Текст книги "Женская зависть, или Как избавиться от соперниц"

Глава 4

Мне казалось, что я вижу себя со стороны…

Неужели это и есть путешествие в загробный мир? Никогда бы не подумала, что оно может быть таким приятным и интересным…

Я и понятия не имела, что можно вот так смотреть на себя со стороны. Просто смотреть сверху на свое тело, знать, что ты существуешь отдельно от него. Сама по себе.

Значит, правду говорят, что душа существует…

Какая же я некрасивая! Обезображенное лицо… Повсюду химические ожоги. Страшное зрелище! Я сама себя узнаю с огромным трудом. Если честно, то после того, как я покинула свое тело, чтобы посмотреть на себя со стороны, мне больше не хочется в него возвращаться. Оно словно какое-то чужое… Слишком уж некрасивое. Жуткая картинка: даже рука обожжена. Правда, на обожженной руке красуется браслет, усыпанный множеством бриллиантов. Это же мне Олег подарил!

А вот и он сам… Успокаивает сидящего рядом со мной Стаса. А сколько людей причитают и плачут… Похоже, они плачут искренне. Значит, многие из них все же меня любили. Но даже если не любили, то уважали.

А Стас просто убивается от горя. Мне даже кажется, что он стареет прямо на глазах. Так хочется его обнять и сказать ему о том, что, несмотря на то что сегодня произошло, я все еще его люблю… Как ни крути, но любовь нельзя убить за один день.

…Как-то по-дурацки все сегодня вышло. Хотелось как лучше… Сама идиотка, не нужно ничего было устраивать. Зачем устроила такой роскошный день рождения? Никого нынче не удивишь роскошью. Нужно было собрать только самых близких друзей. Нет же, решила пригласить всю корпорацию. Столько мерзких вещей о себе сегодня узнала, и самая мерзкая из них – это то, что мой муж от меня гуляет. И с кем? С девушками, работающими в моей компании. Нет бы нашел кого-то на стороне, а то у меня под боком. Так и хочет сделать мне больно. Мы же родные люди. Зачем выставлять меня жалкой дурой?

И все же мне было больно видеть, как Стас убивается. Жаль, что я не могу встать, подойти к нему, обнять его за плечи, вытереть слезы, заглянуть в глаза и спросить о том, что же между нами произошло. Что надломилось? Где и что я недоглядела?

Я люблю Стаса. Даже несмотря на то, что он законченный гад, я не могу вырвать эту любовь из своего сердца. Хотя интересно, мое сердце еще стучит? Бьется оно или нет? Вон какой переполох вокруг! А вот и врачи бегут, расталкивают всех, отстраняют от меня Стаса, чтобы он им не мешал. Судя по их стремительным действиям, они все же еще надеются меня спасти.

Я смотрю на себя сверху и мысленно справляю похороны по моей былой красоте. Мне просто очень трудно понять, как же так быстро может стать изуродованным некогда привлекательное лицо.

Странно так все это наблюдать сверху. Я нахожусь на высоте трех метров и наблюдаю за всем, что происходит. Я не чувствую боли, ничего не слышу и начинаю испытывать какую-то умиротворенность. А ведь той женщине, лежащей на асфальте в луже крови, которой я и являюсь, было всего сорок пять. Ведь если так разобраться, прекрасный возраст. Второе дыхание… Вторая молодость… В сорок пять лет жизнь только начинается, но она так быстро закончилась.

К моему телу присоединили массу каких-то датчиков и трубок и отнесли его на носилках в реанимобиль. Я попыталась вернуться в свое тело и после этого стала чувствовать, как ко мне возвращается боль…

…Я почувствовала, что покинула тело во второй раз, когда увидела себя, лежащую на операционном столе. Я наблюдала за происходящим со стороны, смотрела на перепуганный медицинский персонал и вновь чувствовала себя легко и свободно. Я не понимала, что сейчас мое тело находится в состоянии клинической смерти, что прекратились сердечная деятельность и дыхание и что в любой момент могут возникнуть необратимые изменения в центральной нервной системе и нервная ткань головного мозга, лишенная кислорода, может начать терять свои функции.

Я не могла это знать, потому что я не умела слышать. Я просто наблюдала за медиками, которые пытались вернуть меня к жизни, и чувствовала блаженство, паря в воздухе.

Странно, но я не видела никаких тоннелей, умерших родственников и калейдоскопа событий своей жизни. Просто я вообще перестала видеть. Вокруг меня был яркий свет, и мне казалось, что я зависла в теплом, мягком и обволакивающем облаке света. Мне уже давно не было так хорошо и спокойно. Тихая радость и полное умиротворение…

А затем яркий свет как-то быстро погас, и мне показалось, что я резко упала с большой высоты в настоящую пропасть. И в этот момент я услышала какие-то голоса. Мне не хотелось возвращаться, но все же я вернулась. Позже я узнала, что те голоса, которые я услышала, были голосами врачей, несколько часов боровшихся за мою жизнь. А меня так тянуло обратно в умиротворение и спокойствие…

Когда я очнулась в реанимации и узнала, что осталась жива, то совершенно этому не обрадовалась. Скорее наоборот, я очень расстроилась. Я действительно не хотела больше жить.

Согласно заключению врачей, я получила химический ожог головы, шеи, лица, правого уха, груди и обеих рук. Видимо, руки я обожгла в тот момент, когда пыталась закрыть свое лицо. Химический ожог глаз, частичная потеря зрения правого глаза и обезображивание лица… В принципе, я чудом осталась жива после того, как бросилась вниз с третьего этажа. Многочисленные переломы, ушибы и гематомы…

Временами я приходила в сознание, а временами впадала в забытье и не понимала, жива я или уже нет. Когда я все же окончательно пришла в себя, ко мне даже на несколько минут пустили следователя, который допросил меня. Оказываются, Ингу уже вовсю ищут. Нашлись свидетели, которые видели, как она выплеснула на меня серную кислоту.

После того как Инге удалось скрыться с моего дня рождения, ее больше никто не видел, и местонахождение девушки неизвестно. Следователь сказал, что ей грозит статья за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, выразившееся в обезображивании лица потерпевшей. Одним словом, от того, что Ингу ищут правоохранительные органы, мне легче не стало. Даже если ее найдут и посадят, мне уже ничего не поможет. Я смотрела в потолок и думала о том, зачем я осталась жива…

Это было ужасное время. Капельницы, масса торчащих из меня трубок и гипс, из-за которого я не могла двигаться… Меня постоянно мучила жажда. Временами мне казалось, что во рту все начало трескаться, а мой язык напоминает наждачную бумагу.

Еще страшнее было в психологическом плане. Было просто невыносимо осознавать, что однажды мне придется посмотреть на себя в зеркало. Что я могу испытать, кроме страха, ужаса и жалости к самой себе?! А ведь когда-то я относилась к тому типу женщин, которые вообще не умели себя жалеть.

Временами я впадала в отчаяние. Любое, даже самое малейшее движение доставляло мне адскую боль.

Иногда я плохо понимала, когда сплю, когда теряю сознание. Медики понимали мои страдания и старались облегчить их обезболивающими уколами. Временами я теряла сознание, а приходя в себя, чувствовала, как болит правый глаз, который пострадал намного больше, чем левый. Было неизвестно, удастся ли мне сохранить в нем зрение.

Даже не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я почувствовала себя немного лучше, если, конечно, так можно выразиться, потому что до стабильного состояния мне было еще ой как далеко. Я по-прежнему лежала в реанимации, но уже не впадала в забытье. Мне было страшно представить, как я выгляжу. Я хорошо понимала, что впереди не одна пластическая операция, но уже нет никакой гарантии, что я буду выглядеть хотя бы так, чтобы от меня не шарахались прохожие на улице.

В палату вошел врач. Он посмотрел на меня взглядом, в котором читалось сочувствие, и сказал:

– Ваш муж все пытается в реанимацию прорваться, но мы его не пускаем. Говорим, не положено. Вы сами-то не хотите его увидеть? В принципе, мы можем разрешить ему короткое посещение. Вам нельзя волноваться. После встречи со следователем вам стало заметно хуже. Мы обязаны следить за вашим душевным равновесием. Так вы хотите хотя бы на пять минут увидеть своего мужа?

– Нет, – покачала я головой.

– Но ведь все равно же придется встретиться. Пусть это случится позже, – произнес врач.

– И он должен увидеть мое обезображенное лицо?

– Но он же ваш муж!

– Скажите ему, что я умерла.

– Вы шутите?

– Разве я похожа на человека, который шутит?

– Тогда я вас не понимаю.

– Сейчас мне не до шуток. Мне хочется, чтобы мой муж запомнил меня такой, какой я была раньше.

Я с трудом приподняла голову и тихо спросила:

– У вас есть мечта?

– Конечно. Как у всех нормальных людей.

– Какая?

– Чтобы мама подольше жила. Чтобы жена не ушла к другому, дочь не огорчала. Чтобы родные не болели и не было бед.

– Я неправильно сформулировала. Вы мечтаете о каких-либо материальных вещах?

– Зачем вам?

– Вы не ответили. Если я вас спрашиваю, значит, мне это надо.

Врач растерялся и как-то неуверенно произнес:

– Я хотел бы уехать к родному брату в Италию и купить себе хороший дом на берегу моря.

– Вы мечтаете жить в Италии?

– Это несбыточная мечта. Моя семья тоже мечтает жить рядом с семьей моего брата. Но это так, фантазии… У меня нет денег на дом.

– А если бы были?

– Если бы были, я отсюда уже давно бы уехал. У брата там свой бизнес. Он давно к себе зовет. Кто знает, может быть, я бы и там смог устроиться по специальности. А может быть, работал бы вместе с братом.

– А виллу? Вы бы хотели виллу в Италии и хороший счет в банке?

– Вилла – это очень дорого… А счет в банке? У меня его никогда не было. А зачем вы, собственно, меня об этом спрашиваете?

– Затем, что я хочу осуществить вашу мечту…

Глава 5

Я не ошиблась, когда сделала ставку на Игоря. Игорь – это тот самый врач, который получил от меня деньги на покупку виллы в Италии и стал владельцем счета в банке, который я открыла на его имя. Сейчас он проживает вместе со своей семьей на вилле в Тоскане, предместье Флоренции, в замечательном районе Амбра. Представляю его ощущения, когда он узнал, что теперь он собственник потрясающей резиденции площадью 1000 кв. метров и участка земли в один гектар.

Мне приятно благодарить тех, кто помог когда-то мне. Без Игоря я бы никогда не совершила задуманное…

Наша сделка состоялась, и ее можно назвать удачной. Я купила мечту Игоря, а он сделал все, что от него требовалось. Ночью при помощи еще двух человек, которым хорошо заплатили за молчание, меня вывезли на каталке из реанимации. На арендованном частном самолете меня отправили в одну из самых лучших закрытых клиник Швейцарии. Моим близким сообщили о том, что я умерла. Внезапно остановилось сердце…

Все документы о моей смерти были настолько качественно подделаны, что никто не сомневался в моей скоропостижной кончине. Конечно, мне пришлось изрядно потратиться на организацию моей смерти, но то, что я задумала, стоило больших денег. И торговаться здесь было неуместно. Игорь честно отработал свои деньги и сделал просто невероятное.

Когда мой муж захотел со мною проститься и увидеть мое бездыханное тело, ему отказали, мотивируя это тем, что такова моя воля. Ему показали бумагу, в которой говорилось о том, что мое последнее желание состоит в том, чтобы меня хоронили в закрытом гробу. Пусть все (в том числе и муж) запомнят меня очень красивой, притягательной женщиной. А против воли умершего не пойдешь… Так что проститься моему мужу со мной так и не удалось.

Игорь отправил мне диск с записью моих похорон. Боже, как я рыдала, глядя на это печальное зрелище. Сколько же людей пришло со мною проститься! В центре зала стоял дорогой закрытый гроб, а рядом с ним – мой портрет, на котором я ослепительно улыбалась и выглядела настолько роскошно, что от него трудно было отвести взгляд. Закрытый гроб с симпатичными рюшами и море людей, вытирающих слезы…

Больнее всего мне было смотреть на Стаса. Он действительно переживал. Похудел, поседел и даже почернел от горя. Из него словно ушла жизнь. Стас плачет: он потерял самого близкого человека. Так всегда бывает. Начинаешь ценить только тогда, когда теряешь.

Ничего, он пострадает, поймет, что уже ничего нельзя сделать, и окунется в свою жизнь. Через это проходят все, кто потерял своих близких.

Стас, все, что я делаю в этой жизни, я делаю для тебя… Я инсценировала свою смерть для того, чтобы у тебя остались обо мне самые хорошие воспоминания. Запомни меня энергичной, красивой, желанной и любимой. Если бы я, обезображенная, осталась жить с тобой, я могла бы рассчитывать только на твою жалость. Я знаю, как это страшно, когда с тобой живут только из жалости… Сначала бы ты меня жалел, потом я стала бы тебя раздражать, а потом бы ты меня возненавидел. Ты бы ненавидел меня за то, что тебе приходится жить с женщиной из-за какого-то чувства долга. Ты бы начал меня стесняться и перестал бы появляться со мной на людях. Моя жизнь проходила бы в четырех стенах, а окружающие тебя люди жалели бы не только меня, но уже и тебя… Интересный мужчина живет с уродиной… А однажды ты бы просто не выдержал и ушел. Ушел к той, которая без дефектов. К той, которая моложе и с которой не стыдно выйти в люди. В том, что ты бы от меня ушел, я даже не сомневаюсь. Однажды ты бы просто устал жалеть меня и себя, и тебя не остановило бы пресловутое чувство долга. Ты гулял от меня тогда, когда я была красивой и выглядела «на все сто». Понятное дело, что ты бы еще больше гулял от меня и тогда, когда от моей былой привлекательности не осталось даже следа. Я инсценировала свою смерть, потому что не хочу тебя потерять…

После того как я посмотрела этот диск, я очень долго не могла прийти в себя. Не каждому человеку под силу увидеть собственные похороны и проститься с самим собой. Ночью после просмотра диска мне приснилось, что я лежу в сырой земле и задыхаюсь без воздуха.

…Я лежала в земле и с ужасом осознавала, что меня больше нет. А где-то там, наверху, шум ветра и шелест листвы. И вот я уже не личность, не успешная женщина, а только часть земли и природы. И только жуткий страх одиночества и обездвиженность… Под землей приходят страхи, о которых мы не можем догадываться, когда мы живы. Это действительно ужасно, когда ты хочешь двигаться, но понимаешь, что больше не можешь это сделать…

Это был жуткий сон. Мне снилось, что похоронившие меня люди думали, что я мертва, но, после того как я попала под землю, оказалось, что я жива. Я лежала, плакала от бессилия, тяжело дышала и слушала, как там, наверху, перестали шуметь деревья.. Только гулкая тишина… Я пытаюсь выбраться, подняться, но не могу. И я не выдерживаю, понимаю, что ЭТО ВСЕ, и начинаю рыдать.

От этих рыданий я и проснулась. Наверно, после этого сна я смогла поблагодарить высшие силы за то, что осталась жива, даже такой ценой. Пусть я стала уродиной, но ведь я все же жива!

По закону все, что я нажила, осталось моему мужу. В принципе, Стас это честно заслужил, прожив со мной столько лет. Конечно, он человек далекий от бизнеса и вряд ли справится с управлением моей компанией. Для этого нужно слишком во многом себе отказывать. Уж что-что, а отказывать себе в чем-то Стас не умеет. Он любит жить насыщенной жизнью, и любые ограничения ему ни к чему. Он никогда не был требователен к себе так, как всегда была к себе требовательна я. Скорее всего, он найдет нового управляющего, а сам будет только снимать вершки. Вся бизнес-схема выстроена, и все механизмы запущены. Осталось только найти человека, который будет за всем этим следить и держать это все на плаву. Так что в безбедной старости Стаса я уверена. Я сделала все возможное, чтобы он ни в чем не нуждался и ни в чем себе не отказывал.

Только вот оставить все свои деньги Стасу я не могла. Как ни крути, а деньги нужны мне самой. Очень сильно нужны. Перед тем как объявить себя умершей, я перевела свои сбережения на свое новое имя в швейцарский банк. Не удивляйтесь: у меня теперь действительно новое имя. Меня зовут Надя. Это имя я выбрала себе сама, потому что Надя – это Надежда, а без надежды мне больше в этой жизни никак.

Ольги Петровны больше нет. Она умерла в реанимации. Не скрою, мне было тяжело с ней расставаться, ведь мы прожили с ней вместе ни много ни мало, а целых сорок пять лет. И я ее очень сильно любила… Зато теперь родилась Надежда Петровна. Я не стала менять отчество, потому что мне очень дорога память о своем отце.

Больше всего на свете Надежда не любит зеркала. Когда она их видит, она начинает дрожать как осиновый лист. В те редкие моменты, когда ей все же приходится видеть свое отражение, она начинает рыдать, а потом разбивает зеркало вдребезги. Ужасно видеть себя без бровей, без правильного разреза глаз, без губ и без точеной шеи. Только многочисленные шрамы, полностью изуродовавшие внешность.

Как бы я ни говорила о том, что жизнь потеряла для меня всякий смысл, в глубине души у меня все равно теплилась надежда на то, что мою внешность все же можно привести в порядок. Я понимала, что уже невозможно сделать меня такой, какой я была ранее, но для начала я хотела бы выглядеть так, чтобы от меня не шарахались люди.

Сейчас я лежу в закрытой клинике в Швейцарии и по-прежнему надеюсь на чудо. Это совсем небольшая, но очень дорогая элитная клиника с такой многоуровневой профессиональной системой охраны, что посторонний человек не только не зайдет на территорию клиники, но даже не сможет подойти к ней близко. Ни для кого не секрет, что лечиться в этой клинике могут себе позволить только очень состоятельные люди. Очень часто сюда приезжают зарубежные звезды для того, чтобы изменить что-нибудь в своей внешности. Все пациенты живут в отдельных апартаментах с собственным выходом в парковую зону. Тут практически невозможно встретить другого пациента, потому что все, кто проходит лечение в клинике, предпочитают не встречаться друг с другом. Никто не хочет, чтобы его знали в лицо. Есть и общая парковая зона с озером и коваными лавочками, но там редко кто прогуливается.

В клинике я чувствую к себе доброжелательное отношение персонала. Никто не смотрит на меня с жалостью, не называет убогой, не показывает на меня пальцем и не задает лишних вопросов. Для медицинского персонала я просто пациент, лечение которого растянется на долгие и долгие месяцы.

Моим лечением занимается мой бывший соотечественник, Лев Борисович. Он еще в годы перестройки уехал из России, женился на шведке и стал гражданином другой страны. У него действительно золотые руки, ему верят, его называют хирургом от Бога. Я считаюсь любимицей Льва Борисовича, так как он уже много лет не был в России и ему нравится расспрашивать меня о тех изменениях, которые в ней произошли. Когда я спрашиваю его о том, не хотел бы он вернуться в Россию хотя бы в качестве туриста, доктор отрицательно качает головой и говорит, что не хочет ехать туда, где его не оценили. Родиной считается та страна, где тебя ценят, любят и уважают. И он по-своему прав.

Доктор любит Швейцарию. Он называет ее страной банков, часов, вкусного сыра, незабываемого шоколада и знаменитых Альп. Я знаю об этой стране только по ее банкам, в которые я и перевела свои деньги. Правда, для меня всегда было удивительно то, что страна, не обладающая собственными запасами полезных ископаемых, имеет такую прекрасную экономику. Ведь швейцарские банки – самые надежные банки во всем мире, и сюда стекаются все мировые деньги.

Лев Борисович с особой гордостью рассказывает мне о том, что в этой стране пенсионеры не сводят концы с концами от пенсии к пенсии. Скорее, наоборот, они живут с уверенностью в завтрашнем дне и могут совершенно спокойно посещать дорогие магазины и рестораны. Он уверял меня в том, что в Швейцарии живут очень дружелюбные люди. На улицах почти нет пьяных, нищих и попрошаек.

А еще в Швейцарии самые знаменитые клиники. Их обслуживание заслуженно является одним из лучших в мире. В этих клиниках присутствует комфорт, первоклассный сервис, который может удовлетворить любого, даже самого требовательного пациента, доброжелательная атмосфера, полная конфиденциальность. Номера клиники больше похожи на номера высококлассных отелей, чем на больничные палаты. Тут есть и уютные холлы, и бары, и салоны красоты. Поэтому лечиться здесь очень приятно.

Я люблю бывать в специально оборудованном кабинете своего доктора. Он ярко освещен, а на стене висит огромное зеркало. Правда, когда я сюда прихожу, доктор тут же закрывает зеркало шторкой, зная, как мне тяжело видеть свое отражение. Когда доктор прогнозирует результаты пластической операции, он пользуется компьютером и профессиональным фотоаппаратом. На мониторе компьютера он может увидеть, как я буду выглядеть после операции.

Лев Борисович говорит, что ему интересно со мной работать, потому что ему самому хочется знать, что же из всего этого получится. Я для него словно бесформенный кусок глины, а он скульптор, который пытается вылепить мне новые брови, новые глаза, губы и точеную шею. Когда я попала к доктору в клинику, он сразу сказал мне о том, чтобы я не ждала быстрого результата, что мой организм слишком слаб, чтобы проводить одну операцию за другой. На лечение уйдут долгие месяцы. Главное – запастись терпением, выдержкой и собрать в кулак силу воли. Слушая Льва Борисовича, я как-то грустно улыбалась и говорила о том, что торопиться мне некуда, ведь меня никто и нигде не ждет…