Текст книги "Стрекоза летит на север"

Глава 3. В моем личном мире происходит очередное землетрясение

К пятнадцати годам я сильно вытянулась, отчего худоба стала более заметной. Школьная директорша даже приходила к тете Томе, чтобы узнать, не морит ли та меня голодом. Но я ела вполне нормально, просто организм сжигал пищу, не откладывая на моих боках «ни мясца, ни жирка» (как говаривал сторож Дмитрий Петрович). «Позорище! Стыдобень! Кормлю тебя с утра до ночи, а люди вон чего думают! Так скоро меня и мачехой назовут!» – возмущалась тетя Тома после очередного соседского намека.

Да, я была худющей и какой-то угловатой. Лилька сравнивала меня то с новорожденным жеребенком, неуверенно передвигающимся на длинных тонких ногах, то с богомолом, а то и с инопланетянином. Однажды она притащила журнал, раскрыла его и ткнула пальцем в репродукцию картины, на которой была изображена хрупкая болезненная девушка в длинном платье с рюшами. Ну, мне она, во всяком случае, показалась болезненной. «Это ты! – объявила Лилька и добавила: – Одно лицо! А у тебя аристократов в роду не было? Ланье – фамилия-то странная. Ты бы у тетки еще разок спросила…» Я спросила и получила вполне ожидаемый ответ: «Фамилия у тебя такая дурацкая, потому что в роду у тебя все были дураками! А если не веришь, то в зеркало на себя посмотри». Тетя Тома всегда умела хорошо объяснять – дополнительные вопросы уже не возникали.

Лилька, наоборот, выросла совсем немного, зато налилась, как спелое яблоко, отрастила волосы и отвоевала у родителей и бабушки право пользоваться косметикой. Мы с ней представляли странную пару – негармоничную, но для нашей дружбы это не имело никакого значения.

Отношения с противоположным полом (конечно, громко сказано) тоже претерпели изменения: появились недосказанность, смешки, полувзгляды, полувздохи. Вообще-то, это все появилось у влюбчивой вороны – Лильки, я же никем не интересовалась, лишь изредка доставала из дальнего угла шкафа шарф Павла, складывала его в который раз и убирала обратно на полку. Делала я это автоматически, точно это был ритуал, стараясь не вспоминать и не мечтать. Так как собственная внешность мне казалась малопривлекательной и даже странной, я не ожидала внимания от мальчишек и всегда удивлялась, когда кто-то крутился возле меня и краснел. «Их прямо-таки пучит рядом с тобой!» – восклицала Лилька, взмахивая руками. Пожалуй, в это я еще могла поверить.

К лету рядом со мной уже никого не «пучило», куда-то все подевались, и я осталась наедине с книгами. Герои по-прежнему влюблялись, женились, расставались, опять влюблялись и совершали подвиги и глупости. Я была уверена: жизнь спокойно потечет дальше, и никакие удивительные события со мной не произойдут – ни сейчас, ни потом. Но затишье оказалось ложным, и глаза на происходящее мне открыла Лилька. «Неужели ты ничего не замечала? Совсем ничего? Впрочем, я тоже… но все наши давно в курсе!»

Самым настоящим открытием стало то, что меня уже пару месяцев считали девушкой Славки-Шамана, и именно поэтому ряды моих друзей поредели. Парни, опасаясь получить по шее, предпочитали держаться в стороне, девчонки, видимо, тоже пережидали, хотя некоторые неожиданно приглашали к себе или на прогулку (наверное, желали получить «горячие новости с полей»).

Я не могла понять, как такое получилось… Уж если Лилька ничего не заметила, то о чем тут говорить! Но, проведя тщательный анализ, встряхнув хорошенько память, мы пришли к выводу, что двух таких слепых клуш на свете больше нет. Последнее время я часто встречала Славку: и по дороге в магазин, и возвращаясь из школы, а иногда он проходил мимо моего дома. Н-да, раньше это случалось гораздо реже… Мы не разговаривали, обменивались лишь взглядами и дежурным «привет». Причем этот «привет» Шаман произносил первым. Он давным-давно меня не мутузил, еще год назад потеряв интерес к «Ланье-е-е» (потому что я перестала быть малолеткой и превратилась в богомола и инопланетянина одновременно), каких-то особых контактов между нами не было.

– Настька, а че теперь делать-то? – волновалась Лилька.

– Понятия не имею. – Я пожимала плечами, продолжая считать ситуацию фантастической.

Внешне Славка тоже изменился – возмужал и вырос. Длинная челка падала на глаза, тонкие губы почти всегда были сжаты. Рубашку с первым весенним теплом он носил наполовину расстегнутой и навыпуск, потертые джинсы, рваные на коленях, трещали по швам. Он сильно отличался от наших с Лилькой сверстников и производил впечатление взрослого человека, которому море по колено. Тетя Тома называла его «убивцем» и чуть в обморок не упала, когда соседки сообщили ей, на кого он засматривается и кого себе выбрал…

– Господи, да у Настьки моей даже задницы нет, чтобы вертеть! Грудь – как две пуговицы после утюга! Да за что ж нам напасть такая!

По крайней мере, тетя Тома не считала меня виноватой, а это была большая редкость…

Славка завел привычку сидеть с Доней напротив нашего дома – на скамейке Тимохиных, под старым кривым кленом. Они щелкали семечки, молчали, болтали, курили, стряхивая пепел в траву, и неторопливо уходили, не проявляя ко мне совершенно никакого интереса. В такие моменты тетя Тома или важничала, будто уже пришли просить моей руки и от нее зависит «счастье молодых», или пряталась в кухне, опасливо поглядывая из окна на «будущего зятя». Мне она запрещала общаться с Шаманом и обещала проклясть, если я позволю себе лишнее. «Если ты все же обнаружишь у себя задницу, то не вздумай ею вертеть!»

В мае тетя Тома влюбилась в Глеба Аркадьевича – плотника, жившего на другом краю деревни. На моей улице случился праздник, потому что наступили относительно спокойные деньки без ругани и злости. Тетя Тома ради такого случая перетрясла все свои чемоданы-сундуки, приоделась и шокировала деревню новенькими городскими нарядами. Она не боялась, что кто-то ее сглазит или, завидуя, накличет беду, – наконец-то она была счастлива. Лилька говорила: «Настька, твоя тетка расцвела, точно роза перед грозой…»

А в середине июня Глеб Аркадьевич втрескался по уши в продавщицу Лиду и повел ее под венец. Все вернулось на круги своя (если не считать погрома, учиненного тетей Томой в доме разлучницы, и хмурого милиционера, который приходил к нам трижды и грозил судом и штрафом).

Июль выдался жарким, и мы с Лилькой, прихватив немного еды, гуляли с утра до ночи: с удовольствием купались, загорали и просто болтали, наслаждаясь каникулами. Подумывали о том, кем станем, смеялись и мечтали. И в один из таких теплых вечеров одна мечта – тайная, заветная – самым неожиданным образом сбылась, перевернув мою душу вверх тормашками…

– Колька говорит, что ночью из этого озера на берег выходят утопленники, – Лилька лежала на траве, раскинув руки в стороны, и смотрела на небо. – Врет.

– Ага, – кивнула я, разламывая булку на две части. – Никто же здесь никогда не тонул.

– Точно! Да и стали бы здесь жить Акимовы, если бы к ним в полночь в ворота мертвецы стучались? Ясно же, что не стали бы.

– Колька вечером здесь с парнями костер разводит, вот и придумал эту историю, чтобы народ не шастал да не мешал им. На трусов рассчитано, – подвела я итог.

– А давай его напугаем! – Лилька оживилась, села и убрала челку со лба.

Я уже догадалась, какие слова она произнесет в следующий момент, и, хитро прищурившись, сама быстренько предложила:

– Зайдем с того берега, подплывем к огню, выйдем и завоем!

– Я из дома бинты притащу, мы их на руки намотаем – получится страшно!

– Можно еще лицо сажей измазать…

– Не, лицо должно быть белое, – со знанием дела возразила Лилька. – Мелом лицо нужно натереть! Мелом!

Поздно вечером, когда на небе уже горели звезды, а тишина обволакивала и лес, и поле, и наши с Лилькой деревни, мы тайно выбрались из своих комнат и устремились к озеру. Пожалуй, затею можно было назвать дикой и опасной, но отступать никто не собирался.

Встретившись на развилке, мы долго не могли успокоиться – смех так сильно разбирал нас, что мы сгибались пополам и прикрывали ладонями рты, боясь разбудить всех птиц и насекомых в округе. Наверное, у нас случился нервный шок.

– Он упадет в обморок… – шептала Лилька.

– И Витька с Серегой тоже…

– Ага! Не представляю…

– У-у-у… надо выть погромче.

Только добравшись до озера, заметив вдалеке костер и неясные тени, мы наконец-то поняли, во что ввязались. Во-первых, в темноте мысли об утопленниках перестали быть такими уж забавными – нам предстояло залезть в воду… А во-вторых, утром Колька вместе со своими друганами наверняка захочет отомстить…

Переглянувшись, потоптавшись на месте, мы проглотили свои страхи и, не желая демонстрировать друг другу испуг, быстренько разделись, оставив на себе лишь майки и тренировочные штаны, закатанные до колен.

– Мы ненормальные, – наконец-то выдохнула Лилька, завязывая на моей руке полоску бинта.

– Да, – согласилась я, стараясь не думать о раздутых стеклянноглазых ходячих утопленниках.

Вода оказалась теплой, и это подействовало ободряюще. Оглядевшись, я смогла отметить царившую кругом спокойную красоту, коротко улыбнулась и поплыла. Наверное, мое лицо, натертое мелом, светилось не хуже луны, потому что Лилька, повернув голову, округлила глаза, демонстрируя наигранный ужас. Я ей ответила тем же.

Выбравшись на берег, мы бесшумно юркнули за высоченную, разросшуюся траву, отдышались и на секунду замерли. Лилька сжала мою руку, и я почувствовала дрожь. Тянуть не имело смысла.

– Пора, – прошептала я и выпрямилась. Только одна мысль, что утопленники не схватили нас под водой за ноги и не утащили на дно, придавала мне неимоверные силы…

Мы шли красиво. Немного расставив ноги, практически не сгибая колени, подняв руки вверх. Бинты развевались на легком ветерке, волосы висели сосульками, наши перекошенные физиономии пугали даже мошкару. Пожалуй, нам стоило всерьез задуматься об актерской профессии, вряд ли кто-нибудь смог бы изобразить покойников лучше.

– У-у-у… – начала Лилька.

– У-у-у… – подхватила я.

Эхо, отскочив от берега, полетело к лесу, задевая каждую корягу на пути. Наше воображение нетерпеливо рисовало перепуганных до смерти одноклассников, вкус радостной победы уже кружил голову. Никакого страха больше не было – лишь азарт и веселье.

– У-у-у… – продолжала Лилька.

– У-у-у… – вторила я.

Еще шаг, еще один, и мы увидим Кольку, Витьку и Серегу (позорно теряющих сознание), а может, еще и малышню какую-нибудь (пудрят же они кому-то мозги своими глупыми байками…).

Но ни Кольку, ни Витьку, ни Серегу мы не увидели, около костра сидел рослый молодой человек в джинсах и темной рубашке и с интересом смотрел в нашу сторону. Вой мгновенно оборвался, а удивление и разочарование достигло наивысшей точки.

– Кто это?.. – прошептала Лилька, не опуская руки.

Молодой человек поднялся и сделал несколько шагов в нашу сторону. Дрова треснули, огонь взметнулся вверх и осветил лицо незнакомца.

Незнакомца?

О нет, я уже знала, кто передо мной стоит – по очертаниям, движениям, бешеному стуку собственного сердца…

Павел Акимов – прекрасная часть моего прошлого…

И я, конечно же, опять оказалась в самом идиотском положении!

– Добрый вечер, – произнес он спокойно, точно перед ним стояли не два мокрых утопленника, а вполне приличные барышни.

– Здрасте… – ответила Лилька, тоже узнав Павла. – А мы тут… купались… немного… – Она опустила руки и толкнула меня локтем в бок. Я тоже медленно опустила руки.

– Да… здрасте… м-м-м, прекрасная погода… нехолодно вроде…

В этот момент комар сел на Лилькину щеку, и она решительно убила его. Раздался звонкий хлопок, а затем тишина.

Павел смотрел на меня неотрывно. Еще бы! Такая картина! Не то богомол, не то инопланетянин с белым лицом, в прилипшей к телу майке, обвисших под тяжестью воды тренировочных и с бинтами на руках… Я почувствовала себя не просто высокой и тощей, а неимоверно высокой и неимоверно тощей! Руки и ноги, как жерди, грудь отсутствует, бедра тоже… Я была соломинкой, надломленной в нескольких местах, а не той девушкой, которая может понравиться такому парню. Уже взрослому парню.

– Привет, – сказала я и сделала попытку улыбнуться. Получилось не очень-то хорошо…

– А ты что… не испугался? – В Лилькином голосе прозвучала неожиданная обида. – Мы старались, а ты не испугался!

– Испугался, – он кивнул и улыбнулся, – но закричать не успел.

Мы помолчали немного, обменялись взглядами и дружно захохотали. Невидимая преграда времени рухнула, и мне показалось, будто не было этих двух с лишним лет – он такой же, и я такая же. Ну, богомол, ну, инопланетянин… Подумаешь!

Домой мы возвращались неторопливо и шумно, эмоции переполняли нас. Половину пути и я, и Лилька болтали без умолку – говорили, говорили, говорили, не обращая внимания на испуганные крики птиц и мокрую одежду (сухая одежда, приготовленная заранее, была забыта и не вызывала интереса). «Ничего себе, какой он стал!» – восклицала Лилька. «Красивый, – соглашалась я, стараясь демонстрировать равнодушие. – И с нами нормально поболтал». – «И все же он испугался! Я видела!» – «Нет, он совсем не испугался, – возражала я, – удивился только и все». – «Да кто бы не удивился!»

Павел рассказал, что приехал вчера вместе с сестрой и двумя ее подругами и за сутки так устал от девчонок, что решил уединиться хоть на часик на берегу озера. А тут мы… белые и страшные… Не повезло. Лильку это очень развеселило, впрочем, меня тоже.

Вторую половину пути я шла как во сне. Я была уверена – Павел завтра найдет меня, и мы вспомним первое знакомство, драку со Славкой… Надежда вновь засияет на горизонте.

Прокравшись по двору, вернувшись в свою комнату через окно, я сразу достала из разных тайников шарф и ожерелье и еще долго не ложилась спать, чувствуя себя самой счастливой на свете.

* * *

К обеду нетерпение достигло точки кипения – я два раза сходила в магазин, прогулялась по деревне туда-сюда, нарвала ромашек в поле и нагадала на всю оставшуюся жизнь, но Павла не встретила. Зато встретила Славку (прошли мимо друг друга) и Лильку, бежавшую ко мне с радостной вестью.

– Мои сваливают в город на два дня – едут к тетке! Я уломала бабушку на вечеринку! Правда, потом мне придется прополоть шесть грядок по километру каждая, но это мелочи! – Она кричала так, что у меня зазвенело в ушах.

– Здорово!

Это была уже третья вечеринка, которую устраивала моя подруга, и это действительно была отличная новость.

Лильке по этому поводу завидовали все. Ее родители щедро оставляли нам четыре трехлитровые банки компота, конфеты, печенье, а бабушка пекла пирожки с рисом и яйцом – пир горой для избранных (так говорила Лилька, хотя звала всех подряд).

– Завтра в пять на веранде. – Она схватила меня за плечи и радостно затрясла, тут же отпустила и побежала дальше приглашать гостей. Но остановилась, развернулась и улыбнулась до ушей: – Расскажем всем про вчерашнее, да? Пусть знают, какие мы крутые девчонки! Ты Павла уже видела? Я с ним встретилась на развилке… Мы проболтали целый час.

Теперь уже мне хотелось схватить Лильку за плечи и затрясти, но я вовремя сообразила, что она меня дразнит и специально делает вид, будто встреча с Павлом Акимовым – рядовой пустяк. Иногда на нее находила вот такая вредность, а уж в вопросах, связанных с мальчиками, она считала себя минимум профессором.

– Не-а, не видела, – равнодушно ответила я.

– А я его тоже пригласила. Ага. Вместе с сестрой и ее подружками, интересно же посмотреть, какие они… – Лилька пожала плечами и уверенно добавила: – Наверняка страшные и противные!

Я заметила, что ее взгляд пополз влево, и оглянулась. Метрах в семи от меня, на нашем деревенском перекрестке, стоял Павел.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – сказала я.

– Ну, я побежала к Катьке, – бросила Лилька, и на том месте, где она стояла еще секунду назад, осталось лишь облако дорожной пыли.

Мысленно я поблагодарила подругу за такую скорость и тяжело вздохнула, прекрасно понимая, какие чувства крупными буквами написаны на моем лице…

Глава 4. Любовь – это очень хорошая штука, особенно когда она взаимна…

О, теперь, при свете дня, я могла его рассмотреть. М-м-м, с таким всевозрастающим любопытством археологи изучают только что найденные древние сосуды, кости и драгоценности – душа дрожит, а сердце учащенно бьется и куда-то торопится…

Конечно, Павел уже давно перестал быть мальчиком, наверное, поступил в институт или университет, наверное, родители гордятся им, а девушки… Лучше об этом не думать.

Горячий ветерок скользнул по моей щеке и полетел к нему, отмеряя расстояние между прошлым и настоящим. А я-то уже неслась в будущее! Ловко сворачивая на каждом повороте, преодолевая любые преграды…

– Давай погуляем, – предложил Павел и протянул руку.

Я подошла ближе и тоже протянула руку. Коснулась пальцами его пальцев и почувствовала тепло, то самое тепло, которого мне так не хватило той зимой…

Идти по деревне со взрослым приезжим парнем, держаться за руки – это смертный приговор, особенно при наличии тети Томы, но не было силы, способной остановить меня, образумить. Ее просто не существовало.

– А ты надолго приехал? – спросила я «непринужденно».

– Пока не знаю, все зависит от бабушки. Она вроде болеет, но отсюда уезжать не хочет. Мама уламывает ее показаться врачам, хотя отец считает, что в таком возрасте человеку просто необходимы внимание и общение.

– Хорошо, если так, – ответила я, практически не дыша.

– Девчонки вчера ее неплохо развлекали… – Он помолчал и добавил серьезно: – А ты стала другой. Очень выросла и…

– …и превратилась в богомола.

– Что? – Павел остановился, приподнял брови и удивленно посмотрел на меня.

– В богомола, – повторила я.

Он закинул голову назад и искренне засмеялся, затем, успокоившись, заглянул мне в глаза и серьезно произнес:

– Съешь того, кто тебе это сказал, понятно?

В жизни бывают моменты, которые хочется схватить и спрятать под подушку, чтобы потом всю жизнь снились сказочные сны. Или, наоборот, положить на ладонь, дунуть и смотреть, как летит на свободу счастье… Мир золотится, переливается, звенит и становится лучше – уютнее и ярче.

Это был именно такой момент. Самый лучший, праздничный. Я даже, как мудрая сова, подумала о том, что судьба по-честному уравновесила плохое и хорошее, и теперь-то все обязательно устроится чудесно. Павел же мог не брать меня за руку, но он взял. Он мог сделать вид, будто не знает меня, но не сделал. Его зеленые глаза… светлая челка, упавшая на лоб… серьезный и одновременно лукавый взгляд…

Я жадно вдохнула воздух, желая поймать запах Павла, вернее, запах его незнакомой жизни, замерла, давая себе возможность запомнить эту минуту, выдохнула и улыбнулась. А затем с сожалением отпустила его руку, потому что ноги уже подкашивались и немели… «Я это все придумала, придумала, придумала…» – мысленно твердила я, но слова рассыпались в пыль.

Мы гуляли часа два и больше молчали, чем говорили. Я немного рассказала про наше житие-бытие, а Павел немного про свое. Мне нравился его спокойный голос, уверенные движения, короткие точные фразы. Несмотря на рост и угловатость, я чувствовала себя Золушкой на балу (и часы никогда не пробьют полночь, и карета не превратится в оранжевую пузатую тыкву с мятым боком…). Но один вопрос меня мучил. Он был лишний и дурацкий, детский и бессмысленный, но я должна была его задать, ну, просто чтобы знать…

– А за эти два года ты приезжал сюда? К бабушке с дедушкой?

– Да, пару раз, – ответил Павел, – но ненадолго. До деревни вашей ни разу не дошел…

– И зря, – перебила я, – у нас замечательная деревня.

– Я не сомневаюсь в этом…

Он посмотрел на меня пристально и прищурился. Конечно, Павел прекрасно понимал, о чем я… Но разве нас что-то связывало, разве кто-то кому-то был должен? Вовсе нет. Тогда, зимой, мы вместе провели смешное количество времени, и с чего бы ему искать со мной встреч? И, если бы мы с Лилькой не прикинулись дохляками и не принялись выть на луну, то… То он бы, наверное, и сегодня не дошел до деревни.

Вроде мои мысли выстраивались ровно, но какая-то запятая или черточка ускользала, и опять тянулось по кругу: «Но он же взял меня за руку…»

– После того как я тебя вчера увидел, я уже не мог не прийти, – добавил Павел, и его щеки чуть порозовели. – Я уже не мог не прийти… – повторил он тише.

Окажись тетя Тома поблизости, ее ожидал бы шок, потому что в эту секунду я удивительным образом преобразилась и превратилась в сказочную принцессу, святящуюся счастьем изнутри, но, увы, красную как вареный рак. Зрелище не для слабонервных.

– Я… рада… – К сожалению, ничего умнее выдавить из себя не получилось.

Проводив меня почти до дома, Павел с улыбкой сказал волшебное «до свидания» и ушел, а я, обняв мир руками, ввалилась в кухню и закружилась на месте. Всегда нужно надеяться и верить, всегда! Не случайно же судьба нас постоянно сводит с теми, кто очень нужен… И так удачно, что Лилька пригласила на вечеринку… Компот и пирожки с рисом…

А если сбежать? К озеру? Развести костер, устроиться на бревнах… ну, в смысле сесть рядом и поболтать…

– Эй! – раздался голос Славки-Шамана, а затем прозвучал громкий стук в дверь. – Открой, поговорить надо…

От неожиданности я вздрогнула и трусливо заметалась по кухне. Конечно, я знала, что расплата неминуема, что за каждую секунду счастья придется ответить, но… возмездия с этой стороны я совершенно не ждала. По любой логике прибить меня должна была тетя Тома, и Славка никак не мог ее опередить. И, даже если бы он захотел потом привести приговор в исполнение, ему бы попросту уже ничего не досталось – лишь косточки валялись бы на дорожке во дворе… мои косточки…

– Открой… слышишь?

После короткой паники на меня опустилось совершенно непонятное смущение. В животе булькнуло, в груди сначала похолодело, а затем стало горячо. Дверь я обычно не закрывала и, прячась от неизбежной встречи, стояла столбом и пыталась вспомнить, в какой же момент накинула крючок на петлю… Будто это являлось наиважнейшим событием, способным на что-то повлиять.

Я никогда раньше не разговаривала со Славкой «по душам». Собственно, с тех пор, как меня зачислили в его невесты, мы с ним вообще не общались. Видеться стали чаще, но не общались. Он держал дистанцию, на радость и злость тети Томы. «Подбирается, гад», «присматривается», «погибель твою готовит, убивец проклятый», «затаился в засаде, сволочь!» – иногда бросала она и гневно фыркала. Я молчала и на всякий случай игнорировала «жениха».

А теперь меня ожидала неизвестность…

Наконец, справившись со всеми чувствами разом, я сказала себе: «Ты не его девушка, ты абсолютно точно не его девушка», решительно направилась к двери и распахнула ее. Наверное, мысли о Павле придали мне силы, да и не сделала я ничего плохого, чтобы прятаться, словно перепуганный кролик.

– Привет. Что нужно? – сухо поинтересовалась я, подчеркивая свою независимость.

Славка зашел в дом, резко развернулся, постоял немного, прислонился спиной к хрупкому шкафчику и сунул руки в карманы брюк. Его взгляд был холодным и не обещал ничего хорошего.

– Кто он? Это тот парень из акимовского дома?

– Да.

– У тебя с ним что? – холодно спросил Славка.

«К сожалению, мы пока мало были вдвоем…» – так можно было ответить, если бы я захотела отправиться на тот свет в ближайшие пять минут.

«Абсолютно ничего», – нет, предательский вариант какой-то…

«У меня с ним – все!» – ой…

– Тебя это совершенно не касается, – мужественно ответила я, теряя самообладание.

– Касается.

От Славки исходила неимоверная сила и уверенность, на секунду мне даже показалось, что он прав. Но затем произошли невидимые, но ощутимые изменения, и я заметила в его глазах волнение, а на виске – тонкую вену, точно начерченную карандашом на гладкой загорелой коже. «Я не его девушка, не его…» – пришлось повторить заклинание.

– Ты зачем пришел? – спросила я тихо.

– Он приехал, а потом опять уедет, – бросил Славка в ответ.

Разговор у нас просто не мог получиться, и мы оба об этом знали, и каждый догадывался, о чем думает другой, какие фразы проглатывает, а какие приберегает на следующий раз. Мы стояли на расстоянии метра, скованные и ершистые, и у каждого была своя правда. Но я-то ладно… А вот видеть в таком состоянии «убивца» Шамана… У меня во рту пересохло и больно кольнуло в левом боку!

– Не важно, – ответила я.

Славка отлип от шкафчика и, не вынимая рук из карманов, пошел к двери.

– Чтоб я тебя больше с ним не видел, – резко произнес он, но, несмотря на тон, я не уловила в его голосе злобы.

Отвечать я ничего не стала, но, когда ступеньки издали несколько жалобных скрипов, обняла себя опять и прошептала:

– Завтра в пять на Лилькиной веранде… – И счастливо улыбнулась.

* * *

Видимо, удача была на моей стороне, потому что тетя Тома пришла домой поздно, крепко выпила, закусила холодной картошкой и солеными огурцами, а потом на целый час затянула русские народные песни о глубокой кручине и тяжелой доле одинокой женщины, обманутой то подлым женихом, то заезжим добрым молодцем, то страшным лиходеем. Слухи о моей прогулке до нее явно не дошли, а значит, шанс дожить до Лилькиной вечеринки у меня был.

– Печаль на сердце, – сообщила тетя Тома, выпивая следующую рюмку водки. – Тебе этого не понять! Ты и знать не знаешь, что такое томление в груди! Завтра я в город поеду, поняла?

– Да, – выдохнула я, скрывая радость.

О, сколько томления рвалось на свободу из моей груди! Сколько жарких и острых чувств кружилось, подскакивало и вздрагивало! Наверное, я смогла бы написать об этом сочинение на сто листов…

«Спасена, – подумала я, – завтра – мой день!»

И этот день наступил.

Промучившись с головной болью до обеда, тетя Тома загрузила меня уборкой дома, быстро собралась, приоделась, накрасила губы и в три часа уехала, пообещав после возвращения проверить каждый угол на предмет пыли. Наполнив ведро водой, подхватив тряпку, я, лучась счастьем, взялась за дело. О, я была даже рада, что нет ни одной минуты свободного времени, иначе мысли и нервное перевозбуждение свели бы меня с ума! Я мыла, драила, бегала, меняла воду и кидала быстрые взгляды на часы – на лице сияла улыбка, которую я не пыталась сдержать или спрятать. Пусть сияет!

Модной одежды у меня не было, но это ничуть не огорчало, потому что я бы все равно постеснялась ее надеть. Остановив выбор на практичном темно-зеленом сарафане и серой кофточке на пуговицах, я успокоилась и переключилась на прическу. Мне хотелось, чтобы прямые светлые волосы стали пышнее и легли ровными волнами и чтобы сзади тоже получилось красиво… Но после десятой попытки пришлось признать тщетность усилий – против природы не попрешь. Недовольно отправив расческу в ящик комода, я смирилась с привычным образом деревенской девчонки, еще немного покрутилась перед зеркалом и, закрыв дверь, рванула на вечеринку.

– Привет! – Лилька махнула пучком петрушки и торопливо добавила: – Давай помогай, а то я ничего не успеваю, я вообще-то надеялась, что ты раньше придешь.

– Тетка полы драить заставила, – оправдалась я, направляясь следом.

Подготовка шла полным ходом – банки с компотом стояли в ряд, пирожки, прикрытые полотенцами, возвышались горками, вкусно пахло картошкой и хлебом. Оставались последние приготовления и – «добро пожаловать, гости дорогие!».

Мы дружно принялись накрывать на стол, смеялись, вспоминали предыдущие вечеринки, обменивались короткими фразами о Павле и его сестре. К пяти часам без опоздания пришли шестеро наших одноклассников и три девчонки – подружки Лильки, остальные появились минут через пятнадцать. Почти каждый принес «пропитание», щедро выделенное родителями, и нам пришлось вновь вернуться к столу и тарелкам.

– Мы столько не съедим! – воскликнула Лилька, вынимая из пакета замысловатый крендель размером с подкову Змея Горыныча.

– Прошлый раз ты говорила то же самое, – напомнила я, – но за два часа смели все.

– Смотри, Павел…

Я подняла голову и посмотрела в окно – да, к дому в обществе сестры и еще двух девушек шел Павел. Нужно ли говорить о том, как сжалось мое сердце от… Ну, он просто был очень красивый. Джинсы, футболка… Самый красивый на свете!

– Как ты думаешь, мне его нужно встретить?

– Конечно! – выпалила Лилька, подталкивая меня к двери. – Мы же вежливые люди… мы вообще всех встречаем! Давай, давай!

Я и глазом не успела моргнуть, как оказалась на ступеньках с идиотской радушной улыбкой на лице (мне бы еще в руки полотенце, крендель и солонку… и опять можно будет участвовать в конкурсе на самый глупый вид!).

– Здравствуйте, – выдохнула я, пропуская любопытные взгляды Кольки, Сереги, Светки и других. – А мы как раз уже на стол накрыли.

– Привет, – мягко произнес Павел.

– Привет, привет… – со значением выдала Лиза. Две ее подружки одновременно кивнули и с интересом огляделись.

– Проходите, устраивайтесь, веселитесь, – продолжила я, мысленно ругая себя за скованность. – Сейчас будем есть пирожки и пить компот.

– С ума сойти, – прокомментировала Лиза и, видимо, сгорая от любопытства, потащила подруг на веранду. Она очень изменилась внешне, и это болью отозвалось в моем сердце… Невозможно не чувствовать себя гадким утенком рядом с такой самоуверенной принцессой. Собственно, рядом с тремя принцессами, потому что Лизины подруги тоже были из того, другого мира, недоступного мне… Острая ревность сжала горло, и я чуть не разрыдалась, но навалившееся отчаяние было чутко исправлено Павлом…

– Это вам, – произнес он и протянул две красивые розово-малиновые коробки конфет. – Отлично выглядишь.

– Спасибо, – прошептала я.

Дальше все закрутилось с такой немыслимой скоростью, что я пришла в себя только через два часа. Началось веселье с приглушенной музыкой (чтобы не разозлить соседей), с шутками и танцами, с прошлогодними байками и хохотом. Пироги и картошку умяли со скоростью звука, да и от кренделя ничего не осталось. То ли Колька что-то подлил в банки, то ли компот оказался забродившим, но всем было хорошо, и воздух искрился смешинками.

Лиза с подругами сначала держалась в стороне, но потом, получив от мальчишек порцию восхищения, снизошла до простых смертных, перестала водить носом и «влилась в толпу». Но я продолжала чувствовать на себе ее внимание, и это не давало возможности расслабиться.

Павел все время находился поблизости. Мы мало разговаривали, за столом всего два раза соприкоснулись локтями, и взгляды вроде казались случайными… но каждой клеточкой тела я ощущала его присутствие, его тепло… Будто мы оба знаем что-то важное, и в эту тайну никому хода нет.

Когда дурашливые танцы закончились и зазвучала медленная музыка, Павел подошел ко мне и протянул руку.

– Можно? – спросил он спокойно.