Текст книги "Халт"

До Арены Халт добрался неторопливым шагом минут за пятнадцать. За это время ему сотню раз предложили купить амулеты от сглаза и для приворота, обереги, свитки заклинаний, браслеты для здоровья, деревянные фигурки грифонов, каменные макеты Арены в разных масштабах, от миниатюрного до аршинного, и еще массу симпатичных, но абсолютно ненужных вещей. Наконец показалась сама Арена. Второй раз она уже не подавляла, но все же впечатляла. Размером и видом снова напомнила Халту футбольный стадион на Терре. Вот только там играли не мячом, а жизнями.

У входа скучали гоблины в оранжевых одеждах. Оказалось, это помощники мастеров, посланные встретить и провести работников, чтобы те не заблудились. Рыжебород уже был на месте и всячески задирал гоблинов, но те не реагировали. Когда же они вошли в зверинец, гном прикусил язык. Халт видел, что все силы Рыжеборода уходят на то, чтобы скрывать страх, у него и самого дрожали поджилки. Их и еще нескольких гномов выстроили перед мастером Грудашем.

– Ссначит так. У кашшдого будет ссвой номеррр. Один, дффа, трри… – Мастер тыкал своим кривым зеленым пальцем в грудь работников. Халту достался последний, седьмой номер. – С перрвого по вторрой – прродолшшаете рработать в деникахх, трретий – террарриум, четверртый и пятый – в серрпентариум, шшестой и сседьмой – грифоны.

Рыжебород вздрогнул. Ему достался серпентарий, то есть амфисбена и прочие гады. Халт тоже не обрадовался. Грифоны – самые злобные существа. Он бы предпочел ухаживать за перитонами, хотя нельзя сказать, что рядом с ними он находился бы в безопасности.

– Рразойдись! Помощщники рраскажут новичкам, что делатть.

Оказалось, что в каждом отсеке зверинца – свой помощник, хорошо знающий тот или иной вид. От мастеров они отличались цветом одежд: первые носили желтые хитоны, вторые – оранжевые. Помощники выполняли самую ответственную часть работы: готовили пищу, определяли сроки кормежки и размеры порций; отслеживали, в каком состоянии животное, не больно ли оно. На долю пленников же приходилось самое опасное: непосредственно накормить зверей, вычистить клетки. Сами помощники без нужды к зверинцу не подходили.

Правильный уход за животными заключался в том, чтобы держать их злобными и достаточно голодными, чтобы те хотели разорвать любого. Именно этим они должны заниматься на Арене. Перекормишь так, что зверь во время Игры заснет, – мастер Грудаш оторвет голову в прямом смысле этого слова. Уморишь голодом – оторвет голову дважды, ведь каждое магическое животное – ценное создание, на которое потрачено немало сил и золота.

Что касается грифонов – в этот день Халт узнал о них столько, сколько не знал никогда. Оказалось, в разных мирах они разные: где-то с туловищем льва и головой и крыльями орла, где-то от орла еще и передние лапы, где-то грифон – вообще птица, с двумя, а не с четырьмя птичьими когтистыми лапами. У каждого вида свои подвиды, отличающиеся цветом, оперением и характером. На Арене собраны почти все. Наиболее злобный – львиный вид, хотя назвать остальных милыми птичками язык не поворачивался. Самые распространенные масти – песочно-желтая и коричневая. Реже встречался белый грифон с черными крыльями, еще реже – полностью черный. Самый ценный экземпляр – белый грифон. В зверинце такой был один. Неизвестно, сколько за него заплатили, но он себя явно окупал: любимец публики и смерть игроков. Помощник посетовал, что с белых перьев сложно смывать кровь, а это приходится делать постоянно. Но теперь об этом должны заботиться Халт и его напарник, Одноглазый.

Одноглазый гном оказался ветераном зверинца и полностью оправдывал свою кличку: вместо левого глаза у него красовалась черная повязка. Он напоминал пирата, говорил низким хриплым басом и курил трубку.

– При должной сноровке и знаниях останешься жив, – объяснял он Халту. – Все довольно просто: сначала кормишь грифона через прутья, а когда он насытится – лезешь чистить клетку. Ни в коем случае не наоборот! Ну и внутри не спускай с них глаз. Если эта тварь лежит на брюхе, задом к тебе, не обращая внимания, все нормально. Но как только она завертит башкой, подожмет лапы да еще и замрет, уставившись на тебя, – тикай из клетки. Один прыжок грифона – один труп.

Перед Играми животных не кормили, соответственно, и не чистили. Халт подумал, что ему повезло: сегодня как раз выдался такой день, воскресенье. От них требовалось лишь налить воды в миски там, где она закончилась, и ждать сигнала на вывод очередного магического создания на Арену. Игры стартовали в полдень.

Беготня началась, когда появился Грудаш. Он потребовал срочно вывести коричневого грифона. Помощник крикнул Халту и Одноглазому, чтобы они отстегнули цепь: каждый грифон в клетке был пристегнут к железному кольцу в каменном полу. Видимо, это делалось на случай, если работник забудет закрыть дверь, а его тем временем съедят.

При мысли о том, что сейчас придется подойти к голодному разъяренному грифону и отстегнуть цепь, Халт побледнел и покрылся липким потом. Однако все оказалось не так страшно. Мастер заключил заметавшееся по клетке животное в магический кокон. Так его и вели по длинным подземным коридорам: Грудаш впереди, удерживая защиту, его помощник – рядом, Халт – замыкающий. Одноглазый же остался караулить грифонов, потревоженных уходом товарища и орущих так, будто это их собрались убивать.

У больших ворот арены ждал Распорядитель в черном хитоне. Удивительно, но ворота оказались открыты, так что просматривался кусок арены и ложи для особых гостей, в одной из которых сейчас сидели двое. Шла битва. Халт не видел самого бойца, но слышал крики, удары клинков, рев зрителей. Он понял, что ворота закрыты магией как стеклом с односторонней прозрачностью и Распорядитель мог контролировать ход Игры, оставаясь для всех остальных невидимым.

Одна коридорная стена, перед самым выходом, оказалась сплошь усеяна вбитыми в нее мощными кольцами с железными цепями. Халт уже понял систему управления магическими животными: на ноге (или туловище, если у создания нет ног) крепилась короткая цепь, которая, по-видимому, никогда не снималась. Защелка на ее конце позволяла регулировать свободу передвижения, пристегивая животное к цепям разной длины. Они давали возможность зверям спокойно перемещаться по всей арене, но не позволяли наброситься на зрителей или улететь.

Халт пристегнул коричневого грифона к длинной цепи; зверя вытолкнули на поле битвы и сняли магический кокон. Голодный грифон увидел жертву и, распрямив широченные крылья, с диким гортанным криком бросился на нее.

Халт воспользовался тем, что на него никто не обращает внимания, и подошел к самым воротам. Отсюда был виден бой – хотя это не очень походило на схватку. Молодой светловолосый парень в разорванной рубахе, заляпанной кровью, то ли своей, то ли чужой, стоял с мечом в руке, широко расставив босые ноги и чуть присев. Вокруг валялось несколько трупов легковооруженных гоблинов – парень явно был хорошим воином.

Коричневый грифон больше походил на орла, чем на льва, так что и нападал как хищная птица, взлетев, насколько позволяла цепь, и нацелившись клювом и передними когтями на жертву. Но воин успел увернуться и даже попробовал провести удар, направив меч в большой глаз. В последний момент грифон чуть дернулся, и меч лишь скользнул по перьям. Ударить во второй раз зверь не дал. Несколько секунд – и, довольно урча, хищник уже пожирал свою добычу.

– Убирайте грифона, он уже сыт, – раздраженно приказал Распорядитель. – Кто сказал, что поганец – маг?! Только зря тварюгу накормили. Хруп, выводи пятерку половинчиков, да не забудь старикану дать его посох! Грудаш, веди своих перитонов. Двух. Нет, трех. Хьябья, трех гоблинов на арену!

Три мастера в желтых одеждах глубоко поклонились, и двое тут же метнулись выполнять поручения. Мастер Грудаш заключил сытого грифона в кокон и довел его до зверинца, после чего ушел, вероятно, за перитоном. Халт же позабыл обо всем, услышав приказ почистить коричневого от крови. Грифон, правда, решил поспать и уселся в клетке у стены, сунув голову под крыло. Но кокон-то уже сняли! Обмирая от страха, Халт аккуратно, чтобы не потревожить спящего, смывал губкой кровь. Закончив, выскочил из клетки и рухнул прямо где стоял: ноги не держали. Он взмок до такой степени, что стоило бы выжать одежду.

– Чего расселся! – пнул его помощник мастера, проходящий мимо с тележкой. – Игры кончились, пора кормить тварей.

В тележке лежали куски мяса, разделенные на порции. Сегодня грифоны могли наесться вдоволь: в ближайшее время их злоба не понадобится. Пленники старались не смотреть на эти куски: среди них попадались конечности, видимо, убитых на арене. Иногда на руках и частях ног болтались клочья одежды. Халт с Одноглазым насаживали их на длинные железные пики и просовывали меж прутьев. Дело это оказалось непростым. Обезумевшие от голода (несколько дней перед Играми зверей не кормили), грифоны сбивали мясо, бросались на решетку, вымещая злобу. Рык отражался от каменных стен и пробирал до нутра. Халту казалось, что этот ад никогда не кончится. Он уже перестал понимать, кто он и что тут делает; ему начало казаться, что это он – грифон, запертый в клетке, а гоблины тычут в него острыми пиками.

В следующую секунду Халт открыл глаза и понял, что сидит, весь мокрый, на полу, а над ним стоит Одноглазый с ковшом.

– Очухался? – спросил гном. – Или еще водички плеснуть?

– Давай еще.

Халта мутило. Насытившись, грифоны успокоились, и большинство из них заснуло. Но работа пленников на этом не кончилась. Лучшего времени для чистки клеток не придумать, так что гном и человек отложили пики и взяли лопаты. Работали в паре, страхуя друг друга. Одноглазый, видя, что Халт уже падает с ног, не подпускал его близко к грифонам, особенно к тем, кто решил, что спать еще рано. Потомок Хагена выгребал помет и думал: что сказал бы его отец? Впрочем, сейчас мысли об отце не вызывали эмоций: на них просто не осталось сил. Пятнадцать клеток с дерьмом, которое надо убрать. Вот и все, о чем думал сын великого Глойфрида.

– Ты как? До дома дойдешь? – спросил Одноглазый, когда они вышли на улицу. Формально смена закончилась уже несколько часов назад, но гном справедливо рассудил, что завтра грифоны проголодаются, а клетки все равно нужно будет дочистить. Так что лучше переработать самому, чем позволить грифону переработать тебя в желудке.

– Не знаю. Должен, – вяло откликнулся Халт, привалившись к стене.

– Давай-ка лучше переночуй где-нибудь здесь, на постоялом дворе. В такую темень не то что по району гоблинов ходить опасно – даже в гномьем могут обидеть. Деньги-то есть?

Халт сунул руку в карман и вытащил все монеты.

– Мдя, не густо. Ладно, пошли, доведу тебя до «Приюта», Кривонос мой друг, договорюсь.

Одноглазый практически взвалил человека на себя: Халт еле переставлял ноги. Куда они шли и как долго – он не заметил. И постоялый двор, и разговор Одноглазого с хозяином проплыли в тумане. А уж когда Халт поднялся на второй этаж и наконец завалился на кровать, – темнота накрыла его полностью.

Глава седьмая

– Вставай! Да вставай же!

Сын Глойфрида не сразу понял, что происходит, кто стоит над ним и где он.

– Проспишь на работу! – Гном рявкнул так, что Халт подскочил. Память вернулась вместе с ужасом.

– Кракен побери! Который час?!

– Полвосьмого, – хозяин таверны погладил длинную бороду. Халт заметил, что нос у него кривой, явно не раз сломанный.

– Я опоздал!

– Успокойся. Не опоздал еще.

– Я же за полчаса не добегу! – Со стоном Халт повалился обратно на кровать.

– Да чего тут бежать? Арена – вон она, в окно посмотри, – хмыкнул хозяин, открывая ставни.

Халт опешил, не ожидая, что таверна находится настолько близко. Арену было не просто видно, она заполонила собой все. «Наверное, тут очень дорогие комнаты», – мелькнула мысль, и потомок Хагена порадовался, что ему не надо платить.

– Ничего себе! – сказал он вслух. – А бои отсюда не видно?

Хозяин захохотал.

– Да, это было бы неплохо. Я бы тогда втрое поднял цены!

Халт успел еще съесть перед выходом завтрак, который ему чуть ли не насильно подсунул Кривонос. Только почуяв запах яичницы, он вспомнил, что не ел уже сутки: на Арене было не до того.

Несмотря на то, что они переделали массу работы, Халту день показался легким: сегодня не нужно было лезть в клетки. Максимум контакта – долить воды в миски, но это делалось через прутья. Постоянный рев песочного грифона сводил с ума, но через полдня Халт к нему привык. Он уже раздумывал, усевшись на полу, не зайти ли после работы к Тарану, когда в зале появился мастер Грудаш. Халт не сразу услышал его шаги за ревом грифона. Он вскочил, ожидая взбучки, но гоблин не обратил на него внимания. Замер, задумавшись, затем подошел к клетке с песочным грифоном, чей рев к вечеру напоминал уже стон. Внезапно гоблин развернулся и принялся отвешивать такие подзатыльники и пинки своему помощнику, болтавшемуся без дела, что Халту даже стало того немного жаль.

– Пьябля-хьябля-бляпья! Пьяпья-бляпья! Пьябля! Пьябля! Пьябля! – проорал мастер.

Помощник бросился вон из зала с такой прытью, будто за ним неслась мантикора. Пленники стояли не шелохнувшись, ничего не понимая. Грудаш развернулся и уткнулся взглядом в Халта.

– Грриффон болен. Дашшь ему лекаррствво, которрое прринесссет мой помощщник, – приказал он.

Тем временем с миской в руках вбежал гоблин в оранжевом хитоне. Мастер достал из складок одежды флакон, добавил в миску несколько капель, перемешал. Что-то сказал на гоблинском, махнув рукой в сторону Халта, и ушел.

Вначале они просто заменили миску с водой на миску с лекарством, но грифон не пил. Он метался по клетке и стонал.

– Иди и влей в него лекарство. – Гоблин сунул Халту миску.

– Как??? Он же меня убьет! – возмутился тот.

– Иди. А не то тебя убьет черный ошейник, – ощерился гоблин. Его самого трясло после выговора начальства. Еще бы – целый день не замечать, что грифон орет не просто так, а потому, что заболел! Халт отчасти разделял негодование мастера Грудаша; но почему за это должен расплачиваться он? Да еще и своей жизнью!

– Держись от него сбоку! – посоветовал Одноглазый. – Если заметишь, что пристально смотрит на тебя, – значит, готовится к прыжку. Тогда беги!

Одноглазый и помощник взяли железные палки и тоже полезли в клетку. Они попытались зажать голову грифона так, чтобы Халт смог влить в клюв жидкость. Грифон вырывался. Халт, отскочив, пролил часть лекарства, за что получил железной палкой по спине от подмастерья. Наконец им удалось прижать голову грифона к стене, и Халт поднес миску к клюву. Он встретился глазами с грифоном. В них плескалась боль, но, превозмогая ее, тот замер, чуть присев на львиные лапы.

– Беги! – заорали хором Одноглазый и подмастерье, бросаясь из клетки. У Халта подвернулась нога, и он плюхнулся на задницу, чудом не расплескав остатки лекарства. Секунды превратились в минуты. Он видел, как плавно распрямляются лапы, как большой клюв целит ему прямо в лицо. «Стой!» – заорал он. Животное вдруг замерло, так и не прыгнув. Время вернуло свою скорость, и Халт понял, что кричал не разжимая губ.

«Ты болен. Я пришел помочь», – продолжил он разговор с грифоном.

«Больно», – раздалось в ответ.

«Пей. Уберет боль».

Грифон чуть помедлил, затем опустил клюв в миску, которую Халт так и продолжал держать.

«Хорошо?»

«Мало боли».

«Спи».

Ноги отказывались подчиняться Халту, и он на четвереньках выполз из клетки. Песочный грифон улегся на брюхо и накрыл голову лапой. В зверинце впервые за день наступила тишина.

– Ну ты, парень, счастливчик! Можешь отпраздновать сегодня второй день рождения, – хлопнул его по плечу Одноглазый.

– Почему он тебя не убил? – удивился гоблин.

– Не знаю… – Халт решил не болтать о своей способности разговаривать с животными. Он жадно выпил ковш воды, второй вылил на голову. Полегчало.

– Можете идти. Смена кончилась, – протявкал подмастерье.

Халт не стал рассказывать Тарану о разговоре с грифоном, да тот ни о чем и не спрашивал. Оба сидели хмурые и молча тянули пиво. У гнома, похоже, возникли проблемы в «Сопротивлении», и в последнее время они общались мало. Халту почему-то хорошо думалось среди шума посетителей таверны, рядом с молчаливым товарищем. Сегодня он чуть не погиб, зато наладил контакт с грифоном. Это дорогого стоило. Сын Глойфрида не слышал, чтобы кто-то разговаривал с опасными магическими существами, и ему просто не приходило в голову попробовать самому. Ведь чтобы поговорить с грифоном или мантикорой, нужно время и хоть какая-то безопасность. Обычно же ни того, ни другого у мага нет: он встречается с такими существами лишь за секунду до смерти. Зверинец Арены – явление уникальное.

Кроме того, магические разговоры с животными считались пустой забавой – с кошкой поболтать от нечего делать или направить грызуна в мышеловку, пообещав ему сыр. Серьезные маги этим не занимались: разговором животное нельзя заставить, нельзя приказать. Зато это умение активно использовали последователи богини Ялини: узнать тайные тропы у зайцев, спросить о здоровье у скулящей собаки, успокоить разгоряченного коня. Это магия мира, а не войны, но боевых магов и завоевателей в Упорядоченном несравнимо больше, чем мирных…

Халт решил, что, раз у него получилось с одним грифоном, стоит попробовать поговорить и с другими. Возможно, удастся уговорить их не убивать его и Одноглазого. По крайней мере, он попробует объяснить, что они не желают грифонам зла, наоборот, заботятся о них.

С этими мыслями Халт пришел утром на Арену. Помощник мастера Грудаша тут же сунул ему миску с лекарством.

– Иди, он тебя не сожрал вчера, наверное, не сожрет сегодня.

Песочный грифон лежал на полу, иногда протяжно скуля. Судя по запаху из клетки, у него случилось расстройство желудка. Халт поставил миску через прутья.

– Пей! Ну, пей же! – сказал он вслух, а магически добавил: «Пей, боль уйдет».

Больной поднял голову, внимательно посмотрел на человека большими синими глазами. Медленно поднялся и на полусогнутых лапах доплелся до миски. Опустил в нее клюв и глотнул. Потом еще раз и еще.

– Чудеса! – воскликнул гоблин. – Как ты это делаешь?

– Что?

– Чтобы он тебя слушался!

Халт пожал плечами.

– Думаю, грифон не совсем уж тупой и понимает, что если вчера ему от этого снадобья стало лучше, то и сегодня станет. А я ничего такого не делаю. Просто привлек его внимание к миске.

«Будь осторожен», – вдруг услышал Халт. Он завертел головой в поисках того, кто это сказал. Но Одноглазый мел пол метлой в другом конце зала, а гоблин уселся, как обычно, за пасьянс и перестал обращать внимание на рабов.

«Магия здесь опасна».

Халт понял, что речь раздается в его голове.

«Почему?» – мысленно спросил он.

«Магия нужна на Арене. Отдать магию и умереть».

Халт никак не мог понять, с кем же он говорит. Понятно, что с одним из грифонов, но с кем? Внешне ни один не проявлял интереса.

«Кто ты?»

Молчание.

«Что значит – отдать магию?»

Молчание. Кажется, грифон решил, что он все сказал.

Следующие дни проходили по накатанной схеме. С утра убраться в зале, выполнить кучу поручений гоблина, иногда – накормить зверей и вычистить их клетки. Халт пытался поговорить со всеми, но на контакт пошли всего несколько. Лучше всего разговаривать получалось с больным. Халт обратил внимание, что от сильного голода даже самые спокойные грифоны впадали в невменяемое состояние. Даже песочный грифон, которого Халт считал чуть ли не ручным, иногда не узнавал его и пытался наброситься. Халт так и не выяснил, кто с ним разговаривал, зато узнал, что песочный грифон совсем еще юнец и скучает по маме и что им тут очень плохо.

Ребус про магию на Арене пришлось разгадывать самому, и Халт сумел это сделать, как только понял, куда смотреть.

В воскресенье они вывели на Арену белого грифона. Мастер Хруп поставлял ему пленников, которых тот разрывал на куски. Из-за спины Распорядителя Халт внимательно смотрел на происходящее магическим зрением. Тут и обнаружилось, что, пытаясь спастись, все пленники пускали в ход магию, которую тут же, как в воронку, затягивало в черный каменный шар на столбе, что возвышался перед ложами.

– Ох ты ж Хедин Всемогущий! – прошептал Халт, рассматривая этот шар. Когда-то он решил, что это просто украшение или символ Арены. Теперь же увидел, что на самом деле это колоссальный конденсатор магической силы, устроенный так, чтобы втягивать в себя любые проявления магии. Халт понял, что делают черносолнцевцы, но еще не знал зачем. Возможно, Аркадий Михайлович был в курсе; вот только незадача – Халт сможет увидеть его в лучшем случае через месяц с лишним. В худшем… Халт старался не думать, что будет, если Драга так и не найдет способ перебросить его на Терру.

– Вот подонки! – стукнул Таран кулаком по столу, когда Халт поделился своим открытием. – Они убивают магов, чтобы забрать их силу! Вот для чего эту Арену построили!

– Но зачем? – Этот вопрос не давал Халту покоя.

– Наверное, чтобы самим стать сильнее? Зачем отбирают золото? Чтобы пользоваться им!

– Нет, все не так просто, – протянул потомок Хагена. – Маг не может «влить» в себя чужую магию и стать сильнее. Он может использовать ее лишь один раз, для усиления заклинания, например. Я не думаю, что этот шар – такой большой магический кошелек, из которого желающие могут цедить силу. Скорее, это артефакт.

– Наподобие тех, что всучивают тебе у Арены? От сглаза и для приворота?

– Ага. Только гораздо сильнее.

– Значит, эти подонки чего-то задумали… – решил Таран.

– Понять бы что… и когда.

Это воскресенье было бы обычным рабочим днем, если бы Халт не потерял бдительность. Он уже несколько раз забывал перед входом на Арену поставить защиту от узнавания, забыл и сегодня. Может быть, никто и не заметил бы ничего, как не замечал раньше, если бы Халт не принялся лечить магией песочного грифона, у которого никак не проходил живот. Пленник привык, что помощник мастера сидит в своем углу и ни на что не обращает внимания. Он никак не ожидал, что в это время тихо войдет сам мастер Грудаш.

– Ссначччит, ты маг, – прошипел он.

Халт подскочил, выпалил:

– Я почти ничего не умею! Я не маг!

Но гоблин уже тащил его по коридорам к мастеру Хрупу и его пленникам.

В этом зале тоже стояли клетки, но сидели в них разумные существа: люди, половинчики, орки и тролли. Пахло здесь не лучше, чем в зверинце. Пленников были сотни, в одной клетке размером с грифонью помещалось несколько десятков. Гоблины в форме стражников прогуливались по рядам, держа руки на рукоятях мечей. Вместо герба города на их нашивках красовались черные стрелы.

Два мастера переговорили о чем-то. Грудаш снял с Халта черный ошейник и произнес:

– Ты большшше не ррработаешшшь тут. Ты теперррь игррраешшшь на Арррене.

Халта кинули в клетку к людям. Время приближалось к полудню, и оба мастера ушли, но один почти сразу вернулся. Сын Глойфрида не успел познакомиться с перепуганными сокамерниками, как Хруп ткнул в него кривым зеленым пальцем и бросил страже:

– Его.

Этот зал располагался намного ближе к арене, так что идти пришлось недалеко. Перед Халтом раскрыли железную дверь и толкнули в спину. Едва устояв, новоиспеченный игрок вылетел на арену.

Песок под ногами скрипел, со всех сторон ревела толпа, воняло мочой и кровью тех, кого выбросили сюда до него. Халт еще не осознал толком, что с ним произошло: только что он лечил юного грифона, а в следующий миг его швырнули на арену. Он стоял в чем пришел сегодня на работу: обычные брюки и рубашка; никаких наручей или кольчуги, не говоря уже о щите и мече.

– Лови!

С карниза, оскалив гнилые зубы, щерился гоблин. Едва Халт поднял голову, как в него полетел меч. Подлый гоблин с силой швырнул оружие, стараясь, чтобы оно, как копье, пронзило Халта. Потомок Хагена увернулся, и оружие вонзилось в песок. Меч был из дрянной стали, из тех, каких на рынке дают пяток на серебряный, и еще один сверху – как лучшему покупателю, но это было хоть что-то. А вот щит никто не бросил – хотя бы и в голову.

Халт схватил меч и постарался вспомнить все, чему учил его отец. Мысли тут же разбежались, как тараканы от зажженного фонаря. «Пусть твое тело действует само. Не думай, что именно ты делаешь и как. Доверься инстинктам», – говорил отец. Но неуклюжее тело Халта во время боев почему-то устраивало форменную забастовку и отказывалось действовать, а голова – думать. «Ладно, с не слишком умелым противником я все-таки справлюсь», – подбодрил себя вынужденный гладиатор.

Железные ворота раскрылись, и толпа взревела. На арену, загребая мощными когтистыми лапами песок, выскочил грифон песочной масти. «Красиво», – подумал Халт и мотнул головой, отгоняя неуместные мысли. Зверь тоже тряс головой и рычал. Халт узнал его: именно этого грифона он лечил уже вторую неделю. Даже больной, огромный грифон на арене выглядел внушительно. Те, кто бил его сейчас «погонщиками», направляя все ближе к жертве, не знали об этом, но Халту пришлось вычистить немалую кучу навоза из-под недужного и не раз поить его мутной смесью, которую делал мастер Грудаш. У него были шансы убить грифона, но делать это совсем не хотелось.

«Тихо-тихо, малыш…» – Халт отступил и вошел в ментальный контакт. Грифон бил хвостом, взметая песок. За задней лапой тянулась длинная цепь: хозяевам не хотелось, чтобы драгоценное магическое существо улетело. Оно просто должно было убить очередную жертву. «Я тебя не обижу, я знаю, что тебе сейчас плохо», – продолжал Халт. Грифон склонил голову набок и притормозил. Выражение его глаз поменялось: он узнал Халта. Зверь курлыкнул, приветствуя своего служителя, и остановился, а затем сел и начал чистить перья. Зрители притихли. Надсмотрщики заорали, с утроенной силой работая «погонщиками», но грифон больше не обращал на них внимания – лишь на одного, самого ретивого, рыкнул так, что гоблин упал, запутавшись в собственных ногах.

От грифона отстали, наступила заминка, и толпа засвистела, требуя зрелища. Халт с ужасом ждал, что палачи придумают дальше. Когда он увидел, кто появился на Арене, сердце предательски кувыркнулось прямо в левую пятку. Это был самый сильный и жестокий грифон с белоснежными крыльями, с которых Халту так часто приходилось счищать чужую кровь. Несмотря на то, что этот зверь, как и другие, был на цепи, его не приходилось понукать «погонщиком»: он сам охотно бросался на гладиаторов и мощным клювом разбивал им головы. Совладать с таким? «Отец бы смог», – грустно подумал Халт, поднимая меч и готовясь к смерти.

Магическое существо понеслось к очередной жертве, как вдруг снова курлыкнул песочный грифон. Белый отвлекся, растеряв первоначальный напор, и у Халта появилось время уговорить его.

«Я не хочу с тобой драться. Я не желаю тебе зла!» До сих пор этот грифон игнорировал все попытки потомка Хагена пообщаться, однако сейчас Халт внезапно услышал ответ.

«Мне надо тебя убить».

«Тебе приказывают меня убить, но ты можешь не подчиняться, если не хочешь», – отчаянно-безнадежно сказал Халт. Грифон не отвечал, однако и не нападал, ходил кругами, хлопая огромными белыми крыльями. Затем Халт с облегчением услышал долгожданное: «Я помню. Ухаживал. Лечил. Не трону».

Когда надсмотрщики увидели, что боевой грифон, гроза игроков, ложится рядом с человеком, как кошка, то не на шутку запаниковали. Трибуны неистовствовали. Кто-то требовал смерти, кто-то называл игрока победителем. Шум стоял неимоверный: толпа была уже распалена двумя предыдущими смертями и жаждала еще зрелищ. С Халта градом катился пот. Он то и дело вытирал мокрые ладони о штаны, иначе меч просто выскальзывал из рук, а боец поневоле чувствовал, что даже это плохое оружие еще может пригодиться. Опасения подтвердились: в следующую минуту из ворот вышли два гоблина в легких доспехах, с мечами и щитами. Халт отступил и закружился по площадке, стараясь, чтобы за спиной у него все время оставался грифон с белыми крыльями. Сын Глойфрида рассчитывал, что гоблины не рискнут подойти к мощному зверю близко.

Они напали одновременно с двух сторон, но Халт успел отразить оба удара. С первых же секунд он понял, что враги – плохие фехтовальщики, его партнеры во время отцовских тренировок были намного сильнее, да и нападали по трое-четверо. Впрочем, Халт успевал лишь обороняться, а вот выбрать время для атаки не получалось: будь гоблин один, он давно был бы убит, но сейчас приходилось работать мечом вдвое больше и быстрее. Халт начинал уставать; нужно было срочно достать хотя бы одного.

После очередного выпада он отпрыгнул так, чтобы оказаться как можно ближе к лежащему грифону. План оказался верным: ближайший преследователь поспешно отступил, и на несколько бесценных секунд Халт остался один на один с другим нападающим. Этого хватило, чтобы коснуться острием его шеи. Гоблин схватился рукой за горло, и меж зеленых пальцев потекла темная кровь.

Халт перепрыгнул через тело убитого гоблина и набросился на второго. Тот продержался дольше, но неаккуратно провел выпад чуть дальше, чем необходимо, и гладиатор поднырнул, полоснув врага по низу живота там, где заканчивался доспех. Гоблин был еще жив, но встать уже не мог. Толпа орала: «Добей!», но Халт не обращал на нее внимания. Его беспокоили собственные силы, которые уходили гораздо быстрей, чем на тренировках. Потомок Хагена понимал, чего от него хотят на самом деле: выброса магии. Черносолнцевцы не знали, что он не боевой маг. Лечить – да, но кидаться огненными шарами? Халт этого просто не умел. Он знал, что не сможет победить. Цель этих игрищ – не в том, чтобы выявить победителя, а в том, чтобы выжать из жертвы всю магию и убить. Ну или просто убить. Все победители были подставными и нужны были лишь для зрелищности. Долго ли Халт продержится? Еще, возможно, несколько боев, а что дальше?

Из ворот выходили гоблины. Двое, трое, пятеро, семеро… Все в железных доспехах. «Это конец», – понял Халт. Он почти смирился со смертью, но тело такой исход не устраивал, и мозги работали с утроенной скоростью. Биться одному против семерых? Кто-то смог бы, но не он. Халт не великий воин, как отец. Остается лишь бежать, но как? Он оглянулся в поисках хоть какой-то зацепки и встретился взглядом с золотыми глазами белого грифона.

«Спаси меня!» – проорал Халт. «Я сам пленник», – спокойно ответил зверь.

И тут гладиатора осенило. Ему часто приходилось держать в руках цепи, которыми приковывали магических животных. Его удивляло, как эти не очень-то крепкие на вид звенья удерживают такую мощь, пока он не узнал, что ловят либо детенышей, либо взрослых, но на магическую цепь. Он вспомнил историю о слонах с Терры. Взрослый слон – очень сильное животное, и удержать его силой невозможно: он рвет любые путы. На цепь сажают малыша слоненка. Тот пытается освободиться, однако сил у него мало. Через некоторое время он убеждается, что привязь не порвать, прекращает попытки и, даже когда вырастает, не пробует порвать сковывающую его цепь, хотя уже с легкостью может это сделать. На Арене же магическую цепь заменяют на обычную лишь тогда, когда животное прекращает все попытки освободиться, смирившись со своей участью.