Текст книги "Магические узы"

Глава 2
Почти детективная история

Через раскрытое окно в нашу гостиную проникала ночная прохлада. На небольшом диванчике с продавленными подушками захлебывался храпом отец. К отросшему за время отставки животику он любовно прижимал пульт от магического видения, завернутый в специальный прозрачный мешочек (чтобы циферки не стирались). На большом экране носились объемные фигурки футболистов-троллей. Дом содрогался от воплей болельщиков и азартных возгласов известного спортивного комментатора.

Каменный коттедж никогда не знал порядка, но сегодня он выглядел так, словно внутри произошел магический взрыв. Мама Ярослава паковала багаж для поездки в Бериславль, где в шикарном особняке с видом на Уральские горы обосновалась одна из отцовских кузин. К любым сборам родительница относилась с большим трепетом, а потому в открытом сундуке посреди тесной прихожей беспорядочно росла гора вещей.

Устроившись за кухонным столом, я попыталась отыскать в Мировой информационной сетке какие-либо упоминания об утреннем инциденте. И так, и этак вбивала в строчку поисковика запросы, но абсолютно все упоминания исчезли. Казалось, что утром вовсе не произошло никакой трагедии.

Неприятности на работе вытеснили утреннее происшествие, и я вообще перестала бы о нем думать, но случилось странное. Всю дорогу до дома меня преследовал чужой пристальный взгляд. Конечно, я не исключала, что просто вообразила слежку, но даже простая мысль о преследователе забавной не показалась и вовсе не способствовала душевному равновесию. Скорее, наоборот – «раскачала лодку».

Мама Ярослава ворвалась в кухню, для чего-то схватила со стола солонку.

– Соль тоже упаковываешь? – полюбопытствовала я.

Родительница с искренним изумлением посмотрела на вещицу в своих руках и с превеликой осторожностью, словно пузатая баночка могла цапнуть ее за палец, вернула солонку на место.

– А Богдан звонил? – быстро спросила я, пока мама не упорхнула в коридор.

– Нет, – раздался лаконичный ответ, а следом прозвучало родительское наставление: – Не грызи ногти.

Мама Ярослава скрылась из кухни, а я вдруг обнаружила, что действительно из-за нервного напряжения до мяса надкусила ноготь на большом пальце.

– А вчера звонил? – крикнула я.

– Нет! И позавчера тоже, – ответила родительница из прихожей.

– Почему ты сама ему не позвонишь? – возмутилась я. – У тебя сын пропал!

– Он уже совершеннолетний.

С раздражением я захлопнула крышку лэптопа. Щелкая пружинками и вспыхивая зеленоватыми всполохами, прибор сложился в небольшую плоскую коробочку.

В прихожей затрезвонил домашний зеркальный коммуникатор.

– Ведушка, ответь! – крикнула матушка, каким-то непостижимым образом успевшая улизнуть в спальню на втором этаже.

Выбравшись из-за стола, я подошла к зеркалу. Через рябь в глубине отражения проявлялось крупное лицо первой семейной сплетницы Галки, прижимавшей к уху трубку.

– Яра! Это тебя! – заорала я, задрав голову.

В ответ наверху что-то загрохотало. На потолке выразительно зашаталась пыльная люстра и взбаламутила световой шарик. Пока распаренная из-за сборов мама спускалась по лестнице, застеленной мятой ковровой дорожкой, Галка в коммуникаторе недовольно морщила нос, словно через трубку чувствовала дурной запах, исходящий от нашего дома.

Тетку, откровенно говоря, я не любила. Еще в детстве вместе с Богданом мы включили сплетницу в состав четверки великой семейной инквизиции, вечно сующей нос в чужие дела.

Схватив с рычага трубку, мама манерно протянула:

– Добрый вечер, моя дорогая.

Почему-то при разговоре с кузинами у нее в голосе всегда появлялись особенные интонации. Складывалось ощущение, что они не разговаривали, а соревновались в размерах очагов на кухне. Галка зашевелила губами.

– Знаю, моя дорогая! – с неприличным торжеством в голосе перебила ее матушка. – Вы собирались в Бериславль летом, а мы решили, что поедем прямо сейчас. Так-то…

Мама спряталась на кухне, устроилась на шатком табурете. Провод трубки натянулся на дверном косяке, и зеркало опасно накренилось. Уничтоженная новостью о поездке моих родителей, Галка разглядывала разгромленную прихожую, где каждая мелочь буквально кричала о том, что хозяева действительно собрались путешествовать. Ненавидящий взгляд сплетницы остановился на мне, и лицо озарилось ехидной радостью. Сразу стало ясно, что она собиралась выплеснуть желчь на самого безропотного жителя нашего дома, то есть на меня.

– Кожа да кости? – удивилась мама и, выглянув из кухни, окинула меня придирчивым взглядом. – Тут ты права. Ведка действительно сильно похудела.

– Зато глаза кажутся больше, – процедила я сквозь зубы и, подхватив с перил подготовленное в дорогу покрывало, завесила коммуникатор.

Мама немедленно высунулась из кухни и поцокала языком:

– Не завешивала Ведка ничего. У нас просто зеркало барахлит.

Потом дамы переключились на обсуждение своей старшей кузины. Я было взялась складывать кое-как наваленные на дно дорожного сундука вещи, но на входной двери дернулась ручка. С улицы донеслись звуки неясной возни. Видимо, Радку провожал очередной поклонник, а поганка забыла предупредить, как сильно бедняга рисковал здоровьем, провожая зазнобу к дверям родительского дома. Лично мои кавалеры никогда не рисковали попадаться на глаза нашему папеньке, считавшему абсолютно всех ухажеров своих дочерей редкостными сволочами. Наверное, если бы родитель узнал, что я давно не девственница, даже по прошествии многих лет нашел бы виновника и заставил его жениться.

Без колебаний я распахнула входную дверь и с немым укором уставилась на припозднившуюся сестру. Она поспешно вытирала размазанную помаду, а у каменного крыльца нервно дрожали густые кусты сирени.

– Что ты так на меня смотришь? – фыркнула Рада.

– Румяна тоже сотри, а то отца удар хватит, – посоветовала я и прикрикнула: – А ты, сидящий в кустах, возвращайся домой. Сейчас идет сезон отстрела женихов, и у отца лежит заряженный солью самострел[3]3
  Ручное короткоствольное оружие, предназначенное для ведения боя на короткой дистанции с помощью боевых шаров. Боевой шар – это поражающий элемент стрелкового оружия. Состоит из круглой стеклянной оболочки, заполненной боевым заклинанием. При попадании взрывается, поражая цель.


[Закрыть].

– Ну, Ведка! – Рада сделала страшные глаза.

– Ну – что? – одними губами переспросила я и направилась в дом.

Вскоре гулена вернулась. Она собрала русые волосы в косу, стерла краску с лица и теперь выглядела школьницей, вернувшейся домой после подготовительных курсов. Где, собственно, и должна была находиться весь вечер. Неслышно прикрыв за собой дверь, сестра шустро стянула мамины выходные туфли и неторопливо сняла пиджак, сворованный из моего шкафа.

– Пиджак верни на вешалку, – сухо прокомментировала я.

– Как скажешь. – Нахалка накинула дорогущий наряд на рогатую вешалку поверх прочей одежды. От того, с какой небрежностью Радка обращалась с вещью, стоившей дороже, чем весь ее наряд, вместе взятый, у меня чуть сердце не остановилось.

Я хотела возмутиться, но не успела.

– Ты опоздала на час! – прогрохотал в прихожей возмущенный голос главы семейства, и сестра испуганно икнула. Помятый со сна, нахрапевшийся папаня замер в дверях гостиной, а над его лысой макушкой переливчато пели трубочки восточных колокольчиков.

Отцовского воспитания в отрочестве я хлебнула полным половником, и, надо заметить, Богдан не один год подряд хорошенько развлекался за мой счет. Потом брат при первой возможности сбежал из родительского дома, а папа сосредоточил воспитательные потуги на подросшей Раде. Конечно, мой подконтрольный возраст давно ушел, но я все еще не решалась приглашать в дом поклонников. Страшно представить, какой бы случился кордебалет, но уверена, что редкий мужчина выдержал бы знакомство с моим шумным семейством и не сбежал, мелькая пятками и зажимая под мышкой туфли.

Радка мялась, краснела и бледнела попеременно. В больших, несчастных, как у олененка, глазах заблестели чистые слезы. Актерским талантом, в отличие от академического, природа сестру не обделила. Жаль, что в театральное училище бесплатно поступали только эльфы и нифмы, глядишь, стала бы знаменитостью, хоть какой-то прок вышел бы.

– Папочка… – надломленным голосом простонала провинившаяся.

Она трагически выставила одну руку и сделала неосторожный шаг, задев плечом вешалку. Неустойчивая конструкция немедленно плюхнулась посреди прихожей, едва не прибив главную актрису. Что-то звякнуло о паркетный пол и прокатилось к отцовской ноге. Останавливаясь, поблескивающий серебряный браслет в виде спирали с широкими витками завертелся на месте.

– Это выпало из Ведкиного кармана! – выдавая себя с головой, заявила нахалка и ткнула пальцем в пиджак, покоившийся поверх горы одежды.

– Но пиджак брала ты, – изогнула я брови.

Папа зашевелил густыми усами и, уперев руки в мясистые бока, грозно вымолвил:

– Кто?

Почуяв, что в прихожей разворачивается бой, матушка поскорее попрощалась с кузиной и повесила трубку на рычаг. Истинная жена стража в отставке, она воспользовалась военной тактикой внезапного нападения и набросилась на отца с претензиями:

– Что ты пристал к дочери? Ну подарил ей мальчик эту гадость. И что?

– Так ты уже с мальчиками встречаешься?! – От возмущения отец даже подавился.

– Папа, ей семнадцать, – покачала я головой. – Хорошо, что она встречается с мальчиками, а не с какими-нибудь… аггелами.

При моих словах Радка вдруг стала пунцовой. Смущение сестры лучше любых слов говорило, что на этот раз любовью всей ее жизни стал не совсем человек.

– Надеюсь, у него хотя бы хвоста нет? – не удержалась я.

– Нет у него хвоста! – выкрикнула сестра ломким слезливым голосом.

– Какого еще хвоста? – удивилась маменька.

– Что еще за хвостатая сволочь?! – окончательно запутался отец и, не придумав ничего лучшего, прогрохотал: – Ты, Радислава, вместо того, чтобы на свидания бегать, лучше бы к поступлению в университет готовилась!

Положа руку на сердце, еще в младших классах стало ясно, что окончить лицей с приличными баллами сестрица не сможет. Даже если приковать ее кандалами к парте с учебниками – все равно не сможет. Однако отец отказывался смиряться с объективной реальностью и признавать, что его любимая дочь просто не способна учиться.

Поскольку в проповеди произошла удачная заминка, Радка подхватила с пола браслет и опрометью бросилась на второй этаж. А уже оттуда, с безопасного расстояния, заорала, точно блаженная:

– Ты меня, папочка, совершенно не понимаешь, только Ведку с Богданом любишь! Если бы понимал, не заставлял бы дурацкий экзамен сдавать!

По второму этажу простучали босые пятки, громыхнула дверь, и наступила удивительная тишина.

– Изверг ты, Володька, – наконец, махнула рукой мама, – ребенка опять до слез довел.

– Да что я такого сказал-то? – обиделся отец.

– Сделай потише видение, а то голова трещит, – вздохнула матушка.

Плавно покачивая бедрами, она поднялась на второй этаж, торопясь откачать младшего ребенка от устроенной супругом воспитательной терапии. Проводив ее виноватым взором, тот протянул, обращаясь ко мне:

– Ведка, ну что я такого сказал?!

Я только пожала плечами и, спрятавшись на кухне, остаток вечера отгораживалась от семейства монитором лэптопа.

Дом наконец утих. Слезы, отмеренные на этот вечер, пролились, крики умолкли, семейный оркестр устал. Дирижер в лице мамы сладко посапывал под боком у концертмейстера отца. Первая скрипка Рада, наревевшись из-за горькой отроческой судьбы, провалилась в глубокий сон. И только я, жалкая подтанцовщица, никак не могла улечься.

Морок часов на кухонной стене показывал начало второго. Сумрак затопил первый этаж, лишь ночник с тканевым абажуром, висевший над лестницей, отбрасывал тусклое магическое свечение.

Стараясь не скрипеть старыми исхоженными половицами, я поднялась по лестнице. Открыв дверь в спальню, хлопнула в ладоши. Магический шар в светильнике послушно вспыхнул, а в следующий момент стеклянный плафон пронзительно тренькнул и мелкими осколками разлетелся в разные стороны. Комната вновь погрузилась в темноту. В полосе коридорного света вытянулась моя изломанная тень. Выругавшись сквозь зубы, я прошла в спальню и с недоумением воззрилась на потолок с черными следами взрыва. За спиной тихо закрылась дверь…

Вдруг в заднем кармане штанов заорал смешную песенку коммуникатор. Поскорее, пока звонкий сигнал не перебудил родственников, вытащила аппарат и проверила номер. Он был неизвестен, но в такое позднее время мог звонить только брат.

– Истомин, ты с какого номера звонишь? – В динамике что-то затрещало. – Эй, прием! Богдан, ты меня слышишь?

В ответ – молчание.

– Если ты начнешь тяжело дышать в трубку, станешь похож на маньяка…

– Сейчас ты стоишь посреди комнаты, как раз под разбитым светильником, – прозвучал в коммуникаторе незнакомый мужской голос.

Матерь Божья! И правда маньяк?!

– Послушай, шутник… – начала было я, но тут в темноте раздвоился зеленоватый лучик.

Узнать световой след от прицела не составило труда. Я невольно шарахнулась спиной к двери, но в трубке раздалось:

– Ты напрасно отступила на шаг. Я теперь лучше тебя вижу, и мой самострел как раз направлен на твою переносицу.

Подтверждая слова незнакомца, по телу затанцевала зеленая точка, скользнула по груди и остановилась где-то на лице. Подозреваю, как раз между бровями. От страха меня парализовало.

– Так что лучше не шевелись. – Он говорил бесстрастно, не злясь и не насмехаясь. При всем желании я не могла пошевелиться. Во рту пересохло, а в висках застучала кровь.

– Кто ты? – У меня сел голос.

– Ты задала неверный вопрос, Веда.

Он знает мое имя! В панике я закрутила головой, словно действительно могла разглядеть безумца через окно.

– Тебе лучше стоять на месте, иначе я войду в дом. Мне будет крайне любопытно увидеть тебя вблизи. У тебя невероятно красивые русые волосы…

– Мой отец страж! – выпалила я. – У него тоже есть самострел!

– Он не успеет его взять, – спокойно парировал убийца. – Скорее всего, он даже не успеет проснуться. Смерть во сне не такой плохой вариант. Как думаешь?

– Хорошо! Хорошо! Поняла! – перебила я. – Просто скажи, каким должен быть вопрос.

– Ты должна спросить, что мне от тебя нужно.

– Что… – Я задохнулась. – Господи, а что тебе нужно?

– Сегодня в подземке тебе передали интересную вещь…

– О чем ты говоришь? – вырвалось у меня. – Какую еще вещь? Ты меня с кем-то перепутал! Мне никто ничего не…

Перед мысленным взором вдруг появилось лицо погибшего под поездом работника музея. Он обнял меня тогда и, видимо, что-то подкинул в карман!

– Что за вещь? – резко спросила я.

– Серебряный браслет.

Выходило, что украшение, подхваченное сестрой, действительно лежало в моем пальто!

– Вот ведь дерьмо! – с чувством выругалась я, проклиная себя за невнимательность. Как можно было не заметить украшение в кармане пальто?

– Вспомнила? – усмехнулся голос в трубке. – У тебя есть три минуты, чтобы вернуть браслет.

– Я поняла.

– Три минуты.

– Я не глухая! Мне не надо повторять два раза!

– И еще, – перебил меня неизвестный. – Никаких стражей. Ясно?

Сжав зубы, я промолчала.

– Тебе ясно?!

Тут снова раздался звон, всколыхнулась легкая занавеска. Ослепительная молния рассекла темноту. Оставив после себя дырочку, в стену вонзился магический шарик.

– Ты офигел?! – рявкнула я.

– Три минуты. Отсчет пошел.

Приказ был отдан. Коммуникатор замолчал.

Этот тип правда думал, что дочь стража в отставке не вызовет патрульных? Как же!

Набирая на ходу городской номер службы безопасности и порядка, я бросилась в комнату младшей сестры. В динамике заиграла скрипичная соната. Приятный голос вежливо попросил дождаться ответа. «Ваш звонок очень важен для нас», – ласково уверили стражи.

Конечно, важен! Вдруг я пожалуюсь на шумящих соседей? Ведь если заявить, что всю мою семью собираются перестрелять, ни в жизни не дождусь стражей. Нет, они, конечно, потом приедут, с каталкой для трупов.

Ворвавшись в комнату Рады, щелчком пальцев я разбудила световой шарик и плотно закрыла дверь. Сестра заворочалась на кровати, приподнялась на подушках. На помятом лице отразилось недовольство.

– У тебя все дома? – раздраженно бросила она.

– Лучше бы у меня никого не было дома, – пробормотала я и тут услыхала в трубке приветственный голос оператора:

– Добрый ночи, я вас слушаю.

– Барышня, у нас тут соседи шумят, – пропыхтела я сварливо и принялась копаться в стоявшей на комоде шкатулке с дешевой бижутерией.

– Ты вообще свихнулась? – выдохнула возмущенная моим вероломством Радка и даже подскочила на постели.

– Понимаете, барышня, – затараторила я оператору, – они ведут себя, как гоблины! Натуральные мерзкие гоблины! Не то чтобы я имела что-то против гоблинов, но именно эти врубили музыку на всю улицу. И орут! Орут, как армия диких троллей!

Не останавливаясь ни на мгновение, я бросилась к гардеробу и в бешенстве сдернула с вешалок платья.

– У тебя все нормально с головой?! – заорала Рада. Вскочив с кровати, она встала грудью на защиту неряшливых полок, хотя создать еще больший бардак, чем уже имелся, было просто невозможно.

– Заткнись, Рада! – рявкнула я, полоснув девчонку свирепым взглядом. Она плюхнулась обратно на кровать и, сиротливо поджав коленки, пустила слезу.

Оператор предпочла сделать вид, что не слышит никаких воплей, и деловитым тоном уточнила:

– Продиктуйте адрес.

Меня уверили в том, что патрульная машина уже в пути, и положили трубку, а я развернулась к шмыгающей носом сестре:

– Где он?

– Да кто он?

– Не кто, а что. Где браслет, который выпал из кармана? Отдай его немедленно! – Я протянула трясущуюся руку. – Немедленно его верни!

Рада изогнулась и вытащила припрятанное под подушкой украшение, тускло блеснувшее под магическим светом лампы.

– Подавись, ненормальная!

Выхватив браслет, я приказала:

– И тихо тут! Поняла меня?

– Ты чокнутая, Ведка! Я все маме расскажу! – понеслось мне в спину вместе с подвываниями.

На лестнице я споткнулась о собравшуюся гармошкой ковровую дорожку и едва не скатилась кубарем со ступенек, а для полного удовольствия шибанулась об острый угол оставленного на самом проходе сундука. Удивительно, как вообще на собственных ногах добралась до порога.

Распахнув входную дверь, в нерешительности замерла. Ночь пахла влажной травой. Фонари не горели, и улица утопала в темноте. В кронах деревьев шумел ветер. В благополучный спальный район на восточном холме Ветиха никогда не забрался бы маньяк с самострелом…

– Выходи, – прозвучал мужской голос. – Медленно.

На ватных ногах я сделала шажок на крыльцо.

– Дверь, – приказал незнакомец.

Дверь закрылась, и меня ослепило от темноты.

– Повернись спиной и расставь руки.

Боясь сверзиться с каменной ступеньки, я осторожно повернулась спиной к улице и расставила руки.

Мне никогда не нравились героические видеобылины, где на протяжении всего действия главного героя (и, замечу, обязательно мужчину) пытались убить плохие парни. Всегда считала, что попади я в такую ситуацию, погибла бы, пока на экране шли начальные титры. И что теперь? Я стояла на крыльце, уткнувшись носом в почтовый ящик, и боялась, что мне выстрелят в спину.

Интересно, это больно, когда в тебя попадает боевой шар? Хотя кому я вру? Мне это вообще ни разу не интересно.

– Ты умница, Веда, – раздалось над самым ухом, и я вздрогнула.

Незнакомец оказался так близко, что мне удалось почувствовать исходящий от его тела жар. Когда он забирал браслет, случайно мазнул кончиками пальцев по влажной ладони. От быстрого прикосновения меня ударило магическим разрядом. Я вздрогнула.

И тут тишину спального района взбудоражил истеричный вопль сирены. За сиреневыми кустами блеснул свет фар.

– Как глупо… – процедил мужчина и резко, без жалости, толкнул меня носом в почтовый ящик. Я бы обязательно напоролась на его острый угол и заработала отменный фингал, но дверь распахнулась, и на пороге выросла мощная фигура отца в разъезжающемся на животе халате. Если бы папа не схватил меня за локоть, я бы непременно стекла на пол.

– Что происходит? – Отец грозно сверкнул глазами.

В этот момент белый автокар стражей с синими широкими полосами на дверях остановился. В темноте переливались разноцветные фонари сирены. На дорожке появился блюститель порядка. С изумлением отец проследил за его приближением.

– Нам позвонили с жалобой на вас, – еще на подступах к крыльцу объявил худой и высокий страж в нелепо коротких форменных брюках.

– На нас?! – грозно прогрохотал отец.

Я открыла рот, лихорадочно пытаясь придумать правдоподобное объяснение, но в руке заорал коммуникатор. Под убийственными взглядами двух мужчин трясущимся пальцем я нажала вызов и прижала аппарат к уху.

– Прямо сейчас, – приказал холодный голос, – солги что-нибудь.

– Что? – сдавленно промычала я.

– Не важно, – отрывисто произнес мужчина, – скажи, что приходил любовник.

Выдавив из себя жалкое подобие улыбки, я пробормотала:

– Извините… Тут такое дело… – Я прикрыла глаза, чтобы не видеть реакции отца, и выпалила: – Ко мне ночью приходил приятель. Мы поругались, и я вызвала стражей. Мне очень жаль!

Когда отец странно крякнул, я вжала голову в плечи.

– Ты совершенно не умеешь лгать, – насмешливо резюмировал убийца, прежде чем отключиться.