Текст книги "Берег. Следы на песке"

Глава 2

Джулия

– Что это было в аэропорту? – лечу по трассе, упиваясь послушностью автомобиля и идеально ровной дорогой. – Я имею в виду журналистов.

Роберт закрывает глаза ладонью, и ямочки выступают на его щеках.

– Нас с тобой точно штрафанут! Отвезу как-нибудь тебя на побережье, погоняешь.

– Уговорил. – Неохотно сбавляю скорость. – Рассказывай.

– Рассказывать, собственно, нечего. Это светская хроника. Мы с отцом в зоне их внимания. У нас очень трепетно относятся к отпрыскам знатных фамилий, ну и сфера нашей деятельности также вызывает определенный интерес. Хотя встречали они не нас, скорее какую-нибудь звезду. А мы, можно сказать, подвернулись под руку. Завтра наше фото появится в прессе, – совсем мальчишеская улыбка озарила лицо Роберта. – Я буду потерян для общества как перспективный жених. А тебе вкусная плюшка.

– За что?

– За выдержку, – Роберт опережает навигатор: – На развилке направо, дорогая.

– Чувствую, здесь нам тоже скучать не придется.

– Не переживай, английские леди контролируют свои гормоны, в отличие от горячих русских парней.

За английских леди я переживаю меньше всего. Вслух я этого не произношу.

– Слушай, я впервые в Лондоне, а ты мне голову морочишь своими бабами. Лучше расскажи, куда мы едем?

– Простите, ваше высочество, – Роберт кашляет в кулак, достаёт очки из бардачка и напускает на себя серьёзный вид. – Моё жилище весьма скромное, но зато расположено в самом красивом районе Лондона – Белгрейвия. Это в Вестминстере. Рядом Челси, Букингемский дворец и Гайд-парк.

– Букингемский дворец, – поддеваю я Роберта. – Что-то слышала. Там у тебя тоже родственники?

Роберт треплет меня за ухо:

– Дразнишься? Между прочим, первый дом в районе был куплен графом Эссексом, после чего приобретать недвижимость на Белгрейвии стало модным.

– Роб, ты следуешь моде? – Я не могу сдержать улыбки. Мой жених – англичанин от макушки до шнурков на ботинках.

– Нет, дорогая! Я так устаю в командировках, что в Лондоне мне хочется тишины и покоя, а этот район отвечает всем моим требованиям. Тем более теперь, когда у меня появилась ты.

– Квартира рядом с Букингемским дворцом – дорогое удовольствие.

– У нас всё недешево, любимая. – Роберт снова лезет в бардачок и достаёт связку ключей.

***

Я любуюсь Лондоном из окна. Величавый двухэтажный красный автобус неспешно катит по правой полосе. Мой взгляд притягивают заалевшие вдалеке три телефонные будки. Строгие дома высятся по обе стороны дороги, а прохожие, кутаясь в куртки и пальто, спешат по своим делам. Конечно, родной Питер навсегда останется в моём сердце, но этот город, так же как когда-то Роберт, с первого взгляда кажется мне старым добрым знакомым. Хочется остановиться, выйти из машины и закричать: «Я люблю тебя!» Чуть не проехав на красный свет, я стряхиваю с себя наваждение, переключаюсь на дорогу и вслушиваюсь в рассказ моего синеглазого экскурсовода. Роберт тем временем уже вещает о Вестминстерском аббатстве и здании Парламента. Табличка Итон-Сквер на решётке ограды парка оповещает, что мы прибыли домой.

– Тормози. – Роберт выключает навигатор.

Узкая улочка тянется вдоль четырехэтажного дома с арочными окнами и белыми колоннами. Первый этаж, выкрашен в пастельно-кремовые тона и мило контрастирует с кирпичной кладкой остальной части здания. Парк с деревьями, растерявшими листву, смотрится величественно строго. Выхожу из машины и застываю в изумлении:

– Ты здесь живешь?

– А что, у тебя и на Итон-Сквер есть знакомые? – поддевает меня Роберт и, забрав из безвольно раскрывшейся ладони брелок от машины, вкладывает туда связку ключей от квартиры.

– Я думала это музей.

– Скромное обаяние буржуазии, не более того, – иронизирует Роберт и достаёт вещи из багажника. – Вперед принцесса!

Под козырьком с колоннами к двум арочным дверям из черного дерева с витражными стеклами ведут четыре отполированные мраморные ступени. По бокам крыльца чёрные прямоугольные кадки с туями, наверху козырька фонарь на цепи, а на стене отливает бронзой домофон.

– Открывай быстрее, Джу!

– Здесь так красиво! – Я оглядываюсь на парк. – А окна сюда выходят?

– Я тебя сейчас покусаю! Открывай! – Роберт коленом слегка подталкивает меня к двери.

Я подношу пластиковый кружок к домофону и отворяю дверь, пропустив вперед Роберта, увешанного сумками и чемоданами.

В светлом холле располагается стойка портье, пара диванчиков, лифт и лестница из мрамора, выстланная бордовым ковром.

– Здравствуйте, мистер Фаррелл! – Высокий рыжеволосый молодой человек лет тридцати бросает быстрый цепкий взгляд на меня и спешит навстречу Роберту. – Вам помочь?

– Буду премного благодарен, Рич, – он передаёт чемоданы портье.

Зеркальный лифт неслышно принимает нас в своё нутро, плывёт вверх и выпускает на третьем этаже. Рич катит чемоданы до дверей квартиры и откланявшись, уходит. Роберт забирает ключи из моей вспотевшей ладони, открывает замок и пропускает вперед. Я вхожу в просторный коридор размером с мою комнату в Питере. На натертом до блеска паркетном полу посередине лежит пёстрый ковер, на серо-голубых стенах белеют продолговатые светильники. Не считая встроенного шкафа, из мебели здесь стоит узкий чёрный стол с двумя высокими настольными лампами под гофрированными темно-синими абажурами и два прямоугольных табурета на витиеватых ножках с цветастыми подушками, в тон ковру. Громоздкий обитый кожей стул в углу выглядит музейным экспонатом из древнего замка.

– Это и есть маленькое гнездышко, о котором ты говорил? – Я расстёгиваю пальто, роняю его Роберту на руки и сажусь на краешек табурета.

– Да, это достаточно маленькая квартира, по меркам нашего квартала. Чуть больше полутора тысяч квадратных футов, – пожимает плечами Роберт и вешает мою одежду на вешалку в шкаф. Туда же отправляет свою, скидывает ботинки и опускается передо мной на колено. – Позволь поухаживать за тобой.

– Я не сильна в математике. В моем понимании полторы тысячи футов – это примерно с футбольное поле.

Я чуть раздвигаю колени, и Роберт, расстегнув молнию, стягивает с меня ботфорты.

– Сто пятьдесят квадратов, если в метры. Здесь есть еще гостиная, кухня, кабинет, но я бы перешел сразу в спальню, – он смотрит на меня снизу и ладонью скользит по внутренней поверхности бедра.

Жар его руки обжигает, и я зажимаю её ногами.

– Ну уж нет! – кладу руки Роберту на плечи. Шок понемногу отступает. – Как минимум я требую ванну и кофе перед тем, как… Ну ты понял.

– Как насчет бокала мерло?

– Мне нравится ход твоих мыслей, – Наклоняюсь к Роберту и касаюсь его губ. Он подхватывает меня на руки, несёт в гостиную и кладывает на диван.

– Хочу целовать тебя, – жарко шепчет Роберт, стягивая с меня свитер. Дрожащие пальцы соскальзывают на застёжку между чашками лифчика и одним движением расстегивают его. Тёплые губы скользят по шее и прихватывают по очереди вершинки моей груди.

– Хочу мерло и ванну, – хнычу я.

Роберт утыкается лицом мне в живот и втягивает носом воздух:

– Обожаю твой аромат, – он садится и шепчет: – Я так люблю тебя.

Тыльной стороной ладони веду я по его щеке:

– И я тебя. Мне до сих пор не верится, что мы наконец одни. Но всё равно не могу расслабиться. Прости.

– Сейчас расслабим, – уголки губ Роберта дрожат. – Я готовился к твоему приезду. Пять минут и все будет готово.

Он выходит из комнаты, а я сажусь, утопая в серых подушках. Напротив стоит еще один диван такого же цвета, но меньшего размера. Я спускаю ноги на синий персидский ковер и с интересом оглядываю комнату. На стеклянном квадратном столике и на комодах стоят канделябры на семь свечей. Три светлых окна с видом на парк наполовину закрывают кофейного тона жалюзи, а белые шторы, подобранные веревочными подвязками, оттеняют их. На светло-кремовых стенах висят картины изображающие средневековые рукописные карты. Почему-то мне кажется, что не Роберт занимался дизайном своей квартиры. Здесь нет дамских штучек, но во всем чувствуется женская рука.

Аромат выпечки, салями и пармезана щекочет в носу, я забываю обо всём и иду на запах. На светлой просторной кухне Роберт пытается достать горячую тарелку из микроволновки. Он никак не может ухватить ее и дует себе на обожженные пальцы.

– Я помогу, – подхожу к раковине, мою руки, беру девственно-чистые прихватки и ловко переставляю тарелку на барную стойку.

– Удобные штуки, не знал! Здесь поедим или пойдём в гостиную?

– Непохоже, чтобы там ели когда-либо, – Я забираюсь на высокий табурет. – Давай здесь.

Роберт разливает вино по бокалам и острым колёсиком на деревянной ручке делит на кусочки пиццу с тягучим горячим сыром.

– Три дня и три ночи не выходить из дома. Как тебе такая идея? —

– Подкупает новизной и наконец-то обретает реальные черты, – я вдыхаю густой аромат мерло. – Какой кайф! Я опьянела от одного только запаха.

– За нас, солнце!

Мы выпиваем по два бокала вина и уминаем целую пиццу. Моя скованность испаряется вместе с незаметно подступившими сумерками. В гостиной я падаю на диван. Роберт входит раздетый до пояса и, поигрывая мышцами, танцует верхний брейк-дэнс.

– Львенок, что за стриптиз?

– Ванна из космической плазмы и с пеной бабл-гам ждет вас, мисс, – голосом робота тормозит он возле меня. – Прошу вас снять и сдать всю одежду. Она вам больше не понадобится.

– Неужели я раздеваюсь сама? – освобождаюсь, добавив лёгкой эротики в движения, от юбки и чулок.

Роберта не нужно долго упрашивать, он снимает с меня белье и утаскивает на руках в ванную.

Да это целая комната! Уличные луны фонарей добавляют света в рассеянном полумраке. В круглой джакузи под белоснежными ароматными сугробами бурлит вода, неспешно меняя цвета. Роберт сажает меня на бортик и снимает джинсы.

– Полное погружение, – шепчет он мне на ухо и утягивает за собой в воду.

Поворачивает краны и нажимает кнопку на стене. Бурление прекращается, и блаженная тишина окутывает нас. Я с наслаждением вытягиваюсь в полный рост, прижимаясь спиной к Роберту.

Он водит ладонями по моим плечам, животу, бедрам, слегка массируя их.

– Как ты хороша любимая! – шепчет он, глубоко вздыхая. – До сих пор недоумеваю, как ты до двадцати четырёх доходила в девочках.

– С каждым годом становилось легче. – я трусь о плечо Роберта затылком.

– Я так благодарен тебе за нашу первую ночь в «Англетере». Моя сладкая, терпкая как вересковый мёд, девочка. – Роберт касается губами ямочки в моей ключице и больно сжимает грудь.

– Аккуратнее, львенок, – вскрикиваю я.

– Прости! – Роберт усаживает меня к себе на бёдра. – Ты не представляешь, как мне сложно сдерживаться рядом с тобой. Но тебе ведь уже не больно?

Сердце от его слов трепещет, а внизу живота разгорается пожар.

– Чуть-чуть. Но я все равно каждый наш раз жду с нетерпением, – наклоняюсь к Роберту, и он атакует мой рот жарким поцелуем. Роберт соединяет наши тела и даёт волю моим движениям. Когда сдерживаться не остаётся сил, Роберт касается самой чувствительной точки между моих бёдер. Я кричу, и его семя ударяет мощной струей в мою плоть.

Мы тяжело дышим, будто только что пробежали наперегонки стометровку.

– Мне кажется или я умерла, – шепчу, утопая в его объятьях.

– Рановато, счастье мое. Ты еще не видела спальни.

***

Я заворачиваюсь в пушистое полотенце и вхожу следом за Робертом в спальню. Снова в голове вопросы. В такой комнате могла бы почивать принцесса или фея, но не молодой повеса-холостяк. Овальная спинка двуспальной кровати из светлого дуба с мягкой обивкой винного цвета и такие же яркие шторы на двух окнах выделяются на фоне пастельно-розовых обоев и светлого с цветочным орнаментом ковра. Симпатичная козетка с крупными пионами на обивке так и манит прилечь на ней с книжкой. Напротив кровати высится встроенный белый, застекленный гардероб с золочеными ручками. С потолка свисает люстра, похожая на канделябры из гостиной. Небольшой столик и трюмо, пара стульев завершают интерьер. Неожиданно меня осеняет догадка. Я поворачиваюсь к Роберту и вижу неподдельную боль в его взгляде. Касаюсь его плеча, выводя из задумчивости:

– Это квартира принадлежала Элизабет Фаррелл?

– Мама предпочитала жить подальше от сестёр отца и не любила Фаррелл-Холл. – Роберт подходит к кровати и стягивает с неё покрывало. Небрежно скручивает и кидает его на нижнюю полку встроенного стеллажа, уставленного статуэтками и фотографиями. – Поэтому родители чаще жили на Итон-Сквер, и мать здесь всё сделала по своему вкусу. После ее смерти отец думал продать квартиру. Слишком много воспоминаний. Но потом вручил ключи мне.

Я беру в руки золоченую рамку с фотографией женщины с зелеными смеющимися глазами и каштановыми волосами. На другом фото, точеная, как статуэтка, она тонет в объятьях Эдварда, взгляд которого лучится от счастья. На семейном портрете Роберт, смешно сложив губы «уточкой», стоит между родителями в шапке и мантии выпускника университета:

– Идеальная семья из идеального мира. – Я возвращаю фото на место и подхожу к Роберту. Он сидит на подоконнике и открывает бутылку вина.

– Ну, с идеальным миром ты загнула, дорогая. – наполняет бокалы и протягивает один мне. Я забираюсь с ногами напротив Роберта и отпиваю пару глотков.

– А с семьей? Смогу ли я стать для вас с Эдвардом той иконой, что была Элизабет?

Роберт хитро смотрит на меня:

– Напрашиваешься на комплимент?

– Нет, я вполне серьезно. Обычно, от меня одни проблемы.

– Как мы тебя вызволяли из рук твоего чокнутого жениха – отдельная песня.

– Элизабет – потомственная аристократка, внучка русских эмигрантов, а я…

– А ты та, за кого я загрызу любого. А мой отец…

– А твой отец выложил за мою свободу целое состояние…

Мы перебиваем друг друга. Слезы наворачиваются на мои глаза, и я держусь из последних сил. Не знаю, что со мной.

– Джу, – обрывает спор Роберт. – Эдвард никогда просто так ничего не делает. Не будем лукавить, он влюблен в тебя. В этом его счастье и боль. Ни он, так я выдернул бы тебя из того дерьма, в которое тебя столь активно макали все кому не лень. Нечего сказать. От души посмаковали твое, скажем так, не лишенное криминального душка прошлое. Но теперь всё позади. Ты в нашем с отцом круге, и ты уже делаешь нас счастливыми. Со временем все встанет на свои места. Мы поженимся, ты подаришь мне детей, а Эдварду внуков. Я закрою глаза на те вечера, когда отец захочет почитать тебе Диккенса или погулять с тобой вдвоем по дорожкам поместья.

– Почитать Диккенса? Что ты имеешь в виду?

Роберт хохочет:

– Ты бы видела свое лицо? Не понимаю откуда у девственницы такая извращенная фантазия. Под чтением Диккенса я имею в виду чтение Диккенса.

– Я люблю тебя! – Встаю с подоконника, и полотенце слетает с моего тела.

Роберт ставит бокал и, облизнув губы, окидывает меня голодным взглядом:

– Кажется, мы заболтались, детка.

Глава 3

Роберт.

Когда Джу засыпает, я иду в кабинет и включаю компьютер. Любимое кожаное кресло привычно скрипит под моим задом. Напевая под нос, я, не торопясь, просматриваю почту. Писем за неделю накопилось много, и я терпеливо отделяю зёрна от плевел. В одном из сообщений неизвестный адресант пишет, что я позволил себе перейти границы дозволенного на чужой земле, и за это меня и известных мне людей ожидает расплата. Перечитываю высокопарное послание несколько раз и задумываюсь, откуда прилетела угроза. В груди моей всё клокочет от негодования. Часы показывают полночь, но я всё-таки набираю номер Самурая. Отвечает он сразу. По звукам разгульной музыки понимаю, что не разбудил друга.

– Британец, здорово! – радостно басит Самурай в трубку. – Как долетели?

– Нужно поговорить.

– Тогда погоди… – Музыка стихает, и Дмитрий возвращается к телефону. – Что случилось?

– Мне пришло идиотское послание от неизвестного рептилоида, – рву с места в карьер. – Думаю, оно касается и вас. Только не пойму, откуда ноги растут. У вас все в порядке?

– Да, мы с Саней только недавно в Москву из Питера приехали. Что за письмо?

Пересказываю близко к тексту.

– Судя по слогу, восточные братья и Рябой мобилизовались, – растягивает слова Дмитрий. – Вот ведь… – тут он смачно выражается и добавляет: – Созвонимся, брат! Будь настороже.

– На связи.

Я отправляю письмо адвокату в Петербург, с просьбой доложить, как идут дела. Затем рассылаю несколько сообщений по работе и выключаю компьютер. «Что же это? – шлёпаю босыми пятками на кухню. – Рябой вышел на тропу войны или снова прошлое Джу? Бедная девочка, она столько пережила за последнее время. Только бы удар не пришёлся по ней!

Достаю из холодильника минералку и пью прямо из бутылки. Ледяная влага остужает горло и бодрит разум. Вдыхаю ночной воздух родного города, распахнув окно. Внизу темнеет парк, где я так люблю бегать по утрам.

– Как меня достали разборки! – Сжимаю кулаки. – А не вызвать ли правда Саню телохранителем для Джу. Я не смогу всё время быть рядом. Не тащить же жену по горячим точкам.

Возвращаюсь в комнату и ныряю под одеяло. Джу улыбается во сне.

– Я люблю тебя, – шепчу сонно, и крепко обняв ее, засыпаю.

***

Роберт

Будильник звонит вялой, дремотной трелью. Нащупываю его и прихлопываю ладонью крышку часов. Смотрю в окно. Тучи затянули небо и заливают стекла дождём. "Как же хорошо может быть дома!" – провожу ладонью по атласной коже Джу. Следов, оставленных плёткой ее бывшего жениха, уже почти не видно на спине.

– Любимая, я соскучился.

Джу, не открывая глаз, перебирается ко мне на плечо.

– С первым лондонским дождем, Джу!

Она сползает вниз и проводит языком по моей груди.

– Вот это заявление с утра, – восторженно рычу.

Джу покрывает жаркими поцелуями мой живот и спускается ещё ниже. Мужская плоть бурно восстаёт навстречу её губам, приветствуя такое начало дня. Я не решался просить Джу о такой ласке, ведь с нашей первой близости прошло всего пять дней. Если бы она не устроила побег из больницы, я бы и девственности лишил ее только сегодня. Какая же она умница. Подвываю от удовольствия и, запустив руки в мягкие золотистые волосы, прижимаю её лицом к своему животу, чтобы еще немного продлить блаженство.

– Иди ко мне, – усаживаю Джу на себя верхом, ощущая дрожь горячего женского тела. – Как же у тебя там узко.

Джу закидывает руки за голову и еще совсем неумело двигается на мне. Не в силах отвести глаз от прыгающих мячиков её груди с молочно-шоколадными сосками. Тяну к ним руки, и твёрдые горошины скользят по моим ладоням. Джу замирает и со стоном обрушивается на меня.

– Люблю… – шепчет она.

В мгновение ока я оказываюсь сверху. Заглушаю слова Джу поцелуем, и вклиниваюсь между узкими бедрами. Раз за разом наполняю ее собой, ощущая жар тесного влажного лона. Джу подаётся мне навстречу и стонет в рот. Двигаюсь жёстко, быстро и, потеряв контроль, изливаюсь в неё.

– Каждый миг может стать последним, – шепчет Джу, – спеши любить.

У меня перехватывает дыхание, сажусь и удивленно смотрю на неё.

– Почему ты так говоришь?

Она пристраивается за моей спиной и мнёт мне плечи.

– Ты разговаривал сегодня во сне.

– И… что я говорил?

– Каждый миг может стать последним.

Поворачиваю к ней голову.

– И это все?

– Остальное относилось ко мне, – нежная улыбка трогает её раскрасневшиеся от поцелуев губы, – позволь не повторять.

– Я хотя бы был скромен в своих желаниях?

– Румянец тебе к лицу, – она обвивает мою шею руками.

– Ты не ответила.

– О, какой зануда! Разве истинная любовь может быть неприличной?

– Ты права, принцесса! – Вытягиваю ее за руку из-за спины. – Соитие мужчины и женщины неприлично, если оно не во имя любви; всякое сладострастье под ее покровительством – целомудренно.

– Тебе бы романы писать.

Надуваю щёки и округляю глаза.

– С такой музой, как ты, я вскоре из публициста превращусь в романиста. Последнее время душа просит лирики, – обнимаю Джу, кайфуя от каждого соприкосновения с ней. – Может, это и неплохо.

– До того, как я пообщалась с тобой, англичане мне казались чванливыми и холодными, как лягушки…

– Ты называешь это «пообщаться»? – вытягиваюсь на постели.

– Не цепляйся к словам. Про остальных я знала по анекдотам. Мне кажется, тебя бросает в крайности: то ты джентльмен до кончиков пальцев, то неожиданно вытворяешь такое, что русскому парню и не снилось.

– За лягушку с тебя анекдот!

Джу уютно устраивается у меня на груди.

– Приходит англичанин на прием к сексопатологу: «Мы с женой живем уже пять лет, но у нас нет наследника». Врач: «Хорошо, сэр, опишите, пожалуйста, ваши с женой интимные отношения». «Будьте любезны объяснить, что вы имеете в виду…» – просит пациент. Врач в шоке, пускается в пространные разговоры, достаёт книги, показывает журналы. Англичанин внимательно слушает, с интересом разглядывает картинки и выдаёт: «Сэр, все это просто поразительно! И вы всерьез полагаете, что этот комплекс гимнастических упражнений поможет нам завести наследника?!»

Поддела, получилось. Смеюсь.

– Хорошо, а можно уточнить национальность сексопатолога?

– Английские корни в тебе всё-таки крепче русских. Давай вставать?

– Поверь, любимая, это не так уж плохо! – поднимаюсь с постели. – У тебя впереди будет целая жизнь для подробного исследования.

– Мне кажется, что я знаю о тебе все, – задумчиво произнесла она и оглядывается не иначе как в поисках одежды, – и в то же время понимаю, что знаю о тебе слишком мало.

– Тебя это расстраивает? – подаю ей полотенце, в котором Джу вчера пришла в спальню.

– Ты как интересная книга, а я в самом начале.

– Я знаю о тебе, наверное, гораздо больше, чем ты обо мне, и заинтригован так, как если бы не знал о тебе ничего. – наматываю другое полотенце себе на бедра. – Пойдем купаться.

***

Джулия

Как Роберт и загадывал, мы три дня почти не вылезаем из постели. Здесь прямо на дом привозят благоухающие букеты и затейливую еду из лучших ресторанов.

– Что будет моя киска сегодня на завтрак?

– Яйцо птеродактиля с крокодильей икрой, – задумчиво помешиваю кофе ложечкой в турке.

– Крокодилы не мечут икру, – Роберт выглядывает из-за дверцы раскрытого холодильника.

– То есть с доставкой яиц птеродактиля проблем не будет? – вздыхаю томно и немного грустно.

– Ты не в духе? – Роберт достаёт зелень, помидоры, яйца и моцареллу. Проходя мимо меня, слегка толкает бедром. – Это бельё на тебе восхитительно.

– Может, я всё-таки надену что-нибудь ещё?

– Сегодня заканчивается наш карантин. Так и быть, одевайся, – Роберт достаёт сковородку и включает плиту.

– Спасибо, – разливаю густой кофе с пенкой по маленьким чашкам и, встав на цыпочки, чмокаю Роберта в щеку. – Взбодрись! Специальный рецепт.

Телефонный звонок вторгается в наше утро мелодичным переливом. Роберт смотрит на экран, и его лицо озаяется улыбкой:

– Бабушка Анна! Как я рад тебя слышать!

Выпиваю в два глотка кофе и иду в гардеробную, стуча босыми пятками по паркету. Задумчиво смотрю на пустые вешалки и полки для туфель с правой стороны. Чемодан с сумкой так и стоят раскрытыми, но не разобранными. Достаю длинное кофейного цвета платье с пайетками и смелым декольте. Улыбаюсь своим воспоминаниям. Роберт подарил мне несколько нарядов, когда я с полной потерей памяти познакомилась с ним и смело согласилась прокатиться в Москву. Каждое из платьев стало знаковым. В этом он впервые поцеловал меня – вешаю его на плечики и достаю синий наряд длиной в пол и с открытой спиной. А в этом сделал предложение. Маленькое чёрное платье, будто из змеиной кожи напоминает мне, как я вновь встретила Саню, чудесным образом оказавшимся одним из друзей Роберта. С ним вместе они оказались в чеченском плену, и Фаррелл-младший выдал его за своего помощника. Фаррелл-старший выкупил их обоих: У Эдварда доброе и бескорыстное сердце. К щекам приливает кровь. Стыдно до сих пор, что я позволила себе дать ему карт-бланш, а потом оттолкнуть. Я надеваю белый джемпер из ангоры и такого же цвета юбку. Возвращаюсь на кухню. Запах яичницы с помидорами и беконом, вкупе со скворчанием на сковородке пробуждают аппетит издалека.

Разговор бабушки с внуком, похоже, близится к концу.

– Дорогая, я обещаю исправиться и завтра же днем представлю тебе Джу. Я уверен, вы с ней подружитесь! – он взглядом просит меня достать тарелки. – И у нас к тебе будет просьба. Но об этом при встрече. Я позвоню. Целую.

Роберт выключает телефон и улыбку уже не стереть с его лица.

– Ты себе не представляешь, какую отповедь я сейчас получил. Это Анна – моя любимая бабушка. Когда я возвращаюсь откуда-нибудь, всегда звоню ей первым делом. А сегодня утром Анне первым позвонил Эдвард, и, о, ужас, выяснилось, что я уже здесь столько времени дома, а не доложился по форме. Тем более приехал с невестой. Так что завтра я должен явиться к ней с повинной и с тобой.

Снова звонит телефон.

– Отец, – предупреждает Роберт Юлю и включает громкую связь, – да, привет!

– Вы куда пропали уже? – стоит мне услышать ироничные нотки в голосе Эдварда, и сердце сжимается. – Последний визит в Россию не прошел даром для моей нервной системы. Почему не подходите ни к одному телефону? Я уже психую. Старею, что ли?

– Мы вырубили их, – Роберт перекидывает яичницу на тарелки и ставит их на стол. – Прости, что не предупредил.

– Какие планы на завтра? Меня уже атакуют родственники.

Если не знать Эдварда, то можно подумать, что он сейчас спокоен, как бизон после еды. Я хорошо изучила Фаррелла-старшего, пока лежала под его чутким присмотром в больнице. Представляю, какое внутри него сейчас бушует цунами. Усмехаюсь про себя и выуживаю из тостера ароматные, горячие гренки.

– Да, я понимаю, – Роберт кидает трубочку в стакан и через уголок рта цедит томатный сок. – Отец, дай нам один день. Мы ещё даже вещи не разобрали. Себя надо в порядок привести. И, в первую очередь, нанесем визит бабушке Анне. Так что в Фаррелл-Холл мы приедем не раньше, чем завтра.

– Договорились, тогда будем ждать вас к часу. Обед в два, – помявшись, Эдвард спрашивает: – Ты это… Зачем усадил Джулию за руль? Как она справилась?

Роберт подмигивает мне:

– Обошлось без штрафов и сбитых столбов. Ладно, отец, потом поговорим.

Я слушаю Эдварда, затаив дыхание.

– Передай ей от меня привет, – просит он.

– Непременно.

Роберт выключает телефон, и мы садимся за стол.

– Я думал, ты ему что-нибудь скажешь.

– Встретимся и поговорим. Не так давно и расстались, – пожимаю плечами, намазывая тост грибным паштетом. – Держи!

Роберт скользит по мне пытливым взглядом, ямочки выступают на его щеках, и он впивается зубами в хрустящий хлебец.

– Прокатимся сегодня по магазинам. А потом погуляем по Лондону. Так и быть, выпущу тебе из сексуального плена ненадолго.

– Мы ведь можем заниматься этим и не дома, – Хитро улыбаюсь. Я вошла во вкус наших игр с Робертом.

– Рррр! Не буди во мне зверя.