Текст книги "А в мечтах ты моя"

Глава 7

Факт – не отболело. Факт – не прошло. Факт – он все так же на нее действует, как тогда, когда она, приехав в эти края, впервые его увидела. И все равно, сколько времени прошло с тех пор. Неважно, что сейчас в разгаре зима, а тогда был закат лета. Ей все равно жарко, и нечем дышать…

Будто почувствовав, что она и впрямь вот-вот задохнется, Краснов медленно отстранился, все так же нависая над ней. Дуня сделала жадный вдох и чуть не подавилась ворвавшимся в легкие воздухом, пораженная тем, что увидела в глазах Семена, когда он чуть приподнял отяжелевшие веки. А видела она в них свою погибель. Проступающую даже сквозь плотный занавес желания и призывной полуулыбки, обещающей ей так много в том чувственном мире, обитателем которого он предлагал ей стать, послав куда подальше законы морали и общества.

– Т-ты не должен был этого делать. Мы… Не должны.

– Вот этого… – его твердые губы коснулись ее подбородка, нежную кожу царапнула жесткая щетина. – Или этого? – горячий рот двинулся дальше, по точеной скуле, к раковине ушка и крайне чувствительному местечку на шее.

– Пожалуйста, прекрати! – взмолилась Дуня, дрожа всем телом.

– Почему? Ты же хочешь этого.

– Нет…

– Точно? Они говорят об обратном.

Краснов коснулся большими пальцами тугих вершинок, натянувших футболку, которую она у него одолжила.

– Это не по-настоящему.

– А как еще? – снисходительно усмехнулся он, сминая распустившиеся бутоны с все возрастающей настойчивостью.

– Это как фантомная боль. Понимаешь? Мы просто по привычке реагируем на то, чего уже давно нет.

– Ты так не чувствуешь. Зачем тогда говоришь глупости?

Дуне хотелось провалиться сквозь землю. Или умереть. Не когда-нибудь абстрактно, а прямо сейчас. Это бы избавило ее от необходимости объяснять ему то, что она по какой-то причине никак не могла сформулировать.

– У каждого из нас давным-давно своя жизнь.

– В которой все то и дело меняется, – философски пожал плечами Краснов.

– Я не хочу, чтобы в моей жизни что-то менялось! – в отчаянии закричала Дуня. Семен сощурился. Будто сканируя, прошелся по ее лицу туда-сюда и снова требовательно обхватил затылок ладонью.

– Самая большая ошибка – думать, будто в этой жизни что-то зависит от твоего «хочу», – шепнул он и вновь набросился на ее губы. Лаская языком, покусывая, то ли рыча, то ли мурча, как огромный изголодавшийся зверь. Заражая ее этой алчностью и какой-то сумасшедшей нуждой. С тихим всхлипом Дуня приоткрыла рот, углубляя поцелуй, делая значимее происходящее. У нее внутри распускались огненные цветы. Она трепетала. Билась. Вырывала свои руки из захвата его рук и жадными скрюченными пальцами царапала его затылок, предплечья и плечи, бока… Где-то на подкорке заходилась воем сирена – нельзя, нельзя! Звук нарастал и нарастал. До той степени, когда его стало совершенно невозможно игнорировать. Краснов отстранился. Осоловело моргнул…

– Черт. Это у меня. Телефон…

– Так ответь же! – взмолилась Дуня, не понимая толком, радует ли ее то, что небо вмешалось в происходящее, или все-таки огорчает. На самом деле вообще ничего не понимая.

– Краснов! – рявкнул Семен, приняв вызов. – Что? Хорошо… Иду. Говорю же, буду через минуту!

– Ничего-ничего, – Дуня подняла руки вверх, – не обращай на меня внимания.

– Мы продолжим, когда я вернусь.

Дуня задрожала. Одно только это обещание заставило ее дрожать, да. А едва за Красновым закрылась дверь, как она, спрятав лицо в ладонях, со стоном повалилась на бок. Господи, что за черт? Как такое оказалось возможным? Она ведь замуж выходит. За… муж. И что теперь делать? Бежать! Вот, что первым пришло на ум. Видит бог, справиться с собой на его территории совершенно невозможно. Дуня была уверена, что наваждение спадет, когда она вернется в свою привычную жизнь. К тем людям, в которых эта самая жизнь для нее теперь и заключается.

Дуня вскочила. Подбежала к окну. Метель прекратилась. Но редкие мохнатые снежинки все еще потерянно порхали в воздухе. Такие же потерянные, как она… А на востоке в прорехе туч проглядывало по-зимнему холодное белое солнце.

Нервы Дуни были на пределе, поэтому, когда у нее зазвонил телефон, она даже вздрогнула. Юлька. Господи, да это же то, что ей сейчас нужно!

– Да, Юль, привет! – чуть громче, чем следовало, прокричала в трубку.

– Дуня?! Ну, слава богу! Ты куда пропала? У нас встреча в обед, а тебя нет. И в гостинице говорят, тебя уже пару дней не видели. Я уж было решила, что с тобой что-то случилось, погодка-то у нас – еще та. Все дороги позаметало. А назавтра обещают плюс.

Выпалив все это на одном дыхании, Юлька замолчала.

– Вот, что позаметало – я в курсе. Мою машину тоже замело. Точнее не так. Ее привалило грудой камней и снега.

– Дуня… Дунечка, с тобой же все хорошо? Ты где сейчас? Давай, я приеду.

– Так ведь дороги замело, – усмехнулась Дуня.

– Тю! Да мне трактор найти – раз плюнуть. Знаешь ли, в положении главы района есть и свои плюсы.

– Трактору буду рада. Я… В общем, я тут на одной базе.

– В Шишкином бору, что ли? Или в Эдельвейсе? – Юля по-своему поняла сказанные Дуней слова.

– Эм… Нет. Я не на базе отдыха. Я тут в одном учебном центре… Сил специального назначения. Это ж, наверное, можно назвать военной базой, да?

– Наверное. И как ты там очутилась?

– Да говорю же – меня привалило в горах. Хорошо, что машину обнаружили, не то бы…

– Стоп! Ты точно не пострадала?

– Да точно-точно. Но если бы не Семен…

– Так ты у Краснова?! Это ребята Краснова тебя выручили? Слушай, и как вы?! После стольких-то лет.

Как? Как… Дуня и сама бы хотела знать, как они. По всему выходит – не очень. Они натуральным образом спятили. Иначе как еще объяснить то, что между ними случилось? Господи, да еще чуть-чуть, и они бы переспали. Причинив боль любящим их людям. Предав их. И предав себя.

– С переменным успехом, – неопределенно пробормотала Дуня.

– Хочешь сказать, у вас возникли какие-то трения?

С губ Дуни слетел испуганный смешок. Да, трения, блин! Лучше и не скажешь. У нее до сих пор ныло в том местечке, где он об нее терся. И была повышенной влажность.

– Не то чтобы.

– Погоди-ка. Кажется, я начинаю понимать. Трения были, но в хорошем смысле? – Быкова зрела не в бровь, а, что называется, в глаз.

– Юль!

– Что?

– Душу не трави, а?

– Даже не думала. А что, все так серьезно?

– Серьезней некуда. Мне нужно отсюда свалить. Как можно раньше. Ты про трактор шутила, или правда можешь напрячь коммунальные службы? И не будет ли это злоупотреблением служебным положением?

– Конечно, будет. Но мы никому об этом не скажем. А что касается непогоды и ее последствий, то тебе следовало обратиться напрямую к Краснову.

– И чем бы он мне помог? Развеял руками тучи?

– Вот видишь? Все ты про него знаешь. И тучи бы руками развеял, и ветер бы унял, и температуру бы заставил подняться. Судя по легендам, что о нем ходят, сам Господь бог выполняет его команды.

– Что ж, как видишь, эти сплетни преувеличены, – заметила Дуня, впрочем, не то чтобы сама в это веря.

– А может, ему была на руку эта метель? – Юлька вдруг посерьёзнела.

– Не понимаю, каким образом.

– Все ты понимаешь, Дунька. Потому и дрожишь, как перепуганный заяц, и вызволить тебя просишь. Что, чуть не съел тебя волк, да?

– Прекрати. Глупости это все. У меня работы полно, ты же знаешь.

– Не понимаю, куда ты торопишься. У нас такая красота! И если наши планы выгорят – работы тебе хватит на десять лет вперед.

– Мне предлагают партнерство в одном крутом архитектурном бюро, – была вынуждена признать Дуня раньше, чем планировала. Юля замолчала, засопела в трубку. – Главный офис находится в Гамбурге, но мне предлагают возглавить берлинский.

Юлька присвистнула.

– Если ты согласишься, тебе ничего не светит с Красновым. Он – невыездной. Сама понимаешь.

– Мне с ним и так ничего не светит! Если помнишь, я выхожу замуж за другого.

– Ах да. Знаешь, я не люблю раздавать советы, но мне кажется, вы столько лет вместе и настолько похожи, что очень скоро ваш брак превратится в тягомотную рутину, – голос Юльки наполнила грусть. Как будто она говорила о своем опыте. Хотя, конечно, такое предположение довольно глупо, учитывая, что вот уже пятнадцать лет она счастливо замужем за влюбленным в нее до одури еще со школы Быковым. И все у них хорошо.

– А меня, наоборот, очень привлекает, что у нас Черновым общие ценности. И то, что мы давно вместе, по-моему, говорит как раз о том, что наши отношения проверены.

– Или просто удобны.

– Не хочу с тобой спорить. Тем более что мы вообще о другом говорили.

– Да-да, о том, что ты жаждешь сбежать от Краснова.

– Ну, и? Будет мне трактор?

– Конечно. Спецтехника уже работает, насколько я знаю. Глядишь, завтра и откопают вас. Если снег не растает раньше. На побережье-то плюс. Но его и в горах обещают. Как бы не подтопило город. Кстати, а Краснов, насколько мне известно, на своей базе каких-то Рэмбо растит?

– Без понятия. Я дальше его комнаты не ходила.

– Нет, ну, вы только посмотрите на нее! Все интереснее и интереснее!

– Юля! – в который раз взвыла Дуня, уже пожалев, что вообще все рассказала подруге. Та взялась их с Красновым шипперить, будто им снова по восемнадцать. Дурдом!

– Да я к тому, что если у них в снаряжении предусмотрен гидрокостюм – смело надевай, потопа нам, похоже, не избежать, так что это – его звездный час.

Дуня засмеялась. И пообещала спросить, если ее размерчик. На том и попрощались. На тумбочке все так же практически нетронутыми стояли их с Семеном тарелки. Он так и не успел поесть, прежде чем его сорвали с места. А Дуне после всего случившегося вообще кусок не лез в горло.

Она взволнованно меряла шагами комнату, ожидая возвращения Краснова, и репетировала свою речь. Заодно и себя убеждая в том, что поступает правильно. О чем тут вообще думать? Да… Когда-то они были близкими. Может быть, самыми близкими. Так что и теперь не отпускает. И кажется, вот оно, то самое. А ведь на деле – нет. Они выросли, изменились, состоялись как личности. По отдельности. В разных мирах. Если что между ними еще и осталось, так это, – Дуня очень точно выразилась, – фантомная боль. Убеждение, пришедшее из того давнего времени, что он – ее единственный. Знакомое каждому чувство – спутник первой любви. Ну, ведь впервые влюбившись, действительно кажется, что эта любовь навсегда. А потом жизнь доказывает обратное.

Семен вернулся ближе к ночи. Нахмурился, окинув взглядом диван, на котором Дуня себе постелила. И иронично приподнял бровь:

– Надо понимать, это какой-то намек? Я не силен в таких женских штучках, может, расскажешь, что сие означает?

– Только то, что нам не стоит спать в одной постели. Это неправильно по отношению к людям, которые нам доверяют.

– То есть ты меня таким образом послала? – Семен демонстративно почесал в затылке, притворяясь простачком, которым он никогда не был. – Хочешь, чтобы я поверил, будто тебе на меня наплевать?

– Нет! – воскликнула Дуня. – Мне не наплевать. Я… люблю тебя. – Его взгляд немного смягчился, и неуверенная улыбка коснулась губ. – Как друга! – поспешила добавить. – Мы не можем быть вместе, слишком много времени потеряно, но ведь никто не мешает нам быть добрыми друзьями, правда? Клянусь, что ты можешь на меня положиться. Во всем.

– Правда? Пока я чувствую, что «положили» на мое чувство собственного достоинства.

Дуня закусила губу, не в силах поверить, что он это всерьез.

– У меня и мысли такой не было.

– Ясно.

Нет. Все же, кажется, он действительно зол. А ведь она так старалась наладить их отношения.

– Ты не хочешь со мной дружить?

– То, что я хочу с тобой делать, Дуня, в последнюю очередь соотносится со словом «дружить».

– Это пройдет!

– Вместе с радостью от первой встречи?

Да он же смеется над ней! Язвит и к словам цепляется…

– Пожалуй, в тебе и впрямь говорит уязвленное самолюбие. Давай вернемся к нашему разговору позже.

– Не вижу в этом никакого смысла. Мое мнение не изменится.

– Чего же ты хочешь?

– Шанс.

– Шанс?

– Вернуть то, что у нас украли.

Глава 8

Вероятно, ему не стоило говорить ей об этом в лоб. Возможно, в противном случае он бы не нарвался на ее торопливое категоричное испуганное «нет». По факту это «нет» стало ее защитной реакцией на его достаточно агрессивное заявление о намерениях. Но поскольку Семен не знал более отчаянной и решительной девушки, он решил выложить карты на стол. Недооценив, что за прошедшие годы жизнь заставила Дуню стать более осторожной и рассудительной.

Прислушиваясь к ее дыханию в темноте, Краснов мысленно себя костерил за спешку. Теперь он мог рассчитывать лишь на то, что где-то глубоко-глубоко, под оболочкой этой безусловно успешной, мудрой, размеренной молодой женщины осталось немного авантюризма. И любопытства… И немного любви. Хотя кого он, мать его, обманывает? Немного? Как будто он этим удовлетворится…

А ведь эта глупышка всерьез пыталась его убедить, что происходящее между ними не более чем отголосок давнего прошлого. Нет, Краснов, конечно, и сам задавался вопросом, а не реагирует ли он на нее так бурно по привычке? Но ведь прошло пятнадцать гребаных лет. От привычки вряд ли что-то осталось. А вот от чувств – вполне возможно. В конце концов, он не отрекался от них, не пытался задушить на корню. Зная себя, понимая, что это попросту невозможно. Все, что он на тот момент мог – затолкать свою несбывшуюся любовь куда поглубже, чтобы та удавкой отчаяния не сжимала горло. И забыть о ней на долгое-долгое время. Точнее, заставить себя забыть.

Семен так привык к этому, что когда узнал о возвращении Дуни в город, до последнего избегал с нею встречи. Лелея свое мнимое душевное спокойствие, как мать лелеет дитя. Наверное, в глубине души догадываясь, что стоит ее увидеть, и все… Он утратит над собой всякий контроль. Чудовищная перспектива для человека, на этом самом контроле помешанном.

А потом эта встреча в горах! Осознание того, что она едва не погибла, что он мог ее лишиться, так и не познав, как оно могло быть, не узнав ее, встряхнуло так, что внутри что-то сдвинулось, лопнуло… Выпуская наружу безумную, неподконтрольную больше никому и ничему жгучую потребность быть с ней. Ласкать ее, нежить, касаться. И говорить, говорить, говорить… Выпуская дошедшую за годы без нее до точки плавления страсть, опустошающую и ненасытную жажду этой женщины.

Под эти мысли Семен и уснул. А проснулся от того, что у Дуни зазвонил телефон. Прислушиваясь к ее разговору, встал. Выглянул из комнаты, как раз когда та отбила вызов.

– Доброе утро. Это Юль Санна звонила. Говорит, к нам уже продирается техника, – с чрезмерным энтузиазмом отрапортовала Дуня. Краснов, хмурый, как и всегда по утрам, кивнул.

– Кажется, погода и впрямь улучшилась.

Дуня закусила губу. Переступила с ноги на ногу. Потерла подушечками пальцев узкую щиколотку.

– Теплеет. Наверное, город теперь подтопит.

– Вероятней всего.

Они обменивались пустыми заезженными фразами, потому что ничего лучше Семен пока не придумал. Дуня ясно дала понять, что не потерпит с его стороны никаких вольностей. И хоть она была не в силах ему запретить продолжать в том же духе, Краснов решил, что дальше будет действовать тоньше, хитрее и изощрённее. Что-что, а планировать операции по завоеванию он умел. Пусть даже прежде ему никогда не доводилось завоевывать женщину. Начать можно с малого. Например, зная, что он ей по-настоящему нравится, осознавая свою для неё привлекательность, можно было поиграть мускулами. Краснов зевнул. Поднял руки над головой и сладко потянулся, напрягая каждую мышцу. Под ее завороженным, будто приклеенным взглядом размял шею. Наклонил голову к одному плечу, к другому…

– Т-ты не против, если я первая схожу в душ? – запинаясь, пролепетала Дуня. В утреннем свете, льющемся из окна, ее щечки трогательно розовели. Черта с два она изменилась! Кто угодно, но не она. Во всем том, что действительно имело значение, его девочка осталась прежней. Трогательной, ласковой, чувствительной и сентиментальной. Она даже краснеть не разучилась! За все это время…

Очевидно, осознав, что выдала себя с потрохами, Дуня, сверкая пятками, рванула к ванной. Глядя ей вслед, Семен в который раз ощутил в себе нечто странное, делающее его непривычно уязвимым. Ее восхищенный взгляд его несказанно радовал, улыбка заставляла сжиматься сердце, прикосновения будили острое, испепеляющее желание, а упрямство раздражало и восхищало одновременно. Да, оно было ему совершенно не на руку, но… Ее искренняя вера в то, как правильно, ее страх причинить боль другим, ее отчаянная смелость и способность противостоять даже ему, даже когда противостоять, по сути, и не хотелось бы – вызывали чувство гордости за его, Семена Краснова, женщину.

Ну, ладно. Пока не его, но… Кто его остановит?

Краснов улыбнулся, оделся и, насвистывая, пошел за завтраком. Когда он вернулся, Дуня сидела, одетая в свою одежду, которую он лично накануне отдал в прачечную.

– На завтрак яйца-пашот. Колбаски и кофе.

Дуня как-то странно на него посмотрела.

– Яйца-пашот – мои самые любимые.

– Да, я в курсе. Поэтому их приготовили именно так, – поддразнил, с жадностью наблюдая за ее реакцией. Та закусила губу – все еще шершавую после того страшного происшествия. Или, как знать, от его поцелуев? Помешала ложечкой кофе и медленно подняла рыжие длинные выгоревшие на кончиках ресницы.

– Не знала, что повара в армии делают скидку на вкусовые предпочтения солдат.

– Их и не делают. Ты – исключительный случай, Дуня.

– Потому что я не солдат, а вынужденная пленница? – попыталась свести все к шутке.

– Нет. Потому что к тебе неравнодушен самый главный здесь человек. Это злоупотребление служебным положением в личных целях.

– Мне уже начинать бояться за нашу родину? Или ты все же нечасто им злоупотребляешь? – пряча глаза, Дуня демонстративно дурачилась.

– Только в исключительных случаях, – покаялся Краснов, погладив ее по щеке. Дуня зажмурилась. Будто это касание доставляло ей не меньшее наслаждение, чем ему. Помимо воли потерлась о его пальцы. И потянулась… Потянулась в ожидании поцелуя. А он взял – и отстранился. Потому как пока не время. Дуня должна изголодаться по нему так же, как он по ней. Нет! Больше… Чтобы она засыпала с мыслью о нем и просыпалась. Чтобы выбросила из головы ересь о свадьбе с другим. Чтобы ни о чем и ни о ком, кроме него, не мечтала!

– Пойду, закончу с делами, чтобы освободить вторую половину дня.

– Для чего освободить?

– Ну, как же? Я отвезу тебя в деревню. Ты ведь там остановилась?

Дуня сухо кивнула. «Что, девочка, облом, да?» – с нежностью подумал Семен, скрывая охватившее его довольство под маской невозмутимости. Это чувство несколько скрасило его день, смягчило негативные эмоции по поводу их скорого расставания. В дороге они болтали, вспоминая школьное прошлое, мыли кости друзьям, восхищались успехами одноклассников – Юльки и ее мужа Романа, который просто невероятно разбогател, Мариам и Женьки, которого та добилась. Ей, между прочим, на это понадобилось тоже немало лет. И это вдохновляло Семена. Давало надежду.

Перед тем, как высадить Дуню у пока единственного в их деревне отеля, где она остановилась, Семен притормозил в другом месте.

– Что-то случилось?

– Ты не узнаешь?

Дуня повертела головой по сторонам.

– Да ведь это наша земля!

– Угу. Вон тот флажок указывает на границу, разделяющую твой и мой участки. Ты еще не прикидывала, каким видишь мой дом?

С губ Дуни слетел испуганный смешок.

– Нет! Что ты, для этого мне нужно знать твои вкусы.

– Ты знаешь все о моих вкусах. За пятнадцать лет мало что изменилось. В своей жизни я не видел ничего, кроме заплесневевшей прокуренной коробки над гаражом, казарм и двушки в столице, в которой я бывал, хорошо, если пару дней в месяц. Как понимаешь, я буду рад всему, что будет лучше этого.

Пока он говорил, Дуня все больше мрачнела.

– У тебя будет самый лучший дом! Можешь мне поверить, – пообещала она, в каком-то отчаянии пнув ногой остатки древнего покосившегося забора, выглядывающего из-под кучи снега. Осознание того, что ее так сильно расстроило, заставило его сердце сбиться с ритма. Семен протянул руку, коснулся Дуниного рукава и осторожно на себя потянул.

– Я не сомневаюсь, но не расскажешь, что тебя так… огорчило?

– Как подумаю, что тебе довелось пережить… – выпалила она и отвернулась, пряча блестящие от слез глаза. Сбившееся с ритма сердце замерло. Тук-тук. И, кажется, остановилось вовсе. Он терпеть не мог жалости. В детстве он наелся ее досыта. Но ведь то, что он видел, не было жалостью. Злостью на обстоятельства – да, праведным гневом – да, желанием любой ценой исправить несправедливость – да! Да, господи боже.

Он, тот, чью задницу в спецоперациях прикрывали лучшие из лучших в мире бойцы, никогда еще, пожалуй, не чувствовал себя таким защищенным, как рядом с ней – безоружной и обезоруживающей своей готовностью встать на его сторону. Сердце в последний раз мучительно сжалось и снова затарахтело о ребра, едва не ломая их. Забыв, что хотел не торопиться, Семен дернул Дуню на себя.

– Дунь… – осип, вконец осип, потерял голос.

– На этапе концепции я обычно ищу идею. Ну и, конечно, выясняю потребности клиента, – затараторила она, заполняя словами повисшую паузу.

– Какая может быть идея в жилом доме? Какие потребности, кроме как жить в нем? – спросил Семен, тайком переводя дух и отступая.

– О, самые разные, что ты. Например, для составления технического задания важно понимать, кто будет в этом доме жить. Одно дело – любящий тусовки холостяк. И совсем другое – семья с детьми и тремя собаками.

– Хм, я никогда не думал о детях, но судя по тому, как наслаждается отцовством наш многодетный Быков, и как ждет прибавления в семействе Кравец[1]1
  Кравец – главный герой книги «Долго тебя ждала».


[Закрыть], – Семен вспомнил еще одного их одноклассника, который со дня на день готовился стать отцом, – это может быть весьма забавно. А три собаки… Это не перебор?

– Не знаю, – с облегчением засмеялась Дуня. – Видимо, это мои заскоки. Я всегда хотела завести щенка, но сначала отец был против, а потом…

– Что?

– Потом я поняла, что с моим темпом жизни заводить собаку безответственно. Я не смогу уделять ей достаточно внимания.

– А детям сможешь?

– Мы сейчас говорим о тебе, – улыбаясь, напомнила Дуня.

– Вот именно. Если ты найдешь время на детей, наверное, нам придется все-таки предусмотреть для них место в техзадании…

Дуня зависла, осмысливая сказанное. Комично открыла рот. Чтобы, вполне ожидаемо, потом сделать вид, будто не поняла, на что он намекает.

– На самом деле наши участки разделили самым дурацким образом. Учитывая рельеф, идеально было бы, если бы граница между участками оказалась их центром. Там как раз бы вписался просторный дом. С гостиной, спускающейся на два этажа вниз. Из нее бы открылся вид во-о-он туда. Только представь.

– Представляю.

И ведь действительно, картинка того дома возникла перед глазами! Гостиная, уходящая на два этажа вниз, витражные окна. Камин… Непременно камин. А перед ним – три собаки. И Дуня почему-то с животом.

– Тогда, может, ты захочешь выкупить мою землю?

– А ты разве хочешь ее продать?

– Угу. Думаю, идея с дачкой здесь – утопична. Она никак не коррелируется с моими планами.

– Почему?

– Я не смогу здесь бывать так часто, чтобы ее строительство имело хоть какой бы то ни было смысл, – пожала плечами, прежде чем начать продвижение обратно к машине.

– Я думал, ты планируешь задержаться, – похолодел Семен.

– Да. На пару недель. А в целом этот проект будут курировать другие ребята.

Выходит, у него всего две недели? Тогда тактику нужно срочно менять! Семен открыл для Дуни дверь, убедился, что она пристегнулась, и вернулся за руль.

– Так что, ты обдумаешь мое предложение?

– Я не потяну покупку еще одного участка и строительство дома, – нехотя признал Краснов. И хотя со времен их юности его финансовое положение в значительной мере поправилось, он один черт не дотягивал до тех ребят, которым она привыкла строить дома. Семен сглотнул неприятное, горькое чувство того, что он по-прежнему, как бы там ни было, ее недостоин. Не дело это теперь – жалеть себя. Но и подпитывать ее иллюзии не стоит. Он тот – кем стал. Ни больше, ни меньше.

– Оу… Да, земля здесь стоит неоправданно дорого. Знаешь, как мы поступим? Я скину тебе стандартную анкету, а там, уже понимая твои предпочтения, нарисую эскиз в рамках бюджета.

Семен пожал плечами. Если это нужно для того, чтобы встретиться с Дуней снова, он сделает все, что нужно. Он вообще сделает для нее все.