Текст книги "Чудо на каблуках"

Юлия Климова
Чудо на каблуках

Я фея добра и радости. Если меня нет рядом, значит, кругом бескрайняя пустыня, где каждая жёлтая травинка надеется достать корнями воду, где каждый путник мечтает об оазисе и постоянно прогоняет настойчивые миражи прочь, где жизнь перемешана с серо-коричневым песком, который мучительно хрустит на зубах. Я – надежда. Я – шанс.

Вот так красиво я иногда думаю о себе. Знаете, помогает. Сразу расправляются плечи и появляется ощущение собственной значимости – важности, нужности. Мне, честно говоря, очень не хватает этого, когда приходится работать… м-м-м… талисманом. Даже не знаю, с какого места биографии начать, чтобы хорошенько всё объяснить…

Ещё в школе я заметила, что Витька – дремучий двоечник – получает четвёрки на контрольных, если Варвара Ильинична сажает его рядом со мной. Нет, он у меня никогда не списывал, и я ему не помогала. Какое там! Я даже голову в его сторону повернуть боялась. Поговаривали, будто Витька и червяков ест, и пауков, и крыс. Кого-то живьём, запросто, а кого-то на костре жарит… Я верила. Сидела и не шевелилась, практически не дышала, а он пыхтел, пыхтел над тетрадкой, зубами скрипел, бросал на меня короткие взгляды, а потом чудесным, невероятным образом получал четвёрку.

Надо сказать, что мои способности талисмана распространяются не на всех, мне как бы на этого человека настроиться нужно. Про Витьку, например, я все сорок пять минут урока думала. Это точно. Ну… ест он этих червей или нет…

На свадьбах я вообще незаменима. И лучше меня свидетелем приглашать – это стопроцентная гарантия счастья в личной жизни. Взять, например, Ленку с Андреем. Мне иногда их даже треснуть чем-нибудь хочется, невозможно же так жить. Позовут к себе, а сами как два голубя на одной ветке, точно в загсе вчера были, и глаза сияют. Но уже восемь лет прошло, пора бы уже как-то по-другому… Или Томка с Сашкой. Три года страсти кипели, дверьми хлопали, посуду били, слова нехорошие говорили, а потом поженились, и вот… четверо детей. «Голубчик мой сладкий», «Любимочка моя».

Я больше на свадьбы не хожу. Страшно. Пусть сами разбираются и разводятся, если нужно.

А лет с двадцати пяти моя жизнь значительно ухудшилась. У меня появилась аллергия на тяжкое горе, беду и болезни. Глаза стали краснеть и слезиться, сопли – ручьём, отчего нос мгновенно приобретал помидорный цвет, а в мусорной корзине росла гора одноразовых носовых платков. С такой аллергией никакая работа не совместима, уж поверьте…

Сначала я предположила, что простыла. Окно в кабинете постоянно закрывала, в шарф куталась, чай с мёдом пила, но проблема заключалась не в сквозняках. Просто нашему фотографу – рыжему Павлику – грозил перелом ноги, и именно я должна была его спасти. Должна, но не спасла, так как многого не знала и не понимала.

Ногу он сломал, аллергия мгновенно прекратилась.

Позже, когда начальница отдела кадров собралась в командировку, у меня воспалились все слизистые оболочки. Однако я и тогда не сообразила, что это знак. Да и кого бы осенило на моём месте?

Через два дня Вера Петровна не вписалась в поворот и врезалась в иномарку, хорошо, врачи помогли… Можно сказать, исправили мою тупость. Аллергия опять исчезла без следа.

По минутам или даже по секундам вся моя жизнь стала укладываться в голове заново. Я заподозрила… боялась поверить… мучилась… крутила пальцем у виска и… купила десять упаковок одноразовых платков, потому что глаза опять чесались и слезились.

«Кто следующий?» – задалась я вопросом и отправилась бродить по офису в поисках человека, которого должна спасти.

Около уборщицы стало легче: задышалось свободнее, сопли молниеносно высохли. И что делать? Какие ваши предложения? Не знаете? И я не знала тоже. Поэтому забралась на подоконник и стала разговаривать с тётей Машей. А у неё как-то жизнь не ладится: муж пьёт, сын оболтус, дочь в институт не поступила и мается… Ну и кого именно спасать, и главное – как? А потом она тряпку отжимает, выпрямляется и говорит: «Тянет что-то последнее время в животе, съела, наверное, гадость какую-то».

Десять пачек носовых платков – очень мало. Особенно когда слёзы где-то там в глубине копятся, а потом в секунду брызгают из глаз. Я даже говорить ничего не стала, а прямо с подоконника вызвала тёте Маше «Скорую». Врач позже сказал, что дня через два аппендикс бы точно разорвался и по лечению была бы совсем другая история… Нет, я не чувствовала себя суперособенной и ничему не радовалась – нос чесался вновь.

Хорошо, что спасать мне нужно было не всех, а выборочно. И их выбирала не я, а кто-то там наверху… Может, не все заслуживали спасения, а может, их спасали другие талисманы, такие же, как я. Честно говоря, меня всегда мучил вопрос: а есть ещё такие, как я? Где они, как живут, как справляются?..

В офисе я часто сидела с красными глазами и протяжно сморкалась, за чужим спасением теперь приходилось выходить на улицу и искать, искать, искать… Затем случались небольшие передышки (вот оно, моё личное спасение!), и каждый раз я со страхом ждала: когда же «опять в бой»?

Вам приходилось приставать к совершенно незнакомым людям и пытаться спасти их от того, о чём вы понятия не имеете? Нет? А я стала так жить.

Через полгода меня уволили за частые отлучки (напоследок посоветовали поправить здоровье), и я даже с радостью заперлась в квартире, надеясь, что сюда – в мою крепость – не проникнет ни одна молекула ничьей беды. Не проникнет и не призовёт меня.

Но как же я ошибалась…

Приблизительно раз в две недели, а то и чаще, я просыпалась с уже привычными симптомами своего неизлечимого «заболевания». До обеда традиционно сморкалась, сопротивлялась, затем сжимала губы, мысленно повторяла нелепые фразы: «Извините, я должна вас спасти. Только, пожалуйста, не считайте меня сумасшедшей» или «Подождите, у вас ничего не болит в данную минуту? Куда путь держите?» – и открывала дверь с тяжёлым прерывистым вздохом. У талисманов нет выбора, они обязаны… м-м… светить. Спасать. Пару раз закрадывалась мысль: а не махнуть ли рукой на свои обязанности перед человечеством, всё равно же насморк пройдёт после того, как мой подопечный получит сотрясение мозга или ещё что-нибудь потрагичнее, но… Как потом жить? Как есть и спать?

Сейчас мне тридцать три, и за столько лет непосильного труда я порядком истрепалась. Морально и физически. У нормальных людей бывают отпуска, у ненормальных – мыслей о солнце и пляже не возникает.

Когда я перестала мечтать о своём прекрасном светлом будущем?

Вряд ли получится вспомнить, моя личная жизнь давно покрыта толстым слоем ватной пыли, похожей на одеяло. И пыль стирать категорически нельзя, она помогает чувствовать себя будто в коконе, почти защищённой. Приноровилась, так сказать.

Я теперь вяжу. В основном спицами, реже крючком. То есть вязать я начала давно, потому что талисманам зарплату не платят… И знаете, я даже не считаю это несправедливым. Можешь ковать – куй, можешь лепить – лепи, можешь делать столбики с накидом – делай. Иначе сойдёшь с ума. Трудотерапия – великая вещь, особенно когда хочется кушать или забыться. Попробуйте набрать двести семьдесят восемь петель спицами, а потом пересчитайте их. Помогает? Да, помогает.

На заказ у меня хорошо получаются шапки, снуды, варежки, носки, гетры, жилетки, юбки, простые свитера. А вот кофты и кардиганы с аранами выходят не очень: часто путаюсь в схемах. Но я не останавливаюсь на достигнутом и продолжаю учиться и пробовать. Конечно, я бы могла сдаться и вязать только простое, но в душе такое ощущение, будто я бессмертна и позже мне будет стыдно перед вечностью за мелкие слабости и огрехи.

Три последние недели выдались очень хорошими, я вообще люблю тёплый сентябрь и тишину. Меня ничто не беспокоило, мышцы расслабились, синяки под глазами исчезли, морщины на лбу почти разгладились. Такой длительный психологический отдых непременно должен был пойти на пользу, и результат не заставил себя ждать. Но, проснувшись сегодня в восемь тридцать, я долго не позволяла себе открыть глаза, медлила около получаса. Ошибки быть не могло – кончик носа зудел, обещая все прелести острого насморка, в горле щипало, точно его смазали горчицей. Мысленно перечеркнув завтрак, я неторопливо оделась, почистила зубы, причесалась, сунула ноги в туфли на высоком каблуке, тяжело вздохнула около зеркала, поморщилась, мгновенно подмечая появившиеся минусы во внешности, и вышла из квартиры.

Наверное, покажется странным, что для длительных прогулок я выбираю неудобную обувь. Но как ещё можно защитить себя перед незнакомым человеком? Каблуки придают хоть какую-то значимость и часто заставляют «избранника» слушать меня. Я в это верю. Если расправить спину, то вместе с каблуками получится один метр семьдесят восемь сантиметров – явный плюс для переговоров.

Привычно я направилась к метро, не особо прислушиваясь и приглядываясь. Практика показывала, что к нужному человеку я приду в любом случае. Как говорится: было бы желание. Я всегда легко определяю, что передо мной именно он или она, тот, кого я ищу: аллергия отступает, становится легче. А когда обнаруживается непосредственно сама проблема и она исправляется, то во мне, наоборот, происходит воспалительный взрыв, который длится минуты три. Как видите, все просто. Не перепутаешь.

Мужчина, женщина, ребёнок? Так я гадала лет семь назад, теперь к своей работе отношусь поспокойнее. Главное, чтобы не мешали. По-разному же бывает.

Около метро я свернула к кинотеатру, перешла дорогу, села в трамвай и поехала куда глаза глядят. Через пять остановок вышла и преодолела около километра, минуя магазины и дома. Сопли текли, глаза слезились – ничего нового, обыкновенные будни самого обыкновенного талисмана.

Я встретила его около стеклянной остановки-коробки, мужчина непрерывно расхаживал от урны к рекламному щиту, с раздражением поглядывая на поворот, откуда должен был появиться автобус. Так обычно ведут себя люди, которые либо опаздывают, либо по какой-то причине вынуждены пользоваться общественным транспортом, а не личным. Ну, полдела сделано, осталась самая малость – спасти.

Усевшись под крышей остановки, вытянув ноги, обняв сумку, я принялась изучать мужчину. Следовало принять решение: как себя вести. Обычно я таскаюсь за своими подопечными и жду подсказки, чтобы дальше действовать точно и решительно. Но не со всеми этот номер проходит, есть люди наблюдательные, чувствующие слежку, а есть такие, которым лучше сказать правду в лоб, возможно, даже напугать. Они и помочь могут, подсказать. Правда, и ошибки случаются: мне не раз пытались вызвать «Скорую» и отправить на глубокое излечение.

Идеально, когда всё идёт без дополнительных сложностей и решается практически само собой. Был у меня совсем уж лёгкий случай: женщина лет шестидесяти пяти. Мы ходили с ней вместе полдня (она впереди, я тенью сзади) по магазинам, рынкам и киоскам, а потом оказалось, что она записана на приём к терапевту. Я сидела с ней в очереди, затем ждала её возвращения из кабинета, не сомневаясь: дело в заболевании. Женщина вышла от врача с тихими словами: «Как проблем не наблюдается, болит же… Что значит, возраст уже не малый…» В руках она держала три направления: кровь, моча, гинеколог, но данные бумажки ничего не значили, потому что по предназначению её спасти должна была я.

Женщина направилась по коридору прямо, поднялась на этаж выше, порылась в сумке, медленно развернулась, прижала бумажки к большой груди и рассеянно посмотрела на меня.

– Извините, очки вчера сломались, плохо вижу… – произнесла она, щурясь. – Вы не подскажете, где кабинет гинеколога?

Автоматически оглядевшись, я испытала то самое облегчение, которого ждала с утра, – аллергия отступила. Я махнула рукой на ближайшую дверь и уверенно ответила:

– Вам сюда.

Только после того, как женщина постучала и зашла в кабинет, я ознакомилась с надписью на табличке: «эндокринолог». П

...

конец ознакомительного фрагмента