Электронная библиотека » Юлия Климова » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Гнездо для стрекозы"


  • Текст добавлен: 6 июня 2018, 11:40


Автор книги: Юлия Климова


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Надеюсь, вы это расцениваете как добрый знак.

Я развернулась, подняла голову и заглянула в лицо Матвеева. В его голубых глазах поблескивали искорки иронии. Они кружили, сияли и удивляли меня, в душе появилось стойкое ощущение, будто вот сейчас, в эту напряженную минуту, я узнаю нечто важное, пойму то, что раньше ускользало.

– Мне кажется, совсем не обязательно, чтобы наши взгляды совпадали, – осторожно произнесла я, чувствуя себя как на экзамене.

– Разве это не обрадует Эдиту Павловну? – Его глаза заблестели ярче.

– Я не могу этого знать.

«Он хороший человек, – пронеслось в голове. – Пойми же ты, он хороший».

– Анастасия, вы очень приятная, умная и интересная девушка. – Искры исчезли, лицо Матвеева стало абсолютно серьезным. – Я должен вам кое-что сказать, и, надеюсь, вы меня поймете.

– Постараюсь, – ответила я.

– Обещаете?

– Да.

Мне действительно захотелось понять Максима Матвеева, и понравилась та теплая и спокойная энергия, которая шла от него.

– Я бы очень хотел, чтобы вы мне доверяли. Понимаю, на данном этапе это нереально, но если когда-нибудь вам понадобится помощь, пожалуйста, обращайтесь. Вот моя визитка. – Матвеев вынул из внутреннего кармана пиджака карточку и протянул мне. Я взяла, посмотрела на нее и опустила руку. – Я гораздо старше вас, мудрее, – он усмехнулся, – и сумею помочь.

– Но… – Пожалуй, я была в замешательстве, я готовилась к очередному сопротивлению, а оказывается, никто не собирался нападать. Наоборот, Матвеев предлагал мир и согласие.

– Во время танца на «Браво-Бис» у нас с вами состоялся короткий разговор, который внес необходимую ясность. Я предлагаю и сейчас поговорить откровенно, лишь для того, чтобы вам стало спокойнее. Анастасия, вы согласны?

– Да, – быстро ответила я, остро нуждаясь именно в таком разговоре. Должна была рухнуть последняя стена, отделяющая меня от чего-то очень важного и нужного. К тому же в груди разгоралось жгучее любопытство, требующее немедленного удовлетворения…

– Я не собираюсь участвовать в осуществлении планов Эдиты Павловны, а они в данном случае очевидны. Мне уже почти сорок лет, и к восемнадцатилетним девушкам я могу относиться только с участием, покровительственно.

Веселье вновь вспыхнуло в его голубых глазах, и я улыбнулась. Теперь Матвеев улыбался тоже. «Вы хороший человек», – подумала я уверенно, наконец-то в моей голове все встало на свои места.

– Не выбрасывайте визитку, Анастасия. Кто знает, вдруг пригодится.

– Спасибо. Но у меня вопрос… Все же почему… Зачем…

Я не могла четко сформулировать то, что хотела спросить, – это оказалось не таким уж простым делом.

– Я отвечу, но вы вряд ли поймете мой ответ. Просто запомните его. – Матвеев заложил руки за спину и помолчал немного. – Потому что Клим Шелаев мой друг.

Я была готова услышать что угодно, пусть бы он оказался умирающим от скуки бизнесменом, или членом организации по спасению богатых наследниц, или еще что-то, но… Клим Шелаев?

– Это как раз говорит не в вашу пользу, – быстро произнесла я.

– Давайте смотреть картины, Анастасия, – мягко предложил Матвеев, делая шаг назад, пропуская меня вперед. – Они оставляют желать лучшего, но иногда созерцание дает возможность подумать о многом. Я рад, что наш разговор состоялся.

Убрав визитку в клатч, я подавила возрастающее смятение и пошла вдоль стены, кидая редкие взгляды на картины. Возвращаться на первый этаж не хотелось и теперь, когда нечего было опасаться, я вообще никуда не торопилась.

– Лошади у него выходят неплохо, – сказал Матвеев.

– Да, – легко согласилась я, – и женщины.

Около одной картины я остановилась. Марк нарисовал полуобнаженную женщину на фоне серо-черного дождя. Она стояла спиной к «зрителям», платье почти упало на мокрый асфальт, волосы на затылке приподняты левой рукой – точеная фигура, свободная и дерзкая поза, поворот головы. О, какой она казалась необыкновенной и красивой!

– Слишком много дождя, – прокомментировал Матвеев. – И плохо прорисован контур – вот здесь. – Он указал пальцем на бедро женщины. – Марк не трудолюбив, торопится, но важно не количество, а качество.

– Да, вы правы.

Я не могла отделаться от мысли, что эта женщина мне знакома. Хотя совершенно не представляла, каким может оказаться ее лицо… Острый нос? С горбинкой? Тонкие губы или пухлые? Большие глаза или вытянутые, миндалевидные? Художник посчитал нужным это скрыть. Нарисованный дождь упрямо не давал возможности разглядеть женщину подробнее, но что-то неуловимое настойчиво и навязчиво лезло в глаза.

Мобильник загудел, и я отвлеклась – звонила Эдита Павловна (это было невероятно – она ни за что бы не стала мешать нам сближаться…).

– Да.

– Настя, к сожалению, у меня разболелась голова, и мы уезжаем. Но ты не должна лишать себя отдыха из-за моего плохого самочувствия. Пожалуйста, передай трубку Максиму, я попрошу его довезти тебя до дома.

Если бы несколько минут назад не состоялся наш разговор с Матвеевым, наверное, мое настроение катастрофически бы испортилось, но теперь новый ход бабушки мог вызвать лишь вздох облегчения и полуулыбку. «Почему, почему я должна ехать… а она остается…» – донесся до меня недовольный голос Леры. Я убрала трубку от уха и протянула телефон Матвееву. Он совершенно спокойно выслушал Эдиту Павловну, сказал: «Конечно, хорошо» – и вернул мобильник мне.

– Пожалуй, – произнес он, – мы можем спуститься и выпить кофе.

Кажется, я начинала его обожать!

* * *

Уезжать я не торопилась, пожалуй, у меня были самые настоящие взрослые каникулы – отдых от дома Ланье. Матвеев общался со своими знакомыми, а я, испытав легкое головокружение от свободы, ела ванильное мороженое, ягодные десерты, шоколадные конфеты с вишней и пила шампанское. Марк потребовал танцы, и Вера Григорьевна тут же организовала музыку. Я наблюдала за парами из дальнего угла зала и не думала ни о чем плохом. Один раз позвонил Тим, потом ему позвонила я. Он предложил приехать за мной, но я отказалась, чтобы ничего не объяснять Матвееву… А позже не объясняться еще и с бабушкой.

Я очень надеялась, что меня никто не пригласит, но ко мне подошел Вениамин. Он так смущался, и в конце концов я сама взяла его за руку и решительно повела в центр зала.

– Спасибо, – горячо поблагодарил молодой человек.

– Не за что, – улыбнулась я.

Вениамин почти сразу наступил мне на ногу и извинился, а я неожиданно вспомнила свой первый бал в доме Ланье и танец с… «Нет, только не думай сейчас о нем», – приказала я себе, выхватывая одобрительный взгляд Матвеева. Слишком хорошо…

«Шелаев уехал, давно уехал».

Мне спокойнее было думать именно так, но в душе опять задергалась какая-то ниточка (и откуда она только взялась?), я тряхнула головой, желая прогнать все мысли разом, и торжественно вздернула нос. Шампанское, очень вкусное шампанское, наверное, я выпила бы еще…

Полненькая симпатичная девушка в розовом воздушном платье пригласила Вениамина на танец сразу, как мы разошлись, и я с чувством выполненного долга направилась в свой затворнический угол. Знала бы Эдита Павловна, как я провожу время… И вовсе не с Максимом Матвеевым! Протянув руку, я подхватила еще бокал с шампанским, сделала маленький глоток и развернулась. Мое плечо чиркнуло по чьей-то каменной груди.

– Вы? – изумленно произнесла я.

– Нет, – ответил Шелаев, – тебе это лишь кажется.

Он взял из моей руки бокал и поставил его на край столика.

– Вы… – Я выпрямилась и неодобрительно прищурилась. – Даже не надейтесь, что я буду с вами танцевать.

– Очень тебя прошу, скажи «никогда», – он в ожидании приподнял брови и улыбнулся… ласково.

«У меня уже галлюцинации, – мрачно подумала я, – дурацкое шампанское…»

Я пошла танцевать с Климом. Не знаю почему… Наверное, чтобы никто не смог упрекнуть меня в трусости! И он в первую очередь… Его ладонь легла на мою талию, немного поднялась, опустилась. Нахмурившись, я грозно посмотрела на Шелаева.

– Всего лишь танец, – горячо и дьявольски прошептал он мне в ухо, и мы, разгоняя всех, понеслись по залу. – Всего лишь танец, – повторил он еще тише, точно желал убаюкать мое сознание. – Всего лишь танец…

Шелаев отлично танцевал – уверенно и легко, и держал меня крепко, и вел. В моей голове звенела музыка и пустота, я точно умерла и не владела собственным телом. Мелькали огни ламп, веселые и серьезные лица, оранжевые столики, все кружилось, но ноги совершали точные, летящие шаги, словно им не было дела до моего тяжелого состояния и до прикосновений Клима…

В частной школе нас учили танцевать, и иногда занятия длились по три часа, я вспомнила высокого, подтянутого педагога, услышала его слова: «Анастасия, у вас талант, вы сможете выступить достойно даже с высокой температурой и непрерывным кашлем». В эту минуту у меня не было температуры и кашля, но я мало отличалась от тяжелобольной или… девушки, выпившей лишнее.

Шелаев подвел меня к креслу и поблагодарил за танец, затем развернулся и направился к выходу. Я смотрела Климу вслед, не в силах пошевелиться и отвернуться. Я видела, как он достал мобильник и набрал чей-то номер. Странно, но загудел мой телефон.

«Клим Шелаев», – сообщил определитель.

– Да, – произнесла я.

Только теперь он остановился и обернулся. Мы стояли и смотрели друг на друга – одна из Ланье и ее враг…

Клим поднял свободную руку и сказал в трубку:

– Если ты хочешь получить его обратно, то позвони мне завтра утром. Честно говоря, мы слишком давно не были наедине… Кажется, несколько часов.

Я не сразу поняла, о чем говорит Клим, и не сразу поняла, что он держит в левой руке…

Тонкая блестящая змейка, круглые камушки, квадратные камушки и зеленые изумрудные капельки… Издалека не получалось разглядеть детали, но я угадывала их. Ожерелье – символ Ювелирного Дома Ланье – больше не украшало мою тощую шею, оно находилось во власти Клима Шелаева.

Глава 7,
в которой я узнаю, что у слова «никогда» есть адрес

В машине Матвеева, сказавшись на усталость, я сидела тихо, и никакие пузырьки шампанского не веселили меня – от них не осталось и следа! Во всяком случае, я перестала их чувствовать. Рука постоянно тянулась к шее, будто существовал один шанс на миллион, что случившееся пригрезилось и Шелаев не совершил ужасную и бессовестную кражу. Я пыталась вспомнить тот момент, когда Клим снял с меня ожерелье, и не могла… Не могла! О, какая злость разрывала душу! Наверное, мой гнев был гораздо сильнее гнева Эдиты Павловны. В сто тысяч раз сильнее!

Медленно поднимаясь по ступенькам в свою комнату, я задавалась одним и тем же вопросом: «Что делать?» Утром бабушка попросит ожерелье, но его у меня нет…

«Все просто, нужно сказать как есть. Я ни в чем не виновата. Почему же Шелаев не побоялся, что я скажу правду? Эдита Павловна сотрет его с лица земли… Нет, сначала разрежет на кусочки, а потом сотрет. Эту выходку бабушка уж точно не посчитает забавной и не простит, присовокупив к ней Тафта. Хотя и без «Коричневого Парижа» кража вполне тянет на смертную казнь… На три смертных казни подряд – с оживлением и повторным умерщвлением». Вспомнив оптимизм Симки, я попробовала спрятаться за старую, добрую иронию, но трудно веселиться, когда очень скоро кое-кого убьют…

Сказать правду и увидеть армагеддон? И значит, стать причиной всех неприятностей (мягко говоря), которые обрушатся на Шелаева…

«Как ему пришло в голову украсть ожерелье? Впрочем, в его голову обычно приходят именно такие безумные, невозможные идеи… Почему Клим уверен, что я не признаюсь бабушке?» Этот вопрос меня особенно мучил, он жужжал настойчиво и противно, я гнала его прочь, но он тут же прилетал обратно.

Осторожно закрыв дверь, я разделась и забралась под одеяло. Луна освещала комнату, но я не стала зашторивать окно. Свернувшись калачиком, я высказала Шелаеву все, что о нем думала, и, не найдя успокоения, нервно задрожала.

– Вы полагаете, я вас пожалею? С чего бы это? И не надейтесь… Я не испугаюсь, вы же сами постоянно учите меня быть сильной. Моя фамилия – Ланье, но вы, кажется, забыли об этом…

Я говорила с Шелаевым и говорила, но легче не становилось, наоборот, мрачная бездна отчаяния настойчиво тянула меня к себе.

«Если ты хочешь получить его обратно, то позвони мне завтра утром».

– Если я сама не скажу правду Эдите Павловне, то утром от меня останутся только рожки да ножки.

«Анастасия, принеси мне ожерелье».

«Его у меня нет».

«Что? А где оно?!»

«Я его потеряла, но оно очень скоро найдется…»

«Где?!

«Наверное, в квартире Шелаева…»

Представив эту картину, выражение лица бабушки, ее последующую взрывоопасную реакцию, я издала продолжительный жалобный стон. Как продержаться утром, днем и, возможно, вечером? И ради чего, то есть ради кого?

– Начнем все сначала, – потерев лицо ладонью, я посмотрела на часы. Три тридцать.

Почему нельзя сказать правду?

Жалко человека, испортившего мне жизнь? Нагло укравшего ожерелье?

Да пусть он горит огнем!

Усевшись, прижав одеяло к груди, я шумно вздохнула. «А если позвонить Климу прямо сейчас? Неужели, совершив очередное зло, он сладко и спокойно спит? И тем лучше, если спит, я разбужу его с огромным удовольствием!»

– Я не могу стать виновницей войны. – Нежданные слезы подступили к глазам, но я мужественно втянула их обратно.

«Виноват будет Шелаев, потому что так поступил», – объяснил разум.

Прижав одеяло еще крепче, я бухнулась на подушку, закрыла глаза, и сознание мгновенно отключилось.

* * *

Рано утром бабушка вместе с Тимом и Валерией уехала за город, оставив меня в обществе тяжких мук и душевных метаний. Будто сама судьба подыгрывала Шелаеву… Или об отъезде он знал заранее и все рассчитал? Эдита Павловна в присутствии Клима могла, например, сказать Вере Григорьевне, что собирается провести воскресенье на природе, а этого вполне достаточно для воплощения дерзкого и наглого плана в жизнь. Конечно, существовал огромный риск, но когда такие мелочи останавливали Клима Шелаева? Уж точно никогда.

Я ходила по комнате, сидела на подоконнике, спускалась в столовую, пила крепкий кофе, морщилась, возвращалась в свою комнату и опять ходила туда-сюда, обняв себя за плечи. Как же мне хотелось рассказать о случившемся Тиму, но не стоило этого делать (я не собиралась втягивать его в непростые отношения с врагом моей семьи). Тим ринулся бы на защиту, и можно только догадываться, чем бы все закончилось…

Повертев в руках визитку Матвеева, я и этот шаг отвергла. Он все же оставался чужим человеком и к тому же являлся другом Шелаева. Интересно, что бы Матвеев мне посоветовал?..

В двенадцать часов я села на кровать и взяла в руки мобильный телефон. Язык стал ватным, но я должна была задать некоторые вопросы и получить на них ответы. Мое воображение могло нарисовать что угодно, только не раскаявшегося и удрученного случившимся Серого Волка (мечтающего съесть Красную Шапочку), поэтому на простой и легкий разговор я не рассчитывала.

«Я всегда успею поговорить с бабушкой, пусть Клим скажет, чего хочет… А я ему скажу, что сама желаю с ним сделать…» – успокаивала и обманывала я себя.

Тянуть не имело смысла (сколько же можно…), и я набрала номер.

– Устал ждать, – раздался ироничный голос Шелаева.

– Чего именно? – занимая оборонительную позицию, спросила я, но тут же перешла в наступление. – Гнева Эдиты Павловны?

– Мы оба знаем, что ты ей ничего не расскажешь.

– С чего вы взяли? – мой тон был острее ножа.

– Анастасия… Ты не из тех, кто развязывает войну, ты из тех, кто тащит с поля боя раненых. – Клим оставался невозмутим, его полунасмешливый голос был привычен до боли в животе. Ни тени страха или вины, даже самое прозрачное сомнение не беспокоило его черную душу. Конечно же, он ни капельки не сожалел. – Поверь, я знаю, у кого можно красть ожерелья, а у кого нельзя. Например, твоя сестра в такой ситуации закричала бы на весь дом Абакшиных.

«А я не закричала… Я стояла, как вековой дуб, и смотрела в спину Шелаеву, уносящему бабушкину драгоценность – символ дома Ланье!»

– Пожалуй, в следующий раз я обязательно закричу.

– Я больше ничего не собираюсь у тебя красть.

Немного помедлив, я осторожно спросила:

– Клим, чего вы хотите?

– Чтобы ты пришла ко мне вечером.

– Зачем?

– Хочу провести с тобой время.

– Зачем?

– Скучаю. Я вообще был бы рад, если б ты переехала ко мне жить. – Клим, без сомнения, улыбался. – Я, в отличие от твоей бабушки, разрешал бы тебе абсолютно все.

– Нет, – ответила я.

– Отказываешься со мной жить?

– Я не приду к вам сегодня вечером.

– Жаль. Я как-то говорил, что у тебя всегда будет выбор. Могу ли я считать, что ты его сделала и он окончательный? – спокойно спросил Шелаев. И, послушав мое продолжительное молчание, миролюбиво добавил: – Обещаю вести себя прилично, мы просто поужинаем. Иногда нужно ужинать с врагами, Анастасия, бери пример со своей бабушки.

Я продолжала молчать, а Клим терпеливо ждал. Как назло, в голове не было ни одного хорошего проклятья, а мне бы понадобилось штук пять или шесть… Наверное, на земле просто не существовало такого проклятья, которое бы подошло к Шелаеву. Любое оказалось бы слишком хилым и жалким рядом с вероломством этого человека. «Эдита Павловна, я должна вам сообщить о том…», «Бабушка, так случилось, что…» Шелаев постоянно причинял мне зло, почему же у меня не получалось отплатить той же монетой?

«А какое зло он тебе причинил? Просто ужин… Эй, он же не заставляет, он дает возможность выбрать… Выбирай», – будто маленький хитрый чертенок поселился в моей голове. О, как я ненавидела Шелаева за всех его чертей!

– Ладно, я приеду, и вы мне сразу отдадите ожерелье.

– Ну, если мы не найдем никаких интересных занятий, то сразу после ужина.

Спускаясь к обеду, я размышляла о том, какие занятия являются интересными для Клима Шелаева? Это точно не шашки и не морской бой. Хотя топить корабли он любит и, растягивая удовольствие, никогда не делает это с первого пушечного залпа. Впрочем, Клим также неравнодушен к передвижению фигур, особенно если речь идет о восемнадцатилетних… м-м… фигурах женского пола. Шахматы. Да, шахматы ему ближе. Я старательно заговаривала волнение и игнорировала страхи, настойчиво кашляющие за спиной. «Ну, если мы не найдем никаких интересных занятий…» Я вздохнула и… коротко улыбнулась, вовсе не понимая чему. «Обещаю вести себя прилично…»

– То есть он не сожрет меня сразу, а сначала накормит и напоит, – тихо произнесла я и поплелась в столовую.

За столом с газетой в руках сидел Семен Германович. Увидев меня, он неторопливо сложил газету, положил ее рядом с приборами, зачем-то промокнул губы салфеткой и сцепил пальцы перед собой. Я бы с удовольствием развернулась и ушла, но совершить резкость по отношению к дяде все же не решилась, хотя он заслуживал именно такого отношения.

Проигнорировав супницу и аромат грибов, я стала накладывать рис на тарелку.

– Я рад, что сегодня обедаю с тобой, – серьезно, с шелковыми нотами в голосе сказал Семен Германович. Он не сводил с меня глаз, но я делала вид, будто не замечаю этого, и не повернула головы. – Может, ты хочешь курицу?

– Нет, спасибо, – не раздумывая, напряженно ответила я.

Раньше дядя со мной всегда был молчалив, если не считать тех моментов, когда объяснялся в своих чувствах… И теперь его поведение вызывало не только неприязнь, но и настороженность.

– Как твои дела? Есть ли какие-то проблемы? – тон Семена Германовича продолжал оставаться официальным, он вновь промокнул губы салфеткой. Мне показалось, что разговор дается ему с трудом.

«Дела у меня отличные. Шелаев стащил ожерелье, и сегодня вечером я еду к нему домой, а больше никаких проблем нет».

– Спасибо, у меня все хорошо.

– Я рад за тебя. – Семен Германович помолчал, а затем пригладил редкие рыжеватые волосы. Краем глаза я увидела на его тарелке приличную горку куриных костей и сразу вернула внимание собственной тарелке. – Почему ты не поехала за город с Эдитой Павловной? – спросил он.

– Я поздно вернулась, была в гостях у Веры Григорьевны Абакшиной.

Мне захотелось как можно скорее уйти, и, отправив в рот немного риса, сделав глоток воды, я посчитала обед законченным. Было бы здорово, если б Семен Германович оставил меня в покое, но поверить в такое счастье не представлялось возможным. Кажется, дядя выбрал новую тактику… Наверное, он решил относиться ко мне уважительно и при каждом удобном случае подчеркивать свою заинтересованность в моей судьбе. Почувствовав легкую тошноту, я встала из-за стола и молча покинула столовую. Если бы я обернулась, то наверняка бы увидела на лице Семена Германовича желчное негодование, вряд ли он остался доволен нашей беседой.

«А может, дядя передумал и чувствует неловкость за свои поступки?»

Но проверять и оборачиваться я все же не стала.

В пять часов мне позвонил Тим, и я пожалела, что задержалась у Абакшиных, – все могло быть иначе. Ожерелье бы лежало в сейфе у бабушки, а я сейчас пухла бы от безделья за городом…

– У тебя грустный голос, – сказал Тим. – Надеюсь, тебя никто не обидел?

– Нет, – соврала я, испытывая бесконечное чувство вины.

– Мы наверняка приедем поздно – твоя бабушка сходила в церковь, вернулась и спит уже три часа, а значит, вечером у нее начнется активная деятельность, – в голосе Тима сквозила улыбка. – Но если ты продержишься часов до двенадцати, то мы сможем увидеться.

– Я продержусь, – уверенно пообещала я и почувствовала себя гораздо лучше. Я прижмусь к нему, он обнимет меня, и все плохое обязательно сразу улетучится – осталось подождать совсем немного.

– Как там Лера? – спросила я, чтобы не думать о грустном.

– Отлично, сменила уже четвертый купальник.

В шесть часов я начала собираться: расчесала волосы, натянула джинсы, надела белую майку и поверх голубую рубашку. Застегивать ее не стала – пусть болтается. По привычке я взялась придумывать фразы, которые обязательно скажу Шелаеву, но слова не желали складываться в четкие и умные предложения, выходило путано и глупо. Как всегда в такой ситуации. Я поймала себя на мысли, что мое отношение к Климу уже не такое поверхностное, как раньше. Вернее, наши отношения стали гуще, плотнее, тяжелее… Мне пришлось это признать, хотя совсем не хотелось. Где легкость и моя собственная ироничность, где упертость, выручающая меня не раз?

– Ладно, буду веселой и непринужденной, – решила я, выходя из дома, и направилась пешком в сторону метро. Все насмешки и ирония Шелаева пролетят мимо, не задев даже уха! И, будто назло, я сразу вспомнила, как он коснулся моего плеча в саду Абакшиных.

Посмотрев на отражение в зеркальной стене лифта, я пришла к выводу, что выгляжу уверенной и хладнокровной, но душа подрагивала, с каждой секундой все больше и больше наполняясь волнением. Каким-то странным волнением – болезненным и тягучим…

Я нажала кнопку звонка, услышала щелканье замка – дверь распахнулась.

Шелаев смотрел на меня так, словно я была долгожданной добычей, которую он, к своему огромному сожалению, не может тронуть по каким-то неведомым мне законам джунглей. Небрит, со спокойным выражением лица.

Оказавшись в квартире, я сняла босоножки, подняла голову и шагнула назад к стене – совершенно ненужное и досадное движение. Так в обществе Шелаева случалось всегда: я настраивалась на одно, а делала совсем другое. Иногда – прямо противоположное.

Клим подошел и навис надо мной. Тишину никто не нарушил, она окружила нас со всех сторон и зазвенела, точно натянутая тетива. А затем я раскололась на две равные части: одна желала немедленно сбежать, а вторая требовала остаться и одержать победу. Мое дыхание участилось, и, кажется, вспыхнули щеки, но я смело заглянула в серые глаза и… качнулась на пятках.

Клим улыбнулся и тихо произнес:

– Ты не могла бы сделать мне одно одолжение?

– Нет, – дерзко ответила я.

– Совсем маленькое. Крошечное.

– Ни за что на свете.

– Я сейчас задам тебе вопрос и очень прошу, просто скажи: «никогда». Пусть это будет твой обычный уверенный ответ.

Мурашки побежали по коже. «Я должна узнать, о чем Клим собирается спросить. Хотя бы для того, чтобы оказаться готовой к его следующему ходу».

– Какой вопрос?

– Ты останешься на ночь? Сегодня или еще когда-нибудь? – Его глаза сияли, на губах застыла тонкая улыбка. Клим наслаждался моей реакцией, но в то же время вена на его шее вздулась, и я могла поспорить на что угодно, его мышцы стали каменными.

«Почему он может говорить мне такое… Или я не поняла… Нет, я правильно поняла… Зачем?.. Дурацкая шутка… Он так шутит, он всегда так со мной шутит… Я же Ланье!»

Шелаев наклонился, и его дыхание коснулось моей щеки и виска. Он стоял неподвижно, но мне почему-то казалось, будто его руки уже прижимают меня к себе… Я стала дышать тяжелее и реже, моя спина коснулась стены… Клим не двигался, лишь смотрел на меня, и я тоже смотрела на него.

Что я могла ответить? Что?

Если бы я сказала «да», то согласилась бы остаться на ночь.

Если бы сказала «нет» или «никогда», то, по теории Шелаева, тоже бы согласилась, потому что после моего уверенного отрицания все случается с точностью до наоборот. Если поблизости, конечно, находится Клим.

– А я не буду отвечать на ваш вопрос, – я прищурилась и тоже улыбнулась. Шелаев не мог знать, что в эти секунды я изо всех сил старалась не произнести «никогда» мысленно. Чтобы даже случайно не навлечь на свою голову такого бедствия!

– Значит, этот вопрос будет мучить тебя постоянно, – сказал Клим, поднял руку и дотронулся до моих губ. Вновь улыбнулся. Его пальцы пахли сигаретным дымом, наверное, он недавно курил… – Я никогда не спрашивал у женщины разрешения, но…

Какими же горячими стали мои щеки, то ли от его дыхания, то ли от моего бескрайнего смятения. Я не дала договорить Шелаеву, схватила его за запястье и отвела руку от лица. Но свои пальцы разжала не сразу, а через несколько секунд – они точно примерзли, прилипли и отказывались слушаться. Я даже посмотрела на них потом, не веря в случившееся непослушание.

– Приглашаю тебя на ужин, надеюсь, ты любишь говядину и хорошо относишься к овощам, – быстро отстранившись, легко сказал Клим.

Я почувствовала вспышку радости от того, что он приготовил не кролика, иначе у меня было бы стойкое ощущение, что я ем саму себя – хорошо обжаренную и сдобренную специями.

– Я люблю овощи, – прогоняя пять прошедших минут как можно дальше, ответила я.

В квартире Шелаева произошли небольшие перемены: теперь в просторном коридоре стоял диван кирпичного цвета, висела люстра с ковкой под цвет дивана, и, наверное, поменялось что-то еще, но я не могла детально вспомнить прежнюю обстановку.

– Шампанское или вино? – спросил Клим.

– Нет, я не буду.

Он не стал уговаривать, разложил зеленый салат по тарелкам и сел напротив.

– Вам не стыдно? – небрежно спросила я, накалывая черри на вилку. Но мой голос не прозвучал спокойно, сцена в коридоре давала о себе знать.

– Ужинать с молодой и красивой женщиной? Абсолютно нет.

Комплимент я с удовольствием проигнорировала – буквально смахнула его со стола на пол и мило улыбнулась.

– Наверное, вы забыли, что украли у меня ожерелье…

– Взял поносить, – пошутил Шелаев.

– И как?

– К сожалению, не подошло по размеру.

– А если бы я все же рассказала Эдите Павловне?

– Тогда бы я умер в одночасье.

– И вас это не заботит?

Клим положил вилку, подпер небритую щеку кулаком и посмотрел на меня чуть ли не с умилением.

– Во-первых, я знал, что твоя любимая бабушка уедет, она при мне говорила об этом Коре, во‑вторых, я ужасно по тебе соскучился.

«Во-вторых» я тоже проигнорировала и тоже смахнула на пол, а затем задала вопрос, касающийся первой части объяснений Шелаева:

– Но вы рисковали.

– Да, ради встречи с тобой, – ответил он. – Мясо будешь?

Бросив попытки докопаться до истины (от этого лучше не становилось…), я ела говядину, оглядывалась по сторонам и потихоньку успокаивалась. После ужина я собиралась попросить ожерелье и уйти, оставалось совсем немного…

– Почему вы живете в квартире?

– А я должен жить в доме?

– Наверное, да.

– Удобно, меньше уборки и не заблудишься.

– Вы убираетесь сами?

– В основном. Не люблю посторонних людей.

Я улыбнулась и нарочно спросила:

– А я не посторонняя?

– Оставайся на ночь, и мы это узнаем, – спокойно ответил Клим.

– Никогда, – машинально сказала я, уронила вилку и сжала губы, точно еще была возможность поймать это слово за последнюю букву и отправить обратно в рот. Разжевать, проглотить и забыть раз и навсегда.

– Вот видишь, как все просто решилось. – Шелаев смотрел на меня пристально и внимательно, точно пытался запомнить меня и этот момент в мельчайших подробностях. Я почувствовала, как его взгляд скользит по моему лицу и медленно опускается вниз: к подбородку, шее, груди… Клим отложил хлеб и откинулся на спинку стула. – Ты совершенно не хвалишь меня за ужин, а я, между прочим, старался. – Тяжесть во взгляде исчезла, теперь он был весел.

– В доме Ланье меня кормят вкуснее, – отомстила я не менее иронично.

– Придется украсть еще и вашего повара. Придешь его вызволять?

– Обязательно.

Клим помолчал, поднялся, поставил две чашки на подставку кофемашины.

– Твоя мама готовила хорошо, – сказал он спокойно и негромко. – Возможно, и у тебя есть такой талант. Ты не пробовала?

Это был запретный прием в духе Шелаева – сердце качнулось вправо, влево, дало трещину, и я замерла. Мне никто не хотел рассказывать о маме, а если бы и захотели, то я бы услышала малоприятные характеристики. Эдита Павловна не простила ей измены мужу, ее сыну, и поэтому отзывалась о ней только плохо. Но моя мама была самая лучшая на свете… По иронии судьбы Клим являлся тем единственным человеком, который мог рассказать правду, однако задать ему вопросы на эту непростую тему я решилась бы лишь в горячем бреду…

– Она тебя очень любила, – стоя ко мне спиной, продолжил Клим и нажал кнопку. Кофейные зерна превращались в крупинки, но я почти не слышала этот хрипящий шум, я боялась пропустить слова Шелаева. – Она была добрая, милая и звонко смеялась.

– А еще какой она была? – услышала я свой дрогнувший голос.

Клим развернулся и ответил:

– Пойдем со мной.

Он протянул руку ладонью вверх, будто хотел сказать: «Обещаю, в ближайшие десять минут я тебя не обижу». Я коснулась ладони, и его пальцы сразу сжались, захватив меня в плен. Поднявшись со стула, я сразу высвободила руку и посмотрела в сторону двери.

Мы прошли по коридору, а потом свернули в комнату, похожую на маленькую гостиную. Серые стены и темные шторы делали ее не слишком уютной, но здесь, наверное, было хорошо отгораживаться от шума Москвы, дел и забот.

– Вот такой она была.

Клим отошел к окну, а я увидела на стене портрет очень красивой светловолосой женщины, она сидела боком, положив руки на колени, и с доброй улыбкой смотрела на меня. Мы были похожи как две капли воды: те же глаза, щеки, лоб и нос, вытянутая худоба, торчащие ключицы, наклон головы…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации