Текст книги "На грани"

– Ты живёшь здесь одна? – поинтересовался Керден.

Для девушки, живущей с родителями, Мисарра выглядела слишком самостоятельной. Да и местные не стали бы врываться в дом, будь в нём хозяин. Значит, ни мужа, ни семьи у неё нет. Ребёнок – сомнительно, пусть возраст и подходящий.

– Родители ушли на войну несколько лет назад, брата в прошлом году забрали ткачи. – Она засуетилась у стола, собирая посуду к ужину. – Я не питаю надежд об их возвращении. Война унесла тысячи жизней. А брату будет лучше в столице. Ты ведь тоже направлялся в Тесон? Я прочитала твои письма.

Возмутиться наглости Керден не успел. В памяти вдруг возникли образы одного из недавних кошмаров.

Он шёл по улице древнего города. Ноги почти не касались брусчатки. Жуткие, уродливые существа гнули спины, едва завидев его в толпе. Зазывалы у торговых лавок замолкали, стража разгоняла зевак. Он задержался у шатра. Тьма под пологом шевельнулась. Он уверенно шагнул ей навстречу.

Видение не имело с реальностью ничего общего, однако страх, зародившийся в душе, ощущался на удивление живо.

Керден подошёл к дивану, выудил сумку.

– Твои вещи в тумбе у кровати, – подсказала Мисарра.

С замиранием сердца он ринулся в спальню. Дрожащими руками выдвинул ящик, с облегчением вздохнув, плюхнулся на пол. Под стопкой аккуратно сложенных писем лежала книга с обложкой из тёмно-синего бархата. Серебристая нить переплёта тускло мерцала. Жёлтые, помятые в уголках страницы выглядели нетронутыми.

– Мне спокойнее, когда она со мной, – вернувшись в гостиную, пояснил он.

– Пустая книжка?

– Это подарок.

Девушка чуть слышно хмыкнула, протянула тарелку с горячей похлёбкой. Керден с благодарностью принял угощение.

– Так, значит, в Тесон? – продолжила расспрос Мисарра, усевшись на медвежью шкуру у камина.

– Да, нужно встретиться кое с кем, – ответил он.

– А Эллоя – это та самая? Королева?

– Мы были хорошими друзьями до и во время войны, – нехотя признал Керден.

– А после? Она постоянно пишет тебе, а ты не похоже, чтобы отвечал.

– У меня были другие дела, – ответил он, изучая содержимое тарелки.

После короткой паузы Мисарра спросила:

– Что случилось с тобой на тракте?

Керден и сам задавался этим вопросом. Смутные картинки боя, бессвязные обрывки воспоминаний – сейчас он не мог отличить реальные события от сновидений.

– Я не помню.

– Врёшь. – Мисарра с грохотом поставила на пол опустевшую тарелку. – Каждый раз отводишь глаза, прежде чем ответить.

Керден молчал. Девушка фыркнула, подошла к столу и принялась заваривать чай, с остервенением отрывая лепестки травы от толстого стебелька. Наполнив кружки кипятком, она оперлась руками на столешницу.

– Я не прошу раскрывать свои тайны. Просто хочу убедиться, что не пригрела на груди змею. Если в дороге ты пересекал Грань и из обычного человека превратился в порченного…

Она решительно повернулась. Языки пламени, поедающие дрова в камине, отразились в зрачках двумя хищными огоньками.

– Я уже говорил, что не могу быть порченным.

– Пустые слова. Так скажет любой, только бы оправдать себя.

– Я не могу стать порченным, потому что я ткач! – не выдержал он. – Вернее, был им когда-то. На тракте я столкнулся с маниту, завязался бой, а потом я очнулся здесь. Вот и всё.

– Ткач, – хохотнула Мисарра. – Да ещё и бывший. – Она рассмеялась искренним, немного истеричным смехом. – Так не бывает.

– Мне не доводилось пользоваться магией после войны, – добавил Керден.

Разговор уходил в неприятное русло. Воспоминания о войне, порченных и ткачах вызывали злость с острым привкусом горечи.

– Я поверю, что ты друг королевы. Но ткач, нет уж, увольте. Придумай другую легенду.

– Можешь не верить.

– И не собираюсь.

– А что ты ожидала услышать? – вспылил Керден. – «Да, я – порченный, давайте всей деревней сожжём меня на костре» или «нет, клянусь, я не такой, пожалуйста, пощадите»? – съязвил он.

– Честно говоря, сошёл бы любой из вариантов, – хмыкнула девушка. Пыл её, однако, пошёл на убыль. – Хорошо, в конце концов, у каждого свои секреты. – Она протянула Кердену кружку с чаем. – Доброй ночи.

Не обращая более внимания на гостя, Мисарра выудила из груды хлама моток пряжи, взяла свечу и вышла в коридор. Половицы под босыми ногами тоскливо заскрипели, хлопнула дверь на втором этаже.

В стакане плавали листья малины. Размокшие лепестки медленно оседали на дно.

Ночью Кердена мучила бессонница.

Война научила не доверять первому встречному, пусть им и оказалась миловидная девушка. Внешность обманчива и зачастую не отражает истинной сути человека. Или существа, которое вполне могло скрываться внутри. Мисарра нашла Кердена посреди полузабытого тракта, притащила домой и чудом выходила. И всё же он не спешил открывать душу спасительнице, покуда мотивы её, как и обстоятельства встречи, оставались неизвестными.

Смущало Кердена и другое: он не мог вспомнить, что произошло на дороге. Это раздражало и пугало одновременно. Он отчётливо помнил воскресный звон колоколов, коим прощалась с ним Лета – город, за минувший год ставший ему новым домом. С улыбкой вспоминал тусклый свет лампы в бедной комнате таверны, где останавливался на ночь, имя солдата, встретившего его у въезда в Приграничье. Мог с уверенностью назвать количество монет, оставшихся в тоненьком кошельке, но дальше – ничего, лишь ноющая боль в груди, падение из седла и череда бесконечных кошмаров. Тогда ему почудилось, будто разум разделился на части. Во снах Керден словно проживал чужую жизнь: водил беседы с незнакомцами, участвовал в битвах, о которых прежде не слышал, творил магию столь древнюю, что опытные ткачи кусали бы локти и рвали бороды от зависти. Видения сменялись воспоминаниями о Соледре, о юности, проведённой в столице, о беззаботном детстве. Всё перемешалось, и он не понимал почему.

В былые времена Керден мог поведать о тревогах Эллое, разделить радости и печали с добрыми друзьями. Вместе им всегда удавалось найти решение. Вот только времена те давно минули. Война Второго Прилива изменила всех. Лучшая подруга стала королевой, друзья разбрелись по стране, а Керден лишился магии. Немудрено, что Мисарра не поверила в сказку о бывшем ткаче. Подобных случаев в истории Рэвилта не встречалось.

После событий в Соледре Керден всячески избегал разговоров о магии, будто случайно брошенное слово могло вернуть его в ту страшную ночь. Он больше не ткач. Сегодня он впервые произнёс это вслух. Ему не поверили. Быть может, к лучшему.

Мисарра проснулась с первыми лучами солнца. Заскрипели половицы в гостиной, забренчала посуда. Вскоре надрывно засвистел чайник. Потом раздался голос.

– За пару золотых монет, – произнесла девушка.

Ей не ответили.

– Которых у меня нет, – с улыбкой добавила она.

Керден украдкой заглянул в гостиную.

Стол по-прежнему походил на свалку мусора, только яблоко превратилось в огрызок. У дивана выросла стопка книг, на подоконнике пылилась тарелка, доверху набитая шишками и желудями. Тлели угли в камине.

Девушка стояла у стола, орудуя пестиком в каменной ступке. Карие глаза изучали кипу бумаг на полу.

– С кем разговариваешь? – спросил Керден, не увидев ранних гостей.

Мисарра обернулась, накинутая на спину шаль соскользнула с плеча.

– Ни с кем, – поспешила заверить она, ненавязчиво заслонив собою бумаги. – Не спится?

– Не особо.

Вчерашняя гора вещей на диване уступила место синим вязаным подушкам.

– Могу сделать снотворное, подействует моментально, – предложила девушка.

– Нет уж, спасибо, – хмыкнул Керден. – Ты, похоже, здорово разбираешься в травах, – заметил он, разглядывая подвешенные к потолку пучки зелени.

Сам он не мог отличить зверобой от пушицы или чертополох от папоротника. Для изучения бесчисленных свойств растений требовались терпение и усидчивость, чем, как любил повторять отец, Единый не наградил его взбалмошного сына.

– Мама была целительницей, – пояснила девушка.

Внимание Кердена привлекло чучело совы. Птица сосредоточенно разглядывала кучу бумаг на полу. Он готов был поклясться – вчера взгляд мёртвых глаз был направлен на книжный стеллаж.

– Отец – охотником, – добавила Мисарра. – Сделаю настой из иссопа, будешь пить постоянно. Не хочу умереть в собственном доме от рук порченного.

Керден закатил глаза.

– Все жители Приграничья такие недоверчивые?

Девушка пожала плечами.

– Хорошо, – с вызовом произнёс Керден. Вернувшись в спальню, достал из тумбы прозрачный кристалл. – Знаешь, что это?

Он показал девушке хрустальную безделушку.

– Похоже на чирэ, – без интереса отозвалась Мисарра. – Купил по дешёвке на рынке?

– А как работают, знаешь?

– Дети раскрашивают камни красками, когда воображают себя ткачами. – Девушка пошевелила пальцами, изображая создание плетения. – У брата в детстве был такой.

Керден сжал чирэ в ладони. Магическое плетение давным-давно вплавили в основание кристалла, оставалось пробудить его, добавив недостающее звено в старый рисунок. Годами дремавшие нити ожили, минерал засиял тусклым бирюзовым светом.

Чучело совы дёрнуло головой. Мёртвые глаза с жадностью уставились на источник магии. По крыльям пробежали бирюзовые огоньки.

– Что это такое? – воскликнул Керден, с ужасом глядя на объятую пламенем птицу.

– Он совершенно безобиден, – тотчас вступилась Мисарра.

– Безобиден? – вскинулся бывший ткач. – Ты обвиняешь меня в порче, а сама укрываешь в доме маниту?

– Он отличается от тех, что приходят из-за Грани.

– Маниту – причина, по которой люди становятся одержимыми! Порченными. Грань тут совершенно не при чём.

– Если бы он жаждал завладеть чьим-то разумом, то давно сделал бы это. Но за три года он никого не превратил в порченного, – не уступила девушка.

Сова тем временем склонила голову набок, с любопытством прислушиваясь к разговору.

Керден не смог найти подходящих слов. Происходящее не укладывалось в голове. С детства юных ткачей заставляли заучить одну истину: «Маниту – первопричина появления порченных». При всех имеющихся знаниях доподлинно не было известно, каким образом происходит слияние маниту и человека, но не вызывал сомнений факт – стоило зазевавшемуся путнику пересечь Грань, как разум его передавался в безраздельную власть кровожадного существа. Шестнадцать лет назад, во времена Первого Прилива, когда Грань только начала расползаться по территории страны, появление порченных оставалось явлением диковинным. Позже – одержимые составили большую часть армии, разбитой силами ополчения при обороне Соледры. Именно тогда, благодаря счастливой случайности, раскрылись удивительные свойства иссопа, что спасло защитников города и остановило войну. Грань перестала расти. О маниту, блуждающих по Приграничью, не слышали больше двух лет.

Керден погасил плетение в чирэ.

– Как скоро сюда доберётся вызванный вами ткач? – холодно спросил он.

Девушка встала между ним и пылающей птицей.

– Неделя. Может, чуть меньше, – с опаской ответила она.

– Маниту нужно уничтожить.

– Нет!

Огонёк внутри чучела съёжился, окрасился золотистым цветом, прошмыгнул в камин. Керден по привычке схватился за пояс. Руки нащупали лишь воздух.

С писком маниту метнулся в деревянную куклу.

– Ты его напугал, – подскочив к столу, выпалила девушка.

– Ты в своём уме? – Брови Кердена поползли вверх. – Собираешься защищать эту тварь от меня?

– Рики – мой друг.

– Ещё и имя ему дала?

– И я никому не позволю навредить ему, – закончила Мисарра. – Кроме того, ты же ткач. Почему не разберёшься сам?

Вопрос заставил Кердена отступить.

– Я отошёл от дел, – пробормотал он.

– В таком случае держи свои магические трюки при себе. И не вздумай рассказать настоящему ткачу об увиденном. Варить яды я тоже умею.

– Ты мне угрожаешь?

– Предупреждаю.

Керден утратил остатки терпения.

– Зачем нужно было спасать меня? Могла бы оставить на тракте, и дело с концом. Ведь я и вправду мог оказаться порченным.

Девушка с обидой поджала губы. Деревянная кукла с золотыми глазами осторожно выглянула из-за тарелки.

Керден прорычал ругательство. Вернувшись в спальню, он сел на кровать, извлёк из-под подушки тёмно-синий фолиант, раскрыл на первой попавшейся странице. От прикосновения хозяина книга пробудилась. На пожелтевшей бумаге проступил рисунок.

Керден узнал явившегося на зов маниту. Фолиант впитал его во время бегства из Брайта. Грань пожирала город, Керден чудом успел выскользнуть из западни. Он перевернул страницу. Следующий рисунок возник недалеко от Соледры. Тогда ткач столкнулся с несколькими порченными, призывавшими местное население добровольно сдаться врагу. Последующие рисунки появились в книге во время жестокой битвы в осаждённом городе. После сражения Керден не удосужился изучить приобретённую силу. Фолиант навевал болезненные воспоминания, избавиться от которых он пытался все эти годы. Кольцевая дорога Соледры, рыночная площадь, лавка травника, шпиль собора – страшные события всплывали в памяти, стоило коснуться переливающихся чернил.

Последний рисунок был похож на водоворот. Повинуясь воле Кердена, изображение зашлось бирюзовым пламенем. Оно плавно поднялось над книгой, разрастаясь, закручиваясь, будто в насмешку повторяя события двухлетней давности. Той ночью воронка с аппетитом проглатывала щедро вливаемую в неё магию, пока силы создателя не иссякли. После чего кормить её пришлось собственной жизнью.

Кровь отхлынула от лица, когда в центре водоворота появилось размытое отражение. Искажённое болью, покрытое морщинами лицо старика с бирюзовым пламенем вместо глаз. Должно быть, таким нашла его Эллоя. Возможно, поэтому никогда не спрашивала о случившемся.

Керден вернул рисунок в книгу, перевернул страницу, с недоумением рассматривая дыру в бумаге. После Соледры он не касался магии. Однако три последующих листа были испещрены символами, а страницы склеены друг с другом. Их небрежно сложили и неумело заштопали по краям, будто заплатку на старом покрывале. И сколько бы он не пытался разделить страницы, прочесть надписи или воссоздать проекцию плетения – ничего не получалось.

Подобраться к разгадке не вышло и спустя четверть часа. Не было сомнений, что правильное плетение с лёгкостью проникнет под неуклюжие стежки, разрежет нити, соберёт обрывки символов в чёткий рисунок. Проблема заключалась в необходимости воспользоваться магией.

Керден вернул фолиант под подушку, растянулся на кровати.

Шум в гостиной стих. Дом опустел. Ловцы снов под потолком слегка покачивались от сквозняка.

Два последующих дня прошли в молчании. Мисарра не пыталась завязать разговор, Керден не навязывался. Маниту не объявлялся, по крайней мере, в присутствии гостя.

Занятий, кроме бесконечного чтения писем Эллои да изучения магической книги, не было. Желание разобраться в толстых томах по травничеству исчезло практически сразу. Зевая, Керден прочёл пару страниц. Правила высушивания листьев чемерицы, полезные свойства цветков календулы – скучнее чтива ему не попадалось.

Чучело совы бывший ткач предпочитал обходить стороной. Встреча с маниту пугала его. Керден корил себя, уговаривал вернуться к тому, кем был раньше. Безрезультатно. Пожелай он создать даже простенькое плетение, как магия вновь затянет его в жуткий водоворот.

Скрипнула входная дверь. В гостиной раздались шаркающие шаги.

– Я знал твоих родителей с самого их детства, – пробасил мужчина. – Они бы не позволили этому случиться.

– По-твоему, нужно отдать его на растерзание Лоику? – сокрушалась Мисарра.

– Возможно, так будет лучше для тебя.

– Лоик не станет разбираться. Объявит его порченным и отрубит голову. Вспомни Мердока Трёхпалого.

– В прошлом году всё было иначе…

Слова старика заглушил грохот дров, брошенных у камина.

– …не жалею, – закончила Мисарра. – Уверена, ему нравится столица.

В гостиной пахло лесом. Прохладный осенний ветерок пробирался в окна, покачивал занавески, путался в развешенных на верёвках грибах и травах. Мужчина, сгорбившись, сидел на табурете у входа. С появлением Кердена старик заметно напрягся.

– Добрый вечер. Керден, – представился бывший ткач.

– Ронан, друг семьи, – ответила за гостя девушка.

– Рад знакомству.

Старик кивнул, подкинул к дровам связку хвороста, спешно распрощался.

Мисарра закрыла лицо руками.

– Зря я тебе помогла, – вздохнула она.

– Ещё не поздно всё исправить, – съязвил бывший ткач.

– Поздно. Вчера пропала дочь портного. Ходят слухи… Местные винят во всём тебя. И меня заодно.

– Я всё время находился здесь.

– Мне можешь не рассказывать. Но Лоик плевать хотел на любые доводы. Люди боятся. И с каждым днём страх становится сильнее. Если ты, действительно, ткач, докажи. Покажи им магию.

– Не могу, – тихо отозвался Керден.

Ночью его снова терзали кошмары. Он стоял на краю разрушенного моста, тёмные воды омывали обломки, размазывая по камням бирюзовую пыльцу и скользкие водоросли. По другую сторону реки виднелись надгробия древнего погоста, слышался жалобный вой, будто ребёнок, сорвав голос, рыдал над могилой. Он долго вглядывался в темноту, наблюдал, как туман обволакивает могильник, сгущаются тени и из мрака рождается нечто. Что-то живое, свирепое и голодное.

Керден проснулся от ощущения, что за ним наблюдают.

Чучело орла чинно прогуливалось по оленьим рогам. В глазницах плясало жёлтое пламя.

Волоски на коже Кердена встали дыбом. За долю секунды он распахнул спрятанный под подушкой фолиант, приложил ладонь к рисунку. Кольцо голубых нитей зависло над кроватью. Комнату наполнил холодный свет.

Маниту выскользнул из набитой опилками птицы, шлёпнулся на стол, угодив в ворох сухой травы. Керден спрыгнул с кровати. Существо рвануло к двери, юркнуло в замочную скважину.

Керден боялся пошевелиться. Затаив дыхание, ожидал быстрой атаки – длинных когтей, острых зубов, удара хвоста, способного переломать кости. Но вместо жилистого тела в замочной скважине показалась мохнатая мордочка не то хорька, не то суслика. Существо высунуло нос из укрытия, с любопытством обнюхало воздух. Магия притягивала его.

В прошлом Керден дважды сталкивался с маниту в их истинном облике. Первый раз в Эрлуне во время обучения, второй – совсем недавно на тракте. Ни одна встреча не оставила приятных воспоминаний.

Существо выбралось из убежища, вскарабкалось на дверную ручку. Пушистый хвост окутал маленькое тельце. Жёлтые глаза заворожённо наблюдали за медленным вращением ледяных нитей.

В глубине гостиной лязгнул металл.

Маниту взъерошился. Тело вспыхнуло золотым светом и тотчас погасло. Существо повернуло мордочку к Кердену, быстро закивало. Шерсть полыхнула жёлтым пламенем и снова потемнела.

Керден вернул в книгу призванный рисунок. Маниту, точно дворовый пёс, замахал хвостом, указал лапкой на дверь и скрылся в замочной скважине, призывая нового друга последовать за ним.

Керден никогда не считал себя глупцом. Импульсивным – да, безрассудным – вполне, но украдкой пробираясь в гостиную посреди ночи, он ощущал себя ребёнком, тайком прокравшимся на кухню в доме благородных господ. Маниту маячил впереди – скакал желторотой лягушкой, долговязой ящерицей бегал по стенам.

– Быстрее, олух.

– Я пытаюсь.

Шёпот незнакомых голосов заставил Кердена затаиться.

Входная дверь приоткрылась. В дом вошли двое мужчин.

Керден успел спрятаться за массивным сундуком, заваленным грязным тряпьём. Золотой суслик, в точности скопировав его позу, замер на банке с соленьями.

Мужчина обогнул стол, прокрался в спальню.

– Его здесь нет, – прошептал он.

– Не может быть, – шикнул напарник. – Ткач никуда не выходил.

– Прячется?

– Вдруг это ловушка? Я слышал, ткачи любят устраивать засады на таких, как мы.

– Не говори ерунды, – одёрнул его спутник. – Хозяйка сказала, что это слабый ткач.

– Хозяйка велела не возвращаться без келифоса.

– Проверь комнату. Он может быть где-то там.

Керден сжал в руке бархатный фолиант.

– Где Мисарра? – одними губами спросил он, надеясь, что маниту понимает человеческую речь.

Существо выпрямилось, кувыркнулось через голову и растворилось в тенях.

– Я кое-что нашёл, – вполголоса произнёс мужчина. – Вблизи он вовсе не страшный.

– Положи на место, дурень. Мы не за чирэ сюда пришли. Ткач точно здесь, нутром чую.

– Мы же не будем с ним драться?

– Почему бы и нет? – оскалился напарник. – С двумя он не справится, а трупу келифос без надобности.

Керден тихо помянул Единого и его светлейшую мать.

Мужчина вернулся в гостиную.

– Хозяйка нас убьёт, она точно нас убьёт.

– Прекрати ныть, – рявкнул напарник. – Пока второго ткача здесь нет, этот никуда не денется.

В окне мелькнул свет факела.

– Керден? – раздался снаружи голос Мисарры.

Взломщик, и без того напуганный, ринулся к ближайшему выходу. Налетев в коридоре на банки, с грохотом расстелился на полу. Жалобно заскулив, мужчина поднялся, пуще прежнего припустил наутёк. Не смогла его остановить даже запертая задняя дверь. Замок выдержал два неловких удара, звякнул и вылетел на улицу вместе с беглецом.

Второй взломщик проявил большую смекалку, сиганув в окно спальни.

– Кто здесь?! – крикнула Мисарра.

Факел, высоко поднятый над головой, осветил гостиную, разогнав тени по углам.

Девушка подбежала к Кердену.

– Что случилось? Только не говори, что ты напал на Рики.

– Сдался мне твой маниту, – отмахнулся бывший ткач, щурясь от яркого света.

– Ты видел его? Где он?

– Издох, надеюсь, но сейчас это неважно. Они приходили за мной.

– Где Рики? – не унималась она.

– Понятия не имею, – выпалил Керден.

Бледная, растрёпанная, в мешковатом дорожном плаще Мисарра походила на обезумевшую от горя мать, потерявшую новорождённого сына.

– Клянусь, я не трогал твою зверушку, – заверил он. – Маниту разбудил меня за пару минут до того, как в дом вломились воры.

– И ты решил расправиться с ним, пока меня нет?

– Да послушай же ты, – взмолился Керден. – Маниту сидел здесь. – Он указал пальцем на пирамиду из банок. – Потом обратился зверьком и исчез. Без моей помощи, – подчеркнул он. – Я не понимаю, эта тварь волнует тебя больше, чем воры?

Взломщики учинили знатный погром. Задняя дверь болталась на одной петле, сорванные занавески висели на раме клочком ткани. Банки раскатились по полу, осколки стекла хрустели под подошвами ботинок.

Мисарра вздохнула, сдержав подступившие слёзы.

– Это местные, – сказала она. – Я боялась, что они доберутся сюда раньше меня. Приехала ткач. Она подтвердила, что в деревне есть порченный. За пару часов до её прибытия старика Арта нашли пригвождённым к воротам соседского дома. Ткач сейчас там. Собирайся. Я отведу тебя к ней, и на сём наши пути разойдутся.

Керден не стал спорить. Быстро скидав вещи в сумку, он впервые за неделю вышел на улицу.

Дело шло к осени. На смену тёплым летним вечерам пришли затяжные сумерки и ночная прохлада. Густые туманы пробирались в леса, заползали в овраги, ледяным молоком растекались по полям.

Деревеньку, расположившуюся поодаль, обволакивало белое марево – настолько плотное и непроглядное, что огни ближайших домов сливались в тусклое размытое пятно. Единственным строением, сумевшим пробраться сквозь пелену, была башня местного храма. Его, как и многие другие, отстроили во время войны. Грань расползалась по материку и пожирала каждый источник света, до которого могла дотянуться. Деревни, сёла, целые города погружались во тьму. Опаснее всего было ночью, когда границы стирались, и фронт незримо смещался глубже в равнины. Тогда на крышах храмов впервые зажглись огни – знак, что жизнь не покинула поселение.

Снаружи дом деревенской целительницы выглядел не лучше, чем внутри. Перила на крыльце покосились, краска слезла, обнажив тёмное дерево. Плющ за лето взобрался по стенам, пышным кустом распустился на крыше. Теперь растение медленно засыхало, роняя листья на клумбы и опуская тонкие стебли в бочки с водой.

Приближающиеся голоса заглушили звон колокольчиков над дверью. К дому шли люди. Много людей. Керден не раз слышал крики жаждущей расправы толпы, видел, на что способны крестьяне, вооружённые топорами и вилами. Их не заботили причины бунта, им не нужна была справедливость. Когда народ желал крови, усмирить его гнев могла лишь сила. Сила, которой у Кердена больше не было.

– Проклятье, – сквозь зубы процедила Мисарра. – Не отставай.

Она бросила факел в бочку, сбежала по ступеням.

Огород за домом простирался до самого леса. В былые времена яблони хорошо плодоносили, ветви черёмухи и малины ломились под тяжестью ягод, кусты смородины клонили ветви к земле. Не то у хозяйки не нашлось времени, не то желания – к осени тропинки заросли сорняками, деревья одичали, принарядившись осенними красками куда раньше срока.

Мисарра перемахнула через обломки изгороди, скрылась за деревьями. Керден едва поспевал следом.

Позади раздались глухие удары и возмущённые крики. Люди тарабанили в дверь, требуя выдать порченного. Единый ведает, что взбредёт им в головы, когда выяснится, что ни хозяйки, ни жертвы в доме нет.

Шастать ночью по лесу в опасной близости к Грани не входило в планы, когда Керден принял решение вернуться в столицу. Путь от Леты до Тесона должен был занять не больше месяца, дабы к началу сезона дождей он не протирал штаны в седле, а распивал дешёвый эль в городских кабаках. Разумнее было остаться на насиженном месте, перезимовать и двинуться в путь по весне или вообще не покидать уютную каморку на чердаке, которую за год он привык называть домом. Но просьбы Эллои, первое время робкие и неуверенные, затем – сердитые и настойчивые, не давали покоя. Поначалу Керден старался объяснить причины уединения, бегства, как любила говорить королева, после – искал поводы повременить с отъездом, и, в конце концов, просто перестал отвечать. Эллоя злилась, называла трусом, грозилась силой доставить его в столицу. Был период, что вестей от неё не приходило вовсе, пока к порогу его лачуги не доставили пыльный конверт. Керден с десяток раз прочёл то письмо. Что-то в столице изменилось, и это пугало королеву настолько, что она не смогла довериться ни бумаге, ни ткачам.

Керден долго откладывал отъезд, и здравый смысл, как ему казалось теперь, оставил его в неподходящий момент. И вот, ведомый безрассудством и деревенской целительницей, он пробирался через сосновый валежник.

Девушка шла впереди. Керден надеялся, что она знает дорогу, а не ведёт его в глухую чащу, где без угрызений совести бросит на растерзание волкам. В лучшем случае. На ум некстати пришла детская сказка. Родители, будучи не в силах справиться со скверным характером ребёнка, отдали дитя на воспитание старухе, живущей в дремучем лесу. На третью ночь, вернувшись за сыном, они обнаружили порченную, с аппетитом глодавшую кости их драгоценного чада. Скорбящие родители вернулись в деревню и долгие годы лелеяли мечту о мести, пока тяжёлая хворь не забрала обоих. Керден не верил в подобные байки, покуда не столкнулся с главным злодеем лицом к лицу. С тех пор он предпочитал обходить леса стороной.

И всё же порченный в деревне не был плодом крестьянских фантазий. Угроза была реальной, а местные не осознавали серьёзности ситуации.

Лес вскоре поредел. За низким кустарником раскинулось широкое поле. Туман опустился к земле, накрыв влажную почву холодным покрывалом. Из дымки вынырнула тень, вспыхнула пара зелёных глаз. Существо зашипело, юркнуло за стог сена.

– Это всего лишь кот, – хмыкнула Мисарра, не сбавляя шаг.

– Я догадался, – вздрогнув, ответил Керден.

– Оно и видно.

– Когда постоянно имеешь дело с порченными, начинаешь смотреть на вещи иначе.

– Неужто все ткачи прикрывают трусость оправданиями?

Керден стиснул зубы. Девушка не ошиблась – он боялся. После плетения, сотворённого им в Соледре, лёжа на каменной мостовой, он впервые осознал ценность жизни. Он не был готов умирать. Ни тогда, ни сейчас. Война помогла ему усвоить важный урок: жизнь слишком ценна, чтобы рисковать по пустякам.

Старая мельница возвышалась над амбарами угрюмым великаном. Крыша давно прохудилась, лопасти обветшали. Лестница развалилась, и предприимчивые крестьяне растащили доски на личные нужды. Высокий забор, знававший лучшие времена, отсырел и прогнил.

– Далеко ещё? – спросил Керден, протискиваясь в щель между поросшими мхом брёвнами.

– Дом прямо по улице, – отозвалась девушка. – Ткач должна быть там.

– А если нет?

Они вышли на дорогу. Храм теперь находился по левую руку и выглядел в разы внушительнее. Прошлый правитель Тернорта прослыл в народе образцовым почитателем Единого и не жалел казны на строительство святилищ. Священники его уважали, простой народ – терпел и молился.

– Не знаю, – ответила Мисарра. – Спросим кого-нибудь.

– Ту разъярённую толпу, например?

Из двора ближайшего дома вышел человек.

– Я могу подсказать, – с ухмылкой сказал он. Смуглое лицо покрывала недельная щетина, коротко остриженные волосы небрежно торчали, веснушки на щеках походили на следы давней болезни.

– Нам не нужны неприятности, Лоик, – ответила Мисарра.

– Разумеется, – довольно протянул он. – Никто из вас ни в чём не виноват.

Мужчина закинул топор на плечо, коротко свистнул. Дорогу преградили два вооружённых вилами человека.

– Давай вместе отведём его к ткачу, – предложила девушка.

– Мы так и сделаем, – сплюнув, ответил Лоик. – Но сначала немного потолкуем.

Керден попятился.

– Он не имеет отношения к убийствам, – вступилась Мисарра.

– Закрой рот! Ты притащила его в деревню. Ты заботилась о нём, защищала, а в благодарность этот паршивец убил Арта! – Лоик повернулся к Кердену. – Ну, чего молчишь? Язык небось отсох?

– Лоик, прекрати, – не унималась девушка. – Давай найдём ткача. Она нас рассудит.

Мужчина не удостоил её взглядом.

– Молчишь? – оскалился он. – Значит, виновен. Нам не понадобится ткач, чтобы свершить правосудие.

Керден не стал дожидаться окончания перепалки, во весь дух припустил вниз по дороге.

– Стой! – только и успела крикнуть Мисарра.

Лоик с дружками бросился вдогонку.

Керден бежал, будто за ним гналась стая собак, а не трое деревенских простаков, готовых при реальной угрозе наложить в штаны. Были среди ткачей любители помахать кулаками, однако он всегда предпочитал магию. Любой конфликт решался созданием плетения, в крайнем случае – бегством, в коем он за прошедший год изрядно поднаторел.

Резкий удар сбил его с ног. Керден пролетел пару ярдов, приложился боком о забор, рухнул на землю. Что-то тяжёлое навалилось сверху. Его грубо схватили за волосы, с силой ткнули лицом в грязь.

Яркая вспышка осветила улицу. Хватка ослабла. Керден перевернулся на спину.

В десяти ярдах от него стояла девушка. Дорожная пыль тонким слоем покрывала высокие сапоги, юбку над коленом стягивал кожаный ремень, обнажая тёмное кружево чулок. Белая рубаха выбилась из-под пояса, обрывки окровавленной ткани болтались на левом плече.