Текст книги "На грани"

В ладони лежала раскрытая книга.

– Орана? – опешил Керден.

Девушка смахнула с лица прядь рыжих волос. Пальцы окутало золотое сияние.

Керден повернул голову. В ярде над ним на заборе скалил пасть порченный.

Существо почти утратило человеческие черты. Руки обросли шерстью, пальцы огрубели, уступив место длинным когтям. Бугры мышц разорвали одежду, согнутые ноги коленями касались подбородка. Чёрные глаза-бусины неотрывно следили за Керденом.

– Келифос. Отдай, – утробно прорычал порченный.

По-кошачьи изогнув спину, существо спрыгнуло с забора. Орана отреагировала мгновенно. Золотая лента сорвалась со страниц фолианта, сияющим кнутом разрезала воздух над ухом порченного. Существо увернулось, отскочило на дорогу, из-под когтей вылетели комки грязи. Лента врезалась в землю в дюйме от его лапы. Порченый оскалился, в один прыжок подскочил к Кердену. Собачья пасть зависла над горлом. Когти вцепились в куртку, оцарапали грудь.

– Хозяйке нужен келифос, – взревело существо.

Лента петлей обвила его шею, оттащила от Кердена. Порченный упал, ухватился за золотые силки. Плетение с шипением обожгло пальцы. С диким рыком он извернулся, встал на задние лапы, рванул к дому. Вторая лента стегнула его по спине, третья – опутала ноги. Связанное существо растянулось на дороге.

Керден отполз к забору, возблагодарив Единого за избавление от магии. Хватит с него, насмотрелся. Выдохнув, он ощупал карманы куртки.

Порченный зашёлся хриплым смехом.

– Что-то потерял? – прогоготал он, показав бархатный фолиант, зажатый между когтей.

– Орана, подожди! – крикнул Керден.

Девушка отвлеклась. Золотые нити, порхавшие над книгой, замедлили бег.

– Глупый ткач, – самодовольно прорычало существо.

Порченный обнажил клыки, перекусил ленту, стянувшую шею. Плетение лопнуло.

Орана вскрикнула. Магия мощным потоком вернулась в книгу, обожгла кисть и предплечье, пройдясь по коже раскалённым маслом. Следом взвыл порченный. Пальцы задней лапы разлетелись по земле кусками мяса.

– Что ты наделал! – выпалила девушка, прижав к груди обожжённую руку. Книга упала на дорогу.

– Порченный забрал мой келифос. – Керден указал на порченного. – Нет! Нет, нужно найти его!

Он подбежал к месту, где мгновение назад извивалось в силках мохнатое тело. Рваный кровавый след терялся за углом старого сарая.

– Сейчас? – возмутилась Орана.

– Потом может быть поздно.

– Ты с ума сошёл! Стой! – крикнула она. – О, Единый, за что, – взмолилась девушка, подняла увесистый фолиант и побежала за Керденом.

Келифос ткача есть его сила, его жизнь и его смерть. Вся доступная людям магия исходит из маниту, однако обуздать существ не так-то просто.

Около пяти веков назад люди впервые сумели укротить маниту, запечатав дикую сущность в книгу. Книгу впоследствии привязали к человеку, соединив его жизненную силу с маниту. Священники прозвали таинство слиянием душ. Обряд объявили святотатством, а участников – отступниками, заключившими контракт с Отверженным. И они не ошиблись. Большинство людей, связавших себя с маниту, вскоре сошли с ума или свели счёты с жизнью. Выжили единицы. Они и стали первыми ткачами.

Опасное таинство быстро снискало дурную славу и на годы кануло в небытие. Долгое время его тайком практиковали в деревнях, тщательно отбирая кандидатов. Ткачи незримо странствовали по миру, отлавливали маниту, охраняли покой простого люда. Они не вредили, и верующие с годами смирились с их существованием.

Благодаря ткачам в стране надолго воцарился покой, который продолжался бы по сей день, не явись из-за моря армия захватчиков. Ткачи с Селохских островов оказались искуснее, магия – могущественнее, а появившаяся после Грань – страшнее любого кошмара.

Впервые Эсадра напала на Тернорт шестнадцать лет назад, положив начало войне Первого Прилива. За годы непрерывных сражений чёрный купол накрыл пролив Аин-Нори, поглотил море Ветров, выбрался на южные берега, проглотив портовые города. Затем захватчики обратили взор на север. Так пал некогда процветавший Халлед. После ожесточенных боёв наступление прекратилось. Страна получила долгожданную передышку.

За годы перемирия люди прониклись жертвой ткачей, первыми вставших на защиту родных земель. Священнослужители одобрили таинства слияния душ, корона выделила деньги на строительство Академии. В столицу потянулись толпы добровольцев. Принимали многих, выживали – единицы. Более опытные отправлялись к западным берегам изучать природу Грани – чёрного купола, по-прежнему висевшего вдоль побережья. Как выяснилось – не зря.

Вскоре из-за Грани пришли порченные. Люди, попавшие под влияние маниту, нападали на вчерашних друзей, убивали родных.

В стране забили тревогу. По приказу короны ткачей направили в Приграничье.

Три года назад Эсадра снова перешла в наступление. Грань захватила часть степей Альмана, расползлась по равнинам Зари. Второй Прилив захлебнулся под стенами Соледры.

Война закончилась. Купол остался.

За чередой бесконечных сражений ткачи не заметили, как сильно поредели их ряды. Сотни пропали без вести, вдвое больше не вернулись с растянувшейся линии фронта, многие пали в бою. Не обратили внимания и на келифосы, таинственным образом исчезавшие вместе с владельцами. Ходили слухи, будто эсадровские ткачи могли освобождать маниту, разрывая связь между книгой и человеком. Стараниями священнослужителей молва быстро утихла. Керден смеялся над подобными байками, пока воочию не узрел магию Эсадры. Один ткач, одно изощрённое плетение, и целая площадь трупов. Пятеро друзей – пять обезображенных тел с разорванными в клочья келифосами.

Он так и не смог рассказать никому об увиденном – страшился, что не поверят, засмеют, заклеймят лжецом. Уж лучше прослыть трусом, чем распугать защитников.

Орана догнала Кердена на окраине деревни. Он блуждал вдоль изгороди, высматривая в траве кровавые следы.

– Так мы порченного не найдём, – отдышавшись, сказала она.

– Он укроется в лесу, – бегло ответил Керден. – Или попробует удрать за Грань.

– До купола слишком далеко. С такой раной ему туда не добраться.

Девушка остановилась у изгороди, присела на перекладину. Келифос парил в воздухе рядом с хозяйкой. На белой странице мерцал серебром вычурный рисунок. Тонкие нити выползали из фолианта, ложились на обожжённую кожу, точно бинты в руках умелого врачевателя.

– Нужно найти его, – затараторил Керден. – Если он утащит келифос за Грань, если отдаст своей… – От внезапной догадки он поперхнулся. – Хозяйке. Это он пробрался в дом Мисарры. Орана, мы должны разыскать его. Помоги мне. Прошу.

– Я попробую, – растерянно согласилась она.

Над келифосом соткалось кольцо алого пламени. Быстрыми движениями девушка начертила внутри символы, обозначив стороны света. На третьем знаке нити натянулись, зашипели. Плетение рассыпалось.

– Я не сильна в поиске, если ты помнишь, – виновато сказала она.

Керден нашарил завалявшийся в сумке чирэ.

Орана положила кристалл между страницами, повторила плетение. Символы поочерёдно вспыхнули.

– Ходили слухи, что ты погиб, – произнесла она, завершив рисунок.

– Мне нужно было уехать.

Керден украдкой взглянул на книгу. С прошлой встречи маниту в келифосе девушки стало значительно больше.

– Эллоя сказала правду, – вздохнула Орана. – Ты сбежал.

– Это не так. Мне нужно было время, нужно было побыть одному.

Девушка покачала головой.

– Ты никогда не умел врать. Почему не написал?

– Не знал куда.

– Знал, но не захотел.

Последний символ лёг на рисунок. Чирэ приобрёл багровый оттенок, замерцал в такт биению сердца порченного.

– Да, я виноват, – уступил Керден. – Идём. Извинения принесу, когда вернём келифос. Иначе слухи окажутся правдой.

Алая нить, соединившая чирэ и порченного, плутала по окрестностям. Существо обогнуло заброшенную конюшню, перебежало тракт, зализывая раны, задержалось в поле. Порченный двигался на запад, прямиком к эсадровскому куполу.

Орана остановилась у кромки леса.

– Он ищет укрытие. – Девушка угрюмо оглядела заросли ельника.

Керден придержал колючую ветвь.

– Не обязательно.

– Скоро рассвет. До Грани ему не успеть.

Девушка нырнула в густой частокол деревьев.

– Успеет, если будет держаться в тени. – Керден шагнул за ней.

– Разумнее выждать пару часов. Он знает эти места, у него преимущество.

– Нельзя рисковать, – не уступал Керден. – Ткачи не сунутся за Грань. Ему это прекрасно известно. Какой смысл искать нору, когда есть возможность удрать? А мне совершенно не улыбается жить с мыслью, что каждый вдох может стать последним.

– Тебе никогда со мной не рассчитаться, – сдалась Орана.

Келифос выплюнул связку золотых нитей. Медленно вращаясь, плетение окружило людей сияющим коконом.

– Держись рядом, – добавила девушка.

Пахло гнилью и сыростью. Листья высокого папоротника липли к одежде, голые ветви елей норовили царапнуть кожу. Жёлтое сияние плетения и алое мерцание чирэ освещали путь не хуже факела. Однако стоило деревьям сомкнуться плотной стеной, как благодатный свет обернулся зловещими отблесками. В каплях росы мерещились голодные глаза, в переливах теней грезились хищные звери.

Орана чутко реагировала на звуки – замирала, заслышав шорохи в листве, отправляла ленты осветить путь, едва завидев движение ветвей. Дважды они останавливались, чтобы свериться с кристаллом.

– Проклятье, – выругался Керден, вляпавшись рукой в липкую жижу.

– В чём дело?

Он поднёс ладонь к келифосу. На пальцах темнела чужая кровь.

– Проклятье, – повторил Керден.

Девушка достала из кармана мятый платок.

– Что ж, мы на верном пути, – заключила она.

За пологим оврагом, затянутым дымкой тумана, простирался валежник. Трухлявые стволы лежали на земле, зарастая мхом и плесенью. Гнилые ветви тянулись к молодым деревцам, обнимали старые пни, цеплялись за коряги.

Чирэ неистово замерцал, то заливая бурелом ярким багровым светом, то погружая его во тьму. Нить пробегала по поваленным деревьям, закручивалась у ствола раскидистой ели, терялась в густой шерсти порченного.

Существо сидело на ветке, старательно вылизывая раненую лапу.

– Ткачи, – прорычал порченный. – Ненавижу ткачей.

– Верни келифос и можешь проваливать, – крикнул Керден.

– Келифос нужен хозяйке. Если слуга вернётся без келифоса, хозяйка его накажет.

– Нам нет никакого дела до твоей хозяйки.

Порченный уселся на ветке, сильно подавшись телом вперёд. Здоровая лапа вцепилась когтями в ствол.

– Слабый ткач – глупый ткач. Хозяйка сказала, что ты не справишься даже с Ронаном. Но ты пришёл не один. – Порченный склонил голову набок, из пасти потекла слюна. – Зачем притащил другого ткача? Боишься меня?

Золотая лента срезала ветвь. Порченный подпрыгнул, ухватился за узловатый сук, перемахнул на соседнее дерево. Вторая лента расколола ствол пополам, третья пробороздила землю, раскидав мох и обратив пень в труху. Порченный захихикал, отмахнулся от обломков и скрылся в кронах.

– Орана? – забеспокоился Керден.

– Не мешай, – отрезала она.

Новая лента закружилась над фолиантом.

С ели упала шишка. Золотое копьё устремилось к верхушке. Лес наполнился треском расколотой древесины и шелестом падающих веток. Порченный скатился по стволу, неловко приземлился на корягу. Келифос отлетел в траву.

Керден рванул за книгой.

Девушка прикрыла его, швырнув в порченного плетение. Лента с шипением промчалась над головой Кердена. Он пригнулся, нырнул за дерево. Ствол раскололся, щепки разлетелись по мшистому ковру. Новая вспышка света отбросила порченного в кучу трухлявых брёвен.

Керден поднялся, не разбирая дороги, рванул в сторону. Тяжёлая туша пронеслась мимо, прокатилась по траве, точно по льду, развернулась, разминувшись с тонкой золотой нитью. Порченный подхватил гнилую ветку, швырнул в Орану. Древесина отскочила от защитного кокона. Порченный налетел на барьер следом за ней, плетение отбросило его.

Девушка пошатнулась, вытерла пошедшую носом кровь.

Керден добрался до коряги, лихорадочно зашарил руками по траве. Мощный удар опрокинул его навзничь, выбил воздух из лёгких. Порченный замахнулся. Золотая лента срезала ему руку по локоть. Существо заскулило, припало на задние лапы.

Магия хлынула из келифоса, нити сложились в мелкую сеть. Плетение пролетело над поляной, укрыло Кердена словно щитом. Сияние на мгновение ослепило. Сквозь череду радужных всполохов он различил удаляющийся звериный силуэт, взмах огромной лапы и вспышку света над золотым коконом.

Щит рассеялся.

С яростным рёвом порченный развернулся, помчался к Кердену, будто медведь, загнавший в угол неумелого охотника.

Грудь сжало в тиски, дрожь иглами пробежала вдоль позвоночника. Зажмурившись, Керден потянулся за бархатным фолиантом.

Хриплое дыхание порченного обожгло лицо, горячая кровь забрызгала щёки, залила одежду. Существо, содрогаясь, упало на землю. Из мохнатой головы торчало остриё бирюзового копья.

В ужасе Керден отполз от туши, покосился на келифос, валявшийся у ног.

Над книгой кружился водоворот.

– Орана? – позвал он.

Лес ответил тишиной.

Керден потянулся за книгой. В мертвенно-бледном сиянии пальцы стали похожими на выбеленные костяшки мертвеца. На запястьях, будто лишённых плоти, сомкнулись бирюзовые оковы.

Он захлопнул келифос. Водоворот исчез, поляна погрузилась во тьму.

– Орана, – снова позвал Керден.

Девушка, запрокинув голову, лежала на земле. Из шеи торчал длинный коготь.

– Нет. Нет, нет, – затараторил он.

За свою жизнь Керден видел множество смертей, но никогда прежде близкий человек не умирал у него на руках. В отчаянии он подполз к бездыханному телу, сжал бледное лицо в ладонях. Он просил Орану очнуться, гладил по щекам, прижимал к груди. Шептал ей на ухо, молил о прощении, обещал вернуться с нею в столицу. Безрезультатно.

В памяти, будто в насмешку, всплывали воспоминания о времени, которое они провели вместе. Магические состязания в Академии, утренние прогулки вместо скучных лекций, вечерние пирушки в компании таких же ткачей-разгильдяев. Их первый поцелуй, знакомство с родителями, несостоявшееся путешествие в Эрлун. Последний раз они виделись в Брайте, за неделю до сдачи города врагу. Ту летнюю ночь Керден запомнил надолго.

Он не знал, сколько времени просидел на коленях, опомнился, лишь когда солнечный свет коснулся пушистых еловых макушек.

Келифос по-прежнему лежал на земле. Керден ненавидел его всей душой. Проклятая книга отняла у него любимого человека, обменяла невинную жизнь на магию. Он обменял. Чтобы спасти себя.

После событий в Соледре Эллоя позаботилась о нём, дюжину ночей просидела у кровати, помогая оправиться, вернуться к нормальной жизни. Если жизнь ткача вообще можно считать таковой. С тех пор Керден не касался магии. Струсил. Боялся, что простое плетение вновь превратит его в старика. Он понимал, какую роль сыграет их победа, и что решение остаться в столице рано или поздно обяжет его продолжить борьбу. И Керден сбежал, удрал в Лету, прочь от Грани, охваченных восстанием городов, порченных, ткачей. От всего, что связывало его с войной. Страх настолько укоренился в голове, что боязнь воспользоваться магией со временем переросла в стойкую уверенность в её полной утрате. Он всегда оставался ткачом, просто не желал этого признавать.

Керден поднял келифос, отряхнул мягкую обложку.

Он не хотел покидать Лету, всю дорогу до Приграничья терзался сомнениями. Теперь он знал, что совершил ошибку.

Керден сунул книгу во внутренний карман куртки, подобрал валявшийся во мху чирэ. Бережно уложив в сумку келифос девушки, взял на руки хладное тело и направился в деревню.

На востоке занимался рассвет. Лучи солнца пронзали горизонт янтарными пиками, разгоняя туман, согревая остывшую землю. Надрывая глотки, щебетали птицы. Лёгкий ветерок играл с листвой, нашёптывая лесу позабытые сказки.

Он оставил тело на опушке, прислонив спиной к стволу молодого клёна. Орана любила наблюдать за солнцем, подставлять ладони тёплому свету и радостно приветствовать новый день. Возможность видеть зарю – единственное, что сейчас он мог дать ей.

Ориентируясь по крыше храма, Керден вернулся в деревню.

Мисарра сидела у объятого огнём дома. Первый этаж полностью выгорел. Часть второго этажа рухнула, подкинув ревущему пламени новую порцию пищи. Камин одинокой твердыней возвышался над горящими остовами. Ветер подхватывал искры и вместе с дымом уносил прочь от деревни.

Поджав уши, около девушки ползал маниту. Существо заметило Кердена, распушилось, подняв золотистый загривок.

Ткач приблизился, долго не решался заговорить.

– Мне жаль, – наконец произнёс он.

Мисарра подскочила, схватила валявшийся на земле лук, натянула тетиву.

– Жаль? Это всё, что ты можешь сказать? Ты разрушил мою жизнь. Уничтожил всё, что у меня было, и теперь говоришь, что тебе жаль? Да как у тебя вообще хватило наглости вернуться?

Рука дрогнула, но удержала стрелу.

– Я знаю, тебе сейчас тяжело… – начал было Керден, но девушка не стала слушать.

– Нет, не знаешь! Я потеряла всё. Из-за тебя!

Она натянула тетиву до предела. Хотела выстрелить, но не смогла. Захлебнувшись слезами, Мисарра выронила оружие, опустилась на колени и разрыдалась. Керден сделал шаг навстречу.

Маниту преградил дорогу, угрожающе заверещал.

– Уходи, – всхлипнув, сказала она. – До постоялого двора девять лиг по тракту на северо-восток.

– Я уйду, но прежде похороню дорогого мне человека, – ответил он. – Ткач, которая приехала по вашей просьбе, мертва.

Мисарра подняла заплаканные глаза. Испачканное грязью лицо было осунувшимся и пустым.

– Она убила Ронана. Он был порченным. Заботился обо мне с самого детства, помогал родителям, поддерживал нас с братом. Где он мог подхватить эту заразу? Почему именно Ронан?

– Я видел другого порченного. Про Ронана не знал.

Девушка проглотила вновь подступившие слёзы.

– Почему смерть всегда забирает хороших людей?

Керден оставил вопрос без ответа.

– Я направляюсь в Тесон. Королева – моя давняя подруга. Уверен, она найдёт способ тебе помочь.

– Помочь? – с насмешкой спросила Мисарра.

– С домом. Восстановить этот или построить новый.

– Забудь. Таких, как я, после войны тысячи. Очередная уличная попрошайка.

Пламя затрещало, выплюнуло сноп искр. Крыша обвалилась.

– Что-то ещё? – устало спросила девушка.

– Мне нужна лопата.

– В саду есть пристройка. Бери что хочешь.

Мисарра подтянула колени к груди, плечи задрожали. Маниту фыркнул на ткача, сторожевым псом улёгся у ног.

Керден вернулся к телу Ораны, когда солнце уже выползло из-за горизонта. Девушка сидела у дерева, безвольно склонив голову. Он выбрал место для могилы и принялся за работу.

Закончил Керден за полдень. Уставший, измученный жаждой, склонился над свежей могилой. Он до сих пор не верил.

– Прости. За всё.

Шёпот затерялся в шелесте листвы.

Тракт уходил на северо-восток. Пустынная дорога петляла среди редких ельников, огибала заросшие рогозом пруды. Деревня осталась позади, даже столб дыма скрылся из вида.

С запада приближались тучи, грозясь к вечеру разлиться над равниной затяжным дождём.

– Эй, подожди! Керден!

Он остановился, дождался, когда Мисарра догонит его.

Девушка шла налегке. Из-за плеча торчал колчан с дюжиной самодельных стрел, тетива лука тонкой полоской стягивала рубаху. На ремне, ухватившись хвостом за пряжку, болтался маниту.

– Ты был прав насчёт Тесона, – сказала она. – У меня там брат. Глядишь, и какая-то работа подвернётся. – Мисарра вымучила улыбку. – Да и ты задолжал мне дом.

– Сделаю что смогу.

– И пообещай, что не причинишь Рики вреда.

– О нет, не начинай этот спор заново, – взмолился ткач. – Такая же тварь захватила разум Ронана, превратила его в порченного и убила мою подругу. Ты глубоко заблуждаешься, считая маниту безобидным.

– Прошу, Керден.

– Нет, не пообещаю. Ни за что, – отрезал он.

– Хорошо, – неожиданно согласилась девушка. – Но ты говорил, что не можешь использовать магию. Значит, ему ничего не грозит.

– Орана вернула мне магию, – нахмурился ткач.

Крошечные глазки маниту округлились. Существо пискнуло, юркнуло в ладонь Мисарры, крепко вцепилось в указательный палец.

Ткач обречённо махнул рукой. Путь до столицы неблизкий, времени на споры хватит сполна. А на сегодня действительно было достаточно.

Глава вторая

ДОЛГАЯ НОЧЬ

– Такими темпами не видать нам столицы ещё несколько месяцев, – устало пробормотала Мисарра.

Пять дней минуло с тех пор, как злополучная деревня осталась позади. Первый постоялый двор встретил путников заколоченными дверьми и разбитыми окнами. Пьяный калека выбрался из сарая, швырнул в гостей пустую бутылку и посоветовал убираться подобру-поздорову. Ночевали в поле под открытым небом.

Не повезло и на следующий день. В крохотном, с дюжину домов, поселении обосновался отряд старых вояк. Солдаты великодушно разделили с путниками пищу и кров, развлекли байками у костра, посетовали на суровые времена да скудную королевскую помощь, а утром проводили в дорогу. Лошадь продать отказались – в Приграничье нужнее.

Поймать попутную повозку или встретить торговый караван в здешних местах было настоящим чудом. Соседство с Гранью пугало людей. Жители покидали насиженные территории, забирали всё, что могли унести, и отправлялись на восток – в сердце страны. Голодная смерть на улицах переполненной столицы страшила их меньше, чем рыскающие на равнинах порченные. Следом за пустеющими деревнями закрывались постоялые дворы, останавливались мельницы, перегонялся скот. Торговцы бросали заезженные маршруты, предпочитая пустынным трактам короткие лесные тропки. Даже гарнизоны королевской армии, размещённые вдоль границы купола, походили на одиноких отшельников, а не гордых защитников страны.

Керден смотрел на пережитки войны и тихо скрипел зубами. Не за это они сражались. Эллоя должна была всё исправить.

На восьмой день впереди выросли башни Эрлуна. Грань грозовой тучей нависала над городом. Вязкая мгла струилась по шпилям, стекала с крыш, просачивалась в бойницы, моросью оседала на воротах. Три года назад тени окутали многотысячное поселение. С тех пор улицы не видели ни огня, ни солнечного света.

Тракт повернул на восток, прочь от захваченного города. Керден долго стоял у развилки, с печалью глядя на запретные стены.

– Далеко до Кронсборга? – спросила Мисарра.

– Неделю или чуть меньше.

– Надеюсь, там удастся раздобыть хоть какой-то транспорт. Ноги гудят от длинных переходов, – пожаловалась она.

Керден нехотя отвернулся от мёртвого города.

– Если повезёт, из Кронсборга уедем с торговым караваном, – ответил он.

Обочина тракта заросла ковылём, жёлтый ковёр мерно покачивался на ветру.

– Я никогда не была так далеко от деревни. – Девушка пнула подвернувшийся под ноги комок земли. – Не было нужды. Отец часто пропадал на охоте, я помогала матери по дому, водилась с братом. Когда родителей не стало, мы едва сводили концы с концами. А после у меня не хватило духа оставить дом. Никак не могу привыкнуть, что мне больше некуда возвращаться.

Керден спрятал руки в карманах.

– Начинать заново не всегда плохо.

– Легко тебе говорить. – Камень вновь отправился в полёт ударом ботинка. – Сгорел не твой дом. Кстати, что насчёт него? Может быть, мне стоит попросить его в качестве извинений?

– Я не стал бы предлагать, даже если б мог, – нахмурился ткач. – До войны мы с родителями жили в Эрлуне.

– А они?

– Находились в городе, когда приползла Грань, – кивнул Керден.

– Извини.

– Ничего. До сих пор не понимаю, как такое могло случиться. Я был в Брайте, видел падение города, но там купол двигался медленно. За три дня мы успели вывезти население. А Эрлун… Слышал, его поглотили за час.

– Там, правда, никто не выжил?

– Не знаю, – вздохнул он. – Хочется верить, но сама понимаешь.

– Что вообще происходит за Гранью? – оживилась Мисарра.

– Не имею ни малейшего представления. Некоторые считают, что купол целиком состоит из маниту. Одно касание, и ты больше себе не принадлежишь.

– Некоторые?

– Именитые ткачи Академии, – хмыкнул Керден. – Старые бородатые хвастуны, мнящие себя властителями судеб и незаменимыми советниками короны.

– Ты не слишком высокого мнения о наставниках, – подколола она.

– Они не участвовали в войне. Ни в одном сражении. Спрятались за стенами Тесона, отправив на фронт молодёжь, первая половина из которых раньше не видела порченных, а вторая – только научилась создавать устойчивые плетения.

– Я слышала, что именно ткачи отстояли Соледру и остановили войну.

– Да, ткачи, – согласился Керден. – Но не те, кто сидит в уютных креслах Академии.

День медленно угасал. Закат вишнёвым киселём разливался над горизонтом. Алое солнце над равнинами Зари всегда предвещало скорое начало сезона дождей. Фермеры торопились собрать урожай, бродячие артисты разбивали шатры близ крупных поселений, торговцы спешили добраться до оживлённых трактов. Жизнь в степях замирала в ожидании долгого ливня.

Устраиваясь на ночлег, Керден тихо проклинал багряный свет, разлитый над полем. Он проникал повсюду: рыскал в сумке, скользил по тетиве лука, дремал на ломтике хлеба.

– Не люблю красные закаты. Похоже на зарево пожаров. – Керден вытряхнул из кармана хлебные крошки.

Девушка уселась поближе к костру. Ткач бросил куртку на землю, устроился сверху, довольно вытянув ноги.

– Помню, мы с Эллоей неделю ночевали в полях, – сказал Керден. – Она играла на свирели, напевала весёлые баллады, а после заката долго сидела у огня, не замечая ничего вокруг.

Мисарра подняла с земли вороное перо. Маниту, приняв облик золотого суслика, запрыгнул на плечо, чтобы обнюхать находку.

– Как вы познакомились? Ты тоже спалил её дом? – улыбнулась девушка.

Ткач рассмеялся.

– Мы с друзьями отмечали какой-то праздник в кабаке, где она выступала.

– Королева выступала в кабаке? Мы говорим об одной и той же женщине?

Керден подбросил хворост в костёр.

– Да. Мы перебрали тем вечером и поспорили, что сможем закадрить красотку. В то время у неё уже было много поклонников. Она отвадила всех. Особо настойчивых проучил охранник. Тьери отделался испугом, а мне тогда здорово наваляли. Через пару дней весь в ссадинах и с огромным синяком под глазом я пришёл извиниться и снова нарвался на того же верзилу. Эллоя вовремя вернулась с рынка, чем спасла меня от новой порции тумаков. Мы поболтали, потом несколько раз встретились в городе и, в конце концов, попали в один караван, идущий из Эрлуна в Тесон. По дороге сдружились, а дальше – война, Соледра, коронация.

– Верится с трудом, – сощурилась девушка. – Кабы не письма, назвала бы тебя шарлатаном.

– Я бы не обиделся. А что насчёт твоего лучшего друга?

Ткач указал на маниту, натиравшего шерсть о пёрышко.

– Нечего особо рассказывать. Незадолго до начала войны отец принёс Рики с охоты, сказал, что малыш спас его от стаи волков. С тех пор он живёт с нами. Со мной, – поправилась она.

Мисарра отложила перо, сорвала росток щетинника, намотала тонкий стебель на палец. Пушистое соцветие заменило камень в воображаемом кольце.

– Тебя не интересовали причины подобного поведения? – осторожно спросил Керден. – Маниту не свойственно дружелюбие, а жизнь среди людей и подавно. Либо ему что-то нужно, либо он нашёл, что искал.

– Семью, возможно? – огрызнулась девушка.

– Не стоит рассматривать маниту как человека.

– Я буду относиться к Рики как сочту нужным, – перебила она. – С самого нашего знакомства ты только и твердишь об опасности, его скрытых мотивах, контроле над разумом и прочей ерунде. И коли на то пошло, то с тобой я знакома две недели, а с ним – несколько лет, поэтому вопрос доверия поднимать совершенно неуместно.

Доля правды была в её словах, однако выучка ткача не позволила Кердену отступить. Он потянулся за келифосом.

– Что ты делаешь? – забеспокоилась Мисарра.

– Хочу подстраховаться. До Грани всего пара лиг, мало ли кому взбредёт в голову полуночная прогулка.

Девушка окинула взглядом пустынное поле.

Закат догорал. Равнину захватили лиловые сумерки. Луна лениво выползала из уютной колыбели, хмурилась и кривилась, глядя на завесу облаков у западного горизонта.

– На нас могут напасть? – спросила Мисарра.

– Сомневаюсь. Но рисковать не хочу.

Келифос узнал хозяина. На странице появился голубой рисунок.

Порядок создания плетений Керден знал наизусть.

«Представить, что келифос – это колодец. Опустить руку, коснуться воды. Появившееся чувство холода – игнорировать. Представить рисунок плетения. Появившееся чувство голода – игнорировать. Сплести узор. Ощутить, как маниту врывается в тело. Ждать. Позволить маниту коснуться плетения. Когда нити впитают пламя, вынуть руку из колодца. Наблюдать за результатом».

Монотонный голос учителя, в сотый раз повторявшего простую последовательность, эхом отозвался в памяти.

Из келифоса вынырнула голубая змейка, проползла вдоль границы света и послушно вернулась в фолиант. Над костром растянулся тонкий мерцающий купол.

– Потрясающе, – пробормотала Мисарра, рассматривая небо сквозь шёлковую пелену.

– Скоро погаснет.

Керден сжал дрожащие пальцы. Магия далась тяжело. Долго сидевшие без дела маниту лавиной хлынули в разум. Он успел позабыть, как сложно сражаться с незримым врагом за право контролировать собственное тело.

Рики спрыгнул с плеча Мисарры, подкрался к границе купола. Крохотная лапка потянулась к магической нити.

– Не трогай, если не хочешь, чтобы тебя разорвало на части, – предупредил ткач.

Существо по-кошачьи поджало уши, прошмыгнуло в сапог. Девушка с улыбкой потрепала пушистый хвост.

– Твоя магия защитит нас от порченных? – спросила она.

– Сдержит первый удар.

– Не слишком обнадёживающе.

Девушка легла на спину, подложила руку под голову.

– Лучше, чем ничего, – отозвался Керден.

Беспокойные сны терзали разум стаей голодных гиен.

Сначала он бежал. Улицы ночного города быстро сменяли друг друга, фонари на заборах сливались в размытые пятна. Его провожал вой и звон десятков цепей. Он свернул в переулок, разминулся с толпой гуляк, вышел в порт. Рабочие как раз закончили грузить людей на корабль. Фрегат расправил паруса, полыхнула зелёным огнём гальюнная фигура. Корабль отчалил.

Потом он спускался в подвал. Едкий запах порошков щекотал нос. Он толкнул железную дверь. Склянки на полках зазвенели, зарычали псы в клетках. Он подошёл к столу, бросил в тарелку горсть мелких костей. Слуга полил их воском, поднёс свечу. Острая боль пронзила ладонь.

Керден открыл глаза. Пальцы сжимали остывший уголёк.

Рики сидел на краю келифоса, беззаботно болтая лапками.

– Уйди, – шикнул ткач. Стряхнув золу с пальцев, обтёр ладонь о рубаху. – Кыш.

Маниту скорчил обиженную гримасу, перебрался на другой угол фолианта. Керден выдернул из-под него келифос. Золотой суслик укатился в траву.

До рассвета оставалась чуть больше часа. С запада приползли мохнатые тучи, спрятав звёзды за серой пеленой облаков. Костёр потух, струйка дыма поднималась над углями.