Текст книги "Замуж с осложнениями"

Глава 2

Гондом оказывается стриженый охранник. Мы с ним довольно быстро раскидываем детей по каютам по половому признаку (раздельно) и возрастному (один к одному). Потом я им (и себе) вставляю по горсточке успокоительного (в аптечках детских организаций всегда такие слабые препараты, что, пока две пластинки не съешь, не поможет), и скоро все дрыхнут без задних ног.

Меня все еще живо интересует наша дальнейшая судьба, так что спрашиваю у Гонда, не будет ли невыразимой наглостью с моей стороны разыскать капитана и спросить, о чем он договорился с Землей.

Гонд слегка приподнимает брови:

– Вы можете поговорить об этом с Алтонгирелом.

– А с капитаном нельзя? – Я стараюсь не очень настаивать, впрочем, Алтонгирел, по-моему, устал от меня еще до моего появления.

Брови Гонда ползут еще выше.

– Ну если хотите, то можно и с капитаном…

Так говорит, как будто я собралась пообниматься с особо злобной собакой.

– Вы мне не советуете к нему сейчас подходить?

– Да нет, почему, он будет рад.

Я пожимаю плечами. Видимо, слишком устала, чтобы адекватно воспринимать действительность. К черту Алтонгирела, еще скажу ему случайно что-нибудь неласковое.

Капитан обнаруживается в той самой гостиной, где располагалась наша временная база. С ним еще двое полузнакомых мужчин. Они пьют какую-то бледную жижу из пластиковых пиал, расслабляясь после трудного дня. Ну или погибших поминают, кто их знает.

– Азамат-ахмад, – говорю я, стараясь проявить всю почтительность, на какую способна. Чего они на меня так таращатся? Что я, за два дня не могла просечь, как к капитану обращаться надо?

– Я вас слушаю, юная леди, – отвечает капитан, двое других начинают хихикать.

Ну и что я не так сказала? Это обращение принято только между мужчинами, что ли? Вот вечно мне надо выпендриться… ладно, плевать.

– Я хотела спросить, удалось ли вам связаться с Землей.

Ближайший ко мне муданжец, помоложе капитана и своего соратника, фыркает и зажимает себе рот.

– Спрашивайте, – благосклонно кивает капитан.

Нет, я не покраснею, и не надейся.

– Удалось ли вам связаться с Землей? – железобетонным голосом повторяю я. Ох уж мне эти мужские компании…

– Удалось, – отвечает капитан, поглядывая на меня со смешинкой в глазах. Правый уголок рта у него так сильно поврежден, что он как будто все время ухмыляется. Жуть с ружьем. – Стыковка с земным кораблем состоится послезавтра вечером, ориентировочно в восемь тридцать по Земле.

– Так скоро? – удивляюсь я. Мы же пять дней летели!

– Ну у вас пассажирский звездолет, большой. А мы быстро бегаем. – Он ставит свою пиалу на стол, берет чистую и наливает в нее из такого же пластикового кувшина все той же бледной жижи. Протягивает мне.

Нет, я, конечно, убедила себя не удивляться, что космические террористы со мной обращаются так, будто я их королева, но тут уже усталость сказывается: я совершенно неприлично таращусь на капитана.

Он делает вид, что не заметил, и ставит пиалу на стол. Я пододвигаю ближайшее кресло (кстати, при всей их галантности, присесть мне никто не предложил), сажусь и беру пиалу. Невежливо, наверное, от угощения отказываться, тем более если сам капитан наливает. Отхлебываю. Оказывается, какой-то травяной чай.

Только выпив половину, осознаю, что это вполне может быть седативным или афродизиаком (или два в одном, ага), и то, что я не опознаю его на вкус, ничего не доказывает – мало ли что у них на Муданге растет. Вот дура. Это же надо так попасться. Да еще и на корабле с дюжиной инопланетных мужиков. Ни фига себе я доверчивая.

Повисшее молчание надо как-то прервать, но у меня в голове только два варианта: поблагодарить за угощение или спросить, что они мне туда подсыпали. Второе невежливо, так что выбираю первое.

– Спасибо.

Капитан моргает, как будто не понимает, к чему это относится. Краем глаза замечаю, что двое других переглядываются. Мне становится страшно.

– Что вы тут делали, так далеко от Земли? – внезапно спрашивает капитан.

– Э, ну… – Голос не слушается, приходится кашлянуть. – Мы летели на курорт.

Как-то это жалко звучит. Несчастно даже.

– Курорт? Здесь? – перебивает молодой муданжец.

– На Кинине, что ли? – переспрашивает второй.

Киваю.

– Боюсь, что там теперь курорта не выйдет, – хмыкает Азамат. – По дальнюю сторону орбиты отстроили новые Ворота, чтобы обходить Гарнет и не платить за транзит. Так что теперь тут будет оживленно.

Ох, ну ни фига себе. Почему же у нас об этом ничего не знают?!

Капитан, очевидно, замечает мою вытянувшуюся физиономию.

– Джингоши обычно все выбалтывают в считаные дни, но, видимо, на этот раз им удалось помолчать подольше. Но мне все равно придется рассказать о Воротах, когда мы вас будем передавать на земной корабль, так что не волнуйтесь.

Лапочка ты мой, предупредительный. Я даже испугаться не успела.

– Идите спать, – говорит он мне как-то по-отечески. – А то сейчас заснете тут, а моим ребятам много чести будет вас на руках носить, юная леди.

Ну, ладно, всеобщий ему не родной, мог и ошибиться, кому это будет много чести. Но это обращение… Да ведь он же не знает, как меня зовут!

– Мое имя Лиза, – говорю, вставая.

Снова на меня пялятся все трое. Ну а с именем-то что не так?!

– Азамат, – говорит капитан. Как будто я и так не знаю.

– Тирбиш, – представляется молодой муданжец, сидящий около меня.

А третий молчит. Ну ладно…

Я желаю всем спокойной ночи и иду прочь, но уже на выходе слышу, как этот третий шипит Тирбишу по-муданжски:

– Ты зачем назвался?!

– Мое имя, кому хочу, тому говорю! Капитан тоже назвался.

– У капитана выхода не было, она ему сама представилась.

– Ахамба, оставь его в покое. – Это уже Азамат вклинивается. Ага, значит, Ахамба… – Как будто ты в молодости красивым девушкам имя не раздавал. Да и вряд ли она умеет…

Чего я вряд ли умею, я не поняла. У них что, имя как номер телефона, незнакомым не дают? Ужас какой. И что, я капитана вынудила представиться? Господи, да за что ж мне эти дикари?..

Не знаю уж, как должен был подействовать на меня этот их чай, но не подействовал никак. Заваливаюсь спать без задних ног, едва доплетясь до своей каюты, и никакие неразрешенные загадки мне не мешают. Чтоб я дома так спала, честное слово!

Утро начинается с приключений. Встаю, напяливаю какие-то шмотки, которые не глядя сгребла в мешок с лекарствами, выхожу в коридор, чтобы получить у кого-нибудь инструкции, какие порядки тут с завтраком. То есть я его готовить должна или у них какой-нибудь сухой паек предусмотрен? Иду в гостиную (которая, конечно, должна называться кают-компанией, но я блондинка, мне можно). За один поворот дотуда мне попадается навстречу Алтонгирел. Замечает меня, подходит так вальяжно, опирается на стенку над моей головой, зажимает меня в угол.

Ну все, думаю, кранты. До чего же рожа противная. Вроде ничего особенного, длинное такое лицо, нос с горбинкой, большие губы. Но выражение собственного превосходства над миром такое, что аж тошно. Готова на любые извращения, только бы целоваться не полез.

– Иди, – говорит, – детей своих корми.

Смаргиваю.

– Чем?

– Там на кухне все готово, а у нас есть дела поважнее, чем их из кают выгонять.

– Хорошо, – отвечаю, – а где кухня?

Закатывает глаза. Он это любит делать.

– Пошли покажу, – говорит так, как будто уже в пятнадцатый раз показывает.

Какие они разные, эти наемники. Только давайте там правда будет кухня, а не его спальня…

Мои мольбы услышаны, это кухня, а точнее, целая столовая. Меня представляют огромному печному горшку с горячим чем-то. Похоже на рагу, но поди ж его разбери. Пахнет вкусно.

– Дальше разберешься? – снисходительно, как слабоумную, спрашивает Алтонгирел.

Он мне очень не нравится. Но не все же коту масленица, правда?

Киваю.

К счастью, почти все мои дети при вчерашней эвакуации успели похватать сумки, так что им нашлось во что переодеться и даже чем почистить зубы. А я вот очень страдаю по утраченной расческе, не говоря уже обо всяких пемзочках-мочалочках.

Детей не приходится приглашать на завтрак дважды, и тюрю из горшка, оказавшуюся и правда мясным рагу, они лопают с энтузиазмом. Кажется, некоторые из ребят – вегетарианцы, но я и в нормальных-то условиях им не очень потакаю, а уж тут кушают как миленькие. Правда, чье это мясо, не знаю.

Дальше мои дети чинно сгружают тарелки в посудомойку (ну не я же за всеми буду убирать, правда?) и отправляются обратно по каютам. Вернее, это я так думаю. До сих пор они так хорошо себя вели, что я прямо расслабилась.

Однако когда через четверть часа я покидаю столовую с намерением тихо посидеть повязать, внезапно обнаруживаю, что по кораблю носятся с топотом и визгом два десятка молокососов, а кто постарше пытаются пробраться на капитанский мостик, поглазеть, как управляется настоящий наемничий корабль. Гомон стоит дикий, и я в ужасе представляю себе, что мне сейчас скажет Алтонгирел (почему-то именно от него мне кажется наиболее вероятным получить взбучку).

Я кидаюсь собирать своих подопечных и еще через полчаса более-менее сгоняю их всех в ту же гостиную. Но они по-прежнему буянят, стоят на голове, скачут по диванам и норовят разбежаться, стоит мне отвернуться. Расходиться по каютам дети отказываются решительно. Ох уж мне это гуманное воспитание!

Ну я как чуяла, что без Алтонгирела не обойдется! Вот он, красавец, стоит в дверях и с отвращением на всех нас смотрит. Может, этих мелких паразитов хоть его рожа проймет?

Не проняла.

– Здрасьте! – радостно здороваются дети.

– А у вас куртка форменная? – с места в карьер спрашивает один мальчик.

– Продадите? – тут же подхватывает другой.

Я хватаюсь за голову.

– Приструни своих молокососов, – цедит Алтонгирел.

Да я бы с удовольствием, цыпочка.

– Пытаюсь.

– Я сказал, не пытайся, а приструни!

Ах ты гад!

– Если б могла, давно бы уже так и сделала. – Стараюсь сдерживаться. Все-таки мы от них зависим.

Кажется, он осознает, что я бессильна (и это, конечно, роняет мой авторитет в его глазах ниже нуля) и решает попробовать свои силы.

– А ну быстро все по каютам!!!

Эти мелкие гады ржут. Я начинаю бояться. Только в открытый космос не вышвыривай, дядя.

– Ребят, – говорю, – это не смешно. Щас придет капитан и выкинет всех вас за борт, и меня тоже. Тут вам не школа. Нам вообще большую милость оказывают, что домой везут.

Ну человек десять старших слегка посерьезнели. Но это даже не четверть. Остальные принялись шептаться. Я улавливаю реплики: «Настоящий капитан!», «А за бортом очень холодно?», «Меня мама не пустит» – и еще что-то столь же разумное. Господи, да что же делать-то? Ну не умею я с детьми обращаться, когда их так много!

Алтонгирел кривится и выходит из гостиной. Я уже достаточно себя накрутила, чтобы подумать, что он и правда сейчас на нас доносить пойдет. Кидаюсь за ним.

– Послушайте, ну они же не виноваты! Они маленькие, глупые, никогда не были в такой ситуации. У многих это вообще первый полет без родителей!

– А почему меня это должно волновать? – бросает муданжец через плечо.

Кажется, я сейчас заплачу. Кстати, может, так и сделать? На мужиков это иногда действует. Набираю в легкие побольше воздуху, преисполняюсь жалости к себе – и…

– Ну почему вы такой жесто-о-окий?! – Хороший рев вышел, еще и от стен отрикошетило.

Он замирает и оборачивается, как будто увидел привидение. Что, так страшна? Нет, я знаю, что у меня все лицо краснеет, когда плачу, но чтобы так напугать…

Стоим, пялимся друг на друга в полутемном коридоре, я озадаченно всхлипываю, он губами шевелит… и тут между нами распахивается дверь.

Оказывается, мы устроили всю эту пантомиму ровнехонько у каюты капитана. И он, конечно, вышел посмотреть, что тут за шум. Ох, что сейчас будет…

Азамат первым видит обалдевшего Алтонгирела, потом меня с мокрой красной физиономией. Ну вот, и его тоже напугала. Поворачивается снова к моему обидчику, лица его не вижу, но тот отступает на шаг.

– Я ничего… – начинает Алтонгирел неровным голосом, глядя снизу вверх на возвышающегося над ним капитана. Этот человек умеет робеть?! – Я только… там эти дети очень шумят, я только попросил их… ну, по каютам… Я даже не сказал ничего!

Азамат снова смотрит на меня, я поспешно вытираю слезы. Если Алтону из-за меня влетит, он же меня потом со свету сживет!

– Я… просто… перенервничала, – мямлю. – Извините.

Кто ж их знал, что они такую трагедию из-за меня устроят? Они тут вообще женщин не видят, что ли? Или, может, на Муданге растет какая-нибудь трава, облегчающая ПМС? Я тоже такую хочу!

– Оставь детей в покое, – говорит Азамат Алтонгирелу. На всеобщем, заметьте, вежливый ты мой.

В этот момент со стороны гостиной раздается жуткий грохот и визг. Успеваю заметить, как Алтонгирел, осмелев, иронично поднимает бровь. Мчусь на шум.

Ну конечно, они уронили диван! К счастью, вроде бы никто не пострадал. Врываюсь в гущу, начинаю отчитывать подопечных, вдруг все стихает.

Оборачиваюсь – в дверях стоит Азамат во всей красе: два метра с гаком, в черной блестящей псевдокоже, шрамы на пол-лица. Хмурится, обводя взглядом наше собрание. Дети, как бандарлоги, пялятся на него, затаив дыхание. Похоже, вчера слишком перепугались, чтобы заметить.

– Будьте поосторожнее, пожалуйста, – произносит капитан своим спокойным, раскатистым голосом.

– Да, сэр, – говорит кто-то из старших мальчиков и внезапно запускает цепную реакцию:

– Да, сэр! Да, сэр! – нестройным хором отзываются остальные.

– Вам лучше разойтись по каютам и заняться тихими играми, – продолжает Азамат благосклонно-отеческим тоном.

– Да, сэр, – на этот раз звучит почти в унисон.

Встают. И расходятся!

Впрочем, я и сама с трудом удерживаюсь, чтобы не разойтись вместе с ними. Вот это я понимаю у человека сила убеждения! Впрочем, увязавшийся за нами следом Алтонгирел смотрит так, как будто мы все с ума посходили.

Когда последние детские шаги стихают в коридорах, наш зазнайка все-таки не удерживается:

– Ну ничего себе! Землянку они не слушают, меня они не слушают, а тебя – пожалуйста!

Азамат, кажется, и сам слегка озадачен. Пожимает плечами. Теперь уже я смотрю на них как на чокнутых.

– А что вас удивляет? – спрашиваю. – Он капитан. Высокий, э-э-э, внушительный. Конечно, его слушаются!

И тут этот потрясающий человек, в смысле Алтонгирел, видимо, решает, что ему жизнь не мила в этом несправедливом мире, потому что говорит:

– Но он же урод!

Я замираю вследствие полного отключения мозга. Господи, что сейчас будет? И как мне реагировать? Возмущаться? Прятаться?

Очень осторожно перевожу взгляд на Азамата. Тот задумчиво смотрит в сторону.

– Возможно, – медленно произносит он, – у землян другие приоритеты.

– Ка-анечно! – фыркает Алтонгирел, а потом кивает на меня.

Ой нет, нет, пожалуйста, только не это, не спрашивай меня…

– Вот скажи, по-твоему, он что, не урод?

Все-таки спросил, зараза. И что мне делать?!

Внезапно очень ясно осознаю, что, будь я Парисом, яблоко бы досталось Афине, потому что у нее ружье. Ну то есть, копье. Неважно. Так, девочка, соберись. Тут надо отстраниться и ничего не отвечать.

– Боюсь, что не понимаю вашего юмора, – говорю с как можно более тупым выражением лица.

– Да нет, я серьезно! – продолжает этот мучитель.

– Серьезно не понимаю, – говорю в ответ и порываюсь сделать ноги.

К сожалению, он стоит как раз между мной и дверью. Хватает меня за локоть, зараза такая.

– А ну-ка отпусти, – быстро и мрачно командует Азамат.

Отпускает, извиняется.

Меня уговаривать не надо, лечу по коридору, словно взрывной волной отбросило.

Сижу за решеткой в темнице сырой. Ну ладно, сухой, то бишь в своей каюте. И решетку я тоже сама себе организовала – заперлась изнутри. Теперь бы пульт от двери не потерять, а то на ней самой, кажется, никаких кнопок нет.

Каюта у меня очень приятная: небольшая, но все на месте. Кровать человеческая, а не эти гравитационные гамаки, которые на наших малых кораблях ставят на случай разгравитации. Столик для бука (нет-, комм-, джой – и какие они там еще бывают…) с выдвижным креслом, сверху полочки, прямо нормальное рабочее место. Интересно, муданжцы тоже играют в наши сетевые РПГ-шки? И что они на этих полочках держат? Народную музыку в красивых коробочках? Летописи в электронном формате?

В другой стене встроенные шкафчики и – о чудо! – дверь в личный санузел. На земных кораблях эту роскошь себе позволяют только капитан да пара заместителей, ну или уж если у кого частный звездолет. Вот это я понимаю, люди ценят личное пространство. Да и вообще, они же тут, наверное, месяцами живут безвылазно. Без комфорта никак.

Жаль, у меня ни нетбука, ни зубной щетки нет. Хотя погодите-ка, вот же в мешке одноразовые щетки. Ладно, одной проблемой меньше. Теперь бы еще маме позвонить, а то же волнуется, наверное. Интересно, насколько хорошо наши скрывают взорванный корабль? Не узнать-то не могли. И ведь главное, скорее всего, про взрыв уже вся планета знает, а вот что кто-то спасся – только председатель Земного союза. Сволочи. Могу себе представить, что там мама… и брат… ох, нет, лучше не представлять. Пойти, что ли, попросить кого-нибудь письмо отправить? Так там Алтонгирел. Вот зараза, из-за него… ну нет, я ему не позволю портить кровь моей родне. Вот сейчас же выйду и выклянчу связь.

Выхожу. Никого. Сую нос в гостиную. Никого. На кухню. О! Капитан! Вот и прекрасно.

– Здрасте, – улыбаюсь по возможности очаровательно.

– Сегодня уже здоровались, – говорит он, но не вздорно. Видимо, опять чертовы культурные различия.

Подхожу, сажусь напротив.

– Я хотела спросить… – начинаю говорить и вижу, что ему опять становится смешно. Да чтоб тебя! – Ладно, хорошо, я спрашиваю. У меня дома все, скорее всего, считают, что я погибла. Можно мне как-нибудь им… письмо хотя бы отправить?

Смотрит на меня, как на попугая, который учится говорить.

– Вы, наверное, никогда раньше не общались ни с кем с Муданга?

– Наверное, нет.

– Вы не уверены?

– Ну мало ли… Вы не так уж отличаетесь от некоторых земных народов… – В голове всплывает светлый образ сетевых игр. – А в Сети обычно и лица не увидишь.

– Насчет Сети – это верно. Но я думал, что земляне все, как вы.

– Да нет, что вы. Такие бледные, как я, вообще вымирающий вид. А так, мы самые разные бываем. Разве что ростом в среднем пониже… – добавляю, очередной раз прикидывая, сколько же в нашем капитане этого самого роста. Вот и кровать у меня в каюте, кстати, все два с половиной в длину. И стол мне высоковат…

Он немного смущается и утыкается в свой бук, который стоит тут же на столе сбоку, а я и не заметила. Пощелкал там чего-то, поворачивает ко мне.

– Пишите, звоните, делайте что хотите.

Ой, я думала, он меня к кому-нибудь из подчиненных с этим пошлет… Все-таки странная у них субординация.

* * *

Привет, мам.

У нас тут небольшая нестыковочка вышла, но у меня все ок. Похоже, буду дома раньше, чем собиралась. Новости не смотри, если посмотрела – забудь, там пургу гонят, чтобы деньги отмыть, как обычно.

Со связью у меня сейчас не очень, так что не удивляйся, если долго не буду писать.

Брату привет, погладь кота.

* * *

– Спасибо, – говорю, закрывая почту и поворачивая бук обратно к владельцу.

Он, пока я писала, встал и занялся чем-то в собственно кухонном углу столовой. Смотрю – несет вчерашний пластиковый кувшин с пиалами.

– Не откажетесь?

Отказаться-то я не откажусь, но что-то мне это нравится все меньше и меньше. Нет, ну серьезно, с какой стати он меня обслуживает? То есть стать-то довольно очевидная, но удивительно, что он считает это нужным. Мог бы и просто потребовать. Я же ни отбиться, ни убежать не могу… Если только ему доставляет удовольствие сам процесс?

– С-спасибо. А можно узнать, что это? – Вот только попробуй мне сказать «узнайте»!

Он произносит какое-то страшное раскатистое слово, я пугаюсь, капитан улыбается.

– Извините, не знаю названия на всеобщем.

Лезет в бук, что-то там находит, поворачивает ко мне. Там файлик – батюшки-светы, справочник по лекарственным растениям, на муданжском языке! Электронное издание… кто бы мог подумать. На меня смотрит картинка: мелкая травка с колючими листочками, цветы-звездочки. Как есть могильник!

– А, – говорю, – Пеганум. Хармала.

– Да, да, – говорит он. – Гармарра.

Ох ты, елки, могла бы и узнать.

– Я думала, ее курят.

– Только когда очень весело. – Он так улыбается, что хоть сейчас косячок подавай. – Но у нас правило, в космосе – не пьем и не курим. А если ее заварить, получается просто приятный напиток. Успокаивает, улучшает настроение.

Ах вот чего я так спала вчера хорошо.

– Спасибо… что вчера угостили.

Смотрит на меня опять как-то странно. Сколько я его благодарю, еще ни разу «пожалуйста» не сказал. Это у них тоже не принято? Сейчас будет тебе той же монетой:

– Вы, наверное, нечасто с землянами общаетесь? – спрашиваю невинно.

– Так близко – впервые. – Ни капли не смутился. – Переговоры ведем, конечно. Но это очень интересный опыт.

М-да, взаимно.

– Ну так вы будете? – кивает на пиалу.

– Боюсь заснуть…

– Ах да, я не подумал… вам нужно, наверное, пожиже развести…

Да елкин дрын! Кто из нас тут капитан космических пиратов, а кто запуганная девица?! И ведь не скажешь ничего, еще не так поймет – и мне кранты.

– Да вы не беспокойтесь, я как-нибудь… и так… Я ведь только зашла насчет письма, неудобно вас отвлекать… – мямлю в лучших традициях визита в бухгалтерию.

Качает головой, глядя сквозь меня куда-то вдаль. Глаза у него – узкие длинные щелочки, а веки такие огромные… вокруг правого глаза все обожжено, удивительно, как сам глаз не задело. Интересно, сколько ему лет? У левого глаза сбоку морщинки, но седых волос совсем нет. Хотя кто их знает, когда они там седеют, эти инопланетяне. Зубы на вид все свои, а если у них зубные врачи такие же, как тот, который ему ожоги залечивал, то очень много лет капитану быть не может. Шрамы на шее тоже есть, а дальше высокий воротник. С учетом того, на что похожи ладони, и под одеждой ничего себе должно быть. Как же это, наверное, было больно – подумать страшно.

– Не переживайте, – вздыхает. – Я с удовольствием трачу на вас время. Люблю узнавать новое. Лучше расскажите, что вы обычно пьете.

– Чай… – пожимаю плечами. – Ну это если безалкогольное.

– Чай… – повторяет. – Но еще рано, его вечером… или вы днем?

– Да хоть круглые сутки, – хихикаю.

– Легко. – Опять я его с места согнала, пошел, похоже, чай добывать. Достает немаленький холщовый мешок. – Вот, – говорит, – заваривайте.

Ну, заварочного чайника, конечно, не нашлось. Хорошо хоть кружку какую-то отыскала с ситечком сверху. Листья они сушат, похоже, целиком. И никаких добавок. Получилась жидкость почти шоколадного цвета, разве что прозрачная слегка… но на вкус нормально. Беру пиалу побольше – чашек-то тут совсем нет, иду к столу. Капитан там уже опять в буке ковыряется. Смотрит на меня, как на дрессированную собачку.

– Вам посуда подходит?

– Ну я бы предпочла, чтобы она была с ручкой, а так вполне.

И тут он принимается хохотать. Да как! Громко, гулко, просто автоматная очередь. Голову запрокинул – господи! А на шее-то шрамы… как он только выжил?!

Развеселить Азамата оказалось не лучшей идеей – на этот грохот, который у него канает за смех, является Алтонгирел. Я стараюсь слиться со стулом, естественно, тщетно.

– Развлекаешься? – интересуется Алтоша как-то нехорошо.

Азамат вытирает ладонью левый глаз. Ой, как мне хочется отсюда уйти немедленно и не вникать в их разборки…

– Тебя что-то не устраивает? – спрашивает капитан все еще весело.

– Да так, знаешь, боюсь, как бы ты потом не разочаровался слишком жестоко, – цедит Алтонгирел.

Когда Азамат сидит, Алтоша выглядит почти представительно. Оборачивается ко мне, опираясь на спинку моего стула:

– А вам еще не скучно, юная леди?

Что он хочет подчеркнуть? Что юная? Или что леди? Нет, тут явно какие-то свои интриги, которых я не понимаю и понимать не хочу. Выгибаю спину, чтобы быть от него подальше.

– Напротив. Мы вели чрезвычайно познавательную беседу о напитках.

– Уверен, вы получили от этого массу удовольствия, – шипит практически мне в ухо.

Отклоняюсь в сторону так, что это уже неприлично. Ну почему Азамат ничего не сделает?!

– Совершенно верно, – огрызаюсь.

– И почему я вам не верю?

Он уже меня почти касается. Приходится все-таки встать и обойти стол.

– Понятия не имею.

Сейчас ведь расплещет мой чай, урод.

К счастью, он переключается на Азамата – и заодно на муданжский:

– Очень тебе советую это прекратить.

Капитан, изменив своей вежливости, тоже переходит на родной язык:

– Я не уверен, что это входит в сферу твоей компетенции.

Хорошо, что у них тоже много умных слов заимствовано из всеобщего, а то хрен бы я что поняла.

– Зато я уверен. Над тобой мало смеются? Хочешь брызнуть бензином в костер?

А, ну да, поняла. Еще бы знать, о чем он…

– Я думаю, что больше уже некуда.

– Тебе рано себя хоронить.

– И поэтому ты считаешь, что мне надо сидеть под замком.

Да о чем они?! Или я не хочу этого знать…

– Азамат, я тебя предупредил, что будет больно.

– Мне не привыкать.

На этой оптимистической ноте Алтонгирел вздыхает и выходит из кухни строевым шагом, шарахнув дверью.

Я вздрагиваю, вжимаю голову в плечи и зажмуриваюсь.

– Простите, – говорит Азамат.

Да уж, правильно извиняешься. Только почему ты его сразу не выставил?

– Я думала, он ваш подчиненный, – не выдерживаю.

– Не совсем, – откидывается на спинку стула, вздыхает. – У нас с ним некоторое разделение ролей. У меня, как бы это сказать… светская власть, а у него духовная.

Таращусь.

Вот уж такого – на звездолете! – я точно не ожидала.

– Знаю, что это странно, – ухмыляется он. – Но у нас так заведено. Наемники иногда годами не бывают на планете, а со Старейшинами по нетбуку не поговоришь – нарушится таинство поучения. С другой стороны, у некоторых старейшин есть ученики, которые после пятнадцати лет послушничества обязаны провести хотя бы десять лет в удалении от наставника, научиться принимать собственные решения. Вот они-то и летают с наемниками. Алтонгирел здесь уже пять лет, но я его знаю с детства.

– А, э-э… вы не ладите?

– Обычно ладим, просто он несколько… близко к сердцу принимает некоторые вещи.

Ага. И называет тебя уродом.

– Но вообще-то он хороший друг, – заключает наш удивительный капитан.

Пора мне делать ноги из этого дурдома.

Извиняюсь, забираю свой подостывший чай, иду к себе. Где мое вязанье… Там как раз самое время начинать узорчик вывязывать, для этого какая-никакая, а концентрация нужна, хоть голову займу, чтобы не ломать ее о подслушанные реплики на неблагозвучном муданжском… Может, я на самом деле все совсем неправильно поняла. Ведь до этой истории даже никогда живого муданжца не слышала, только нашего препода…

…Пиала вылетает из рук и разбивается о стену, хоть и пластиковая. О н-нет, как я могла его не заметить?!!

Мощная рука Алтонгирела впечатывает меня в стенку, глаза его сверкают, из ноздрей дым валит, рожа красная, клыки торчат… не знаю, что уж там правда, а что мне с перепугу мерещится…

– Держись подальше от Азамата! – рычит он так, что я еле разбираю слова.

Его пальцы сжимают мое плечо в опасной близости от горла, да с такой силой, что вот-вот ключица хрустнет. А кроме меня самой, тут врача нету… как же так, духовник есть, а врача нету…

– Слышишь?! – шарахает он меня затылком об стену.

Хорошо, что я не пластиковая.

Слышать-то слышу, но в ушах шумит, в глазах рябит, в горле вантуз застрял… Пытаюсь кивнуть, но он не понимает. Навис надо мной, маленькой, как вопросительный знак, вот-вот точкой под дых заедет. В панике толкаю его в грудь, но с тем же успехом можно было попытаться пройти сквозь стену: он сильнее меня раз в двести, наверное.

– Я тебе побрыкаюсь.

Он заносит руку… начинаю визжать. Не длинно, как заклинивший дверной звонок, а короткими пронзительными взвизгами, точка-тире, хотя все больше точка-точка-точка…