Текст книги "Рикошет"

– Места у нас навалом. А ей жить негде. У нее одна «Тройка» с собой! Как ей вообще выжить в Москве?

– Твое дело, – согласился он нехотя. – Только не верь всему, что она скажет. Мы понятия не имеем, кто она и чем занимается. Завтра ты можешь чего-нибудь недосчитаться в доме.

Мне стало смешно: нашел чем напугать…

– Да и фиг с ним!

– Я так и знал, – вздохнул он. – Ладно, зови ее, мать Тереза. Но если ночью она перережет мне глотку, не говори, что я не предупреждал!

– Типун тебе на язык!

На этом мы и порешили.

* * *

Усадив девушек в машину (на этот раз Сашка села сзади вместе с Женей), Логов вернулся в банк и убедился, что все необходимое сделано: первичные показания сняты, график официальных допросов составлен, криминалисты свою миссию завершили. Его совсем не радовало возникновение побочного дела, каким мог стать поиск Жениного сына, он всегда предпочитал сосредоточиться на чем-то одном. Тогда мысли текли в одном русле и быстрее находили несоответствия в показаниях или подхватывали версии, таившиеся на самом дне.

Но бросить в бомжатнике девушку, которой сам подбил глаз, Артур просто не мог. А узнав об украденном ребенке, тем более… Хотя семейные разборки находились не в его компетенции, а похищение малыша, судя по всему, было из этого ряда, Логов готов был заключить пари: Женина свекровь убеждена, что совершает благое дело, спасая внука от матери-ехидны. Такие поступки, как правило, спровоцированы именно благими намерениями и разубедить похитителей не удается даже после ареста.

«Но кто знает, может, эта девчонка и впрямь ехидна». – Кивком головы позвав Никиту, он наскоро объяснил ему по дороге к машине:

– Не удивляйся, у нас там гостья. Садись со мной впереди.

– Кто там? – все же удивился Ивашин, пытаясь разглядеть сквозь тонированное заднее стекло.

– Очередная Сашкина затея. Нас с тобой и пятерых собак ей уже мало… Если честно, я предпочел бы шестую псину.

– А это человек?

Логов усмехнулся:

– Слышали бы тебя феминистки! И не спрашивай, почему у нее глаз подбит.

– А почему? – тут же заинтересовался Никита.

– Я постарался…

– Нет!

Заглянув в его живой глаз, Артур ласково улыбнулся:

– Тоже хочешь?

Изобразив ужас, тот замотал косматой головой. Пушистые волосы отрастали у Никиты так быстро, что траты на парикмахеров стали основной статьей его расходов. Логов грозился купить машинку для стрижки овец и своими руками избавлять помощника от лохм. На самом деле ему нравилась эта одуванчиковая голова, но приходилось скрывать желание потрепать ее, все же Ивашину было не три года, и парень мог обидеться.

– Это Никита, – представил Артур, когда они сели в машину. – Профессионал с большой буквы.

Ивашин покосился на него, считав издевку, но ничего не сказал, только улыбнулся Жене, назвавшей в ответ свое имя.

– Надо же, – фыркнул он, оглядывая девушек. – Вы как два пацана: Саша и Женя.

– Зато твое имя на «а» заканчивается, как у девчонки, – куснула в ответ Сашка, и он сразу отвернулся, насупился.

Артур неодобрительно качнул головой: он сто раз объяснял ей, что Ивашин еще в том возрасте, когда любые намеки на недостаток мужественности воспринимаются чересчур болезненно. Это ему самому уже до лампочки – хоть горшком назови…

Чтобы отвлечь его, Логов спросил:

– Больше ничего важного не выяснил?

Был уверен, что нет, иначе не стал бы спрашивать при постороннем человеке, просто попытался направить мысли Никиты в другое русло. Но тот неожиданно живо обернулся:

– Есть кое-что!

– Ладно, дома поговорим, – торопливо остановил его Артур.

– Ну да, – спохватился Ивашин. – Музычку?

Сашка наклонилась вперед:

– Поставь Цоя. Сегодня день его рождения.

– Серьезно? – обрадовался Ивашин. – Сделаем…

И вытащив из бардачка небольшой кейс с дисками, принялся искать нужный. Краем глаза Артур заметил, как Сашка повернулась к соседке:

– Ты любишь Цоя?

И все замерли, дожидаясь ответа. Для них этот вопрос был своего рода тестом на совместимость: ты с нами или нет? Знать этого Женя не могла, но Артур допускал, что любая смышленая девушка сообразила бы ответить именно так:

– Всегда любила.

«Это еще ничего не значит, – подумал он и попытался передать мысль Сашке. – Она просто не дура. Догадалась, чего мы ждем».

Ему самому не нравилось, как он отторгает присутствие Жени, которая ничего плохого никому из них не сделала. Разве что отвлекла от дела… Но ощущение, будто в их жизнь неотвратимо входит нечто новое, пугало. Ведь неизвестно еще, чем это обернется.

«Я становлюсь стариком, – подумал он удрученно. – Мне все меньше хочется перемен… А туда же – Цоя слушаю!»

По дороге он пытался доказать себе: пусть Жене и необходима крыша над головой, она ничего не предпринимала, чтобы пробраться в их дом. Не попыталась понравиться или разжалобить. Даже набросилась на него… Сашка сама приняла решение, и это ее право. Ее дом. И думать, будто у незнакомой девушки есть какие-то скрытые цели, а вымышленным ребенком она лишь прикрывается, это паранойя чистой воды! Даже он сам, не говоря уж о Сашке с Никитой, не имеет доступа к государственным тайнам, чтобы кому-то была нужда подбираться к ним поближе.

И Логов заставил себя поверить: «Она действительно попала в беду. Против нее совершено преступление. И его нужно раскрыть. Черт возьми, разве не этим я занимаюсь всю жизнь?!»

Особых разговоров за своей спиной он не слышал – Сашка не позволяла себе перебить Цоя. Только на въезде в Образцово, когда машина поравнялась с ее любимой каменной оградой по левой стороне, напоминающей о Крыме, она сказала:

– Вот здесь мы и живем.

Кажется, Женя ничего не ответила.

Возле дома Артур сообщил в пространство, что ему нужно позвонить, решив понаблюдать из машины, как она будет вести себя. Собаки уже скакали вокруг, и Женино лицо, по крайней мере его здоровая половина, неожиданно просияло:

– Это все ваши?

– Сиротки, – плаксивым голоском протянул Никита.

И первым выскочил, открыл заднюю дверцу, выпустив Женю. Потом перебежал на другую сторону и помог выйти Сашке.

«Сама галантность!» – хмыкнул Артур, но остался доволен парнем. Делая вид, будто разговаривает с кем-то, он наблюдал, как Женя присела, и самый активный из собак – черный Бутч – взгромоздил лапы ей на плечи. Пообниматься с каждым – это был их ритуал. Но почему пес подскочил не к Сашке, которую любил больше других?

Артур быстро перевел взгляд на нее: она одновременно гладила Друлла и Мари, но смотрела на Бутча. И хотя Логову не разглядеть было из машины выражение ее глаз, можно было не сомневаться: Саша не особо рада тому, что ее любимец на этот раз предпочел другого человека.

Точно почувствовав взгляд, Женя оглянулась и что-то сказала, после чего Сашкино лицо неожиданно прояснилось.

«Что?» – ему мучительно захотелось узнать это. До того, что Логов спрятал телефон и уже собрался выбраться из машины, как вдруг заметил Монику. Его застенчивая собака медленно приближалась к Жене, и он ощутил, как кольнуло в груди: неужели доверится? Почему? Что было такого в этой девушке? И почему собаки учуяли это с ходу, а он не смог? Ну ладно, Бутч, он не особо щепетилен… Но Моника! Артуру понадобились долгие недели, чтобы эта собака признала его.

Не замечая, как лицо свело спазмом, он следил за этими двоими. Бутч уже переметнулся к Сашке, потом ткнулся Никите в колено, отпихнув старика Дики… А Моника замерла возле Жени, которая спокойно поглаживала ее шею и грудь, что-то приговаривая. Его собака улыбалась. Оцепенев от обиды, какой не испытывал, кажется, лет с двенадцати, Артур следил за медленным движением Жениной руки, скользившей по собачьему подбородку. Оно завораживало, как медитация, хотя при этом причиняло боль. Ему хотелось прервать эту пытку, но он не мог шевельнуться.

Неизвестно, сколько это продолжалось бы, если б резкий стук в стекло не заставил его очнуться. Непонимающе глядя на Сашку, он не сразу додумался открыть дверцу, потом очнулся и резко ругнулся про себя: «Да что со мной? Какого черта?!»

– Ты не поверишь, – радостно начала она, когда Артур выбрался из машины, – Женька – кинолог. Это знак, правда? Такого же не бывает на самом деле! В каком-то заброшенном бараке найти именно того человека, который нам нужен…

Он удивился:

– Нужен? Зачем?

– В смысле?! Если мы хотим создать полноценный собачий приют, нам необходим профи.

– Не слишком ли Женя юна для профи?

Сашка прищурилась:

– Ты ворчишь, как старый дед… Да что с тобой? Чем она тебе так не нравится? И не так уж она юна, между прочим. Ей двадцать четыре года, ее малыш уже в садик пошел, оттуда бабка его и выкрала.

Ощутив досаду от того, что ей уже столько известно о Жене, он постарался произнести с веселым безразличием:

– Когда ты успела все разнюхать?

– По дороге, конечно, – удивилась Сашка.

У него едва не вырвалось: «Она была тебе интересней, чем Цой?» Но это прозвучало бы глупо…

– Ясно, – только и сказал он.

– Только про то, что она – кинолог, Женя сейчас сказала. Поняла, как нас удивило, что собаки ей доверяют.

– Да уж…

Сашка сочувственно поджала губы:

– Не ревнуй. Меня тоже прямо прошило, когда Бутч к ней кинулся.

– Я заметил.

– Правда? Вот черт… Но Женя говорит: собаки чувствуют таких, как она. Улавливают, что этот человек хорошо понимает их.

– Ты ей веришь?

– Почему – нет? Ой, да ты правда ревнуешь! Хочешь, я скажу ей, чтоб она не приближалась к Монике?

– Глупости, – отрезал Артур. – Не в собаке дело.

– А в ком же тогда? – удивилась Сашка.

Не ответив, он направился к дому.

* * *

Когда птица стучит в окно – это сулит хорошую весть. Невесомая птичка опустилась на почти слившуюся с ночью ветку сосны, растущей напротив. Не спугнуть. Нельзя шевелиться. Женя замерла, вытянув шею, и следила, как крошечное существо бьет длинным хвостиком, попутно быстро склевывая что-то, топорщит то одно крылышко, то другое. Не донесла весть… Или та была не особо-то хорошей? Тогда лучше б и не прилетала. Никто ей не нужен, кроме сына.

Если этот коп, подбивший ей глаз, найдет Ромку, она сделает взамен все, что тот потребует. Но, кажется, эти трое вообразили, будто она в них нуждается… Их ждет разочарование. Крыша над головой – это хорошо. Но Женя была готова обойтись и тем заброшенным домом, где воняло мочой и окурками. Плевать. Какая разница, где перекантоваться, пока не найдется сын?

Так что на благодарность избалованная блондиночка может не рассчитывать. Если б пустила на десять квадратных метров, поделилась единственным матрасом – другое дело… А здесь места до хрена, можно хоть роту разместить.

Хотя странно, конечно, что Сашка вызвалась поселить ее у себя в доме. Обычно богатых на такое не раскрутишь. Эти трое вообще странные… Женя так и не поняла, кем они друг другу приходятся. Артур им точно не отец, но и не чужой вроде. Да плевать! С ними детей не крестить, как говорил ее дед. Царство ему небесное… Если оно есть, конечно.

Раньше верила безоговорочно. А потом посадили Антона… Так глупо влип – по пьяни. Просто стоял рядом с дружками, когда те решили ограбить ларек, но сел как соучастник. Встретились впервые после школы, решили отметить… Теперь будет праздник длиною в два с лишним года.

Ее мир стал рушиться, как в фантастическом кино: матрица жизни исчезала столь стремительно, что Женя не успевала освоиться с переменами. Наутро реальность опять становилась иной.

И все же она упорно цеплялась за рассыпающиеся руины, пыталась восстанавливать – ради своего мальчика. И даже ухитрялась раскрашивать его мир самыми веселыми красками! Крупные детальки конструктора, из которого они возводили новую жизнь, были красными, желтыми, зелеными… Ромка не должен был отбывать срок вместе с отцом. Достаточно того, что ей самой повсюду мерещились решетки.

– Это ты виновата! – кричала свекровь в трубку. – Из-за тебя Антон застрял в этой сраной Сибири! Уехал бы со мной в Москву, ничего не случилось бы.

«Он сам не хотел ехать с вами. Он любит меня» – надо было хоть раз произнести это вслух, но Женя жалела его мать. Представляла, как эта женщина, преуспевшая в бизнесе, лезет на стены в своем просторном доме, гулком от одиночества, и понимала, что ей куда хуже… У Жени оставался Ромка.

А вот когда пропал и сын, все осыпалось в одно мгновенье и окончательно. Голос воспитательницы, позвонившей ей в клуб служебного собаководства, где Женя работала, срывался от ужаса:

– Я не понимаю… Простите! Он играл в песочнице. Я никуда не уходила! Не понимаю…

Прутья ограды садика были расположены слишком далеко друг от друга, Ромка сам показывал ей, как легко пролезть между ними и оказаться на воле. Это вспомнилось мгновенно… Но разве она не объяснила ему тогда, что так делать нельзя? Из садика можно уходить только с кем-то из семьи…

Вот когда Жене увиделось лицо свекрови, позвавшей внука с той стороны, где напротив песочницы растут густые кусты… Никто и не заметил, как Елена Витальевна там спряталась. Выждала, пока воспитательница, дура такая, уткнется в гаджет, и окликнула Ромку. Все дети бегают по площадке, никто и внимания не обратил, как он отбежал от песочницы.

– Дартса мне! – рявкнула Женя, оборвав разговор с воспитательницей.

Этот доберман был их лучшим нюхачом: если кто и способен взять след и вести его, даже если человек сел в машину, то это Дартс. Пока она мчалась к садику, усадив ищейку рядом с детским креслом, Дартс должен был просто пропитаться изнутри Ромкиным запахом.

И пес не подвел: рванул от ограды именно в тех кустах, которые Женя и представляла, к дороге.

– Машина? – выкрикнула Женя, как будто добер мог ответить. – Она увезла его на машине? Куда? Ищи!

Дартс помчался по следу, а Женя, вцепившись в поводок, молилась, чтобы свекровь отвезла ее мальчика сначала в гостиницу. Тогда пес приведет, отыщет… Сердце оборвалось, когда они добежали до улицы, ведущей на выезд из города, и Дартс повернул к аэропорту.

Остановившись, Женя позволила ему отдышаться, пока звонила коллеге, жившему в этом районе:

– Забери Дартса. Я привяжу его возле стадиона… Не могу ждать. Только бегом!

И обняла крепкую черную шею:

– Спасибо, друг. Ты сделал все, что мог. Прости, что бросаю тебя… За тобой придут, клянусь!

Доберман смотрел ей вслед, Женя это чувствовала, но ни разу не гавкнул, будто и вправду все понял…

Самолет на Москву улетел за пятнадцать минут до того, как Женя ворвалась в здание аэропорта. Она тут же купила билет на следующий рейс, благо паспорт всегда носила в рюкзачке – на всякий случай. Как будто готовилась к чему-то подобному.

Пока летела, мысли колотились, разрывая мозг: «Как Ромку могли пропустить без свидетельства о рождении? Без моего разрешения? Она все купила. Дала на лапу… Такие, как она, не остановятся ни перед чем…»

Было так тошно, что хотела отказаться от самолетного обеда, но сообразила, что силы понадобятся, а тратить время на еду в Москве будет некогда. Запихала в себя курицу, булку, что-то еще…

И все это время пыталась придумать, как отыскать свекровь в столице: никогда ведь не интересовалась, как называется ее компания и что она производит. «Свой бизнес» – это могло значить что угодно. Как и дом за городом мог располагаться в любом уголке Подмосковья – разве найдешь? И Антону не позвонишь, мобильники на зоне под запретом. Хотя их как-то ухитряются проносить, и иногда он звонит сам, но это непредсказуемо – может, ему сегодня удастся выйти на связь, а может, через неделю.

Едва дождавшись посадки, Женя подключилась к интернету и попыталась найти фирму свекрови по имени владелицы. Высветился длинный список бизнес-леди с именем Кузнецова Елена Геннадьевна… У Жени подкосились ноги, и она опустилась в пластиковое кресло в Шереметьеве: поиск предстоял долгий. Когда очнулась, рюкзачка с документами и кошельком на соседнем сиденье уже не было…

Как она не взвыла от ярости? Все одно к одному! Господь решил добить ее?! Или Его и вправду нет там, наверху, а только кишащая злобой людская масса реальна?

– Я не сдамся, – пробормотала она. – Черта с два!

В чехле телефона лежала пластиковая карта, так что не все еще было потеряно. Даже если придется объезжать эти поганые предприятия среднего бизнеса одно за другим. Сколько бы ни понадобилось времени, Женя точно знала, что отыщет своего ребенка.

Доехав на авиаэкспрессе до Белорусского вокзала, она спустилась в метро, купила карту «Тройка» и закинула на нее сразу побольше, потому что передвигаться предстояло много.

«Ничего, – она стиснула зубы. – Я справлюсь».

Она верила в это до той минуты, пока ее не толкнули в метро и телефон вместе с банковской картой не выскочил из ее руки прямиком под колеса подходящего поезда. Ее так и пригвоздило ужасом, но еще оставалась крошечная надежда – вдруг он упал между рельсами и уцелел?

Когда поезд отошел, Женя увидела вместо своего телефона нечто расплющенное, изувеченное. Мертвое.

Толпа подхватила ее и занесла в следующий поезд, вжала в стеклянную дверь напротив. Вокруг были люди, а Женя чувствовала себя так, точно оказалась в безвоздушном пространстве. И в какой-то момент поняла, что умирает… Ее организм сам исторг иступленный вопль, Женя даже не услышала его. Зато окружавшие ее пассажиры шарахнулись, лица их исказились страхом.

Чья-то сильная рука вытолкнула ее в открывшиеся двери:

– Наркоша чертова!

Не понимая, где находится, Женя побрела по перрону. Эскалатор. Переход. Вагон. Как оказалась на улице и что это был за район, она понятия не имела… Куда-то поворачивала, переходила дороги… Пока не оказалась в мертвом доме с выбитыми стеклами, похожем на нее саму.

И там судьба окончательно свалила ее с ног кулаком красивого мужчины, в глазах которого читалось омерзение…

* * *

Кто-то целовал мою руку – от кисти до плеча… Но его лица мне не удалось разглядеть во сне, я только чувствовала касания губ, жадных и мягких. Вряд ли мне снился Скарабей, я давно о нем не вспоминала. А после него мое сердце ни разу не сбилось с ритма…

Артур уговаривал меня всерьез присмотреться к Никите, и я даже подумывала об этом, но быстро поняла, что в отношениях с ним всегда будет привкус инцеста. Он действительно классный парень, и я дорожу им, но когда Ивашин случайно прикасается ко мне, ощущение такое… Никакое. Как будто он даже не брат мне, а сестра. И в то же время я за него и в огонь, и в воду, потому что настоящих друзей у меня в жизни было не так уж много. Да чего уж там, Никита – лучший.

Только снился мне явно не он, ведь моя кожа горела от поцелуев. Поэтому я даже испугалась, когда, открыв глаза, увидела рядом Женю – не она же это проделывала?! Хотя Артур в чем-то прав: что я знаю о ней?

Но мои руки были укрыты, так что она меня точно не трогала. Это был только сон. На самом деле никого не тянет поцеловать меня… Кроме Никиты, конечно, но это все равно что никто.

– Ты что здесь делаешь?

Это прозвучало испуганно, но Женя даже не улыбнулась. Она смотрела на меня так же серьезно, как вчера. Перед сном Артур дал ей какую-то мазь, и опухоль на глазу стала заметно меньше. Если замазать синяк, то ее вполне можно выпустить в люди…

– Мне неудобно самой зайти к Артуру, – сказала она. – Разбуди его, пожалуйста.

В комнате уже было светло, потому что прозрачная вуаль на окне легко пропускала рассветные лучи.

– А сколько времени?

– Уже шесть.

– Шесть? – я подумала, что ослышалась. – Шесть утра?!

Даже Артур никогда не вставал раньше семи…

– Мне нужно найти сына.

Ее голос не дрогнул, но каким-то образом я ощутила, до чего ей больно. И сразу выбралась из-под легкого одеяла, которым укрывалась только летом. Она тут же встала и отошла к окну, хотя меня не смущало ее присутствие. Но проявленная тактичность пришлась мне по душе… И родилась сумбурная мысль о том, что Женя – настоящая. Если б она сейчас рыдала, размазывая слезы и некрасиво кривя рот, я поверила бы меньше.

– Сейчас поднимем его, – пробормотала я, завязывая поясок халата. – Только кофе глотну, а то даже дверь его не найду. Не бойся, растворимого. Долго варить.

– Я тоже выпью. Если можно…

Она уже обернулась, и я мотнула головой: «Пошли».

Еще ни разу я не просыпалась раньше всех, и то, что сейчас в доме спали двое мужчин, придавало ему таинственности. Не обязательно было передвигаться на цыпочках, ведь я все равно собиралась разбудить Артура, а значит, и Никиту – куда он без него? Только мне вдруг захотелось хоть немного побыть с Женей вдвоем, посидеть за чашкой кофе, поболтать… Но я успела сообразить, что ей-то в тягость будет такое общение, ведь все в ней стонало от нетерпения вернуть своего ребенка.

Мне стало так стыдно – уши залило жаром. Заметила ли Женя? Она уже подцепила ложкой кофе из банки, а я подставила ей чашку с горячей водой из электрического термоса. Все для того, чтобы ускорить процесс. Глотнуть и помчаться. Только куда? Артур всегда знал ответ на этот вопрос, а мне оставалось или следовать за ним, или пытаться занять себя чем-то, если я была ему не нужна.

Представлял ли он, каково это – брести по колено в болотной жиже, заполнившей мою жизнь? Она ничего собой не представляет. Тягостное ожидание, монотонное перелистывание календаря, в котором даже нет пометок. Ничего не происходит. Иногда пишу что-то… Зачем? Стоит ли написанное потраченного времени? Кому это может быть интересно, кроме двух мужчин, которые просто слишком добры ко мне?

Пока я смотрела на темный кружок в чашке, поймавший отсвет солнца, Женя выпила кофе залпом и встала, глядя на меня в упор.

– Да-да. – Я торопливо отхлебнула. – Сейчас.

Знала бы она, какая ерунда кажется мне концом света… Чего стоят мои страдания против потери ребенка?

Женя бросилась в другое крыло дома за мной следом. Все молчком, никаких вопросов. Когда я постучала в дверь, за которой спал Артур, она прижалась спиной к стенке, точно наемный убийца, поджидающий жертву. Ее лицо было сосредоточенным и решительным. Можно было не сомневаться: если б сейчас за окном появился вертолет, на котором увозили ее малыша, Женя разбежалась бы как следует и…

– Артур, – позвала я, слегка приоткрыв дверь. – Можно?

– А? – донесся хриплый со сна голос. – Что случилось?

– Ничего. Но Женя просит тебя помочь ей найти ребенка. Ты же не забыл?

Через мгновенье дверь распахнулась. Когда он успел одеться?! Не спал же он в джинсах и футболке? Да и вчера на нем была черная, а сейчас – защитного цвета.

– Кофе, – бросил он мне и повернулся к Жене: – Рассказывай.

Хоть он впервые обратился ко мне в приказном тоне, я даже не решилась возмутиться, сама же торопила его. Метнулась к кухне, слыша их шаги позади, и слишком спокойный, почти мертвый голос Жени:

– Мою свекровь можно разыскать через вашу базу. Насколько я понимаю. Знаю, что вы думаете…

– Не знаете, – отрезал Артур. – И не пытайтесь угадать. Запишите мне все ее данные… Что вспомните. Это сократит время поиска. Если у нее есть недвижимость в других городах, тоже напишите, мы свяжемся с местной полицией… Разбуди Ивашина.

Последнее было адресовано уже мне. Всучив ему кружку с растворимым кофе, который Артур, в отличие от меня, презирал, и схватив вторую, я бросилась назад, ругая себя за то, что сразу не додумалась постучать к Никите. Добудиться его было сложнее: на стук он не откликнулся, и пришлось заглянуть в темноту. Он категорически не мог спать, если она не была кромешной, и повесил у себя плотную римскую штору. Даже очертания кровати угадывались с трудом…

Открыв дверь пошире, я направилась к ней, молясь, чтобы не споткнуться о брошенную кроссовку или не запутаться в чем похуже. Но аромат кофе опередил меня: из темноты донеслось сопение, видимо, Никита задергал носом, потом раздался стон мученика:

– Кто здесь?

– Богиня утренней зари, – отозвалась я. – Пришла вернуть тебя к жизни. Сядь и выпей. Логов уже на пороге, у тебя три минуты.

Фамилия начальника сработала еще лучше кофеина: он тут же сел и уже хотел отбросить одеяло, но я успела взмолиться:

– Ради бога, только не при мне!

И выскочила из его спальни.

На самом деле не так уж меня испугал бы вид его голого тела, не думаю, что Никита настолько уродлив, чтобы я ужаснулась… Мне просто не терпелось услышать Женин рассказ, половину которого я и так уже пропустила. Прямо сейчас подробности ее жизни сыпались, как спички из перевернутого коробка в реку, чтобы их унесло безвозвратно – я не услышала, не узнала, а она не станет собирать их ради меня.

Не знаю, зачем мне понадобились эти детали… Женя не останется с нами, не войдет в нашу странную семью, так что и не нужно запускать руки в ее душу по локоть. Может, за время работы с Логовым я просто привыкла всем мелочам придавать то значение, какого они не заслуживали? Но поди разберись, какие незначительные, казалось бы, факты имеют значение, а какие смело можно отбросить, еще не начав рассматривать под лупой…

Когда я ворвалась в кухню, Артур уже стоя дожевывал круассан, которые теперь приходилось покупать с вечера. Раньше он заезжал ко мне на завтрак с тепленькой сдобой, и ее запах стал для меня ароматом утра. Это было нашим ритуалом, по которому, как ни странно, я начала скучать, когда мы поселились вместе. Пыталась реанимировать круассаны в микроволновке, но это было уже не то…

– Фотография мальчика есть? – промычал Артур, когда в кухню за мной следом влетел Никита и даже не пожелал никому доброго утра, чтобы не перебить шефа.

– Много было. В телефоне.

– Ну да. Ладно, пробьем.

В Женином голосе послышалось недоверие:

– У вас и дети в базе есть?

– В Греции все есть.

Очевидно, это была какая-то старая шутка… Мы с Женей только переглянулись, а Логов пробормотал:

– Опять чувствую себя ископаемым.

Игнорируя последние реплики, Никита уже торопливо макал круассан в смородиновое варенье, как будто это был блин. Но не мне было его учить: я сама обожала есть их вприкуску со сгущенкой – прямо из банки… В такие минуты Артур едва сдерживался, чтобы не блевануть, но думал, будто я не догадываюсь об этом. Правда, иногда у меня случался приступ воспитанности, и я аккуратненько намазывала круассан маслом, вызывая у этих двоих любование и замечая это. В такие минуты они смотрели на меня, как на карапуза, научившегося самостоятельно держать ложку, и взгляды у них становились до смешного масленые.

Но сейчас глаза Артура были «рабочими» – цепкими:

– Другие подозреваемые есть?

Женя покачала головой:

– Мой муж отбывает срок.

Только меня это поразило? Никита даже не подавился и продолжал заглатывать круассан, натягиваясь на него, как удав на кролика. И тон Артура нисколько не изменился:

– Вы не разведены?

– Нет. – Она чуть помедлила. – Не бросать же в беде. Да и вообще… Антон – хороший парень.

– Какая статья у хорошего парня?

– Сто шестьдесят первая.

Я уточнила:

– Это что?

– Грабеж, – произнес Никита с набитым ртом.

– А… Ну, это еще ничего.

Заставив меня вздрогнуть, Артур громко рассмеялся:

– Почему-то в школе мы все знали только одну статью – сто семнадцатую.

– Изнасилование, – пояснил Ивашин.

– Девчонки вечно угрожали нам: пойдешь по сто семнадцатой! Хотя тогда мир еще не обезумел до того, чтобы считать приглашение на танец сексуальным домогательством.

Никита воскликнул:

– Ага! У них там, – и он мотнул головой в сторону предполагаемого запада, хотя солнце садилось много правее, – вообще уже только девушки имеют право приглашать.

– Охренели совсем, – пробормотал Логов. – Скоро они все превратятся в гермафродитов… Ты доел, наконец? Поехали. Нам еще с банком разбираться.

И не удержался:

– Хороших парней ловить будем!

Но Женя неожиданно улыбнулась:

– Я понимаю, мы с вами по-разному смотрим на эти вещи…

Артур прищурился:

– А ты прям такая жена зэка до мозга костей?

В какой момент Логов начал говорить ей «ты»? Я как-то упустила. Сцепившись взглядами, они молчали, пока Никита наспех споласкивал чашки. Между этими двоими шел молчаливый спор, или они прощупывали друг друга, впившись прямо в мозг… У обоих были такие лица, точно дело сейчас закончится новым синяком, только еще неизвестно, кому он достанется.

В том, что Женя вполне способна дать ему отпор, я нисколько не сомневалась. Вчера она потерпела поражение только потому, что была слишком измотана. Но сейчас перед нами стоял собранный солдат, готовый сражаться, по крайней мере за своего ребенка, и Артур не мог не уловить этого.

– Поехали, – бросил он.

И первым отвел взгляд, сделав вид, будто ищет ключи от машины.

* * *

Всю ночь Вишенка скулила во сне и перебирала лапками.

Уложив ее под бок, Татьяна Андреевна рассчитывала, что вместе им будет спокойнее, но собачка вздрагивала и подергивалась, как перепуганный ребенок. А едва рассвело, кубарем скатилась с кровати и сделала лужу рядом с тапочками хозяйки…

Подобного конфуза с ней не случалось уже несколько лет, поэтому Татьяна Андреевна забеспокоилась всерьез. И первым делом позвонила соседке, работающей в ветеринарной клинике. Та частенько помогала советами, чтобы Татьяне Андреевне не приходилось лишний раз в очереди сидеть, вирусы цеплять.

– Мы с ней такое пережили – вспомнить страшно, – поделились Татьяна Андреевна в трубку, не спуская Вишенку с колен. – Как я сама-то оклемалась? Если б моя малышка не стонала, я вообще спала бы без задних ног.

– Так у тебя, поди, обратная реакция! – откликнулась соседка. – Есть такие, что от стресса, наоборот, в спячку впадают. Чуть не в летаргию…

Рука хозяйки непроизвольно прижала собачье тельце:

– О боже! Надеюсь, со мной такого не произойдет.

– Надейся…

Показалось или это и впрямь прозвучало зловеще? Но после этого расхотелось расспрашивать, как лечить Вишенку и лечится ли такое вообще? Поразмыслив, Татьяна Андреевна решила прибегнуть к лучшему лекарю – времени: посидит дома, выспится, забудет…

За лужу на полу она, понятное дело, ругать любимицу не стала. Как сама удержалась от «непроизвольного мочеиспускания», когда те трое ворвались в банк?

Это выражение она вычитала накануне в новостях. Тяжело дыша и замирая, Татьяна Андреевна искала подробности ограбления, а прочла, как маленькая школьница описалась от страха, когда учительница отстригла ей волосы за баловство на перемене. Каким зверем надо быть, чтобы сотворить такое с ребенком? Ладно бы шлепнула – кому из нас не прилетало в детстве? Но откромсать волосы?! Или они были предметом тайной зависти стареющей тетки?

Переведя взгляд с монитора на окно, Татьяна Андреевна представила себя сначала на месте ребенка и содрогнулась от ужаса. Потом попыталась вообразить себя учительницей, но вместо гнева на расшалившихся детей испытала радость: «Наконец-то они носятся и орут, как нормальные дети! Как мы когда-то… И гаджетов нет в руках».

И застенчиво подумала: «Может, мне стоило тогда, в семнадцать лет, поступить в педагогический? Меня ведь никогда не раздражали дети… От них так вкусно пахнет!»