Текст книги "@ Актер. Часть 3, 4"

– Как называется? – внес конкретику Андрей.

– «Если наступит завтра».

– А он о чем?

– Ну, о том, что жила-была одна хорошая девушка, но обстоятельства и плохие люди вынудили ее стать воровкой. И она ею стала, причем такой, классной. И специализировалась она на кражах, но не денег, а…

– Драгоценностей? – закончил Андрей за сестру. Глаза в глаза – его, прищуренные, в момент ставшие незнакомыми, взрослыми, и ее, изумленные, даже испуганные. Потом:

– Ну да, драгоценности, – протянула Диана. – А ты откуда знаешь?

– Догадался, – попытался утихомирить ее Исаев. Не тут-то было!

– А все-таки?

Увы, временами сестра бывала настойчивой до неприличия.

– Диана, пожалуйста, вот сейчас просто посиди, помолчи минуту и в компьютер ко мне не заглядывай, хорошо? Я хочу кое-что проверить.

– Как скажешь, – и слегка обиженная Диана съела на стуле вниз, закинула голову, демонстративно уставилась в потолок, а потом и вовсе закрыла глаза.

Покосившись на сестру («Господи, что за поза?»), Андрей запустил в систему наблюдений центрального аэропорта Афин запрос: «Идентификация: Уитни, Анны Кристос». Секунда, еще одна, и «поисковик» Интерпола выдал ему отсканированный паспорт Уитни и кадры, на которых эта девушка была запечатлена в анфас и профиль. Андрей подался вперед. На первый взгляд, ничем не примечательная южанка. Продолговатое лицо, волосы цвета воронова крыла, стрижка типа короткого каре или «мне что попроще, до подбородка». Темные глаза – и такие же, кстати сказать, темные круги под ними плюс упрямо сжатые в нитку губы. Но сомнений не возникало. Это была Лиза.

Посмотрев на нее, Исаев от души пристукнул ладонью по столу, выключил монитор, рывком поднялся и отошел к окну, на ходу доставая сигареты.

«Боже мой, как же все просто… Как же все просто и сложно».

Разминая сигарету в пальцах, он испытывал самые противоречивые чувства. С одной стороны, – чего скрывать? – удовлетворение от того факта, что игра подошла к концу, а с другой, отчаянное неприятие правды, потому что последняя для него загадка Лизы стала ее первым намеком на ее связь с «Пантерами». И хотя Нико об этом предупреждал, но что, если ты – ты! – не хотел этому верить?

«Лиза, зачем тебе это было надо, скажи? Почему ты на это пошла? Кто и зачем втянул тебя в это?»

– Андрей? – сообразив, что брат расстроен, зол, раздражен, Диана тоже начала подниматься. – Ты что, расстроился, что я эту Анну нашла? – Она успела сделать к Исаеву пару шагов, когда тот обернулся:

– Слушай, Диана, а фамилия Меллис в каких-нибудь других романах тебе не попадалась?

– Не помню… Хотя нет, помню! Там же, у Шелдона фигурировал какой-то грек, Джордж Меллис, кажется. Но он по книжке садистом был, детей и женщин мучил, еще людей убивал и тоже воровал деньги и драгоценности.

А Андрея как кипятком ошпарило.

«Значит, грек, говоришь… Слушай, Лиза, а ты не этого ли грека боишься? И кстати, кто этот грек?.. Хотя нет, невозможно! Ладно, насчет грека мы с тобой еще поговорим, а пока мне придется кое-что донести до Дианы».

– Диана, послушай меня внимательно, – помедлив, начал Исаев. Говорил он ровно, спокойно, но сестра, до этого ни разу не видевшая у него подобного выражения лица, буквально приклеилась к полу. – Ты должна мне пообещать, что такие фамилии, как Грейсон, Грей, Каллен, Уитни и Меллис, на некоторое время станут только нашим с тобой секретом. Это ни с кем нельзя обсуждать.

– А с мамой? – всполошилась Диана.

– С мамой я сам поговорю. Ты же просто забудешь эти фамилии. Теперь так. Если ты хоть кому-то о них расскажешь, включая сюда твоего бойфренда, подружек твоих и того, кто попробует раскрутить тебя на этот разговор, то этим ты подставишь под удар себя и меня. Да, я знаю, что ты умеешь держать язык за зубами, – посмотрев в осунувшееся лицо сестры окончательно снизил градус Исаев, – но в данном конкретном случае я тебя очень прошу помнить о том, что я сказал. Хорошо?

– Так, а Ире? Ире ты тоже ничего не расскажешь? – заискрила глазами Диана.

– А с Ирой я сам разберусь.

– Значит, так. Если ты опять, как тогда… – сестра впилась зрачками в его грудную клетку, в то место, где у него был шрам от того, пока единственного ранения, – то я … – Диана сжала кулаки, – я тебя убью! Ты понял меня?

– Я тебе обещаю, что все будут живы.

– Нет, ты мне поклянись!

– Чем поклясться? – невесело усмехнулся Исаев.

– Нет, он еще шутит… Дурак какой! – Диана злобно пнула ножку стола и вдруг обессиленно разрыдалась.

Утешать сестру, в итоге вообразившую себе черт знает что, пришлось минут двадцать, если не больше. Исаев сам вытер ей слезы и сопли, сходил ей за стаканом воды, погладил по бурно вздрагивающей спине, раз сорок ответил на ее «ты хоть понимаешь, что я тебя люблю?» своим «я тебя тоже». В конце концов, вытерев салфеткой красный нос, Диана успокоилась и засобиралась домой. Вызвав ей такси, Андрей проводил ее до дверей «Альфы», отметил взглядом топтуна, которого приставил к Диане. Затем усадил ее в такси и попросил только об одном:

– Приедешь, позвони мне, чтобы я не волновался.

– Да, конечно, – Диана тут же послушно закивала головой, как китайский болванчик.

Андрей захлопнул дверь машины и, понаблюдав за тем, как такси вместе с мотоциклом топтуна влились в общий поток, вернулся к себе в кабинет. А теперь то, что уже не имеет значения, но тебе, что называется, интересно.

Снова устроившись за монитором компьютера, Исаев вышел на сайт Манчестерского университета, подобрал логин и пароль, взломал закрытый раздел и через пару минут был на странице с данными выпускников. Новый запрос: «Грейсон, Элисон. Год: 20ХХ» – и перед тобой ее фотография (ровно такой он увидел Элисон в первый раз), ее табель с оценками («а она и правда хорошо училась») плюс фотоальбом первого года ее обучения, где также присутствовал ее снимок. Далее короткая справка: мисс Элисон Грейсон ушла из «Манчестера» в 20ХХ году, не потребовав рекомендаций и документов для перевода в другой ВУЗ. Причина: семейные обстоятельства. Ну, а поскольку, как, сверив дату ее ухода из «Манчестера» с датой начала ее работы на Алекса, понял Андрей, ясно, что за «обстоятельства» у нее появились. Хотя был и другой вариант: кто-то другой мог заставить ее оттуда уйти, и в это же время в ее жизни опять появился Алекс.

А вот с «Ковентри» Исаеву повезло меньше. Взлом сайта не привел ни к чему, кроме того, что Андрей попал в раздел новостей, хранящихся в виртуальной библиотеке «Ковентри». Там он подчерпнул информацию о том, что через пару дней после того, как Элисон Грейсон перевелась из «Ковентри» в «Манчестер», университетская база «Ковентри» подверглась хакерской атаке и была обрушена. То есть стала нулем – ничем, что было бы можно восстановить, и унесла с собой в небытие ученический портрет «той» Элисон, а также данные еще двадцати ее сокурсников.

«Кажется, я понимаю, что произошло, – дочитав отчет о форс-мажоре в „Ковентри“, Андрей покачался на кресле. – На момент зачисления в „Ковентри“ Лиза начала делать пластику. И тот, кто курировал ее, наставлял, держал на коротком поводке – я не знаю! не хотел, чтобы разница в ее внешности между ее поступлением в „Ковентри“ и ее переходом в „Манчестер“ была заметна. Только ее ID этот „никто“ не смог изменить, и Элисон Грейсон пришлось остаться Элисон Грейсон».

Но в целом, все это вместе с другими масками Лизы – только косвенные доказательства против нее. А из прямых, ставящих точку, могли быть два: ДНК и отпечатки пальцев, поскольку ни то, ни то – ты, будь ты в криминальной среде хоть сам господь бог! – никогда не подделаешь. И в общем, понятно, что Лиза теперь требовалось Андрею в Москве. Встретиться с ней, поговорить, если будет упираться, то снять ее отпечатки и припереть ее к стенке. Но в первую очередь НОРМАЛЬНО поговорить, чтобы она поняла: врагов здесь нет, зато есть конкретный вопрос: какого она во все это ввязалась?

Так что в восемь вечера, закончив с делами и даже встретив на выходе из «Альфа» взмыленного Вовку Петрова, Андрей перешел на стоянку, где оставил свой «Кавасаки». Через час Исаева ждал разговор с Ирой. Неприятно начавшись, их диалог также неприятно закончился. Самойлова наотрез отказалась, как она выразилась, «уходить в глухой тыл» и потребовала, чтобы Андрей для последней встречи с Лизой-Элисон использовал ее квартиру.

– Ты понимаешь, что я на это никогда не пойду? – Андрей устало привалился к стене ее кухни, наблюдая, как Ира в бессильном жесте защиты складывает на груди тонкие руки.

– Нет, ты пойдешь! – тем не менее, жестко заявила она.

– Так, интересно. – Исаев склонил голову набок. – И почему же?

– Потому что в противном случае я в твою квартиру с полицией и дядей Сашей приду. – И судя по виду Самойловой, она бы это проделала.

Андрей помолчал. Потом бросил ей:

– Ладно, уговорила, – после чего поднялся и пошел в прихожую.

– Ты куда? – не поняла Ирина.

– Домой. Куда же еще мне от тебя идти?

Образовалось пауза. Исаев, который до смерти ненавидел, когда Самойлова так давила (и кстати, она об этом знала!), присев на корточки, уже завязывал на кроссовках шнурки, когда из кухни донеслось:

– Не уходи. – И через секунду: – Пожалуйста.

Слез в голосе Самойловой не было. Но в этих словах заключались такие боль и сожаление, что Исаев, предварительно обозвав себя в душе «слабовольным козлом», скинул кроссовки и отправился с сигаретами остывать на балкон. Там-то ему и пришла в голову мысль о фальшивой предсвадебной вечеринке.

Ночь, как водится, принесла в их души успокоение. Правда, Ира больше делала вид, что спала. Андрей сразу же провалился в сон, едва ощутил на груди ее невесомую руку. Под утро случилось окончательное выяснений отношений, переросшее в примирительный секс и то, когда двое бешено умирают друг в друге. После Андрей еще долго и бережно ласкал ее, слыша ее тихие мурлыкающие стоны, пока Ира, случайно бросив взгляд на часы, не вскинулась:

– Господи, Андрюш, у меня же через сорок минут совещание!

Дальше Исаев, заложив руки за голову, с улыбкой и интересом наблюдал за метаниями Самойловой между ванной и спальней, за сброшенным ею на ходу полотенцем – и кстати, кинутом точно в него («Кончай смеяться, это тебе в „Альфу“ можно к одиннадцати!») и последующим метанием Иры между шкафами (чулки, кружевные черные «танго», лифчик с манящим розовым бантиком между чашечками и строгий офисный костюм, из-за ворота жакета которого предательски проглядывали метки от поцелуев на шее). Собравшись, она наклонилась к нему и глядя ему в глаза, попросила:

– Пожалуйста, будь мягким с Лизой. Хорошо?

Дождавшись его ответа:

– Да, конечно. – Самойлова как-то особенно судорожно поцеловала его и скрылась в прихожей.

Поднявшись с кровати и опираясь ладонями о подоконник, абсолютно голый Исаев понаблюдал, как Самойлова, торопливо махнув Ладо, молниеносно села в его «Гелендваген», и как машина Ладо так же быстро отъехала.

Андрей любил ее, и ему было с ней хорошо. Но он (и это не для красного словца) удавил бы любого, кто попробовал бы причинить ей вред, или умер бы сам, но защитил бы ее. Но пока они вместе, он сделает все, чтобы жить – ради нее. А после них не будет уже ничего, только ржавчина и равнодушный пепел.

И еще кое-что. Придя в «Альфу», Андрей первым делом включил компьютер и отправил греку всего одну фразу: «Спасибо, с уважением, А.И. (Андрей Исаев)». После этого он поднял трубку и позвонил Алексу с предложением встретиться на «вечеринке».

***

Андрей не узнает, что случилось потом. Едва чех с ним попрощался, как на пороге ванной номера возникла Лиза, придерживая на груди простынь. Алекс, успевший к тому моменту отложить мобильный на столешницу раковины и взять в руки гель для бритья, обернулся:

– Привет. Как спалось?

– Привет, ничего. Это из театра? – еще сонно улыбаясь, поинтересовалась она. И, кстати, она не лгала: звонок разбудил ее, и ей действительно показалось, что Алексу звонили оттуда.

– Нет, это Андрей. Предлагает нам вернуться в Москву. У них с Ирой вечером намечается party по поводу свадьбы. Если хочешь, то мы поедем, – чех принялся энергичными движениями наносить пену на нижнюю часть щек.

– А ты? Как ты хочешь? – помолчав, спросила она.

– Я бы съездил. Все-таки, – мазок пеной по подбородку, – друг.

– Хорошо. – Подставив лоб под его поцелуй, Лиза вернулась в номер и медленно опустилась на кровать.

«Сказать все Алексу? – пойманной птицей трепыхалось в ее голове. – Но если Исаев сначала приставил к Алексу телохранителей, а теперь предлагает ему вместе с мной вернуться в Москву, то Андрей наверняка уже знает, кто я такая».

В этот момент в ванной хлопнула дверь. Лиза подняла голову, наблюдая, как чех, поддернув на коленях серые спортивные трикотажные брюки, опускается перед ней на корточки.

– Что? – не поняла она.

Он взял ее руку, поднес к губам. Не сводя с нее глаз, поцеловал онемевшие пальцы. Слегка прикусил холодный мизинчик:

– Боишься. Да?

– Да, – кивнула она, думая о своем и рассматривая его радужки, такие же зеленые, как у нее. Знак их судьбы… Или – беды?

– Не бойся. Если ты хочешь, я теперь всегда буду рядом с тобой, – внезапно с подкупающей искренностью тихо признался он.

А она вдруг вспомнила другую, много лет назад брошенную им девочку – себя саму, которую он тоже пообещал любить, но так и не сдержал слова.

«Ты и сейчас меня не простишь, потому что теперь все намного сложней. Ты даже не знаешь, чем я стала… Господи, Алекс, я же так сильно любила тебя – и до сих пор люблю, но давно уже без всяких приставок „я тоже“. Мне бы быть с тобой вместе, любить тебя, одного, всю свою жизнь, засыпать с тобой и просыпаться. Если хочешь, то верить, что у нас есть завтра. Если хочешь, рожать тебе детей. Если захочешь, то просто быть вместе, вдвоем, и за одно это никому на свете тебя не отдать, но… Но чем снова увидеть в твоих глазах брезгливость и отвращение, пусть уж лучше тебе все расскажет Исаев… У нас нет завтра… Алекс, я снова теряю тебя!»

Сердце забилось, оборвалось и полетело вниз. Боль была настолько острой, что хотелось заплакать. Вместо этого, до крови прикусив нижнюю сторону щеки, она обвила его руками за шею и прижалась к нему тесней, понимая, что для нее короткая сказка лже-Элисон Грейсон закончена.

***

«Спасибо. С уважением, А.И»

Не веря глазам, Нико, который три часа назад заселился в одной из московских гостиниц, перечитал письмо.

«Что, только это?!» Вообще-то он считал, что Андрей в благодарность расскажет ему то, что узнал о Лизе. Но ничего, кроме «спасибо». Как чисто приятельский жест. Как поощрительный, но отчужденный хлопок тебя по плечу. Как унижение. И – как же неприятно осознавать, что ты перестал быть для кого-то кумиром.

«Когда я его упустил? Почему я с ним просчитался?» – Нико перевел взгляд на окно. Темная туча за стеклом налилась тяжкой моросью. По стеклу брызнули первые капли дождя. Грек поморщился и стиснул руку в кулак. Андрей Исаев ускользнул от него, как стекает вода между пальцами…

«Спасибо?» – Чудотворец еще раз прокрутил в голове ответ Исаева Нико. Затем озлобленно чертыхнулся:

– Сволочь!

Нюх, звериное чутье, пестуемая годами интуиция кричали о том, что Исаев раскусил стратегию Элизабет, а значит, найдет ее в считанные часы.

«Ладно, – в конце концов разъяренно подумал Он. – Я, мой милый мальчик, дам тебе сорок восемь часов на то, чтобы одуматься, а потом возьмусь за самое слабое звено в колоде Домбровского. И, кстати, оно – рядом с тобой, Андрей. Так что подумай, мой милый мальчик! Хорошенько подумай…»

ГЛАВА 2

@ В день «предсвадебной вечеринки». Пушкин – Москва, Теплый Стан.

Всю дорогу от Пушкина до Москвы Алекс (кстати, довольно чувствительный к переменам в чужих настроениях) пытался понять, что происходит с Элисон.

То она утром смотрит на тебя такими глазами, что внутри разливается потрясающее тепло, и ты начинаешь верить, что она хотя бы чуточку в тебя влюблена, а если нет, то, по крайней мере, даст тебе шанс на развитие отношений с нею.

То при выходе из гостиницы она неожиданно отнимает у тебя свою ладонь, и ты ощущаешь себя чужаком для нее. Но ровно через секунду она делает шаг вперед, разглядывая спину охранника, который ей не понравился, словно пытается тебя защитить, и от этого тебе становится смешно, но вообще-то – крайне неуютно и холодно.

То при посадке в такси до «Пулково» она внезапно переходит на официальный тон и предлагает тебе выбрать любое место в салоне. А когда ты, удивленно поглядев на нее, взглядом просишь ее: «Пожалуйста, перестань?», она бросает тебе: «Ладно, как Вы хотите». В конце концов вы все-таки вместе садитесь на заднем сидении, но едва ты прикасаешься к ней, как она отворачивается.

В итоге ты, подзадолбавшись от эмоциональных качелей, на которые она тебя с утра и подсаживает, собираешься нажать на нее и получить вразумительный ответ на вопрос: «Почему у нас опять начинаются эти игры в «шаг вперед – два назад?» Но она вдруг сама принимается искать твою руку. А найдя, сжимает так крепко, точно ребенок, который боится, что тебя у нее заберут. В этот момент ты, поняв, что ей по-настоящему плохо, вздохнув, посылаешь свою решимость разобраться с ней до Москвы, как просила она, обнимаешь ее за плечи и притягиваешь к себе. А она, опомнившись, резко отодвигается.

И вот тогда в твоей голове окончательно оформляется то, что не складывалось с утра. По сути, ты ничего не знаешь о ней, кроме того, что с ней может быть до нереального хорошо в постели. Тут вы вообще похожи на двух оголтелых девственников, которые, неожиданно для себя найдя в другом свою половину, теперь самозабвенно друг в друге и растворяются. Но это не так (слишком узко и плоско), потому что в действительности ты ЗНАЕШЬ ее. Знаешь, что она любит, чего не любит, как она думает, как спит, прижавшись к тебе, и как заразительно умеет смеяться. Знаешь родинки на ее теле (успеть выучить), ее привычки (успел присмотреться) и даже то, что у нее шрам на левом боку (выяснить бы еще у нее, откуда он?)

Но самое главное, что ты наконец понял: существует две Элисон. Инь и янь, нирвана и сансара, настоящее и наносное. Общее у этих Элисон только одно – характер. А вот дальше начинается сумбур неопределенности.

Первая Элисон открыта и (ты же чувствуешь!) к тебе тянется. То, как порой она глядит на тебя, вообще на раз завязывает твои внутренности в зачарованный узел. Зато другая Элисон – это холодный и беспощадный расчет, когда она одним своим взглядом умудряется тебе сообщить: «Поверь, малыш, я могу быть той еще сукой». И это в ней убивает тебя, потому что все это – искусственное. Кто-то научил ее быть такой. Вопрос: кто? зачем? Но самое незабавное состоит в том, что эта, другая Элисон по какой-то причине с утра пытается взять над тобой верх. А поскольку не получилось, теперь старается не подпускать тебя ближе. Что доводит тебя до сумасшествия. И если сначала ты раз десять пытался до нее достучаться, то, получив от нее, кстати сказать, довольно хреново сыгранное «я не понимаю, ты о чем вообще говоришь?», ты начинаешь придумывать беды, за которые она тебя так наказывает.

«Алиса, Элисон, miminko, я же в тебя…» Но ты пока тоже не готов произнести это вслух.

И не потому, что не понимаешь, что с тобой происходит – это-то как раз лежит на поверхности. И не потому, что это слово было истерто до дыр двумя десятками Ань, Ян и Терез – или кто там еще у тебя был для твоих «трахтибидох, а потом ты исчезнешь»? (Что, по ходу, напоминало отчаянную, но бездушную случку.) А потому, что ты уже понял: посчитав, что ты ей лжешь, или играешь, или вот так пытаешься ее к себе привязать («Ты же звезда, тебе же нужны только влюбленные в тебя глаза?» – ее слова, сказанные тебе еще год назад?), она ударит тебя наотмашь и ударит заранее.

Ровно это произошло сегодня утром в гостинице.

…После того, как она едва не расплакалась, он попытался с ней поговорить, но она начала вырываться. Чуть ли не силой ее удержав, он пошел по другому пути: для начала закрыл ее эмоции близостью. Ласка, осторожный напор, кровь, разлетающаяся по венам. Прелюдия, ее тихие и протяжные стоны и ритм, когда каждая клетка ее тела просит: «Пожалуйста, сделай так еще раз!» Но после того, как она, рассыпавшись в звезды, пришла в себя окончательно, он отнес ее в ванную, поставил под душ и предложил им стать официально парой.

– Я не смогу переехать к тебе, – тут же отбрила его она.

– Я тебя не об этом прошу. – («Хотя об этом тоже.») – Я прошу тебя, наконец, прекратить валять дурака и позволить нам везде появляться вместе.

Молчание. Зато ее пальцы мнут губку так сильно, что откуда уже сыплется пена. И, следом:

– Мне надо напомнить, что у тебя для этих вещей подписан контракт с моделью? И если ты сейчас его разорвешь, то заплатишь огромную неустойку.

«Ty vole!» («Ну офигеть!»)

– Элисон, – он вздохнул, – заканчивай этой цирк, а?

– Хорошо. Я НЕ МОГУ сделать то, что ты от меня хочешь.

– Ага. Тогда давай разбираться, почему? – приготовившись выслушать всё, он уселся на бортик ванны.

Новая пауза, ее тяжкий вздох, словно ей не хватало воздуха, и ее взгляд, закрытый от него ее серыми радужками, точно стальными ставнями:

– Давай поговорим об этом после вечеринки у Исаева.

– А что, после нее у нас что-то такое изменится? – не без иронии поинтересовался он. – Или ты считаешь, что Андрей должен предварительно нас благословить?

– Не знаю… Дай мне шампунь!

Он перегнулся, снял со столешницы раковины бело-желтый тюбик:

– На, держи.

– Спасибо.

Поглядев, как она энергичными движениями взбивает волосы, на потоки воды, устремившиеся вниз по ее груди к животу и ногам, он дождался, когда она промоет глаза и, отфыркавшись, поглядит на него.

– Элисон, – он аккуратно отобрал у нее лейку душа, – может, ты все же внесешь конкретику?

Очередное молчание. Делает вид, что отжимает волосы.

– Элисон?

Если бы он только знал, как она сейчас ненавидела это имя. Но, к сожалению, он не знал и продолжил ее «добивать»:

– Элисон, послушай меня. Я знаю, как я к тебе отношусь, и кто ты для меня.

– Да? И кто же?

– Ну не пресс же атташе? – пошутил он.

– Ха! Меня это как раз устраивало.

– А меня уже нет. Что будем делать?

– Так, – и сердито, на русском: – Я тебе все сказала!

После этого она закрылась от него совсем, если не считать той истории в такси, когда по дороге в аэропорт она сама начала искать его руку. Но в целом – вот он, первый удар от нее, после которого ты, как оплавленная пластиковая игрушка. И если раньше ты мог бы смириться с этим и как-то жить (да по хрен, тебя и не так опускали), то теперь это просто мучительно.

Впрочем, он знал, как это бывает. Понял еще тогда, с Лизой. Он не понял другого: она тоже знала, как это, влюбляться в того, в кого не надо, не стоит, когда ты думаешь, что это только преподнесённый тебе в детстве урок, а оказалось, это на всю жизнь. И каково это, ждать ответ на непринятые им звонки и письма, которые, как перелетная птица, улетают к нему с той лишь разницей, что она еще может вернуться к тебе, а он – никогда больше. И как это, расставаться с мечтой, а потом годами носить в сердце нож, который вываривает твою душу до ледяного: «Я больше никогда и ни в кого себе не позволю!..»

Она все это прекрасно знала!

Она только одного понять не могла: когда она предала свою клятву никогда не сближаться с ним и позволила себе быть счастливой?

В аэробусе на Москву все стало значительно хуже. Она уже знала, что для нее это билет только в один конец. А он пока еще верил в то, что она прекратит над собой издеваться:

– Алиса, давай поговорим?

Но она, бросив оценивающий взгляд на охранников, приставленных к ним Исаевым, уселась в кресло рядом:

– Знаешь, если честно, то я бы очень хотела сейчас помолчать.

– Элисон, если честно, то хватит… Ну услышь ты меня, в конце-то концов?!

Но она, сглотнув, закрывает глаза, словно ее и впрямь придавил удушливый валик аэрофобии.

И – все. Ни звука, ни слова за час с небольшим, пока вы не приземляетесь в «Шереметьево». Ей нужно было его задеть, обидеть, отогнать от себя. Но это была только первая часть ее плана.

Тем временем в Москве с утра развивались другие события.

Навязав Алексу приглашение на псевдо-посиделки, Исаев выждал примерно с полчаса и позвонил Вадиму:

– Привет, как дела?

– Привет, ничего. Объект жив, здоров и по-прежнему рядом с девушкой. Сидят в номере. Но она сейчас, по-моему, здорово взвинчена.

– Ты как это увидел? – не понял Андрей и спохватился («Ах да, у bro ведь камеры наблюдения в номере стоят…») – Они поругались или что?

– Не могу тебе точно сказать. Но, судя по всему, она заведена, а объект, как бы это сказать… в общем, довольно успешно склоняет ее к интиму.

– Это что за «угадай-ка»? – удивился Исаев. – Как бы, вроде, по-моему… Ты что, их не слышишь?

– Андрей, я в охране профессиональной работаю, а не в прослушке сижу! Я уже задолбался от этого музыкального сопровождения, – раздраженно напомнил Вадим. – И, откровенно говоря, я прошлым вечером, когда они на ужин пошли, влез в их номер и отключил у телепередатчиков звук. Мне, поверь, хватает и того, что я с завидной регулярностью с камер вижу. Как думаешь, мне сильно нравится вхолостую на их секс любоваться?

– Думаю, что не сильно.

– Не сильно? Это, Андрей, еще мягко сказано! Я бы на просмотр этого… гм… кинофильма подальше от греха собственной мастурбации своего напарника посадил. Но ты просил провести эпизод с камерами кулуарно. К тому же напарник мой – русскоговорящий чех, а объект – личность, в Чехии известная. Так что я замкнул просмотр этого «счастья» целиком на себе и теперь ощущаю себя как та девственница перед фаллоимитатором. И дико стыдно, и жутко хочется… Так, погоди-ка, объект из номера вышел. Отправился к лестнице. Я тебе перезвоню. – Вадим бросил трубку.

Андрей отложил телефон на стол. Подумал, хмыкнул. Подождав две минуты, он собрался было переключиться на разбор входящих писем, как в трубке загорелся определитель: «Вадим».

Исаев пристроил мобильник к уху:

– И?

– Смотри, какая штука. Объект спустился к ресепшен и на три часа дня заказал такси до «Пулково». Ты случайно не в курсе, куда он собрался?

– В курсе. – («Но лучше бы ты звук с передатчиков все-таки не отключал, потому что теперь, видимо, мне придется играть в эту самую «угадай-ку.») – Я так полагаю, что объект и девушка закажут или уже заказали себе билеты на рейс до Москвы так, чтобы сесть в «Шереметьево», и до семи, максимум до восьми вечера быть здесь, на Теплом Стане.

Вадим помолчал, затем удивленно:

– А… откуда такие подробности?

– А это просто. Это я их в Москву пригласил.

– Нормально! А насчет «Шарика»?

«А у Лизы система. Она у нас выбирает только крупные аэропорты, где легко будет смыться».

– Ну, считай, у меня свои каналы добывать информацию.

– Упс! Ну ты даешь, – ухмыльнулся Вадим. – А я-то решил, что ты, как провидец, все события предугадываешь. – После чего Вадим резко взял деловой тон: – Так, я правильно понимаю, что нам с напарником тоже билеты на Москву брать?

– Брать, брать. И с девушкой и объектом одним рейсом лететь. А теперь смотри, что я хочу. – Исаев побарабанил пальцами по столу, покатал в голове кое-какие мысли. – А хочу я вот что. Как только вы вчетвером приземлитесь в «Шарике», ты с напарником… кстати, его имя и параметры мне не напомнишь, чтобы я в памяти не рылся?

– Алеш Новак, служил в URNA…

«Точно. Чешское подразделение быстрого реагирования».

– … По URNA – все навыки ближнего боя. Отличный стрелок…

«Надеюсь, этого нам не потребуется».

– … Ростом с тебя, весом раза в полтора тяжелее.

– Ага. Так вот, как только вы приземлитесь в Москве, ты и Новак меняете тактику слежки. Один из вас должен постоянно находиться с объектом, другой – рядом с девушкой, куда бы она не пошла. Куда бы она не пошла, ты понял, Вадим? Мне нужно, чтобы она и объект гарантированно добрались до одной квартиры на Теплом Стане. Адрес, где их будут ждать, я тебе сейчас скину.

Понятно, что под адресом Андрей имел в виду место жительства Иры.

– Сделаю. А теперь вопрос на засыпку, – предупредил Вадим. – Кого приставить к девушке? Могу встать я, но можно приставить Алеша…

«Так, дилемма», – подумал Исаев.

– … Но я бы все-таки пристроил к ней Алеша. Парню не тридцать пять, как мне, а двадцать девять, и он у нас в дополнении ко всему еще и быстро бегает. Это я к тому, что если вдруг с этой девушкой придется поиграть в догонялки. И еще один момент, – Вадим чуть замялся. – Короче, Новаку эта девица не особо нравится. Как он недавно выразился, напоминает ему своими улыбками его сучку-бывшую. Так что Алеш, как ты понимаешь, никакую фору давать ей не будет. Но если с девушкой что-то не так, то давай лучше ею займусь я.

«И тогда к bro придется приклеить этого Алеша… А поскольку тот и тот – чехи, то кто гарантирует, что у Новака с языка „случайно“ не сорвется история со скрытыми камерами в номере? Особенно с учетом того, что, по словам Вадима, Новаку Лиза не нравится. А с другой стороны, возникает вопрос: знает ли Лиза по своей деятельности в банде – и это помимо того, что она, по всей видимости, в ряде случаев использует снайперский арбалет – приемы защиты и нападения? А вот этого, к сожалению, не знаю я. Но давайте исходить из того, что Лиза может их знать».

– Ладно, давай рискнем, – Исаев вздохнул, размышляя о том, что вообще-то не мешало бы припаять к ним там еще кого-нибудь третьего. Но раз Лиза, опять же по словам Вадима, на взводе уже с утра, то лучше будет не провоцировать ее лишний раз. – Давай рискнем, – повторил Андрей. – Ставь рядом с ней Алеша.

– Я тебя понял. Ну что, до связи?

– Удачи.

– Пока.

Следующим пунктом у Исаева значился телефонный разговор с Орком. Тот как раз сидел в офисе Иры, ждал, когда Самойлову отпустит начальство. Исаев кратко ввел Орка в курс дела («Девушку зовут Элисон Грейсон, но она русская. Не думаю, что она может осознанно причинить кому-то вред, но может выкинуть какой-нибудь фокус, чтобы попытаться сбежать»), после чего прикинул с Ладо, где и как расставить у квартиры Иры троих оперативников. В итоге, сошлись на том, что оптимальным будет перекрыть вход в подъезд, верхний и нижний этажи и лестничную клетку.

– Но по-хорошему, надо бы ее от аэропорта вести, – заметил Орк.

– По-хорошему, надо бы, – согласился Андрей. – Но какие гарантии, что она, увидев, что «хвост», топающий за ней, основательно удлинился, не сделает ноги еще в аэропорту? Огромный периметр, ей там затеряться, что тебе об асфальт два пальца.

– Да ладно? Такая резвая девочка? – не поверил Ладо.

– Такая. Я, можно сказать, сам ее в деле видел.

– Оружие или нож у нее могут быть? – помолчал, внес конкретику Орк.