывать сострадание. Следовало ее не только выставить вперед, но и как-нибудь согнуть по-особенному.

«У меня все плохо, я несчастная, я не ела два дня… – Сашка начала настраиваться на роль. – Я стою здесь очень давно, у каждого своя жизнь… У меня вот такая…»

– Люди добрые, подайте кто сколько может.

Кот внимательно посмотрел на Сашку и не то усмехнулся, не то посочувствовал. Печали в его глазах больше не наблюдалось, скорее в них искрилась хитрость и любопытство: не прогнали, теперь необязательно давить на жалость, можно просто сидеть и смотреть, что дальше будет.

– А тебя никто не спрашивает, не мешай, – тихо буркнула Сашка и коротко вздохнула.

Закрыв глаза, она попыталась отвлечься от действительности и настроиться. Слезы подкатили к глазам уже через минуту, вспомнились слова отца, душевное метание, провал в Щуку и одиночество. «Гораздо лучше», – похвалила себя Сашка и посмотрела на Димку, прислонившегося к фонарному столбу и наверняка улыбающегося до ушей.

– Люди добрые, – громче, с долей искреннего страдания произнесла Саша. – Подайте кто сколько сможет.

«Жалко Краснов меня сейчас не видит. Похвалил бы…»

Но минут через пять прохожие закончились – делись куда-то, как сквозь землю провалились. Димка начал пританцовывать и изображать то старика, то гориллу. Затем он принялся отправлять эсэмэски, да такие, что Сашка в гневе отключила звук телефона. «Больше трагизма, на тебя смотрит вся страна!», «Проси миллион, хоть что-нибудь дадут!», «Попробуй повыть, это завораживает».

– Идиот, – припечатала Сашка, сжала зубы и дала себе слово не смотреть на Димку. – А ты что расселся? – спросила она кота. – Мы оба должны вызывать сочувствие.

Очень хотелось вернуться домой, да и затея теперь казалась глупой и бессмысленной, но в душе стала пробуждаться, расти и крепнуть спасительная злость. Нет, нельзя уходить без добычи… Дело принципа!

Рядом с ларьком остановилась серебристая машина, хлопнула дверца, и Сашка увидела рыжего кудрявого молодого мужчину, лет двадцати семи. Он устремился за прессой, широко шагая, не оглядываясь по сторонам. Правильно, зачем обращать внимание на Александру Наумову, зачем давать ей тысячу рублей? Или хотя бы пятьдесят для начала.

– О, буржуин приехал, – прокомментировала Сашка и мгновенно перевоплотилась в несчастное создание, остро нуждающееся в деньгах. Она удивилась, как легко и просто получилось измениться на этот раз, как подогнулись колени, опустились плечи и волна жалости к себе и к миру подкатила к горлу. Даже Димка, находящийся за тридевять земель, вдруг зааплодировал, а кот повторно мяукнул.

Но мужчина и не думал оборачиваться в сторону Сашки, и это, конечно, мгновенно приравнялось к тяжелейшему преступлению, за которое придется отвечать.

«Ладно. Сейчас ты оценишь мой актерский талант в полной мере… Спешит он, видите ли, некогда ему…»

Сашка покачнулась, хаотично взмахнула руками, издала отчаянный стон, выронила картонку и красочно рухнула на асфальт, выстраивая траекторию полета таким образом, чтобы не задеть ошарашенного кота.

– Для дела, – прошипела она, встретив изумленный взгляд зеленых глаз. – Давай кричи, зови на помощь… То есть мяукай… Команда мы или нет?

В этот момент Сашка со злорадством подумала о Димке. Он наверняка схватился за мобильник и, волнуясь, принялся набирать ее номер. Хотя есть большая вероятность того, что братишка сразу бросится через дорогу на помощь. Тоже неплохо, после этого уже не станет подкалывать и посмеиваться над ее актерским талантом. «Да, бегите ко мне все, спасайте!»

– Что с вами? – услышала Саша и, чуть приоткрыв глаза, увидела широкое лицо незнакомца.

– Мне плохо, – прошептала она, – помогите…

– Где больно?

– Нигде… В глазах потемнело…

– Вы поедете со мной, – железным тоном произнес мужчина, поднял Сашку, поставил на ноги и притянул к себе, не давая возможности вновь упасть. – Здесь недалеко.

Вместо того чтобы возмутиться, задать хоть какой-нибудь вопрос, намекнуть на многодневный голод или обернуть происходящее в шутку, Сашка замотала головой и простонала:

– Я без кота никуда не поеду. Мы вместе.

Наверное, мозг сработал автоматически: кот является якорем, ни один нормальный мужчина не пустит в свою машину потрепанного жизнью уличного кота. Впрочем, бездомных людей он тоже приглашать не станет.

– Держи своего кота, – быстро и резко ответил мужчина, и Сашка, продолжая изображать частичную потерю сознания, получила в руки мохнатого собрата по несчастью. – А теперь поехали.

– Куда?..

– В больницу. На осмотр. Волноваться не нужно, я врач – Гришин Илья Сергеевич.

Дальше кадры полетели с неимоверной скоростью: машина, дверца, нога онемела и не влезает, Димка скачет через дорогу, светофор зеленый, кот хитро улыбается…

Но коты улыбаться не умеют.

«Что-то я слишком вжилась в роль», – нервно подумала Сашка, закрыла глаза и сдержала приступ смеха. Надо же, получилось…

* * *

Кот сидел на коленях спокойно и выглядел довольным, будто происходящее соответствовало его тайному плану. Наколдовал – и вот, пожалуйста, получите приключение. Его совершенно не пугали замкнутое пространство, незнакомые запахи, болтовня радиостанции и вероятная смена проживания: где его высадят – неизвестно.

«Красавчик. Угу. – Сашка покачала головой и перевела взгляд с кота на молчаливого врача. Жалко, что приходится разглядывать спину, изучить бы лицо… Бесспорно, это было бы намного интереснее. – Какие же болезни он лечит?»

– Э-э… А долго ехать?

– Нет, – коротко ответил Гришин, сбавил скорость и свернул направо. – Одна минута, не волнуйтесь.

Машина проехала вдоль каменного забора и приблизилась к решетчатым воротам, которые сразу стали медленно разъезжаться в стороны. Таблички на пропускном пункте известили о том, что здесь располагается городская клиническая больница, въезд разрешен только сотрудникам и лицам, имеющим пропуск.

«Мы сотрудники, – усмехнулась Сашка и села ровнее. Пришла пора сменить немощную позу и хорошенько оглядеться. – Актрисам, знаете ли, полезно знакомиться со сценой заранее».

Осторожно вынув мобильник из кармана, она полюбовалась на семь вызовов от Димки, проигнорировала его эсэмэски и счастливо вздохнула. Смесь любопытства, нужности и важности растеклась целительным бальзамом по душе, пообещав новою волну положительных впечатлений. Нет таланта? Еще как есть!

«И откуда ты взялся на мою голову, что мне теперь с тобой делать? – мысленно обратилась Сашка к коту, встретившись с ним взглядом. – Договариваемся так… Каждый спасается как может. Самостоятельно. Идет?»

Кот в ответ зевнул.

Рассмотреть Гришина Сашке удалось только на первом этаже больницы в длинном светлом коридоре. Илья Сергеевич вовсе не походил на красавца-спасителя, сошедшего с книжной обложки или с большого экрана. Широкое лицо, крупный нос, светлые ресницы и брови делали его внешность простоватой, но отчего-то разглядывать его очень даже хотелось. Врач был молод, и называть его по имени-отчеству Сашке показалось глупым.

– Проходите, снимайте верхнюю одежду. Кота на пол, – приказным тоном произнес Гришин, когда они зашли в белоснежный кабинет. Сняв куртку, он на пару минут скрылся за дверью смежной комнаты, а вернулся уже в голубом халате и светло-серой врачебной обуви, которую Сашка тут же назвала шлёпками.

Кот огляделся, занял место около узкого высокого шкафа и замер, следя за дальнейшим развитием событий.

– Как давно вы нормально ели?

«Хороший вопрос, – усмехнулась Сашка. Сняв пальто, она небрежно бросила его на стул и одернула свой старый, но любимый свитер. Кто ж знал, что придется раздеваться… Джинсы на ней хоть и потрепанные, но не от времени… За эту ветхость в бутиках немалую цену заламывают. – Интересно, бургер нормальной едой считается в данном случае?»

– Утром. – Сашка решила не врать. – Это у меня не голодный обморок, – на всякий случай уточнила она, не желая затягивать осмотр.

– Беременность?

– Не-а, – она так резко замотала головой, что стрельнуло в ухе. – Я… м-м… как это сказать… Берегу себя… до свадьбы. – Сашка выдала глубокий вдох и потупила взор, стараясь скрыть улыбку и заодно сдержать рвущийся на свободу смех. «Соберись. Быстро! Хватит дурачиться! Это же не та роль…»

Гришин задержал на Саше внимательный взгляд, помолчал немного, а затем кивнул на стул, стоящий возле стола:

– Присаживайтесь. – Он выдвинул ящик тумбы, достал тонометр и стетофонендоскоп. – Как вас зовут?

«Если спросит фамилию, я совру…»

– Александра.

– Сознание часто теряете?

– Первый раз.

– Сколько вам лет?

– Восемнадцать.

«А вам?» – чуть не ляпнула Сашка, но представив удивленное лицо Гришина, сжала губы и принялась разглядывать ряд тонких папок на полке шкафа.

– Хронические заболевания есть?

«Да! Я больна театром, и меня никто не понимает!»

– Нет.

Медленно опустившись на стул, Сашка подтянула рукав свитера вверх и положила руку на стол. Гришин коснулся пальцами ее запястья, кивнул своим мыслям и принялся измерять давление.

– Норма, – сказал он через минуту. – А теперь снимайте свитер.

Сашка бы сняла. Обязательно. И доиграла бы пьесу до конца, вот только нижнее белье, подаренное мамой на Новый год, тянуло на кругленькую сумму, да к тому же было нежно-розового цвета с белыми кружевами. Провал всей операции…

«Сейчас в меня полетят тухлые помидоры. Что же делать?..»

Встав со стула, Сашка бросила быстрый взгляд на кота. Тот продолжал сидеть неподвижно, точно находился не в кабинете врача, а в партере театра. И тени беспокойства не отражалось на его полосатой мордочке.

«Помоги… Помоги как-нибудь! Слышишь?»

Собственно, она собиралась сбежать, так почему бы не сейчас? Самое время… Резко повернув голову к Гришину, Сашка встретила взгляд карих глаз и показалось, будто она уже сняла свитер, немногословный Илья Сергеевич увидел лифчик и все понял. Он не улыбался, но…

– Куда?! – Гришин вскочил и бросился к двери. – Стой!

Сашка лишь успела увидеть, как мелькнул полосатый хвост у двери – кот выскочил из кабинета и с победным мяуканьем устремился осваивать новую территорию. Нетрудно было представить, как он несется по узкому коридору (уши торчком, хвост трубой, шерсть дыбом), шокируя встречный персонал и пациентов.

А также было несложно представить, как за ним бежит Гришин. Халат развевается, на лице высочайшая степень раздражения…

– Спасибо, друг, – прошептала Сашка, молниеносно подхватила вещи и покинула кабинет. Воображение не подвело: кот действительно превратился в реактивную ракету и летел вперед, не замечая преград на пути, Гришин настойчиво бежал за ним.

Вот и все. Спектакль окончен.

Саша быстрым шагом направилась в противоположную сторону, надевая на ходу пальто. Она отдалялась от вероятных вопросов и объяснений, на лице сияла шкодливая улыбка, но душа дрожала и сжималась от неведомых ранее чувств (их не получилось бы обозначить или сравнить с другими).

«Отлично», – подбодрила себя Сашка, вытащила из кармана мобильник и увидела, что Димка звонил уже пятнадцать раз.

– Привет, – она быстро набрала его номер.

– Ты где?! Куда уехала?! Думать же надо! И чего ты рухнула как подкошенная?!

– Дурак, – весело ответила Сашка. – Я не рухнула, а упала в обморок. Улавливаешь разницу?

– Ни хрена не улавливаю! И чего ты так тяжело говоришь? Где ты?!

– Я просто бегу.

– Куда?

– Заре навстречу. – Сашка шагнула на тротуар и со смехом добавила: – Домой я бегу, домой!

Направляясь к главным воротам больницы, она принялась торопливо рассказывать Димке о приключении. Хотелось обернуться, и около указателя корпусов Саша не сдержалась: остановилась и развернулась на сто восемьдесят градусов, но Гришина на ступеньках не увидела. Сожаление эхом произнесло короткое «жаль» и погасло в словах, адресованных Димке:

– …ну и пусть ничего не заработала, зато прочувствовала. Не знаю, как объяснить… Слушай, ты котов любишь?

– Понятия не имею, у нас только морские свинки были.

– А я, наверное, люблю. – Сашка обернулась еще раз, теперь в надежде увидеть кота. – Убежал, надеюсь… А может, его в больнице хорошенько покормят, есть же здесь столовая.

– Эй, ты о ком?

– О коте, я тебе рассказывала.

– Слушай, твой возбужденный мозг меня беспокоит. – Димка хохотнул и торопливо добавил: – Пальто мое береги как зеницу ока, в субботу заберу. Чтобы ни пылинки, ни соринки на нем не было.

– Ну ты даешь, Димка. Да оно же драное со всех сторон.

– Это удача из него прет, понимать надо! Счастливое оно.

Счастье действительно витало в воздухе, буквально окружило со всех сторон. Необъяснимое, непонятное, не пойми откуда взявшееся. Сашка улыбалась всю дорогу, вспоминая то кота, то мучения с картонкой в руке, то падение на асфальт, то путешествие в больницу… Утренние проблемы казались пустяком. Нет, она больше не станет никому ничего доказывать. Просто пойдет своей дорогой – уверенно, наперекор всему.

«А Гришин симпатичный. Рыжий, – подумала Сашка, перешагивая лужу. Димкины ботинки шаркнули по асфальту, и брызги полетели в разные стороны. – Давление мне померил. Любой настоящий принц на его месте поступил бы точно так же».

Саша засмеялась, гоня прочь ноющую грусть, и направилась к автобусной остановке. А чего переживать? Сбежала и хорошо, какая разница, если она Гришина больше никогда не увидит?

* * *

Илья засиделся в больнице допоздна, опять навалились бумаги и обещанные отчеты. Скоро отпуск, вот тогда он и выспится, а пока работать, работать и еще раз работать… Да и нет привычки торопиться домой. Как частенько говаривала бабушка: «Ты женишься только тогда, когда ураган принесет к тебе совершеннолетнюю Элли с Тотошкой».

«Безумный день выдался… Хорошо хоть анализы Павловской готовы, завтра порадую старушенцию…» – Илья потер ладонью лицо, посмотрел на часы и откинулся на спинку стула. Девчонка. Странная, симпатичная… Что она делала около подземного перехода? Пальто древнее – да, но оно ей явно не принадлежит. Остальная одежда хорошая. Руки, лицо, волосы чистые. Ботинки… Здесь тоже неувязочка… Солдафонские. И сбежала… Впрочем, он ждал этого, тянул время, изучал ее… Зачем? Если б знать. Любопытство, наверное. И потому что куча вопросов… И не было на них ответов.

Бросив взгляд на часы, Илья поднялся и сдвинул папки на край стола. Как ни странно, сегодня его ждут.

До дома он добрался за двадцать минут, заскочил в торговый центр и широким быстрым шагом направился к подъезду. Четвертый этаж, двадцать вторая квартира.

Включив свет в коридоре, Илья сразу увидел серого полосатого кота, устроившегося на его тапочках. Тот безмятежно лежал и спокойно смотрел на своего нового хозяина.

– Оптимист, – улыбнулся Илья, расстегивая куртку. – Колбасу съел? Я тебе специальный паштет купил и витамины. Для укрепления иммунитета. Будем мясо на твои кости наращивать. Что? Звучит страшно? Привыкай, у врачей шутки всегда такие.

Кот неторопливо встал, потянулся и отошел в сторонку, что означало: «Тапочки я тебе согрел, надевай и давай ужинать».

Илья усмехнулся. Днем пришлось отпрашиваться и везти этого лохматого чудика домой, в больнице ему не место. «Что ж, значит, будем жить вдвоем».

– Как тебе имя Тотошка? Так, конечно, собак называют, но больше никаких гениальных мыслей нет.

Кот мяукнул, давая свое согласие.

* * *

Сериалов на врачебную тему оказалась масса, и Сашка с раннего утра смотрела то один, то другой, непрерывно щелкая пультом: убыстряя, перепрыгивая на следующую серию, возвращаясь обратно. Если бы ей сейчас предложили роль медсестры (очаровательной или загадочной) и съемки происходили бы во вчерашней больнице, то…

– …то он бы все понял. – Сашка возвела глаза к потолку и принялась изучать мозаичный рисунок на люстре. За белыми стекляшками тянулись желтые, а потом следовали оранжевые. Вот и у нее так: чем дальше, тем ярче, но радость соседствует с грустью, мысли вспыхивают и гаснут, в душе раздражительный непокой.

«То есть Гришин бы понял, что мое вчерашнее появление – не по-настоящему… Это образ, я актриса… Стоп. Какая разница, что он думает?»

Сашка искренне старалась позабыть вчерашний день, но случилось слишком много, и, пожалуй, она уже давно не получала столько разнообразных эмоций разом. А кот молодец, помог ей вчера…