Текст книги "Лежачий полицейский"

Глава 8

После нежаркого дождливого лета началась на диво сухая солнечная осень. Листья почти не пострадали от ночных понижений температуры и сверкали, как прилавок с цитрусовыми. Красные оттенки только изредка мелькали на макушках кленов. Случались даже полностью зеленые экземпляры. В общем, что и говорить – тепло было.

– Жаль, что зима такой не может быть. Классно было бы, правда? Прикинь, теплая весна, солнечное лето, сухая осень с температурой не ниже плюс десяти. А потом тоже типа осени, но уже около нуля и не дольше месяца. Снег два раза: на Рождество и Новый год. И чтоб большими хлопьями. Ладно, пускай даже полежит с недельку, чтоб фуфлыжники оторвались. Мне не жалко. – Моя болтовня не мешала Игорю материться на Шумахеров хреновых.

Мы носились с утра как угорелые, чтоб вечером достойно отметить его день рождения. Вдвоем. Сначала намечалось кафе, где сгрудятся его сотоварищи. А потом мы на пару рванем к нему домой. Я впервые останусь на ночь.

Раньше как было – любовь урывками в те дни, когда Игорю можно позднее появляться на работе. А тут все по-взрослому. Естественно, я пребывала в предвкушении небывалых восторгов и от этого слегка куролесила, слагая оду Игорю на день рождения. «Не помню, сколько лет назад ты в жизнь вошел с веселым криком. Сияла мать, отец был рад. Соседи радовались дико».

Мои стихи сопровождались матюгами в адрес нехороших водителей, но в целом Игорь признал во мне талант к рифмоплетству. После чего поинтересовался обстановкой в доме.

– Мама не сильно ругалась? Все-таки ты ночевать не придешь?

На мой взгляд, его слишком тревожит мамино мнение. А что, спрашивается, ей нервничать? Черт возьми – я до сих пор с ней советуюсь. Например, что надеть. Или что приготовить Игорю на ужин.

Нет ни одного повода для маминого беспокойства. Меньше знает, лучше спит. И зачем ей быть в курсе моих прогулянных лекций? Правильно – незачем. Вот если бы мне позволили почаще ночевать у Игоря, то потребность в прогулах отпала бы. Только спрашивать у нее мне как-то неохота. Я даже вообразить такое не могу.

– Мама, я теперь дома ночевать не буду. Мне типа потрахаться хочется…

Бррр. Язык не повернется. Даже на вежливый вариант вопроса.

Папа вообще не обращал на меня ни малейшего внимания, он был снова тщательно выбрит и изволил размножаться где-то на стороне.

Игорь шелестел списком, сверяясь с которым, мы затаривались продуктами к праздничному столу. Оказалось, что забыли купить хлеб. Пока искали, где припарковаться у ближайшего магазина, Игорь вспомнил про очередного товарища. Которому пообещал дать зубило. Хрень какая-то. Неужели сейчас в стране настал дефицит зубил? Скажите, вам бы понравилось, если бы пришлось переться к черту на куличики с зубилом наперевес? Я сразу зачислила незнакомого мне товарища в список наглецов, которым влом дойти до ближайшего лабаза за инструментом. Что за люди в самом деле, сами палец о палец не ударят. Сядут на шею и ноги свесят. Впрочем, Игорю виднее, кого и когда одаривать такой незаменимой вещью.

Чужой район. Неподалеку от выезда на Пулковское шоссе. Только мы свернули за угол – красный свет на светофоре. Стоим. Ждем зеленого. Рядом новенькая алая машина с открытым верхом. Кабриолет. У Игореши не машина – танк. Высокая такая. А в той низенькой сидит интересная женщина. Я ее хорошо вижу, она с моего борта.

– Игорь, – шепчу я, скатываясь вниз, – я сейчас с ума сойду. Там моя мама в машине! Одна! За рулем!

Даже не знаю, чего я больше испугалась. То ли того, что она меня застукает за прогуливанием института, то ли того, что это и правда не двойник-близнец, а моя родная мамочка.

Игорь наклонился. Пытается получше разглядеть, из-за кого я психанула. Но тут загорелся зеленый. Алая машина стартанула с места будьте-нате.

– Слушай, малыш, по-моему, это кто-то другой, – с сомнением в голосе пробормотал Игорь, пытаясь нагнать исчезающее алое пятно.

– Ага! Ты и сам не уверен! Это она, верняк. Только одета по-другому. Я у нее такого белого шарфа не видела. Повязала, как платок, очки нацепила – думает, не узнаем. Ха!

Пробок сегодня в этот час не случилось. Поэтому Игорь, охваченный азартом преследования, сумел осторожно прицепиться на хвост кабриолета, не привлекая ненужного внимания со стороны гибэдэдэшников.

– Нам ей на глаза показываться не стоит. Давай проследим, куда она едет. Может, удастся получше рассмотреть.

– Ай да мама! Как аккуратно ведет машину! А мой папа говорит, что баба за рулем страшнее бешеной макаки с гранатой.

– Чья бы корова мычала, – обидно ухмыльнулся Игорь. – Твой папаша регулярно раз в квартал долбится обо все что ни попадя. Как только права не отобрали?

Да, он такой, дэтэпэшник со стажем. Анти-ас.

– Она в аэропорт пробивается, – понимающе сообщил Игорь, словно говорил не про хрупкую женщину, а про матерого спецназовца во вражеском тылу.

Второй раз я увидела эту таинственную женщину уже вне машины. Когда она преспокойно шла к зданию аэропорта. Походка легкая, осанка, как у гимнастки. Нет. Моя мама так не ходит. Она словно всегда пытается занять как можно меньше места, как мышка среди эскадрона котов.

Мы попытались скрытно, из-за автобуса. подсмотреть, что же будет дальше.

Во-первых, это действительно оказалась моя мама. Во-вторых, одета она была в жутко элегантный костюм бежевого цвета. Я тоже такой хочу! В-третьих, ее там ждали аж два представительных мужика (если б не Игорь, я бы захотела и их).

Маме уважительно облобызали ручку, отчего я неконспиративно присвистнула. Игорь отвесил мне обидный подзатыльник.

Мужики тем временем передали маме черную канцелярскую папку, коротко поговорили и откланялись.

В этот ответственный момент наше прикрытие – двухэтажный бело-желтый автобус – бесшумно отчалило. Выставив нас на всеобщее обозрение.

Стоим как две баржи посреди пустыни, а еще нам в жопы «фольксваген» какой-то сигналит, зараза.

Мама развернулась, едва скользнув безразличным взглядом по нашим выдающимся фигурам. И была такова.

Пока поругались, пока до машины доскакали, ее и след простыл.

– Слушай, может, нам померещилось? Бывают ведь жуть как похожие люди, а?

– Малыш, не обольщайся. Она даже ходит как твоя мать.

– Ни фига подобного! Мама не может так ходить, она всегда сутулится. А эта тетка знает, что привлекает внимание, и ей по барабану. Вот так!

Я тут же наглядно продемонстрировала свой аргумент, заработав пару одобрительных посвистов со стороны брюнетистых водителей. Сделала эффектный разворот. Мимо ног прошелестел путешествующий пакет из-под чипсов, едва не сбив меня с ритма. Аккуратист Игорь дал ему пинка в направлении близстоящего автомобиля.

– Вот дурная. Собственную мать теткой называет. Она это!

Вместо ночи любви получилась ночь многократного перетирания подробностей. Доперетирали так, что к утру мне вчерашнее происшествие показалось нереальным до смешного.

Кроме того, на следующий день у мамы был такой обыденный вид. И костюма с шарфиком я не отыскала. Как ни старалась.

Глава 9

В комнате выставлены пресловутые чемоданы с раззявленными пастями. Впервые папаня самостоятельно собирается в дальние края. Которые, кстати говоря, расположены не так и далеко.

– Мама где? – задаю я подходящий к случаю вопрос.

Скомканные брюки никак не желают впихиваться в общую кучу-малу. Предприимчивый упаковщик становится на них ногами, бессмысленно уминая свой перелетный гардероб.

– Сейчас явится, – вздыхая, как вековая корова в стойле, отвечает мой папа. – Поползла денег на телефон кинуть.

Не стоит уточнять, на чей. Мама не владеет такой полезной штукой, как мобильник. Она – активно против. Мол, он будет меня тревожить, от него вредное излучение, да и пользоваться я им вовек не научусь. Раньше подобные отбрехи звучали убедительно. Особенно для папы. Ему признание в бабской некомпетентности как бальзам на душу. Но теперь я подумываю, что возмутительное неприятие мобильников объясняется простым желанием отрезать себя от нас, когда мама находится вне дома.

Может, мне все привиделось. Может, и не было этого чудесного алого кабриолета? Дурацкая машина. На таких должны ездить блондинистые куклы на содержании. Я бы точно не купила такую нарочито вызывающую тачку. Мне больше по сердцу «танки», но чтоб внедорожник был именно внедорожником, без дураков. Хотя маленькая машина в городе имеет свои преимущества. Но не кабриолет же!

– Послушай, отец родной, а почему ты все время обзываешься? – внезапно для себя самой начинаю орать я.

Папаша, намертво завязнув в чемодане, отворяет удивленный рот. В котором обитает некрасивый белесый язык.

– Задрал ты совсем со своим «поползла»! Она тебе не насекомое! Ты кто? Король? Бог? Гений? Еще раз услышу, что ты на маму наезжаешь, позвоню на фирму и генеральному пожалуюсь. Он маму сам знаешь как уважает. Он тебя, говнюка, вмиг вышвырнет. Да и вообще, пошел бы ты… к своим теткам. Хватит тут воздух портить.

Пытаясь выудить ноги из чемодана, папа запутывается в одежде и с грохотом валится на пол. Думаю, он хотел врезать мне, вон как руками махал.

– Сучка! На кого рот разеваешь! Вы без меня дня не проживете, дармоедки!

А вот азарта в голосе нет. Угроза наябедать генеральному возымела действие, поскольку – чистая правда. Уволит.

– Повтори, что сказал! Дармоедки? Да на твои подачки блоху не прокормишь. Даст рубль, а сам сожрет на сто. Жмот.

Думаю, зря он мне не накостылял. Это бы все упростило. Но папаша сам понимал, что нанесение очевидных телесных повреждений – прямой путь к пожизненному вынесению из квартиры. Возможно, вперед ногами – у Игоря рука тяжелая. Да и за маму я не ручаюсь.

Она – тихоня, но в случае причинения вреда ребенку способна стать беспощадным зверем. Я это не понаслышке знаю. Как-то она при помощи простой хозяйственной сумки вырубила невезучего подвыпившего хулигана, когда тот набросился на меня в парадной. Он требовал на бутылку, а получил апперкот картошкой.

Отгородившись столом, я снова сосредоточилась на бескровном конфликте с папашей. Надо было подставиться, занять уязвимую позицию и клеймить его, пока не выйдет из себя. После стадии рукоприкладства можно смело вызывать милицию. Узрев чадушко с украшением в виде фингала, мама бы проснулась от сплина и высказала папашке все, что о нем думает… Кстати, а что она думает?

Когда мама вошла, мы скакали по квартире как обезьяны, горланя во все горло. А она просто протянула ему чек. Потом заново уложила шмотки в чемодан. Аккуратно. Молча. Как всегда.

С лицом оскорбленной добродетели распаренный папаня поставил синюю керамическую вазу на место. Я в ответ то же самое сделала с розовой стеклянной. Мамин приход отменил соревнования в баллистике.

– Дура!

– Сам дурак! – по моему лицу было ясно, что примирение невозможно.

Фыркая, как кофеварка, папа сгинул в дверном проеме.

Скатертью дорожка!

Размахивая руками, словно ветряная мельница, я вполголоса напевала забытый детский стишок. Вместо торжественного победного марша.

«Ты мне больше не подружка, я тебе больше не дружок, не бери мои игрушки и не писай в мой горшок. Между нами все порвато, все тропинки затоптаты, мама купит мне козу, я тебе не показу. И вообще скажу на ушко – ты болотная лягушка».

Чмок. Чмок.

Прощай папаня. Не кашляй.

Несмотря на мою врожденную любознательность, воспоминания о странной встрече в аэропорту как-то стерлись из памяти. Быть может, виновата моя привычка не биться лбом о стену, если проблема не решается сразу. Быть может, причина в моей убежденности в маминой заурядности. Или плотная занятость одуряющим коктейлем из любви и учебы. У меня даже не было времени остановиться и подумать, а куда я, собственно, спешу? День прошел – и фиг с ним. Неделя – туда же. Год? А чем он лучше? А потом институт взял и кончился.

Глава 10

Первая попытка влиться в ряды работающей молодежи оказалась, скажем, неудачной. Презрев мамино предложение занять теплое место на ее бывшей фирме, выбор места приложения знаний я оставила за собой. Наивно посчитав, что большинству выпускников никто не помогает. Естественно, к такому решению меня привело не только наличие долгожданного высшего образования, но и убежденность в собственной неотразимости.

Обшарив Интернет, я выискала подходящий хомут себе на шею и, пройдя инквизиторское собеседование, приступила к своим обязанностям в обществе себе подобных. Должность оказалась крохотной, но овеянной перспективами карьерного роста. Потом развесистая клюква из посулов сменилась почти бесплатной пахотой в период испытательного срока, что привело не к вожделенной должности, а к унизительному увольнению. Сопровождающемуся пожеланиями из категории непечатных. Короче – меня использовали и послали на фиг. Я вышла из себя и сказала им много лишнего. Остальные изгнанные не протестовали так бурно, поэтому им вслед ничего не неслось, кроме меня. Скажу честно – поплакала немного. Сговорившись, мы в тот же вечер поделились мнением о фирме с сообществом. Но вместо «спасиба» за полезную информацию получили совет сначала спрашивать у народа, а потом нести заявление о приеме на работу. Оказывается, кидалова много. Кризис виноват, блин. Да не виноват он ни разу. И до кризиса выпускников универов кидали по-черному.

Измочаленная нравственно и физически, я решила во всем искать полезное и порадовалась непродолжительности пройденного урока. Игорь мне сочувствовал, не прибегая к таким убойным аргументам, как «а я тебя предупреждал». Меня все предупреждали, и что с того? Все, кроме мамы.

Поняв, что я не желаю устраивать себя по блату, она произнесла: «Пробуй». Как будто мне требовалось отведать свежевыпеченный блин. Да, первый блин получился комом, но лето только начиналось, а впереди раскинулась вся моя жизнь. В которой, как ни прискорбно, предполагались не только расцвеченные счастьем моменты, но и такие жалкие субъекты, как мой папаша.

По счастливому стечению обстоятельств именно я открыла дверь, когда отец вернулся из якобы отпуска. Стоит, смотрит на меня, как самая глупая в мире утка.

– Попрощаться заскочил? Прощай!

– Ты что, ума лишилась? Отойди, я устал, я есть хочу.

– Как моя сестренка поживает?

Благодаря словоохотливой бабушке я уже в курсе – у меня родилась сестра. Без малого три кило весом. А я почти четыре весила. Бедная мама. Теперь папа решил повторить проверенный фортель с мнимой командировкой и удрать от этих самых трех кило.

– Что ты несешь? Какая сестра? Замолчи сейчас же, – шипел папаня, прикидывая, слышала ли мама последние слова.

Не знаю, что она успела услышать, но меня мягко оттеснили, чтоб впустить незадачливого осеменителя в дом. Папаша всего неделю прокантовался с нами, а затем тихо, без скандала удалился к новой семье, оставив странную записку со словами: «Я еще вернусь».

Терминатор хренов.

Глава 11

Выстраданное право побездельничать позволило мне высыпаться до состояния опухшего лица. Потом как-нибудь трудоустроюсь. Мама меня не будила, исчезая без комментариев чуть не каждый день. Просыпаясь на минуту, я с наслаждением вспоминала про проклятого работодателя, желала ему сто футов над килем и проваливалась в новый сон. Ближе к полудню появлялась мысль о завтраке, но вставать было лень, а в утренней полудреме так хорошо думалось.

Прокручивая во всех подробностях эпизод с аэропортом, я все больше утверждалась в мысли, что мы с Игорем либо обознались, либо все это было для мамы случайным событием. Например, она выполняла просьбу какой-то давнишней знакомой. Для чего взяла у нее напрокат машину и одежду. Чтоб отвлечься от скучного быта. Чем не вариант?

Теперь, когда папа сгинул в пучине памперсов, мама совсем распоясалась. Что ни день – то встречаемся только к вечеру. Один раз я попыталась встать пораньше, но выяснилось, что она уже улизнула. Заглянула в контакт. Сообщений нет. Новости тухлые. В группах тоже голяк. Ничего интересного. Тоска зеленая.

От скуки я забрела в гости к деду Нилу. Там в просторном коридоре под тоскливый музыкальный аккомпанемент горевали четыре старухи. Пронафталиненный аромат крапчатого пиджака перебивали нежные запахи модных духов, экспроприированных у дочерей и внучек. Дед выглядел беспечным прожигателем жизни, навеки оккупировавшим вражескую территорию.

– Вот. Конфеты к чаю, – опасливо поглядывая на здоровенную дворнягу, развалившуюся при входе в комнату, сообщила я. – А с чего такие печальные?

Остановив хриплые переборы гармошки, дед зловредно рассмеялся, явив миру полный набор здоровых зубов. Длинных и коричневых.

– Да все собачка эта виновата, – с достоинством пожаловалась самая мелкая и кроткая старушка в цветастом шерстяном платке и с пятнистыми руками.

– Собачка тут ни при чем, – поучительно возведя ввысь указательный палец, запротестовал Нил. – Это некоторым наука, чтоб неповадно было свою старость по тумбочкам раскладывать.

Уязвленные старушки пригорюнились, только та, что в соломенной шляпе и двух юбках одновременно, вызывающе выпрямила спину, доказывая товаркам, что старость – это не про нее.

– Хороший песик, – неискренне похвалила я угрюмого черепастого барбоса.

– Как же! Хороший! Как чужое жрать – так прям такой хороший, чтоб ему пусто было, заразе. – Поймав строгий взор Нила, возмутительница спокойствия тут же остыла, не желая быть изгнанной из романтического рая.

– Они когда табачок прочувствовали, стали при входе свои протезы на тумбочку складывать. Значит, чтоб об пол не хрястать. А то как пойдет у них здоровый чих, вечное дело – зубы только так выскакивают. Никакого пиетета перед противоположным полом.

Старухи обиженно потупили глаза.

– Ты мне не перечь! – вдруг грозно рявкнул Нил. – Нет такого права собаку винить. Она по природе своей – зверь и грызть обязана.

Хваленый зверь встрепенулся, подобрался поближе и с удовольствием потер глаз об угол сундука. Потом обнюхал содеянное, вылизал и потер снова.

– А мне теперь без зубов вроде как лучше. Я свои протезы всякий раз переделываю, больно они неудобные. Уж поди шесть штук на столе лежат.

Хорошо, мы отдельно от бабушки живем. Я бы точно окочурилась от такого натюрморта.

– Значит, песик сгрыз все ваши челюсти? – из вежливости я решила поддержать познавательный разговор.

– А то как же, – злорадно подтвердил зубастый дед. – Теперь чиху ничто не препятствует.

Судя по выражению лиц присутствующих дам, чих все-таки создавал определенные неудобства, однако на такие случаи есть прокладки и памперсы, а под обширными юбками их не видать.

Отказавшись от щедрой понюшки, я поплелась домой, обдумывая мамины странности.

– Думаю, у нее в лучшем случае есть любовник, – поделилась я с Игорем своими предположениями.

– А в худшем?

Озвучить худшее я не могу. Представить мою маму в роли проститутки по вызову не получается.

– Не дури. Я тут пробил номер ее машины через знакомых… Ты сидишь?

– Лежу.

– Тогда слушай. Это действительно ее авто. Собственное. Но новость не в том. У нее есть еще внедорожник. И мотоцикл. Лежишь? Так вот, повторяю – у твоей матери есть мотоцикл! Ты хоть оцени момент. Твоя мать – отвязная байкерша.

– Хрень какая-то, – на более разумный ответ не хватило фантазии.

Пришлось сесть, облокотившись на подушку.

– Она и со скутера свалится, – неуверенно протянула я, скрывая длинный зевок.

– Это ты свалишься. А она – классный водила, поверь мне на слово. Не заморачивайся. Может, это не она вовсе. Может, в городе проживает ее полная тезка. С ее же датой рождения. Сестра-близнец, например. Доберусь до дома – попробую уточнить по базе данных.

– Не старайся.

Близнеца у мамы точно нет, но вот мою версию о щедро оплачиваемой любви новая информация не опровергала. Скорее наоборот. Кошмар! Моя тихая, скромная прародительница – востребованная извращенка. Конечно, извращенка, иначе как бы она смогла столько заработать, кувыркаясь с богатенькими буратинами? Их надо сильно удивить, чтоб с денежками расстались. Сейчас малолетних трахальщиц пруд пруди, по пятьсот рубликов придорожный пучок.

Кроме того, бабушка как-то упоминала про старого гриба на Невском. Тогда мне гриб показался нелепым обвинением, но, выходит, бабушка была права. Мама с грибом – фу, какая гадость.

Пора принимать меры. Допрос? Отпадает. С мамой такая тактика – глухой номер. Надо проследить за ней, куда ее носит. Снова хватаюсь за телефон.

– Игорь, шлюхи днем работают?

– А я почем знаю?

– Выясни, – почти закричала я.

– Ты все-таки свихнулась! – обрадованно завопил Игорь в трубку, несмотря на то, что его наверняка слышали сотрудники.

Я с досадой представляю их заинтересованные лица.

– Щас, все брошу и поволокусь снимать проституток. Для разгара рабочего дня некислая перспектива. Решено. Раз ты настаиваешь – я согласен. Мчусь!

Немного поостыв, я пошла на попятную.

– Я же не буквально. Ишь, как обрадовался.

– Остынь. У меня сейчас шквал работы. Вечером обговорим, что делать. Тем более что у меня есть кое-какие идеи. Более разумные, чем у некоторых, – язвительно прибавил он. – Хотя твое предложение мне понравилось.

Мама появилась около семи, когда мое терпение вскипело и, булькая, перевалило через край. Держать себя в руках трудно, но, оказывается, вполне возможно. Особенно на голодный желудок. А учитывая то обстоятельство, что вместе с мамой в доме запахло снедью, то мое решение погодить с разборками неудивительно.

Еда была вкусная, а главное – ее было много. Кроме того, она относилась к категории пищи, с которой не надо предварительно торчать у плиты. Сейчас много вкусного продают для занятых людей. Салатики всякие, готовое мясо, запеченное в чем-то аппетитном, нежные ломти жареной рыбы. В общем, если деньги есть – покупай да ставь в микроволновку.

Уплетая за обе щеки, я чуть не подавилась свежей идеей: денег папаня нам ни копейки не оставил.

Что не помешало маме выделить мне достаточную сумму для поездки в Прагу. Вместе с Игорем. У него в рабочем графике образовалось окно в пару недель. Изрядный кусман отпуска. Конечно, он и так собирался взять меня с собой. Но теперь я при деньгах, так что, раз предложения руки и сердца мне пока не сделали, поеду за свой счет. Хотя, конечно, был соблазн заначить мамин подарок, ничего не говоря Игорю про деньги, и поехать на халяву. Но, во-первых, я девочка почти честная, а во-вторых, вроде как неудобно. Вдруг потом в разговоре выплывет. Мама с Игорем как-никак общаются. Хотя соблазн был, да еще какой. Ведь на эти денежки можно купить всяких красивых заграничных вещей.

В ответ на робкий вопрос, из какого источника она начерпала такую кучищу денег, прозвучало неопределенное «накопила». Выждав некоторое время, я сообразила, что дальнейших комментариев не предвидится. И уговорила себя не беспокоиться по пустякам. Вот такое я дерьмо – не отказалась от подарка. Мало того, еще и к бабушке заглянула в гости, но деньгами там не одарили. Вероятно, все идет в сторону новорожденного младенца. Пора свыкнуться с неизбежным: теперь этот финансовый источник для меня иссяк.

Мысли о красивых пражских обновках пришлось оставить до лучших времен. Оставалось определиться, а в чем я, собственно, буду там щеголять.

Поразмыслим, чем выделяется турист, прохлаждающийся по улицам моего родного города? По каким внешним признакам мы отличаем его от соотечественников? Да тем, что он одет почти по-домашнему небрежно. Если по проспекту, окруженному архитектурными жемчужинами, бредет, поглядывая по сторонам, пожилая пара в шортах и шлепанцах. не сомневайтесь – туристы с окапиталистиченных мировых окраин. Им чем комфортнее, тем лучше. Хотя сомневаюсь, что они у себя дома в таком затрапезном виде рискнут выползти в ближайший магазин. Впрочем, кто их знает…

Решив выглядеть респектабельнее принцессы Дианы, естественно, в период до катастрофы, я торжественным жестом распахнула дверь своего платяного шкафа. Откуда незамедлительно вывалилась стайка разноцветных топиков. Мятых. А чего им не быть мятыми, если в последнее время шмотки приходится заталкивать чуть ли не ногами. Оставалось пораскинуть мозгами, почему в шкафу такое количество утрамбованной одежды.

Жестом экскаватора вывалила содержимое всех полок на пол, чтоб без усилий рассортировать их по сезонам. Получилась полная ерунда. Сто пятьдесят тыщ свитеров, из которых только два приемлемого качества и вида. Кстати, купленные мамой. Остальные были приобретены мной за копейки в секонд-хенде.

Вот и ответ на вопрос. Похоже, мое пристрастие рыться в кучах недорогого и, возможно, фирменного шмотья сыграло со мной злую шутку. Особенно неприятную тем, что чаще всего я надеваю вещи, подаренные мамой. Уж не знаю, где она отыскивает такие модные и качественные наряды, но не на ширпотребном рынке точно.

Азартно рассортировала свою одежду на «хорошую», «для дома» и «на выход». Все не попавшее в эти категории я затолкала в мешки для мусора, чтоб вынести на помойку. Получился собственный секонд в соответствующей упаковке.

Сунула босые ноги в кроссовки и двинулась вдоль дома по растрескавшемуся асфальту под аккомпанемент дерущихся воробьев. Иду быстро, чтоб не нарваться на любознательных.

Секонд – это вторые руки, за поворотом вещи были тут же переименованы в триконд. Колотя пластмассовыми банными тапками по пяткам, меня настигла соседка. Запыхавшись от бега, она издавала звуки, напоминающие: «Постой, что скажу». Ей не терпелось выяснить, не собралась ли я переезжать. Вопрос оказался поводом отобрать не нужную мне одежду. Которая, как оказывается, очень даже сгодится в деревне.

– Это же не ваш размер, – захваченная ее напором, отбивалась я, не желая, чтоб эти узловатые «третьи» руки рылись в моем шмотье.

– Не беда. Если не подойдет, я ковриков наплету. Знаешь, такие красивые коврики получаются. Лучше всего из кримплена. Я и тебе подарю, не сомневайся.

Не зная точно, что такое кримплен, я и не думала сомневаться – одарит. Только вот куда ее рукотворчество потом девать, ума не приложу.

– А вы можете сделать такие небольшие, чтоб попа на табурете не мерзла?

– Я все могу. По осени сама увидишь. – Перекинув мешки на спину, она тяжелой поступью груженой лошади удалилась в свою парадную.

Секонд, триконд, теперь еще и четыре-поджопенд табуретковый.

Возвратившись домой, я с чувством гордости осмотрела просторное нутро шкафа. И в который раз поклялась не покупать очертя голову все, что кажется таким миленьким поначалу, а впоследствии оказывается хламом. Который годится исключительно на коврики.

Инвентаризация навела меня на удачную идею, которая должна была в скором времени развеять туман маминой таинственности.