Текст книги "Гнездо для стрекозы"

Глава 4
Почетный гость и свидание с Тимом

Во вторник я мужественно взяла мобильный телефон и набрала номер Тима.

В среду с раннего утра я усиленно ждала его возвращения – наконец-то ремонт в загородном доме Эдиты Павловны закончился!

Открылась дверь, и он шагнул в зал. Мне стоило огромных усилий не сорваться с места и не броситься ему навстречу (пришлось покрепче вцепиться в перила, чтобы не совершить этот безумный, опрометчивый поступок). Нет, больше никого поблизости не было, но это не имело значения – в доме Ланье у стен наверняка есть большие уши и не менее большие глаза…

Я стояла на предпоследней ступеньке лестницы, изображая гордую принцессу, и смотрела на Тима. Уголки губ несколько раз дрогнули, и я все же улыбнулась до ушей, демонстрируя искреннюю радость. Теперь наши встречи станут частыми, и, наверное, мы будем целоваться… Почему бы нет? «И-и-и… почему бы не поцеловаться прямо сейчас?» Подавив приступ смеха, я поймала взгляд Тима. Он сделал еще несколько шагов и остановился напротив меня. Он был совсем рядом.

– Привет, Ланье. – Тим улыбнулся мягко, протянул руку, и наши пальцы переплелись.

Я бы сейчас прижалась к нему, положила руки на широкие плечи… Насколько же становится легче и спокойнее, когда он рядом… Мне не нужно воевать с ним, не нужно ничего доказывать, Тим знает, что в душе я угловатый богомол, которым, наверное, останусь навсегда. «Он мое спасение. Замечательное спасение…»

– Иди, – тихо сказала я, – скорее иди к себе.

И стала представлять, как Тим сначала поднимется на второй этаж, затем на третий, шагнет в свою комнату, небрежно бросит рюкзак на пол… Наконец-то мое одиночество в доме Ланье закончилось!

Тим встал на мою ступеньку, и наши плечи соприкоснулись. Мы стояли в линейку, только смотрели в разные стороны.

– Пойдем со мной, – весело предложил он. – Третий этаж не очень высоко, ты не устанешь идти.

Я понимала: Тим шутит, но к нашему непростому положению мы могли относиться только так – с долей иронии. Лучше даже не представлять лицо Эдиты Павловны в момент, когда она увидела бы нас, держащихся за руки, устремляющихся вверх…

– М-м… как-нибудь в другой раз, – сказала я.

Тим наклонил голову, и светлая прядь волос съехала на его лоб. Каким красивым и необыкновенным он показался мне. А еще – долгожданным, если, конечно, можно употребить это слово в данном случае. Я вдруг остро ощутила разницу в возрасте – пять лет, и она мне понравилась. Тим старше, сильнее.

– Ты уверена? – он широко улыбнулся.

– Иди быстрее, – прошипела я и быстро высвободила руку.

Он начал неторопливо подниматься по лестнице, а я закрыла глаза и так простояла почти минуту. Конечно, Тим целыми днями будет мотаться по Москве, выполняя бабушкины поручения, но это ерунда, главное – он рядом.

* * *

Теперь минуты казались особенно длинными, и, если бы не болтовня с Симкой по телефону, до обеда я бы не дотянула (умерла на радость Коре во цвете лет). К моему душевному состоянию хорошо подходило только одно определение – болезненное. Я боялась выйти из дома, чтобы не пропустить появление Тима, и в то же время совершенно не могла усидеть на месте. «Ты теперь чокнешься!» – радостно пообещала Симка, и это меня почему-то успокоило.

Еще половина июля, затем август, и только потом начнется учеба в университете, которая избавит меня от такого огромного количества свободного времени, отвлечет и заполнит мозг важными, полезными вещами… Я уговаривала себя, смотрела на часы, вынимала из ящика прикроватной тумбочки малахит, вертела его в руках, убирала обратно. Я и не предполагала, что способна сойти с ума в одно мгновение.

Мобильник загудел, и я не поверила собственным глазам – звонил Тим.

– Привет.

– Привет. Зря ты не пошла со мной… На третьем этаже ужасно скучно, – он замолчал, и я почувствовала себя самой счастливой на свете.

– Должна тебе сказать, на втором этаже тоже скука смертная.

– Я так и думал. – Он наверняка улыбался!

– Тебя уже завалили работой?

– Да.

Мы поболтали минут пять, а затем попрощались, договорившись встретиться на какой-нибудь другой территории (как только появится возможность). Я надеялась, свидание случится уже этим вечером, и дальше время уже не тянулось, оно безнадежно остановилось.

– Анастасия, – раздался холодный голос Эдиты Павловны. – Чем ты занимаешься?

Бабушка стояла на пороге комнаты и внимательно смотрела на меня. Наверное, мой вид (я просто сидела на кровати, мечтала и не шевелилась) вызвал у нее недоумение.

– Ничем, – я пожала плечами, встала, выпрямилась и отметила, что Эдита Павловна одета как на светский прием. Темно-синее прямое платье с белоснежным воротником и иссиня-черные бусы из неровных крупных камней делали ее торжественной и строгой. Наряды Эдиты Павловны всегда были безупречны, хотя некоторые мне совсем не нравились.

Если бы бабушка узнала, о чем я думала и мечтала… Наверное, она бы испытала гневный шок, и цвет ее лица сравнялся бы с цветом платья.

– У нас сегодня гости, – произнесла Эдита Павловна и сухо улыбнулась. – Пожалуйста, надень что-нибудь светлое и приведи в порядок волосы. Анастасия, ты должна следить за своей внешностью, если не ошибаюсь, я говорила об этом неоднократно. – Эдита Павловна зашла в комнату и задумчиво нахмурилась. – У тебя бледный вид, ты совершенно не выходишь на улицу. Тебе нужно гулять.

Что-то таилось за этой заботой, но пока загадку не удавалось разгадать. Гости? В дом Ланье они часто приезжали, и это известие меня не сильно заинтересовало. Я не очень-то любила обедать в обществе бабушкиных знакомых, но пока еще не научилась избегать таких встреч. Увиливать хорошо получалось у Валерии. Наверное, это было то единственное, чему мне следовало у нее научиться.

– Хорошо, буду гулять, – легко согласилась я, представляя, как иду по улице за руку с Тимом. – Да, я точно начну гулять в самое ближайшее время.

Я остановила себя, чтобы не кивнуть сто раз подряд.

– Так какое платье ты выберешь? – спросила Эдита Павловна почти равнодушно.

– Серое.

– Ты слишком часто его надеваешь.

– Оно приличное.

– Приличное, – фыркнула бабушка и посмотрела на меня с интересом в глазах, словно увидела впервые. Темными тучами и светлыми облаками был наполнен ее пристальный взгляд. – Пожалуйста, надень бирюзовое.

– Хорошо.

Мне, по сути, было все равно, какое платье надеть. К бирюзовому я относилась вполне терпимо.

– Анастасия, ты совсем не носишь украшения, а между тем ты имеешь прямое отношение к Ювелирному Дому Ланье. Такое равнодушие недопустимо. Я не должна объяснять подобных вещей – они естественны и понятны. И я не должна напоминать…

– Они неудобные. Мешаются.

– Дело привычки. Если бы ты знала, Анастасия, сколько неудобств я претерпела в своей жизни, чтобы добиться соответствующего положения. Заметь, я не требую от тебя ничего сверхсложного. – Эдита Павловна многозначительно приподняла брови, развернулась и неторопливо направилась к двери. – Надень кольцо-цветок, и не будем спорить по этому поводу. Надеюсь, ты меня не разочаруешь.

Кольцо-цветок? Дверь плавно закрылась, а я медленно опустилась на кровать, автоматически выдвинула нижний ящик тумбочки и достала серебристый футляр.

Подарок Шелаева.

Если, конечно, предмет сделки может так называться.

Но бабушка об этом не знает, иначе уже давно бы отправила его в доменную печь. Она бы купила печь, поставила во дворе и швырнула кольцо в жар огня, чтобы наверняка быть уверенной – цветок расплавился, погиб, исчез с лица земли. Клим предложил мне сделку, а я согласилась ради Нины Филипповны, и кольцо теперь у меня. Вот только бабушка полагает, что мне его по случаю знакомства преподнес Максим Матвеев…

Я открыла футляр и посмотрела на диковинный цветок, поразивший меня однажды. Три лепестка светлых, три черных и центральный камень… Черные и белые бриллианты – сверкающая безупречная красота, необъяснимая гармония, кропотливая, тонкая работа мастера… В душе опять задергалась какая-то ниточка, и меня потянуло вперед, но пальцы похолодели.

– Здравствуйте, Клим, – прошептала я. – Ни за что на свете… Ни за что на свете я не надену ваше кольцо. Даже не надейтесь.

Захлопнув футляр, я нарочно небрежно отправила его обратно в ящик и заходила по комнате. Не было причин, чтобы так разволноваться, но душа дрожала и металась из стороны в сторону, точно обезумевший маятник. Мысли о кольце (а тем более его вид) плохо подействовали на меня, воспоминания сразу полезли из всех окон и дверей и набросились разом.

«Ну, Анастасия, смелее, что у нас нынче на кону?.. – донесся из недалекого прошлого голос Шелаева. – Договариваемся о следующем: я делаю так, что они танцуют, а ты оставляешь кольцо у себя навсегда. Идет?»

«Хорошо, я согласна», – вот что я ответила на вечере «Браво-Бис».

– Пусть бабушка гневается сколько хочет, но кольцо я не надену. Да, похоже, я опять ее разочарую…

Внутренняя твердость, уверенность, вызов сделали меня сильной и отчаянной. Я выросла приблизительно на два метра и уперлась головой в потолок. О, каким нерушимым показалось мне принятое решение, с каким бы удовольствием в этот момент я посмотрела в глаза Шелаеву! Но я знала, на его лице ни при каких обстоятельствах не появится тень разочарования. Победим ли он? Бывает ли ему по-настоящему тяжело? Может ли что-то причинить боль? Кем нужно быть, чтобы его обыграть или ранить? Наверное, ответа на эти вопросы не знала даже бабушка, иначе Клим Шелаев уже давно бы перестал представлять для нее интерес…

С волосами я мудрить не стала – расчесала и слегка заплела, – надела бирюзовое платье и спустилась в зал. Гости… Нет, гость. Сидел в кресле возле окна и разговаривал с Эдитой Павловной, удобно устроившейся на диване с чашкой чая.

«Максим Матвеев», – мысленно произнесла я и тяжело вздохнула. Если бы я могла заглянуть в бабушкины планы, пролистать их, прочитать, то наверняка бы в этот момент увидела вокруг себя металлические прутья ловушки, из которой, как надеялась бабушка, я уже не выберусь никогда.

Максим Матвеев – владелец ювелирного бизнеса, неженатый мужчина, друг Клима Шелаева – очень нравился Эдите Павловне. Вернее, он ее устраивал по всем пунктам (конечно, кроме дружбы с врагом семьи, но это – пустяк). На вечере «Браво-Бис» я поняла: бабушка была бы рада, если б он обратил на меня внимание. И раз она считает кольцо подарком Матвеева, то… «Кхр-кхр-кхр-р», – услышала я, как скрипят пружины ловушки. В мыслях Эдиты Павловны он уже не только обратил на меня внимание, но и подчеркнул это дорогущим украшением.

– Анастасия, мы тебя долго ждали, – с легким укором произнесла бабушка.

Матвеев быстро встал и сдержанно кивнул мне.

– Добрый день.

– Здравствуйте, – ответила я.

Голубые глаза смотрели на меня внимательно, по-доброму, и мне на миг показалось, что Максим Матвеев все понимает и он не на стороне Эдиты Павловны.

Мы сели.

Взгляд бабушки остановился на моей руке, и ее зелено-коричневые глаза заметно потемнели.

Да, я не надела кольцо, да, ослушалась и ни капельки не жалела об этом.

Более того – я разозлилась, потому что почувствовала на запястьях белые капроновые нитки, при помощи которых бабушка-кукловод собиралась управлять мной. Я представила себя с цветком на пальце перед Матвеевым и ощутила, как щеки окрасились в розовый цвет – большего стыда приключиться не могло! Как бы я выглядела в глазах Матвеева? А если бы об этом узнал Шелаев? Я ношу его кольцо… Наверное, он бы долго и самодовольно смеялся, подумав, что я не устояла перед бриллиантами – практически продала душу.

Эдита Павловна не заметила, какой взгляд я бросила на нее. Конечно, бабушка преследовала свои цели, но они были не лучше, чем намерения Шелаева. Допустим, кольцо подарил мне Матвеев, и вот я спускаюсь в зал, сверкая подарком… Па-ба-ба-ба!

Холодный пот прошиб меня второй раз. Дух противоречия взметнулся к потолку, захотелось при первом же удобном случае совершить что-нибудь… запретное! «На радость Климу Шелаеву», – прозвучало в голове, но я старательно проигнорировала последнюю мысль, не желая думать об этом человеке.

– Оказывается, Максим любит дождь, – сверля меня недовольным взглядом, вполне спокойно произнесла Эдита Павловна, – он назвал дождливую погоду романтичной.

– Но в дождь я все же предпочитаю сидеть дома, – улыбнулся Матвеев.

– Я тоже, – посмотрев на него, вежливо произнесла я. Взяла с тарелки миндальное печенье и принялась есть с повышенным аппетитом.

Матвеев, конечно, не был виноват в происходящем, но я понятия не имела, что за человек сидит передо мной. Насмешливый? Хитрый? Лицемерный? Хищный? Интуиция, как назло, подсказывала: «Он хороший, не торопись…» Дурацкая интуиция мешала мне сердиться и ненавидеть того, кого бабушка хотела видеть моим мужем.

– К сожалению, романтики стало очень мало, молодежь интересует другое… – продолжила начатую тему Эдита Павловна. Она вздохнула и улыбнулась. – Боюсь, я сейчас перейду на проблемы воспитания подрастающего поколения, а это весьма грустная тема.

– Не так уж все и грустно, – обнадежил Матвеев.

Он приблизительно был вдвое старше меня (старый, как сказала бы Симка), но выглядел хорошо и походил на голливудского актера, уставшего от многочисленных съемок. Ямочка на подбородке смягчала черты его лица. Ровный голос, достоинство, уверенность… Я изучала его и пыталась найти хоть какую-то малоприятную черточку, но не находила!

Матвеев протянул руку, взял с кофейного столика чашку и сделал глоток.

– Я бы поехала за город, – произнесла Эдита Павловна. – Последнее время мне не хватает простора и покоя. Летом нужно как можно больше отдыхать. Ты собираешься куда-нибудь?

– Нет, – Матвеев покачал головой, вернул чашку на столик и устало откинулся на спинку кресла. В уголках его глаз собрались мелкие морщинки. Он поправил серый с отливом галстук и добавил: – Слишком много дел, да и не хочу.

Эдита Павловна тоже поставила чашку на столик и сначала посмотрела с неодобрением на печенье (видимо, оно ей не понравилось), а затем опять на мою руку. Руку без кольца.

– Да, я знаю, как тяжело оторваться от работы, – ровно произнесла бабушка, подняла голову, сощурилась и обратилась ко мне: – Максим привез приглашение к Абакшиным, мы обязательно поедем.

Эта фамилия мне ни о чем не говорила, и мысленно (из вредности и мести) я сто раз ответила: «Не поеду».

– У Веры Григорьевны очень красивый сад. Уверен, вам, Анастасия, он понравится, – пообещал Матвеев.

– Максим, я надеюсь, ты познакомишь Настю с этим садом. Она всегда скучает, слушая наши «пожилые» разговоры, – Эдита Павловна усмехнулась. – Хотя я считаю, что иногда очень полезно послушать, о чем говорят люди постарше. Особенно такие люди, – она подчеркнула последние слова.

– Буду рад, – заверил Матвеев, и на его лице появилась сдержанная улыбка.

– Я не люблю сады, – тихо ответила я, приготовившись умереть на месте от гнева бабушки.

– Ничего страшного, – махнув рукой, сказала Эдита Павловна и как ни в чем не бывало поменяла тему: – Я собираюсь продавать дом, тот, что рядом с Голицыном. Он мне совершенно не нужен. Слишком маленькие окна, давящие потолки и бестолковый участок. Пятнадцать лет назад мне понравилось окружение, но потом понастроили коттеджей… Совсем не то. – Она нахмурилась и после короткой паузы продолжила разговор с Матвеевым о недвижимости.

Я почувствовала себя нарочно забытой, и изобразила стопроцентное равнодушие. «Как бы я выглядела сейчас, если бы надела кольцо…» – эта мысль не отпускала и требовала мести. Кровожадные мысли о варварском разорении чудесного сада Абакшиных веселили меня целых десять минут.

* * *

Любовь дает силы. Любовь… Я торопилась назвать свои отношения с Тимом этим важным и громким словом и в то же время останавливала себя.

«Любовь не приходит так скоро, – старалась я размышлять по-взрослому, распахивая дверцы шкафа, – нельзя торопиться, нужно быть осторожной. Потому что, даже если произнести это слово тихо, оно все равно прозвучит достаточно громко… Эдита Павловна точно услышит, в какой бы части дома она ни находилась. А еще есть любовь с первого взгляда. Но это не про нас, потому что мы с Тимом знакомы уже несколько лет… То есть прошло много времени…»

Я старалась заблудиться в путаных мыслях. Вряд ли получилось бы объяснить, зачем мне это нужно. Бабушка в очередной раз подыскивала мне мужа («достойного» и удобного ей), а я стремительно и нервно собиралась на свидание с Тимом: натягивала джинсы, футболку, кофту и пыталась отвлечься от предстоящей встречи.

Если бы Максим Матвеев походил на Клима Шелаева, мне было бы гораздо проще и спокойнее. Пусть это звучит странно. Нет, я не верила, что нравлюсь ему или могу понравиться – мы люди с разных планет, и к тому же между нами огромная разница в возрасте… Но там, где речь идет о сделке, чувства никому не интересны. Матвеев слишком пристально смотрел на меня, и в его молчании было что-то непонятное (словно он изучал меня). И при этом я ничего плохого сказать о нем не могла, более того, он казался хорошим человеком. Даже очень.

«Хороший человек вряд ли стал бы водить дружбу с Эдитой Павловной», – съехидничал неведомый голос.

«А у них общие дела. Ювелирные, – оправдала я Матвеева. – Даже Кора на «Браво-Бис» отзывалась о нем… м-м… положительно».

«Да, и она что-то там говорила о его любовницах».

«Ничего особенного она не говорила».

Улыбнувшись дурацкому разговору с самой собой, я застегнула молнию белой вязаной кофты, попыталась взбить волосы, как обычно делают актрисы и певицы, и, не получив никакого результата, вышла из комнаты. Не было нужды красться на цыпочках или постоянно оглядываться – мы с Тимом договорились о встрече в небольшом парке, расстояние до которого измерялось пятью автобусными остановками. Но мне хотелось. Я очень нуждалась в веселье, приключениях и дополнительной остроте ощущений. Казалось, острее и не придумаешь (я вздрогнула, увидев Кору, спускающуюся по лестнице), но все же, все же… Душа требовала удивительного книжного счастья, и в эту минуту мне бы хватило смелости поцеловать Тима первой.

– Я не опоздала, – сообщила я, когда между нами осталась лишь пара метров.

– А я не смотрел на часы. – Он улыбнулся и сократил расстояние, сделав широкий шаг. – Я просто нетерпеливо ждал.

Наверное, Тим относился к погоде со здоровой порцией равнодушия. Его ничуть не заботило, что к вечеру еще больше похолодало. Джинсы, синяя спортивная майка, кроссовки – вот и вся одежда. И он не мерз – абсолютно точно! Был спокоен и расслаблен.

В этот момент Тим мне напомнил Славку Шамана – одного очень хорошего деревенского парня… Разные внешне, они между тем походили на скалу, способную защитить от любого ветра. Воспоминание детства, исчезнувшее почти сразу.

Тим погладил меня по щеке, я тоже подняла руку и дотронулась до рисунка на майке, закусила нижнюю губу и робко заглянула в его глаза. Вряд ли я дышала в этот момент, наверняка остановилось сердце и душа превратилась в ватное облако…

Тим наклонился и коротко поцеловал меня в губы. Я ответила тем же.

– Пойдем? – спросил он.

О, я на своих негнущихся ногах была готова идти куда угодно!

Мы три раза обошли парк, наелись холодных пончиков, выпили невкусный кофе, насмотрелись на дождь, спрятавшись под грибом детской площадки, наговорились о пустяках. Я чувствовала себя резко повзрослевшей и даже опытной, хотелось, чтобы люди смотрели на меня. Вернее, на мое знакомое и незнакомое счастье.

Глава 5
Испорченный завтрак, или Очередной ход Клима Шелаева

– Почему без нас завтрак может начаться, а без бабушки нет? – Валерия раздраженно побарабанила пальцами по столу и скривила губы. – Я бы сбежала отсюда, но не с кем. – Она помолчала, затем чуть подалась вперед и доверительно сообщила: – Я замуж хочу.

Честно говоря, я не знала, что Лере сказать. Я даже не всегда могла понять, нуждается моя двоюродная сестра в ответах или нет.

– Замуж нужно выходить по любви, – ответила я искренне и банально.

– Представь себе, я не собираюсь с тобой спорить! – Хмыкнув, она принялась раскачиваться на стуле и заодно мучить салфетку. – Но полюбить – вообще не проблема. Со мной это случалось миллион раз. Нас окружает столько мужчин, и каждый второй – красивый и богатый… Надеюсь, ты не будешь это отрицать? Или ты по своей монашеской привычке не замечаешь мужчин?

– Я замечаю.

– Ты любишь Павла. Признавайся?

– Нет.

– Почему-то я тебе не верю… И не верю уже давно! – Валерия вновь побарабанила пальцами по столу. – Как же все непросто. – Нахмурившись, она возвела глаза к потолку. – У меня такое чувство, будто я многое теряю. Черт! Где бабушка? Мне все надоело, я хочу куда-нибудь поехать!

С самого утра, поругавшись с матерью, Валерия бубнила и ворчала. Причина ссоры была неизвестна, но, кажется, все упиралось в деньги, потому что моя двоюродная сестра несколько раз произнесла две сногсшибательные фразы: «Я устала ходить в обносках» и «У всех моих знакомых дур давным-давно есть машины».

– А я никуда ехать не хочу, – твердо ответила я, думая о Тиме.

– Ах, ах, ах… Если ты кого-то собираешься этим удивить, то зря стараешься, – едко ответила Лера. – Ты известная зануда.

Но ссориться она не хотела, поэтому развивать тему дальше не стала, посмотрела на часы и подперла щеку кулаком. Часы тикали, и минуты три мы, замерев, ждали бабушку. Затем Лера поднялась, громыхнув стулом, подошла к окну, взяла с дивана газету, наверное, оставленную ее отцом, и вернулась за стол.

– Ну, и что у нас нынче происходит? – Она принялась читать, но очень быстро это занятие ей наскучило. – Фигня какая-то. – Лера небрежно отправила газету на край стола. – Я мечтаю стать известной актрисой – пусть бы про меня писали в газетах и журналах! Когда-нибудь я получу часть Ювелирного Дома и уж тогда… – Вот теперь на лице Леры появился румянец счастья и удовольствия. Она расслабилась, размякла и превратилась в кошку черной масти. – Не знаю, возможно, я и буду управлять семейным бизнесом, все же речь идет о бриллиантах. – Лера наклонила голову набок. – Или выберу полную страстей жизнь актрисы. Да. Почему бы и нет? А с мужем разведусь, он наверняка захочет наложить лапу на мой капитал…

– Ты, пожалуй, сразу не разводись, – еле сдерживая улыбку, серьезно произнесла я.

– Уж как-нибудь разберусь без тебя. Черт, черт, черт! Почему сейчас нельзя получить эти деньги? Хотя бы сотую часть!

Лера мечтала о наследстве, которое должна получить после смерти Эдиты Павловны. И, похоже, она мечтала о нем давно и вдохновенно… Наверняка первые десять миллионов уже были расписаны и потрачены.

Я не собиралась поддерживать этот разговор и предпочла, чтобы моя двоюродная сестра вернулась к теме «Как же много вокруг нас красивых и богатых мужчин», раз уж другое ее совершенно не интересовало. Пока она бы мечтала о скором замужестве, я бы спокойно думала о Тиме и вспоминала вчерашний вечер…

– Наконец-то, – тихо буркнула Лера, когда в столовую вошла живая, здоровая, полная сил Эдита Павловна в сопровождении Нины Филипповны.

Мы ели пудинг, яйца пашот и маленькие бутерброды с пресным сыром и зеленью. Во мне проснулся аппетит, и я завтракала с удовольствием. Худеющая Лера, наоборот, долго раскладывала блюда на составляющие, строила горки из того, что можно и что нельзя, явно злилась, мужественно съела только зелень и яйцо и выпила три чашки кофе.

– Мне кажется, – приподнимая брови, произнесла Эдита Павловна, – диета на тебя плохо влияет. Ты стала раздражительной, моя дорогая. Посмотри на Настю, она сегодня хорошо ест и, надо сказать, прекрасно выглядит.

– Она тощая от рождения, и это несправедливо, – ответила Лера. – Кости торчат вот здесь и здесь. – Она ткнула пальцем в собственную ключицу, а затем указала на ребра.

К сожалению, я не могла объявить всем, что мое прекрасное внутреннее состояние (видимо, повлиявшее и на внешнее) зависит от того, как близко или далеко находится Тим… Бабушка бы поперхнулась яйцом. Валерия не простила бы мне счастья, ее не утешило бы даже то, что мой избранник не богат.

– Нина, дай мне газету, – проигнорировав выпад Леры, попросила Эдита Павловна и отодвинула пустую чашку. – Сегодня приедет ювелирных дел мастер – Кожемякин Федор Сергеевич. Анастасия, это очень уважаемый, умный и достойный человек. Я знаю его много десятков лет…

– Почему ты говоришь об этом ей, а не мне? – напряглась Лера.

Эдита Павловна помедлила, точно предстояло принять непростое решение, и ответила:

– И тебе тоже, Валерия.

– Отлично, зачем он к нам приезжает? – Лера явно повеселела. – Сколько ему лет?

– Боюсь, я тебя огорчу, – со скрытой иронией произнесла бабушка. – Федору Сергеевичу девяносто один год, а приезжает он для того, чтобы поговорить с вами о ювелирных украшениях.

– Девя-нос-то-о оди-и-ин год? – Глаза Леры округлились. – Вообще-то я не против, чтобы он пообщался только с Анастасией, – хихикнула она и посмотрела на меня с многозначительной жалостью. – Этот человек нас познакомит с какими-то ювелирными делами? Мы будем рассматривать камни? – В ее голосе резко появились нотки заинтересованности.

– Да, – коротко ответила Эдита Павловна и, разворачивая газету, обратилась ко мне: – Анастасия, а ты почему молчишь?

– Она язык от счастья проглотила, – прокомментировала Валерия.

– Лера, – одернула племянницу Нина Филипповна.

Я ничего не имела против обучения, но ювелирный мир меня совершенно не манил. В отличие от Леры, я не представляла себя управляющей салоном (хотя неизвестно, кем она себя представляла) – в блеске бриллиантов с трудом можно было найти что-то хорошее. Из вредности и в качестве мести за эпизод с кольцом-цветком мне хотелось сказать «нет», но я воздержалась. Вспомнилось, как мы с Эдитой Павловной ездили в главный салон Ювелирного Дома, где я чуть не ослепла от блеска драгоценных камней… В тот день я познакомилась с Максимом Матвеевым и впервые увидела кольцо-цветок.

– Я не против.

– Она не против, – тихо усмехнулась бабушка и посмотрела на меня. – Анастасия, это твое будущее, рекомендую проявлять большую заинтересованность.

– Бабушка, давай устроим вечеринку, прошу тебя, – заканючила Лера. – Когда у нас последний раз были гости? Я хочу танцевать. Летом всем невыносимо скучно!

– Лето тоже можно потратить на повышение собственного образования, – возразила Эдита Павловна, – было бы желание.

Она вдруг сильно сжала края газеты и скривила губы. На газете появились бумажные морщины, буквы подпрыгнули от страха и собрались кучками. Затем я увидела, как дрогнули, вспыхнули щеки бабушки, на лбу запульсировала жилка, а из глаз посыпались огненные молнии.

– Щенок, – процедила Эдита Павловна, и ее взгляд повторно заскользил по строчкам.

Нина Филипповна аккуратно положила чайную ложку на блюдце и почему-то вопросительно посмотрела на меня. Я пожала плечами, хотя в груди уже подрагивал ответ на невысказанный вопрос. «Шелаев, Шелаев, Шелаев», – заколотилось сердце, давая подсказку, волнуя, разрушая внутренний покой. Но что же он сделал? Что сотворил на этот раз? Впрочем, разве я не ждала скорой бури, разве не предчувствовала ее появления?

– Шелаев, – подтвердила мои догадки Эдита Павловна, произнеся фамилию с тяжелым кипучим гневом.

– О нем пишут в газете? – осторожно спросила Нина Филипповна.

– А что пишут?! – выпалила Лера, переключив внимание с калорийного и запретного круассана на бабушку. Клим вызывал у нее живейший интерес, и она была готова аплодировать любому его поступку. В отличие от меня.

Эдита Павловна потратила полминуты на восстановление душевного равновесия. Ее глаза все еще сверкали молниями, но выражение лица стало прежним. Мне показалось, что в этот момент она бы легко пристрелила Клима Шелаева, написала какую-нибудь записку для полиции и небрежно бросила ее на бездыханное тело. Например: «Долго не ищите. Его убила я – Эдита Павловна Ланье».

– Оказывается, – подчеркнуто спокойно начала бабушка, – Клим Шелаев очень добрый человек, склонный к широким благотворительным жестам. – Она выдержала паузу и добавила: – Картину Теодора Тафта «Коричневый Париж» он подарил Ханты-Мансийской галерее.

Я сжала край стола и услышала громкое уханье собственного сердца, оно уже не повторяло фамилию Клима, оно выросло, стало тяжелым и теперь с трудом помещалось в груди.

– Что за «Париж»? – с любопытством поинтересовалась Лера, но на ее вопрос никто отвечать не собирался. Эдита Павловна не снизошла, а мы с Ниной Филипповной слишком хорошо понимали, насколько тема болезненная и что может за всем этим последовать.

– Ханты-Мансийской? – уточнила Нина Филипповна, точно сомневалась в возможности такого поступка Шелаева.

– Ты прекрасно слышала! – вновь теряя контроль над собой, прогремела Эдита Павловна и хлестнула жестким взглядом по мне. Но я к этому террористическому акту не имела никакого отношения и к тому же еще не успела до конца понять и проанализировать поступок врага дома Ланье.

«Ну, подарил и подарил, – добавляя словам легкости, «заговаривая больной зуб», мысленно протянула я. – Люди же иногда занимаются благотворительностью, а…»

– Анастасия! – Бабушка как-то слишком медленно опустила руки на стол. Газета прикрыла часть узора на скатерти и коснулась белоснежного блюдца.

– Да?

Эдита Павловна смотрела на меня долго и неотрывно, но, увы, не представлялось возможным прочитать ее бурлящие мысли. Я догадалась: она считает меня виноватой, но при этом не знает, в чем именно моя вина. Интуиция?

В мою сторону полетела тончайшая черная стрела, но Эдита Павловна моргнула, и стрела упала на стол. Причин убивать меня пока не было, но я почему-то оказалась на линии огня. Случайно? Нет, все же интуиция… На лице бабушки появилось замешательство, она пришла в себя и поняла, что напрасно повысила голос – по поводу случившегося ко мне не могло быть никаких претензий: на аукционе я не уступала картину Шелаеву и не отвозила ее в Ханты-Мансийск.

– Почему мне никто ничего не объясняет? – раздраженно осведомилась Лера.

– Мама, Клим наверняка… – начала Нина Филипповна, желая сгладить взрывоопасную ситуацию.

– Ты собираешься его защищать? – грозно спросила Эдита Павловна. – Он сделал все, чтобы я не купила Тафта, и после этого нарочно, с шумихой в прессе, отправил картину за тридевять земель!

Желая дотронуться до камней и несколько успокоиться, она коснулась шеи, но бус не было – сегодня к завтраку бабушка их не надела.

– Мама, мне кажется, тебе не стоит обращать на это внимания, – сохраняя спокойствие, мягко ответила Нина Филипповна. – Между вами часто бывают подобные… – она замолчала, подыскивая правильное слово, – моменты.

– Моменты? – резко спросила Эдита Павловна. – Клим Шелаев позволяет себе слишком много! Он забывает, с кем имеет дело, но у меня хорошая память. – Поднявшись из-за стола, швырнув газету прямо на чашку (та отчаянно подпрыгнула и звякнула), Эдита Павловна превратилась в огромную нерушимую гору. – Я хотела купить картину. Она мне понравилась, и Шелаев знал об этом, дьявол бы его побрал! – В глазах бабушки появилось адово пламя. – Еще одна выходка, и Клим никогда не переступит порог дома Ланье, и, возможно, это будет самое меньшее из тех зол, которые посыплются на него следом… Нина, вызови Бриля. И, пожалуйста, поскорее.