Текст книги "Душевная хирургия"

– Здравствуйте, как раз о вас говорили, – сказал режиссер и прикурил новую сигарету.

– Я мог бы сыграть главную роль, – сказал Бог. – Разломил бы хлеб, превратил бы воду в вино…

– Ой ну нет, дорогой, это уже избитые темы, – отмахнулся продюсер. – А кастинг актеров мы еще не начинали.

– Я бы мог ходить по Москва-реке.

– Никому это не интересно, – сказал со знанием дела продюсер. – Да и на аренде реки у города, небось, разоришься.

– Не знал, что тут так устроено, – ответил Бог и непринужденно сел в свободное кресло.

– К тому же мы говорили не про того бога, – уточнил сценарист.

– Простите, не знал, – удивился Бог.

– Твой бог слишком меланхоличный, – сказал режиссер, обращаясь к сценаристу. – И его все просто посылают. Нормальный бог им бы всем показал, что к чему. Кару бы наслал. Гром и молнии.

– Позвольте уточнить, – вмешался Бог. – Не стоит путать бога с начальником полиции.

– Да не мешай ты, – сказал режиссер. – Сиди. Сансара, дерево, проповеди… Налепил ерунды. Пиши так, – сообщил он студенту-ассистенту. – История будет про обычного парня, у которого ничего нет. И вот в него вселяется бог. И у парня начинается успех в жизни. Деньги, женщины, блестящая карьера.

– Простите, но ведь смысл совсем в другом. Если бы в него вселился бог, он бы занимался не карьерой, а пошел к людям учить их добру и совершенной любви, – вмешался Бог.

Сценарист согласно кивнул.

– Ваше доброе и светлое плохо продается, – ответил продюсер. Так что будем снимать нормальный блокбастер. Так вот, этот парень. Потом появляется богиня, которая тоже вселилась в какую-то земную женщину. И хочет его убить. И тогда Бог начинает свою войну.

Сценарист согласно кивнул.

– Убить бога… войну… – весело рассмеялся загорелый посетитель.

– Да, потому что бог – это не тот парень, которого можно вот так послать, – ответил режиссер. – Машенька, дайте актеру анкету, мы позовем его на кастинг, – кивнул режиссер в сторону Бога.

Маленькая ассистентка выдала Богу формуляр. Он взял бумагу, улыбнулся ей и ушел, весело смеясь.

В тот вечер какой-то хиппи показывал фокусы на Воробьевых горах, собрав большую толпу, после чего был арестован за несогласованное цирковое представление.

А креативная группа до утра продолжила обсуждать новый блокбастер.

Радио советов

Она открыла глаза. Солнечные лучи сочились сквозь шторы в спальню и щекотали ресницы. Муж одевался на работу.

Радио посвистело и произвело:

– Хорошая жена всегда готовит завтрак мужу. А то он найдет, где завтракать.

Вера с готовностью села и протерла глаза.

– Чтобы по утрам быть красивой, надо раньше ложиться спать. Мужчины любят только молодых, – известило радио.

– Да-да, – сказала она. – Сегодня лягу пораньше.

– Что ты говоришь? Я не расслышал, – спросил муж.

– Говорю, ты отведешь Соню в садик?

– Не успею, у меня в десять встреча.

– Хорошая мать не ленится и все успевает, – сообщило радио голосом свекрови.

– Ты сегодня на своей волне. Не опоздайте в сад! – улыбнулся муж, поцеловал ее и исчез за дверью.

– Опаздывают только люди, не умеющие планировать время, – услышала Вера радио.

– Чтоб тебя собаки съели, – сказала она. Радио вежливо промолчало в ответ.

В детской было сонно и тихо. Из углов смотрели куклы и танки. Соня каждое утро встречала одними и теми же словами:

– Мама, можно я не пойду?

– Так надо, – привычно говорила Вера.

– Детям нужна социализация, – подтверждало радио.

– А если я не хочу? Тоже надо? – спрашивала Соня, натягивая колготы и не открывая глаз.

– Нет такого слова «не хочу», есть слово «надо», – в один голос сказали Вера и радио.

В садике в раздевалке они встретили бабушку мальчика Коли. Женщина свирепо взглянула на явившихся и заявила:

– Соня дерется. Вчера она поставила синяк Коленьке. Вот тут, на ножке.

– Соня, за что ты так? – удивилась Вера, силясь разглядеть синяк.

– Он сказал мне, что без хвостиков я не девочка, – фыркнула Соня.

– Вы воспитываете девочку как мальчика! А девочка должна быть послушной. Иначе на ней никто не женится, – заявила бабушка.

Подключилась воспитательница Ольга Владимировна.

– Мы приучаем Сонечку к рисованию и не даем ей танки.

– Моя дочь не любит рисовать.

– Ей полезно. Чтобы не драться. Вы наказываете ребенка?

– Нет.

– Строго? А ваш муж?

– Ты плохая мать, – резюмировало радио.

Вера вздохнула и, выйдя из сада, ощутила такую усталость, будто она всю ночь разгружала вагоны. Нужно было сходить в магазин, сделать уборку и обработать двести фото со свадьбы клиента.

По дороге Вера встретила знакомую.

– Как ты похорошела! Поправилась! – сказала она.

– Ты толстая, – усмехнулось радио.

– Чтоб тебя! – не выдержала Вера. Знакомая поперхнулась и быстро исчезла за поворотом.

– Мужчины любят худых, – хрипло сообщило радио.

– Когда я была худой, ты говорило, что они любят попышнее.

– Просто с тобой всегда что-то не так, – увильнуло от ответа радио.

Нестерпимо пекло солнце. Сердце билось все быстрее. Вера присела на скамейку на детской площадке. Голова была горячей и вдруг закружилась. В глазах потемнело.

– Голову напечет, – сказало радио маминым голосом.

И все исчезло.

Вера оказалась на пыльном чердаке, заваленном старыми вещами. Укутавшись в паутины, тут стояли комод, два стола, ламповые телевизоры, магнитофон, семейные альбомы, кукла-неваляшка, конь-качалка и первый Верин трехколесный велосипед. Внезапно она услышала знакомые посвистывания и тихо, на цыпочках, направилась в дальний угол чердака.

– Хххх… Кххх, – доносился оттуда хрип, становившийся все ближе.

Под детскими платьицами, школьными тетрадками, сандалиями и виниловыми пластинками она нашла источник звука. Радио! Оно было тяжелым и выглядело старше Веры на целую жизнь.

– И вот ты в моих руках, – сказала Вера немного мстительно.

– Слушай меня внимательно, – быстро скомандовало радио, прочистив голос. – Ты должна быть хорошей дево…

На секунду Вера ощутила легкую слабость. Но ее палец повернул колесико еще до того, как она успела дослушать. Раздалось шипение, затем тишина и снова шипение. Вера двигала колесико дальше, и вот на одной из частот она услышала свой собственный голос.

– Давно тебя не было на своей волне, – сказал он.

В тот же миг Вера очнулась на скамейке, чувствуя себя бодрой и полной сил. И собственный голос спросил у нее:

– Чего бы тебе хотелось прямо сейчас?

Ответ был готов. И Вера встала и отправилась в сторону сада, чтобы забрать Соню. Сегодня будут аттракционы вместо тихого часа и мороженое вместо супа. А все остальное подождет.

Открытая дверь

Дом был небольшим – с одной комнатой, ванной и кухней. Тут всегда пахло сыростью. Входная дверь давно разбухла и наклонилась, ища опоры. Ее уже и не пытался никто закрывать. Окно по обыкновению тоже распахивалось настежь – из-за запаха плесени свежее дыхание улицы было здесь необходимо, как кислородный баллон водолазу. Периодически налетающие сквозняки приводили все в движение: то взлетали со стола листки с заметками, то взмывали в воздух прикрепленные к карнизу белые шторы.

В доме жила Она.

Однажды она проснулась от того, что рядом кто-то храпел. Она совершенно четко помнила, что засыпала одна. Ночник подсветил рядом в спальном мешке бородатого мужчину.

– Вы кто? – спросила она спокойно и пнула незваного гостя по ноге.

– Мне просто надо где-то поспать, – буркнул он, не открывая глаз. – Я турист, не спал два дня. Неужели вы прогоните меня в такой дождь?

Она услышала, как шумит ливень. Встала, нащупала ногой один тапок, со второго согнала мокрого соседского кота. Она сидела в кресле, поджав ноги, и читала книгу. Гость храпел, дождь шумел, кот гремел тарелкой, доедая оставленную с вечера котлету.

Утром без стука вошла соседка. Кот жалобно заорал и бросился ей в ноги.

– Хоть бы покормили бедное животное, – бубнила она, беря на руки кота. – Совсем совесть потеряли. И мойте тогда полы, раз он к вам заходит, а то пыль к шерстке прилипает. Ох, чуть не забыла, мне же чеснок нужен.

Соседка сбегала на кухню, порылась в шкафу, взяла чеснок и вместе с котом исчезла за дверью. В воздухе нагло летал кошачий пух.

В полдень пришла тетя Дуся, проверила посуду, перевесила в другое место картину, заварила чай по своему рецепту, понюхала, не старый ли суп, поставила на подоконник новый цветок.

– У меня аллергия на герань.

– Ничего, – ответила тетя Дуся. – Клин клином вышибают.

Тетя Дуся еще немного постояла, глядя на огромного туриста, который вылез из кровати и разгуливал в поисках штанов, но не знала, что посоветовать, и ушла.

Следом пришел сантехник.

– Я вас не вызывала.

– У нас обход вашего поселка, – сообщил он мимоходом, прошел в ванну и закрылся внутри. Она услышала, как льется в душе вода. Через полчаса он вышел, одетый в другую одежду, пахнущий ее шампунем, вытирая волосы ее полотенцем.

– С краном все в порядке, я проверил, – сказал он. – Но в доме вам бы ремонт пора сделать. Вон, обои уже плесень поела. И крыша протекает.

Когда сантехник ушел, она услышала за плечом голос.

– Еда есть?

Турист был ростом велик, широкоплеч и бородат.

– Ты кто вообще? – спросила она.

– Я турист, не ел три дня, только с Эльбруса, – рапортовал он. – Еле ушел от медведя. Вот следы когтей. Жалости к людям у тебя что ли нет? Видишь, я шатаюсь от голода и полученных ран?

И она подогрела ему все котлеты, какие были в холодильнике. Дожевывая последнюю, он сообщил:

– А готовить ты не умеешь. Соли мало, специй вообще нет.

Раздался стук. Это соседский дедушка тростью открывал окно пошире. Он радостно улыбался.

– Я знаю! Знаю, что такой красавице нужно. Тебе пора детей рожать. Я вот наблюдаю… Ты все дома сидишь, а лучше бы причесочку, каблучки, на танцы… А то скоро тридцать!

Вспыхнувшая в животе ярость стала подниматься выше, к гортани, но вежливость сжала горло. Не найдя выхода, ярость перегорела и стала тлеть, ожидая своего часа.

Пахло пережаренными котлетами, котом и туристическими пожитками.

Вечерело. Она оделась, чтобы прогуляться. Хотелось посидеть во дворе, ощутить аромат цветов, какой бывает только вечерами, увидеть рассыпанные по небу августовские звезды и освещенный фонарями мир. Но едва она надела туфли, как на пороге появился муж. Она развелась с ним полгода назад, но у него остался в доме диван.

– Куда это разоделась? Я же говорил тебе, дружески говорил, что вечером на улицу выходить одной опасно. К тому же не надо надевать эту кофточку, декольте слишком глубокое, простудишься.

– Если хочешь, погуляй со мной.

– Не могу, устал, – сказал он и прилег на диван. – Хотя… Может, сходишь в магазин? Ты же не оставишь меня голодным?

Турист шевелился в палатке, устраиваясь на ночлег.

Что-то поднялось внутри, будто ртуть в термометре. Она поставила стул перед приоткрытой дверью и села с прямой спиной. Через крошечный проем открывался вид на дорожку, освещенную фонарями и убегавшую сначала в парк, оттуда в ближайший город, из города на шоссе, через которое был перекинут мост. По этому мосту ходили поезда во все концы света.

Закипел чайник. Она не стала снимать его с плиты. Свист был изнуряющим, оглушительным, выматывающим, долгим. Она зажала уши, чтобы не слышать свист, и, кажется, даже что-то кричала. Затем схватила рюкзак туриста, ботинки бывшего мужа, герань тети Дуси и выбросила все за дверь. Дверь удивленно дернулась и впервые за долгие годы с хлопком закрылась.

И сразу все закончилось. От крика и свиста все рухнуло, как карточный домик. Стен не было. Она была тут совершенно одна. На полу лежала дочитанная книга «Как сохранять личные границы». Она улыбнулась и взглянула на звезды. Они были огромны и прекрасны в тот светлый вечер, как тысячи маленьких солнц. Было спокойно и легко.

В дверь, стоявшую теперь посреди улицы, робко постучали. Это была соседка. Не смея войти, она прошептала:

– Я у вас чеснок брала, вот, возвращаю.

Мальчик и дракон

Жил-был мальчик. И жил у него маленький дракон с крошечными детскими крыльями. Мальчик знал все его смешные повадки. У дракона переливалась чешуя, он смешно фыркал темными ноздрями, когда сердился. Дракон не умел летать и был совсем ручным. Однажды, увидев его, родители испугались и запретили держать такое существо дома. И тогда дракон спрятался.

Мальчик тайно кормил своего дракона. Дракон легко впитывал в себя подавленные эмоции, поэтому у него всегда был завтрак, обед и ужин. А мальчик просто знал, что нужно быть хорошим. Он уяснил, что нужно делиться игрушками, нельзя бросать песком в глаза тому, кто бьет тебя по голове. Нужно есть еду, чтобы не огорчалась мама. Хорошо учиться, чтобы гордился папа. И дракон рос.

Иногда в темноте мальчику мерещилось, что дракон выходит на свободу. Он был уже довольно большим, у него горели глаза. Мальчик жалел, что оставил его, но сделать уже ничего не мог. Не скажешь же вот так родителям, что в их идеальном доме живет дракон.

Однажды это случилось. Дракон вышел на свободу. В тот день мальчик получил двойку, и дома ему стало невыразимо холодно, будто стены покрылись инеем. Им больше не гордились, он не был первым, не был золотым ребенком. Он был никем и ничем посреди холодного, пустого мира с ледяной плиткой под босыми ногами и чернотой за окнами.

Мальчик не мог никогда себе объяснить, как так случилось, что спичка коснулась легкой шторы, и пламя взвилось вверх. Огонь был завораживающе красив.

Дома была мама. Она прибежала и быстро стала тушить занавеску, бить его огонь. Когда пламя погасло, она долго смотрела в зеленые глаза мальчика, а потом ушла, и после этого он насчитал сто восемьдесят пять дней, когда она не обнимала его. Отцу она сказала, что свеча выпала у нее из рук, что все произошло так глупо и так быстро…

Стыд. Он ничего не сказал тогда отцу и спрятался за ее спину. Дракон с тех пор был посажен на цепь. Чудовищу не место в этом мире. Каждый раз, когда мальчику хотелось закричать, он кормил дракона своей злостью, и дракон оставался внутри, а злость становилась уже не его, мальчика. Она была злостью дракона.

А мальчик был хорошим. Послушно, но нехотя ходил на бокс, куда отвел его отец. Однажды он услышал, как тренер разговаривал с отцом – что-то про неумение ударить даже грушу, отсутствие спортивной злости.

Мальчик окончил школу с золотой медалью, говорил на двух языках и после университета быстро сделал карьеру синхронного переводчика. Всегда улыбающийся, неконфликтный, предсказуемый, безопасный, он был из тех, с кем удобно работать.

Но однажды в большом зале, под прицелами сотен камер он ошибся, сказав «всеобщий позор» вместо «всеобщий раздор». В зале аплодировали и смеялись, потому что замена очень подходила по смыслу. Позже унизительный крик руководителя делегации сдавил стены и потолок. Мальчик не ответил – как всегда, но почувствовал, что что-то внутри произошло и надломилось.

Постепенно боли в спине становились все сильнее. Он прошел всех: неврологов, остеопатов, рефлексотерапевтов – говорили, что скоро он перестанет ходить, и нужна операция, но гарантий нет. Болезнь прогрессировала. С каждым днем становилось все труднее вставать с постели. Любое движение превращалось в пытку, что-то внутри горело огнем, кусало, жило.

И он решил опробовать последнее – купил несколько пачек обезболивающего, взял билет и улетел в горы, на перекладных добрался до нужной деревни, нашел проводника, и тот довел его до уединенной хижины, стоявшей посреди скал. Он вошел внутрь, увидел скудный быт и пойманный огонь в печи. Большой человек в темной одежде невозмутимо сидел в углу.

Мальчик сел рядом, но боль в спине после долгой дороги была такой сильной, что он не выдержал и лег прямо тут, на чужой постели, и слезы покатились у него по щекам.

– Так где твой дракон? – помолчав, спросил шаман.

Мальчик побледнел, но ничего не ответил.

– Сейчас спи. А утром иди на гору и кричи. Кричи, пока не почувствуешь, что стал пуст. Разреши себе быть драконом.

Утро было туманным, вбирающим, тихим. Глядя в пропасть, мальчик попытался закричать. Но запертый и забытый, дракон ломал его изнутри и не выходил. Мальчик бил свою грудь. Слезы лились. Он бросал землю и камни в пустоту. Проклинал свое тело. Его била дрожь. И тогда пришла мать, ожидая, что он снова одержит верх, выиграет эту схватку. И он закричал, и все вокруг залилось зеленым огнем. Он кричал, что любил ее просто так, а она снова и снова ждала его побед. И он смотрел в ее изумрудные драконьи глаза.

А потом, обессилев, упал на землю. Казалось, на мгновение переливающаяся чешуя вспыхнула на коже, но вдруг исчезла. Внутри была тишина.

Цензор

Когда он входит в редакцию, голоса затихают. Редакторы, ассистенты, корреспонденты, монтажеры, гримеры – все начинают говорить тише и «фильтровать» слетающие с губ буквы. Он – скала телеканала, о которую не раз разбивались судьбы.

Редакция живет за широким стеклом его кабинета. В его кабинете тихо. Только тикают часы в металлическом панцире, повешенные рядом с широким стеклянным столом. Голубые непроницаемые глаза следят через стекло за происходящей суетой.

Этот день ничем не отличался от всех других. Голубое небо простиралось над серым городом с небоскребами. Стекла отражали солнце.

Металлические часы пробили 10 утра, и цензор прервал тишину.

– Вы подготовили региональные новости? – спросил он у ассистента, который принес ему утренний кофе.

– Наш корреспондент побывал на Востоке, в строящемся поселении для обманутых дольщиков. Строительные компании по суду предоставили им дома… прямо в тайге в Сибири взамен квартир, которые они купили в столице.

– И что же?

– Дольщики недовольны. Там никто не живет. Пустые дома. Сплошное болото и комары, непригодно для жизни. Летом дожди. Зимой такой мороз, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Коммуникаций нет. До ближайшего города полдня на джипе.

– Вы говорите, что место непригодно для жизни. Но там дожди и болото, а это вода. Вода – это жизнь. Значит, место пригодно для жизни. И вообще: сейчас лето. Откуда наш корреспондент знает, что там происходит зимой?

– Единственный житель рассказал.

– Житель! А вы говорите, пустые дома, людей нет… Один поселенец – разве не человек? Мы живем в гуманистическое время, когда важен каждый человек, каждая личность. Один человек женится, родятся дети. Дети женятся, родятся дети. И вот уже целое поселение. Вы должны видеть во всем перспективу. Вот и пишите: наш корреспондент побывал в перспективном для проживания месте. Оно только осваивается, но скоро это будет новый город. Побольше оптимизма!

Ассистент стал конспектировать.

– А как же морозы и -50°С? – озабоченно уточнил он.

– Морозы… Морозы вырабатывают у людей в характере стойкость, уверенность и волю. Это будет город для людей с сильным характером.

– И еще там радиоактивные отходы.

– Судя по кадрам, там хорошо растут цветы и деревья. Кроме того, согласно отчетам наших ученых, в таком климате радиация переносится легче.

– Все понял.

– С этим закончили. Какие еще есть новости для эфира?

– Не знаю, можно ли это пускать в эфир… На юге страны найден остров независимости. Туда переезжают люди, которые не согласны с политической ситуацией…

– Разве у нас есть такие люди?

– Видимо, да… Кто бы они ни были, они выступают за свободу слова.

– Каждый день одно и то же, – холодно сказал цензор, но в его голосе послышались нотки недовольства. – Пользуйтесь для сверки фактов официальными данными. Согласно статистике, которую нам предоставило Агентство, жители страны на 100% удовлетворены существующей политической и экономической ситуацией. Цифры – вещь упрямая.

Ассистент беспомощно пожал плечами.

– Что мне делать с этим?

А цензор, округлив глаза, сообщил ледяным тоном:

– Вы разве не поняли? Этих людей не существует! Идите и читайте статистику.

Ассистент на секунду остолбенел, затем опомнился, забрал бумаги и поспешно вышел.

В этот день цензор не стал задерживаться на работе и вернулся домой пораньше. Жена приготовила ужин. Она пахла незнакомо. Смотрела с легкой улыбкой, будто сквозь него. У нее была красивая укладка вместо обычного хвостика. Что-то в ее виде не вписывалось в тот трафарет, через который он видел ее каждый день.

– Я звонил тебе на работу, мне сказали, что ты ушла из офиса еще утром.

– Ах да… ходила по магазинам, искала детям рождественские подарки.

– В августе?

– Ты знаешь, я все делаю заранее.

– Поэтому ты пила вино в ресторане с 34-летним брюнетом ростом 182 см? Наш фотокорреспондент совершенно случайно оказался рядом…

– Ах этот мужчина? – ничуть не смутившись, спросила он. – Да, он помогал… подобрать новые вина для нашей годовщины. Хотела сделать тебе сюрприз. Не вышло…

– Хм, дорогая. Я успел подумать, что ты мне изменяешь.

– Согласно статистике, которую предоставило Агентство, – проговорила жена с мягкой улыбкой, – в нашей стране женщины не изменяют мужьям, у нас 100% верность.

– Да, – подтвердил он, накалывая на вилку брокколи, и совершенно успокоился. Верить можно только статистике, это он знал точно.

Инопланетянин

– Вадим, ты точен, как машина, – часто говорит ему начальник, не подозревая, насколько близок к истине.

День за днем Вадим с головой погружен в расчеты и формулы, в астрономические прогнозы, в метеоритные дожди. Возвращаясь из обсерватории в пустой утренней электричке, он не может перестать размышлять о мириадах звезд. Вадим не романтик, он мыслит рационально, и Млечный Путь влечет его не тайнами и загадками, а возможностями.

Он совершенный человек – умный, проницательный, он быстро учится. У него даже есть мечты. Например, слетать на Марс. Ему с детства говорили, что он непутевый фантазер, а он просто тихо улыбался, потому что никто в действительности не понимал, насколько все его мечты реальны. Что, в сущности, это даже не мечты…

Его увлечения не находили понимания. Однажды мать, отвешивая ему очередной подзатыльник, сообщила, что нужно читать классиков, а не считать ворон. И тогда он сосчитал всех ворон во дворе. Пришел домой затемно и сообщил, что сегодня было 34 вороны. Он их дифференцировал по различным признакам и точно знает, что это не одна и та же ворона. За свою «шутку» он расплачивался тем, что должен был изучить целый раздел по литературе. Это было худшее наказание, какое могла придумать мать.

Окончательно их пути разошлись, когда в доме появился компьютер. Вадим, еще четырнадцатилетним мальчишкой, на заре «перестройки» продавал валюту и разные вещицы на черном рынке. На скопленные деньги он купил все комплектующие и собрал «писи». Матери очень не понравилось это неприличное название; тогда Вадим стал называть компьютер «писи» – и никак иначе.

Но и это противостояние однажды прекратилось. Мать по привычке что-то кричала про то, что лучше б он не рождался. Что он слишком похож на отца, который испортил ей жизнь. А Вадим смотрел на нее, все слышал, но оставался за стеной цифр. В один из таких моментов он понял: «Я – машина». Земной человек, испытывающий эмоции, способный любить, давно бы разрушился. А он жил в математическом мире – в полном отрыве от эмоционально неустойчивых земных людей.

***

Лет в восемнадцать он вдруг понял, что ему нужна женщина. Необходима. В институте он огляделся по сторонам и решил, что однокурсница Женя вполне подходит на роль первой женщины. Он пригласил ее в кафе.

Женя любила мороженое так же, как и Вадим. Они смеялись, снимая ложками с шариков мороженого текучие подтаявшие дорожки, и говорили о том, как важна честность, как важно говорить то, что думаешь. И тогда Вадим решил сказать все как есть.

– Знаешь, Женя. В жизни каждого мужчины наступает момент, когда ему нужна женщина. Я все рассчитал. Чтобы нам удовлетворить физиологические потребности друг друга, нужно два дня. С первого раза все пойдет не так гладко, как хочется, придется многому научиться. Я слышал, что ты уже имеешь какой-то опыт, это нам поможет. Так вот. Если мы и дальше будем есть мороженое, мы просто потратим много времени, а мои соседи, с которыми я снимаю квартиру, уехали на выходные, и сейчас мы с тобой могли бы отправиться ко мне.

Вадим совсем не понял, почему Женя треснула его по лбу металлической ложкой. Почему встала, грозно на него посмотрев. Почему потом, встречая его в коридорах института, не здоровалась с ним в течение пяти лет. Ведь они же говорили о честности.

В институте он изучал астрономию. И, получив диплом, стал работать в обсерватории. Ежедневно перед его глазами мелькали миллионы цифр, рассыпанные, как звезды. Они бежали одна за другой, но ему легко было вытащить из этого потока самые важные числа.

Его считали немного рассеянным, потому что он мог идти по улице и не замечать дождь. Однако это объяснялось лишь тем, что ни погодные явления, ни цифры, ни люди не входили в его сознание без его на то согласия. К примеру, чтобы увидеть женщину, Вадиму нужно было сначала задаться такой целью.

Но однажды случился сбой. Молодая соседка по подъезду из 107 квартиры захватывала его внимание без команды мозгу «Искать женщину». Что-то в стройной системе работало не так, как обычно. Вадим выделял ее из толпы, как яркий огонек в темной вечерней массе. Чтобы понять, в чем дело, он стал вести наблюдение. Он знал, когда она возвращается с учебы, и в это время ждал ее на скамейке возле подъезда. Она стала замечать его и даже здоровалась. Она всегда мягко улыбалась ему – наверное, высокий уровень серотонина. Он высчитывал секрет ее легкой походки (все дело в амортизации суставов и малой массе?). Он запомнил цвет ее волос – 1037-й, если сверяться с цветовой палитрой. Он знал о ней многое, но так и не понял, почему она самопроизвольно привлекает его внимание.

Теперь ему хотелось наблюдать за ней на близком расстоянии. Чтобы эксперимент вступил в действие, им нужно жить вместе.

В тот день шел снег. Вадим ждал ее на скамейке возле подъезда.

– Здравствуйте, – улыбнулась Наташа. Она искала в сумке ключи от подъезда.

– Постойте. Я как раз хотел поговорить с вами.

Она удивилась, тряхнула волосами, смахнув снежинки. В свете фонарей он вдруг почувствовал дыхание Вселенной, когда они вот так остались одни в свете звезд.

Он решил быть кратким.

– Переезжайте жить ко мне.

Казалось, она опешила. Потом рассмеялась. Он тоже улыбнулся: надо помочь ей преодолеть первую нерешительность.

– Понимаю, вам надо подумать, и это все очень неожиданно. Я решил, что вы идеально мне подходите, а потому сразу принял решение.

– Я даже не знаю, как вас зовут…

– Я Вадим, сосед.

Она кивнула, но выражение ее лица не предвещало продолжения. Сказав «простите», Наташа зашла в подъезд.

Если бы Вадим был романтиком, он бы всю ночь грустил, стоя перед окном, глядя в бесконечную даль рассыпанных по городу домов, огней и звезд. Но Вадим сразу лег в кровать и крепко уснул.

Он проснулся рано, когда еще не рассвело, и только несколько огней чиркнули по его одеялу, рукам, лицу. Он подумал: а как бы поступил среднестатистический земной мужчина в такой ситуации? Ах, да. Нужно было сначала пригласить ее на свидание. А потом сказать ей то, что он уже озвучил. Или даже на втором свидании. Что ж, у Наташи обнаружился недостаток – она не ценит время.

Он улыбнулся своим мыслям, вдруг поняв, что еще никогда с утра так много не думал о какой-либо конкретной женщине. Даже отсутствуя, она тратила его время на себя.

В 4:30 утра, считая ступени, Вадим спустился по серой лестнице с пятнадцатого этажа на десятый и позвонил в дверь квартиры номер 107. Он всегда претворял свои решения в жизнь сразу.

Дверь квартиры открыла заспанная, слегка встревоженная старушка.

– Мы горим? Наводнение? – спросила она, проворно озираясь и почти не глядя на Вадима, стоящего в простых домашних тапочках и трусах.

Вадим почесал одну ногу другой и сказал:

– Мне срочно нужно поговорить с Наташей.

– Прямо сейчас? – уставилась на него бабушка.

– Да. Есть информация, которую я должен сообщить ей прямо сейчас.

Бабушка, казалось, опешила, но на всякий случай исчезла за дверью.

В проеме двери появилась Наташа, закутанная в халат. Из волос с цветовым кодом 1037 торчало перо. Вадим улыбнулся и даже как-то ослаб, глядя на нее, живую, теплую, заспанную, простую, без чудес, без звезд, без космоса. Так и стоял перед ней, улыбаясь.

Она хмуро посмотрела на его трусы, тапочки и только потом в глаза.

– Прости, я забыл надеть штаны. Но я хотел извиниться за вчерашнее. А теперь мне придется еще извиняться и за сегодняшнее. В общем, прости. Не нужно было говорить о конечной цели моих планов. Нужно было просто сказать, что, во-первых, ты (ведь ничего, что я на ты?), что ты мне нравишься. Во-вторых, я хочу пригласить тебя на свидание. В-третьих, если все будет хорошо, мы в какой-то момент жизни будем заниматься сексом, а потом если нам все будет нравиться, ты переедешь ко мне, и мы проживем вместе всю земную жизнь. Как-то так. Я, кстати, не псих. Коэффициент моего интеллекта, согласно тестам, равен 150 баллам.

Он отметил, что ее глаза улыбаются, а уголки рта подергиваются от смеха. Он недоверчиво рассматривал ее и анализировал каждое изменение ее лица.

– Хорошо, – после продолжительной паузы, наконец, произнесла она.

Хоть и зима, они наелись в кафе мороженого – вишневого, клюквенного, ванильного, миндального, пралине, с орехами и без… Он ей нравился, он ее пугал. Слишком сильно он отличался от тех, с кем ей доводилось ходить на свидания. Они гуляли по зимнему парку, засыпанному снегом; и каждый кристалл снега сверкал в свете фонарей. Вадим говорил о звездах и исследовании космических тел.

– Кто ты? – задала она странный, нерациональный вопрос.

– Я инопланетянин, – просто ответил он, а она смеялась, будто он шутит. – Я устроен, как компьютер. Не веришь?

– Верю. Я сразу поняла, что ты с другой планеты.

Наташа переехала к нему. Она замечала, что он совсем другой, что его почти не трогают слова, фильмы. Есть мужчины, умело скрывающие свою чувствительность под многочисленными масками. Но он ничего не скрывал. Казалось, ему и правда были неведомы земные страсти. Он ел, потому что ему нужны были калории. Спал, чтобы в мозге файлы проходили перепроверку и полноценное формирование.

Однажды он привел ее в обсерваторию. Вадим здесь знал каждый винтик, каждый сантиметр пространства, каждую лестницу.

– И что же ты здесь обычно делаешь?

– Обычно я слежу за искусственными спутниками Земли, наблюдаю за близкими к Земле малыми телами – астероидами, кометными телами, метеороидами. Я рассчитываю траектории движения, скорость, время возникновения. Сколько их там, этих галактик, пустот, вакуумов, путей, жизней – никто, даже он, не знает…

Он подвел ее к телескопу. Тот базировался на высокой бетонной колонне-фундаменте в самом центре обсерватории и двигался 15 градусов в час, с востока на запад. Вслед за небосводом.