Текст книги "Взгляд сквозь время"

Предисловие

Дорогой – и это правда от души, а не ради красного словца – читатель!

Данный сборник – огромный для меня шаг. Я пишу, сколько себя помню. А судя по рассказам родителей – и того дольше. Я уже издавала книги и журналы, выступала на ТВ и совершала много других «неформатных» действий. Но при этом мне всегда хотелось писать научную фантастику и фэнтези. Казалось бы, в чём проблема? Как выяснилось, во всём. Начиная от вечного неумения закончить начатое и заканчивая периодическим страхом начать законченное. Перевожу: сколько моих идей умерло в зародыше! И сколько даже до этой ипостаси не добралось, хотя в голове уже прокручивался полноценный роман! Мне вечно казалось, что «не пойдёт», «потраченное время того не стоит», «я лучше займусь чем-то другим». Однако внезапно я решилась. Бывает такое: мол, если не сейчас, то когда?! Рррраз – и двадцати лет не прошло, как я вытаскиваю свои немногочисленные дописанные рассказы и леплю из них вот этот сборничек. Наверно, я просто достигла того возраста и того жизненного опыта, когда никакая неудача уже не пугает.

Таким образом, перед вами кое-что «из раннего». Если быть точнее, все эти рассказы написаны, когда мне было около двадцати лет.

Для меня сия компиляция – большой и радостный шаг. Потому что если опыт всё же окажется позитивным, то я наконец получу импульс взяться за прозябающие в безвестности романы, причём взяться обеими руками. А если нет – повторюсь: меня это не расстроит. И, возможно, даже ещё больше мотивирует на дальнейшее писательство. Надо же будет сделать хоть что-то хорошо!

В общем, читайте, критикуйте, пишите, ругайте, хвалите… не молчите! Связаться со мной можно в Инстаграм по ссылке www.instagram.com/_antimodel. Там, кстати, тоже есть что почитать. И посмотреть – окинув моё творчество, так сказать, взглядом сквозь время!

Ставка «наудачу»

– Здравствуйте, – сказал незнакомец. – Я хочу сделать ставку на исход сражения «Земля – Хьюго-2».

Именно так и сказал: «на исход сражения».

– Да-да, конечно. – Молодой букмекер принялся ворошить распечатку предстоящих матчей. Услышанные названия показались ему немного странными. Впрочем, он начал работать здесь совсем недавно и ещё не успел как следует во всём разобраться.

Незнакомец терпеливо ждал.

– Знаете, – наконец признался букмекер, изобразив нарочито вежливую улыбку, – что-то я никак не соображу. «Земля» и «Хьюго-2» – это хоккейные команды?

– Нет. – Незнакомец покачал головой. – Земля и Хьюго-2 – это планеты.

Букмекер глянул на него с недоумением. Он был простодушным молодым человеком. И спросил поэтому просто, без обиняков:

– То есть как так – планеты?

– Ну планеты. Такие вот. – Незнакомец очертил руками в воздухе окружности. – Они крутятся в космосе. Ещё… э-э… Галилео Галилей ваш об этом рассказывал. Или то был Джордано Бруно?

Букмекер захлопал глазами.

– Что-что?

Незнакомец вздохнул.

– Какие вы, земляне, непонятливые! Я, – медленно, по словам повторил он. – Хочу. Сделать. Ставку. На. Исход. Сражения. Земля – Хьюго-2.

Молодой человек внимательно осмотрел незнакомца. Выглядел тот вполне респектабельно. Пожалуй, даже очень. Строгий костюм, начищенные до блеска ботинки. Загорелое лицо, аккуратная стрижка. На пальце – большой золотой перстень. С таким нужно вежливо – это тебе не бродяга какой. Его оскорблять нельзя. Богачи – народ капризный: скажешь что-то не так – и хлопот потом не оберёшься. Нажалуется хозяину, и уж тот устроит! А может, он как раз от хозяина и пришёл – проверить, как ведут себя кадры в нестандартных ситуациях.

– Пожалуйста. – Букмекер кашлянул, прочищая горло. Он решил вести себя естественно. – А что за… э-эм… сражение?

– Война, – ответил незнакомец. Вышло это у него как-то мечтательно.

– Извините? – Молодой человек подумал, что ослышался.

– Ну вот, опять! Война, говорю! – громко и отчётливо пояснил незнакомец.

– Война?

– Вот именно!

Сейчас у незнакомца из дипломата выскочит чёртик с наколотой на рожки запиской «Вас снимает скрытая камера!» – теперь у букмекера уже не осталось сомнений. А через неделю всё это покажут по центральному телевидению. Зрители животы от смеха надорвут, не задумываясь о том, как неприятно было бы самим очутиться в столь же глупой ситуации.

– Слушайте, я спешу! Не могли бы вы быстрее двигаться?! – Незнакомец начал терять терпение. – Война начнётся завтра, а мне ещё нужно успеть эвакуироваться. Так что, если не хотите принимать ставку, я пойду в другое место. Думаю, там особо спорить не станут.

С этим словами он продемонстрировал содержимое дипломата. Но видеоаппаратуры там не было и в помине. Дипломат оказался начинённым деньгами.

– Они настоящие, – заверил незнакомец. – Всё по-честному.

– Вы хотите всё это… поставить? – Молодой букмекер в жизни не видел столько денег – ни вместе, ни по отдельности. Мысли о скрытых камерах мгновенно испарились.

– Нет, дружище, я просто хочу просветить тебя на тот счёт, как выглядят деньги! – Незнакомец раздражённо захлопнул дипломат. – Давай же, делай своё дело – принимай ставку!

Алчность – разрушительная черта. Она способна подавить в зародыше любое здравомыслие. И пачки банкнот оказали на букмекера своё магическое действие. Он вдруг обнаружил, что готов принять любую невероятную ставку – даже на исход апокалипсиса. Посетитель, очевидно, был не в себе, да только какая разница! Все слова, сказанные до и после, потеряли для букмекера какое бы то ни было значение. Ему в голову неожиданно пришла незатейливая арифметическая задачка: с какой скоростью он добежит до вокзала, если в руках у него будет полный денег дипломат. И как далеко он успеет уехать, прежде чем его начнут искать.

– Конечно. – Букмекер чрезвычайно оживился. – На кого будете ставить?

– На Землю, – ответил незнакомец.

Букмекер кивнул и начал выводить названия на фирменном бланке.

– Тут, конечно, может возникнуть одно затруднение. – Незнакомец нагнулся над столом и потыкал пальцем в бумагу. – Касательно шансов. Ты их вряд ли сам сможешь просчитать. Так вот, значит, шансы Земли – один к миллиарду. Так и запиши.

«Да, мой господин, как вам будет угодно, господин! Сделаем всё в лучшем виде! Гарантия два года, доставка по городу бесплатно – только отдайте мне дипломат!» – хотел завопить букмекер, но смолчал.

– Считай, наудачу ставлю, – добавил незнакомец. – Очень уж люблю рисковать!

– Угу!

Наспех оформив липовую, по его мнению, квитанцию, букмекер с пожеланиями удачи вручил её незнакомцу. А тот, явно довольный, хохотнул в ответ: «И вам того же!» Затем он ушёл, а молодой человек остался любовно поглаживать дипломат и благодарить Всевышнего за то, что вся эта сцена прошла без свидетелей.

Он так никуда и не сбежал, поскольку был тем ещё трусом. Но пообещал себе сделать это завтра с утра.

А назавтра началась война.

В 9:00 по Гринвичу – именно так потом записали во всех упоминаниях об этом событии – земные спутники засекли сотни неопознанных летающих объектов. Мировые средства массовой информации кинулись обсуждать перспективы первого контакта с инопланетными существами, но до официальной встречи дело так и не дошло. Как всегда, нашёлся какой-то нервный тип, который не удержался и надавил на заветную кнопку. В космическую флотилию полетели ракеты. Кораблям это вреда не причинило, но экипаж здорово раздосадовало. Ответом пришельцев стали мелкоразмерные бомбочки, градом посыпавшиеся на Землю. Они были совсем крохотные, что не помешало им оставлять на месте падения глубокие воронки радиусом в несколько метров. А всё, что находилось в этой зоне, рассыпа́лось в прах. Причём пускались бомбочки с завидной точностью, и в немалом количестве – на голову правительству и чиновникам разных стран.

Инопланетяне оказались неприглядными пучеглазыми созданиями, похожими на мохнатых креветок. Они десантировались на планету и проявили себя как превосходные диверсанты. Народное ополчение Земли, до глубины души возмущённое дерзостью пришельцев, отлавливало их и пытало. Конечно, выведать какие-либо военные секреты не удавалось – креветки не умели разговаривать, – но это хоть сколько-нибудь тешило коллективное человеческое самолюбие. После допросов их ощипывали, варили и ели. А узнав, что с кораблей ведётся постоянное наблюдение, в процессе поедания неприятеля люди повадились причмокивать и крутить кукиши в заоблачные дали.

На смену погибшим с обеих сторон приходили всё новые и новые бойцы. Казалось, этому не будет окончания, пока некая домохозяйка, сражаясь с захватившей её дом креветкой, не обнаружила, что враг до смерти ненавидит приправы, а особенно – перец. Именно ДО СМЕРТИ.

Сей факт вызвал экстренное заседание ООН, ряды которой за время войны значительно оскудели. К тому времени уже выяснилось, что предметы неорганического происхождения вражеским кораблям не страшны. Зато органика проникала внутрь без всяких препятствий. Поэтому было решено наслать на пришельцев бойцов-камикадзе со «специальными»[1]1
  Так они и назывались – от слова «специя».


[Закрыть] саморазрывающимися снарядами в био-оболочке. На роль смертников избрали разномастных экстремистов. В контексте новой войны они значительно пересмотрели свои приоритеты, но умирать всё ещё предпочитали громко и с размахом. Это им гарантировали, и к висящим в атмосфере «тарелкам» (хотя на самом деле их форма больше походила на штопор) устремилась мощная земная армия.

Бойцы-камикадзе блестяще справились со своей задачей и перетравили всех пришельцев. Сбить же оставшиеся без экипажа корабли было уже делом техники.

Земляне праздновали победу. Чёрный обнимал белого, а китаец целовал их в обе щеки. Все кружились в одном счастливом хороводе – евреи, эскимосы, молдаване и пигмеи. Люди клялись навсегда забыть расовые и религиозные распри, став братьями до скончания веков.

Эти обещания, конечно, были нарушены уже на следующий день. Слишком быстро притупились воспоминания о пережитых вместе ужасах. Теперь все занимались выяснением того, кто съел больше креветок и какую церковь посещала легендарная домохозяйка, нечаянно спасшая человечество (а тут стоит заметить, что она вообще оказалась атеисткой). Одним словом, в мире снова воцарились разброд и грызня.

А потом в небе появилось нечто ещё. Нечто большое, монолитное и, как выяснилось, неуязвимое. Его не брали ракеты, бомбы и мешки с перцем. Его вообще ничто не брало.

Пилотами этой громадины были не знакомые и ставшие людям практически родными креветки, а студенистые ручейки, которых от внешнего нападения оберегало что-то вроде гравитационного поля. Более того, как показало время, они могли принимать какую угодно форму. Миллионы ручейков без зазрения совести оккупировали Землю и принялись на ней хозяйничать. Люди вновь лихорадочно бросились объединяться, но уже без особого успеха. Ручейки оттеснили отчаянно отстреливавшихся землян, материализовавшись в виде всяческих неприятностей: огня, ядовитых змей, кислоты, пауков, газовых облаков, ревущих медведей и даже персонажей фильмов ужасов… Эта компания загнала людей в здания, усадила перед телевизорами и радиоприёмниками, после чего человеческим голосом велела не дёргаться.

Как и полагается настоящим захватчикам, пришельцы наложили на средства массовой информации свои… студенистые тельца. Всё происходило очень быстро, и по некоторым каналам ещё минуту-другую можно было видеть, как шаровые молнии и стаи голодных волков гоняются по студии за отчаянно вопящими телевизионщиками.

Наконец люди были усмирены, после чего из динамиков и с экранов на них обрушилось сообщение, которое вскорости продублировали все газеты и журналы. Автором его выступал инопланетянин, для удобства превратившийся в мужчину лет пятидесяти. Ради общего понимания он пользовался всеми языками мира, поочерёдно переводя каждую фразу, отчего речь его затянулась на долгие часы. Суть обращения состояла в следующем: некоторое время назад он, предводитель прибывших на Землю существ, заключил пари в некой букмекерской конторе (были указаны точное название и адрес, а также продемонстрирована квитанция). При этом на исход войны землян с креветками он сделал ставку, размер которой эквивалентен одному миллиону долларов (для удобства аудитории эта сумма тотчас была пересчитана на все земные валюты). В его предприятии, конечно, были свои риски, признал инопланетянин, и риски немалые, но он играл честно и победил. Учитывая реальное соотношение сил противостоявших сторон – один к миллиарду в пользу нападавших, подчеркнул он, – нетрудно подсчитать, сколько ему задолжали жители планеты. Однако он понимает, что выплатить ему весь выигрыш они не в состоянии, потому как просто не имеют таких денег. Зато в их распоряжении – многочисленные природные ресурсы. Он же, как представитель высшей расы, существо гуманное и цивилизованное, готов предоставить Земле долгосрочный кредит. На это время планета со всем её содержимым переходит к нему. По подсчётам пришельца, если жители Земли дружно возьмутся за дело, они смогут отработать необходимую сумму лет за 150–160. Время у него есть – он может жить достаточно долго и умирать не собирается.

Затем говоривший пожелал всем трудовых успехов и прервал передачу. А надзиратели, не мешкая, погнали новоиспечённых невольников на работу.

Долг надо было отдавать.

Аукцион

Дверь отворилась, и появились солдаты. Двое тащили заветный контейнер, а остальные образовали вокруг них плотное кольцо. Вооружённые электрошоковыми дубинками, они беспрестанно оглядывались по сторонам.

Если бы кто-то вознамерился нарушить ход торгов, солдатам пришлось бы охранять свою драгоценную ношу и обороняться. Они смогли бы оглушить одного, двоих, ну, возможно, троих. А вот если дойдёт до настоящих потасовок… Беснующийся человеческий поток, несомненно, сметёт кордон и затопчет стражей. И самым ужасным было осознание того, что никакая дубинка людей тогда уже не остановит.

Солдаты чувствовали бы себя намного лучше, сжимая в руках приклады автоматов. Уж что-что, а пуля не подведёт – она разит наповал. Да только если бы и удалось где-нибудь отыскать эти самые автоматы, ими равно не воспользуешься. Убивать строго запрещалось. Всем. При любых обстоятельствах. Даже в целях самообороны. Убийство было самым тяжким преступлением из возможных и каралось с особой жестокостью. Виновного сразу изгоняли из общества. Нет, не в буквальном смысле, конечно. Оно, это самое общество, не могло позволить себе роскошь лишиться двух человек сразу. Преступника просто переставали замечать и отныне относились к нему как к скотине. Его лишали всего – если у него вообще что-то было – и отправляли жить в стойло. А уж мест там хватало – ведь пустых загородок с каждым годом становилось всё больше. Кормили убийцу хуже, чем отощавших коров: отбросами и не чаще одного раза в день. Кроме того, в стойле было темно – подобные места уже давно не знали электричества. И вот, свернувшись калачиком на голом полу, отщепенец был обречён выслушивать жалобные стоны голодного скота и бояться заснуть, ибо шорохи невидимых во тьме крыс и скорпионов сводили с ума. Но это всё ночью. А днём он работал на самых труднодоступных участках, в поистине адских условиях, сражаясь с песками под палящим солнцем. Бежать ему было некуда и не к кому. До ближайшего селения – километры пустошей, дюн и страданий. Такое путешествие никто бы не перенёс.

Нет, когда подобная участь постигла двоих парней, до смерти залупивших третьего, все хорошо усвоили, что убивать нельзя. Бить – пожалуйста! Побои никак не карались. Совсем. Ведь должны же были люди давать выход своей постоянно накапливающейся агрессии!

Но пока сидящие в зале не шевелились. Они, казалось, даже перестали дышать и молча, одними глазами следили за каждым шагом солдат. Рассмотреть контейнер было трудно, но этого и не требовалось. Все знали, что он где-то там – за спинами этих ребят в пародии на униформу. И скоро его можно будет увидеть.

Безмолвие, напряжённое безмолвие повисло меж людьми…

А за окном свирепствовал ветер, швыряя в стекло горсти песка. Настоящий ураган продолжался уже вторую неделю. Без защитных очков и специального респиратора нельзя было выйти на улицу. А ведь ещё каких-то пару лет назад такие погоды были редкостью. Тогда ещё людям удавалось сдерживать пустыню за пределами города.

Солдаты, мрачно поглядывая на толпу, проследовали к специально отведённому за кафедрой месту, где и установили контейнер на большом постаменте. Затем они торопливо выстроились вокруг – двое сзади, двое спереди, четверо по бокам.

Воздух, и без того горячий, казалось, накалился до предела. Обе стороны застыли, выжидая, когда наконец прервётся тягучее молчание.

Единственным, кто мог на это повлиять, был аукционист. Куратор торгов, он занимался своим делом уже много лет. Он знал присутствующих. Большинство по имени, но всех – в лицо. Впрочем, оно и понятно. Ведь был он не только человеком, который руководит торгами, но также и мэром, командиром той горстки юношей, что называется армией, сборщиком налогов… И пахарем. Как и все, он старательно обрабатывал свой жалкий клочок земли, чтобы не умереть от голода. За всю эту канитель с торгами ему ничего не платили, а большим начальником он сделался не по доброй воле. Просто так было предначертано – его отец руководил этой общиной, и отец его отца, и так далее. Все мужчины их семейства передавали свои обязанности по наследству. Вот и он не избежал рока ответственности. Увы, но выбирать не приходилось.

Сегодня перед аукционистом-мэром стояла нелёгкая задача. Ему предстояло сообщить людям новость, которая могла вызвать самый настоящий взрыв. А сам он, ради собственного блага и ради блага других, должен был при этом оставаться сдержанным и хладнокровным. Аукционист и вправду старался сохранять спокойствие, но… чувствовал, что у него не получается. В висках стучало, дыхание перехватывало, а ноги, несмотря на невыносимую духоту и зной, холодели и казались какими-то чужими.

Аукционист хорошо понимал, что сейчас начнётся.

Конечно же, понимал. Он видел перед собой всех этих опухших от слёз женщин, озлобленных мужчин, измождённых жизнью стариков. Ему предстояло обмануть их надежды.

Но время не ждало. И люди тоже устали ждать.

– Открываем торги! – громко объявил аукционист и с грохотом опустил молоточек на стол.

Да, таким всегда было вступительное слово. Но дальше… как сказать о том, что шло вразрез с устоявшейся традицией?

– Баран, целый живой баран! – вскакивая с места, тотчас завопила молодая, но до безобразия некрасивая женщина. – Он здоровый, честно! Можете провер…

– Подожди! – осадил её аукционист.

В толпе зашикали, а седовласый мужчина с лицом, будто выструганным из полена, дёрнул её за край балахона, заставляя сесть и заткнуться.

Аукционист поджал губы. Плохой знак. Паршивое начало! А впрочем, чего он хотел? Ежегодные торги, регулярно проводившиеся в один и тот же месяц – самый нелёгкий и самый засушливый, – на сей раз сильно затянули. Правда, и определить такой «самый-самый» становилось уже невозможно. Жара наступала, а жизнь с каждым днём делалась всё труднее и труднее… На этом фоне торги выполняли роль последней из сохранившихся традиций. И она должна была оставаться незыблемой. Отберите её у людей – и получите разгневанное стадо. А стадо способно затоптать – даже своего вожака.

В который раз аукционист успел пожалеть о том, кем он есть. Зачем ему испытания на прочность? Разве он когда-нибудь об этом просил? Да он бы руку отдал за то, чтобы стать обычным членом общины и решать лишь свои, личные проблемы! Вот только никто бы не принял его жертву. И нести свой крест ему предстояло долго, очень долго – до самой гробовой доски.

– Перед тем, как мы начнём, выслушайте меня, – обратился он к людям, и голос его прозвучал на удивление спокойно. – И попытайтесь… понять. Знаю, как вам было трудно. Чёрт возьми, конечно же знаю – ведь я один из вас! И я знаю, как вы ждали этого дня.

Люди настороженно слушали. Никто не проронил ни звука.

– Но и вы должны понимать, насколько тяжело становится нашим учёным добывать сыворотку. Вымираем не только мы. Вымирают животные, посевы, вся природа. Да вы же и сами всё видите! Учёные действительно сделали что могли. Однако они не нашли все нужные компоненты. Возможно, в следующий раз им повезёт больше. Но сегодня вместо трёх ампул мы продаём одну.

Среди обязанностей мэра была обязанность хорошо говорить. Хорошо – значит коротко и понятно.

Вот и люди отлично его поняли.

В зале поднялся рёв. Не крик, не визг, не вой, а самый настоящий рёв.

– Мой ребёнок! – ревела одна женщина, заламывая руки. – Мой! Как вы можете! Это же был мой мальчик! Такой маленький! Такой!.. Я должна его вернуть!

– Одна?! Одна?! – вторила ей другая. – Всего одна?!

– Шибко умные стали эти учёные, как погляжу! – Худой, полный желчи старик тыкал в сторону аукциониста культёй, которая заменила ему отгрызенную одичавшей собакой кисть. – Конечно, сами жить хотят! А мы? Работай на них, гни спину, подыхай – так, что ль? Хотят всех нас пережить. Опосля ещё посрать сядут на наши могилы! Сволочи!

– Я имею права, и побольше некоторых. Если не знаете, так говорю вам! Сколько лет пахал! И жена моя заслужила! Она тоже!.. – голосил одноглазый мужчина в перелатанной рубашке.

– Мразь!

– Подонки!

– Да чтоб вы там сами все посдыхали!

– На удобрения пойдёте, и никто за вас не заступится!!!

– Тихо! – Это, конечно же, не сработало. Аукционист враз потерял контроль над ситуацией. Он стучал молотком по столу, но всё безуспешно. Люди ревели. Каждый видел в другом соперника. Да что там соперника – смертельного врага! Сосед готов был перегрызть глотку соседу. Все жаждали драки.

Аукционист опасался ярости толпы не меньше, чем солдаты. Он прекрасно понимал, что в случае восстания ничто ему не поможет. Десятки ног просто размажут его по полу. Если бы они этого захотели, люди с лёгкостью могли бы отобрать заветную ампулу. Но, похоже, они сами не осознавали, какую грозную силу из себя представляют. В мире, где семьи являлись противостоящими друг другу кланами, а понятие дружбы исчезло как таковое, приз был только один, и объединяться за него никто не желал. Поэтому вместо того, чтобы взбунтоваться против какой-никакой, а всё же власти в лице аукциониста и его помощников с дубинками, люди завязали потасовку промеж собой. Кто-то кому-то наступил на ногу, кто-то кого-то толкнул, кто-то огрызнулся – и понеслось.

Солдаты смотрели на то, как льётся кровь. Но пока ничто не угрожало контейнеру с ампулой, они не собирались вмешиваться. Пускай себе! Боязнь убить и подвергнуться наказанию сдержит особо прытких. А если и нет – всё лучше глядеть на то, как убивают не тебя, а другого.

«Этот мир катится в могилу! – глядя на беснующуюся массу, подумал аукционист. – Сколько-то мы ещё продержимся?»

Он ничего не мог поделать. Оставалось только ждать, когда негодование выплеснется наружу. «Если не можешь успокоить народ, дай ему самому успокоиться», – нередко говаривал его отец. Этот дельный совет был едва ли не самым ценным из того, что он оставил в наследство своему сыну.

Аукционисту захотелось прочитать молитву, но он не знал ни одной. И никто здесь не знал. Эти люди не ведали бога. Они поклонялись только Рефрижератору – молчаливому гиганту, от которого веяло спасительной прохладой и в котором имелись специальные ячейки. Сейчас многие из них были заняты телами – мёртвыми людьми. Там лежали родственники тех, кто пришёл сегодня на аукцион.

А пришли только самые богатые. Иные вообще не стали бы переступать порог этого зала, потому что всё их имущество составляли грабли да они сами. Наверняка бедняки любили своих близких не меньше и тоже жаждали их воскрешения. Но одним хотением и мыши не оживить. А платить беднякам было нечем. Те же, которые сейчас с остервенением расквашивали друг другу носы, составляли местную элиту. Кое у кого из них даже имелись тракторы, что по-прежнему работали. Многие из собравшихся наверняка ели на завтрак хлеб и запивали его молоком. Может, раз в неделю они баловались мясом и яйцами. Но великое горе – горе от потери соратника, вместе с которым можно было бороться против всего остального, – разом обращало их достаток в ничто. У кого умер сын, у кого – муж, а кто-то, наверно, похоронил сестру или брата. Точнее, похоронит, если не заполучит спасительную ампулу с сывороткой.

Но как теперь быть – ведь обладателем этой сыворотки станет лишь один! Не трое, как обычно, а один. Тот, кто предложит за ампулу самую высокую цену.

На деле учёные, которые изобрели сыворотку, были гуманистами. Они, не задумываясь, раздавали бы её бесплатно всем нуждающимся. Ученые делали всё, что могли, лишь бы увеличить численность вырождающегося человечества, измученного бесконечными катастрофами и трагедиями. Они лелеяли грёзы о чудесных временах, когда люди вновь станут хозяевами планеты.

Но мечта оставалась мечтой. На Земле постепенно погибало всё живое – флора и фауна. И если на заре подъёма медицины изготовить оживляющую сыворотку было сравнительно нетрудно, то теперь это стало практически невозможно. Ни добыть, ни синтезировать необходимые компоненты уже не получалось. Да что уж говорить, вода – и та пропадала. Естественных водоёмов не осталось, и живительную влагу можно было достать только со дна самых глубоких колодцев, выстояв длинную очередь. Пустыня отвоёвывала метр за метром, забирая у немногих выживших последнюю плодородную почву. И так – повсюду. Ещё сколько-то времени – кто знает сколько – и всё, конец. Если не произойдёт светопреставления или чего-нибудь невероятного, умрёт последний человек.

Но пока некоторые были ещё живы, этим людям ничего не оставалось, кроме как бороться за выживание. И учёные старались им в этом помочь.

Старик с культёй не ошибся. Разумеется, учёные и сами пили сыворотку. Но навряд ли из корыстных побуждений. Они уже достигли той степени старости и дряхлости, когда жизнь перестаёт радовать, – особенно если изо дня в день видишь одни кошмары. Но им приходилось поддерживать в себе жизнь. Иначе кто бы занял их место после смерти? Землепашцам недосуг было заниматься исследованиями. Они не витали в облаках, а признавали только то, что есть здесь и сейчас. Вместе с последним учёным-медиком в могилу должны были уйти все научные знания – точно так же, как ушли когда-то высокие технологии, транспорт, лёгкая промышленность и прочие достижения людей прошлого. Но пока оставался хоть какой-то призрачный шанс. Трясущимися руками эти столетние старики смешивали в пробирках им одним понятные субстанции, стараясь синтезировать то, чего уже почти не осталось.

А часть запасов драгоценной сыворотки власти продавали с аукциона, чтобы выручить средства на развитие медицины, то есть на еду учёным.

И запасы эти постепенно иссякли.

Мало-помалу буча стала затихать. Дух войны получил свою жертву и, довольный, покинул зал.

Когда аукционист убедился, что его снова слышат, он спросил:

– Ну, люди! Как быть? Проведём мы торги, или что?

И был торг. И были предложения. Кто-то давал за спасение любимого курицу, кто-то – надои молока за всю последующую неделю. Женщина, выскочившая в самом начале с воплями о баране, уже прибавила к нему двадцать перепелиных яиц и ведро картошки. Но победил всех кукурузный магнат. Его поля были по здешним меркам бескрайними – десять на десять метров поддающейся обработке почвы. Его земля родила. Он получал щедрый урожай и даже частенько оставался с излишком, который обменивал затем на мясо соседских кроликов. У этого пожилого сорока-с-чем-то-летнего мужчины давеча умер внук – совсем ещё маленький, единственный продолжатель рода. И теперь земледелец добровольно отдавал бо́льшую часть своих запасов за возможность вернуть того к жизни. Получая ампулу из рук аукциониста, он был вполне счастлив. Ничего, что мужчина разом обеднел. Ничего, что его, скорее всего, отделают те, кого он лишил последнего шанса, – поломают ему ногу или выбьют зубы. Ничего, ничего, ничего! Зато в его семье теперь все живы, а остальное – окажется!

Солдаты сопроводили мужчину к выходу, оберегая его от соплеменников, которые сверлили процессию злобными взглядами. Под охраной удалился и сам аукционист. Уж если в эту секунду кого-то и ненавидели больше других, так это его – главного распорядителя торгов.

Постепенно стали расходиться остальные люди. Сегодня они будут рыдать, вытаскивая тела родных из Рефрижератора и наспех забрасывая их песком. Следующего аукциона – если он теперь вообще состоится – нужно будет ждать слишком долго. Сыворотка тут уже не поможет, да и средств на столь длительную аренду ячейки вряд ли у кого хватит.

Но ничего. Назавтра люди поостынут и придут в себя. Им придётся это сделать. На сантименты нет времени. Следует похоронить мёртвых и жить дальше, иначе очень скоро сам превратишься в мертвеца…

…Надев потёртый противогаз, мэр-аукционист брёл по пустынным улицам. Он двигался медленно, через силу – ветер сбивал с ног, и каждое движение давалось с трудом. По пути ему попадались домики: и целые, ещё ровные, и покосившиеся, с первыми следами разрушений, и совсем обветшалые, которые не сегодня – завтра рухнут на голову своим обитателям. Но пока четыре стены поддерживали крышу, можно было жить. Была надежда. Не важно на что, главное – надежда.

А это значит, что не всё ещё было потеряно.

«Конечно, быть бедным – плохо, – в который раз подумал мэр. – Но это всё же куда лучше, чем быть мёртвым».