Текст книги "Общий психологический практикум. Личность"

Понимание поведенческих особенностей как детерминированных исключительно внутренними причинами в виде «личностных черт» в психологическом научном сообществе порождало многочисленные споры. Недостаточный учет фактора ситуации и ее роли в детерминации поведения в логике диспозициональной парадигмы вызывал яростную критику со стороны представителей социального интеракционизма. Исследования, начатые Т. Ньюкомбом (Newcomb, 1929[4]4
  Newcomb T. M. Consistency of certain extrovert-introvert behavior patterns in 51 problem boys. New York, 1929 (цит. по: Mischel, 2004).


[Закрыть]), продолженные затем У. Мишелом (Mischel, 1968, 2004) совместно с Ю. Шода (Shoda, Mischel, 1993, Shoda et al., 2014), обратили внимание на так называемый «парадокс личности», или проблему трансситуационной изменчивости поведения. Результаты длительных наблюдений за детьми и взрослыми в ситуациях их обычного взаимодействия со сверстниками в естественной обстановке не показывали устойчивых различий в поведении между людьми с различной выраженностью личностных черт (например, высокой агрессивностью или экстравертированностью) во всем спектре наблюдаемых ситуаций (Mischel, 1968, 2004; Shoda, Mischel, 1993). Напротив, их поведение было весьма дифференцированным в зависимости от того, как испытуемые понимали ситуационный контекст. Человек как «сложно организованная, динамическая система, представляющая активного субъекта, функционирующего в социальном мире» (Mischel, 2004, р. 2), в норме не демонстрировал устойчивого проявления определенной «личностной черты» вне зависимости от ситуации.

К. Левин (Lewin, 1935) в своих работах о «жизненном пространстве» человека активно исследовал проблему взаимосвязи поведения с личностными и ситуационными факторами. Именно им впервые была предложена формула двойной детерминации поведения: B = f (P E), где В – психологическое поведение (Behavior); P – личность (Personality), а Е – психологическая среда (Environment). Он утверждал: «…чтобы понять или предсказать психологическое по ведение (В), необходимо для каждого психологического события (действия, эмоции, речевого высказывания и т. п.) определить существующую на тот момент ситуацию в целом, т. е. текущую структуру и состояние личности (Р) и психологической среды (Е). B = f (P E). Каждый факт, который существует психобиологически, должен иметь место в этом поле, и только факты, которые имеют такое место, обладают динамическими эффектами (являются причиной событий). Среда во всей совокупности своих качеств (направлении, расстояниях и т. д.) должна быть определена не как физическая, но как психобиосоциальное пространство, то есть в соответствии со своей квазифизической, квазисоциальной и квазиментальной структурой» (Lewin, 1935, р. 79). Тем самым К. Левин подчеркивал и внутреннюю интеракцию личности и ситуации: ситуация влияет на текущее состояние личности, личность же интерпретирует ситуацию определенным образом.

У. Мишелом (Mischel, 1968) в свою очередь были предложены конструкты «сильная» и «слабая» ситуации по степени ее непосредственного влияния на поведение человека. Сильная ситуация определялась им как такая, в которой поведение человека практически полностью задается и ограничивается ею самой и слабо варьируется в зависимости от личностных особенностей ее участников (например, культурные ритуалы, формальные социальные процедуры или экстремальные ситуации). Слабая ситуация – та, поведение в которой вариативно и может определяться в первую очередь личностными особенностями. Адаптивность человека связана со способностью различать нюансы ситуационного контекста и адекватно «определять» ситуацию, в том числе интерпретировать ее как сильную или слабую.

Тотальность определенной формы поведения, т. е. стабильность поведения вне учета ситуации, его детерминация ярко выраженной личностной особенностью без учета ситуационных факторов рассматривается как один из критериев личностной патологии. Опираясь на фундаментальный труд по анализу психопатий П. Б. Ганнушкина (1933[5]5
  Ганнушкин П. Б. Клиника психопатий: их статика, динамика, систематика. М., 1933.


[Закрыть]) и используя формулировку О. В. Кербикова (1962[6]6
  Кербиков О. В. Клиническая динамика психопатии и неврозов. Актовая речь действ. чл. АМН СССР проф. О. В. Кербикова. М., 1962.


[Закрыть]), А. Е. Личко вводит тотальность как один из трех обязательных признаков психопатии, наряду со стабильностью (длительной устойчивостью во времени) и социальной дезадаптацией. Он иллюстрирует такое поведение подростков следующими примерами: «Тотальность патологических черт характера выступает в этом возрасте особенно ярко. Подросток, наделенный психопатией, обнаруживает свой тип характера в семье и в школе, со сверстниками и со старшими, в учебе и на отдыхе, в труде и в развлечениях, в условиях обыденных и привычных, и в чрезвычайных ситуациях. Всюду и всегда гипертимный подросток кипит энергией, шизоидный отгораживается от окружения незримой завесой, а истероидный жаждет привлечь к себе внимание. Тиран дома и примерный ученик в школе, тихоня под суровой властью и разнузданный хулиган в обстановке попустительства, беглец из дома, где царит гнетущая атмосфера или семью раздирают противоречия, отлично уживающийся в хорошем интернате, – все они не должны причисляться к психопатам, даже если весь подростковый период происходит у них под знаком нарушенной адаптации» (Личко, 1983, с. 3). Акцентуация в данном контексте рассматривается как крайнее значение нормы, «заостренность» определенных личностных черт, нарушающая баланс влияния личностных и ситуационных факторов на поведение в пользу личности. Проявление одного или двух из трех признаков психопатологии также рассматривается как акцентуация (рис. 1).

Взаимодействие личностных и ситуационных факторов долгое время анализировалось с точки зрения доминирования одного либо другого, т. е. личность и ситуация понимались как независимые друг от друга величины. В этой системе традиционным способом разрешения проблемы трансситуационной изменчивости поведения человека являлось усреднение по частоте встречаемости или сферам применения. Иными словами, признавая вариативность поступков в различных ситуациях, у испытуемого пытались зафиксировать и описать наиболее типичное, чаще других встречающееся поведенческое проявление. Ситуация в таком случае рассматривается как «шум». Взгляд на базовые качества личности как на независимые, существующие отдельно от ситуаций и не влияющие на них, существовал довольно долгое время и сохранился во многом до сих пор. Признание существенной роли ситуационных факторов несильно изменило данную картину: детерминанты поведения ищут либо в области личности, либо в сфере непосредственного ситуационного воздействия.

Рис. 1. Проявление зависимости поведения человека от личностных (Р) и ситуативных (St) факторов в норме, патологии (тотальность) и при акцентуациях

Альтернативой (Shoda, Mischel, 1993; Капрара, Сервон, 2003; Mischel, 2004; Shoda et al., 2014) выступила стратегия «включения» ситуации в личностные переменные через логику актуализации, а личностных параметров – в ситуационные, через интерпретацию. С одной стороны, выявляется, какие убеждения, ожидания, цели и компетенции в области саморегуляции активируются в личности в процессе динамического взаимодействия с ситуацией, а с другой – как человек конструирует (кодирует, оценивает) ситуацию (включая представления о себе и о других людях). Целенаправленность поведения человека влияет и на понимание смысла ситуации, и на актуализацию определенных ожиданий и механизмов саморегуляции, отсюда необходимо внесение еще одной переменной в модель личностно-ситуационного взаимодействия.

Трехмерная модель взаимосвязи личности и ситуации Гарольда Келли (Kelley, 1973), больше известная в контексте теории каузальной атрибуции, включает в себя следующие факторы: согласованность (интер-индивидуальная), последовательность (интра-индивидуальная), различительная (ситуативная) способность поведения (рис. 2). Интер-индивидуальная согласованность говорит о сходстве поведения между субъектами Р₁, Р₂, Р₃, Р₄. Так, и Роман, и Ольга, и Светлана, и Денис могут демонстрировать высокую согласованность в поведении, игнорируя новый блокбастер в кинотеатре. Параметр интра-индивидуальной последовательности поведения, например, Ольги (Р₂) может выражаться в том, что последние 10 лет она совсем не ходит в кинотеатры, ни на блокбастеры, ни на утренние сеансы мультфильмов, ни на семейные комедии (T₁, T₂, T₄). Различительная же, ситуационная переменная касается целевого объекта, в данном случае конкретного фильма (E₂). Высокая различительная способность у данной переменной будет в случае, если указанный фильм (E₂) вовсе не взял кассовых сборов и на него не пошел никто, в то время как другой (Е₁) оказался бестселлером у этой же целевой аудитории.

Рис. 2. Куб Г. Келли. Трехмерная модель атрибуции причин поведения: субъект (persons), целевой объект (entities), обстоятельства, время (time)[7]7
  Harold Kelley’s Attribution Model // Social Psychology Network. URL: https://www.socialpsychology.org/teach/cube1.htm (дата обращения: 17.12.2016).


[Закрыть]

Для того чтобы корректно атрибутировать причину поведения (Kelley, 1973), человек отвечает на три вопроса: 1) о консенсусе, согласованности (consensus): «Одинаково ли поведение большинства людей в этой ситуации?»; 2) о последовательности (consistency): «Различается ли поведение человека в разных ситуациях?» и 3) о ситуационных различиях (distinctiveness): «Именно в этой ситуации, по отношению к этим объектам или людям большинство ведет себя таким образом?». Для того чтобы утверждать, что причиной поведения является личностная черта, поведение должно обладать низкой интер-персональной согласованностью (например, Петя должен быть более агрессивен, чем Вася, Коля и Света в данной ситуации); высокой интра-индивидуальной последовательностью (он должен быть более агрессивен и утром, и днем, и вечером, и дома, и на работе, и в гостях), а также низкой различительной способностью (Петя должен быть агрессивен по отношению и к подчиненным, и к начальству, и к опаздывающей девушке, и к любимой бабушке). Как вы можете заметить, такое поведение не характерно для нормы и соответствует критерию тотальности в психопатии.

Нет теоретических причин ожидать (Mischel, 2004), что человек будет демонстрировать сходное поведение в различных по своему психологическому значению (смыслу) ситуациях, если они только функционально не одинаковы по смыслу. Более того, адаптивное поведение обеспечивается развитой способностью к дифференцированию, различению ситуаций. Напротив, адаптивность снижается при одинаковом поведенческом ответе на широкий класс ситуаций, нечувствительности к контексту и различиям последствий в связи с нюансами ситуаций. Постоянство имеет теоретический смысл искать в стабильных паттернах кросс-ситуативной изменчивости, а не в общем постоянстве поведения, характеризующего человека. Именно характерный для человека способ интерпретации смысла и значения ситуации приводит к специфическим различительным паттернам поведения, которые можно связать с определенными типами условий и ситуаций предсказуемым образом. Здесь мы переходим от ситуационно нейтрального описания черт при помощи прилагательных («добросовестный», «общительный») к более ситуационно-определенным характеристикам личности, контекстным, обусловленным ситуациями, при взаимодействии с которыми они и проявляются. Авторы когнитивно-социального подхода (Капрара, Сервон, 2003; Shoda et al., 2014) предлагают в качестве единицы анализа когнитивно-аффективный паттерн «если…, то…» («if-then»), связывающий ситуационное условие и вывод о приемлемом поведенческом ответе. Устойчивая система «если…, то» ситуационно-поведенческих взаимосвязей составляет вид «поведенческой подписи», позволяющей однозначно определить (идентифицировать) личность и задающей основу впечатления, которое личность производит на наблюдателей. Так, вместо обобщенной личностной черты «агрессивность» в качестве поведенческого автографа личности может выступать следующий паттерн: «если сверстники задирают, то проявлять агрессию», «если критикуют старшие – не проявлять», «если младшие ругают – сердиться», «если кто-либо хвалит – не доверять, огрызаться». Повторяемый во всех классах ситуаций, подходящих под заданные условия, данный паттерн является устойчивым и однозначно характеризующим конкретную личность.

Итак, поведение человека зависит от личностных и ситуационных параметров, которые являются взаимозависимыми. Коридоры вариативности поведения задаются, с одной стороны, культурными нормами приемлемого и адекватного для данной ситуации поведения, а с другой – возможностями поведенческой изменчивости, ограниченными устойчивыми паттернами личностных привычек, ограничениями в диапазоне индивидуальных возможностей. В рамках социально-когнитивного подхода анализируется роль убеждений как гибких адаптационных механизмов, от которых зависит, насколько будут актуализированы и реализованы те личностные потенциалы, границы которых определяются биологически детерминированными чертами (такими, например, как универсалии «большой пятерки»). Социально-когнитивные механизмы работают и в процессе анализа ситуаций. Предполагается, что адаптивное поведение требует способности к тонкой дифференцировке ситуаций и, напротив, подрывается тенденциями к единообразным реакциям при отсутствии чувствительности к контексту и последствиям, вызванными нюансами. Ситуации могут быть «сильными» – однозначно задающими модель релевантного поведения, и «слабыми» – допускающими широкую вариативность поведенческих проявлений. Целью изучения современных исследователей все чаще становятся когнитивно-аффективные механизмы, опосредующие взаимодействие личности и ситуации. Проводится анализ предсказуемых закономерностей интерпретации смысла ситуации типичным для человека способом, приводящим к актуализации особенных, отличающих данного человека паттернов поведения, в ответ на определенные условия и ситуации (включая поведенческий «автограф» личности, модели САР, «if-then»).

Таким образом, мы ознакомились с современными подходами к пониманию взаимосвязи и взаимовлияния личностных и ситуационных факторов в целом. В следующей теме мы проанализируем, что происходит, когда ситуация определяется взаимодействием нескольких человек.

Список источников к лекции 2

Личко А. Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. 2-е изд., доп. и перераб. Л.: Медицина, 1983. 255 с.

Капрара Дж., Сервон Д. Психология личности. СПб.: Питер, 2003. 288 с.

Kelley H. H. Te processes of causal attribution // American psychologist. 1973. Vol. 28, N 2. P. 107–128.

Lewin K. A Dynamic theory of personality. Selected Papers. New York; London: McGraw-Hill Book Company, 1935. 286 p.

Mischel W. Personality and assessment. New York: Wiley, 1968. 366 p.

Mischel W. Toward an integrative science of the person // Annu. Rev. Psychol. 2004. Vol. 55. P. 1–22.

Shoda Y., Mischel W. Cognitive social approach to dispositional inferences: What if the perceiver is a cognitive-social theorist? // Personality and Social Psychology Bulletin. 1993. Vol. 19. P. 574–585.

Shoda Y., Wilson N. L., Whitsett D. D., Lee-Dussud J., Zayas V. Te person as a cognitive-afective processing system: from quantitative idiography to cumulative science / eds. M. L. Cooper, R. J. Larsen. Handbook of Personality Processes and Individual Diferences. Washington, DC: APA Press, 2014. P. 491–513.

Тема 2. Личность в пространстве коммуникации

В рамках данной темы нам необходимо исследовать следующие проблемы.

Что такое «личность» как элемент межличностного взаимодействия? Что представляет собой личность отдельного человека в контексте других людей? Как принимаются решения, если исход зависит от поведения другого человека? Что человек думает о себе и как хочет выглядеть в глазах других людей? Насколько точны наши прогнозы поведения другого человека? Насколько хорошо мы можем «читать его мысли»? Кто живет во внутреннем мире человека, кроме него самого? Как общение с другими людьми порождает нашу уникальность, наши выборы? Насколько человек может повлиять на то, кем ему быть и как вести себя с другими?

Взаимодействие личности и ситуации не ограничивается особенностями интерпретации ситуационного контекста и сознательным отбором ситуаций, в которые вовлечена личность. Чаще всего ситуации, с которым имеет дело человек, – это ситуации межличностного взаимодействия, встречи нескольких человек в определенном социальном контексте. Участники ситуации вступают во взаимодействие друг с другом. Личность может попытаться оказать влияние на ситуацию через других ее участников. Это может быть сознательная попытка управлять действиями другого человека посредством обращений, просьб, приказов или же неосознанно посредством влияния на других участников через особенности самопрезентации, управление впечатлением о себе и о своих целях, складывающимся у другого человека. Юрген Хабермас (Habermas, 1985), анализируя виды социальных действий, встречающихся в процессе межличностного взаимодействия, выделил четыре функционально отличающиеся группы.

1. Стратегические или инструментальные акты, характеризующиеся своим «объектным» отношением к участникам коммуникации. Другие люди рассматриваются как средства, инструменты достижения личной цели. Общение – способ открытого управления или скрытой манипуляции поведением других людей. К таким актам относятся: просьба «передать солонку» за столом, призыв командира «В атаку!», разрешение сесть от преподавателя, а также демонстративная неуспешность в поднятии тяжелой вещи, призывающая помощь со стороны соседей по купе.

Как вы можете заметить, коммуникативные акты не всегда имеют вербально-речевую форму. Демонстративное молчание – не менее «громкая» форма разговора. Само поведение при условии наблюдения со стороны других участников ситуации превращается в коммуникативный акт, вид общения между людьми.

2. Нормативные акты. В процессе общения часто происходит прояснение явных или подразумеваемых всеми участниками коммуникации договоров по поводу правил взаимодействия. Достижение консенсуса по поводу правил и есть нормативный акт коммуникации. Иногда он касается формата общения: мы оговариваем время и место взаимодействия, уславливаемся об очередности разговора и структурируем его тематику. Например, объявление о начале конференции само по себе становится так называемым перформативным актом[8]8
  Перформатив – термин теории речевых актов Дж. Остина (Austin, 1962). Перформативы, по мысли Остина, являются такими высказываниями, которые не описывают какие-то события, а сами являются действиями. Произнести перформативное высказывание – означает совершить тем самым соответствующие действия. К перформативам относят, например, клятвы, обещания, предупреждения, приказания. Они служат не для описания, а для преобразования положений дел в мире и манипулирования ментальными состояниями и поведением слушающих (Austin J. L. How to do Tings with Words: Te William James Lectures delivered at Harvard University in 1955 / eds J. O. Urmson, Marina Sbisà. Oxford, 1962).


[Закрыть], порождающим социальную ситуацию регламентированного правилами конференции тематического взаимодействия. Иногда согласие требуется участникам общения по поводу смыслов и ценностей рассказываемых историй: пытаясь договориться, люди апеллируют к нормам и правилам, тем самым утверждая их и в данной коммуникативной ситуации. Формальное закрепление договоренностей в виде законов, конституции и т. п. также относится к нормативным актам.

3. Драматургические, демонстративные акты или акты самопрезентации, призванные управлять впечатлением других участников коммуникации о личности и намерениях говорящего. К. Седикидес (Sedikides et al., 1997) выделил четыре основных мотива самооценивания: самовозвеличивание (self-enhancement), самотождественность (self-verifcation), самопознание (self-assessment) и самосовершенствование (self-improvement). Согласно его теории, каждый из данных мотивов присутствует в логике построения нашей глобальной самооценки и участвует в саморегуляции нашего поведения. Люди могут различаться по субъективной значимости тех или иных мотивов самооценивания. Привычки, связанные с управлением впечатлением других людей о себе, также могут основываться на подчеркивании высоких достижений в одном или нескольких из этих четырех направлений. Мотив самовозвеличивания связан с потребностью «быть замечательным, самым лучшим» в чем-либо или, по крайней мере, казаться таковым. Стремление «пустить пыль в глаза» другим, выглядеть лучше, чем ты есть, – прямое следствие данного мотива. Согласно исследованиям Дженни Курман (Kurman, 2001; цит. по: Larson, Buss, 2008, p. 570), склонность к самовозвеличиванию характерна для большинства людей (эта склонность в некоторой степени варьируется в зависимости от культуры). В ее эксперименте от 80 % до 90 % испытуемых назвали как минимум одно положительное качество из шести предложенных, в выраженности которого они превосходят большинство остальных людей их пола и возраста. Хотя подобное невозможно статистически, но наша Я-концепция устроена именно таким образом. Мотив самотождественности отражает потребность быть «самим собой», узнавать себя в своих поступках и отношении к себе со стороны окружающих. Даже желание измениться, стать лучше, получить признание должно быть согласовано со способностью отождествить себя с самим собой: «это все еще я», а не какой-то другой человек на моем месте. Подчас данный мотив может тормозить процессы социальной адаптации и реабилитации, особенно в контексте привычного социального окружения. В то же время именно он поддерживает способность личности сконструировать целостную идентичность, организовать и структурировать автобиографическую память. Мотив объективного самопознания связан с желанием получить обратную связь о своих особенностях и способностях от «реальности», в частности, понять и оценить, как собственная личность и поступки выглядят со стороны, глазами других людей. Понимание субъективности самооценивания, частая необходимость координации своих усилий с другими людьми, склонность к рефлексии усиливают проявления данного мотива. Готовность получать отрицательную, критическую обратную связь от других отличает человека, реализующего данную мотивацию самооценивания. Мотив самосовершенствования связан с видением себя в динамике роста и развития. Объективные показатели успешности становятся не так важны на фоне позитивной или негативной их динамики. Так, пусть и незначительный, но прогресс в решении трудной задачи вызовет у человека, реализующего данный мотив, больше энтузиазма, чем самые высокие по сравнению с успехом других людей достижения, давшиеся легко и сразу.

Управление впечатлением других людей – процесс, предполагающий развитую «модель психического» (theory of mind) другого человека. Развитие этой способности наряду с формированием теории собственной Я-идентичности, Я-концепции активно осуществляется в процессе коммуникации.

4. Непосредственно коммуникативный акт, служащий, по мнению автора, достижению взаимопонимания, единого образа и смысла обсуждаемой ситуации. Быть понятым и понять другого – цель коммуникации как таковой. Для этого используются разнообразные средства, однако главным остается готовность вступить в диалог, получить обратную связь, дополнить или уточнить понятое собеседником и не прерывать общения до тех пор, пока все детали не будут прояснены и консенсус относительно интерпретаций не будет достигнут.

Повторяющиеся паттерны социальных действий, в которые мы вступаем с определенными людьми, часто интерпретируются нами как проявления личностных особенностей участников коммуникации. Гарольд Келли, чью теорию атрибуции мы разбирали ранее, в своей модели взаимозависимости (interdependence) указывал на то, что люди в личных отношениях склонны вступать с партнером в последовательность интеракций, где один человек может оказывать влияние на другого и/или контролировать совместный результат их деятельности (собственно взаимозависимость), другой будет вынужден реагировать на результаты деятельности партнера своим встречным действием, а затем оба с большой вероятностью припишут итог взаимодействия личностным чертам партнера (Kelley, Tibaut, 1978; Kelley et al., 2003). Келли подчеркивает роль ситуационного контекста взаимозависимости в выборе партнерами тех или иных интеракций. Он предлагает формулу I = f (S, A, B), где I (interaction) – взаимодействие, А и В – выгоды и ущерб, которые могут получить или понести участники А и В при совершении определенного действия, а S – контекст определенной ситуации взаимозависимости, т. е. матрица пользы и вреда от их совместного или раздельного выбора определенных поведенческих альтернатив. Например, убрать упавшее перед машиной дерево могут только двое. Это ситуация взаимозависимости: все усилия одного не приведут к результату, если второй не подключится. Если оба возьмутся за один конец дерева, то результат также не будет достигнут. Для успеха они должны взяться за противоположные концы дерева. Предположим, один из участников данной ситуации силен и здоров: для него не имеет значения, за тонкий или толстый конец дерева браться, а второй не может поднимать тяжести из-за проблем со спиной и без ущерба для здоровья способен поднять только тонкий конец дерева. Такая ситуация неравномерной взаимозависимости и матрица возможных исходов совместных выборов приведут для одного участника к приемлемому результату только в одном случае, для другого – в двух. С большой вероятностью им придется договариваться, обмениваться недостающей информацией, возможно, спорить, пока выход не будет найден или пока один из них не согласится уступить другому, даже с ущербом для себя. Приписывая успех или неудачу в возможности договориться личностным чертам партнера, участники формируют определенные взаимоотношения. Устойчивые стратегии решения подобных ситуаций взаимозависимости описываются в терминах личностных черт и становятся основанием для прогноза конфликтов в совместной деятельности, длительных личных отношениях.

Одной из наиболее известных типологий таких межличностных черт является модель «интерперсонального диагноза» Тимоти Лири (Leary, 1957). Два базовых параметра взаимодействия (склонность проявлять «доминирование – подчинение» и склонность проявлять «агрессивность – дружелюбие») лежат в основе данной модели. Их пересечение позволяет выделить восемь типов межличностного взаимодействия, характерных для данной личности (рис. 3). Основой его психодиагностической модели были лексические описания черт личности, проявляющихся при взаимодействии. Описание человека давалось «от третьего лица», каждое последующее описание определенного типа предполагало более яркую поведенческую выраженность (амплификацию). Например, описание типа начиналось с характеристик: «умеет настоять на своем» и «обладает талантом руководителя», затем доходя до определения «властный» и, в итоге, – «деспотичный».

Рис. 3. Октограмма Т. Лири (типы межличностных отношений), где 0–16 – степень выраженности черты (0–8 – адаптивная, 9–12 – уровень акцентуации, 13–16 – экстремальная выраженность, за исключением октантов VII и VIII)[9]9
  Рисунок 3 приведен по: Энциклопедия психодиагностики. Тест Лири. URL: http://psylab.infoЛири-диаграмма профиля. jpg «Психологическая диагностика» (дата обращения: 18.12.2016).


[Закрыть]

Данная модель оказалась удобной для одновременного сравнительного анализа («наложением» на одну схему) профиля паттернов межличностного взаимодействия нескольких человек, а также для оценки расхождения между ожиданиями (моделями Я-идеального, идеального образа партнера) и реальным образом Я или другого человека. Круговой формат этой октограммы позволял наглядно отразить зоны возможных будущих конфликтов между участниками взаимодействия. Готовность одного из партнеров доминировать, а второго в той же степени подчиняться, одного отвечать дружелюбием на агрессию второго, не провоцируя эскалацию противостояния, с большой вероятностью может предсказать характер будущего взаимозависимого поведения как максимально эффективный. Однако в реальности такие сочетания – редкость. Отсюда еще один важный способ анализа матрицы исходов межличностного взаимодействия – прогноз поведения участников ситуации конфликта интересов.

К. Томас (Tomas, 1976) совместно с Р. Килменном (Tomas, Kilmann, 1974; 1977) разработали модель и психодиагностический инструмент, позволяющие прогнозировать пять стратегий поведения человека в ситуации конфликта (рис. 4). Согласно данной теории, только ориентация на учет интересов всех участников взаимодействия, или стратегия сотрудничества, является действительно эффективной в долгосрочной перспективе. Привычная нам идея компромиссов на практике приводит к неудовлетворенности каждого, а уход от конфликта, сохраняя «мнимую гармонию», не приводит к содержательному разрешению ситуации противостояния, способствуя накоплению общего напряжения. Уступка и принуждение, превращаясь в типичную стратегию реализации взаимозависимого поведения, могут породить как дисфункциональные отношения (постоянное удовлетворение интересов одного из членов диады за счет отказа от заботы о себе второго), так и непрекращающееся противостояние (открытое, при выборе двоими силового метода разрешения конфликта путем принуждения, или скрытое, саботирующее, при постоянных взаимных уступках).

Определенные ценности и убеждения могут оказывать влияние на выбор участниками взаимодействия «достойной», с их точки зрения, стратегии поведения в ситуации конфликта. Важно обратить внимание и на то, что в рамках данной модели рассматриваются именно интересы участников сторон конфликта, а не их позиции в споре. Различное поведение часто может приводить к требуемому исходу. Модель сотрудничества предполагает со стороны всех участников процесса поиск таких действий, исход реализации которых привел бы к максимальному удовлетворению интересов каждого. Часто они значительно отличаются от первоначального способа достижения своих интересов, вызвавшего конфликт интересов. Среди других факторов, на которые стоит обратить внимание, – ценность сохранения межличностных отношений (Емельянов, 2009), долгосрочная перспектива взаимного контакта, приводящие к выбору более трудоемкого пути поиска путей сотрудничества как к более эффективному, чем более простое и эффектное силовое решение.[10]10
  Tomas K. W., Kilmann R. H. Tomas-Kilmann Confict Mode Instrument, Xico m, Inc., Tuxedo, New York, 1974. P. 11 (перевод по: Емельянов, 2009).


[Закрыть] Таким образом, личность в пространстве последовательной интерперсональной коммуникации проявляет и закрепляет определенные стратегии межличностного взаимодействия. Особенностью целенаправленной деятельности в подобной ситуации является взаимозависимость исходов от вкладов каждого участника. Типичный способ разрешения ситуаций такого типа атрибутируется внутренним переменным и описывается в терминах личностных черт, например в виде интерперсонального диагноза. Учет этих характеристик участников коммуникативной ситуации позволяет прогнозировать вероятные конфликты. Средствами разрешения ситуации множественности пересекающихся интересов в пространстве межличностного взаимодействия являются социальные действия (инструментальные, нормативные, демонстративные и собственно коммуникативные). Преимущество коммуникативных действий, направленных на создание единого смысла и интерпретации ситуации взаимодействия, состоит в возможности прояснения интересов участников. Готовность учитывать интересы всех участников конфликта – стратегия сотрудничества – наиболее эффективна при необходимости длительного сохранения личных отношений.