Текст книги "Дальние берега"

Глава 6

Вечером мне позвонила Регина:

– Слушай, я тут кое-что почитала про вампиров.

– Только не предлагай мне наесться чеснока и подышать на нее.

– Эти методы давно устарели. Тем более что речь идет об энергетических вампирах.

– Ну?

– Самое первое, что ты можешь попробовать, это представить себя в стакане. Ты окружена стеклянным куполом, который не пропускает ничего плохого. Сиди себе там, а она будет снаружи биться, как муха. Вот и все, – радостно сообщила Регина. Наверняка почерпнула информацию из интернета.

– Что-то сомневаюсь насчет стакана. Скорее я сама буду там биться, как муха.

– Нечего сомневаться, надо пробовать. Вообще давно известно, жертвой является тот, кто чувствует себя ею. Ты не чувствуй, и все.

– Как у тебя все просто. Может, подскажешь, где у меня кнопка, на которую нажать и отключить чувства?

– Это у тебя все сложно. Не хочешь экспериментировать со стаканом, сиди плачь в уголке. – Голос у нее стал недовольным.

Видимо, я должна была поблагодарить Регину за старания, а не сомневаться.

Хорошо еще, что Тоня учится в другой школе. Правда, мне очень интересно, что у нее за класс, с кем она дружит. Она никогда ничего не рассказывает про школу. Тетя Оля однажды проговорилась, что они с Тоней обсуждали возможность домашнего обучения – изучать все предметы самостоятельно, а потом сдавать экзамены. Я подумала, что Тоне плохо в школе. Наверное, ее ненавидят в классе, иначе зачем ей сидеть дома? Но мама высказала более правдоподобную версию:

– Это здоровье. Просто с Тониной астмой приходится жить осторожно.

Но я все равно рисовала в своем воображении картины Тониных суровых школьных будней. Должен же быть хотя бы один человек, который поставил бы ее на место.

Весь вечер я слонялась из угла в угол и ничем не могла заняться. Мама вышивала, то и дело прихлебывая имбирный чай. И как она пьет такую жгучесть? Я не люблю, когда чай злой, поэтому пью с молоком и кладу три ложки сахара; чайных, конечно. Еще я не люблю грейпфрут и ананас. Только манго, арбуз и груши. А вот Тоня ест грейпфруты чуть ли не с кожурой.

И вдруг в мою голову пришла гениальная мысль, как вернуть себе хорошее настроение. Я побежала в прихожую, встала на табуретку и достала с антресолей коробку с новыми зимними сапогами. Сапоги отправила обратно, а коробку принесла в свою комнату. Надо собрать Тонины вещи прямо сейчас! А зачем откладывать? Имею я право освободить пространство в своей комнате? Если что, скажу, что делаю генеральную уборку.

Вот ее толстая книжка «Мифы мира» стоит на моей полке. Зачем ей мифы мира? Все есть в интернете. Я открыла книжку, полистала без интереса, понюхала глянцевые страницы и вдруг в самой середине обнаружила сложенный пополам тетрадный листок, исписанный размашистым Тониным почерком. Несколько секунд я смотрела на находку, а потом вытащила листок, развернула и прочитала.

Это было настоящее бумажное письмо. Такие никто уже не пишет. Но Тоня всегда идет против течения, ничего удивительного.

Мне и в голову не пришло, что читать чужие письма подло, то есть я это понимаю, конечно, но вовремя не вспомнила. А потом стало страшно от мысли, что теперь я знаю то, чем Тоня никогда в жизни со мной бы не поделилась. Не каждый день в мои руки попадают чужие тайны, и, наверное, мне следовало разволноваться и озадачиться, что с этим делать. А я подумала только, что теперь могу ударить Тоню очень больно. После этой мысли я разволновалась, как и положено, потому что обычно никого не бью. Ни словами, ни кулаками.

Как все просто. Еще пятнадцать минут назад я только мечтала обнаружить ее слабое место, а теперь держу в руках самое настоящее оружие. Я схватила телефон, набрала Регинин номер и тут же сбросила – нет, я сама разработаю план мести.

Листок в клеточку дрожал в моей руке, буквы прыгали. Я выхватывала глазами то одну строчку, то другую и понимала, что это письмо личное. Так сказала бы мама. Но она не скажет, потому что ей я его тоже не покажу.

Я знаю, что Вы мне ответите, что я маленькая, глупая и сто раз влюблюсь еще в разных мальчиков…

Сердце мое запрыгало где-то в горле.

Ты посмотрел и бросил мне веревочную лестницу. Ты посмотрел, не разглядел во мне свою ровесницу. А я готова подождать, перетерпеть, помучиться, с тринадцати по двадцать пять. И у меня получится!

Теперь я уже четко осознавала, что совать нос в чужие письма – подлость, но ничего не могла поделать с собой. Только зачем Тоне мучиться «с тринадцати по двадцать пять» – это ведь куча времени!

Я долго пыталась перебороть любовь. У меня не получилось, и Вы должны знать, что я Вас буду любить всегда. Я никому больше в этом не признаюсь и виду не покажу, когда мы встретимся на занятиях…

…У меня зачесалось под лопаткой и закололо в горле от нервов. На листке тут и там виднелись разводы, какие бывают от слез, капающих на бумагу. Мои слезы пока капали только на задачи, а Тонины… Я положила письмо в книжку и зачем-то потерла свои горячие уши.

Всю ночь я думала о том, что у Тони есть другая жизнь, которой она ни с кем не делится. С тетей Олей наверняка – тоже. А в этой жизни есть любовь. Я в очередной раз почувствовала себя отсталым, никчемным человеком. Что было в моей жизни? Комиксы, Регина, лимонное дерево в горшке и стопка разрисованных маек. Я никому не писала таких писем, и мне никто никогда не напишет – это точно, потому что я обыкновенная. Это открытие застало врасплох, как и открытие своей уродливости. И снова благодаря Тоне.

Получается, я обыкновенная уродина. И быть такой в тысячу раз хуже, чем злой или подлой, потому что обыкновенная – это пустое место. Я вскочила с кровати, выхватила с полки «Мифы мира» и вытрясла на пол письмо. Нет, я не такая уж обыкновенная. Посмотрим, что будет, когда Тоня его хватится.

Глава 7

– Не сутулься, Женя.

Мама налила мне какао и уткнулась в интернет. Завтракать совсем не хотелось, на душе было противно. Несмотря на то что моя мечта сбылась и можно наслаждаться разработкой плана мести, никакого азарта я не чувствовала. Наоборот, в голове крутилась одна мысль – хорошо бы вернуть все как было. Да, я одурела от Тониных нападок, но теперь все еще хуже.

Мама как ни в чем не бывало читала френд-ленту в соцсетях, улыбалась, ставила лайки и ахала. Мне стало обидно: дочь в отчаянии, с синяками под глазами, а она…

Вообще-то у меня самая замечательная мама, с ней всегда хорошо и уютно, она мигом решает все мои проблемы, но тут настроение было настолько гадкое, что я, бросив на стол чайную ложку, выпалила:

– Я нужна кому-нибудь в этом доме?! У меня нет ни одной новой футболки. Третий месяц лета на дворе, а я хожу, как чучело, в прошлогодних!

Мама оторвалась от айфона:

– Что-то случилось?

– Да! Случилось! Мне нужна новая футболка!

– Не кричи, Женя. Я прекрасно слышу. На прошлой неделе тебя все устраивало…

– Да, а сегодня не устраивает.

– Хорошо. Я рада, что ты задумалась о собственном гардеробе. Пора бы уже. Заодно позволь намекнуть, что порядок в шкафу – это тоже часть имиджа юной девушки.

– Ты не намекаешь, ты говоришь прямым текстом.

– Просто мятые футболки гораздо быстрее превращаются в старые, чем аккуратно сложенные. – Мама снова принялась водить пальцем по экрану. – С удовольствием съезжу с тобой в магазин и даже в пиццерию.

– А в пиццерию-то зачем?

– Просто так.

В этом вся мама. Она умудряется уничтожить конфликт в зародыше. Вот бы мне быть такой нежной, воздушной и загадочной. Я даже внешне на нее совсем не похожа. Во мне нет ни капли грациозности, я топаю, как бегемот, и вечно натыкаюсь на углы. И улыбаться, как мама, я тоже не могу, и ресницы у меня короткие, и глаза, как щелочки. Про нос повторяться не буду.

Пока мама доделывала разные домашние дела, я сидела в своей комнате за столом и водила карандашом по пустому листку. Постепенно он заполнялся разной ерундой – крючками, завитушками, косичками, хотя вместо этого там должен был намечаться план мести.

У меня есть чужое личное письмо, которое я прочитала, причем несколько раз. Я вытащила его из «Мифов мира» и спрятала в свой тайник под столешницей. Теперь я знаю, что Тоня влюблена в неизвестного мне Тимофея, который ведет театральную студию.

Тут меня пронзило: Тоня плачет! Плачет, потому что ее любовь оказалась никому не нужна. Я никогда не видела ее плачущей. Ехидной, насмешливой, серьезной видела сто раз. Мне захотелось увидеть ее плачущей.

– Женя, ты собралась? Поехали за нарядами. – В комнату заглянула мама.

– Да, сейчас. Мам, а Тоня, оказывается, занималась в театральной студии.

– Она и сейчас там занимается. Ну, в смысле, во время учебы. На каникулах занятий, конечно, нет. А что, разве ты не знала?

– Не знала. От меня почему-то скрыли.

– Глупости. Сто раз говорили.

– Между прочим, я тоже хочу заниматься в такой студии.

Не знаю, зачем я вдруг сказала это маме, само вырвалось, наверное, потому что мне захотелось побывать в Тонином мире, посмотреть на того, кто выбил из Тони слезы. Интересно, это письмо – черновик? Знает Тимофей, кто в него влюблен?

– Женя! – Мама потрясла меня за плечо. – Ты оглохла? Я спрашиваю: ты увлеклась театром?

– А? Нет, то есть да. Я увлеклась театром.

Мама пристально посмотрела на меня и вздохнула.

Глава 8

В выходной мы отправились к деду. Папа остался в городе – у него дежурство в больнице. Мама совсем недавно сдала на права и чувствовала себя за рулем напряженно. Наша «божья коровка» ласково заурчала и покатила в деревню.

Тоня не появлялась целую неделю. Я с тоской ждала выходных, но в пятницу вечером позвонила тетя Оля и сообщила, что Игнатий Борисович везет их к своей тетке в «живописные места».

«Так вам и надо!» – подумала я.

Представляю выражение Тониного лица, когда она узнала про тетку. Это не у нас в гамаке качаться. Придется быть вежливой, не перебирать еду за обедом и отвечать на глупые вопросы. Конечно, можно этого и не делать. Наоборот – сморкаться в занавески, хохотать во всю ивановскую и есть котлеты руками. Но Тоня будет паинькой. Она покорит тетку Игнатия Борисовича своими манерами, эрудицией и знанием сортов крыжовника. Со временем тетка очаруется, утратит бдительность, и тогда Тоня примется подшучивать над ней и вести себя так, чтобы жизнь тетке медом не казалась. Мы это все уже проходили. Пусть теперь отдувается Игнатий Борисович со своими родственниками.

– Странно, правда? – сказала мама, не отрывая напряженных глаз от дороги.

– Что? – переспросила я.

– Странно, что Тони с нами нет. Я так привыкла.

– А я бы с удовольствием отвыкла. По-моему, тетя Оля тебя эксплуатирует.

– Женя, по-моему, ты суешь нос не туда, куда надо, – одернула меня мама.

– Я бы не совала, если бы мне не выклевывали печенку каждые выходные. И зачем ты про нос?

– Ого! Ты уже поднаторела в мифах. Куда девается твоя бойкость, когда приезжает Тоня? А с твоим носом все в порядке.

– Мам, давай не будем тратить выходной на разговоры про Тоню. Ее тут нет, а мы ссоримся. Она достает меня даже на расстоянии.

– Давай поговорим про театр, – предложила мама.

Про театр мама может разговаривать часами, недаром она у нас искусствовед. Правда, сейчас она занимается домом, шьет юбки «бохо» и делает авторские украшения. Причем каждой юбке она придумывает имя: «Итальянские каникулы», «Имбирный чай», «Путь к себе», «Сказки сиреневого леса». Что и говорить, фантазии у мамы хватает. И чувства юмора тоже. Поэтому она говорит про себя, что последние лет пять «абсолютно прибабахнутая».

– Ты ведь собралась в театральную студию. Тоня все же тебя пригласила?

– Ну-у… Э-э-э…

Еще чего, я и не подозревала, что она там занимается. Пригласит она меня, как же. Вот будет сюрприз, когда я появлюсь на первом занятии. Пусть она спалит своим яростным взглядом все вокруг, я не поддамся. Во-первых, я вооружена ее тайной, а во-вторых, можно воспользоваться Регининым «стаканом». Не дураки же его придумали.

– Театр возник из игр и обрядов. Времена Древней Греции были буквально пропитаны духом зрелищ, – увлеклась мама.

– Да, конечно, – подала голос я.

– В общем, театр – это прекрасно! – услышала я, очнувшись от собственных мыслей.

– Уг у.

– Тетя Оля говорила, что в Тониной школе прекрасная студия. Там очень талантливый педагог. Но кого попало не берут, нужно пройти прослушивание, так что будь готова к экзамену.

– К экзамену?

– А ты как думала.

– Экзамен в кружок?

– Это студия. Будут смотреть на твои данные. Девочек у них много.

Сдавать экзамены в театральную студию в мои планы не входило. Я намеревалась просто записаться, явиться на занятия, а дальше, выражаясь на театральном жаргоне, – по ходу пьесы.

– Ну, я постараюсь. Только не говори, что нужно учить басню.

Мама засмеялась:

– Я помогу тебе подобрать стихотворение, если не хочешь басню. А вообще проще всего спросить у Тони.

– Нет! – завопила я.

Мама вцепилась в руль.

– Ты что? Я веду машину. Будь посдержаннее. Нет так нет.

– Ну просто я хочу пройти все этапы сама, для чистоты эксперимента.

– Похвально. До первого сентября осталось две недели, распредели время так, чтобы все успеть, в том числе привести в порядок школьную форму и купить канцелярию.

Глава 9

Когда я предложила Регине съездить в Тонину школу и узнать о работе театральной студии, она посмотрела на меня, как на совершенно спятившего человека, который добровольно согласился положить голову в пасть к тигру.

– Слушай, а ты не переборщила со «стаканом»? Может, это обратный эффект? – Регина смотрела на меня с подозрением.

– Ни с каким «стаканом» я не переборщила и вообще не видела ее уже больше недели.

– Соскучилась, похоже.

Язык так и чесался рассказать, почему я собралась в театральную студию, но я решила не посвящать ее в историю с письмом; слишком уж личной была эта история, и я это понимала.

Странно, вынашиваю план мести и берегу чужую тайну.

– Просто… просто я увлеклась театром. Да. Мне скучно.

– Понятно. Это пройдет.

– Почему?

– В первом классе ты записалась в кружок оригами, потом в художественную школу, потом в бассейн…

– Да, имею право. Мама говорит, что я ищу себя.

Тонина школа встретила нас абсолютно пустым коридором и запахом краски. Высокие потолки, репродукции с видами города на стенах, куцые занавесочки на окнах. Моя школа выглядела гораздо современнее и, что уж там скрывать, богаче.

– Ау, – сказала Регина, и гулкий коридор откликнулся ей.

– Пойдем к расписанию, там обычно вешают объявления о кружках.

Не успели мы отыскать нужное объявление, как кто-то похлопал меня по плечу. Обернувшись, я увидела Тоню.

– Какими судьбами?

Она стояла со шваброй в руках и смотрела на меня своим коронным взглядом, полным презрения и насмешки. Я, как обычно, растерялась:

– Да вот… подружку привела, она в эту школу хочет перевестись, – протараторила я и сдула челку со лба.

Регина вытаращила на меня глаза.

– Правда? А из какой ты школы, подружка? – Тоня прислонила швабру к стене и скрестила руки на груди.

«Жест защиты», – подумала я.

– Я из Жениной, – промямлила Регина.

– Ух, ничего себе! Ты уже школы открываешь, Женя?

– Какая разница. – Я собрала в кулак всю свою волю, чтобы мой голос звучал не так, как у Регины.

– Завуча сегодня нет, и директора нет, и конкурсный отбор в нашу математическую школу был в мае. Хотя, если ты математический гений… – Тоня улыбнулась, взяла швабру и собралась уходить.

На этом все бы благополучно завершилось, если бы кто-то не дернул Регину за язык:

– А когда театральная студия откроется? – Видно было, что Регина тоже собрала всю волю в кулак, чтобы зачем-то утопить меня окончательно.

Тоня обернулась.

– А вам зачем? – В голосе ее послышалось напряжение.

– Просто так. Мы слышали, тут хорошая театральная студия.

– Хорошая, только в ней занимаются ученики этой школы. Что, мечтаешь о сцене? – улыбнулась Тоня.

– Да, а что, нам с Женей мечтать нельзя?

– Я должна ответить на этот вопрос? – Тоня хмыкнула и пошла по коридору, подкидывая швабру.

Из школы мы с Региной вышли молча. На остановке троллейбуса дар речи ко мне вернулся:

– Кто тебя просил болтать про театральную студию?

– А ты что начала плести про меня? – надулась Регина.

– Так надо было для прикрытия. Эх, везет, как утопленникам. Вот что она забыла в школе?

– Что забыла? – переспросила Регина задумчиво. – Что забыла? Да ничего она не забыла. Она подрабатывает там уборщицей.

Регина порой бывает абсолютно гениальной. Как я сама не сообразила?! Мы застукали Тоню в школе со шваброй. Она трет полы после ремонта. Уборщица! Странно только, почему она к нам подошла. Неужели ей все равно, что мы об этом узнаем? И вообще у нее же астма!

– Уборщица, а строит из себя, – сказала я и расправила плечи.

– Ну и что, сейчас все нормальные люди в каникулы подрабатывают. Я тоже весь июнь в библиотеке работала. И полы там мыла тоже.

– А я?

– А ты была с мамой в Черногории.

– Всего неделю, это не преступление!

– Конечно. – Регина стала рыться в своей сумке, а я стояла и чувствовала себя дурой в кубе; наверное, это пребывание в математической школе сказалось. – Слушай, я ведь ее первый раз увидела, а кажется, что не первый. Или просто она похожа на девушку с плаката у мамы в «Оптике».

– Тоня похожа на девушку с плаката? – скривилась я.

– Похожа. Спроси, чем она голову моет? У нее такие волосы-ы.

– Манной кашей, – буркнула я и пошла домой пешком.

Глава 10

Наш с Региной поход в Тонину школу не дал никаких результатов. Вернее, дал – отрицательный. Теперь Тоня в курсе, что я заинтересовалась театральной студией, хотя, конечно, она не подозревает почему.

Накануне первого сентября мы с мамой и папой собрались в торговый центр за покупками к школе. Во-первых, решили купить мне новую форму, потому что я, оказывается, выросла за лето. Во-вторых, папа очень редко выбирается с нами куда-то, и мы решили отметить удачную покупку формы походом в кинотеатр. Хотя не знаю, будет ли она удачной. На мне все сидит мешком, особенно школьная форма.

Перед выходом из дома позвонила тетя Оля. Последнее время Тоня у нас не появлялась. Видимо, у тети Оли стало больше свободного времени. И сегодня, как назло, оно закончилось. Мама поохала в трубку, поахала, а потом сообщила, что нам надо заехать за Тоней, потому что она тоже выросла из школьной формы. Какое совпадение! День был испорчен, и обиднее всего то, что это был папин выходной.

Я первая заметила Тоню у подъезда. Она сидела на скамейке в обнимку с сумкой, и вид у нее был грустный.

– Оля рассказывала, что Тоня отлично поладила с Игнатием Борисовичем, – сказала мама. – Он в восторге от Тониного аналитического ума. Оказывается, у него дочь от первого брака – Тонина ровесница. Если у Оли с ним все сложится, Тоне будет не скучно.

Я промолчала. Пусть эта дочь-ровесница окажется монстром, пусть слопает Тоню с кроссовками.

В машине Тоня молчала, в торговом центре – тоже. Она равнодушно перебирала одежду и думала о своем. Мама, напротив, увлеченно подбирала нам клетчатые юбки и строгие блузки. Ей хотелось, чтобы мы выглядели прилично и не уныло. Тоня примеряла, но даже не крутилась у зеркала. Я крутилась, а что толку – все сидело мешком, как обычно. Странно, у Тони тоже есть изъяны во внешности. Например, у нее передние зубы находят один на другой. И плечи широкие, как у пловца. Почему это ее не портит?

В кинотеатре Тоня вообще сидела с закрытыми глазами. Спать под такой грохот было невозможно, скорее всего, она просто думала. Хотя думать там тоже было трудно. Тоня не замечала меня – не дергала, не издевалась. Было видно, что ей не до меня.

Когда мы возвращались домой, Тоня вдруг попросила моих родителей довезти ее до нашего дома:

– Мне нужно забрать свои книжки, я их в прошлый раз забыла, хочу дочитать.

Тут меня прошиб холодный пот. Я поняла, что она хватилась письма. Наверное, поэтому у нее такое настроение.

Тоня вошла в мою комнату, взяла с полки какую-то потрепанную математику, сборник шахматных задач, «Мифы мира». Больше ее книг у нас не было. Я думала, она сразу начнет их перетряхивать, но Тоня сложила книги в пакет и ушла.

Она ушла, а я осталась переживать.

Вечером мама закрылась на кухне и разговаривала с тетей Олей:

– Оль, а ты уверена, что Тоня положительно восприняла появление Игнатия? Сегодня она весь день сама не своя, даже Женьку не задирала. Может, она страдает?

Я стояла в прихожей и протирала зеркало. Подслушивать чужие разговоры гадко, но я ведь не виновата, что мама попросила протереть зеркало, а тихо говорить не умеет.

Тетя Оля, наверное, стала убеждать маму, что мятый Игнатий Борисович – это одна сплошная радость, поэтому Тонино плохое настроение с ним никак не связано. Я «предвкушала», как первого сентября мы с Тоней опять проведем в компании друг друга. Мама обязательно придумает какой-нибудь поход в «Лапшу на ушах», как это было в прошлом году, но тетя Оля меня спасла, сообщив, что дочка Игнатия Борисовича пригласила Тоню первого сентября в боулинг.

– Я так рада за Тоню, – вздохнула мама, – у нее появляется все больше друзей. Конечно, они не заменят ей родных, но главное – Тоня не одинока. Еще бы Оле чуточку больше свободного времени.

Никакой радости я не заметила, мама как будто расстроилась, что Тоня стала ускользать из нашей жизни. Зато я подумала, что, может, мне и не придется претворять в жизнь свой план мести. Хотя конкретного плана пока еще не было. Было только письмо о любви.