Текст книги "Рикошет"

– Шмидт получил смертельное ранение в голову, так?

Она кивнула, ожидая продолжения.

– И все бы ничего, но пуля угодила ему в макушку. А ведь он лежал на полу, не поднимая головы. Этого никак не могло произойти!

– Видимо, он все же приподнял голову, – предположила Мария Владимировна. – Возможно, от лая той же собачки… Она всех испугала. Мы и без того были на нервах…

Логов широко улыбнулся:

– Это было бы возможно, если б мы не нашли пулю, выпущенную грабителем.

– О!

– Она вовсе не отскочила от потолка, как сначала подумали. Она застряла в старой лепнине…

В ее глазах вспыхнуло живое любопытство:

– А это действительно та самая пуля? Вы проверили?

«Да она – ведьма, – подумал он огорченно. – Или прирожденная мисс Марпл!»

– Проверим, когда грабители будут задержаны и оружие, которым они пользовались, изъято, – ответил он сухо.

Ему показалось, по губам ее опять скользнула усмешка. Пока у них ничего не было, хотя автомобиль грабителей уже искали инспектора всего Подмосковья, и Высоковская это поняла.

Чтобы не позволить ей торжествовать, Логов взялся за карандаш:

– Вы были свидетелем работы Шмидта директором этого банка. Ему никогда не угрожали? Может, случались покушения?

Ее непроницаемое лицо дрогнуло:

– А ведь вы правы… В самую точку! На жизнь Виктора Михайловича покушались дважды.

– Да что вы?!

– Но это мне известно только с его слов, – предупредила Высоковская. – Тогда он работал в другом банке… Это учреждение уже не существует, после ухода Виктора Михайловича не протянуло и года.

«Так что найти его бывших коллег будет проблематично» – отметил Артур.

– Покушения не увенчались успехом, насколько я понимаю… А преступников задержали?

Она медленно качнула головой:

– Вот об этом мне неизвестно. Виктор Михайлович только упомянул как-то раз, что однажды в него стреляли, второй раз взорвали машину.

– Взорвали? Не попытались?

– Но в тот день за руль села его жена, – продолжила Высоковская невозмутимо. – Первая… Она погибла на месте.

Логов сделал пометку: «Месть первой жены исключена».

– Давно это было?

– Лет десять назад, – произнесла она неуверенно. – Когда Виктор Михайлович пришел к нам, он уже был женат на Марианне.

По тому, как дернулись книзу ее губы, Артур сделал вывод, что вторая жена директора не вызывала у Высоковской симпатии. И хотя она уже заверила, что не была посвящена в личную жизнь своего директора, он решил все же покопать в этом направлении:

– Марианна моложе мужа? Намного?

– На целую жизнь, – отозвалась она сухо. – Человек другого поколения. Не представляю, как они находят темы для разговоров! Находили… Пересечения интересов – были ли они? Не знаю.

– Но, возможно, он все равно чувствовал себя счастливым?

– Возможно. Хотя таковым не выглядел. Виктор Михайлович почти никогда не упоминал ни о своей жене, ни о детях.

– И фотографий у него в кабинете нет, – шепотом вставил Никита.

Мария Владимировна взглянула на него с недоумением, словно только сейчас заметила, но кивнула:

– Вот видите… Это же не случайно.

– С его женой мы еще побеседуем, – заверил Артур. – Но Шмидт при вас не проговаривался, что ревнует жену или… Может, какие-то слухи в коллективе ходили?

Выпрямив спину, она отрезала:

– Если и ходили, то я к ним не прислушивалась.

Пару минут были слышны только вздохи кондиционера и отдаленные голоса. Выдержав паузу, Логов облокотился о колени и снизу заглянул ей в глаза:

– Мария Владимировна, поймите меня правильно: я не сплетни собираю, а расследую убийство. Мне важны любые детали, даже намеки. Дальше меня это не пойдет…

«А меня тут и нет как бы». – Никита уставился в блокнот, чтобы не спугнуть Высоковскую.

– Но я должен собрать как можно больше информации как о самой жертве, так и о ее окружении. Только так, из множества пазлов, можно собрать картину целиком.

Заметно подавив вздох, она согласилась:

– Хорошо. Спрашивайте.

– Итак… У вашего директора были подозрения, что жена ему изменяет?

– Были, – проронила Высоковская неохотно. – Он делал перевод средств на счет частного сыскного агентства, я видела документы. Вряд ли Виктор Михайлович нанял сыщика следить за кем-то другим…

Логов подбодрил ее:

– Это то, что нужно! А название агентства помните?

– «Следопыт». Запомнила потому, что в юности зачитывалась Купером.

– Я тоже! – радостно откликнулся Артур и впервые взглянул на Ивашина. – Ты читал?

Никита мотнул головой:

– Мне трудно читать… Вы же знаете.

– У него стеклянный глаз, – доверительно сообщил Артур. – Тяжело читать, это правда…

Морщинистое лицо Марии Владимировны еще больше съежилось от жалости:

– Ох, бедный мальчик.

«Вот какого хрена?!» – расстроенно подумал Никита, но вслух заверил:

– Ничего, я уже привык.

– Это… Бандитская пуля?

– Она самая, – вздохнул Артур и хлопнул его по плечу. – Наш парень – настоящий герой. И вообще хороший человек. Так что если у вас имеется дочка на выданье, то…

Она перебила:

– Благодарю. Моя внучка устраивает судьбу без моего участия.

– Вот такие они сейчас, – огорченно отозвался Артур. – Мы с вами для них не авторитет.

«Так вот что он делает, – догадался Ивашин. – Втирается к ней в доверие, пытаясь убедить старушку, будто считает ее ровесницей… Может она растаять от такого? Или ей уже по фигу?»

Может, у него был в этот момент несчастный вид, но Мария Владимировна неожиданно улыбнулась Никите:

– Они – хорошие ребята. Хотят жить правильно. Волонтерством занимаются, помогают людям. И они большие патриоты, чем поколение их родителей… Это же прекрасно!

– А ведь вы правы, – произнес Логов с таким потрясенным видом, будто подобное никогда не приходило ему в голову. – Их поколение получилось более удачным, чем предыдущее… Тогда мы наломали дров с этой перестройкой и прочим, вот дети девяностых и выросли без идеалов и ориентиров.

– С этим не поспоришь, – кивнула она.

Грустно улыбнувшись, Артур призвал:

– Давайте вернемся к сегодняшнему дню. Простите, Мария Владимировна, но протокол требует, чтобы я выяснил: где вы находились во время ограбления? Давайте восстановим хронику событий.

Понимающе кивнув, Высоковская пояснила:

– Мы как раз обсуждали с Виктором Михайловичем одну операцию. Направлялись к оператору – нужно было уточнить детали перевода. В этот момент в зал и ворвались эти трое в масках. Велели всем лечь на пол. Поскольку мы с директором находились рядом, то именно так и лежали на полу.

Судя по записям с камер, которые Поливец уже успел просмотреть, так оно и было. По крайней мере, до того момента, как грабитель разнес камеру битой, Мария Владимировна действительно находилась рядом с директором.

– На полу вы были справа или слева от него? – Артур пояснил: – Нам нужно нарисовать общий план, на котором будет указано, кто и где располагался. Но толком никто ничего не помнит…

Ненадолго задумавшись, она уверенно сказала:

– Я была слева от него, а Марго – наш главный специалист – справа.

– Вы абсолютно уверены?

– У Виктора Михайловича на левой щеке крупная бородавка, вы заметили? Я видела, как она дергалась…

– То есть Шмидт повернулся к вам лицом? Понятно, – Артур нарисовал в блокноте два овала и проставил в них инициалы. – А где находилась дама с собачкой?

– Прямо напротив меня.

«Сходится, – он нарисовал напротив круг и маленькую точку слева от него – собачку. – И эта не врет… Ладно, двигаемся дальше».

– А кто лежал напротив Шмидта, вы не заметили? Рядом с собачкой?

Высоковская задумалась:

– Какой-то мужчина…

– Ваш коллега?

– Не уверена… Но я не разглядывала его. Да и лица не было видно. Кажется, на нем была светлая рубашка… Но я не могу сказать точнее.

– Конечно, – согласился Логов. – С какой стати вам его разглядывать?

Мария Владимировна выпрямилась:

– Господин следователь, вы меня в чем-то подозреваете?

– Да с чего вы это взяли?!

Худая жилистая шея вытянулась:

– Вы произнесли последнюю фразу так, будто сомневаетесь в моих словах.

– Поверьте, нисколько не сомневаюсь!

– Это разумно, – заметила она отстраненно. – Потому что я говорю правду.

«А толку от этой правды – ноль, – расстроенно подумал Артур. – Сегодня все клиенты и сотрудники в светлых рубашках… Жара!»

* * *

– Коршун уверен, что стреляли с расстояния не более полутора метров. Практически в упор.

Артур не выглядел расстроенным, хотя мы ничего пока толком не накопали, только усталым. Показания свидетелей (или лучше называть их заложниками?) сводились к одному: ничего не заметил. Это походило на коллективный сговор, но Артур уверял, что такая всеобщая амнезия – обычное дело для переживших стресс.

Мы вышли с ним на крыльцо банка, оцепленное полосатой лентой. Дежуривший тут полицейский, уважительно кивнул Логову и сделал вид, будто не заметил меня. Я тоже не взглянула на него. В этой драме у него роль статиста, пусть не воображает…

Остановились мы в отдалении, чтобы «погон» не подслушивал, хотя я не рассчитывала, что предстоит обсуждение дела. По-моему, Артуру просто захотелось перевести дух.

– Смотри-ка, стало прохладней, – удивился он.

Я взглянула на экран телефона:

– Уже семь часов.

– Серьезно?! Куда делся первый день моего отпуска? – Артур вздохнул и неожиданно признался, понизив голос: – Меня мучает совесть.

Это было впервые на моей памяти, поэтому я чуть рот не открыла. Логов произнес еще тише:

– Я хамски себя вел с этой теткой? Ну той, рыжей… Ты же ее привела?

– Татьяна Андреевна, – вспомнила я.

– Точно, – просиял он.

– Почему – хамски? В чем это проявилось? По-моему, ты разговаривал с ней точно так же, как с остальными.

По его лицу пробежала судорога:

– Нет, не так. Не могу объяснить, но она вызвала у меня какое-то… отторжение. Мне захотелось ее обидеть, понимаешь?

Я только мотнула головой, а он печально подтвердил:

– Вот и я не понимаю.

– Даже если… Поверь мне, ты вел себя с ней как обычно.

– Ох, не знаю.

– А может, это интуиция сработала? – осенило меня. – Ты угадал, что она врет… И вообще не так проста, как кажется.

Сунув руки в задние карманы джинсов, Артур по-мальчишески приподнялся на носках и покачался. Смотрел он не на меня, а в какую-то видимую только ему точку у крыльца.

– Если бы это так работало… Ни черта подобного!

Он вдруг оборвал себя:

– Ладно, черт с ней. Меня больше не она беспокоит, а я сам… С чего бы вдруг люди начали бесить меня, а?

– Тебе испортили отпуск? – предположила я.

– Может быть, – протянул Артур задумчиво. – Я надеялся погулять с Моникой, побороться с Бутчем, а пришлось…

Внезапно он вернулся к началу разговора, видимо, продолжал крутить мысль об этом:

– Слушай, полтора метра… Все же этот тип явно залег рядом с рыжей теткой. – Заметив мой взгляд, он торопливо проговорил: – Я помню, помню: Татьяна Андреевна. Мы все промерили: если она лежала возле кулера, то стрелок находился слева от нее – прямо напротив Шмидта. Поэтому пуля и угодила точно в темя.

Мы уже говорили об этом, но я знала, что Артуру помогает, когда он проговаривает версию несколько раз. И с кем, как не со мной?

– Но она забыла, кто лежал с ней рядом, – напомнила я, хотя это тоже звучало не раз.

Он кивнул с разочарованным видом:

– Я уже провел ее мимо всех, кто лежал на полу в этом ряду. По их показаниям… Но она никого не узнала. И самое ужасное, что такая же ерунда с остальными! Только толстяк точно знает, с кем лежал, но это самая бесполезная информация, потому что рядом с ним был Шмидт. И толстяк никак не мог убить его сбоку…

– А почему он вообще его запомнил?

– Шмидт помог ему лечь. Непросто уложить полтора центнера! Даже под дулом пистолета. Поэтому его самого запомнила старушка – сотрудница банка. Высоковская Мария Владимировна. Она уже давно на пенсии, но, говорят, очень ценный кадр, поэтому Шмидт не отпускал ее. Толстяк чуть не задавил ее, когда ложился, так что ей нетрудно было обратить на него внимание.

– И все?

Логов вздохнул:

– Остальные от страха лишились памяти. Но есть надежда, что амнезия временная. Возможно, уже завтра какие-то фрагменты вспомнятся и дело сдвинется с мертвой точки.

– Будем надеяться, – бодро провозгласила я. – А что сейчас?

– Ивашин составляет график, когда и кто из них явится на допрос. Может, к тому времени в головах у них прояснится…

– А мы чем займемся? Хочешь, пройдемся, пока совсем не стемнело? Я совсем не знаю район Соколиной Горы.

Артур посмотрел на меня с недоверием:

– А тебе хочется его узнать?

– Почему нет?

– Ну давай пройдемся, – согласился он. – Предупрежу Никиту. А то решит, что мы его бросили…

Когда Артур исчез в дверях банка, дежурный, о котором я совсем забыла, внезапно ожил:

– Девушка! Скажите, это же Логов?

От звука его голоса я чуть не отпрыгнула, но сумела сдержаться. И даже кивнула с достоинством, вроде как нисколько он меня и не напугал.

– Надо же, – восхищенно протянул полицейский. – Я столько о нем слышал…

– Серьезно? – удивилась я. – И что слышали?

– Ну как? Он же, считай, легенда. У него самый высокий процент раскрываемости в Комитете.

Почему я этого не знала?!

– А еще говорят, что красивые не бывают умными, – произнес он с некоторой тоской.

Причина ее была понятна: насколько я сумела разглядеть, красавцем он не был и до сих пор не поднялся по служебной лестнице, хотя вряд ли был моложе Артура. Одним – все, другим – ничего. Только я знала, как мало ценил Артур то, что ему досталось, и с какой легкостью обменял бы свою красоту на счастье с моей мамой…

Я не нашлась сказать ничего лучшего:

– Да, он такой.

В этот момент тяжелая дверь банка снова открылась, и Артур появился уже с сумкой на плече:

– Потопали?

У меня мелькнула мысль представить его полицейскому (или наоборот?), но самой показалось это странным. Так что я только кивнула дежурному, а Логов, заметив это, удивленно приподнял брови.

– Ты успела познакомиться с этим «погоном»? – спросил он, когда мы свернули в старый двор, уже по-вечернему притихший.

Наверное, здесь жили пожилые люди, которые в это время ужинали и читали газеты. Люди еще читают газеты?

– Он – твой фанат, – не стала скрывать я. – Поверить не мог, что удостоился чести своими глазами увидеть следователя Логова.

Артур просиял так, словно раздался шквал аплодисментов, потом насторожился, почуяв подвох:

– Ты прикалываешься?

Иногда он начинал говорить нашим с Никитой языком. Недаром проводил с нами столько времени…

– Да нет же! Он говорит: ты – легенда в полицейских кругах. Почему ты скрывал от меня, что у тебя самый высокий процент раскрываемости в Комитете?

Убедившись, что я не вру, Логов с довольным видом пожал плечами:

– Я не скрывал. Просто не хвастался.

– И я узнаю об этом от чужого человека!

– Никита тоже мог тебе сообщить, – резонно заметил Артур. – Но почему-то не счел нужным… Он ревнует?

– С чего бы? – опешила я. – Ты же не думаешь, что мы с ним…

Но тут я лишилась дара речи.

Из сумрака проступили красноватые очертания мрачного здания, похожего на заброшенный феодальный замок, построенный в неоготическом стиле. Узкие серые окна-бойницы казались безжизненными, зато четыре круглые башни жизнерадостно желтели в вышине.

– Смотри! Это что?!

– Здрасьте, – хмыкнул Артур. – Это же старый Электрозавод. Его еще окрестили порталом в Средневековье. Неужели ты ни разу тут не была?

Только сейчас я заметила, что схватила его за руку, и разжала пальцы:

– Не была… Красота какая!

– Говорят, архитектор строил его по образцу здания ЦУМа. Вышло по-другому, да? Но впечатляет.

– Откуда ты это знаешь? – Обычно его знания не пестрели историческими деталями.

Артур ухмыльнулся:

– Думаешь, ты одна умеешь читать?

– Ну серьезно!

– Мой дед работал на этом заводе, – признался он. – Приводил меня сюда. После войны здесь начали выпускать телевизионные кинескопы. И на этом заводе сделали мой первый цветной телевизор – «Электроника». Он стоял у меня в комнате. Мое маленькое окно в мир!

– Маленькое?

– Да, он был переносным. Сантиметров сорок. – Он изобразил руками куб. – Если не меньше.

Было заметно, что Артуру приятно вспомнить детство, он даже разволновался. Поэтому спрашивать, куда этот старый телевизор делся, я не стала. Наверняка свой век его любимец закончил на одной из свалок.

Чтобы Логов сам не вспомнил об этом, я взмахнула рукой, очертив остроконечный «портал»:

– Он затягивает, правда?

Шутливо ухватив меня за локоть, Артур забормотал:

– Пойдем-пойдем, ты мне еще пригодишься. У тебя телефон с собой? Приготовься фотографировать. Я же знаю, как ты обожаешь «заброшки»… Сейчас у тебя глаза разбегутся!

* * *

И он не обманул: в двух шагах от оживленной Большой Семеновской открылась изнанка Москвы. Города, о котором, мне казалось, я знала все… Но здесь таилось столько заброшенных старых особнячков и даже более современных многоэтажных домов, жутковато зияющих выбитыми стеклами. Тут не было прохожих и совсем редко проезжали машины, точно мы все же попали в другую реальность, пройдя через магический портал. Только это было не Средневековье, а Безвременье… И хотя здесь было неуютно и даже страшновато, такая эстетика была мне по душе.

Наверное, потому я так легко и втянулась в расследование убийств, что меня нисколько не подавляет атмосфера полной безнадеги. Точнее, для меня она как раз и не является полной, я упиваюсь видом осыпающихся рам, каждая бороздка которых наполнена историями. О чем могут поведать наши пластиковые окна? А вот этот двухэтажный домик, с которого, точно кожура со спелого плода, пластами содрана штукатурка, явно помнит разные времена…

Кто жил в этих комнатах? Почему мне видится тоненькая прелестная девушка в светлой блузке и длинной темной юбке, которая мечется из угла в угол, дожидаясь того, кто может и не прийти? Она замирает у окна, тогда еще целого, блестящего, застенчиво прикрытого прозрачной занавеской, смотрит на узкую улочку, уходящую от их дома вниз. А он все не идет… И придет ли когда-нибудь?

Почему мне так хочется поверить, что эта померещившаяся мне девушка с чуть вздернутым носиком и растерянным взглядом дождалась любимого? Какое мне дело до нее? Сегодня убили реального человека. А я даже не огорчилась из-за него, не попыталась узнать, кто станет оплакивать Шмидта… Остались ли у него дети? Или они уже взрослые и как-нибудь справятся с потерей отца, как сумела я? Ничего этого я не выяснила, а за девушку, которой даже не существовало, готова была переживать всей душой. Что со мной не так?

Я пыталась обдумать это, без устали щелкая камерой телефона, засовывая ее в разбитые окна. Это ничуть не удивляло Артура, он ведь сам заговорил о моей слабости к «заброшкам», как я их называла. И наблюдал за мной, едва заметно улыбаясь, но я знала, что это вовсе не усмешка скользит по его губам. Ему нравится, когда люди увлечены чем-то… Главное, чтобы это никому не причиняло вреда.

А мое странное увлечение могло принести даже пользу. Я поняла это, когда различила силуэт на одном из кадров, сделанных практически вслепую, вытянутой рукой, которую бесстрашно сунула между стеклянными акульими зубами окна.

– Артур, смотри, – я показала ему телефон.

Он ничуть не удивился:

– Бомж? Да их тут как собак нерезаных…

– По-моему, это женщина.

– Тоже неудивительно.

– А то, что она стоит у стены? Не валяется на полу, не сидит даже…

Тогда Артур вгляделся:

– Это странновато. Предлагаешь проверить?

– У тебя пистолет с собой?

– Смеешься, что ли? Когда это я разгуливал с пистолетом? Мое оружие – мой мозг.

– Могзи, – вспомнила я. – Мама говорила, что так я в детстве называла мозги.

Он беззвучно рассмеялся:

– У тебя хорошие могзи. Интуиция тоже ничего… И если она подсказывает тебе, что там происходит нечто странное, я, пожалуй, загляну в этот домишко.

Я вцепилась в его руку:

– Мы вместе!

– И речи не может быть, – отрезал Логов. – Жди снаружи. Еще не хватало мне за тебя переживать.

– Ты – настоящий арбузер, – мы все в шутку так коверкали слово «абьюзер», уже набившее оскомину.

Артур согласно кивнул:

– Знаю. Стой здесь, ясно? Если что, хотя бы сможешь позвонить Ивашину и организовать группу поддержки.

– Может, сразу? – взмолилась я.

– Не смеши меня! Хочешь, чтоб нас подняли на смех? А если это манекен какой-нибудь?

– Ну конечно! Откуда ему тут взяться?

– Бомж спер спьяну и притащил сюда.

Такое вполне могло быть, и я не стала больше спорить. В конце концов, Логов не обязан был меня слушаться. Равно как и я его…

– Ладно, – сдалась я. – Только крикни оттуда, если все в порядке.

Его улыбка могла успокоить кого угодно, но я-то к ней уже привыкла. Обмануть меня Артуру было труднее. Или он не особо старался…

Когда он скрылся за углом, чтобы зайти в дом со двора, если, конечно, дверь окажется открытой, я прижалась к стене. Тому, кто находился внутри, кем бы он или они ни были, не следовало видеть меня раньше времени. Это могло спугнуть… Хотя, возможно, мы уже сделали это, пока спорили тут, и Логов никого не обнаружит в доме. И хоть бы! Я уже проклинала себя, что заметила это нечто на фотографии и опять подвергла Артура опасности.

Чтобы оправдаться, я напомнила себе, как этот чертов адреналинщик любит риск. Потому у него и процент раскрываемости высокий, что Логов сам лезет в каждую волчью нору, полагая, будто звучание фамилии каким-то образом защитит его. Остается в это верить.

Включив видеозапись, я незаметно, как мне показалось, снова сунула руку в разбитое окно и несколько раз поменяла угол съемки, чтобы захватить разные углы комнаты. Потом вытянула оттуда руку и немного отошла, чтобы посмотреть запись. И чуть не завопила: на экране было отчетливо видно, как темный силуэт (Артур) останавливается в дверном проеме и на него бросается некто…

В этот момент я повернула телефон, не подозревая, что упускаю главное, и на экране возникли обшарпанные стены, обмазанные чем-то подозрительно смахивающим на фекалии.

– О черт, – пробормотала я и бросилась к окну.

С улицы совершенно не видно было, что происходит в комнате, но Артур не кричал, я услышала бы. Или он легко справился с нападавшей – я еще надеялась, что это была женщина… Или уже лежал на полу без сознания. В лучшем случае.

– Артур! – закричала я, рискуя порезать лицо торчащими осколками.

Но на это мне было плевать – только бы он отозвался…

– Саша, все в порядке, – донеслось из темноты. – Я сейчас.

– Черт бы тебя побрал! Ты не мог сразу крикнуть? – процедила я сквозь зубы.

Орать в голос я не собиралась, ведь Логов мог быть там не один, а мои упреки поставили бы его в дурацкое положение. Оставалось только ждать, но я решила перебежать во двор, чтобы сразу увидеть Артура, когда он выйдет. Видок там был еще ужаснее, чем с улицы, чего и следовало ожидать. Возле единственного подъезда мостился разрушенный деревянный сарай, точно я оказалась в глухой деревне. Давно погибший палисадник был обтянут провисшей леской – что и от кого он защищал? Все заросло побелевшими одуванчиками и гигантскими лопухами, которые в сравнении со всем окружающим выглядели победителями.

Дверь в подъезд держалась на верхней петле, видно, ее здорово пнули когда-то… Но общая разруха как раз уже не удивляла. Поразило другое: на потрескавшемся асфальте сидела новенькая нарядная кукла. Небольшая, но не из семейства Барби. Эта походила на живого ребенка, а не на силиконовую голливудскую статистку. И меня охватил ужас от того, что она сидит здесь совсем одна, брошенная всеми, и ни одна девочка даже не пожалела ее.

Я уже готова была подобрать брошенную малышку, но тут в дверях появился Артур, который держал на руках… В первый момент мне показалось – парня, в такой же черной, как у Логова, майке и джинсах. Но на безжизненно болтавшихся ногах были сандалии и поблескивал лак.

– Кто это?! – вырвалось у меня, хотя Артур и сам не мог знать этого.

– Возьми куклу, – бросил он вместо ответа.

Зачем – объяснений не последовало, а требовать их я не решилась.

Артур перенес девушку в соседний двор, где росли пышные кусты сирени, которые могли скрыть нас всех, и уложил на траву. Только сейчас я заметила, что ее левый глаз оплывает, а из брови сочится кровь.

– Что с ней?

– Я ее вырубил, – огорошил меня Логов. И с невинным видом заморгал. – Ну так получилось… Она пыталась огреть меня доской, я увернулся и инстинктивно ударил. Я не рассчитывал, что она отключится. Может, голодная? Надеюсь, сейчас очнется…

Ее темные волосы были совсем короткими, слегка вьющимися крупными кольцами, явно подаренными самой природой. Зачесаны они были назад или откинулись, когда Артур поднял ее, поэтому мне и показалось, будто это парень. Черты лица были правильными, не слишком мелкими и не то чтобы красивыми, но приятными, только нос казался забавно круглым. Зато губы выглядели мягкими и пухлыми, но совершенно естественными, ничуть не напоминая «пельмени» после пластики или утиный клюв. А на подбородке проступала едва заметная ямочка, придававшая ее лицу немного детское выражение. В общем, в нем ничто не вызывало отторжения…

От девушки не пахло, а одежда и кожа ее были чистыми. Артур тоже, конечно, это заметил и виновато произнес:

– Она не бомжиха. Может, пряталась от кого-то?

И бесцеремонно обшарил карманы ее джинсов, но ничего, кроме карты «Тройка», не нашел.

– Пора делать их именными, – пробурчал он.

Было заметно, до чего ему неловко за то, что он «превысил пределы допустимой самообороны» – так это у них называется? Хоть не пристрелил ее, и то хорошо! Правда, пистолета у него с собой и не было, а то…

Я достала бутылочку с водой:

– Смочи ей лоб.

Благодарно улыбнувшись, Артур вылил немного на ладонь и промокнул открытый высокий лоб, потом намочил щеки и вдруг неожиданно капнул из бутылки ей на неудержимо наливающееся свинцом веко.

«Ты что творишь?» – едва не вырвалось у меня, но в этот момент ее ресницы забились, она заморгала и открыла глаза. И тут же, хрипло вскрикнув, оттолкнулась ногами и проехалась по траве, пытаясь удрать.

– Лежать, – бросил Артур, даже не прикоснувшись к ней.

Но она почему-то послушалась и замерла, глядя на нас с ужасом. Когда девушка открыла глаза и приподняла голову, ранка на брови, уже начинавшая подсыхать, слегка разошлась, и кровь снова заструилась мимо глаза на щеку. Только вид у нее был не жалкий, а свирепый, как будто это злость переполнила ее до того, что сочилась… Она явно собиралась биться с Артуром до последнего, хотя, думаю, это немного времени заняло бы. Не хотела бы я на себе проверять силу его удара… Но то, что она отключилась после первого, говорило само за себя.

– Вам нечего бояться. Это вы напали на меня, а я и не собирался. Я не бандит.

Как-то особенно отчетливо Артур сейчас произносил слова, наверное, подозревал, что у нее шумит в ушах. И то, как болезненно напряглись ее брови, подтверждало это: ей приходилось вслушиваться. Может, его кулак скользнул по уху?

– А кто вы?

Это были первые произнесенные ею слова. Голос у нее был низким, как у меня, и это обрадовало, точно свидетельствовало о некоем сходстве между нами. Хотя на самом деле ни о чем это не говорило. Пока девушка сидела на траве, подтянув колени, мне трудно было оценить ее рост, но если б она оказалась такой же маленькой, как я, это меня ничуть не удивило бы…

– Я – следователь, – невозмутимо сообщил Артур и назвал наши имена.

Меня он представил как свою помощницу и лучшего друга. По-другому и не сформулируешь.

– Здесь по соседству произошло ограбление банка. Вы что-нибудь знаете об этом?

Она перевела взгляд на меня, будто спрашивала: «Он шутит?» Глаза у нее оказались почти черными и печальными. Нет, скорее, очень серьезными, будто ей многое пришлось пережить и принять в жизни. Ей удавалось жить с этим, как и мне, и не оплакивать ежедневно свою судьбу.

– Нет, – она качнула головой. – Я даже не знаю, где тут банк.

– Вы живете не в этом районе?

Она помолчала.

– Даже не в этом городе.

Оказывается, она слегка картавила, но это стало понятно только сейчас и показалось трогательным. Может, поэтому я предположила:

– Вы заблудились?

И тут же поняла, как это глупо: вряд ли человек, заблудившийся в Москве, притащился бы на окраину и забрался в разрушенный дом.

С ходу отвергнув эту мысль, Артур перекрыл мой вопрос собственным:

– Чем вам помочь?

Теперь она смотрела на него. В упор, требовательно, чуть исподлобья, будто прощупывала взглядом – можно ли доверять этому человеку? Его профессия этого еще не гарантировала… Почему-то я замерла, опасаясь помешать этому «сканированию».

Наконец, она проговорила:

– У меня украли ребенка.

«Ребенка?! – ахнула я. – Сколько же ей лет?»

– Вы можете в этом помочь?

Ее тон был ровным, она понимала, что не вправе чего-либо требовать, как позволяют себе роскошные блондинки, непоколебимо уверенные: весь мир им обязан, ведь они так чертовски хороши! И все равно у Артура даже лицо вытянулось: он не думал, что все настолько серьезно, когда предлагал помощь…

Отозвался он осторожно:

– Попробую. Скажите для начала, как вас зовут?

– Женя, – ответила она коротко.

Никакой лишней информации…

– Вы знаете, кто украл… Сына? Дочь?

– Сына. – Ее тело непроизвольно выгнулось, точно одно это слово обострило боль просто невыносимо.

Потом с усилием моргнула:

– Это моя свекровь. Я почти уверена, что это она.

Едва удержавшись, чтобы не выдохнуть с облегчением («Ну, бабушка ему не навредит!»), я посмотрела на куклу:

– Значит, это не его…

– Нет. Она уже сидела там, когда я пришла. Мой Ромка любит машинки.

– Неудивительно. – Артур все еще смотрел на нее с недоверием. – Откуда вы приехали?

И взглянул на часы.

Ее брови опять напряглись:

– Вам некогда? Ну да, банк… Скажите, куда и когда прийти… если можно… Тогда я все расскажу. Утром. Можно?

Ей было страшно упустить время…

А меня внезапно охватило отчаяние, похожее на то, какое испытываешь, когда автобус, увозящий пассажиров к твоему самолету, трогается с места и выход уже закрыт. Ты еще видишь его, но на борт уже не попасть, тебя не выпустят, хоть в ногах валяйся, хоть ори на весь зал.

Мы с мамой однажды опоздали на посадку в Шереметьево, автобус ушел у нас из-под носа… Она так умоляла пропустить нас, мы добежим сами, но слова отскакивали и рассыпались по полу невидимым драже, точно сотрудники аэропорта были заключены в пуленепробиваемое стекло. Даже не помню, куда мы летели, мне было тогда лет восемь. Но ощущение упущенного счастья помнилось до сих пор…

И вот оно вернулось.

– На минутку, – я тронула Логова за локоть, не зная точно, как обратиться к нему при Жене, какую игру мы ведем.

Он глянул на меня с таким видом, будто совсем забыл о моем присутствии, но молча отошел за мной следом. Стараясь говорить как можно тише, я предложила:

– Давай заберем ее с собой. Мы же собирались давать приют тем, кто попал в беду… Женщинам. Похоже, это как раз тот случай.

Артур слегка поморщился:

– Ты точно этого хочешь?