Текст книги "Гибель вольтижера"

Артур согласно кивнул:

– Или так. Я пока Стасовского не исключаю, у него по-прежнему самый сильный мотив… И отличная возможность! Но если верить твоему Гоше, в этом деле имеется еще один персонаж.

Я перехватила инициативу:

– На двадцатом ряду, чуть позади них, сидела некая высокая блондинка с большим носом, которая якобы направила в глаз Мише Венгру луч лазерной указки. И это вполне могло сбить вольтижера, заставить его зажмуриться или дернуться и в итоге совершить смертельную ошибку.

– Вполне, – подтвердил Артур. – А у Михаила имеется сестра. Ярослава Венгровская. Он был младше ее на четыре года. А самый большенький из троих детей олигарха – Андрей Венгровский. Старшие наследники не бунтовали, они как миленькие уже несколько лет работают в нефтяной компании отца. На что старик наверняка и рассчитывал… Но у Миши, как ты понимаешь, были собственные представления о счастливой жизни.

– Но отец его содержал?

– Это мы выясним. Если деньги водились, почему не мог рассчитаться с Курбашевым и не портить себе репутацию в цирке? И надо выяснить: был ли у сестренки зуб на младшего брата? Все-таки в публике сидела женщина. – Артур подлил себе кофе и поморщился: остыл. – Так, а если отстраниться от версии о семейном следе, сегодня я видел в цирке двух высоких дам. Но одна из них – Гошина мама, ее мы исключаем, если малыш не исчадие ада и не покрывает мать-убийцу… Вторая – это билетерша Нина Васильевна. Женщина не юная, но вполне энергичная. Уж поднять указку ей точно под силу. Вопрос: зачем?

– И ты это выяснишь…

– Мы, – сердито поправил Артур. – Мы выясним. В общем, очевидный мотив имеется только у одного человека.

– Мужа Марты?

Логов кивнул:

– Заметь, обманутого мужа! Промахнуться на считаные сантиметры так, чтоб этого никто не заметил, с его опытом ничего не стоит. Даже Марат Курбашев не может сказать ничего определенного. Не заметил умышленного промаха… Кстати, он защищал Стасовского с пеной у рта. И тоже уверяет, будто Гена даже не догадывался, что у его жены роман с Мишей. Он грубее высказался, но я пощажу твой слух!

– То есть Стасовский ни разу не жаловался этому Марату? – уточнила я. – Не так уж они близки, да? Раз не поговорили по душам.

Артур ткнул в меня пальцем:

– Ты чертовски права! Марат может быть просто не в курсе. Если Стасовский давно задумал устранить Венгра, к чему стал бы выдавать себя раньше времени? Он изо всех сил прикидывался бы полным лохом, который ни сном ни духом, что творится у него под носом. Иначе Венгровский напрягся бы и мог вообще сбежать из цирка. Ему было куда вернуться…

Мне стало как-то не по себе:

– А Стасовский опасен…

– Только если дело обстоит именно так. Но есть ведь еще загадочная блондинка-Сирано.

– А вдруг это его сообщница?

– Возможно. Завтра я проверю окружение Стасовского – сестры, мать, тетка. Любая женщина, которая ради него пошла бы на убийство. Правда, она должна быть настоящим снайпером, чтобы попасть в глаз парню, который постоянно находится в движении…

Я вспомнила, о чем подумалось сразу, как только мальчик упомянул главную примету дамы с указкой:

– И она необязательно блондинка! Длинные волосы, которые Гоша назвал белыми…

– Парик? Запросто.

– И нос может быть накладным. В цирке наверняка такой фигни хватает.

– Нужно поинтересоваться у клоуна, не пропал ли носик? – озабоченно пробормотал Артур.

– Я могу. Мы с Гришей уже знакомы.

Артур просиял:

– Отлично! А я займусь семейством олигарха и тетками Стасовского.

– А когда мы…

Догадавшись, он сразу помрачнел:

– В больницу? Утром я позвоню, сам все выясню. Потом составим график: кто куда и во сколько… Сейчас накидаю план, чем нашим операм заняться.

– Ты придумаешь, – отозвалась я вяло.

Нужно было подняться, а силы вдруг оставили меня. И Артур уловил мою слабость, как всегда чувствовал все, что происходило со мной. Если и вправду существует родство более сильное, чем кровное, то это о нас…

Подскочив, Артур поддержал меня под руку, точно это я истощилась в борьбе с пневмонией.

– Давай-ка, – неожиданно прокряхтел он и подхватил меня на руки. – Сейчас выспишься, и станет легче. Силы вернутся. И завтра мы с тобой прошерстим этот цирк! А Никите уже сейчас легче, поверь мне. Я ведь болел воспалением легких. Причем двусторонним!

Об этом Логов ни разу не упоминал. У меня возникло подозрение, что он просто пытается меня успокоить:

– Когда это?

Артур внезапно расхохотался, как мальчишка:

– В детстве! Помню только, что лежал в «боксе» и меня парафином прогревали, а я отщипывал кусочки и лепил зверюшек. Туда игрушки почему-то не разрешали передавать… А чем ребенок должен был целый день заниматься? Мне нравилось лепить. Я даже керамикой занимался какое-то время. Видела у меня дома собачку? Пучеглазая такая, с висячими ушками. Я слепил. До сих пор храню…

– Давай заберем ее сюда?.. У нас тут такая стая… Ей будет хорошо.

– Ладно. Заскочу как-нибудь. Все равно надо проверить квартиру.

На пороге комнаты, снова нарочито закряхтев, Артур поставил меня на ноги и чмокнул в лоб:

– Спокойной ночи, малыш. Не думай о плохом, слышишь? Никита у нас сильный парень, он справится. Постарайся сразу уснуть.

Я пообещала ему это, лишь бы он сам уснул и завтра был готов к бою. Ни Артур, ни даже Никита не подозревали о том, что происходило со мной, когда я ложилась в постель, это было моей тайной. Мир начинал меняться: комната становилась подвижной, как темный океан, в котором неспешно наплывали друг на друга подводные течения, и каждое было наполнено жизнью, видимой мне одной. Это были незнакомые, никогда не виденные мною прежде люди, собаки, рыбы… И все они просились в рассказы, которые забирали все большую часть моей жизни.

Новый уже поднимался с самого дна, стремительно нарастая башней из песка. Никто не строил ее, даже я, она росла сама по себе, и оставалось лишь завороженно следить за тем, как это происходит…

* * *

«Испания накатывала горячими волнами, накрывала с головой, расплющивала… Вот только запахов ее сумасшедших, от которых он обмирал, различить не удавалось. Не получалось даже вдохнуть так, чтобы испытать от этого удовольствие. Раньше Антон и не подозревал, как можно радоваться обычному дыханию, глотать воздух и упиваться этим. А сейчас дышалось так мелко, скудно, что мутилось в голове: мало, мало!

Когда жижа под теменем переставала бурлить, Антон с недоумением спрашивал себя: откуда этот жар? Ведь в марте в Испании не было летнего зноя, который тоже был знаком ему, – не в первый раз оказался в стране корриды и фламенко, что, по сути, одно и то же. Правда, на «испанской сковородке» – исихе – раньше не бывал и почему-то даже не слышал, что так называют окрестности Севильи, куда в конце зимы Антона Чайкина пригласили сниматься. Фильм так себе, детектив среднего пошиба. Но какие локации для натурных съемок! Хотелось проглотить глазами…

Исиха не отпускала, хотя уже две недели как вернулся в Москву, но пекло не только снизу, через простыню, – жар охватывал со всех сторон, точно кто-то сунул его в духовку. Градусник бесстыже врал: разве человек может выдержать температуру больше сорока?

Хмурая московская сырость сразу налипла на кожу ознобом. Теперь ему чудилось, что не по себе стало уже в тот момент, когда вышел из такси в родном дворе и вдруг впервые почувствовал… Нет, это было даже не одиночество. Скорее он ощутил свою полную ненужность и этому городу, и миру в целом.

Хотя еще недавно соседки шептались у него за спиной:

– Артист пошел…

– Ой, я его вчера по Первому каналу видела!

– Да он на любом, какой ни включи.

– Я для своей Ксюшки автограф у него взяла…

– Для Ксюшки! Я для себя взяла!

Но когда он выбрался из машины с чемоданом, никто и головы не повернул, чтобы крикнуть:

– Антошка, привет! Вернулся?

А ведь он вырос в этом дворе, песочница до сих пор хранит его выцарапанные осколком инициалы «А.Ч.». Тогда никто не интересовался: не родственник ли он Лизы Чайкиной? Его детство пришлось на ту пору, когда сквозняки истории сдули прах памяти пионеров-героев. И не только пионеров… Это сейчас начали вспоминать их имена, потому и вопрос этот звучит в каждом интервью.